Рыжий психоз: вскрыть и отсадить

Глава 1

Ненавижу! Ненавижу свою объемную и непослушную рыжую шевелюру, которая не может удержаться ни в одной прическе. Не прошло и часа после посещения парикмахера (причем парикмахера очень хорошего и, мать его, дорогого), как на висок упала выбившаяся из прически прядь. Крепление шпилек и невидимок в волосах слабело с каждым движением.

А еще эти туфли... Ноги, казалось, с непривычки превратились в колодки и вот-вот грозились выпустить парочку мозолей. Чертова маркиза Помпадур, придумавшая каблуки!

— Ирочка, дорогая, — услышала я за спиной мамин голос и обернулась, нацепив на себя приторно-сладкую улыбку. — Ты помнишь Марию Степановну?

— Конечно, — нараспев сказала я, хотя понятия не имела, что за подобие гиппопотама, накачанное ботексом, стоит рядом с мамой.

— Солнышко, как ты выросла! — всплеснула жирными ручищами Мария Степановна, пустив во все стороны брызги пота. Пара капель попала мне на лицо, и я едва подавила рвотный позыв. Хоть от мамы сей факт и не ускользнул. Она поджала губы и исподтишка показала мне кулак.

Мария Степановна (интересно, кто это вообще такая?) попыталась облобызать мои щеки, так что пришлось брать срочную оборонительную тактику:

— Извините, — сказала я, отшатнувшись от нее, — но у меня герпес. Это очень заразно.

Мама вспыхнула, бегемотиха прекратила попытки поцелуев, а я сделала печальное выражение лица, выражая почти неподдельную скорбь оттого, что мне не досталось прикосновения жирных губ и сальных объятий.

— Но это же лечится? — с настороженностью спросила Мария Степановна.

— Конечно, — заверила я ее. — Мне намного лучше, но рисковать пока не стоит.

— Приглашу я пока к нам Виталечку, а то он там один где-то, — всплеснуло руками это чудо и, расталкивая необъятным задом народ, побежало искать некого Виталечку.

— Ира, — мама в мгновение ока лицом к лицу ко мне, — не устраивай мне цирк.

— А что еще делать, когда вокруг одни клоуны?

— Ради отца, — зашипела она. — Не каждый день он получает новую должность. А Мария Степановна — жена его начальника, Виталик — их сын. Кстати, вполне симпатичный и воспитанный парень.

— Так, еще одна попытка сватовства... — протянула я, хватая со стола бокал с шампанским. — Мама, если хоть попытаешься, — тихо, но максимально доступно для понимания попыталась я донести свою мысль, — здесь будет такое представление...

— А тебе лишь бы напакостить? — зло спросила она.

Я прикрыла глаза, сделала глубокий вдох... Вот почему мы не можем нормально поговорить хоть раз? Нет же, всегда назревает скандал.

— Мама, не начинай...

— Это я-то начинаю? — в голосе стали появляться истерические нотки, но от очередного выяснения отношений меня спасла вновь подошедшая Мария Степановна под руку, как я поняла, с Виталечкой. Мама сразу же замолчала. В присутствии посторонних она бы никогда не стала скандалить, мы же образцовая семья, как она любит повторять. Вот только что-то пошло не по плану, и образцовую дочь из меня вылепить не получилось.

— Ириша, — от такого обращения у меня свело судорогой все мышцы лица, — это Виталечка, мой сын, — гордо представила своего отпрыска Мария Степановна. У парня дернулась щека. Понятно, ещё одна жертва материнской гиперопеки. Интересно, он со своей тоже не в ладах или решил смириться с судьбой маменькиного сыночка?

— Добрый вечер, Ирина, — поздоровался со мной Виталечка с улыбкой. — Очень рад знакомству, — я выдавила улыбку, больше похожую на оскал, едва удержавшись, чтобы не расхохотаться. Вот уж эта игра в приличное общество!

— Здравствуйте, Виталий, — в тон ему ответила я.

