Рыжий - цвет измены

Падение всех надежд. С грохотом…

Городок наш только называется с пафосным привкусом соленого моря и небесных стихий Ливнеморском. На самом деле он далек от морей, как снежный сугроб от жгучего лета. Количеством же осадков, судя по королевской статистике, от других мест Ладмении не отличим. Едкая насмешка стервы-судьбы? Разве только моей и надо мною. Для всего остального населения Ливнеморска, бережно упрятанного в тень древних хребтов и тихих лесов - стечение обстоятельств. Исторических. Но, вспоминать о них - сущая скука. Да и некогда. А ведь день этот обещал принести с собой лишь тишину и покой. Тишину и покой!..

- О-ой!

Всё началось именно с этого «О-ой!». Однако источником данного «щенячьего» писка была не Иоказия, моя, обыкновенно нелепая полотёрка, в этот раз выпустившая из рук пузырек с лавандовым маслом. В ее исполнении это «О-ой!» прозвучало бы басовито: «Ну, не удержала, уронила и, подумаешь, разлила!». Пропищала худая большеглазая продавальщица Бенти. Она все время пищит! Даже стоя за прилавком. Хотя девушке уже полгода как двадцать, и девушка давным-давно пользуется взрослой мазью для удаления волос на ногах. Просто человек вот такой. Недаром все родственники и знакомые зовут ее задушевно «Бантиком» вместо стандартного «Бенти».

- О-ой! Как же так, Ио?

Приют умалишенных у нас, а не городская лавка красоты и полезностей. Хотя отчего я так разошлась? «Ио» сейчас сама же всё приберет. А еще распахнет в пасмурное утро окно для вентиляции концентрированного благоухания лаванды, растекшегося на полу. И наступит тишина и покой… Тишина и покой.

Дьявольский грохот распахнувшейся внезапно двери отбросил в хобью бездну все мои надежды вместе с оторванным напрочь входным колокольчиком. В третий раз за один только месяц! Колокольчик весь мятый уже, и это несмотря на гномью латунь, из которой он был вылит всего то столетье назад! Не о том я страдаю.

- Помогите, прошу вас! Моему начальнику плохо!

И вообще страдаю не я.

- О-ой!

- Бенти! Замолкни и стул сюда!

Парочка крепко державшихся друг за друга мужчин, что ввалилась с летней улицы в наш «приют красоты», выжидательно закачалась у входа. И как он только справляется? Плюгавенький на вид паренек с морским ёжиком на голове вместо модного теперь повсеместно… морским? Это в наших-то зеленых краях? И привидится же!

- Госпожи, куда я могу его возложить?

- Что?

- Так сразу и возложить? Так это в часовню в двух кварталах.

- Иоказия, замолкни и стул господину! Хотя бы одна из вас его принесет?!

В этот самый момент второй из сплоченной мужской парочки, гораздо выше, массивнее и не по погоде укутанный в промасленную кожаную накидку-капитанку, застонал. А словно бы глухо выругался. Мы все замерли в ужасе, и слава святой Лукреции, Бенти это сделала с уже донесенным до выхода стулом.

- Ставь его! Садите его!

- О-ой! Ой! Ой!

В такие мгновения мне хочется провалиться. Единственное, что останавливает – в подвале водятся пауки. Мужчина в капитанке (мне наверняка и это привиделось!), сделав самостоятельный, однако крайне неуклюжий шаг к стулу, смачно поскользнулся на лавандовом масле. Конечно же, его никто не убрал!

А дальше начались шальные и бурные танцы. Сплоченная парочка лихо выкручивала кренделя, напоминая ими смесь польки-бабочки и шаманских ритуальных приплясов. Секунд десять! А потом болезный как-то необъяснимо изловчился и рухнул-таки на наш истерично взвизгнувший стул. Второй рухнул на вытяжку прямо у ног своего «капитана». Всё! «Добро пожаловать в лавку «Баловство», где вы найдете удовольствие телу!». Наш старый девиз…

- Я его переделаю.

- Господина на стуле? Вы ж не лекарь, хозяйка. И не некромантка.

- И-о-казия… Иоказия, бери тряпку и вытирай!

- И с кого из них начинать?

- С досок пола! А вы, господин…

- Что здесь, в этом доме, происходит? Какого праздника так встречают посетителей и… прочих? Жан-Андэй, немедля вставай! Хватит там валяться!

- Господин знак-адмирал? Ох, простите, господин приор, вам уже лучше? – малец засуетился и кое-как встал на ноги, ухватившись за низкую перегородку между холлом и деревянным балкончиком.

- Кошку в пятку, - потерев рукою широкую грудь, почти что бодро выдохнул тот. – Очень странно, но лучше… Однако же, вы… - и взглядом, вдруг, нашел застывшую по причине оцепенения меня. – всё ж выпишите мне…мне…

А дальше всё пропало… Сгинуло! Все мои годы, потраченные на прятки с собственной судьбой, устройство в новом месте, восстановление душевного покоя. Мужчина, сидящий напротив, настороженно, не торопясь подался всем немалым корпусом вперед, приглядываясь тщательно к моим чертам. Он будто на мгновенье, на одно мгновенье понял. Но, трушу я зря. На мне – личина дамы в уважаемых годах. А передо мною до сей поры красивый как военный бог, и вечно обветренный соленым бризом тот, кто был когда-то всем. Любовью моей, жизнью и… бедою…

Глава 1

(за 8 лет до описанных ранее событий)

Ладмения, Море радуг,

борт бригантины «Юнец».

- Зеня-я!!!

Солнце слепило глаза! Я пыталась открыть их хотя бы на чуть-чуть, но тут же жмурилась вновь и как к родной жалась к гладкой корабельной фок-мачте. Ох, и стыдно же было перед всей нашей компанией практикантов, пораженно задравших сейчас головы вверх, и страшно! И я не знала, первое или второе сильнее захлестывало мой разум отчаянием:

- Зеня-я!.. Зигмунд, сволочь хвостатая, - проблеяла уже гораздо сокровенней и тише, потому что этот серый как снег в марте, кот в общем-то, не особо и виноват. Он же кот! Хоть… и не кот. Кот – не кот. Дура – не дура. Дура, если полезла за ним. Вот пусть бы сам с такой высоты откормленным задом и пятился.

