Рябиновая кровь

Пролог

Глава 1. Лик на холсте

Глава 2. Наказание, иль дар?

— Ягда, просыпайся! Просыпайся! — Стала тормошить за плечи няня.

Я недовольно потянулась в кровати. После глянула в окно, приоткрыв один глаз. Утро даже не наступило. Рассвет лишь серел у самого горизонта.

— Ещё рано, Любава. Спать иди.

— Нет, дочка! Просыпайся! Путники иноземные уже въезжают в город. Отец велел тебя увести из дворца поскорее.

— А может, нам лучше здесь переждать, рас уж приехали? Пусть себе беседы ведут с папенькой, а мы поспим спокойно.

— Не время для детских капризов. Поднимайся и скорее собирайся, — строже обычного сказала Любава.

Я снова повернулась и посмотрела. Но уже не в окно, а на няню, которая нервно стала собирать для меня наряд в шкафу. Вновь я ощутила нечто странное, что чёрными кошками ворочалось внутри, царапая самую душу.

— Кто тот жених иноземный, мама?

Любава замерла на месте. Обернулась и подошла с одеждами в руках.

— Не знаю, милая, но догадываюсь. Уж весь Ринск молвствует втихаря. Не удалось князю скрыть такую новость. А теперь люди и вовсе скоро уверятся в своих словах. Ой, что будет! — Няня резко закрыла лицо обеими руками и стала плакать. Да так заливисто, что думала половину княжеского дворца, перебудит.

— Не плачь, Любава. Лучше расскажи. Может, и я смогу, чем отцу помочь.

— Да чем же ты поможешь? Отдашь себя в руки про́клятого государя? Поедешь к нему в княжество Ярое, где погубит тебя? Ведь всем известно, что за жизнь долгую и силу непомерную, которую от нечистого берёт, князь безымянный хворь возымел. А заразна ли она, никто и не знает. Никогда у него не было ни жены, ни любимицы какой. А если и была, то померла давно. Проклят он, и тебя за долг отцовский просит. Знает, что просить. Дороже всего на свете ты для отца.

Присев, Любава немного успокоилась. Я же стала с большей прытью собираться, натягивая сорочку нижнюю и красивый алый сарафан поверх неё. Цвету этому редко изменяла, ведь, по словам, няни и матери, он мне подходил более всяких иных. Расчесала волосы и наспех заплела косу с красной лентой. Любава подошла и помогла набросить бордовый кафтан: хоть и лето, но утром было прохладно сегодня. Выбрав среди украшений красивый, но простой кокошник с бирюзой и жемчугом, надела украшение на голову вместе с пришитой к нему вуалью, которая покрывала затылок и спускалась ниже по косе.

После мы вышли в коридор, где уже ожидали охранники. Тихонько спустившись по лестнице, пробрались на кухню, где уже вовсю готовились слуги приступить к работе. А оттуда через дверь для слуг, попали во внутренний двор. В конюшне нас уже ожидала запряжённая простая коляска. Отец не любил, когда выбиралась в Ринск вот так по-простому, но теперь это было нам на руку. Никто из чужих не поймёт у ворот, что я княжна, если повстречает. Для этого даже натянула широкий капюшон на голову, пряча в тени лицо.

— Надеюсь, мы их и вовсе не повстречаем, — тихо пробормотал себе под нос извозчик, когда все уселись и приготовились выезжать.

Любава стала поглаживать меня по спине, когда подъехали к главным воротам в окружении дворца. Там нам без промедлений отворили, спеша выпустить княжескую дочь. И только мы поторопились дальше по дороге, сворачивая в проулок между высоких домов горожан, вдали вдруг послышалось какое-то неестественное ржание лошадей. Обернуться и посмотреть не позволила Любава, а охранники наши так и вовсе замерли на месте, не смея голов повернуть, глядя на меня пристально, словно здесь на этом же месте могу испариться. Наверняка указ батюшки: «Не спускать глаз с княжны», они приняли дословно.