— Детки, — снова пропела Мария Степановна, а мой глазничный нерв прям задергался, — мы с Инной Васильевной вас оставим.

Она подхватила мою матушка под руку, и они затерялись в толпе. Я тяжко вздохнула и залпом опрокинула в себя шампанское. Дрянной напиток! В нос неприятно ударили пузырьки, на глазах выступили слёзы, а во рту все стянуло. Скорее бы уже этот вечер закончился, потому что желание убивать и снять туфли крепнет во мне с каждой минутой все больше и больше.

— Вы не любите подобные мероприятия? — услышала я голос Виталечки.

— Нет, — односложно ответила я. Может, этот парень поймет, что поддерживать разговор я не намерена.

— Вы же дочка Александра Семёновича? — сдаваться он не собирался.

— Глупее вопроса не мог задать? — закатила я глаза, а Виталечка, кажется, на миг растерялся.

— Извините, — пробормотал он.

— За что?

— Что?

— За что ты извиняешься?

Бедняга уже не знал, куда себя деть. Еще побежит сейчас мамочке нажалуется на неадекватную девушку, с которой его заставили общаться, а потом и мне еще месяц нравоучения выслушивать от своей. Поэтому со словами: «Ладно, проехали», — я дружелюбно похлопала Виталечку по плечу. Кажется, немного расслабился, потому что вновь попытался втянуть меня в светский разговор:

— Ирина, а вы где работаете? — только этого не хватало. Если я сейчас оповещу парня о своей профессии, то он еще, не дай бог, сознание потеряет.

— Я работаю в системе здравоохранения, — размыто ответила. Надеюсь, у него не возникнет желания уточнять.

— Ага, — грустно отозвался Виталечка, видимо, наконец поняв, что разговор меня не интересует.

Пока не последовала попытка номер три завести новую беседу, я повернулась к нему и очень ласково сказала:

— Слушай, я уверена, что ты отличный парень, вот только я не идеальна, и у меня нет абсолютно никакого желания вести сейчас светские беседы в угоду маминым капризам. Я терпеть не могу подобные мероприятия, где все милые улыбки пропитаны фальшью и лицемерием. И стоически переношу, подавляя рвотный рефлекс, отвратительное шампанское и неудобные туфли только ради отца. Хотя с удовольствием бы сейчас в майке-алкоголичке и растянутых трениках лежала на диване в компании хорошей книги и бутылочки светлого.

— Да вы… — то ли с ужасом, то ли с удивлением начал мой собеседник.

Глава 2

Неплохая подача двери по моей физиономии — это, кажется, последнее, что лежащий на пороге мужчина мог сделать в своей жизни. Я присела около него на корточки и, приложив усилия, перевернула на спину. Он из последних сил цеплялся на жизнь, но она неумолимо ускользала из его тела. Губы пытались что-то сказать, но не могли. Сбоку на белой рубашке под расстегнутым пиджаком расплывалось кровавое пятно. Я попыталась зажать рану, понимая, что это уже бесполезно.

— Я вызвал скорую, — услышала голос над головой и подняла глаза. Надо мной возвышался обеспокоенный отец. Посмотрев на него, отрицательно покачала головой. Теплая, покрытая кровью ладонь обхватила мои пальцы, я перевела взгляд на умирающего человека и почувствовала у него в руке небольшой твердый предмет, который он пытался мне отдать. Вложив его в мою руку, он из последних сил сжал ее, давая понять, что афишировать при всех это не стоит. Последний выдох, и остекленевшие глаза уставились в потолок.

— Это Руслан Валерьевич, — тихо сказал папа.

— Кто? — не поняла я.

— Наш начальник службы безопасности. Ира, он умер?

— Да, пап.

— Откуда ты знаешь, деточка? — услышала я голос Марии Степановны среди гула сотрудников офиса. — Ты врач, что ли?

— Ага, патологоанатом.