- Медуня, ты мне мешаешь.

- А-ай!

Когда мне в аккурат на макушку «откормленным» котовьим так нагло присели, я заорала. Пушистый серый хвост, благоухающий рыбой, перед носом моим мотанулся туда и сюда, туда и сюда. Нервно и без всякого пиетета:

- Давай двигайся, двигайся, - требовательно заурчало это беспардонное существо. – Я же спускаюсь.

- Хвост свой с моих глаз убери, - зарычала я коту, даже не шелохнувшись в ответ.

- А то что? – уточнил наглый Зеня.

- Откушу!

Хвост тут же дергаться прекратил. Но это не значило, что угрозу мою сочли вполне актуальной. Просто, кот, вдруг, на что-то отвлекся. Однозначно, отвлекся. И уже через секунду ко мне прилетело доказательство:

- А к нам наверх ползет кто-то, глянь. Сетка на столбе слева вон как закачалась.

Сетка ему на столбе. Прекрасно владея корабельной терминологией, кот принципиально ее не использует. «Столб» данный – передняя мачта. «Сетка» – канатные ванты. Вот так! А я тоже принципиально не гляну вниз. И не потому, что боюсь… А что у нас не внизу, а вокруг? Красота!

Бригантина «Юнец» шла по Морю радуг самым малым ходом на запад.

Огромные полотнища парусов, белые, в рыжих подтеках от дождей, вяло дышали попутным утренним остом. А само море, лазурное, покрытое мелкой рябью из волн, играло с солнцем, пересчитывающим с утра каждую водяную чешуйку на этом беспредельном раздолье. Каждую… а вот там, за мелким объектом бликует уже не волна. Главный парус на фок-мачте в аккурат напротив меня, вдруг, хлопнул под внезапным свежим порывом и надул разрисованный символ нашей морской академии – летящего королевского альбатроса. Дерево мачты меленько, словно в предвкушении, задрожало в ответ. Ой, мамочки, мы меняем направление курса? Но, команд снизу я не расслышала. Ой, мамочки…

- Курсантка, немедленно назовитесь, - команда, все же, была. Но, не та.

Я, забыв про свой страх, стремительно обернулась. Кот сверху тихо мявкнул, вновь зависнув всей тяжестью на столбе. А прямо передо мной стоял, уверенно крепясь на вантах, с прямой спиной и спокойным внимательным взглядом он… Он! Чтоб мне оттолкнуться и сгинуть в бездне морской! Чтоб ослепнуть от горя и оглохнуть от счастья!

- Курсантка-дипломница целительского специалитета морской королевской академии, Дарховей, господин капитан высшего класса! – отработанно выкрикнула и припала ребром ладони ко лбу, отцепив ее от… - Мамочки!

- Тихо-тихо, – обхватили меня, прижав к себе теплой мужской рукой. И как я не окоченела от холода без нее до сих пор? Необъяснимо. – Курсантка-дипломница Дарховей, а зовут вас как?

- Медуница.

Глаза в глаза. Его ярко синие и мои бабушкины янтарные. Взгляд во взгляд. Губы в губы… Какие еще «губы в губы»? И именно его расплылись немедля в улыбке, наблюдая мою дурость со стороны:

- Медуница? А сокращенно?

- Никак, - вот и правильно, вот и молчи!

- Никак? – вскинул мужчина брови. Точно такие же, как и его копна из волос в коротком хвостике, густых, с темнёной медью. – Мёда.

- Что?

Молчи!

- Мёда. Это имя вам подходит очень. А теперь что будем делать, Мёда? Спускаемся вниз?

- Угу.

- Вот и отлично. Я – с одной стороны ванта и страхую. Вы – с другой.

- А я?

- А вы по мачте, как и до этого, господин ученый кот. И рассказывайте мне: как вы сюда забрались и зачем. Мёда, осторожно переступайте ко мне. Вот так, молодец! И я слушаю. Говорите.

За последующие минуты господин капитан высшего класса узнал очень многое. Как по условиям пари с курсантом Эйхом Зеня понесся в гнездо для высотного обзора. Как на полпути по мачте вверх передумал, а еще точней одумался, но было поздно, а точнее уже слишком высоко. И что «отважная» морда эта на самом деле проживает не со мной, а с бабушкой моей и дедом в центральных землях, а здесь, на юге – в затянувшихся гостях с целью наставничества в нравственности. Понятно, что моей. И я на самом деле не ведьма вовсе, а посредственный воздушный маг. Ну, и подумаешь в роду у нас рождаются лишь дамы, а Зеня так навязчиво похож на взбалмошного ведьмовского фамильяра. И я одинока. Вот! Это была, пожалуй, «новость дня», о которой никто ни у кого не спрашивал. Как, впрочем, и об остальных почти что ста процентах текста, кои без остановок от страха и во время спуска выдавал нам кот. А я молчала. Я ж дала себе команду помолчать.

Уже на палубе внизу нас скоро обступили практиканты, через сплоченную толпу которых, орудуя локтями, пробрался наш капитан, тоже вчерашний выпускник. Высокий, тощий, однако очень важный. Для важности своей он отрастил бородку и с явными запинками пока, в полголоса выражался международным портовым. В общем, господин капитан первого класса, Бусниев, старался. Вот и сейчас он первым делом расправил плечи и, бдительно косясь на «рыжую мечту всех здешних дам», стоящую до сей поры со мной, двинул речь:

Глава 2

(за 8 лет до описанных ранее событий)

Ладмения, город Тайриль,

девичье общежитие морской академии.

