Рыжее проклятье для Синей бороды

Глава 1

– Все его его жены обречены. И эта туда же! – прискорбно сообщает кто-то почти мне в ухо.

Хорошее дело браком не назовут – это точно, к бабке не ходи! Уж мне ли не знать эту прописную истину. Так что, ничего удивительного!

– Всех жён в гроб загнал граф-то наш. Ээ-эх! – продолжает кто-то причитать.

Ну, спасибо за отличное утро! Если это рай, то меня явно обманули – уютом и теплотой тут не пахнет. А, судя по разговорчикам, и спокойствием тоже!

Так. Стоп. Еще граф какой-то с женами. Ну приснится же такое!

Голова гудит, как после бутылки вина на пустой желудок (не то чтобы я так пила), и тело слушается с трудом, будто какое-то… чужое.

Разлепляю с трудом ресницы и тут же снова их захлопываю. Вокруг все незнакомое – не моя квартира, это точно. В больнице я, что ли?

Снова потихоньку открываю один глаз. Рядом какая-то сморщенная старушка причитает:

– Молодая такая, красивая. Ой, беда-беда…

Интересно, про кого это она? Открываю второй глаз, чтоб рассмотреть, что за драма тут разворачивается, пока я сплю. Но старушка в длинном платье смотрит прямо на меня, всплескивает руками:

– Ай, очнулась! – тут же подскакивает, как ужаленная, и суетливо сует стакан с водой мне в руки.

– Простите… – хриплю я, сглатывая. Голос звучит чужим, выше обычного. – А где я?

– Где-где! Известно где: у мужа своего! Ты водичку-то пей, а то выглядишь белее простыни! Если так пойдет, то раньше срока помрешь еще, а мне – отвечай перед супругом твоим.

– Супругом? Каким еще супругом?? – сердце подскакивает к горлу, стучит тревожно. Сажусь на кровати, судорожно озираясь.

Что происходит вообще? Она сумасшедшая? Я попала в сумасшедший дом? Иди это секта какая-то? Ой, мамочки!

– Выпей, милая, а то и так небось шок-то какой. Это все нервы, нервы! – снова причитает бабулька и присаживается на краешек моей кровати. – А ты отдохни. Есть у тебя часок-другой. А потом к мужу пойдешь. Не переживай, он... ну... ничего. Добрый. Чего только жены его мрут одна за одной..? Уже за глаза его стали “синей бородой” звать. Никто за него замуж не хочет. Но находятся все равно такие. Вроде тебя.

“Такие” – это какие еще? Не договаривает бабуля. Но тут и семи пядей во лбу не надо быть, чтоб понять, что имеет она в виду “вот такие дуры”.

А вот понять бы где я, как тут оказалась и какого лешего вдруг замужем, еще и за Синей бородой – эта задачка посложней будет. Со звездочкой.

Словно удар током прошивает от макушки до пяток. Мне, похоже, жить осталось самую малость, если этой бабульке верить.

– Простите, что? Какая Синяя борода?

Переспрашивать приходится дважды: первый раз голос не слушается, сипит. Я заикаюсь.

– Ах, деточка... – начинает она так прискорбно, что я понимаю, что ничего хорошего больше не услышу. – За год две жены в могилу граф свел. Ты третья. Но ты вроде ничего, смотрю, крепкая. Нервы только слабенькие… Ну, может и выдержишь?

Она придирчиво оглядывает меня, но, видимо, я не удовлетворяю ее своей “крепостью” и она сокрушенно качает головой:

– Ох-ох-ох. Ну ничего, ничего, всё как-нибудь наладится. Отдыхай пока, раз в себя пришла, – вздыхает она с какой-то горькой улыбкой, жалостливо окидывая меня взглядом. – Поспи. Я приду через час и помогу подготовиться к встрече с мужем. Наш граф не любит, когда опаздывают!

Слова ее что-то тянут в груди, задевают за живое.

Стоит двери закрыться за ней, как я буквально скатываюсь с кровати.

Глаза лихорадочно шарят по комнате. Она большая, вся какая-то старинная: тяжелая резная мебель, высоченные потолки, каменные полы. Ну точно, меня похитили! Хотя кому сдалась дама под пятьдесят, чтоб на ней жениться? Бред какой-то, я не какая-нибудь писаная красавица, чтобы… Погодите-ка.

У них что тут, картины двигаются? Или телевизор в такой странной резной раме? Не вписывается что-то он в антураж средневековой комнаты.

И тут я понимаю сразу несколько вещей.

Это не телевизор и не картина, это зеркало. И в нем отражается молодая и очень красива рыжеволосая девица в старомодном наряде. И в фате.

А буквально до того, как я проснулась, я, кажется, умерла. Потому что эта девица в зеркале с огромными испуганными глазищами – это я.

Ну уж нет, дудки! Не буду я спокойно ждать своего часа.

Не для того я погибала в совсем мире, чтобы тут добровольно отдать свою жизнь за мужика, которого даже не видела!

Не любит он, когда опаздывают! – прокручиваю в голове последние слова старушки и закипаю. У него жены мрут, а его опоздания тревожат!

На мне старинное, не очень удобно платье. В таком не побегаешь, но и другой одежды в комнате нет.

Зато есть шкатулка, которую старая служанка назвала моим приданым.

Откинув резную крышку, я нахожу на бархатной подложке тяжелое ожерелье, серьги и пару перстней с камнями. Кажется, это золото, что за камни разобрать не могу.

Но рядом лежит плотный мешочек, который я тут же беру в руки. В нем нахожу пятнадцать крупных тяжелых золотых монет и двадцать серебряных. Наверное, местная валюта.

Знать бы, много это или мало! Как бы забрать это все с собой?

Вспоминаю, как бабушка перевозила деньги, когда мы ездили на море в самом дешевом плацкарте. Она закручивала все ценное в длинный отрез ткани и привязывала его себе на пояс, под платье. Способа лучше мне тут и не найти.

Так, вроде с деньгами проблем нет. А вот с побегом – могут быть.

Я резко оборачиваюсь к окну, бегом бросаюсь к нему и вижу улицу. Вечер. Высота не сказать что смертельная – метра четыре. Под окном кусты. Вроде мягко... или нет?

Но вдруг в голову приходит мысль: а что, если за дверью – никого?

Подхожу к двери. Приоткрываю ее и выглядываю коридор. И тут же отскакиваю назад. Там стоит здоровенный мужик с мечом – настоящий охранник. Лицо у него кирпичом, но взгляд, который он бросает в мою сторону, настораживает.

– Э-э-э... еще пять минут! – выпаливаю я, придумывая на ходу. – Помолиться бы надо... перед встречей! Это же важно, да?

Глава 2

Когда у мужа жёны мрут одна за другой, а за дверью тебя караулит охранник, времени на раздумья нет. Ну, почти нет.

Я снова бросаюсь к окну и смотрю вниз.

Метра четыре, если не все пять, раскидистое дерево сбоку, а под окном – кусты и неизвестность. Авантюра, мать её! Но в этот же момент я слышу, как позади начинают стучать в дверь.

Все! Хватит размышлений, время вышло!

– Ладно, кусты, только вы меня поймете! Ну, то есть поймаете и, надеюсь, спасёте, – шепчу, зажмуриваюсь иииии…

Прыгаю.

В полете чувствую, что цепляюсь за ветку того самого дерева и, видимо, она меня немного тормозит, потому что приземление, к моему удивлению, выходит относительно мягким. Да и кусты оказываются достаточно густыми, чтобы смягчить падение. Платье, наверно, тоже помогло – раскрылось как парашют и позволило мне красиво спланировать, а не рухнуть мешком.

Ну что ж! В здешней моде определенно есть преимущества!

Если не считать того, что ветки буквально разодрали подол платья, все прошло терпимо.

– Держи ее! – раздается сверху мужской крик.

"Вот же черт!"

Я вскакиваю на ноги и, не оглядываясь, бегу изо всех сил вперед, высоко задирая подол.

Нет, мода все-таки подкачала! Прыгать удобно, но бегать с раскрытым парашютом – такое себе удовольствие.

Когда я наконец ныряю в один из переулков, сердце колотится как бешеное, но я решаю, что нужно отдышаться. Прячусь за углом и прислоняюсь к холодной каменной стене.

В этот момент краем глаза замечаю что-то странное. В отсвете заката лампы мои руки выглядят… не так. Я поднимаю их, чтобы рассмотреть. Узкие, с тонкими пальцами и аккуратными ногтями, они совсем не похожи на мои прежние – чуть узловатые, зато с красным гель-лаком.

Меня охватывает тревога. Я медленно опускаю взгляд на свое тело. Талия тонкая, бедра узкие, грудь… Я ощупываю ее, нахмурившись. И мне есть от чего хмуриться! Она сдулась! Моя грудь сдулась, черт побери!

– Были дыньки, а стали яблочки, – шепчу, чувствуя, как нервный смешок поднимается из горла.

Быстро подхожу к ближайшему окну с мутным стеклом. Лампа висит удачно, и в тусклом свете я вижу отражение. А вот мое ли оно – вопрос.

На меня смотрит юная девушка с огненно рыжими волосами, которые крупными локонами спадают ниже пояса. Зеленые глаза сверкают на кукольном лице.

– Это не я... – пораженно шепчу вслух, – Или я??

Шок накатывает, я пораженно застываю на месте. Судорожно сглатываю.

Я б еще в шоке пребывала бы, но времени на него нет. Нужно двигаться дальше, уйти подальше от этого странного… замка? Дома? И от возможной погони, конечно. На веревке рядом с домом замечаю покрывало и резво тащу его на себя. В белом платье мне далеко не уйти, но если закутаюсь…

И я, взяв себя в руки, крадусь тихими улочками куда-то вперед.

Не знаю, сколько я крадусь и прячусь, но в итоге оказываюсь на городской площади. Народу тут просто тьма. Я осторожно двигаюсь в толпе, прячась за лотками с рыбой и корзинами с овощами. Внезапно до моего слуха доносятся обрывки разговора двух женщин:

– Говорю тебе, проклятье это! Граф уже третью жену взял, а она, говорят, сбежала, – шепчет одна, озираясь по сторонам. – Я сама слышала: ищут ее слуги графа, у всех спрашивают, вот и у меня...

– Проклятье и есть! – соглашается другая. – Хотя… говорят, он платит за невест золотом. Изабель так и выдали, мачеха ее повелась на деньги графа, а платит он за невест хорошо! – в ее голосе сквозит какое-то подобие уважения. – Так что кому проклятье, а кому выгодная сделка. И от падчерицы избавилась и денежек получила! Не повезло Изабель с мачехой.

– Какая еще Изабель? – хмурится непонимающе ее товарка.

– Ну известно какая! Графиня Де Ренье, Изабель. Третья жена. Та самая, что сбёгла от него! Несчастное дитя. Не иначе, скоро услышим о ее поимке, а потом и о похоронах!

Обе замолкают и истово крестятся.

Мое сердце пропускает удар. Они говорят обо мне. О графе. О его проклятии. Выходит, меня просто продали – как товар.

"Итак, я – Изабель, третья жена графа Синяя борода. Как мило!" – думаю я, сжимая кулаки.

Надо бы имя его узнать настоящее, что ли.

Хотя… на кой черт мне его имя, если возвращаться к нему я не собираюсь, как и помирать?

Тонкий голос прерывает мои мысли:

– Мадам, у вас есть хоть монетка? Пожалуйста… Я три дня ничего не ела.

Передо мной стоит девочка лет восьми, худая как щепка. На ее лице грязь, а в огромных глазах – отчаяние. Сдувает в лица выбившиеся из косы пряди.

– Что ты здесь делаешь одна? Где твои родители? – спрашиваю, стараясь говорить тихо.

– Мама умерла… А папа… – Она опускает взгляд. – Сказал, что ему и самому есть нечего!

Сердце сжимается. Я достаю несколько монет из тайника в платье и тяну ей.

– Пойдем, купим что-то поесть, – говорю я.

Мы заходим в лавку с пирожками. Девочка буквально вгрызается в пирог, едва я успеваю передать его ей.

– Как тебя зовут? – спрашиваю, наблюдая, как она ест.

– Анетт, – отвечает она, жуя. – А вас, мадам?

– Изабель, – говорю я после паузы. Имя звучит странно, но я уже привыкаю.

И, словно имя, произнесенное мной, было каким-то ключиком в к моим воспоминаниям, они обрушиваются на меня словно цунами.

Визуалы

Дорогие наши, рады приветствовать в нашей новой истории!

И мы притащили вам визуалы наших героев!

Вот эта чудесная рыжеволосая дама - наша попаданка в новом теле. Новоиспеченная графиня Изабель Де Ренье.

А вот комната, в которой она очнулась. Представьте себе, вы открываете глаза и видите перед собой вот это!

Или вот это…

Тут мнения авторов разделились и только вы можете спасти нас, а то подеремся же!
Как вы думаете, покои номер один или номер два?

Глава 3.

За день до этого…

Столица всегда встречала меня холодным ветром, что в первый мой приезд, что во все последующие. И даже несмотря на то, что я живу тут уже двадцать лет, ничего не меняется.

– Вот же любишь ты меня, Белокаменная! – хмыкаю я не без сарказма, ступая на перрон центрального вокзала. – В этот раз еще и дождем поливаешь.

– Такси, пожалуйста, кому такси? Женщина, давайте довезу! Такси недорого, – наперебой предлагают таксисты, стоит мне выйти на улицу.

– Сколько до Первой Градской? – спрашиваю чисто из любопытства.

– Две тысячи, всего! Давайте чемоданчик, – тут же тянется ко мне дяденька без возраста.

– Так и думала. Да нет, спасибо, я уже вызвала.

Они что-то бубнят в спину, но я уже ныряю в ровный поток людей, который направляется на другую сторону улицы. Там меня заберет такси за тысячу уже через… о, через три минуты! Синее авто ноль ноль девять непроизносимой китайской марки.

Кстати, Первая Градская это не улица, а больница, там безвылазно сидит и работает моя лучшая подруга, она же заведующая отделением. Что поделать, если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе.

Сдав пальто в гардероб, я прямо с чемоданом тащусь на третий этаж, слегка скользя в отвратительно-синих бахилах. У нужного кабинета, конечно, очередь.

– Тут живая очередь, женщина, – противно тянет старушка в вязаной жилетке. – Ходят тут всякие.

– Какая живая! По талонам тут! – возмущается дама неопределенного возраста на другом конце длинной скамьи, обшитой коричневым кожзамом. – У вас на какое время?

Но я уже всё это проходила сотню раз. Будем считать, что талон у меня есть вот прямо на сейчас.

– Графская тут? – высовывается из заветного кабинета крупная медсестра в белом халате и, заметив меня, кивает. – Заходите.

И под недовольный шум, который издает очередь, я захожу в кабинет.

– Елизавета Петровна, рада видеть, – кивает зав.отделением. – Как самочувствие?

– Жива и ладно, Антонина Семеновна, – хмыкаю я в ответ, вытаскивая коробку ассорти и продвигая её по столу.

– А выглядите – краше в гроб кладут, – хмыкает моя великовозрастная подружка.

– Ой, Антонина Семеновна, сама-то краса неписана, синяки на поллица. Обед когда у тебя? – хмыкаю я.

– Лиз, какой обед, ты видела, что там в коридоре творится? Я сама скоро их обедом стану, они ж меня сожрут, если я выйду!

– Тонь, ну что теперь, язву заработать? – бодро отвечаю я. – Я узнавала, ты сегодня до двух работаешь, а сейчас уже начало третьего. Шли всех лесом!