Послышались охи и ахи со всех сторон, мама начала покрываться красными пятнами, а Виталечка даже уронил стакан с водой, который заботливо нес своей родительнице.

— Вызывайте полицию.

Я посмотрела на свою руку и аккуратно ее приоткрыла, стараясь сделать это как можно незаметнее для остальных. Флэшка. Обычная USB-флэшка. Она на время перекочевала в клатч, а я, уже стоя на коленях, начала осматривать тело Руслана Валерьевича. Колотая рана, большая кровопотеря... Эти вещи отмечала автоматически, но в данный момент меня интересовало его лицо. Откуда такая отечность? Рана не могла ее вызвать. Это больше похоже на сильную аллергическую реакцию. Закрыв неподвижные глаза, я надавила с двух сторон на щеки и убедилась в своих подозрения: распухший язык, отек.

— Ира, что ты делаешь? — трагическим шепотом спросила мама.

— Устанавливаю причину смерти, — не оборачиваясь, ответила, продолжая ползать вокруг тела на коленях и ощупывать его.

Наблюдавшая за моими движениями девушка в толпе начала заваливаться на бок. Да-да, трупы не для нежных девичьих глаз.

В коридоре послышались голоса и топот, и перед моими глазами предстали ноги в чёрных кроссовках, а знакомый голос прогромыхал откуда-то сверху:

— Ир Санна, трупы вас преследуют даже в отпуске?

— Здравствуйте, Павел Дмитриевич, — поприветствовала я остроумного опера. Разговаривать, стоя на коленях, было не совсем удобно, поэтому я протянула руку, а мент одним рывком поставил меня на ноги.

— Ир Санна, что тут у вас?

Со всех сторон начали говорить сотрудники офиса, перекрикивая и одергивая друг друга. Что-то внятное в этом балагане разобрать было невозможно. Павел Дмитриевич поморщился, подмигнул мне и тихо сказал:

— И почему всегда так со свидетелями? — я только пожала плечами. — Так, — громко возвестил он, — выходим все в соседние кабинеты. Только в его кабинет не входить, — предупредил Павел Дмитриевич, ткнув пальцем в труп.

Когда сотрудники правоохранительных органов вывели народ из конференц-зала, опер повернулся ко мне и спросил:

— Что скажете?

— Колотая рана и аллергическая реакция.

— Хм... — Павел Дмитриевич сделал задумчивый вид, нахмурив брови и почесывая подбородок. Кажется, думал, что это придает ему солидности, но я едва не прыснула от смеха. Удержала только этика — не стоит хохотать над трупом.

— Я думаю, что сначала в его организм попал аллерген. Скорее всего, перорально. А ранен он был минут двадцать назад. Возможно, потерял сначала сознание от болевого шока, а когда пришел в себя, то попытался добраться до людей за помощью.

— Ир Санна, может, пойдете к нам опером работать? Вы только что сняли с меня половину работы, — улыбнулся Павел Дмитриевич. Ох, ментовский юмор прямо над трупом, их этика мало беспокоит. Работа такая. Был бы здесь Виталечка, опять бы что-нибудь разбил.

— Пал Дмитрич, можно мне сделать ноги отсюда? Я завтра приеду в отдел.

— Идите, конечно. На сегодня опросов мне и так хватит.

Первым делом я отмыла влажными салфетками остатки крови с рук, надо бы взглянуть на медицинскую карту этого Руслана Валерьевича, мало ли что. Потом сняла осточертевшие туфли и едва не взвизгнула от эстетического оргазма. О, какое удовольствие! Тёплый летний ветер окончательно растрепал прическу, поэтому я повынимала все заколки, и волосы тяжёлой волной упали на плечи. Взяв туфли в руку, я босиком пошла вдоль дороги. Пешком до дома идти минут двадцать, ночь тёплая, так что обойдусь без такси. Несмотря на все события вечера, усталость совсем не ощущалась.