Больше всего на свете я любила… себя. Бабушка так и учила. Давно, еще в детстве: «Люби, детка, себя, а согласные непременно подтянутся»… Иногда у меня получалось. Иногда – не очень. Особенно с подружкой, которая на фоне моей сияющей «самолюбви» слепла для здравости рассуждений:

- А ты знаешь о нем хоть немножко? Хотя бы чуть-чуть? Откуда он взялся, этот бесподобно рыжий и невыносимо красивый?

- А откуда они берутся?

Именно этот вопрос загнал длинноногую Улиану в глухой «раздумный» тупик. На целых десять секунд. А я в это время вновь вспоминала…

Тетради после замыкающего выпускного экзамена потрепанной стопкой небрежно высились с самого края стола. Хотя еще вчера ценность каждой из них была близка к бесконечности. «Лекарствоведение». Предмет - один из основных для будущего целителя, но что-то у нас с ним было не так! Точнее, «кто-то» - преподавательница, красивая молодая брюнетка, госпожа Ольдих. Октавия Ольдих. Может, когда-нибудь мы с ней при встрече и будем общаться на равных по именам, но, не сейчас. А после недавних событий никогда, скорее всего. Так что же случилось?

Я сдала этот экзамен! Я была счастлива. И на этой почве так эффектно выпорхнула из опостылевшей аудитории в дверь, что в развороте залетела в уже знакомые и гостеприимно распахнутые теплые руки. На этот раз их была целая пара.

- Ох, простите. Я думала, это…

- Кто? – в глазах синих бесы буйно выплясывали хоппо-джун.

Я подумала, разглядывая их крутые хвосты:

- А вам какое дело, господин капитан высшего класса?

- И правда. Передавать вас по назначению не намерен.

- Да?

Да оторвись ты от глаз его! Ой. Пушинка на синем мундирном сукне. Прямо на груди. И так пальчиками ее аккуратно и нежно.

- Как экзамен? – за пальчиками моими бдительно проследили, перехватив в объятиях плотней.

- Спасибо. Высший балл, как и в остальных.

- Поздравляю. И на какой корабль предполагается выбор? С высшими баллами вы ведь сами можете выбирать, Мёда?

- Я уже выбрала, господин капитан высшего класса.

- М-м-м?

- Возвращаюсь домой. Моя семья заплатила за всю учебу. Так что…

- Ясно. Вы – вольный целитель.

- В четвертом поколении.

- Солидно. Ну что ж, поздравляю еще раз. И я хотел…

- Кх-ху!

- Октавия? Ты уже освободилась.

И это не я ее по имени тогда назвала. Не я!

- Да, дорогой Бастиан, - неестественно мягко пропела моя бывшая преподавательница и крайне взбалмошный экзаменатор. – Так что отпускай Дарховей и веди меня в корчму, как ты и хотел. Бастиан?

- Приятного аппетита вам обоим… Господин капитан высшего класса, отпустите меня, вас же попросили.

И вот зачем я все это вспомнила вновь?

- Ну и к чему подобные вопросы? Ясно ведь, что его к нашему выпуску прикрепило руководство флота. Проверяет потенциал, отбирает лучших из лучших.

Вот и очнулась моя подруженька!

- Отобрал уже лучшую.

Уля звонко хлопнув в ладоши, ткнула в мою сторону пальчиком:

- А-а! А я вас видела! Да вас все, кто был у двери, разглядели. Как он тебя, а! Будто в вальсе: раз, два, три и в сторонку за арку.

- Уля, - как же с ней тяжело то бывает. – Да я не про себя. Он в корчму с нашей госпожой Ольдих ушел.

- Да и… ну и, - выбилась из парада неистовых разоблачений подруга. – А может, они по службе с ним туда? Хотя, на нашем «Юнце», когда все собрались у мачты, вас встречая, ты видела госпожу Ольдих?

- Да-а.

- И в чем она была?.. Ты на него все время смотрела!

- Было дело, – нехотя признала я.

- Так вот, на преподавательнице нашей бывшей не было под камзолом служебным блузки. Она ж под горлышко и отсутствие заметно сразу.

- А у господина капитана на шее наличествовал свежий hickey.

- Засос? – изумилась Уля.

Я развела руками. Подружка шлепнулась на свою жесткую кровать:

- То-то герой наш гораздо позже появился под фок-мачтой. И спросил сначала у капитана - задохлика. То есть, у Бусниева.

- И-и?

- Кто именно там наверху торчит.

- Угу, - опустилась я рядом с Улей. – А знаешь, что еще?

- Добей меня анатомической лопатой.

- Он не представился. Тогда на мачте не назвал себя, лишь меня заставил по всей форме. А во время флирта так не бывает.

- Медуня, ты, конечно, красавица у нас, такая вся беловолосая и гордая куница. Но, опыта твоего смешного недостаточно для некоторых выводов. Подумаешь, были курсанты лопоухие, парочка, а тут такой… такой… большой весь, взрослый. Да он настоящий!

- Достаточно.

- А я согласен с Улей.

- Зеня!

- Мой ушлый маленький дружок!

Нет, кота пора спроваживать домой. Да только кто посмеет до нашего с ним общего отбытья? Мало того, что он вконец забросил собственную оздоровительную практику гипнотизера-баюна, так спелся с местными лихими поварами. Повара у нас такие, что сами на касатку в море могут в выходной.

- Пр-ривет! – пройдоха, видя мой нещадный взгляд, от открытого окна привычно славировал по подоконнику между горшками с гортензиями, потом прошелся по потертому учебному столу и грациозно спрыгнул на пол. – Медуня, там тебя спрашивали. А точнее приглашали через мое посредничество. Господин капитан высшего класса. Он задержался с вашим уважаемым деканом, госпожой Жордей, у академических ворот.

- А-а!

Она меня оглушит, наконец, как я и предполагала в день знакомства.

- Зеня?

- Постой! А кто-то тут втирал про ужин с женщиной другой.

- Не знаю. Он один был. И сказал, что ждет тебя на набережной у ворот.