– А как же…

– Давай ты последнюю примешь, которая талоном размахивает и всё. Я тебя на улице жду, не заставляй меня замерзнуть!

– Да, мой капитан, – Тоня прислоняет руку к виску и шутливо отдает мне честь.

Я жду свою супер-ответственную подругу уже полчаса. Пять минут назад она сообщила, что бежит, так что скоро мои страдания будут закончены, ура!

Правда, такси, заблаговременно вызванное из больнички, никак не едет. То ли в пробке застрял, то ли опять карты сбоят, кто его знает, но я начинаю подмерзать, стоя с чемоданом на улице.

От безделья наблюдаю за людьми на той стороне дороги и обдумываю, как бы записаться на маникюр через день-другой. Ногти еще неплохо выглядят, красный лак всё еще нигде не облупился, но потом ведь опять командировка и времени не останется…

И тут я вдруг вижу, как по ту сторону дороги маленький мальчик вырывает свою крохотную руку из руки стоящей рядом мамы и бежит прямо на дорогу. Она реагирует быстро, бросается за ним, но падает, поскользнувшись в грязи и я с ужасом вижу, как прямо на ребенка несется такси. Желтое такое, с шашечками.

Еще прежде, чем мозг понимает, что делать, ноги уже сами несут меня к мальчишке. Я успеваю приподнять его буквально за шкирку и в каком-то бешенном выбросе адреналина буквально метнуть его на тротуар, а потом всем телом чувствую удар.

Уже в каком-то нереальном полёте я умудряюсь увидеть, что мальчишка приземлился прямо возле матери и подумать, что он явно родился в рубашке.

А потом еще один удар. Асфальт. Мерзкая, какая-то теплая и ноющая боль. Темнота.

Почему-то на краю угасающего сознания, в полной темноте мелькает собственная невнятная мысль, но тут же гаснет:

“Ну вот, так я и не вышла замуж.”

Как вдруг чей-то голос прискорбно сообщает почти мне в ухо:

– Все его его жены обречены. И эта туда же!

И я открываю глаза.

Визуалы

Не вытерпели мы, девули! Решили еще замок вам показать графский, из которого драпанула наша попаданка. Не королевский дворец, но хорош!

А вот и девочка, Анетт, которую встретила наша героиня и не смогла пройти мимо. Как думаете, первая или вторая?

И традиционно скромничая (но не сильно) просим вас, если книга понравилась, то дать нам знать об этом: Поставить звездочку и добавить в библиотеку.

Сейчас покажем как:

А если не хотите пропускать ничего нового, то можно подписаться на наши авторские странички:

Глава 4.

Только судьба не дает мне шанса предаться воспоминаниям или тоске по прошлой жизни. Тут надо решать проблемы, требующие немедленного вмешательства. Я снова слышу:

– Графиня сбежала! За поимку ….

Прекрасно. Вот теперь я официально стала звездой местных новостей.

Оглядываюсь по сторонам, и, приметив переулок, решаю нырнуть в него. Вот только глаза Анетт вдруг загораются пониманием:

– Это ты – сбежавшая графиня?

Киваю ей. И сглатываю ком в горле. Смотрю на нее во все глаза.

– Я тебя не выдам! – обещает она, правильно понимает она мой испуганный взгляд. – Беги!

А что я? Я и бегу!

Если кто-то скажет, что бегство — это просто, смело шлите его ко мне. Потому что бежать в этих странных шелковых туфельках в платье с юбками, которые цепляются за каждый угол, — это испытание, достойное олимпийских медалей. И вот я, растрепанная, как метелка, залетая в очередной переулок, пытаясь отдышаться.

"Главное – спрятаться. Главное – не шуметь,” – уговариваю себя, прислоняясь к стене. Холодный камень холодит спину и руки.

Я выглядываю из-за угла. Улица передо мной тихая, пыльная, с запахом жареного мяса, но пустая. Только кот, лениво жующий какую-то кость, лениво зыркает на меня.

– Ты за меня, дружок? – шепчу коту. Тот даже ухом не ведет. Отличная поддержка, ничего не скажешь!

То ли вид кота, то ли пережитый стресс, но вдруг в голове складываются новые образы, прокручиваются словно кинофильм.

Я сижу в углу гостиной, мачеха ходит туда-сюда, бубнит себе под нос:

– Граф богат, Изабель. Семья обнищала. Ты обязана выйти за него. Мы приняли его предложение, и точка. Через неделю ты станешь графиней!

Она выходит из комнаты, оставляя меня один на один с котом…

Воспоминание обрывается, а я стою, едва дыша. Значит, это все правда. Мачеха. Граф. Проклятье. Я в чужом теле, в чужой жизни, и меня просто продали, чтобы получить щедрое вознаграждение.

– Вот зараза! – шепчу я возмущенно, чувствуя, как во мне закипает ярость.

Все бы ничего, но судьба — штука с отличным чувством юмора. Я только начинаю искать новый выход из ситуации, как чувствую, что кто-то хватает меня за плечо:

– Ну что, голубушка, далеко собрались?

Я резко оборачиваюсь. Передо мной стоит мужчина в доспехах, лицо его довольное, как у того кота, что догрыз кость.

– Простите, я… Я просто гуляла. Свежий воздух, понимаете? – пытаюсь включить свое самое невинное выражение лица.

– Гуляла? – Он заливисто смеется, – Гуляла она! Убегать от мужа вздумала!

Меня хватают за руки, и я даже не успеваю толком возмутиться, как оказывается, что дышать сложно.

– Это недоразумение! Я просто… заблудилась!

– В окно выпрыгнув?

– Ну, это… творческий подход!

Меня ведут по улице, и горожане тут же начинают шептаться. Некоторые тычут пальцами, кто-то качает головой. Слышу фразы вроде "Вот дура!", "Не знала, за кого выходит?" и "Интересно, сколько она протянет?"

Держу подбородок высоко, как настоящая графиня. Хотя внутри хочется завизжать, как чайник.

Местная тюрьма – это маленькая, темная и вонючая комната с одной скамейкой.

Меня толкают внутрь, и дверь с грохотом захлопывается. Отлично. Просто восхитительно.

Я сажусь на скамейку, обхватываю колени руками и пытаюсь собрать мысли.

"Так, Изабель, давай по порядку. Первое: ты в чужом теле. Второе: тебя выдали замуж за проклятого графа. Третье: ты сбежала и теперь сидишь в тюрьме. План действий? Эм… Плакать?"

Внезапно еще один всплеск воспоминаний накатывает.

– Вы клянетесь любить, уважать… — голос священника звучит монотонно, как гул из тумана.

Мачеха стоит чуть поодаль, вся в жемчугах, смотрит, как я, – чужая я,– стою рядом с высоким мужчиной в черном камзоле.

Я стою у алтаря, на мне тяжелое свадебное платье, лицо полностью закрыто плотной кружевной фатой. Даже дышать в ней тяжело, не то что видеть.

Я помню, как смотрела на Анри через этот кружевной занавес. Высокий, с каменным лицом, он даже не пытался взглянуть в мою сторону. Мрачный вид его больше похож будто он сейчас готовится собственноручно копать мою могилу, а не присутствует на собственном венчании.

Он просто произнес свою клятву, словно делал это по привычке, как человек, ежедневно подписывающий документы. Ну еще бы! – для него это уже в третий раз! Только тогда я об этом не знала еще.

Похоже, ему было совершенно все равно, кто стоял рядом. Может быть, это он и настоял, чтобы я так и оставалась под этой фатой. Как за забором. Никто не увидит, никто не узнает, кого граф в очередной раз свел в могилу.

А ведь тогда я думала… я надеялась, что, может, все не так плохо. Что, может, за этим холодным взглядом есть что-то человеческое. Что у меня будет шанс найти свое место в его сердце. Наивная, глупая Изабель!

Воспоминание уходит, оставляя только злость и отчаяние.

Только теперь-то в ее теле я. И никаких глупых надежд я не питаю!

Сидя в этой вонючей тюрьме, я понимаю: графу действительно было все равно. Он не видел меня, не интересовался мной. Зачем, если я для него — очередная жертва проклятья? В его глазах я просто дата на календаре, отсчитывающая обратный путь к моей могиле.

Я сжимаю кулаки. Вскакиваю со скамейки и начинаю расхаживать из стороны в сторону.

Он меня толком не видел. Он даже не знает, как выглядит его жена! А значит, он меня может и не узнать. А ведь это можно использовать! Вот оно как, – шепчу я себе, старательно убеждаю себя, что выход есть!

Да только не успеваю придумывать, как обернуть это против него, как скрыться от графа по прозвищу Синяя борода окончательно, как мысли прерываются громкими шагами за дверью.

Дверь скрипит, открывается, и появляется стражник с ухмылкой. Видимо, и он знает о моей незавидной судьбе, что недолго мне быть в графинях.

– Ну что, графиня, граф велел тебя сегодня тут оставить, чтоб знала свое место, а завтра утром к нему доставить. Готовься!

Визуалы.

Привет, девчули!

Решили сначала показать вам героиню до попадания , а потом уже рассказать, что же было потом! героиня в прошлой жизни тоже была рыжей, и не очень-то жаловалась на внешность. Наша Елизавета Петровна Графская, да, да, такой каламбур. Была Графская, стала графской невестой.

Как думаете, номер 1 или номер 2?

Номер 1.

Номер 2.

Глава 5.

Уныние приходит моментально, просто наступает на меня из темноты, когда я остаюсь одна. В темноте, духоте и зловонии, на жесткой плохо сбитой лавке, я пытаюсь понять, что происходит, и как мне из этого ужаса выпутаться.

Так. Ожерелье и серьги на мне, никто и не додумался их снимать, как и обыскивать меня, а значит, и мешочек с деньгами никто не нашел.

Это хорошо. Наверное, то, что я графиня, хоть и сбежавшая, что-то да значит в этом мире. Стража тут явно не из знати и они, хоть и глумятся, хоть и потешаются, а сделать со мной ничего серьезного не могут.

А вот граф вполне может меня наказать как-нибудь. Кто его знает, что из себя представляет женщина в этом мире, вполне возможно, что она бесправна и полностью зависит от мужа, который ей и хозяин, и палач... Совсем не хочется узнавать это всё на себе.

– Графинюшка, – слышу я тихий шепот и резко вскакиваю с пошатнувшейся скамьи.

В темноте почти ничего не видно, но я совершенно точно знаю этот голос. Это малышка Анетт, только вот что ей делать тут? Это, наверное, галюцинации…

– Графинюшка-а-а, – шепчет она еще раз и я наконец подбегаю к двери ближе, хотя что там подбегать – пара небольших шагов, не разгонишься.

– Анетт, что ты тут делаешь? – шепчу я в ответ, приседая ниже. Под дверью большая щель, из-под которой не только дует холодный сквозняк, но и слышен этот тихий детский шепот.

– Вам надо бежать, – говорит она сбивчиво.

– Я понимаю, малышка, но не знаю как, – печально отвечаю я.

Это очень приятно, что она пришла. И очень отважно. И безответственно, конечно, с её стороны. Милая бесстрашная Анетт.

– Я пришла помочь! Я знаю, что нужно делать! – говорит она воодушевленно.

– Анетт, что ты…

Но договорить я не успеваю, только слышу удаляющийся топот детских ножек. О боже, она сейчас кому-нибудь попадется и… Что с ней могут сделать? Это же долбанное Средневековье! Никакой защиты детей, никакой гуманности…

Проходит минута, пять, десять, но ничего не происходит. Мысли роятся в голове, уныние и отчаяние опять накатывают из темных каменных углов.

И вдруг я слышу щёлк.

Потом еще один.

С тяжелым скрипом дверь отворяется и там, в тусклом свете факелов, я вижу хрупкую маленькую фигурку.

Я не могу поверить! Эта малышка где-то раздобыла ключи и открыла мне дверь!

– Тссс, – прижимает она перепачканный пальчик к губам. – Надо идти! Скорее!

Анетт протягивает мне грубый плащ. Ее глаза полны решимости, несмотря на юный возраст.

Сердце колотится, но я действую быстро.

Анетт указывает на темный коридор.

– Там есть потайной ход, он ведет в старые подвалы. Оттуда можно выбраться через заброшенный колодец.

Потайной ход? Колодец? Я, блин, попала в Форт Боярд?!

– Анетт, ты откуда всё это знаешь? – спрашиваю я в полном изумлении.

– Мой отец тут служит, – пожимает плечами девочка. – Он сказал, чтоб я забыла о нем. Кормить меня нечем и дел до меня нет. А вы меня накормили, Графинюшка.

Она говорит это, потупившись, а потом вдруг хватает меня за руку и тянет за собой.

Мы крадемся по коридору, прижимаясь к сырым стенам.

Каждый шорох кажется мне громом, но это могут быть и люди, и крысы, которых тут в избытке, и просто разыгравшееся воображение.

Вот и дверь в подвалы – еле заметная щель в каменной кладке. Анетт, должно быть, заранее ее открыла. Я хватаю со стены факел. Ну, как хватаю – борюсь с ним добрых пару минут, чтобы оторвать с хитрого крепления, но все-таки побеждаю.

Вооруженные светом, мы проскальзываем внутрь. Запах плесени и сырой земли бьет в нос, но я отважно бреду куда-то.

Впереди – узкий, темный туннель и конца его не видно. Несколько крутых поворотов, но никаких лабиринтов, никаких пометок на стенах. Дорога только одна и только вперед .И вот вдруг дуновение ветра становится ощутимее, а ноги мои сразу же обретают новую силу и почти бегут вперед.

Вот она, заросшая зеленой лозой калитка, которая открывается с первым же пинком. и вот мы обе застываем, вглядываясь в темноту. Луна освещает пригорок и дорогу куда-то вдаль.

– Ты такая молодец, Анетт, – говорю я в порыве чувств. Впервые с момента, как я очнулась в этом мире, я чувствую, что впереди меня ждет что-то хорошее.

– Графинюшка… Возьмите меня с собой, а? Я никому тут не нужна, никто меня не хватится. А я вам служить буду. Я все умею, честно-честно! – девочка смотрит на меня с надеждой и в каком-то полном трагизма жесте заламывает тонкие руки. Сердце моё сжимается.

– Не будешь ты мне служить, детка, – дрогнувшим голосом говорю я.

Она грустно опускает голову, пошатываясь, но я ловлю её за руку.

– Мы просто начнем новую жизнь вместе. Всем скажем, что ты моя младшая сестренка. Или дочка. Да?

Когда Анетт опять смотрит на меня, в ее глазах стоят слезы и она только быстро-быстро кивает.

Я беру Анетт за руку покрепче, и мы вместе делаем первый шаг к свободе.

*******************************

Дорогие, как думаете, что увидела перед собой наша новоявленная Изабель?

Авторы, как всегда, разделились во мнениях!

Лунная ночь и руины:

Луна прикрылась тучками и указывает дорогу!

Глава 6.

Я стою на главной площади маленького городка, окруженного высокими каменными стенами. Мы с Анетт добрались сюда, всю ночь топая по дороге и прячась от любых шорохов в придорожных кустах. Это был не самый приятный опыт, но что поделать, средневековье оно такое. Небезопасное. По пути, на самой окраине города, Анетт приволокла мне какое-то платье.

– Графинюшка, вот, вам надо переодеться иначе сразу признают, что высокородная тут объявилась. А с чего ей объявиться без кареты и слуг? И сразу всё поймут… Слухами-то земля полнится.

Умом понимаю, что она это платье явно стащила, наверное с какой-нибудь бельевой веревки, а то и хуже… Но малышка права. Меня так сразу найдут, достаточно посмотреть на белое свадебное платье под плащом. Это меньшее из зол.