По дороге попался небольшой третьесортный бар. Музыка и скопление народа под светящейся вывеской с названием оповестили меня о том, что заведение, несмотря на поздний час и будний день, все ещё работает. Туда я и направилась, наплевав на то, как будет смотреться девушка в вечернем платье с туфлями в руках в подобном месте.

Внутри было темно и накурено. Тусклого освещения едва хватало, чтобы добраться до бара без значительных увечий и не снести по дороге кого-нибудь. Я заняла высокий стул в самом углу барной стойки, заказала литровую кружку пива под удивленный взгляд бармена и достала из клатча сигареты. Едва я успела выудить одну из пачки, как услышала щелчок зажигалки и увидела небольшое пламя перед лицом. Молча подкурила и посмотрела на этого Прометея, который ходит по бару и дарит огонь людям. Ох, блин! Передо мной стояло некое подобие мужчины с лысым черепом, длинным кривым носом, видимо, пару раз сломанным, и остатками зубов, которые он, не стесняясь, демонстрировал в улыбке, перед которой, по его мнению, должно быть, не могла устоять ни одна дама. Причем он был в стельку пьян.

Глава 3

— Бокс или карате? — спросил мой спутник, с которым мы до сих пор так и не удосужились познакомиться.

— Неблагополучный район детства и созданная там секция самообороны, — ответила я. — Хотя мама упорно отправляла меня на бальные танцы. Но я была девочкой упорной и своенравной, поэтому все сделала по-своему.

— И как понял, ещё очень непослушной, — заметил он. — Как тебя хоть зовут, чудо рыжее?

— Эй, полегче с выражениями, а то сейчас и тебя на лопатки уложу, — без злости ответила я. — Ирина.

— Я разрешу уложить меня на лопатки при условии, что ты окажешься на мне сверху и без одежды, — едва не подавилась виски от такой наглости. — Артур.

Выпитый алкоголь быстро дал о себе знать, и последним осознанным событием ночи стало лицезрение родного подъезда. А потом меня накрыла алкогольная амнезия...

Я открыла глаза и увидела свои шторы. Так, квартира моя, вот только как я сюда попала? На кухне что-то упало, и я резко подскочила на диване, отметив, что на мне только нижнее бельё. В межкомнатном дверном проеме нарисовался Артур со словами:

— Доброе утро, — с ухмылкой окинул меня взглядом. — Может, оденешься? Или решила соблазнить?

— Выйди отсюда! — рявкнула я.

Он ещё раз ухмыльнулся и скрылся в стороне кухни. Какого черта этот парень делает в моей квартире? И чем закончилась сегодняшняя ночь? Надо это выяснить. Натянув одежду, направилась на кухню, где этот бесцеремонный тип мирно прихлебывал кофе из моей кружки. Прислонилась к косяку, скрестив руки на груди, и уставилась на него. Артур выдал обворожительную улыбку и томным голосом сказал:

— Дорогая, это была самая незабываемая ночь в моей жизни, полная стонов.

— Мммм, надеюсь, тебе понравилось, хотя я понятия не имею, что можно делать с пьяной бабой, но… — он не дал мне договорить, а театрально приложил руку к груди и невежливо перебил:

— Но ты замужем и у тебя трое детей? Или ты вольная рыжая кошка, которая гуляет сама по себе, и эта ночь для тебя ничего не значит? А я уйду в сырое утро, сдерживая скупую мужскую слезу.

— Идиот! — крикнула я. — Сам уйдешь или помочь?

— Спокойно, — поднял он руки в жесте «сдаюсь» и пошёл в коридор. — Мы вчера уже подошли к подъезду, когда начался ливень, и ты решила, что я нуждаюсь в срочном повышении интеллектуального уровня. Поэтому минут пятнадцать сидела в луже, читая мне стихи Бродского. Мне едва ли не насильно пришлось тащить тебя домой, где ты сразу бросилась в туалет и полчаса стонала над унитазом. А потом прямо в платье решила пойти в душ, где и заснула сном младенца. Снимать мокрое платье с бесчувственного тела — та ещё морока. Так что могла бы поблагодарить.