Но всё же, мельком я успела заметить, что к дворцу, по основной дороге мчалась карета с запряжёнными в неё двумя вороными жеребцами. Только в их стати да больших размерах, во всех движениях и повадках, угадывалась некая странность. Глаза же тех коней горели алым.

— Не смотри же, Ягда! — взмолилась няня, вновь обнимая меня крепко за плечи. — То келпи. Если почуют они в тебе дочку княжескую, то считай весь план твоего папы коту под хвост можно швырнуть.

— Какие келпи, матушка? Всё это сказки иноземные, — осторожно попыталась пошутить над няней, надеясь на то, что она вздумала меня в шутку испугать. Но женщина сидела бледная словно полотно, а взгляд её стал ещё более удручённый.

Про келпи слыхала. Говорили о них в основном люди, что проживали у границ Ярого княжества. После эти слухи доходили до Ринска. Кто смел пересечь границы, бегая к болотам, чтобы собирать ягоды, часто приносили с собой много рассказов о некоей нечисти, что обитает в Великих топях. Люди молвили, будто келпи, вовсе никакие и не лошади, а злой болотный дух, который может принимать любое обличье. Чаще же является людям в виде коня с острыми зубами и красными глазами, который враждебен к живым и готов растерзать любого, кого повстречает.

Стало страшно за отца, матушку и братьев. Теперь действительно стало страшно. Хотелось вернуться, постараться защитить их от напасти. Но что потом? Уехать в Ярое княжество, когда обман отца обнаружится? От этой мысли вовсе перетряхнуло. Няня стала обнимать и гладить ладонью по спине, уже утешая. Все мы молчали, словно воды набрав в рот, пока уезжали подальше от дворца, исполняя волю князя. В городе жизнь начала течь своим ходом, что немного отвлекло от тревожных дум.

Люди начинали бродить по улицам, а торговцы раскладывать товар на рынке. Каждый был занят своим делом. Я же, пока было ещё слишком рано для вручения подарков народу, попросила Василия свернуть в проулок и остановить телегу у дома кузнецкого. В гости мы отправились вместе с Любавой, а воины стали ожидать у входа.

Хозяйка изначально удивилась столь раннему появлению гостя в их доме. Но зная, как рано встаёт вся семья, не опасалась нарушить их сон. Кузница открывалась до рассвета. Рано просыпались и хозяева.

— Ягда? — тихонько спросила Анна, мать Кирюши, когда открыла дверь.

Я сняла капюшон, и та с улыбкой на губах обняла меня, приветствуя. Тихомир же, отец Кирилла, уже трудился и его попросила не беспокоить. Сам Кирилл сидел на ковре у белой горячей печи, которую топили постоянно, даже летом, опасаясь за здоровье сына. Он играл с деревянными лошадками, которые наверняка для сына выстругал отец. Мальчишке было восемь, хоть и выглядел гораздо младше. Болезнь сильно подкосила ребёнка. Мальчик стал не только худощав, но и рост его прекратился на время. Однако сегодня я отметила, что Кирилл энергичен, уже немного поправился и приятный румянец украшает его щёки.

Глава 3. Дело хитрое

Лицо, да и вся голова мужчины были окутана дорогой тёмной тканью, утаивая внешность. Одно только было ясно совершенно точно — сине-зелёные глаза, что переливались в тусклом свете коридоров, смотрели на меня весьма внимательно. Цепкий взгляд жадно блуждал по лицу, оценивая, а затем коснулся белого кокошника на голове с жемчугом речным и яркими камнями бирюзы. Прямо под цвет глаз иноземного посланника были камни, украшающие мою голову и лицо мелкими подвесками у лба.

Чужим мужчинам запрещалось даже брать за руку незамужнюю деву. Только родные братья или отец мог позволить себе это. Но незнакомец смело положил свои тяжёлые ладони мне на плечи и сжал их. От такой наглости я встрепенулась не только от страха, но и сильной неожиданности. Мужчина был высок и явно молод. Такое его поведение являлось непозволительной вольностью. Я резко отпрянула и сбросила руки незнакомца со своих плеч.

— Кто такая? Почему не была на ужине и встрече с гостями из Ярого княжества? — Даже сквозь ткань, уловила движение у губ посла. Он улыбался.