Я переоделась под ближайшим кустом и попросила Анетт положить на крыльцо дома, где она стащила новое платье, монетку. Вроде, так и совесть меньше мучает…

Свое свадебное платье я скрутила в валик и положила подмышку. Сумки у меня пока нет, но скоро я это исправлю.

Когда мы подходим к центру города, солнце еще не успело прогнать утреннюю дымку, и воздух наполнен ароматами свежего хлеба из пекарни, и запахом коровьих лепешек. Не самый приятный микс, но я, все-таки не в столице двухтысячных, а в Средневековой Европе или её аналоге. Наверное. Дома здесь теснятся друг к другу, а крыши, покрытые черепицей, взбираются вверх, стремясь к небу.

По узким улочкам снуют люди: вот ремесленники несут свои товары на рынок, вот монахи спешат на утреннюю службу. На центральной площади уже кипит жизнь, торговцы выставляют свои товары на деревянных лавках. Тут и специи, и ткани, и глиняная посуда, и тут же рядом какие-то овощи. Возле фонтана собираются женщины, чтобы поболтать и наполнить свои кувшины водой.

Я иду, судорожно оглядываясь и крепко сжимая руку Анетт. Кажется, каждый камень здесь хранит в себе историю.

Мы подходим к рынку. Это очень шумный, многолюдный базар, где воздух наполнен ароматами специй, свежего хлеба и конского навоза. Я примерно так и представляла себе типичный рынок какого-нибудь четырнадцатого или пятнадцатого века во Франции. Я не знаю, что это за место, но Изабель де Ренье – звучит очень по-французски, по крайней мере для меня.

Первым делом мы идем перекусить. Анетт спрашивает у какой-то встречной женщины, где тут лучше поесть и она, сперва окинув её недовольным взглядом, смотрит на меня и смягчается. Кивает куда-то в сторону и показывает рукой нужное направление. Спустя пять минут мы и правда находим то самое место.

Дверь таверны распахивается, впуская нас в густой туман табачного дыма и громких разговоров. Деревянные столы, грубо сколоченные из досок, уставлены пустыми пивными кружками. Внутри очень темного, окна тут чуть приоткрыты и дневного света явно не хватает. Возле очага потрескивают поленья, отбрасывая мерцающий свет на лица посетителей. Но их совсем немного, пара каких-то пьяниц, один странно одетый мужчина, явно странник, да и сам хозяин заведения. Его сразу видно – он пристально наблюдает за всеми из-за некоторого подобия барной стойки.

Это крупный мужчина с румяными щеками и маленькими хитрыми глазками, но на вопрос о завтраке он отвечает сразу же и не слишком уж ломит цену, судя по доброжелательному кивку Анетт.

– У нас есть свежий эль, горячий суп и хлеб. Ежели суп не хотите, можем дать сыру и вяленого окорока, но это будет дороже на два су.

– Давайте нам одну миску супа, хлеб и эль, а еще хлеба с сыром и мясом заверните с собой, – говорит Анетт и я согласно киваю.

– Мы миску едва ли на двоих съедим, Графинюшка, – говорит она, присаживаясь за грубый стол и я тут же шикаю на неё.

– Тише! Никогда меня так больше не зови, детка. Меня зовут Изабель. А еще лучше – Изабелла. Вроде то же самое имя, а вроде и другое.

Она тут же закрывает руками рот и округляет глаза. Наконец, поняла, что так мы долго не попутешествуем и извиняется. Потом нам приносят ароматный густой суп, две ложки и сверток с едой.

И вот я сижу над этим супом и впервые за долгое время могу позволить себе задуматься. О том, что я теперь графиня в бегах. С парой монет в кармане. Хотя нет, даже карманова-то у меня нет. Зато есть девочка, которая меня спасла.

И странное платье.

И явно дорогое украшение, спрятанное под плащом, котором можно продать.

Только вот получу я деньги, проем их – и что? Что делать дальше?

Ох, вина бы сейчас, а не этот кисло-горький эль, что подал мне хозяин забегаловки. Все попаданки, о которых я читала, что-то умели. Кто шил, кто огород засаживал, кто пел, как ангелочек. И я тут такая, как конь в пальто, ничего не умею, ничего не знаю. Сомелье, блин.

Одно только понятно – оставаться тут нельзя. Небезопасно. Надо бы подсесть кому-то на хвост и ехать подальше отсюда. А по пути уже разбираться. что там я умею, а чего нет.

– Анетт, а как тут между городами добираются люди? – спрашиваю я и отправляю ложку густого мясного варева в рот.

– Да понятно как – на телегах. Обозы идут из города в город, а там другие обозы, и еще другие. На телегах можно места себе купить или просто идти за ними, как многие делают. Защиты они конечно не дают, если места не купить, но и на большие никто не нападает.

– Откуда ты это всё знаешь, детка? – спрашиваю я удивленно. Ей же лет восемь. Я в это время только и знала, что есть, спать, в школе учиться да в куклы играть. А тут – обозы, защита, еда с собой…

– Так папенька часто с другими выпивохами такое обсуждал. Говорил, десять су от Альгрейна до Вартреба – дорого, но понятно хоть за что, три ночи в пути все-таки.

– А это что за город, Анетт?

– Вартреб и есть, – пожимает плечами она, но не удивляется. Для неё я, наверное, какой-то небожитель. Целая графиня, которой можно и не знать ничего.

– И отсюда, значит, нам надо в Альгрейн, – вслух размышляю я и она кивает.

– А некуда больше отсюда. Или Альгрейн или назад. Но назад нам точно нельзя.

Глава 7

Если бы я знала, что путешествие с обозом – это как дешевый билет на адском аттракционе, я бы лучше пешком пошла.

– Графинюшка, держитесь покрепче! – радостно сообщает Анетт, когда телега в очередной раз подпрыгивает на ухабе, и я чуть не вылетаю из нее, цепляясь за какой-то мешок с капустой.

– Во-первых, какая я тебе графинюшка?! – шиплю я, выпрямляясь и озираясь по сторонам на предмет того, слышал ли кто-то. – Во-вторых, если еще раз назовешь меня так, будешь идти пешком!
Угрожаю ей, делая страшные глаза. Хотя на таком милом личике, какое мне досталось, похоже, это не очень-то возможно!

– Ладно-ладно, Изабелла, – хихикает мелкая и откусывает кусок сухого хлеба, который мы раздобыли в таверне.

Обоз едет медленно, но уверенно. Мы выехали еще затемно, и вот уже несколько дней я наслаждаюсь всеми "прелестями" средневековых путешествий: ветер задувает в уши, от долгого сидения затекает все, что может затекать. Что в принципе не может – все равно затекает!

А романтическая картинка о приключениях по пыльным дорогам разбивается о суровую реальность запаха немытых попутчиков.

Но хуже всего – не телега, не дорога, и даже не этот старый вонючий мешок с капустой.

Хуже всего – мысли. Роятся в голове, но ни к чему не приводят, заходят на десятый круг.

Я в бегах. У меня нет ни дома, ни друзей, ни нормальной одежды. Есть только платье, которое мы "позаимствовали" у добрых горожан (а потом отплатили монеткой, да, чтобы карму не портить), и кучка монет, спрятанных за поясом.

А еще есть муж, который, вероятно, уже разыскивает меня. И этот муж – проклят! Ладно бы он был проклят, как все проклятые, но нет же! Проклят он, а помирать – женам!

Такое себе проклятье.

Правда, мне несколько греет мысль, что если он не знает, как я выгляжу, значит, он меня не узнает. Не бросится же он на мои поиски с одной лишь целью – убить и поддержать свое звание “графа Синяя борода”?

Но спасет ли это меня от его проклятья? Может его жены сами мрут без особых на то усилий графа – вот в чем вопрос.

Только беда в том, что если это так, то мне надо как-то разобраться с этим проклятьем. А пока буду верить в то, что вдалеке от графа оно меня не найдет.

Я прикусываю губу, размышляя, как можно обернуть это в свою пользу. Может, сменить имя? Ну, с Изабель на Изабеллу я уже поменяла, но вдруг стоит прибавить к нему что-то… внушительное? Например, Изабелла Великолепная.

Ладно, это слишком, признаю.

Внезапно меня отвлекает резкий женский голос:

– Ох уж эти благородные! Сидите тут, как принцессы, а мы, простые люди, должны пахать!

Я поворачиваю голову и обнаруживаю, что моя соседка по телеге – женщина с острым носом и манерами, как у гуся, которого обидели в детстве.

– Вы мне? – вежливо уточняю я.

– А кому ж еще? Глядите, холеная, вся из себя. А небось и шагу пешком не сделала, только с каретами знаться привыкла!

Я моргаю, но быстро прихожу в себя и выдаю:

– Ну да, именно так. Потому я и сижу здесь, воняю капустой и ем черствый хлеб.

Женщина скрещивает руки на груди и злобно сопит.

– Видала я таких. По свету шляются, а потом находят мужика побогаче, да и сидят у него на шее.

Женщина открывает рот, чтоб продолжить свою тираду, но ничего не успевает сказать – в этот момент телега резко трясется, и она чуть не падает за борт.

"Неплохая карма, спасибо," – думаю я, устраиваясь поудобнее.

К концу второго дня пути, я могу похвастать следующими “достижениями”: выучить все ругательства старого возницы, научиться не реагировать на косые взгляды скандальной тетки, съесть столько сухого хлеба, что мне и за всю мою жизнь не пришлось съесть.

Но кое-что хорошее в этом путешествии все-таки случается.

На третий день мы въезжаем в долину, и передо мной открывается потрясающее зрелище.

Верней, все начинается с запаха.

Еще до того, как я вижу их, теплый утренний воздух наполняется тонким, терпким ароматом – смесь земли, росы и чего-то сладкого, свежего. Я хмурюсь, силясь сообразить, что за запах.

А потом обоз поднимается на невысокий холм, и передо мной разворачивается картина, от которой я забываю дышать.

Виноградники.

Ровные ряды кустов, уходящие вдаль, настолько аккуратные, что кажется – кто-то нарисовал их по линейке. Между зелёных листьев поблескивают капли росы, отражая первые солнечные лучи, а тяжелые грозди темного винограда свисают с лоз, словно драгоценности. В утреннем свете восходящего солнца они кажутся почти фиолетовыми, насыщенными, как бархат.

А потом солнце поднимается выше, и виноградники буквально вспыхивают во всей красе

Я замираю.

Золотой свет разливается по холмам, обволакивая все вокруг теплым сиянием. Он цепляется за края листьев, скользит по дорожкам между рядами кустов, играет бликами на поверхностях винных бочек, сложенных у старых деревянных строений. Все это – как живая картина, такая идеальная, что кажется, будто попала в рекламный буклет об "идеальной жизни среди виноградников".

Только вот это не реклама. Это реальность.

И она потрясающая.

– Ого, – выдыхаю я, не в силах оторвать взгляд.

– Ну да, красивые кусты, – фыркает Анетт.

— Это не кусты, – тихо говорю я, даже не замечая, что улыбаюсь. – Это… это возможность.

Что, если это знак?

Что, если именно здесь я могу остаться?

Я смотрю на рабочие хижины, на большие деревянные бочки, на тонкие линии виноградных лоз, которые сливаются с горизонтом. Вино – это единственное, в чем я хоть что-то понимаю. Я не умею шить, не умею варить зелья, не знаю ни магии, ни полезных ремесел. Но я знаю вкус хорошего вина.

И, может быть, именно это меня спасет?

– Изабелла? – голос Анетт тянет меня обратно в реальность.

Я моргаю, перевожу взгляд на нее и вдруг понимаю, что стою с открытым ртом уже добрых пару минут.

– Нам пора, – говорит малышка.

Визуалы

Дорогие наши читатели!

Мы видим, как вам нравятся визуалы. И решили вас еще побаловать)))

Принесли вид города (издалека) и повозки

А еще – виноградники

Красота же, правда? Мы б и сами на такое воочию с удовольствием посмотрели!

Глава 8.

Альгрейн – чуть получше первого города, который я видела в этом мире. Более… чистый? Сам по себе похож на город, а не совсем уж село.

Мы с Анетт идем по узкой улочке, мощенной булыжником. Над нами буквально нависают дома с крошечными окнами, некоторые украшены цветочными горшками, другие не просто ничем не украшены, но и производят ужасно гнетущее впечатление забитыми накрест окнами. Запах стоит густой и пряный – смесь дыма из труб, конского навоза и каких-то незнакомых мне трав.

Ближе к центральной площади усиливается шум: слышны крики торговцев, ржание лошадей, лай собак, детский плач и непонятные выкрики, кажется тут рядом рынок, потому что то и дело грудной женский голос раздается среди общего шума почти что приказывая купить лучший хлеб в городе.

Я с опаской вглядываюсь в лица людей, одетых в грубую домотканую одежду. Интересно, дошла сюда новость о сбежавшей графине?

Но пока никаких сплетен услышать не удается. Вот дети гоняют по улице деревянные обручи, смеясь и радуясь солнечному дню, вот торговки прямо на площади сидят и попеременно спорят с покупателями.

– Анетт, как думаешь, где тут найти ломбард?

– Ой, гра… то есть Изабелла, а что это за странное слово? Что оно значит?

– Ну… Ростовщик. Старьевщик..? Мне нужно обменять свое ожерелье на деньги.

– А, понимаю. Ростовщики это, только вам справедливую цену за него не дадут.

– О, я знаю. Но делать нечего, нам с тобой нужно с чего-то начать и как-то жить.

Анетт понятливо кивает, явно удивившись множественному числу. Кажется, она еще не до конца верит, что я планирую жить вместе с ней, но уже близка к этому.

Она просит меня подождать пару минут и идет прямиком к мальчишкам, которые играют в те самые странные деревянные обручи. Они о чем-то болтают, а потом девочка возвращается.

– Пойдемте, мне подсказали, где искать нужного человека, у него лавка по ту сторону площади.

Мы быстро пробираемся через толпу центральной площади: резвая и уверенная Анетт и я, совершенно растерянная и удивленная тем, как лихо малышка справляется с местными реалиями. Надо же, как мне повезло с новой подружкой в новом мире!

Я осторожно открываю дверь и захожу в лавку старьевщика. Меня тут же окутывает затхлый запах пыли и старья. Полумрак здесь такой, что приходится привыкать к нему несколько минут. В лавке полно всякого хлама, сваленного в кучи до самого потолка.

Да уж, на наши секонд-хэнды это мало похоже… Помню, там в последнее время всё на вешалках висело и было осторожно сложено, а тут, конечно, полный беспорядок! Вот посреди груды вещей лежат ржавые доспехи, которые, кажется, помнят не одну битву. Интересно, откуда они тут взялись?

В лавке полно всякой всячины: какие-то деревянные миски, потертые плетеные коврики, сломанная мебель. Кажется, здесь можно найти все что угодно, от одежды до ржавых гвоздей. И все это покрыто толстым слоем пыли, напоминая о том, что здесь давно никто не убирался.

Я раассматриваю старинное зеркало в резной раме. Оно мутное и искажает отражение, но я еще раз разглядываю себя, пользуясь случаем. Зеркала здесь явно стоят как крыло от самолета, который тут еще не изобрели и на моем веку не изобретут…

Да, спрятать свою толстую рыжую косу под плотный старомодный даже по нынешнему времени чепец, было хорошей идеей. Сейчас я от горожанки ничем не отличаюсь.