— Большое человеческое спасибо, — ответила я, захлопывая за ним дверь.

Клатч лежал здесь же на тумбочке. Я открыла его в поисках телефона и вместе со смартфоном вытащила флэшку, которую нашла под рукой Руслана Валерьевича. Надо бы её отдать Павлу Дмитриевичу. И что за бесовщина вчера мной овладела, когда я не отдала полиции улику с места преступления? Опер был легок на помине, а я вздрогнула от неожиданности, когда телефон в руке завибрировал.

— Ир Санна, — бодрым голосом проорал мне в трубку, — жду вас через час в отделении.

— Хорошо, — вздохнула.

— А что Ирусик наш не весел, а что он голову повесил? — рассмеялся Павел Дмитриевич.

— Ждите, — буркнула в трубку и отключилась.

За чашкой кофе открыла ноутбук, чтобы быстро просмотреть данные на переданной мне флэшке. Но там ничего не было. «Что за?..» — нецензурно подумала, пытаясь понять, чем руководствовался незнакомый Руслан Валерьевич, когда отдавал мне пустую флэшку.

Уже выбегая из квартиры, я начала набирать папин номер и только сейчас заметила несколько пропущенных вызова от матушки и восемь гневных смс:

«Ира, где ты пропала?»

«Ира, почему ты не отвечаешь на звонки?»

«Ирина!!! Что за поведение?»

«Ира! Я волнуюсь».

«За что ж мне такое наказание досталось?..»

«Перезвони мне».

«Ира, ты вчера так исчезла. Мы с отцом извелись».

«Ирина, если ты сейчас же не объявишься...»

Мама в своём репертуаре. О том, что человек спит, она подумать, конечно, не может. Ладно, с ней потом поговорю. Пока мне нужен отец.

— Папа, — сказала я, когда услышала в трубке его уставший голос. — Ты на работе?

— Да, золотце, — ответил он, а я улыбнулась.

— Я сейчас в отделение полиции. Потом заеду к тебе. Можно?

— Что-то случилось? — в его голосе послышалось беспокойство.

— Нет, нет...— заверила я его. — Потом поговорим. Такси подъехало.

Отделение меня встретило скучающим дежурным, который лениво пытался дозвониться до Павла Дмитриевича. Я уже было достала мобильный телефон, потому что терпение никогда не было моей сильной стороной, как услышала громкий насмешливый голос за дверьми, ведущими на улицу. А через секунду и сам опер явил свой светлый лик пред мои очи.

— Ир Санна, — развел он руки в стороны, как будто собирался заключить меня в объятия, — извините, что заставил ждать. Дела, — добавил заговорщицким тоном, как будто только что явился со сверхсекретной миссии.

Мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице и зашли в кабинет. Два стола, стулья, шкаф для бумаг — все напоминало совдеповскую обстановку. Не ценит страна ментов. Павел Дмитриевич сел, как я поняла, на своё рабочее место, поставив один из стульев, что подпирали обшарпанную стену, возле своего стола и сделал приглашающий жест рукой. Я аккуратно присела, боясь, что это произведение социалистической мебельной промышленности подо мной развалится.

— Ну что, Ир Санна, — начал он допрос, скрестив ладони замком на столе, и покачал головой, горестно поджав губы, — будем признаваться?

Если бы я знала Павла Дмитриевича первый день, то, возможно, и заерзала бы на стуле, как будто подо мной находится нечто весьма неудобное. Но с этим опером мне приходилось иногда встречаться по работе, поэтому я понимала, что сейчас он просто опробует на мне своё чувство юмора, которое по неизвестной причине считает отменным. Но его иногда откровенно плоские шуточки граничат с профессионализмом, а такая отдача работе вызывает у меня уважение, поэтому я и прониклась с первой встречи к нему симпатией. Симпатией исключительно человеческой.