А нечисть умеет улыбаться? Или не все в Яром княжестве нелюди? Должны же там обитать простые люди? Поговаривали, яровчане жили хорошо и не смели порицать своего государя за дела скверные. Их всё устраивало, а если кто и был против, то боялись высказаться против.

Быстро сообразив, что лик на картине явно не совпадает с моим, иначе бы посол узнал княжну, немного поклонилась гостю. Так, как если бы была дочкой какого-нибудь отцовского советника-воеводы. Только такое положение могло оправдать мой наряд и красивое убранство на голове. Простым слугам были ни к чему украшения, они их надевали только по праздникам. Да и то, не каждый мог позволить себе излишества.

— Не позволено мне присутствовать на таких мероприятиях, господин. — Наклонилась, подняла свёрнутый портрет. Подала гостю, и тот быстро перенял его из моих рук. — Отец мой — советник княжеский, а я лишь дочка дружинника, не более. Заскучала по папе, вот и бегу его навестить. Задержался ваш визит, видимо.

— Как зовут тебя? — не отставал посол, не заметив мой укор о том, что пора бы ему поспешить за остальными.

Охрана у ворот ясно дала понять, что карета с основным составом гостей покинула двор. Только этот задержался на мою беду. Но именно он был не так прост. Наверняка важнейшим из гостей, рас ему доверили портрет будущей невесты князя яровчан.

— Я… — Поморщилась, обрывая себя на полуслове, а бирюзовые глаза замерли на моём лице в ожидании. — Я Лада.

Незнакомец глубоко вздохнул, однако, глаз отводить, или же уходить, не спешил. Тогда я сама решила поговорить. Ведь уйти мне он тоже не позволил ещё.

— Понравилась вам наша княжна? — кивнула подбородком на портрет в руках странно притихшего посла.

Тот не сразу сообразил, о чём спрашиваю, но вскоре ответил:

— Не мне она должна понравиться, Лада… — медленно протянул незнакомец. Особенно имя моё. — Но одно скажу точно. Красавиц тут много, судя по тому, что вижу перед собой сейчас, а «рябиновой кровью» назвали ту, которая болезненна и не так очаровательна, какой её расписал народ.

— Неправда! Как посмели вы дочь нашего князя так оклеветать! — неожиданно вспылила я. Ведь поняла, что не будь я красива или же имела хрупкое здоровье, то наверняка не стали бы свататься ко мне со всех сторон женихи. — Нехорошо человека оценивать по его внешности или же здоровью. Княжна не ликом заслужила одобрение народа и столь красивое имя. Она добра и мягкосердечна, помогает народу. Могла бы жить в своё удовольствие, наслаждаясь положением. Но нет. Бежит, помогает всем, кому может. А кому не может ничем помочь, за тех у творца просит. Красота в сердце человека или же в теле бренном, господин?

Яровец задумался, но вскоре ответил уверенно:

— Вижу и ты не только наружностью вышла, Лада, если так отстаиваешь свою госпожу. Суждения твои правдивы и красоты полны. Может, мне приехать ещё разок и посвататься к дочке советника? Найти невесту уже не государю, а себе?

— Ещё чего! — возмутилась на такое наглое заявление. — Выберу себе жениха среди местных. Мне ваши болота с чертями ни к чему!

Посол так и замер на месте от удивительной дерзости, которую проявила. Я же вся сжалась под цепким взглядом, который внимательно рассматривал каждую деталь украшения на моей голове. А затем так заливисто рассмеялся, что Любава, которая как раз вовремя подоспела, застыла рядом. Она тоже оглядела посла. В руках его свёрток заприметила.

— Пойдём, дочка. Не досаждай гостям, — тихо пробормотала няня, стараясь увести меня как можно скорее подальше от внимания иноземного посланника. Посол с разочарованием нехотя отошёл в сторону, пропуская нас:

— Надеюсь, ещё свидимся, Лада. — Подмигнул он. Затем развернулся и быстро пошагал прочь, явно спеша.

