С ней надо что-то делать

Глава 1

Книга 1 https://litnet.com/shrt/PL3X

Если женщина заблуждалась, перед ней должны извиниться

Она испытующе уставилась на кувшин. Пить совершенно не хотелось, но надо. Ибо все предыдущие попытки расслабиться успеха не возымели. Требовалось нечто кардинальное и убойное. Бессмысленное и беспощадное. Руки изнывали от желания звездануть кувшином об стену. Будто нарочно не давали наливать, саботируя намерение хозяйки нажраться вдрызг.

Местное вино, конечно, не мартини: на этом компоте далеко не уедешь. А вылакать чуть ли не пятилитровый кувшин в одну слабо пьющую персону – задача та ещё. Особенно в такую мрачную погоду. За окном в небе сплошная пухлая тягостная чернотища. И, кажется, уже где-то погромыхивает.

Мысли о пьянстве, как способе борьбы с обидой, злостью и диким кожным зудом, скручивали душу в тошнотный крендель. Знакомый такой крендель, в прорехах которого виделась пара сдобных кукишей. Вином своё горе заливают лишь неудачники. А она просто дура. Хотя с некоторых пор и весьма экзотическая.

– Свят-свят-свят, – пробормотала Инга, открещиваясь от пугающего дежавю.

Почесала предплечье и горестно вздохнула: дура и есть.

Пустодырая лягуха, как когда-то, озлясь, обзывал её родной отец. Чучело мордастое –обзывает нынче приёмный. И продолжает любить свою шестирукую кровиночку, в которой ни капли его крови. Правда, любовь Шин-хада изрядно пованивает потребительством. Ну, да и она сама не дура попользоваться отцом. Так что в целом какая-то гармония у них вырисовывается.

Как, кстати, и с Контой, что при ней неотлучно. С тех пор, как сестрички-лисички разъехались по мужниным хададам. Валькирию она залучила к себе по собственной горячей просьбе. Честно говоря, попахивающей моральным шантажом. Дескать, если та не поселится в птичнике, умная ингири свихнётся.

Босх подумал-подумал и уступил. Верней, уступила Бийра, которая положила глаз на Конту. Подозрительная привязанность, попахивающая корыстными научными целями. Но пока припереть маг-жату фактами и воспротивиться её намерениям не получалось: фактов нет. А подозрения к делу не пришьёшь. Их Бийра игнорирует с непревзойдённостью ледяной скульптуры.

Инга вздохнула и окинула взглядом гостиную. По Андее она скучает – это да. Даже чуток повоевала с папулей, когда тот вдруг запретил отправиться с сестрой на житьё в Вар. Очередной политический бзик. А вот по близняшкам соскучиться не успела. Когда те рядом, их слишком много – усмехнулась она, покосившись на сиреневое платье, что лежало на кресле по другую сторону стола.

«Слишком много» – это такая штука, что прокатывается по психике ингири асфальтным катком. Только брызги терпения во все стороны. И в башке образуется какой-то жмых бесполезной липкой злобы. От которой устаёшь больше, чем от злобы, направленной против врагов отечества.

Зато Конты много не бывает. Даже когда та целыми днями торчит бельмом на глазу. Белобрысая дылда прямо-таки её духовная сестра: занята исключительно собой. Особенно новомодным самосовершенствованием, которым ей запудрила мозги Бийра. Маг-жата и сама сухарь замшелый, и девку с панталыку сбивает.

От мечты Конты о роли супруги диктатора – всё равно какого и на каких условиях – остался пшик. Девчонка постоянно что-то читает. Отнюдь не местную слюняво-романтичную белиберду о сюсюканьях рыцарей с их дамами сердца. Нет, ей открыли доступ в библиотеку Босха. А после они уединяются для беседы – закрепляют изученный материал. Конту явно к чему-то готовят.

Впрочем, известно к чему. К тому самому. Погубят девку инопланетные засранцы – чтоб им пусто было! И её уже не отговорить. Убеди женщину в том, что она какая-то особенная, и ты уже никогда не приведёшь «особистку» в чувство. Даже списком её неудач.

– Ну что, дорогуша, выпьем? – предложила Инга платью, подтащив кувшин на край стола.

Тот противно проскрипел по дереву. Из откупоренного горлышка пахнуло плодово-ягодным ароматом среднестатистически успешной жизни. Мелькнула мысль хватануть прямиком с горла – а как ещё русскому человеку заливать депресняк с чесоткой?