И я вопрос тогда, конечно, глупый задала:

- А зачем?

- Гулять, - недоуменно хмыкнула подружка.

- И жарко целоваться, - выдал кот. – Вот только наступи еще на хвост мой преднамеренно! Все бабушке твоей подробно расскажу. А почему, вдруг, целоваться? Да потому что он полыхает весь… как это, чтоб вы поняли про мое уникальное зрение и обоняние? «Ignis cupiditatis».

Глава 3

(в нынешнее время)

Ладмения, Ливнеморск,

лавка «Баловство».

- … и давно не бывало в нашем тихом городке таких ощутимых жизненных изменений.

Иоказия, трущая до дыр оконное стекло, остановилась. Бенти с умным видом поправив на носу роговые очки, тряхнула газетой и вновь продолжила с писклявым вдохновением:

- Выдающийся ладменский военачальник, прославивший себя в войне с пиратством, третье по рангу лицо на королевском военном флоте, уйдя в отставку, решил посвятить себя порядку в стране.

- А вот как взял бы, да и помер тут вчера! Да нас бы на реях всех за него, как пиратов.

- Ио?!

- А чего? Ты давай читай, продолжай.

Я, сидя за столом над скучными недельными счетами, зло хмыкнула. Но, от высказываний воздержалась. Пока.

- Продолжаю… Должность приора Ливнеморска господин знак-адмирал получил в связи с уходом в отставку бывшего представителя королевского закона и порядка, всеми уважаемого господина Шлица. Все мы помним его…

- Старческие скачки здесь, на площади, когда последний был концерт и танцы. Как он тогда за аптекарской вдовой! Шандёх-шандёх-шандёх!

- Ио!

Я едва не прыснула со смеху от воспоминания. И ненароком глянула в отмытое окно. Раз в двадцатый. Городок наш там, за окном, был как всегда после полудня, сверх меры тих. Это вам не дальняя столица, где торговцы бьются на железных счётах меж собой за каждого клиента с кошелем. Здесь в тенистом северо-западном предгорье устой другой: открываемся (все, кроме булочных) лишь после завтрака со свеженькой газетой, обед часа на два с подрёмыванием и закрытие после громогласного призыва «Дорогой, пирог уже готов!». И не то, чтобы обжорами все были. Нет! Мы просто… неторопливы и размеренны в исполнении желаний… «Мы»? А что? Восемь лет жизни в Ливнеморске на площади Цветочной, 18 в лавке «Баловство».

Раньше, лет пятьдесят тому назад в моем уютном двухэтажном домике под сенью двух, уже тогда скрипучих и немолодых дубов торговали специями джингарскими и кулинарными маслами. А площадь здешняя была центральной. Щедро подсвеченной, с площадкой в центре для публичных выступлений и фонтаном неопределенной формы. В общем, так и есть. Лишь клумб густых по периметру весьма добавилось, а фонтан почти забился. И, кстати, в огромном доме на другом конце с балконами и синей черепичной крышей живет теперь не градоначальник здешний, а приор. «Почти живет», как говорят. Частично переехал…

- Третья к крыльцу телега подъезжает там, хозяйка! Ой, нет! Отъезжает. То господин Шлиц свое добро до сей поры не вывез… Ишь, какой комодище пузатый у него.

- Мне дальше вам статью читать?

- Бантик, а там написано: женат ли новый господин приор?

Девица наша за прилавком скоро встрепенулась, только очки сверкнули в скудном солнечном луче:

- Ио! А тебе какая разница в сорок восемь почтенных лет?

- Ага. Дорогу молодым! Сейчас же!

Моя курносая и весьма приземистая полотёрка всегда была полна энтузиазма, не взирая на неизлечимый почечуй (который она выдавала за любовное проклятье) и многолетний неудачный опыт в поисках мужей.

- Ой, простите, госпожа Ница за эту тему.

- Бенти, займись-ка делом.

Конечно. Мне под моей магической личиной самые угодливые и слепые лет пятьдесят дают, не меньше.

Да и женихов я не ищу. Чтобы навесить на себя внеплановую старость была другая, весьма серьезная причина – закон. А женихи?.. Приехал вон один. Чтоб ему кошку в пятку и со свистом в поле раскрутить!

- Читаю дальше… Так же о личности нового многоуважаемого приора известно немногое. Брачными узами не обременен, хотя по слухам был помолвлен… дважды.

- Так, всё! Достаточно! Работаем.

У-ух! Что значит, «дважды»? Вопрос неправильный. «Вот, значит, как?» - теперь гораздо лучше и логичней. Да и вообще всего вот этого мне не нужно знать. Проблема посерьезней есть: валить отсюда или же остаться? А почему, собственно, я должна «валить»? Нет, года три назад была идея перебраться в столицу. Там перспектив гораздо больше для дела моего. Однако, и магов уровня «В два счета разгляжу и повяжу» тоже гораздо больше. Гора-аздо! Здесь всего один, да и тот уже полуслепой и получокнутый. К тому ж в отставке. И появился теперь новый «господин приор»! Какого хоба заплывать так далеко? Через страну всю?.. А может, он здесь сам лишь до ступени новой в собственной карьере?.. У-у! Ненавижу!

И в голове пушистый серый образ, вдруг, один возник с глазами наглыми:

- М-м? Ненавидишь его, Медуня? А должна б давно забыть и по хвост погрузиться в безразличия туман.

Однако, Зеня, ненавижу…

Глава 4

(за 8 лет до описанных ранее событий)

Ладмения, город Тайриль,

деканат целительского специалитета

морской академии.

Здесь, как всегда, было прохладно, пахло разбавленным дождем жасмином и старинной, полузабытой магией. Но, как-то по-новому тоскливо было. Я скоро уезжаю и, возможно, навсегда. А госпожа Жордей останется. Маленькая, одинокая, с улыбкой мудрой и таких годов, что водила знакомство еще с моей прапрабабушкой, погибшей здесь, в белокаменном Тайриле, во время последнего весомого землетрясения. Именно тогда мои предки и перебрались в центр королевства.