Хозяин лавки, старый и явно ушлый торговец, сидит за прилавком и смотрит на меня с интересом. Анетт его не особо интересует, он наблюдает за мной. Его глаза блестят, словно он уже знает, что у меня есть что-то ценное для него. И у меня, конечно, есть.

– Добрый день, уважаемый. У меня есть украшение, которое я хотела бы продать.

Он окидывает меня еще более заинтересованным взглядом.

– И вам доброго дня, уважаемая, – кивает он. – Я выкупаю интересные мне вещички. покажите-ка ваше сокровище.

С сокровищем он не ошибся. Я осторожно разматываю самодельный шарф и снимаю ожерелье с шеи. Оно очень тяжелое, золотое и красные камни – явно настоящие.

Торговец берет ожерелье в руки и начинает его рассматривать. Он долго и внимательно изучает его, и так и сяк поднося к старой лампе, а потом достает какое-то странное устройство, похожее на лупу, только оно надевается прямиком на голову, и рассматривает ожерелье еще несколько минут.

– Да, это интересная вещица, – наконец говорит он. – Но, к сожалению, я не могу предложить за нее много. Сто солидов – мое вам предложение.

Он говорит это так мягко и фальшиво, что я не сдерживаюсь и закатываю глаза. Анетт, что стоит рядом тоже выгибает бровь. Конечно, он пытается сбить цену, кто бы сомневался. Вот только на эти деньги мне тут выживать еще долгие, я надеюсь, годы. Так что, дорогой мой, не получится.

– Вы и сами знаете, что это ожерелье очень старинное и ценное, – говорю я. – Я хочу получить за него достойную цену.

Торговец улыбается и пожимает плечами.

– Что ж, это ваше право, – говорит он. – Но я думаю, что моя цена вполне справедливая.

– Я готова расстаться с ним за шестьсот солидов, не меньше, – отвечаю я, надев на лицо самое свое равнодушное выражение.

– Да что вы, уважаемая, это настоящий грабеж! Это не самые лучшие камни, да и металл вызывает у меня вопросы! – возмущается он.

– А я вам говорю, что это чистое золото и тут его ой как много. А камни - настоящие, посмотрите на огранку. Это мое наследство от знатной бабули, я точно знаю.

Мы начинаем торговаться, и я понимаю, что это будет нелегко. Торговец очень ушлый и настойчивый, но я не собираюсь сдаваться. Я знаю, что ожерелье стоит дорого, и я не отдам его за бесценок.

– Да что вы, ну откуда у честного человека столько денег! Оно того не стоит!

– Тогда давайте-ка его обратно, продам в другом месте, где мне будут рады и цену дадут справедливую, – холодно улыбаюсь я.

Но торговец не готов расстаться с украшением, а я не готова отдать его так дешево, так что еще добрый час мы играем, блефуем, предлагаем цену и всё такое.

Глава 9.

Я стою на вершине холма, окруженная бесконечными рядами виноградных лоз. Солнце светит ярко, и воздух наполнен ароматом спелых ягод. Я чувствую себя маленькой и незначительной среди этой величественной красоты.

Мой дед был грузином и жил в маленьком городке, даже скорее в селе, в том самом винном регионе Грузии, что называется Кахетия. Я часто приезжала к нему летом, когда была совсем еще ребенком и с огромным интересом слушала его истории, смотрела, как растет виноград, как за ним нужно ухаживать, как собирать. Однажды я прогуляла целую неделю школы, чтобы поучаствовать в празднике сбора урожая. Тогда он выпал на конец сентября и я устроила огромную громкую истерику, но добилась-таки поездки к дедушке Нодару.

Помню, как мы собирали красивый, одуряюще ароматный виноград всей семьёй, с соседями, с друзьями, а потом давили его ногами, как в известном фильме. И делали вино, конечно. И открывали прошлогоднее, чтобы отметить такой важный повод.

Ну, я, конечно, его не пила, была еще маловата, но на закате усталые взрослые садились за большой стол, уставленный всякими вкусностями и говорили длинные витиеватые тосты.

Дедушка рассказывал, что в средние века виноградники были не только источником вина, но и важным элементом жизни общества. Вино использовалось для религиозных обрядов, для праздников и просто для повседневного употребления. Он рассказывал, как делали вино, как собирали виноград, даже показывал мне старинную конусообразную корзину для сбора. Кто бы мог подумать, что его рассказы могут мне пригодиться.

Кто бы мог подумать, что я буду стоять на холме в ожидании, когда же наш обоз завершит стоянку и поедет дальше, и любоваться чудесными видами, природой, виноградниками, раскинувшимися по все стороны. Мы едем уже третий день и такие вот остановки очень кстати, чтобы размять ноги и подумать. Осталось ехать еще столько же, но, кажется, Кехилети – правильный выбор, потому что это уже третий виноградник, который мы встречаем в пути. Он не огражден забором, никак не охраняется, но поодаль я вижу небольшой покосившийся домик, в котором, вероятно, живут люди. Я бы, наверное, так жить не смогла – слишком далеко от людей. Вот если бы жить на окраине города…

Мои мысли прерывает гул и звонкий голосок Анетт, который сообщает, что пора ехать.

На этот раз повозка у нас с крышей, хоть и выглядит это очень забавно, но по крайней мере защищает от солнечных лучей днем. От дождя, наверное, тоже как-то защищает, но мы ни разу под него не попали, так что я считаю это потрясающим везением.

Анетт протягивает мне грубые сухари и кусок сыра. Мы решили не тратить время на обед на стоянке, а размять ноги. Нам и греть-то ничего не понадобилось: чтобы не привлекать излишнего внимания, мы взяли только хлеб, сыр и немного вяленого окорока, а еще нечто похожее на кислую пастилу – тонкие лепёшки, явно сделанные из фруктового пюре. Вероятно, яблоки и сливы, протертые и высушенные без сахара. Сначала брать такое я брезговала, но Анетт такими голодными глазами смотрела на них, что я взяла парочку.

После лавки ростовщика, мы наведались в контору Брависа и оплатили услуги эдакого охранника в штатском. Ну, вернее, они все тут одеты как обычные горожане, но мы договорились, что “наш” охранник просто будет ехать в том же обозе и той же телеге, но показывать, что едет с нами не будет, а лишь только наблюдать. Оказалось, и такими услугами иногда пользуются местные жители.

Благо, пока его услуги нам не понадобились, но всё это время я чувствовала себя значительно увереннее, учитывая, что под платьем у меня и там, и сям были пришиты карманы с монетами, что-то было зашито в пояс, что-то в подол, так что я представляла собой ходячий переносной сейф, который еще и утяжелил мне платье на добрый килограмм, если не больше.

– Изабелла, а что из винограда делают? – спрашивает девочка, прислонившись к моему плечу.

Дорога явно более ровная, чем та, первая, по которой мы ехали до Альгрейна, вокруг солнце и теплый воздух, так что мы спокойные и немного сонные, едем почти удобно.

Да, хорошо бы сюда кресло-мешок, а еще рессоры этой телеге, но и так всё значительно лучше, чем я могла бы ожидать. А что затекает всё пониже пояса, так это ненадолго. Хорошо, хоть комаров тут толком нет, это очень большая удача.

– В основном вино, милая. Но еще есть разные интересные штуки и сладости, о которых я расскажу тебе потом, когда мы доедем до места.

При слове “сладости” глаза Анетт загораются интересом, но она понятливо кивает.

А я смотрю на медленно проплывающие мимо холмы, поля и раздумываю.

Может быть, я и правда смогу тут делать вино? А где вино, там и чурчхела, и виноградный уксус, и изюм… А если виноград сладкий, можно сделать пеламуши Дедушка очень любил это незамысловатый десерт. По сути это такой пудинг из загущенного мукой виноградного сока. Правда, дед всегда добавлял сахар, а что тут с ним, я пока не знаю. Помню, читала, что в средние века он стоил так дорого, что доступ был только богачам. Интересно, его вообще уже изобрели?

С другой стороны, наверняка его можно заменить мёдом или вообще не добавлять, если найти очень сладкий виноград.

Надо поинтересоваться, как тут делают вино. Оно ведь должно быть в ходу, в такое время разбавленное вино как раз и пили, если я правильно помню. С медициной тут должно быть всё очень плохо, а до кипячения воды люди додумаются сильно позже. Или я ошибаюсь?

Черт, ну почему все попаданки что-то там умели, знали и изобретали, а я даже не помню ничего о том, как всё было устроено и навыками выживания никакими не обладаю. На чем так строили свои средневековые бизнесы девы их книг?

Вышивали, шили, изобретали косметику, варили борщи и делали пирожные… А же из этого не умею ничего. Первая в мире бестолковая попаданка-сомелье к вашим услугам!

Но на этой мысли мозг вдруг спотыкается. Дед делал вино. Я ему помогала. Я знаю, каким оно должно быть, что может его улучшить и безупречно разбираюсь в его вкусе и аромате. Ха. Надо изобрести пресс, чтобы не пришлось давить ногами, найти правильную тару для хранения и, может быть, изобрести квеври! Воодушевление вдруг захватывает меня. Ну точно! Будет мне вино, а где вино – там и чурхчела, и изюм, и уксус, и даже масло из виноградных косточек! Я могу вообще отель открыть для знати с дегустациями! Тайно подавить виноград ногами – это ж кто откажется!

Глава 10.

Когда мы уже доедем? Тысячу раз уже повторяла эту фразу в своей голове и мысленно давала себе подзатыльник. Тут ехать на телеге чуть быстрее, чем идти пешком. Но, по крайней мере, не нужно тащить за спиной рюкзак с пожитками, да и обувь тут не с приличной ортопедической стелькой и толстой подошвой, как дома, а скорее кожаное нечто на тонкой дерюжке под названием “и так сойдет”…

Я уже выучила, что ехать на телеге – это как участвовать в затяжном издевательском марафоне: медленно, мучительно и с вечной тряской. И поклялась больше никогда не жаловаться на пробки и трещины на асфальте в родном мире, но, кажется, мне уже не суждено туда вернуться.

Когда мы всё-таки доезжаем до Кехилети, мне хочется плакать от счастья, но сначала, наконец, помыться и поесть нормальной горячей еды.

Наш тайный охранник обещает довести нам до ближайшего трактира, где можно снять комнату на ночь и исполняет своё обещание.

Мы своим перед добротным, двухэтажным зданием, сложенным из тёмного камня. Деревянные ставни на окнах распахнуты, приглашая войти. Запах свежеиспеченного хлеба и жареного мяса доносится до моего носа и заставляет сглотнуть. Да, поесть бы тоже не помешало. В этот момент я осознаю, что весь день ела только сухари, а мой желудок уже играет похоронный марш.

Внутри довольно тихо, в камине горит огонь, несмотря на теплую погоду, медленно расхаживают по залу подавальщицы. Людей почти нет.

– Тут чуть подороже, зато и сброда нет, – кивает наш провожатый. – Готовят сносно, на дверях есть засовы и замки, а постель чистая и без клопов. А за четверть су вам еще и теплую ванную наберут прямо в комнате.

Клопов нет? Я мысленно вздыхаю. Вот он, мой уровень ожиданий от жизни – не шикарные условия, а просто постель без маленьких кусачих монстров.

И правда, людей почти нет, но это и хорошо. Обстановка тут простенькая, но вопиющей антисанитарии, которой я так боялась, кажется, нет. Длинные деревянные столы с лавками стоят вдоль стен, окна без стекла, но и не забиты. За стойкой, сделанной из цельного ствола дерева, стоит толстый трактирщик с красным лицом и громким голосом.

– Чего изволите, уважаемая? – покрикивает он. Наверное, просто голос такой грозный, сам мужчина злым и угрожающим не выглядит.

Голос у него такой, будто он привык разгонять драки одной только громкостью. Не удивлюсь, если в этом он преуспел.

– Комнату нам с сестрой надобно и пообедать, – отвечаю я, кивая на притихшую Анетт.

– Комнаты есть, Магритт отведет вас, – отвечает он и кивает поодаль стоящей подавальщице. – А на обед сегодня есть похлебка с кнедликами и жаркое с кабаном.

– Давайте мы сначала отобедаем, а потом номер покажете? Одну похлебку и одно жаркое пожалуйста.

Похлебка оказывается густой из-за разваренной неопознанной крупы внутри и пресной, а вот жаркое радует, его мы с Анетт съедаем целиком.

После трапезы приходит время подняться на второй этаж, где находятся комнаты для постояльцев. Мне показывают небольшую, но уютную комнату с широкой деревянной кроватью, столом и стулом, и я удовлетворенно киваю.

Через четверть часа в комнату стучатся.

– Чего желаете, уважаемая? Старый Фрэд сказал к вам зайти, – говорит служанка в сером потрепанном платье и добротном линялом переднике.

– Мне бы ванну с горячей водой принять, – начинаю я, но женщина тут же понятливо кивает.

– Через час установят и воду натаскают. Четверть су и еще четверть, если завтра вам нужна еда.

В ответ я подтверждаю и ванную, и еду.

– Уважаемая, а где тут у вас можно узнать, кто дом продает? – спрашивает вдруг Анетт.

– Так знамо где, у законника местного, Господина Брэма, он всеми делами ведает. Вам нужен дом? – подозрительно обводит она нас взглядом.

– Нет, мы ищем мою тетушку, она в этом году продала дом и должна была оставить бумаги для нас и указать, где её теперь искать, – пожимает плечами Анетт, и я выдыхаю.

Молодец, малышка.

Служанка тут же теряет к нам интерес, но монеты я решаю пока не вытаскивать.

Переночевав на жесткой деревянной кровати, мы с самого утра следуем в ту самую контору Брэма.

– Простите, уважаемая, но под такой запрос домов сейчас нет. Чтобы и город, и сад, и виноградники… Но вы зайдите через пару дней. Может быть, вариант найдется.

Мне так и хочется застонать – пару дней это много! Пару дней?! Я тут планирую судьбу менять, а вы мне – пару дней! Вот бы хлоп – и … вот вам дом, вся мебель и мелочи, виноградники, заезжайте хоть завтра!

Как вдруг в контору вваливается хорошо одетая пожилая парочка и тут же бросается к Господину Брэму.

– Брэм, дружище, спасай! – восклицает мужчина, оглядываясь. – Нам срочно нужно продать поместье!

Глава 11.

Я прямо вот вообще, совсем не похожа на везунчика. Я даже денег на улице никогда не находила! А померла, так стала еще более невезучей – оказалась в другом мире, драпала с собственной свадьбы, попала в тюрьму, а потом еще и бесконечно долго отбивала задницу на какой-то дрянной телеге.

Но вот этот момент заставляет меня всю подобраться, поджать пальцы ног, сделать глубокий вдох и напрячься.

Продать поместье. Срочно. Это пахнет сделкой со скидкой! Интересно, есть у них там виноградники или нет?

– Мариус, дружище, что-то произошло? – спрашивает тот самый господин Брэм, взволнованно уставившись на парочку. – Рад видеть вас в добром здравии, Люсиль.

Мариус и Люсиль, а зовут их именно так, пытаются отдышаться и только кивают.

– Нам перепало наследство какой-то дальней тетушки, о которой мы и знать не знали. Там целый дворец, Брэм, земли, хозяйство, слуги! Но условием в завещании прописано, что у нас не должно быть собственности на момент оглашения. иначе оно отойдет следующему наследнику по списку, – эмоционально размахивает руками мужчина.

– Но, выходит, что вы уже не выполнили этот пункт, – непонимающе смотрит на них Господин Брэм.