– Не смогу вылакать, так высосу, – припомнился ей старый испытанный способ.

После чего память принялась нудить, что соломинок для коктейлей в этом мире ещё не придумали. Как и туалетной бумаги с фенами.

– Высосу, – неуверенно погрозила она пальцем нагло подбоченившемуся кувшину. – Или выплесну в миску и вылакаю. Как ты на это смотришь? – изогнув бровь, поинтересовалась она мнением платья.

Платье промолчало. Зато лопнуло терпение Конты, что валялась на любимой кушетке Андеи и читала.

– Тебе не надоело? – поджала губки дылда, оторвавшись от книги.

Быстрорастущие остренькие когти человеческой ипостаси ингири рефлекторно царапнули лакированную столешницу. Четыре свежие царапины присоединились к бесчисленным следам прежних бесчинств. Кувшин возвышался над этим безобразием башней Московского кремля, безучастного к бывшей соотечественнице с её заскоками. Он бесстрастно ожидал своего часа, дабы улететь в стену опустошённым. И покончить счёты с жизнью, просыпавшись на пол черепками.

– Отстань, зануда, – мягко попросила Инга: – Я маюсь! И злюсь.

– Всё равно уже ничего не изменить, – насмешливо напомнила Конта, поводя богатырскими плечами, не терпящими безделья. – Тебя в очередной раз надули. Какие-то вшивые аборигены, – ёрничая, передразнила она подругу-инопланетянку.

Глава 2

Даже умные ингири иногда ведут себя, как дуры

 Инга провисела на стене минут пять. Для верности: а ну, как на включение обратного процесса нужно время? Это ж тебе не до Москвы на электричке – это межгалактический перелёт. Провисела бы и дольше, но вдруг опомнилась. Вновь обозвала себя дурищей и залезла обратно в гостиную. Приняла человеческий облик и показала ливню язык.

 А дождь-то очень кстати – пришла ей в голову первая конструктивная мысль. Значит, Босх с рыбалки не припрётся раньше времени. Потому что чешуйчатая фигня, на которую они с Грайдом отправились охотиться, лучше всего ловится в дождь.

А соблазнительные книжки в библиотеке Босха лучше всего ловятся в его отсутствие. Его прислуга с умной ингири связываться не желает – себе дороже. Обычных вспыльчивых злобных дурочек хоть обмануть можно. И спровадить. А эту импортную поумневшую на кривой козе не объедешь.

Она прошлёпала к покинутому в истерике креслу, разнося по гостиной воду, что натекла с ингири. Плюхнулась на задницу и приступила к соблазнению:

– Конта, с тех пор, как ты решила стать образованной, ты заодно стала и развязной стервой.

– С тех пор, как ты у нас появилась, я узнала, что такое развязная стерва, – не заржавело за валькирией.

Она поморщилась, явно не собираясь продолжать дискуссию. Однако чутьё подсказало подруге, что к ней цепляются не без задней мысли. Но продолжения не последовало, и Конта оторвала взгляд от книги. Вопросительно глянула на заразу в панталонах. Та приняла независимый вид, провоцируя заполнить тишину. И валькирия, как всегда, купилась на этот трюк:

– В том, что ты согласилась на эту авантюру, я лично не виновата. Хочешь за это испортить кому-то жизнь, порть её Шин-хаду. Или Босху.

Гром за окном вновь одобрительно бабахнул. Инга ласково улыбнулась и выдвинула наглое предложение:

– Если признаешь, что ты дура, а я гениальна, отнесу тебя к Босху. И дам порыться в его библиотеке.

– Я дура, а ты гениальна! – моментально приняла условия сделки Конта и захлопнула книгу: – Когда летим?

Инга замерла и приложила палец к губам. Подруга покосилась на плинтус и понимающе кивнула. И тут же кресло жалобно застонало под тяжестью ингири. Инга чуток погорячилась, обернувшись прямиком в нём. Теперь подлокотники не желали выпускать из объятий необъятную волосатую задницу. Пришлось вертаться в человеческий облик.

Это украло у неё драгоценные секунды и подарило их мелкому паразиту за плинтусом. Подскочившей к нему ингири чутьё доложило, что экрюп смылся.

– О, вы заняты! – донёсся от дверей нежный девичий голосок, преисполненный почти искреннего уважения.

В котором почти не улавливалось насмешливых ноток.