— Что же ты творишь, Ягда! Звала же, просила не убегать! — стала шептать Любава.

— Всё хорошо, мама. Ничего не заподозрил посол. Именем иным ему назвалась. Сказала, что дочка советника я.

— Это поняла, Лада, — не прекращала поучать няня. — Но знай, по краю пропасти прошла ты.

Добравшись до гридницы для приёмов, вошла туда без стука. Сразу бросилась к отцу, который сидел за длинным большим столом вместе с мамой и братьями.

Гридница* — помещение для приёмов дружинников во дворце князя.

— Отчего так рано, Ягда?! Говорил же. Возвращайся только поздно вечером! Только минуту назад последний из яровчан покинул эту комнату!

— Не повстречали хоть? — спохватилась мама, спрашивая у Любавы, которая вошла следом за мной.

— Не повстречали. Да и охранники сказали, что покинули гости уж давно двор княжеский. Не знали мы.

— Не все сразу уехали, — вмешался Борис. Старший брат тоже с тревогой поглядывал в мою сторону. Голубые глаза его сверкали от досады и гнева. — Последний ушёл лишь недавно. Долго изучал портрет Ягды и забрал для князя своего. Боюсь, как бы они не согласились.

Глава 4. Чёрная весть

Восседая на деревянном резном троне рядом с отцом, мама отдала распоряжение пригласить гонца тотчас же. Худощавого паренька привели поспешно. Он отдал письмо с сургучной печатью папе в руки. Я же, пока происходила передача послания, спряталась за одной из деревянных колонн тронного зала. Знала, что не стоит показываться слуге тёмного правителя. Отец лишь одобрил мой выбор, прикрыв глаза, соглашаясь. Борис уже нервничал, стоя рядом с князем и пропуская непослушные вьющиеся пряди на голове сквозь пальцы. Влад с ехидной улыбкой поглядывал на старшего нашего брата, уверенный, что получим отказ.

Печать громко хрустнула в образовавшейся тишине. Отец развернул пергамент и принялся читать ответ повелителя про́клятых земель яровских:

— «Доброго здравия, Литород и здравия твоей семье большой. Процветания народу и землям, которыми ты так дорожишь и заботишься. Каждый человек в твоём обширном княжестве тебе словно родной ребёнок. Не так ли? Иль молва завирательная течёт из ртов подданных? — отец тут же поперхнулся. Борис побледнел, осознавая прямой намёк мудрого до дрожи яровского правителя. Влад посерьёзнел, а матушка сжала в руках подол сарафана так, что заскрипела ткань. — Не могу поверить я, что столько людей могли бы придумывать одно и то же во всех уголках Дарского княжества. Да и за его пределами тоже. Послы мои тоже убеждают не верить тебе, ссылаясь на несовпадения некоторых моментов, что успели заприметить при переговорах. Но не беспокойся, князь. Даже если твоя младшая дочь, которую народ величает «рябиновой кровью», окажется такой, как на картине, которую мне отправил с послами — женюсь на ней. Так или иначе, но Ягда твоя станет мне женой».

Мир покачнулся перед глазами. Влад подбежал и подхватил меня под руки, чтобы не упала. Борис взял письмо из ослабших рук отца и стал перечитывать его, желая развидеть неприглядную истину. Мама тихо заплакала, хоть и слёзы её были редкостью даже при родных.

— Мы отправим другую девушку! — дрожащим голосом заявила княгиня.

Уж хотела возразить, сказать, что не заслуживает никакая из юных дев моей судьбы и ноши, но прервал её Борис, продолжая зачитывать окончательный вердикт послания:

— «И не смей обмануть меня, Литород! Знаешь, как никто другой, на что способен. Распознать вашу с княгиней кровь в девушке для меня не составит труда. Если же обнаружу, что не дочь она вам, а за нос вздумали меня водить, то отправлю все свои войска дивные прямиком в Дарское княжество, чтобы забрать ту, что пожелал. Только уже не захочешь ты после этого ничего на свете, Литород. Ведь не останется у тебя ни сыновей, ни жены любимой. Народ ещё долго меня твой помнить будет. Государь Варского княжества, поди, до сих пор не забыл, потому ты в мире и благополучии столько лет прожил. Отправь мне свою младшую дочь, князь. Больше ничего не прошу взамен на ту непомерную услугу, что оказал много лет назад. Ожидаю невесту свою в ближайшее время. А времени у тебя четыре дня. Ровно столько, сколько займёт дорога, после прочтения этого письма. Знать я буду, когда именно ты его развернул и словам моим внял».