– А вот и нет. У глашатая сумка выпала, оттуда высыпались бумаги и Люсиль всё прочла. Случайно, конечно. Так вот, он огласит завещание сегодн вечером, за ужином. У нас совсем нет времени, но и за бесценок совсем продавать не хочется, – раздосадовано говорит Господин Мариус, а потом замечает меня, застывшую в углу комнаты и тут же теряется. – Оу. Добрый вечер… госпожа.

– Господин Мариус, меня зовут Изабелла… – резво представляюсь я, вдруг понимая, что не решила, какой же фамилией себя обозвать. И тут же в голову приходит глупая детская шуточка про шампанское Вдова Клико. Мы называли её Клюкой, Вдова Клюка… Ну, сомелье или кто, верно? Так что заветное слово тут же само покидает мои уста.

– Изабелла… Изабелла де Клюко. Я вдова. А это моя сестра Анетт. И, вы не поверите, прямо сейчас я ищу дом. Очень срочно. Подскажите, а что из себя представляет ваше поместье?

Спустя сорок минут быстрого и мега-продуктивного разговора, я понимаю, что это какая-то нереально-счастливая случайность. Поместье, по крайней мере на словах, идеально подходит под описание того, что я ищу.

И город, и сад, и виноградники. И хороший, жилой и крепкий дом, вся мебель и мелочи. И заезжать уже вот хоть сейчас, чтобы нынешние собственники могли сказать, что дом продан и они выезжают. Так что забирать они толком ничего не будут, так, только личные вещи.

И цена – триста солидов. Конечно, сначала было триста пятьдесят, но я сразу же напомнила о срочности сделки и сказала, что у меня есть триста, так что или берите или я буду искать дальше. Учитывая, что мне обещают не только виноградники, но и всё для изготовления вина, а еще курятник и приличный фруктовый сад, это мне по карману и еще и останется, но знать им об этом совсем не нужно. Ответ хозяев меня порадовал – это большие деньги, хоть и “чуть ниже рынка”, как сказала Брэм.

Остается только одна проблема – мне нужны документы. Тут же есть какое-то подобие паспорта, только я вообще не понимаю, как оно выглядит.

– А какие документы нужны для покупки, уважаемый?

– Вот в этой книге мы напишем кто теперь является собственником поместья и земли, – говорит Брэм. – Вы оставите тиснение своего перстня, а Господа Лурье отдадут вам грамоту владения. Вот и всё.

Что? Какое такое тиснение? Какого перстня? И тут Анетт, до поры до времени стоявшая рядом, жестом фокусника достает большое, тяжелое на вид кольцо и протягивает мне.

– Вот, сестрица, я хранила его бережно, как ты и велела, – говорит она с совершенно нечитаемым выражением лица. Боже, откуда она взяла это кольцо?! Что еще умеет этот ребенок?

Однако, не время думать. Я беру кольцо в руки и одеваю его на палец – садится как влитое.

– Давайте мы посмотрим поместье, господа и опишем, что именно я получаю за свои деньги. Если меня все устроит, я готова буду всё завершить сегодня.

Довольные друг другом, мы очень быстро выдвигаемся в путь. Брэм где-то находит возницу, мы все вместе влазим в некое подобие кареты с открытым верхом и мчимся к моему вероятному новому дому.

И то, что я вижу, меня не просто устраивает!

Поместье на окраине города, недалеко от других домов, но и не прямо близко. Виноградники прямо-таки бескрайние, красивые и не заброшенные. А сам дом – то, что я привыкла называть Провансом. Внутри всё довольно скромно, но дом в хорошем состоянии, обжитой. Убрать бы лишний хлам и “милые безделушки” в очень сельском стиле, и жить будет значительно приятнее.

Так что мы пожимаем руки и возвращаемся в контору, оформлять бумажки, а через добрых полтора часа дом уже принадлежит мне.

– Изабелла, а что теперь? Этот дом теперь твой? – осторожно спрашивает Анетт, оглядываясь.

Нам выделили одну комнату на время, пока огласят завещание и бывшие хозяева начнут собираться. Мы уже отужинали все вместе, и глашатай (кажется, именно так они называли душеприказчика, что сегодня гостил тут, хотя мне всегда казалось что так называется человек, который объявляет всякие указы королей) пригласил их на разговор. А мы оказались в своих новых покоях, составлять план на ближайшее будущее.

– Теперь этот дом – наш, – улыбаюсь я. – Кажется, нам нужна одежда, Анетт. И, наверное, что-то еще. Еда, как минимум. Может быть, что-то для дома. Завтра посмотрим, что нам оставят из посуды и инвентаря, и пойдем всё докупать на рынок. Тут ведь есть рынок, как думаешь?

– Да, конечно. Это большой город, тут должен рынок и всякие лавки.

– Значит, завтра проводим опись того, что нам досталось и едем за покупками! Только скажи мне вот что, Анетт. Откуда у тебя кольцо?

Девочка мнется немного, а потом тяжело вздыхает.

– Я стащила его у отца. Но оно было не его! Он получил его нечестно и просто прятал. А я такие штуки видела, ими высокородные господа печати ставят. У вас такого не было и я решила, что оно нам нужнее. Простите, графинюшка, я не воровка! Я хотела как лучше!

визуалы

Дорогие наши! Мы притащили пару визуалов того, как же выглядит новое поместье Изабеллы. Три варианта на ваш выбор, потому что свой мы опять сделать не смогли, всё это слишком похоже на то, что мы себе представляем.

Как вам такие виды?

Ухх, какая красота! Просто дух захватывает! Так и чудится летний день с его жарой, запахами и пением птиц

Глава 12.

Спать на нормальной кровати – это не просто счастье, это восторг. Конечно, проходит еще немного времени с оглашения завещания, пока хозяева собираются и рассчитывают слуг, но я неторопливо иду смотреть виноградники.

Да тут не один сорт, тут их так много!

Вот немного Изабеллы, прямо в честь новой меня. Её ягоды небольшие, круглые, черно-синего цвета с густым белым налетом, грозди совсем небольшие, а аромат я знаю с самого детства. Сейчас ягод почти нет, они только-только завязались, но я узнаю её из тысячи. Не важно, как её называют тут. Это она.

А вот это что-то для красного вина, пока не определить. Вдруг мне повезет и это саперави? У деда он рос очень похоже…

А вот это будет зеленый виноград – большой вопрос какой, но для белого вина, вероятно, сгодится.

Интересно, интересно.

Некоторые ряды отличаются от других, значит и сортов винограда тут больше, чем я пока могу отличить.

Интересно, как тут делают вино?

Помню, я изучала, как это делали в средневековье, а у нас тут примерно оно и есть.

Виноград собирали вручную, потом доставляли в специальные помещения, где его давили ногами или с помощью пресса. Пресса тут я пока не видела, возможно стоит его изобрести… Так или иначе, полученный сок стекал в чаны или бочки.

Дальше – ферментация.

В Средневековье процесс ферментации был преимущественно естественным, то есть происходил под воздействием диких дрожжей, которые обитали на кожице винограда или в окружающей среде.

Для брожения вина использовали к деревянные бочки, глиняные кувшины или каменные резервуары. Дед говорил, что круче всего были квеври - огромные кувшины, которые зарывали в землю. И тут тоже им плюсик, потому что брожение происходило в прохладных помещениях, типа погреба, а для квеври погреб был не особо-то и нужен, оно же само по себе зарывалось в землю! Хм. А что же делать с дождем и солнцем?

Возможности точно контролировать температуру брожения не было, поэтому она зависела от климатических условий и температуры окружающей среды. У меня её, кажется, тоже не будет. По крайней мере, никаких знаний о том, как сделать термометр у меня явно нет.

Так или иначе, изобрету я тут квеври или нет, надо придумать как же совершать эту самую ферментацию, потому что именно из-за неё сахар, содержащийся в виноградном соке, превращается в алкоголь под воздействием дрожжей. Этот процесс может длиться от нескольких недель до нескольких месяцев.

И потом еще вино переливали в дубовые бочки для выдержки. Этот процесс мог занимать от нескольких месяцев до нескольких лет. Есть ли у меня несколько лет? Ну… Может быть, для пары бочек. Интересно, тут вино выдержанное есть? Черт, ничего я не знаю о том, как тут все устроено! Надо срочно узнать.

Но, даже если у всех вино выдержанное, я пока смогу продавать молодое. Чем не божоле?

В хорошем настроении, я возвращаюсь в дом, чтобы узнать, но все слуги предпочли его покинуть.

– Не переживай, Изабелла. Нам всего-то и нужно сходить на рынок в воскресный день и подобрать там новых, – говорит Анетт со знанием дела.

И я поражаюсь, что мне за помощница досталась. Она ведь знает слишком много для восьмилетнего ребенка. Неужели дело в том. что она слышала, живя с отцом или тут дело в другом? Так или иначе, мне очень-очень повезло. У меня есть друг, помощница, дом с виноградником и даже деньги. По сути, мне всего-то и надо, чтобы меня не нашел законный муж. Но, как он это сделает? Он меня даже не видел, а паспорта с фотографией тут нет. Ха, выкуси, Синяя Борода. Что ж, кажется жизнь не так уж плоха, как мне казалось.

– Ладно, детка, – киваю я радостно. – А когда у нас воскресный день?

– А вот третьего дня уже будет, – отвечает Анетт. – А пока я могу побыть прислугой, поубирать и даже справить яичницу. Правда, другой еды пока не умею…

– Я тоже умею убираться. И готовить, – хмыкаю я. – Только покажешь мне, как тут разжигается печь. Попозже.

И мы, довольные друг другом, идем в нашу комнату. Отдыхать, пока старые хозяева собирают последние вещи, чтобы отбыть восвояси и оставить дом в наше полное распоряжение.

Глава 13.

Мы с Анетт стоим на шумном городском рынке, вдыхая густой запах рыбы, от которого хочется поморщиться. Вот ветерок приносит и запах свежего хлеба, и конского навоза, и пота толпы. Люди толкаются, спорят, зазывают, и среди этого хаоса я ищу тех, кто станет частью моего дома.

– Анетт, а где искать людей, которые… ну, ищут работу?

– А вон они, у столба стоят. Надо пойти и расспросить, кто что умеет. Устраивает – говоришь, что подходит.

Так мы и поступаем, и вот, передо мной, у того самого деревянного столба, выстроились те, кто ищет работу. Мужчины и женщины, в поношенной, но чистой одежде, смотрят на меня с недоверием. Я медленно прохожу вдоль ряда, оценивая их, пытаясь не выдать, как мне страшно.

— Ты, — говорю я молодой девушке с пшеничными волосами, скромно потупившей взор. — Как тебя зовут?

— Олива, госпожа, — отвечает она, голос ее дрожит.

Я вглядываюсь в ее лицо. Руки сложены перед грудью, пальцы тонкие, но крепкие, видимо, знает, что такое труд.

— Ты умеешь готовить, Олива? Убирать?

— Да, госпожа, – кивает она. – Я служила в доме купца, на кухне.

Мне кажется, она подойдет. Мне нужна кухарка и служанка, возможно несколько. Я жестом велю ей встать чуть поодаль. Двигаюсь дальше.

Передо мной парень лет двадцати. Крепкий, с широкими плечами, но без дерзости в глазах. Хорошо, мне нужны спокойные работники, с которыми проблем не возникнет, учитывая что все поместье теперь на нас с Анетт.

— Ты что умеешь? – спрашиваю, смотря прямо на него.

— Я умею работать по хозяйству, носить воду, заготавливать дрова, могу помогать конюху, — отвечает он. – Не боюсь тяжелой работы.

Черт, еще и конюха нам нужно взять? И купить лошадей? А сколько их мне нужно? Боже…

— Как твоё имя?

— Тибо, госпожа.

— Ты был у кого-то в услужении?

— Да, у барона де Вилье. Но он умер, а новые хозяева меня не взяли.

Не знаю, кем был этот Барон де Вилье, и что у него за слуги, но, возможно и мы с одним из них сможем сработаться.

— Хорошо. Ты мне подходишь, — решаю я и киваю ему в сторону Оливы.

Так, одного за другим, я отбираю слуг. Олива как кухарка, Тибо для работы посложнее, возможно и конюхом он пока побудет. Две служанки, сестры-близнецы Элиза и Мариза. И нечто вроде управляющего, который вместе с Тибо служил у старого Барона, хоть и был из простых крестьян. Бернар был обучен счету и письму, что оказалось редкостью среди слуг.

— Завтра к утру у ворот моего поместья. Не опаздывайте, — говорю я тем, кого выбрала. – Бернар, а вы, пожалуйста, ступайте со мной уже сейчас.

Следующий час мы вместе прицениваемся, я выслушиваю, у кого стоит брать овощи, у кого крупы и мясо, и сколько примерно уйдет на неделю при содержании такого количества людей. Потом мы выбираем двух смирных кобыл и телегу, чтобы сложить туда всё добро. Еще час уходит на ткани и некоторое количество готовой одежды. Ткани в основном для постельного белья, но я еще покупаю подушки для нас с Анетт, хоть она и сопротивляется. Говорит, только высокородные на таких возлежат, а ей не по чину. Конечно, в этом вопросе слушать её я не собираюсь.

– Анетт, ты ведь сестра моя, а я и есть графиня. Только мы об этом никому не скажем. И потом, купцы тоже покупают подушки, ты разве не видела?

Анетт вздыхает тяжело и соглашается, хотя я и вижу в ее глазах неподдельную радость.

– Бернар, ты сможешь сам довезти все до поместья?

– Да, мадам, я умею управлять каретой, не то что телегой. Закончим с покупками, и я все сделаю. Мне нужно бы познакомиться с поместьем уже сегодня, подготовить спальные места для слуг и все остальное.

– Хорошо, Бернар.

По пути мы заходим в лавку со сладостями. Я ищу аналоги чурчхелы, которую горю желанием в дальнейшем готовить и, ожидаемо, не нахожу. Ну, и отлично! Тут уже есть сахар, но стоит он адски дорого. Зато мед вполне доступен, как и орехи, и сушеные фрукты.

Нам с Анетт я беру по леденцу и немного самого просто печенья, чтобы попить с чаем. Хотя, чая тут тоже особенно нет, просто травяные сборы, но чем они плохи? Кажется, жизнь очень даже налаживается!

Так или иначе, когда мы находим возницу и наконец садимся в карету с открытым верхом, я замечаю, как на меня пристально смотрит какой-то человек. Но прежде чем я успеваю придать этому какое-то значение, он просто исчезает в толпе.

Да и фиг с ним. У меня есть леденец, и я еду домой!

Глава 14.

Я пока не знаю, что меня тут ждет, но то, как я продвинулась от сбежавшей жены, которая успела посидеть в тюрьме до владелицы виноградника, меня вполне радует. То, что никто не приходил меня искать и не интересовался, кто я вообще такая – чистое везение. Как и покупка виноградника. Как и кольцо-печать, так вовремя оказавшееся у Анетт. Мне каждую секунду кажется, что что-то тут не чисто. Но, с другой стороны, тут нет паспортов, нет фотографий и камер на улице, многие люди и писать-то не умеют. Надо бы озаботиться тем, как выглядят тут удостоверения личности и где-нибудь себе такое раздобыть. Мне не обязательно быть графиней, можно мыть просто купчихой, наверное? Или надо точно узнать, кому принадлежало кольцо раньше и представиться этим человеком? Его вдовой или дочерью. Сложно, блин. Но решать проблемы будем по мере их поступления.

Пока у нас тут лето, а значит спелого винограда у меня нет. Жить мне, конечно, есть на что, но вот если изобретать что-то, надо бы уже начать… А я не знаю, с чего, собственно, начинать.

Что ж. Судьба, может быть, приведет меня куда-нибудь сама?