Трудно не почувствовать себя посмешищем, когда смертоносного монстра застают на карачках с откляченной задницей и задранными хвостами. В позе кошки, стерегущей у норы мышь. А ты ещё от неожиданности позволяешь себе сопеть – точь-в-точь диатезный шалопай, пойманный у вазы с запретными конфетами. И что тебе остаётся?

От фирменного рявка ингири завяли нелепые букеты на новенькой обшивке кресел. Побледнели и закатили глазки какие-то древние бабушки на портретах. Даже мебель на подогнутых ножках едва не описалась со страху. Даже застигнутая врасплох Конта подскочила и едва не сверзилась с кушетки.

Лишь на лице вежливой гостьи не отразилось ничего. На прекрасном аристократичном лице, которое Инга видела в зеркале сто раз на дню. И которое ненавидела с первой секунды его обретения.

– Ети́тта, – приветливо кивнула Конта, прежде чем запустить в распоясавшуюся обезьяну подсвечником. – Я думала, тебя уже увезли домой в Блун.

– Босх не отпустил. А отец не смеет ему противоречить, – без малейшего разочарования в голосе пояснила девушка, направляясь к креслу.

 Точней, плывя к нему этакой павой. Уселась Етитта ровно с тем же понтом – Инга машинально взяла на заметку характерную привычку своего прототипа. Надо бы потренироваться. А то плюхается на мебеля, как неандерталиха на вшивую шкуру. А ей опять принцессу изображать. Что за комиссия, создатель!

– Сделал тебя заложницей? – сочувственно уточнила Конта.

– Вовсе нет. Я буду жить у госпожи Бийры. До возвращения Инеи. Живой и здоровой. Или до начала войны, которая начнётся из-за её разбойничьих замашек, – скучным голоском прокомментировала дочь диктатора Блуна недостойное поведение дочери диктатора Шина.

Цокая каменными подошвами, Инга доковыляла до стола. Поставила на него пойманный хвостом подсвечник. Обернулась и язвительно поинтересовалась:

– Ты, кажется, и сама домой не торопишься?

– С какой стати? – снисходительно усмехнулась принцесса Ети́тта.

            Это говорящее имя – единственное, что устраивало Ингу в намечающемся спектакле. Прелестное имечко – етить твою в бога, в душу, в экзистенциализм.

– У вас гораздо интересней, – как само собой разумеющееся, признала гостья. – Жаль, что не смогу увидеть, как у вас всё пройдёт в Амаше. И лицо Амаш-хада, когда тот увидит, на ком чуть не женил сына.

Глава 3

Вы кому меня решили подсунуть, комбинаторы?

Диктатор Блуна явился в Шин дней десять назад. И как-то сразу заполонил собой всё пространство, не занятое его законным хозяином. Немудрено, что эти два перца цапались всю свою жизнь: им явно тесно, когда они вместе. Хотя с тех пор, как Блун-хад заполучил для своего сынка – не семи пядей во лбу – умную жену, он подобрел к её отцу. Или оба просто устали выделываться друг перед другом: скучно, да и возраст даёт о себе знать.

– Устроили тут цирк, – не удержавшись, пробубнила под нос Инга, плюхаясь на кушетку.

Норовила прямиком на возлежавшего Босха – тот увернулся собака. И всё тем же мановением руки стряхнул бесстыдницу на пол.

– Да уж, – придирчиво оглядел её Блун-хад. – На мою девицу разве что мордахой и походит. А с такими манерами её вмиг раскусят.

– Кто в Амаше знает о манерах твоей дочери? – резонно заметил Шин-хад, явно приветствуя воспитательную акцию творца. – Главное, чтобы там, а Алетте госпожа маг-жата ненароком её не выдала. Или нарочно, – вперился он в Босха требовательным взглядом.

– Куйра поддерживает наш план, – отмахнулся тот.

– А не передумает? – напирал папа, стрельнув тревожным взглядом в рассевшуюся на полу дочь.

В запойном политике, как всегда боролись два желания: попользоваться ею и оградить от неприятностей. С отъездом сестёр Шин-хад ещё больше прикипел сердцем к дочурке-оборотню.

 Совсем ещё недавно большая семья теперь здорово поредела. Убата мужа сторонилась. Гвейты – матери Андеи – сторонился он сам. Шунана куда-то сослали от греха подальше. Лишь Мунала – мать близняшек – да Инея скрашивали одиночество вечно замороченного диктатора.

Теперь останется одна Мунала.