Что же касается родительницы шальной моей, так она давно в далекой Бередне, где служит при местном государевом дворе. Не трудно догадаться, кем она там служит. Целителем, конечно. И, судя по последнему письму, уже повышена до главного («так что, дочь, не жди в ближайший год иль два»). Да я давно ее не жду! Лет с трех. От мамы у меня остался с детства лишь белокурый цвет волос и слишком «осязаемые» формы. Те, что при обычной службе лишь мешают. Хотя, формы у меня, все же от бабушки.

- А, баловство одно!

«Баловством» госпожа деканэсса традиционно называла все годы моего усердного учения. Она мне попросту не верила. И, кстати, идея об оплате принадлежала, как ни странно, ей.

- Да почему? – я тоже, придерживаясь традиции, никогда в ответ не соглашалась.

- Да потому что ты живешь исключительно душой, как твоя бабка, которая с детства мечтала выйти замуж за лихого моряка, потом мечтала встретить рыцаря. А в итоге она, огненный маг, обвенчалась в береднянской церкви по большой любви с совершенно чуждым нашему миру духом!

- Воином духа. Мой дед был в молодости им. А я…

- Сплошное баловство! И всё! Иди. Зигмунду удачи и увидимся послезавтра на балу!

- Но, госпожа…

- Иди, Медуница. Что-то я за эти экзамены устала сильно.

Ну и пошла я…

От странно пустого главного здания до резных академических ворот меня подгонял пройдоха-ветер. Трепал подолом длинной юбки и мотал подвязанным узкой лентою хвостом, а сразу за воротами…

- Мамочки!

- Я долго ждал.

- Господин капитан высшего класса?!

Не сказать, что я не уважаю энергозатратный пространственный подвал. И пользовалась им, как позволял «плачевный» дар мага-воздушника. Но вот сейчас, через его холодную магическую темноту, вдруг, сразу от родных ворот оказаться в самом центре улицы. Столичной! Что тут скажешь?.. А что я до этого сказала?

- Господин капитан высшего класса?!

- Где?

- Кто?

- Меня Бастиан зовут. Бастиан Марселон. И добро пожаловать на свидание, Мёда, которого ты избегала. Дважды!

- Да, неприятный опыт.

Это я про пару тех самых сорванных свиданий, которые, наверняка, господин… Марселон впервые в жизни своей ярко-кобелиной пережил. Подумаешь, «мужик-мечта». Я скоро уезжаю. А сейчас стою вот и пялюсь по разным сторонам. Да, суматошная и разноцветная столица. В ней множество запахов, людей спешащих. А здание, у которого мы так вдвоем сплотились, похоже на старинный ветхий замок среди обычных сереньких домов. Замок, где из острых шпилей башен остаточная магия всполохами редкими или стройным радужным дымком уходит в небо. Высокое такое. Красивое.

- Закрытые прокуратские лаборатории.

- Точно. Мы в них были на экскурсии лет пять назад. Но, дальше холла и выставочных стендов не прошли, - ошеломленно глянула я в глаза мужчине. – Нельзя было.

В глазах этих сияло превосходство, но без надменности. Скорее назидательно-учительское:

- Дипломный твой проект, Мёда. Тебе ведь отказали в здешней практике?

- Да.

- А вот сегодня мы туда идем. Как твой проект именовался?

- «Влияние отдельных ароматов и их составов на жизненные установки не обладающих магией людей»…

Хоб побери, я виновата во всем случившемся сама! Всё этот наш целительский цинизм и стойкая уверенность «Я ж скоро уезжаю!». Мы целовались с господином капитаном, как нищие, дорвавшиеся после голодовки до еды. Мы начали это делать еще в столице на пороге ресторана, потом продолжили в полутемной и болтающейся на волнах каюте, в которую попали… магическим подвалом. А чем еще? Неважно! Мы это делали так самозабвенно и яростно, что, если б не качающаяся обстановка, я все равно ухватилась бы обеими руками за опоры. По-моему, от балдахина. Голыми уже руками. Качалась между ними вся зацелованная и нагая, как первородный грех, а он… вдруг, оторвался от губ моих и попятился назад. Назад, от меня, обалдевшей, дышавшей тяжело уже и не знающей, рвануть от злости к замкнутой двери или от нетерпения к нему?

- Мёда? – он неприемлемо неспешно расстегивал на литой своей груди рубаху. – Ты так прекрасна.

- Хоб тебя дери!

- Я в жизни ничего прекраснее не видел.

Его глубокий вдох, мой ненасытный стон:

- Иди ко мне или…

- Сокровище мое, закрой глаза.

- Зачем?

И я всё прекрасно вижу! Его, полный неуместных восхищений взгляд, его готовность абсолютную и потому, когда меня накрыли сверху снятой, наконец, рубахой, не выдержала, не стерпела:

- Какого хоба, Бастиан?!

- Прости, но не могу.

И я бы вырвалась и вмазала ему, но тоже не смогла – меня предусмотрительно сгребли руками. И прошептали в ухо:

- Ты должна быть полностью моей. До мелкой родинки за ухом.

- Бастиан, что ты несешь?

- До самого последнего мгновения.

Глава 5

(в нынешнее время)

Ладмения, Ливнеморск,

лавка «Баловство».

Ох, как я отваживала от себя склерозно-ревматических подруг, история отдельная и полная секретов. Почти что каждая уважаемая дама в Ливнеморске мечтала заиметь себе хозяйку лавки красоты в «доверительные консультантки со скидками».

Не тут-то было! Но, есть исключение им всем, с которым я сама бы задружила, если б не сан. Его священный скромный сан.