Я решаю расслабиться и для начала полностью исследовать то, что мне досталось.

Каменные стены моего нового дома хранят прохладу и запах старого дерева. Я осторожно ступаю по скрипучему деревянному полу, изучая длинные коридоры. Здесь все пропитано прошлым, и я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что это теперь мой дом.

Когда я спускаюсь по узкой лестнице вниз, меня встречает запах влажной земли и винных испарений. Погреб. Подсвечивая себе старинной масляной лампой, вижу массивные дубовые бочки, темные от времени. Они выстроены вдоль стен, некоторые скреплены железными обручами, другие покрыты паутиной. Между ними на грубых деревянных полках стоят кувшины и бутылки. Я осторожно беру один из кувшинов, его поверхность шершавая, местами покрыта белесым налетом. Значит, хранилось оно уже довольно долго. Хм, выходит, вино тут уже хранят? Жаль, я надеялась принести в этот мир выдержанное вино, но оно и без меня тут уже есть.

Я снимаю глиняную пробку и подношу сосуд к носу. Запах — глубокий, насыщенный, со сладкими нотами сухофруктов и пряностей. Это похоже на крепкое вино, возможно, выдержанное, но непонятно как долго. Я наливаю немного в найденный здесь же пыльный кубок и смотрю на цвет в свете лампы — темный рубин, с янтарным оттенком по краям. Попробовать отсюда я не рискну, всё очень пыльное и грязное, но выглядит многообещающе.

Ха, у меня, выходит, уже есть вино и его даже хватит на некоторое время. Тут явно остатки, такой большой виноградник дает больше. Наверное, часть вина тут не успели продать, а часть оставили на хранение.

Кстати, интересно. А пресс для винограда тут уже изобрели? Я же уже обдумывала этот вопрос, блин! Надо срочно выяснить это дело, потому что на территории поместья я ничего подобного пока не нашла.

Итак, Елизавета Петровна, что ты там думала? А! Что можно сделать из готового натурального вина, кроме глинтвейна и тушеного мяса? Конечно, уксус! Это не совсем изобретение, потому что его-то я на рынке видела, но качество было ужасным, а цена была ужасающе даже на мой неопытный взгляд.

Что ж, если у меня все получится, уксус послужит нам не только на кухне, где с его помощью я сделаю и заправку для салата, и вкуснейший соус, а еще консервацию! Вот её-то тут не видывали, хаха! Но это еще не все. Его ведь можно использовать как жаропонижающее, если раствором с уксусом обтирать тело больного с высокой температурой. Ну, а еще с его помощью можно выводить пятна. И закреплять краску на ткани, кажется тоже. Короче, надо делать.

В моем мире, это был труд небыстрый, но благодарный, ибо хороший винный уксус ценился не меньше самого вина. А тут, я смотрю, даже самый ужасный уксус стоит дорого. Интересно, почему?

Сначала я отбираю подходящее вино. В идеале оно должно быть крепким, но не чрезмерно, без примесей, с чистым вкусом. Я нахожу парочку подходящих бочек, где вино достаточно крепкое и простое. Пока я беру красное, но обычно и белое даёт замечательный результат. Потом я нахожу пустые дубовые бочки. Она были хорошо закрыты и обмотаны тканью, так что даже мыть не придется.

Наполнив дубовые бочки, я открываю их для воздуха, ведь без него уксус не получится.

Затем начинается процесс, что идёт сам собой — превращение вина в уксус под действием уксуснокислых бактерий. Я не знаю, как ускорить этот процесс, ведь у меня нет готового уксуса, который мог бы послужить закваской, но я знаю, что со временем вино само начнёт бродить в нужном направлении.

Я ставлю бочки в тёплое, проветриваемое место, но без сквозняков. Лучшее место, что мне удалось найти — старая каменная кладовая при кухне, где температура держится ровной, около пятнадцати градусов. Конечно, термометров, чтобы проверить, тут нет, так что я полагаюсь только на свои ощущения.

Каждый день я буду проверять его, вглядываюсь в поверхность жидкости и пытаться уловить изменения во вкусе и запахе.

В теории, сначала появляется кисловатый запах, затем он становится глубже, насыщеннее. Готов уксус будет только спустя несколько недель, а может и месяцев, в зависимости от крепости вина и температуры, а измерить я, как известно, ничего не могу. Ну да ладно. Что-то да выйдет!

Потом нужно будет процедить готовый уксус через тонкую льняную ткань, которую я уже приметила на рынке и не купила, отделяя его от возможных примесей.

А дальше перелить в бутылки или небольшие бочонки и плотно закупорить, чтобы он не терял аромата.

Пока я в самом начале пути, но времени у меня, судя по всему - море. Гаджетов тут нет, книг я пока не видела, а если они и будут – скорее всего это дорогое удовольствие и совсем уж не развлекательная литература.

Так что, улыбаемся и пашем.

Глава 15.

Я прохожу по длинному коридору, привыкая к своему новому дому. Тут даже свет какой-то другой, и воздух, и еда имеет совсем другой вкус, и даже воды какая-то вкусная. Наверное, потому что мои рецепторы еще не знали никаких усилителей вкуса. Вернее, рецепторы Изабеллы.

— Элиза, Мариза, — зову я, подходя к боковой лестнице. Почти сразу появляются две одинаковые фигуры в простых, но аккуратных платьях.

— Госпожа? — хором спрашивают они, склонив головы.

В голову приходит смешное сравнение со старым мультфильмом из прошлой жизни, где два молодца-одинаковы с лица выскакивали и выдавали “Что? Новый хозяин? надо?” и стояли одинаково, вытянувшись по струнке, ожидая приказаний

— Подайте обед в столовую. Я поем с Анетт, — прошу, стараясь говорить уверенно, в то время как сама не верю, что я кому-то могу приказать подать обед.

— Конечно, госпожа, — отвечает Мариза, а Элиза уже исчезает на кухне.

Когда я вхожу в столовую, за столом сидит уже сидит Анетт. Она выглядит значительно лучше в новой одежде и с аккуратно заплетенными волосами – прямо маленькая леди. И совсем не похожа на оборванку, какой я ее встретила еще недавно. Анетт улыбается мне, и я сажусь рядом.

— Изабелла, ты сегодня ходила в сад? — спрашивает она.

— Пока нет, но собираюсь позже. Как твой день, сестренка? — интересуюсь я, накладывая себе хлеб и кусок жареного мяса.

— Бернар рассказывал мне, как делают мыло, — гордо сообщает Анетт.

О, полезные знания! Надо бы научиться. А то если меня снова вышвырнут на улицу, хотя бы на кусочек хозяйственного себе намылю. Никогда не думала, что так сложно притворяться графиней и владелицей виноградников! Все-то мне кажется, что кто-то зайдет и скажет: “поигралась и хватит!” и вышвырнет меня на улицу.

— О, да теперь ты умнее меня! — шучу я, и она смеется, в то время как у меня на душе кошки скребутся.

Элиза и Мариза беззвучно подают блюда. Я едва успеваю доесть, как слышу громкий грохот с кухни. Вскочив, направляюсь туда.

Что там стряслось: бунт или землетрясение?

На полу валяется перевернутая кастрюля, а Олива, та самая молодая кухарка, стоит, уперев руки в бока, и сверкает глазами на одного из поварят. Выражение лица у нее такое разгневанное, будто не кастрюля упала, а у нее прямо здесь украли честь и достоинство, и еще какую-нибудь фамильную драгоценность впридачу!

Хм, а она совсем не такая скромная и испуганная, какой мне казалась. Ну и где же та тихая девушка, которую я знала? Хотя нет, пусть лучше такая – с огоньком. Это даже хорошо.

— Олива, что тут произошло? — спрашиваю строго, оглядывая всех.

— Представляете, щенок откуда ни возьмись прибежал и как прыгнет на меня… Толкнул и я уронила кашу! Это вот мальчонка его впустил! — бурчит она. – Такой ужин пропадает! Простите, госпожа.

— Главное, чтобы никто не обжегся, — вздыхаю я. — Ладно, уберите здесь. Щенок, видимо, теперь будет жить у нашего двора… Поставьте ему миску с водой и накормите.

Покинув кухню, направляюсь в кабинет, где меня уже ждет Бернар. Я просила его подбить итоги нашей провизии, то не только еды, а вообще всего – какие нам надо бы пополнить расходники. Раз я теперь хозяйка поместья, надо соответствовать и вникать в дела.

— Нам нужно пополнить запасы муки и соли, — говорит он, сверяясь с записями. — Еще свечей нужно больше.

Свечи? Чего, простите? Я так привыкла, что в домах есть электричество, что такая статья расходов кажется удивительной. Ладно, сэкономим на услугах ЖКХ!

— Что-нибудь еще? — спрашиваю, размышляя, хватит ли мне средств.

— Дрова. Запасы истощаются, у прежних хозяев осталось совсем немного.

Я киваю, но не успеваю ничего сказать — дверь приоткрывается, и входит Тибо.

— Госпожа, простите, у нас неожиданный гость.

У входной двери меня ждет странный худосочный мужчина в крючковатым носом и таким выражением лица, будто ему под нос уксус подсунули.

– Слушаю вас, месье, – я подбираю ближайшее похожее слово, которое само крутится на языке.

Местный язык мне незнаком, но по звучанию чем-то похож на французский. Правда, когда я говорю слово, о котором думаю, оно срывается с уст чем-то совсем незнакомым. Так бывает, если задумаешься, какие звуки произносишь. Так что я пытаюсь не задумываться.

– Я королевский сборщик налогов, мадам, – кивает он сухо. – Мне нужно поговорить с владельцем этого поместья. Это вы?

– Это я… месье.

– Тогда вы должны знать, что за ваше поместье налоги не уплачены за целых три года! Это невероятно. Как вы могли такое допустить? Конечно, ошибка закралась в реестр, но вы и сам должны понимать, что платить нужно каждый год.

– Мне очень жаль, месье, но я только что купила это поместье. Буквально три дня назад.

Я пораженно смотрю на него и, наверное, непозволительно часто жестикулирую, взмахивая руками, как крыльями.

– А есть ли у вас купчая? – вдруг интересуется он. Но да, тут все хорошо, купчая у меня есть. И колечко на пальце.

– Есть, – киваю я. – Давайте зайдем в дом? Я прикажу служанке подать чай и найду бумаги.

– Хорошо, – задирает нос он.

Спустя полчаса, месье Дидье Жюбер, выпивший пар чашек чая и уничтоживший половину закусок – и это человек, который выглядит так, будто питается исключительно угрызениями совести, – рассматривает купчую.

– Тут все верно, но от налогов вас это не освобождает, – пожимает плечами он.

– Но как же так, месье? – раздосадованно вскрикиваю я. – Я только вступила в права владения. Какие же три года?!

Конечно! А ничего, что продавцы мне даже скидку не сделали за этот приятный бонус в виде королевского долга?

– Это не важно, – морщит он нос. – Мадам, вам следовало досконально изучить дела предыдущих владельцев. Теперь этот долг ваш. А еще, будьте добры, предоставьте вашу грамоту.

Я холодею, потому что больше никаких документов у меня нет.

– Какую грамоту, месье? – непонимающе уточняю я.

Глава 16.

Я помню только, что самозабвенно вру. Вру так, что даже не до конца помню, что именно сказала, лишь бы спровадить этого…месье. Королевский сборщик налогов, имя которого я даже не запомнила. Спрашивала ли я его вообще? Черт его знает.

Но всё это приводит меня в ужас. Спровадив нежданного гостя, уверив его, что в ближайшее время грамота найдется, я сажусь за стол с чашкой чая и тяжелыми думами. Уже не в первый раз за последние дни, голова начинает кружиться и чувство, что пол уходит из-под ног. Наверное, нервы.

Итак, налог за три года – круглая сумма, но в целом деньги у меня пока есть. А вот с грамотой-то сложнее. Перстень есть, купчая есть, а грамоты о том, кому принадлежит и то, и другое – нет.

Где её достать?

– Анетт, детка, ты знаешь, где берут эти грамоты? – спрашиваю я свою юную подружку, которая теперь играет роль сестры.

– В королевской канцелярии, Изабелла. Ну, вернее, в одном из её отделений. Но я не знаю, что там и как, – пожимает плечами девочка.

Угу. Значит тут есть свои бюджетные учреждения, где что-то можно получить. И идти мне нужно именно туда. Именно этим я и занимаюсь следующим утром, стряхивая с себя навязчивое впечатление, что за мной опять кто-то наблюдает.

Это город. Конечно, меня видят сотни глаз, что тут удивительного?

Оставив Анетт разбираться с документами вместе с управляющим, я иду по делам. Отделение королевской канцелярии встречает меня серыми каменными стенами и больше напоминает темницу, чем, собственно, канцелярию. Всё серое, темное, везде снуют люди, кто-то громко спорит, кто-то молча куда-то бежит со свитками, кто-то мирно ждет в очереди.

– Уважаемый, подскажите, а где тут грамоты выдают? – спрашиваю я первого прилично одетого мужчину, которого вижу в толпе.

– Во-о-он там дверь с кованным крестом, видите? Туда вам, – кивает он.

И в той самой двери мне и правда помогают. Только вот моя жалостливая история о пожаре, а потом и бандитах на дороге, никого не впечатляет.

– Вам нужна печатка, ну, кольцо родовое. И свидетель из этого рода, который подтвердит, что вы к нему принадлежите. И запись из архива, что была такая мадмуазель. Как же так можно с грамотой обращаться! Да её ведь первой нужно из огня выносить, – сокрушается старичок-архивариус или как его там.

Ага, сдохни, но грамоту сохрани.

– А долго ли это всё делается, милейший? И, может быть, можно как-то без свидетеля обойтись?

– Да как вы смеете намекать на взятки! – чуть ли не кричит он. – О чем вы вообще думаете?!

На этих слова спешу заверить, что меня не так поняли и резво выскакиваю из комнаты.

Да уж. Надо найти кого попродажнее… Но кого?

Что ж, как минимум, для начала надо узнать, какому роду принадлежит колечко. А потом уже что-то решать.

– Милейший, а где бы мне найти человека, который может сказать, кому принадлежит перстень с печатью? – ловлю я резвого толстячка в странных пятнистых брюках.

– На втором этаже поищите, – скороговоркой произносит он, продолжая бег.

– Любезный, мне бы опознать, чья печатка… – ловлю я другого, с пышными рыжими усами.

– Вильгербурга спросите, – бурчит он в ответ и тоже продолжает быстро перебирать ногами по длинному коридору.

Второй этаж являет мне потолки чуть пониже и окна чуть побольше, но всё так же очереди и представление под названием “бегущий человек”.

– Мне нужен месье Вильгебург, – пытаюсь спросить я у пары ближайших мужчин, но они просто отмахиваются.

– Месье Вильгебург? – спрашиваю я, постучавшись в первую попавшуюся дверь, но удача все никак не повернется ко мне лицом.

– Нет такого! – слышится в ответ.

– Вы вообще куда?! Тут очередь! Ходят тут всякие! – начинает возмущаться краснощекая тётка в чепчике, стоящая в паре метров от двери.

Я только закатываю глаза. Голова опять кружится, хочется схватиться за стену и перевести дыхание, а тут еще эта… Еще мне только ссор с базарными бабами не хватало для полного счастья. Ладно, попробуем еще раз.

Однако, постучавшись в четвертую дверь, я всё-таки оказываюсь вознаграждена.

– Слушаю вас, мадам.

– Месье Вильгебург, – расплываюсь я в улыбке – Мне очень, очень нужна ваша помощь!