Брат с силой сжал письмо в руках, сминая ненавистное послание. Так, словно чёрную новость можно было изничтожить вместе с бумагой. Но и этого не потребовалось. Только Борис хотел порвать пергамент, тот вспыхнул алым пламенем, пугая старшего княжича нечестивым следом колдовства. Для меня же этот знак стал не только подтверждением колдовского дара в яровском государе. Но и моментом исчисления последних мгновений в отчем доме. Серый пепел тихо опал к нашим ногам на пол, как и все надежды на спасение. Мама прикрыла лицо рукой и заплакала, не удерживая более лица княгини.

Этим же вечером меня стали собирать в дорогу. Любава всё металась из стороны в сторону, бледнея лишь при одном взгляде на свою молодую княжну. Однако няня смогла сохранить при этом внешнее спокойствие, чтобы не губить изничтоженное настроение окончательно. Лишь украдкой бросала взгляд, чтобы убедиться в моём полном здравии. Княгиня же от ужаса предпочла уединиться в своих покоях, чтобы собраться с духом. Знала Софья как никто, что не престало являться перед слугами в неподобающем виде. Хранила тайну о своём горе.

Новость кружила голову вихрем лишь первые часы, не давая встать со скамьи у окна в моей комнате. Я попросту беспрерывно обрисовывала взглядом княжеский двор внизу и город, видневшийся вдали за стеной, запоминая родные места. После я уже со смирением наблюдала за тем, как Любава и другие слуги, спешно собирают мои вещи в большие сундуки.

Отец ещё не отдал окончательного приказа о моём отъезде. Только сразу распорядился собраться дружинников для обсуждения вопроса. Они были для него и советниками, и защитой. На закрытом для лишних ушей совете присутствовали и мои старшие братья. Все наверняка старались найти решение в сложившейся ситуации.

Но я уже знала, что меня ждёт, и сама приняла судьбу, ведь не хотела, чтобы тёмный государь пошёл войной на Дарское княжество, губя всё на своём пути. Смерти же близких и вовсе не могла представить даже в самом лихом сне. Понимание того, что пойду на всё ради семьи и своего народа, дало силу, которая сдержала слёзы. Не позволила молить батюшку и маму о пощаде для меня.

Вскоре наступила и ночь, разукрашивая небо вереницей звёзд и светом остроликого месяца. Ещё долго Любава молча сидела на кровати рядом, гладя по голове и успокаивая. Пела колыбельные, которые давно уж не пела повзрослевшей княжне. Кормилица хранила внешнее спокойствие, но я знала, что буря сейчас в её душе, как и в моей. А когда сморила усталость и накинулась Дрёма, услышала тихий плачь няни в ночи. Затем всё провалилось в беспокойный сон. Туда, где марево съедает невзгоды, а печали развеивает Дол.

Дол* — ночной дух, который по древним поверьям усыпляет людей. Дрёма* — жена Дола, которая покровительствует послеобеденному сну, лени, неге, отдыху и грёзам.

Однако этот сон был иным. Снились две мужские руки, что тянуться ко мне с разных сторон, и просят выбрать лишь одну из них, вверяя душу. Чистая вода в пруду, что отражает полную луну, налившуюся светом серебра, покрытая рябью. И ягоды поспевшей сочной рябины, которые всё падали к босым ногам. Пройдя же по ним, услышала хруст плодов. А взглянув на землю — горы костей человеческих, что давно поросли мхом, но кровоточили словно живые. Впереди в зарослях леса сияло нечто алым, приманивая и обещая любые мечты. Но голос ветра предупреждал о скорой смерти, если ринусь навстречу багряному зареву.