Он появился на низеньком пороге «Баловства» буйной весной семь лет назад, будучи тогда стройней гораздо, в плечах пошире и еще наглей. И первыми же словами его были задушевно хриплые: «Мир дому!». Ну а потом уж между нами летало много всяких слов, потому что отец Фадей не смущается порой. Впрочем, как и я. И здесь мой «возраст» в помощь лишь - попробуй загни священнику при ощутимой разнице в годах? А толи дело вот, сейчас?

- Помилуй, Боже! Госпожа родная, грязь энта хорошо прилипнет – на себе испытал еще вчера. А с утреца нагрёб и к вам.

- А ночью дождь шел и ее разбавил, хобья сила! И я б на вашем месте, отец Фадей, не поминала Господа, а то ведь шандарахнет!

- Прям по языку?

Вот не поверю, что проникся, но ведь зачем-то уточнил.

- Прямое попадание! – уверила на всякий случай.

Не знаю, откуда в нашем мире переселенцев с праматери Земли появились вновь религиозные течения. О том написаны толстенные тома. Мир наш выстраивался лишь под гонимых магов, ведьм и множество мифических существ. Однако, мы все уживаемся. А прежними кострами инквизиции пугают лишь священников самих.

- Госпожа родная, что будем делать? – вот вопрос прямой.

И что тут сделаешь? Мужской Священно-древый монастырь, такой же старый и дремучий, как сами наши предгорные леса, живет не особо уж богато. Пара полос пшеничных, старые сады из яблонь, плоды с которых хороши лишь на первач, и Грязи. Не просто «грязь дорожная», а «Гря-язи»!

По легенде в крохотное озерцо Каплушь, что прячется в листве прямо под монастырскими линялыми стенами, некая святая дева уронила, вдруг, кольцо. А буйный дух лесной, подглядев, хотел его достать, но озеро, вдруг, взбеленилось вязким и зловонным илом. С тех пор тот ил со смесью из подземных теплых вод всех лечит. Он и священное кольцо на дне. Но, настоятель всей местной монастырской братии, отец Кинтей, уж больно строг, что значит, плескаться в Грязях за бесплатно дозволения нет. Однако, я отвлеклась:

- А что мы будем делать? Повезем назад. Или отпарим излишек влаги в бочонке прямо здесь, на заднем дворе, но уже за увесистую скидку.

- Помилуйте! – вот за что ценю отдельно отца Фадея, так это за его драматичную надрывность. – Помилуйте, родная госпожа!

- Святая Лукреция! – я тоже так умею. - Ну да, грязь ваша, а рецепты то по ней мои. А, значит, и ответственность за них на лавке «Баловство». И не хватало мне еще связаться с МагПотребНадзором.

На том мы с отцом Фадеем и порешили мирно – он укатил на своей впряженной спотыкайке. И Грязь разбавленную прочь увёз… В который раз уже! Житие святых вот некоторых ничему не учит.

Вернувшись после проводов отца Фадея от хозяйственной двери, я застала в раннем и тихом еще торговом зале прекрасную картину: Бенти и Иоказия, стоящие, приткнув носы к окну. Носы – к окну, а все остальное оттопыренное в зал. Тощее Бенти и увесистое полотёрки… Загляденье. Нет, некоторая повышенная участливость и суетливость в последние два дня прослеживались. Приор ведь новый к нам переезжает. Так, переехал ведь уже! Свершился факт. А значит:

- Кх-ху!

- Ой! – отпрянула моя стремительная продавальщица. А вот полотёрка лишь вальяжно отстранилась от окна:

- Ишь, идет, как на параде в честь дня рождения короля.

- Госпожа Ница, к нам только приходил этот молодой господин, как бишь его…

- И не такой уж он и молодой, - скоро съязвила я.

- Да оба они ничего! – тут же откликнулась наша опасно зрелая невеста. - А приходил не сам приор, а его секретарь. Жандей.

- Нет, Ио. Он Жан-Андэй!

- И зачем? – скрестила я руки на груди.

- А за лекарством, - усмехнулась Иоказия. – Его господину оно нужно для успокоения души. Так и сказал!

- Ио-о! – из-за прилавка укоризненно пискляво пропела Бенти. – Он сказал: «Для успокоения моей души. А господин приор никак не успокоится». И это уже по неизвестной нам причине. Но, я ему учтиво отказала. И он ушел, - невзначай скосилась девушка в окно.

- А вы знаете, о чем на базаре Крайнем говорят? – авторитетным басом осведомилась Иоказия. – Он ведь, господин приор, с собой любимую кухарку притащил. И вот она ходила на базар, а там ведь наши мертвого разговорят прям на панихиде по нему ж.

- Ио-о?!

- Так вот! Не подгоняй! Она зеленщице Жужу сказала, что было тяжкое у этого красавчика в судьбе.

- Да что вы говорите? – усмехнулась я.

Иоказия набрала в грудь воздуха и как предсказательница балаганная торжественно заговорила:

- Была в его судьбе злокозненная ведьма! Сбежала от него, а он ее искал. Но, зря. Всё зря. С тех пор и заболел, а излеченья нет. Нетуть!

- Понятно. И достаточно. Работаем!

И что это за «злокозненная ведьма»? Точно ведь не я! И что с ним происходит? Дар мой скудный ничего непозволительного в ауре мужской не замечал. И какого хоба лавку нашу не в первый раз принимают за аптеку? Однако, звон в мятый колокольчик мысли мне развить не дал.

Глава 6

(в нынешнее время)

Ладмения, Ливнеморск,

лавка «Баловство».

У каждого из нас есть дар. Одним он помогает жить, другим досадливо напоминает о неудачном выборе своем (когда пренебрегают даром). А мне, как ни плачевно, за собственный полагалось бы поблагодарить нашего нового приора. Ведь если бы не он, служила б я целителем все восемь лет. Несчастливым и посредственным целителем, скорей всего. А теперь я здесь и делаю духи. Духи непростые. С толикой магии и смысла. Как происходит действие сие?..