Я очень широко открываю глаза и часто хлопаю длинными ресницами, будто собираюсь на них улететь куда-нибудь к морю. Благо, этот самый месье, тут же расплывается в ответной улыбке и демонстрирует желание помочь страждущей прелестной пастушке, то есть мне.

– У меня есть вот это кольцо, но такое чувство… Знаете ли, любезный месье, будто его подменили, – тоненьким голоском вещаю я, поглядывая на чиновника, как на единственного в мире рыцаря, способного мне помочь. – Вроде мое, а вроде и нет. Как бы мне проверить, милейший?

– Прекрасная мадемуазель, а вы просто оставьте мне отпечаток своего чудесного перстня, а я найду для вас его отпечаток! – предлагает мужчина.

– О, я буду самой счастливой девушкой в мире! Спасибо, спасибо вам, милейший!

Он дает мне небольшой кусочек пергамента и капает на неё воском от горящей свечи, а я тут же прижимаю колечко в горячей застывающей на глазах массе.

Вот и отпечаток. Скоро я всё узнаю!

– Приходите через два дня, прекрасная мадемуазель. Как зовут вас, позвольте спросить?

– Люди зовут Изабеллой, – хлопаю я ресницами еще раз. – Спасибо, о мой спаситель!

Я изящно выскальзываю за дверь и выдыхаю.

Два дня и мне скажут, что за кольцо стащил отец Анетт. Тогда я и узнаю, с кем мне придется договариваться о принятии в род… И сколько это будет стоить.

Глава 17.

Обратный путь домой дается мне тяжелее обычного. Странно, вроде скакала козочкой, а теперь как кисейная барышня так и пытаюсь шлепнуться в обморок.

Ну нервы же, точно.

Посреди улицы я вижу сидящую на каком-то мешке женщину. Она выглядит довольно старой, одежда у неё поношенная. Чем-то она привлекает внимание.

– О, новая душа, подойди, что скажу, – говорит она, глядя прямо на меня.

Я застываю на месте и судорожно оглядываюсь.

– Да тебе я, тебе. Не бойся, подойди, – говорит она опять и протягивает ко мне руку.

Вот это да. Новая душа? Серьёзно? Сердце буквально пропускает удар, а потом срывается на бег.

– Мы… знакомы? – сиплю я, а потом прочищаю горло.

– Я тебя вижу, – улыбается она сухими тонкими губами. – Что-то ты слаба стала, дорогуша. Не закрепилась что ли?

– О чем вы? Я вас не понимаю, – растерянно лепечу я.

Почему вокруг никого нет? Куда делись все люди?! Я стою на улице совершенно одна напротив этой странной пожилой женщины.

– Голова кружится да ноги не идут, красавица? И сны снятся такие, что затягивают и проснуться никак не дают, верно? – спрашивает женщина и я в молчаливом изумлении смотрю на неё.

Надо же, всё так. Последние несколько дней я никак не могу проснуться, хотя раньше гордилась тем, то могу встать по первому будильнику или вообще без него. Всё говорила, что у меня супер-будильник в голове. А теперь всё насмарку. И устаю я быстро, значительно быстрее прежнего. Ноги не идут. Но я-то думала, это просто графиня была слаба, всё-таки какие тут ей нагрузки давали? Никаких. Сиди да вышивай.

Сколько же совпадений! Будто и правда обо мне говорит.

Конечно, я человек будущего, я и с цыганками сталкивалась, которые “позолоти ручку” и с настоящим гипнотизером, и с обычным карманником, стащившим мое портмоне, но никогда так складно разговоры они не вели.

– Это тебя вытягивает из тела, – кивает она почти довольно. – Не закрепилась ты в нем. Поспеши, мало у тебя времени.

Она рассматривает меня, как неведому зверушку. Это не очень приятно.

– Что делать-то надо? – совершенно шокировано спрашиваю я. О чем я вообще спрашиваю? Я сошла с ума? Всё это очень сбивает с толку.

– Ну как что! Мужика тебе надо. Физически закрепи себя тут. Что, еще детальнее надо или так поймешь? – спрашивает она раздраженно и я тут же резко качаю головой, лишь бы она не начала рассказывать откровенные детали. – Ну слава Вселикой. Кстати, к концу года тебе еще надо найти любовь настоящую. Не найдешь – ничто не спасет, в небытие вернешься.

Я замираю на месте, как статуя. Офигеть. Мало того, что замуж отдали за какую-то синюю бороду, так мне еще переспать с кем-то надо уже сейчас, а влюбиться потом. Но не слишком “потом”, а только до конца года или хана мне. Привет, небытие.

Женщина пожимает плечами и встает.

– О, смотри, уже один красавчик за тобой наблюдает, – ухмыляется она.

– Где?!

Я поворачиваю голову туда, куда смотрит она, но никого не замечаю. Вот только стоит мне повернуться обратно, как улица оказывается совершенно пустой.

Исчезла. Будто испарилась. А была ли она вообще?

Вся обратная дорога проходит в тяжелых раздумьях. Верить ли мне этой… Да кем она вообще была, это женщина? Гадалка? Ведьма? В этом мире вообще есть магия? Я о ней что-то не слышала… И откуда ей знать обо мне, о новой душе, о моем самочувствии… Сочтем за знак свыше? Но тогда ситуация лучше не становится. Хочу ли я жить? Еще бы! Пусть даже в средневековье, это всё-таки новая жизнь в молодом теле, еще и не какой-то крестьянки крепостной, а настоящей графини.

Ох, что за жизнь, а? Найди мужика и затащи его в постель. Ну… Не думаю, что это так уж сложно, но вообще-то тут же у высокородных явно ценится нравственность. А я замужем... Мало того, что я не такая: прыгнуть в постель с первым встречным – это не ко мне. Так ведь это еще надо как-то скрыть – вроде в средневековье нравственность и девственность очень ценилась. Хотя, жизнь моя явно стоит дороже. Так что нечего жалеть.

Сама не замечаю, как за раздумьями ослабевшие ноги сами доносят меня до многострадального поместья. Увы и ах! Я-то думала, у меня есть деньги, чтобы что-то придумать и нормально прожить до урожая, а денег, считай, сейчас не останется. Мало того, времени у меня тоже очень мало. Выживи, найди себе...кхм… физическое закрепление. И любовь еще, блин. Где её взять-то? Все тут такие… средневековые. Вообще не в моем вкусе.

Так, точно. Время не ждет! Я тут же ускоряюсь, где только силы взялись.

Вся в раздумьях, я несусь к воротам, когда вдруг прямо передо мной возникает неожиданное препятствие.

Не успев затормозить, я на всех парах врезаюсь в твердый, как из свинца литой, мужской торс. Я нелепо взмахиваю руками и начинаю заваливаться назад, но сильные руки тут же хватают меня за предплечье во избежании падения.

Так я и зависаю в воздухе, ровно посередине между землей и тем самым незнакомцем.

– Вы кто?! – восклицаю я, наплевав на возможные приличия, которые явно в этом мире существуют, во все глаза глядя на красавчика-брюнета, который так и удерживает меня в своих руках. Какие у него глаза… проницательные.

– Меня зовут Анри, – пристально глядя на меня, говорит мужчина. – Анри де Жан к вашим услугам, мадемуазель.

И сердце моё пропускает удар.

А он горяч!

********************

Дорогие читательницы!

Визуалы. Анри

Девочки, вот вам наш горячий Анри на выбор.

Как думаете, кто он? Какой нравится больше?

Первый.

Второй.

Глава 18.

В нормальной жизни я никогда, никогда не понимала героинь всяких любовных романов, у которых тут сердце остановилось, тут забилось, тут колени задрожали и любовь на неё свалилась, обязательно с первого взгляда и навсегда. Ну бред же. Впрочем, своих собственных подруг зачастую я тоже не понимала, когда они такие “о боже, какой мужчина” и всё, пиши пропало. Потом “хочу не могу”, а какие у него руки, а какие плечи, я влюбилась, я побежала прыгать в его койку, это химия, физика и любая другая наука, между нами же искрит!

Тьфу.

Что там может искрить, да? Ну не короткое замыкание же? Хотя, отойди, на всякий случай, от проводов и розеток, мало ли.

И вот я стою и, блин, правда искрит!

Это прошлая хозяйка тела, ну точно, это её эмоции, гормоны и девичьи грёзы. Мне по сути сорок девять, ум уже есть, а дури уже почти нет. И тут на тебе.

Я просто замерла и застыла перед ним. Вернее, всё еще в его руках. Это же, наверное, компрометирующе?

– Э… Я… Очень рада, – мычу я невнятно. – Теперь вы можете меня отпустить.

Мужчина осторожно отпускает меня и отступает. Анри. Красивое имя, какое-то французское.

– Благодарю, – добавляю я тихо, тоже отступив на шаг.

– Всегда рад прийти на помощь прекрасной даме.

И вот она, та самая неловкая минута, когда не знаешь что сказать и что сделать. Но отпускать его совершенно не хочется. Девичье тело и взрослый мозг сцепились в кровавой схватке, но вот незадача – мозги, кажется, тоже девичьи, а взрослая тут только душа и кусочек разума. Так что я решаю поддаться импульсивности и побыть опять молодой и беспечной. Хоть пять минут, ну правда.

Я как-то криво улыбаюсь и взмахиваю руками.

– Ну, раз вы мой спаситель, может я вас хоть чаем угощу? – храбро предлагаю я.

Так, а тут вообще есть чай, что я о нем вообще заговорить решила? Если нет, кажется, был небольшой сад и я отчетливо видела куст смородины и какие-то ягоды. Где наша не пропадала? Залью кипятком что есть, будет чай!

– Не откажусь, – кивает он в ответ и улыбается. Мама мия, у него и улыбка потрясающая. Белозубая, теплая, немного нахальная. И лицо его преображает от “красивый” до “охренеть красивый”. Да что ж такое!

Я, кое как совладав со странными эмоциями, широким жестом показываю, что надо идти за мной, и следую в дом.

– Анетт, милая, познакомься. Это месье Анри де Жан, он только что не дал мне упасть в грязь лицом. В прямом смысле этого слова. Месье Анри, это моя сестра, Анетт. Милая, ты не могла бы распорядиться, чтобы нам подали чаю?

– Приветствую вас, месье Анри, – тихо говорит она. – Да, сестра, конечно.

Анетт как-то интересно приседает, то ли в реверансе, то ли это называется книксен, надо будет как-то аккуратно уточнить, и убегает на кухню.

А мы садимся за стол у окна.

Интересно, а мне нужна какая-нибудь сопровождающая дама или, не знаю, дуэнья? Фрейлина? Как они это обычно называют? Или в этом мире нормально оставаться вот так наедине с мужчиной?

Как мало я пока знаю…

– Так вы говорите, что приехали сюда недавно? – вдруг говорит Анри и я засматриваюсь на то, как его губы растягиваются в полуулыбке.

– Да, мы с сестрой недавно купили это поместье и виноградник, – начинаю я с улыбкой, а потом вдруг останавливаюсь. – Но, позвольте. Я вам этого не говорила.

– Слухами земля полнится, – пожимает плечами мужчина. И теперь я, как назло, сбиваюсь с мысли и думаю о том, какие эти плечи широкие и мощные. Нет, ну это напасть какая-то!

И руки-то у него как у пианиста, такие аристократические, с длинными ловкими пальцами. Так, прекрати думать о том, что эти пальцы еще могут сейчас же! Я даже розовею, пытаясь не смотреть на мужчину напротив. Впрочем, как раз в этот момент дверь открывается и служанка, кажется Элиза, приносит чай и вазочку с печеньем.

Она тихонько расставляет на столе чашки и высказывает за дверь. Анетт, к слову, не спешит возвращаться. Ну что ж, значит правила приличий это всё не запрещают.

– Вы и сестра? Вдвоем?

– Видите ли, мсье Анри, я вдова. Мне муж оставил некоторое наследство, и я решила начать жизнь с чистого листа в новом месте.

Мсье Анри меняется в лице. Надо же, какой сердобольный, почившего моего супруга что ли пожалел?!

– А вы, Анри, какими судьбами тут? Давно живете? – спрашиваю я.

– Приехал недавно, ищу одного… родственника. Но это скучная история, думаю, вам будет не интересно. Расскажите лучше, какие у вас планы?

И я уже, было, начинаю рассказывать, что хочу делать вино, как в комнату учтиво заходит управляющий.

– Госпожа, простите, что прерываю. К вам посетитель.

Кого там еще принесло?

– Простите, Анри, мне, кажется, придётся ненадолго отлучиться.

– Право, мне уже пора. Обещайте мне, прекрасная миледи, что мы еще встретимся?

Анри протягивает мне руку и я растерянно протягиваю свою в ответ, для рукопожатия, но в итоге получаю нечто совсем другое. Он целует мне руку! Костяшки пальцев. Совсем невесомо, но мне кажется, что меня молнией прошибло. Вот это я понимаю химия. Или физика.

– Вы… желанный гость в моем доме, – почти блею я в ответ, пытаясь прийти в себя.

Но получается это только спустя пару минут после его ухода.

Что там за посетитель, интересно? Мне же надо его встретить!

– Госпожа, у меня для вас письмо, – кивает мне мужчина прямо с порога и протягивает сложенный листок с сургучной печатью.

Ничего хорошего от официальных писем ждать не приходится, но я смело беру его в руки.

Была – не была!

Глава 19.

Да какого фига?! Это что за сумма вообще астрономическая?! Это больше половины всего, что у меня осталось! Да нет, это две трети! Это не налоги, это грабеж!

Я раздосадованно расхаживаю по комнате, сжимая в руках ненавистное письмо, сто раз уже помятое и истрепанное.

Сегодня откровенно жарко, лето вступило в свои права давно, но такой духоты, как сегодня, я еще не чувствовала. Тонкая ткань платья неприятно липнет к влажной спине, когда я бреду к королевской канцелярии. Надеюсь, у них уже есть для меня новости.

– Месье Вильгебург! – восклицаю я, пробившись в кабинет без очереди. – Я очень рада вас видеть. А нет ли новостей по отпечатку, о котором я вас спрашивала?

Мужчина выглядит довольным и счастливо улыбается. Это хорошо, значит помнит обо мне.

– О, прекрасная мадам Изабелла! – буквально щебечет он. – Я вас ждал! Не хотите ли чаю?

– О, нет, месье, благодарю. Сегодня так жарко… Так что с новостями?

Мужчина добродушно кивает.

– Есть новости! Мы узнали, что отпечаток принадлежит семье Аркур. Вам знакома эта фамилия?

Конечно, нет, но говорю я совершенно другое.

– О, благодарю, да! Это же мои родственники! Ну, спасибо, дорогой месье! Вы очень меня порадовали, – улыбаюсь я. – А не подскажете, где я могу заплатить налоги?

– Конечно, госпожа Изабелла! Я даже лично вас провожу. Пройдемте!

Спустя несколько часов я, крайне утомленная разговорами и раздраженная огромными тратами, возвращаюсь домой и зову управляющего.

– Бернар, мне нужно найти человека, который… хм, найдет мне другого человека за вознаграждение, – путанно объясняю я. – Знаешь, где такого взять?

– Да, госпожа, – кивает Бернар. – Я приведу его к вам завтра.

Что ж, если он понял, о чем я толкую, то он еще больший молодец, чем мне казалось.

Солнце уже клонится к закату, окрашивая мой виноградник в мягкие золотистые тона, но жара никак не спадает. Я стою на крыльце каменного дома, вдыхаю тёплый аромат зрелых гроздьев и стараюсь восстановить в памяти один многообещающий рецепт. Сангрия. Я помню, как её готовили в моём времени, когда жизнь была полной вещей, которые здесь кажутся волшебством.