– Отец, я всё быстренько сделаю, и вернусь, – ощутив, как сжимается сердце, пообещала Инга.

Не хватало ещё вторично осиротеть, если папу хватит удар. Она здесь без году неделю, а уже прикипела к нему всеми своими печёнками. Шин-хад вовсе не был копией её покойного отца. Даже рядом не стоял. Во всём, кроме одного: он действительно её любил.

– Что-то мне перехотелось ввязывать тебя в это предприятие, – разоткровенничался любящий отец, устало теребя бороду.

– Я не стану настаивать, – внезапно с несвойственным ему сочувствием заверил Босх. – Не хватало, чтобы ты околел от сердечного приступа. Вар-хаду ещё рано садиться на твоё место.

– Да уж, – недовольно проскрипел Блун-хад, одарив коллегу сумрачным взглядом. – Говорил я тебе: кончай своего змеёныша Шунана. Сразу бы выбил из рук приспешников Убаты повод баловать со всякими бунтами.

– Убата не простит мне смерти сына, – глухо отозвался Шин-хад, пряча глаза.

Папа никогда не стеснялся показываться свою слабость в семейных вопросах. Мужество и героизм – искренно считал он – уместны лишь на поле брани. А слабость перед любимыми уместна и правильна.

– А Зангеон не простит тебе кровавой межусобицы! – вспылил диктатор Блуна.

Его руки упёрлись в расставленные колени и угрожающе напряглись. Словно мужик вот-вот выскочит-выпрыгнет и полетят клочки по закоулочкам.

– Не ори на моего отца! – всколыхнулось в Инге раздражение монстра.

– Цыц! – встрепенулся Шин-хад, погрозив ей кулаком. – Умордище неучтивое. Будешь тут меня ещё позорить.

– Буду, – насупилась она. – И тут, и везде.

– Только не в Амаше, – ворчливо заметил Блун-хад. – Иначе вся наша затея гроша ломанного не стоит.

– В Амаше не буду, – покладисто согласилась Инга.

Подскочила с пола и просеменила к нему той самой павой, срисованной с Етитты. Потупила огромные голубые глаза, улыбнулась кончиками пухлых розовых губёшек. И певуче изрекла:

– Отец, тебе вредно волноваться. Побереги себя, пока я не обрадую тебя своим удачным замужеством.

– А, похоже, – одобрил Блун-хад, оглядывая её, как какую-то кобылу на ярмарке. – Я бы, понятно, подмену заметил. А вот с остальными пройдёт, как по маслу. Молодец, девка! – одобрительно хлопнул он вздорного оборотня по заднице.

Ингири на теракт не отреагировала. После татушечного апгрейда с нею стало полегче справляться. Грань, за которой Инге не удавалось обуздать зверя, значительно отодвинулась. И это здорово. Беда в том, что за той гранью пружина сжималась интенсивней. И выстреливала с большей отдачей – так, что Инга после не всегда помнила, что творила.

Проверка на первых же прорвавшихся сквозь очередную каверну монстрах поразила даже Босха. Его усовершенствованное творение в одиночку раскидало стаю гигантских нелетающих птиц с клювами-гильотинами. С полсотни голов. Большинство которых раскатились по всему полю битвы, так и не успев захлопнуть свои гильотины. Ингири же всего лишь пару раз прищемили конечности. И откусили один из хвостов.

Которых, кстати говоря, так и не прибавилось. Сколько Инга не клянчила и не скандалила. Даже поддержка Грайда не возымела действия: хвостов осталось два. И никаких усовершенствований: примитивные булавы и ноль конструкторской фантазии.

Глава 4

Нельзя девкам волю давать. Борзеют

Повод для ревности Босха существовал лишь в лице паразита Грайда. Тот всячески домогался внимания переселенки из другого мира. Инга всё не могла определиться: интересна ли она провокатору, как женщина, или, как лабораторный материал.

Подкатывал он как-то уж больно примитивно и вульгарно. На уровне семиклассника с его смешным выпячиванием костлявой грудной клетки. А главное, не прекращал попытки заинтриговать своей персоной, в которой интригующего было не больше, чем в кефире.

Босх бесился, однако начистить морду коллеге не собирался. Именно не собирался, ибо Грайда ничуточки не опасался. И вообще – казалось Инге – относился к сородичам, как к единственному, что ещё хоть как-то связывало его с далёким и недостижимым миром. Который произвёл их на свет, а после вышвырнул прочь.