Во-первых, затихает жизнь. Нет, если б имелось у меня дополнительное помещение, остальным в этот момент жилось бы вольней гораздо. Но, жизнь затихает, как ни крути. Мы с заказчицей духов на маленьком балкончике возле входных дверей под тенью от цветов устраиваемся за столом. И сбоку передо мною непременно стоит раскрытый ящик с рядами из флакончиков.

В них ценные эфирные масла. Такие там есть, в проработанной за много лет коллекции, что дух захватывает от счастья.

Да ирис хоть возьми для образца! Он с южных чидалийских берегов. Оттуда, где почти круглогодично цветет огромная одноименная долина. Ценность ирисового масла чрезвычайно высока. Или дригот! Это, кстати, дерево. Зараженное особой болезнью, оно вырабатывает вещество, из которого и делают косметический продукт. Пол унции продукта этого, то есть, масла из дригота стоит, как породистая лошадь – сорок сребеней. А шлитанга, прозванная «водяной корицей»? А наша местная, однако, редкая вин-виль, цветущая в ночи? Да за унцию одной из них возможно пол дома в Ливнеморске заиметь. Довольно скромненькую, но половину дома! А роза из горной долины Эйфу? А королевская гортензия? Джингарский лотос? Северные мята и мелисса? Нежнейшая ангелика? Смородница?.. Куда меня несет?.. Куда?.. А! Во-вторых.

А во-вторых, мы с заказчицей начинаем непременный разговор. Суть этого действа – «расцветить» чужую ауру и подобрать по ней… ну, скажем так, «эфирные цвета». Я их так вижу, масла. Они для меня все разные по краскам. И, например, простой вопрос: «Чего вы хотите именно сейчас?» вполне способен дать недостающие для воплощения желания цвета. «Заштопать дыры» - так я скромно говорю. Хотя, в моем труде дипломном это выражение озвучено канонической латынью. Сущая скука!

- Я, госпожа Ница, хотела бы удачно выйти замуж.

Банальщина какая.

- Я поняла вас, госпожа Ирэн.

Вообще, сегодняшняя моя заказчица духов – не рядовая дама, а услуга нашему, отягощенному многочисленной родней, градоначальнику. Обычно, я клиенток выбираю лишь сама. «Удачно выйти замуж»! Кто бы мог подумать? Ну да ладно. Услуга услугой, а заплатит мне градоначальник вполне материально. Например, отдельным указателем на въезде в город или снижением налогов на год… м-м-м. Нет, не жасмин… и не пачули. Она ведь желает замуж по любви, да и оттенок у пачули болотный… А если?

- Госпожа Ирэн, что вы видите на верхней полке за прилавком самым первым?

- Салфеточки. На них все баночки в рядок стоят.

Ну, я так и думала! Голубой с оттенком непогоды – лотос… откроем пузырек, а вин-виль в сторонку вместе с розой. И пока… Жизнь кончилась!

Жизнь снова кончилась моя! Произошло это после череды мгновенных сокрушительных событий: входная дверь, вдруг, распахнулась настежь, колокольчик вновь с петли слетел и с мученическим звоном скрылся за углом, в помещение размашистыми шагами вошел, ну кто бы вы подумали, господин приор и девушка, сидящая напротив, словно змеей ужаленная, подскочила, стол опрокинув между нами… Всё! Я удержала, что смогла. Что успела магией и заполошно раскинутыми в стороны руками. Но, потери… Мои потери! Лотос мой, а роза, а ирис…

- Хобья сила.

- О-ой!

- Бантик, чего стоишь? Беги!

- Куда, Ио?

- Заткнитесь обе… Хобья сила!

- Я-я… - беглым взглядом окинул все поле действия внезапный визитер. – Вообще-то зашел сюда за средством. Вы же отказали моему секретарю. А чем у вас так пахнет?

- Господин прии… приё…

- Приор.

- Благодарю вас, Иоказия. Разрешите представиться самой. Мы тут без церемоний в Ливнеморске - Ирэн Вандольц.

- Вон!!!

- Ирэн Вандольц. Племянница господина градоначальника.

- Очень приятно… Не понял, госпожа хозяйка?

- Меня зовут Ирэн Ван…

- Вон!!! Все вон отсюда! Две лошади и дом! Нет! Два дома и лошадь пегая!

- Какие лошади? И чем у вас так снова пахнет?

- Вон! Несчастье, а не человек!

- А мои духи?

- Госпожа Ирэн, а вы упадите и покатайтесь по полу!

- Да вы хамка. А дядя мой говорил, что уважаемая дама. И я…

- А вы, черт, поглядите хорошо! Зачем вам духи мои? Вы что от них хотели?

- Да-а.

- А теперь хватайте этого… и без покатывания по полу вперед!

Две лошади и целый дом… И как же я его смертельно ненавижу снова. Мои потери. А ведь и шкаф охладительный в лаборатории состарился. Энергонакопители пора менять… Ну что ж. Никуда не деться. Пора морально настраиваться, собираться и скидывать личину старческую вновь…

Глава 7

(за 8 лет до описанных ранее событий)

Ладмения, город Тайриль.

«Мёда, я на тебе женюсь. Через неделю, сразу как вернусь из рейда. А потом мы с тобой уходим на этом флагмане в Чидалию. Всё решено… Мёда, я на тебе женюсь. Всё решено. Всё решено»…

- Ой, мамочки.

Одумываться я начала уже на следующий день. Точнее, утро. Да, сразу как проснулась поутру. Но, на самом выходе из общежития меня поймали вновь и отведя в любимую кофейню всех курсантов, торжественно надели на руку кольцо. Да, то самое, помолвочное. Громоздкое и с бриллиантом в сердцевине лилии. Но, даже если б не его размер, да к хобу его размер - все бы и так осознали смысл действа. Все восемнадцать человек, не считая разносчиков и госпожу Октавию. Впрочем, она дальше распахнутой для сквозняков двери и не прошла. Ну, зашла и вышла. Вышла и… О-ох.