Я достаю глиняный кувшин, вспоминаю шаг за шагом. Вино — у меня его достаточно. Я открываю бочку, разливаю густую, ароматную жидкость. Вино молодое, яркое — не то, что в бутылках дома, но я уверена, получится не хуже.

Фрукты. Я помню апельсины, яблоки, лимоны… Лимонов здесь нет, но есть нечто похожее — жёлтые, кислые плоды, которые мне показал сосед. Нарезаю их крупными кусками, бросаю в кувшин. Яблоки добавляют сладости, их хруст наполняет кухню звуком.

Мёд. Сахар тут редкость, но мёд — это счастье. Я черпаю ложку янтарной густоты, выливаю в вино. Мешаю деревянной ложкой, вдыхаю запах: терпкость вина, свежесть фруктов, сладость мёда.

Воды со льдом, конечно, нет — но есть прохладный родник у подножия холма. Я приношу кружку воды, добавляю чуть-чуть, чтобы смягчить вкус. И главное — специи. Корицы нет, но я нашла сушеные травы, похожие на душистые, пряные ароматы моей памяти. Они сделают напиток особенным.

Я оставляю кувшин на пару часов — так, кажется, делали и дома. Время здесь течет иначе, но ожидание всегда одинаково томительное. Наконец, я наливаю себе глиняную чашу.

Первый глоток — и я улыбаюсь. Это не совсем та сангрия, что была дома, но она по-своему хороша.

– Добрый вечер, прекрасная госпожа.

Я замираю, услышав этот бархатный, глубокий голос, и на мгновение мне кажется, что вместе с сердцем останавливается и время. Медленно оборачиваюсь — и в лучах заката вижу его.

Анри.

Свет заходящего солнца ложится на него мягким золотом, подчеркивая благородные черты лица — высокие скулы, прямой нос, четко очерченные губы. Его темные глаза кажутся еще глубже в этом свете, а в их взгляде — то ли насмешка, то ли любопытство. Чёрные волосы до плеч мягкими волнами обрамляют лицо, чуть поблескивая медными бликами. Есть в нем что-то, что заставляет чувствовать волнение.

Он делает шаг вперёд, и мне кажется, что солнце ещё ярче освещает его и я не могу отвести взгляда. Вообще не могу. Он в одной только тонкой, белой рубашке и черных брюках, а я просто смотрю на него… Ну что за фокусы, боже ты мой?! Скажи хоть что-нибудь, дуреха!

– Анри, какой приятный сюрприз, – наконец выдавливаю я из себя. – Хотите попробовать мое новое изобретение?

– Из ваших рук – хоть яду изопью, – улыбается он в ответ и я, наконец взяв себя в руки, протягиваю ему бокал.

– Не надо яду, это всего лишь сангрия, – пожимаю плечами я. – Как вам?

– Потрясающе! Разбавлять вино я никогда не любил, но это ведь совсем другое дело. Почему я сам до такого не додумался?

Мне очень нравится, как именно он смотрит на меня – с улыбкой и восхищением.

– Я готова угощать вас хоть каждый день, – выдаю я в ответ и тут же прикусываю язык. Вот же дура, как вопиюще неприлично!

– Тогда мне придется на вас жениться, – хмыкает он. – Готовы снять траур, моя прекрасная госпожа?

И я судорожно сглатываю.

Глава 20.

Итак, у меня осталось меньше шестидесяти солидов. Да, на пятьдесят можно купить домик, на десять – радостно и безбедно прожить год. Но у меня тут слуги, припасы, вино… Хорошо бы еще пресс для винограда купить, да и вообще! Одни растраты.

Долбанные налоги. Долбанные прежние владельцы!

Я раздраженно отпиваю сангрии. Все-таки это отличная идея, правда не днем, как сейчас, но…

Подумать о том, что хорошо бы её еще и продавать где-нибудь, я уже не успеваю, потому что опять вижу, как к крыльцу направляется королевский сборщик налогов месье Дидье Жюбер. Как к себе домой ходит, гад такой!

Такой же он кругленький весь, противный! И волосы эти, пшеничные локоны, будто он специально в бигудях спал. Кошмар.

– Мадам, рад вас видеть, – кивает Дидье, подходя ко мне. – Я пришел за подтверждением уплаты налогов.

– А оно вас уже ждет, – вежливо улыбаюсь я. – Вот, держите. Тут и печать имеется, я вчера все оплатила.

Сборщик налогов рассматривает документ, где черным по белому написано, что я отдала девяносто солидов на налоги за три года и больше за мной долгов не числится. Вернее, на самом деле там не написано, что налоги отдала я. Там написано, что налог “отдан” и предъявитель ничего не должен за поместье. И я до последнего надеюсь, что этого достаточно, но, увы, ошибаюсь.

– Мадам, вы так и не предоставили мне никакой именной грамоты, – хмурится Дидье, поправляя спадающие на лоб кудряшки.

– Да, это потому, что мне нужно время на её восстановление. Я уже подала прошение и послала письмо Графу де Аркур, но это всё требует времени.

– А была ли она, эта грамота? Куда же делась? – прищуривается он.

– Право, так ужасно, когда мы с Анетт ехали сюда, на нас напали. Документы пропали, были уничтожены, часть денег пропала… – всплескиваю руками я.

Слуги, как и управляющий, не рискуют высовывать нос из дома и правильно делают. У нас тут разговор на двоих.

– Как это так, что вам оставили часть денег? Что-то не верится, – качает головой Дидье и я раздраженно поджимаю губы.

– Дело в том, что часть денег была вшита в мое платье. Большая часть, – отвечаю я сухо. – Так что нам очень повезло.

Но почему-то ни один мой ответ не удовлетворяет королевского сборщика налогов. Будто он ищейка, а не чиновник-увалень. Интересно, какие у него вообще есть полномочия? Чего он ко мне прицепился?

И тут я вижу другое знакомое лицо. Анри!

– О, Анри, я так рада вас видеть! – восклицаю я, ничуть не кривя душой. – Познакомьтесь! Месье Дидье Жюбер, королевский сборщик налогов. А это вот Месье Анри де Жан, мой друг.

Я знакомлю мужчин и они останавливаются в шаге друг от друга, кивая и изучая один другого. Дидье не выглядит довольным, но на губах Анри играет улыбка.

– Я как раз пытаюсь понять, что с документами у мадам Изабеллы, – пытается начать он, но красавчик Анри его перебивает.

– Мадам Изабелла, я помню, ваши документы пропали при нападении, верно? Такая жалость. Но, ваши воспоминания остались при вас! Может быть, вам стоит угостить Месье Жюбера вашей дивной сангрией?

Ай да мужик! Какой молодец! Почему я сама не додумалась?

– Месье Дидье! Я ужасная хозяйка, совсем запамятовала. Вот, это мое новое изобретение – сангрия. Прошу вас, угощайтесь!

И я наливаю нам троим ароматный напиток. А потом еще, и еще, и еще…

Солнце село, на столике под звездами дивным образом появились закуски, но кроме нас никто не отмечает конец дня.

И зря, ведь это был такой чудесный день!

– Ну вы мне скажите, Анри, разве женщины не коварны? – заплетающимся языком говорит Дидье. – А такие красавицы втройне опасны.

– Что вы, женская красота это подарок небес, на неё нужно любоваться, а не искать в ней подвох, – улыбается Анри.

Он уже не особенно трезв, но скорее просто разгорячен и весел, не то, что королевский сборщик налогов, который уже еле сидит.

– Угощайтесь сырными рулетиками, господа, – предлагаю я мужчинам. – Они очень вкусные! Анри, вы не могли бы принести еще кувшин сангрии с кухни? Право, я совсем устала.

Сама я тоже не смогла не поддержать компанию, это было бы слишком подозрительно, но почему не попросить о помощи?

Но стоит Анри скрыться, как Дидье тут же придвигается ко мне поближе.

– А я все равно найду, в чем подвох, в чем ваш секрет, красавица, – шепчет он тягучим свистящим голосом. – И тогда вы будете в моей власти. Такая красивая и только моя! Ха, я уж найду на вас управу! С такими, как вы, надо построже!

Я отшатываюсь, но он хватает меня за предплечье.

– Дидье, прекратите! Ведите себя прилично! – строго говорю я, вырывая руку из его цепких пальцев, но он только улыбается как-то странно и хватает меня за лямку платья.

Но именно в этот момент тяжелая рука ложится на мое плечо и сбрасывает руку Дидье.

– Вы забываетесь, Дидье, – рычит Анри. – Вопиюще неподобающее поведение при высокородной даме. Еще одно движение, – и костей не соберете.

Лицо Дидье вытягивается, в глазах отражается страх.

– Простите, мадам. Я пойду, – тихо говорит он и, несмело встав на ноги, он направляется к воротам. Его шатает и заносит, но сборщик налогов упорно доходит до ворот, но за пару шагов до них падает в траву и не двигается.

Я уж было думаю начать нервничать, но потом слышу громкий храп.

Ха!

Ну и хорошо, проспись, поросеночек!

– Все нормально, Мадам? – шепчет Анри и я поворачиваюсь, понимая, что мы стоит непозволительно близко. Хотя, кто же нам не позволяет?

– Все хорошо, – киваю я, глядя в его бездонные темные глаза. – Спасибо за помощь.

отчего-то последние слова выходят у меня шепотом.

– Изабелла, я… – начинает говорить мужчина, но вдруг замолкает, вглядываясь в мои глаза.

Его горячая ладонь ложится на мою щеку. Обжигает. Будто электричеством простреливает. А другая ложится на талию, и даже сквозь платье я чувствую ее тепло. Тело мое трепещет и вибрирует.

Глава 21.

Что я знаю о поцелуях? Мне казалось, что много, но в эту секунду я понимаю – ровным счетом ничего.

Этот мужчина умеет целоваться, это точно. И у нас с ним чертовски хорошо получается. Плевать мне на Синюю Бороду, плевать на то, что я знаю его всего ничего. В эту секунду – не важно, потому что я готова всю жизнь вот так стоять в его объятиях.

Я еще думала, ну как же я могу получить секс прямо сейчас, я же не такая, я так не умею. И, похоже, всё к лучшему, потому что я, кажется, влюбилась. И всё я могу. Вот с ним – да.

Тело поёт в горячих мужских руках, звезды на небе сверкают, как бриллианты. Этот мир становится всё более и более привлекательным.

Надеюсь, слуги и Анетт за мной не наблюдают, потому что потом мне будет страшно стыдно. Но я же четко сказала делать свои дела и сюда носа не совать, почему бы им ослушаться? Тем более, живая изгородь скрывает нас от посторонних глаз.

– Анри, я… – пытаюсь шептать между поцелуями я, но тщетно, я разве что воздух вдохнуть успеваю.

– Я знаю, Изабель, я знаю. Молчи, я всё понимаю, это не важно, почему ты… – шепчет он мне в ухо, срываясь.

Что там он понимает? Что знает? Не всё ли равно? Жар накатывает из темноты, переливаясь светлячками в траве.

– Какая ты красивая. Самая красивая женщина, что я видел. И только моя.

Я пьяна, от сангрии, от него, от всего этого мира пьяна. В траве у ворот спит королевский сборщик налогов, а я тут целуюсь, как в первый раз.

– Я ничья, Анри, – возражаю между поцелуями, но он только улыбается. Надо же, какой самоуверенный! Но и эту мысль додумать я не успеваю. Где-то слышится шорох, скрипит доска и я понимаю, что это не самое удачное для нас место.

– Кажется, это не самое лучшее место, – шепчу я, положив руки на его торс, останавливая. Пытаясь остановить, по крайней мере. Но мужское горячее тело совсем мне не подчиняется, придвигаясь ближе и ближе. И мне бы сдаться, но я эксгибиционистом никогда не была и наблюдателям рада не буду.

– Анри, стой, – чуть громче говорю я и он, наконец, слышит меня.

– Да, да. Прости. Я понимаю, ты не хочешь спешить, – начинает говорить он невпопад, но я только усмехаюсь.

– Я просто хотела предложить… пойти в дом. Но не вопрос, если ты не хочешь спешить, – пожимаю плечами я и тут же опять оказываюсь в горячих объятиях.

Как бы там ни было, я его…хочу.

И мне нужно закрепиться тут. Вот уж умирать еще раз я вообще не хочу. Тут я молода, красива, высокородна. У меня вся жизнь впереди. При условии, если сейчас у меня будет секс, а потом – любовь.

А с мужем–обладателем прозвища Синяя Борода разберемся как-нибудь. Потом. Вообще не до него сейчас!

Мы медленно, на каждом шагу целуясь, бредем тайными тропами к черному ходу. Вот тут окно скрывает виноградная лоза, а тут можно осторожно проскользнуть в тени дерева, а вот эта колонна тоже очень хорошо скроет не совсем приличную пару.

Я оставляю Анри ждать у нужного окна, а сама ныряю в дом.

– Изабелла, я думала ты никогда не отделаешься от них! – слышится усталый голос Анетт и я замираю. Блин! Что она делает в коридоре?!

– Почему ты не спишь, дорогая? – спрашиваю я осторожно.

– Я почти сплю, просто ждала тебя. Услышала, что кто-то идет и была уверена, что это ты.

Девочка отчаянно зевает и трет глаза.

– Все хорошо, милая. Иди спать, я тоже вот иду, – киваю я на свою дверь.

Хорошо, что мы уже расселились по разным комнатам! Пусть они и рядом, но моя спальня не прямо стена к стене с её, между ними еще небольшая гостиная, да и стены в этом доме сделаны на совесть – очень толстые. Это явный плюс.

Я целую её в лоб и мягко подталкиваю в её спальню, а потом, когда девочка ложится в кровать, укрываю её тонким одеялом. Вот так. Детям пора спать. А взрослым еще нет.

Пожелав её спокойной ночи, я осторожно выскальзываю обратно в коридор, а потом и в свою спальню.

Ну наконец!

Я запираю дверь на засов, а потом распахиваю окно. Его на днях смазали, так что оно почти не скрипит. За окном почти сразу же обнаруживается Анри.

– Я думал, ты передумала и сбежала от меня, – хмыкает он.

– Нет уж, – шало улыбаюсь я и целую его, высовываясь из окна, в которое он влезет уже через пару секунд.

Никогда ко мне не лазили в окна! И пусть тут первый этаж, это всё еще очень романтично.

И вот, как в песне, платье с плеч ползет само, а горячее тело прижимает меня к прохладной стене. И я понимаю, что вот он, тот самый момент, когда пути назад уже не будет.

Интересно, а у Изабель была первая брачная ночь или мне сейчас перепадет неприятный сюрприз?

Но эта мысль быстро ускользает от меня, вытесненная куда более приятными мыслями о том, какие сильные мужские руки стискивают меня, прижимают к себе. Как сладко меня целует этот Анри. И как мне нравится откликаться на его поцелуи.

Мучительно-медленно он ласкает мои губы, нежно языком выманивает мой язык. Обещает наслаждение.

Сознание уплывает. Я больше не принадлежу себе. Сдалась на милость этого удивительного мужчины.

Шорох развязываемых шнуровок, звуки поцелуев и шипенье Анри от нетерпения – вот и все, что заполняет мою спальню. Но для меня это звучит сейчас лучшей симфонией. Заставляет душу взмыть вверх.

По всему телу расползается волна жара. Анри такой горячий, что мне кажется, еще немного – и наши тела вплавятся в друг друга.

– С тобой очень трудно сдерживаться, Белль, – хрипло произносит он, с трудом отрываясь от меня. – Позволь мне немного больше?