У Инги таких привязанностей не было. И она всей душой понимала группку отверженных творцов всякой лабуды на далёкой планете, куда их занесло и не вынесло обратно. Будь здесь хотя бы один её земляк, она бы принимала его в любом виде под любым соусом. Было бы с кем иногда вспоминать родную сторонушку.

– Я так и не поняла, – вежливо напомнила о себе Конта в подвисшей паузе. – Что мы должны отыскать в Амаше?

– Ключ, – буркнул Босх, покосившись на Ингу. – Она знает, а тебе не обязательно. Просто следуй за Инеей.

– А он точно в Амаше? – в сотый уж раз усомнилась Инга. – Информация проверенная? Кросх со своим покойным подельничком Накрайдом не могли его перепрятать?

– Это невозможно, – отмахнулся Босх. – Не мели ерунды. Он в крепости Амаш-хада. Надеюсь, ты не станешь капризничать. И не погрязнешь в играх с претендентами на твою руку.

– Нашёл кокетку, – буркнула она под нос. – Вообще не понимаю: к чему такие сложности? Вас четыре здравомыслящих творца. Собрались бы вместе и накостыляли этому своему Кросху. Забрали бы ключ…

– Рот закрой, – отвесил ей папа очередную плюху. – Совсем обнаглела.

– Нельзя девкам волю давать, – одобрительно покивал Блун-хад. – Борзеют.

– Мы не можем накостылять Кросху, – нехотя ответил на закономерный вопрос жутко таинственный творец и добавил: – Во всяком случае, постарайся ему ничего не оторвать.

– А он в свою очередь постарается ничего не оторвать мне? – съехидничала Инга. – Если Кросх всё-таки почувствует, что я… необычная девушка?

Судя по острому взгляду папы, Шин-хада тоже волновала подобная вероятность. Про апгрейд дочерней тушки он, понятно, ничего не знал. А у платья Инги были максимально длинные узкие рукава, укрывающие татушки от посторонних взглядов. Под юбку же к стыдливой девушке никому не придёт в голову заглянуть – даже её отцу.

Однако приходилось всё время следить за платьем и не делать резких движений. Ибо в привычках любой одежды есть преподлейшее свойство задираться в неподходящем месте. И в самый подходящий миг всеобщего внимания.

– Если Кросх тебя вычислит, убьёт, – с пакостным и просто-таки неприличным злорадством пригрозил Босх.

– А это твоя привилегия, – согласно кивнула Инга, выбрав самый покладистый тон, приличествующий девушке «из общества». – Постараюсь не доставить ему такого удовольствия. А ты постарайся не путаться у меня под ногами, – добавила она с ласковой издёвкой.

Той самой, которую с удовольствием эксплуатируют женщины, пока уверены в своей власти над заинтересованными мужчинами. И неважно, в чём суть такой заинтересованности: в искренних чувствах или в циничном расчёте. Пока ты ему нужна, мужик и не такое стерпит – учила Санька. Главное, не быть дурой: не торопить время, когда нужда в тебе отпадёт.

По окончании пикировки творца с его творением, Босх резко и безапелляционно свернул заседание клуба заговорщиков. На свой манер: сунул любовницу подмышку и усвистал через пробитую в потолке очередную дыру. Чем гости будут заниматься в отсутствие хозяина, этого эгоиста не щекотало.

– А ты всё-таки постарайся не путаться у меня под ногами, – миролюбиво попросила Инга, наконец-то, раздышавшись после долгого бурного секса. – Ты совершенно не умеешь держать себя в руках. А ревновать Ети́тту на глазах добрых людей у тебя повода нет. Зато про наши с тобой шашни знает весь Зангеон. Значит, и вся Алетта. Сам же своей дурацкой ревностью и объявишь, кто на самом деле отправился в Амаш. С чужой рожей на лице.

– Не нуди, – поморщился Босх, сумрачно пялясь в потолок.

Он лежал на спине, разбросав по кровати свои мускулистые конечности. Растрёпанная голова любовницы устроилась на расписной груди. Его рука покоилась на её макушке. Пальцы шебаршили в волосах, доставляя Инге дополнительную порцию удовольствия к уже полученной.

Секс с Босхом, как всегда, был восхитительным. Но ровно до того момента, когда эгоистичный паразит ставил финальную точку. После этого – полюбуйся кто на них со стороны – никогда бы не догадался, что секс всё-таки был. Скорей решил бы, что они тут отдыхают после драки.