В общем, «одумывание» мое тогда не удалось. Не удалось оно и в модном ателье, и на набережной, где мы вновь, наплевав на публику, самозабвенно целовались. Но, дело дальше не продвинулось. То есть оно внезапно оборвалось, это наше «дело». Бастиан галопом проскакав вниз по лестнице крутой на берег, стремительно разоблачился до элитных узеньких портов и занырнул в стихию. Не очень добрую в тот день! И там, как акула бешеная… как бешеная загорелая акула, пока на башне рядом куранты не пробили пять часов. И я вообще не понимаю, зачем подобные страданья? Ведь я же скоро уезжаю... Ан, нет. Забыла – я не уезжаю. Уезжаю, но, не скоро, не в ту сторону. И… не с котом.

Кстати, пройдоха Зигмунд тоже загулял. Я видела его, точнее его пышный серый хвост в академических кустах. И там была какая-то возня еще, но ломануться следом я не поспешила - не солидно это при господине капитане. Ведь высший класс!

Именно так мой первый день помолвочный прошел. Сознаюсь, словно в жарком и густом тумане.

Последующие пять дней меня атаковали письма и букеты буйно экзотических цветов. Местная модная тенденция – магически поющие букеты. «Мелодия моей любви», «Звенящий звездопад в честь нас», «Морская нимфа ты, а я пропал», «Луна моя»… Меня возненавидели, пожалуй, все курьеры из военного адмиралтейства. Последний, тот, кому «везло» гораздо чаще остальных, не выдержал в конце концов:

- А вы знаете, госпожа, что с места военной дислокации подвалом отлучаться нам нельзя? – и пышные усы свои зловеще так взъершил. Пышные усы у моряков – тоже модная тенденция.

- А вы прямо с дислокации сейчас?

- Я – нет! – и он так рявкнул, что я с букетом от самого порога отскочила.

- Мы! Мы будем снова вместе, я тебя найду-у-у! Не прячься, не беги, упрямая моя, подкараулю-ю!

- «Морская нимфа ты, а я пропал», - тоскливо выговорили мы со взбеленившимся курьером.

Да, хобья сила! Как они мне надоели то все!

- Извините! – истерично затрясла я туго перевязанным букетом. – Заткнитесь!.. Вот. Так, о чем вы говорили только что?!

- О том, что надо отвечать, - пробормотал он глухо и… захлопнул двери.

А ясной полнолунной ночью шестого дня ко мне явился чудный сон. Ну, я так думала вначале - мне явился сон. И в том ночном видении был он. Он пах соленым бризом, солнцем и собой. Таким приятным запахом… И другое слово вертится… родным!

- Родной.

- Сокровище мое.

- Что?!

- Где?

Я села, подскочив на огромно белой и… чужой постели. Бастиан в военной форме и в нахально распахнутом мундире синем, откинувшись на спину, потянулся:

- М-м-м-м?

- Где я?

- В моем тайрильском доме. Точнее, уже в нашем доме. Завтра свадьба. Не переживай, подругу твою и Зеню я предупредил. Модистка платье принесет с утра сюда. Все остальное тоже здесь. А гости еще со стороны твоей…

- Я никого не приглашала.

- Да и ладно.

Мне показалось, или настороженность в его глазах мелькнула? Но, мужчина вскоре улыбнулся беззаботно вновь.

- Бастиан?

- А? Что, сокровище мое?

- Мы никогда с тобой не говорили по душам.

- Мы обязательно восполним все наши… пробелы.

А вот теперь мне не показалось, нет. И от взгляда этого глубокого меня обдал такой знакомый томный жар. Но, он, вдруг, отвернулся. На секундочку всего:

- Тебе здесь нравится?

- Да. Но, ночью окружающее плохо видно.

- Здесь хорошо, поверь мне. Дом в тихой бухте, рядом старый сад.

- Да-да.

- Здесь на длинном мостке такие близкие закаты и рассветы.

- Да… да.

- А к родственникам твоим мы сами съездим. Сразу после Чидалии… Сокровище мое?

- Что?

- А ведь я тебя люблю… Чего ты молчишь? Скажи…

- Да-да. Хм-м… И я тебя, по-моему. Но, разве так бывает, Бастиан?

- Иди ко мне под бок. Бывает, Мёда. С нами ведь произошло. А пока поспи.

- Ты тоже будешь спать?.. Кстати, почему ты так рано домой, в Тайриль вернулся?

- Спи. Все завтра… М-м-м. Как же ты неповторимо вкусно пахнешь, сокровище мое… Всё завтра… Кошка в пятку, когда ж оно уже наступит, это «завтра»?..

«Завтра» наступило тремя осознаниями сразу. И если по порядку, то: я на постели вновь лежу одна, дом Бастиана удивительно огромен, и третье… Третье осознание. О нем подробнее. Хоть сердце до сих пор и ноет, и свербит.

От двери моей спальни по коридору светлому налево спуститься можно было по дубовой лестнице. И я так и сделала, тихо ступая вниз в наброшенном поверх сорочки стареньком своем халате босыми, теплыми еще со сна ногами. И, возможно, поэтому я услышала его. Нет, ее. Если задуматься, я только слышала ее. А он… мне нужно вспомнить по порядку!

Да! Сначала я услышала ее. За кухней в этот ранний час пустой, через хоздверь шел узкий, выложенный желтой плиткой коридор. С одной стороны его была белёная стена и пара окон комнат для прислуги, а с другой – высокие перила. За перилами серел еще притихший сад. А на перилах – синий форменный камзол. Он будто брошен был не глядя, впопыхах. Так и висел теперь вниз рукавом. Я за каким-то перепугом подошла и провела рукою. Холодный. И словно в утренней росе. А после я увидела рубаху. На полу… И вот тогда, за приоткрытой между окон дверью я услышала ее! Да. Тогда. И стон проникновенный женский и всхлипывания и «Милый Бастиан, еще, еще!». А дальше я, не думая, рывком открыла эту хобью дверь… Теперь все верно по проклятому «порядку».