Привередой Инга сроду не была – что есть, то есть. И к дурному настроению мужиков всегда относилась серьёзно. С ними попробуй убрать руку с пульса – тотчас огребёшься с любой стороны. Даже с той, откуда и ждать-то, казалось, нечего.

Глава 5

Нельзя девкам волю давать. Борзеют

Наконец, Мав-шальчику надоело выёживаться. Пегая мохнатая молния сквозанула к кровати. Мятая-перемятая простыня поползла вниз, натянутая заползающим на постель зверьком. Малыш взобрался наверх и выжидательно уставился на хозяина.

– Отвернись, бесстыдник, – проворчала Инга, машинально прикрываясь углом покрывала и на миг позабыв о мщении.

Экрюпчик презрительно фыркнул – память оскорблённой женщины мгновенно освежила её мстительные намерения. Рука сама собой зашарила в поисках подушки. Ушлый паразит благоразумно юркнул под прикрытие тела творца.

– Она выбрала тебя, – вновь хмыкнув, сообщил ему Босх радостную новость. – Что скажешь?

Рядом с ним вспухло тёмное облако, и следом нарисовался Мав-шал. Как говорится, с ногами на постель. В замызганных сапогах и штанах не первой свежести.

– Я рад, господин, – не своим солидным баском доложил парень.

– Чему, болван? – искренно удивился Босх. – У тебя в Амаше ни единого полезного знакомства. Будешь один на один с проблемами. Уверен, что справишься?

– Я очень постараюсь, – брякнул Мав-шал.

Сообразил, что именно брякнул, и нырнул под кровать.

– Я так и знала. Подслушивал, гад! – прошипела Инга, трахнув подушкой по опустевшему краю постели. – Вуайерист паршивый!

– Кто? – хором поинтересовались мужики.

– Сволочь! – не на шутку разозлилась Инга, вперив в любовника уничтожающий взгляд.

– Кто? – вежливо уточнил тот.

– Ты! – попыталась Инга заехать кулаком в наглую рожу.

Миг, и наглая рожа опять оказалась сверху. Её вдавило в перину всей неподъёмной массой биоробота.

– Он вовсе не подглядывал, – догадался Босх о смысле слова «вуайерист».

– Между нами всё кончено! – мстительно прошипела Инга, пытаясь совладать с собственным барахтающимся телом.

Тело никак не желало подчиняться приказу принять полную достоинства неподвижность. Вело себя, как истеричная дура – просто напасть какая-то.

– Я не подглядывал! – возмущённо подтвердил из-под кровати Мав-шал. – Чего я там не видел?!

– Если со мной кончено, с кем начинается? – съязвил Босх, злобно скривившись.

– С кем захочу! – выдохнула Инга.

Верней, выдохлась и перестала ерепениться. Мелочная женская обида, к счастью, не разбудила злобу ингири. Хотя внутри что-то подозрительно ворохнулось – к чему ненужный риск? Нет, мужикам ничего не грозило – даже в случае подскока злобной твари на дыбы. Тем более в присутствие творца. Просто не хотелось устраивать бардак в их уютной спальне. С недавнего времени общей – то есть Ингиной.

– Это твоё решение? – нагнетая в себе ярость, процедил Босх.

Его взгляд прямо-таки испепелял. Так мило. И лестно для любой женщины.

– Это прискорбный факт отсутствия у тебя чувства юмора, – укоризненно констатировала Инга.

– Почему? – машинально брякнул творец и опомнился: – Отвечай! Ты хочешь быть с другим?!

– Угомонись, – недовольно проворчала жертва семейного насилия из недр вспучившейся вокруг перины. – И слезь с меня, зараза! Даже моя безграничная обида успела сдохнуть, пока ты на мне скакал. А твоя глупость нескончаема.

– То есть, нет? – неподражаемо спокойно уточнил Босх.

При этом разглядывал лицо собственной любовницы с профессиональным интересом дерматолога, к которому притащили на приём чужие прыщи.

– Хватит, – с облегчением выдохнула Инга, всплыв на поверхность перины.

– То есть, нет? – поднажал голосом сползший с неё Босх.

И ведь не отвяжется паразит – удручённо подумалось Инге. Иной раз эта пятисотлетняя роботизированная мумия вела себя, как неуравновешенный подросток. И при этом вовсе не дурковала. Порой Инга начинала ощущать себя совратительницей неискушённого юнца, башка которого забита романтическими бреднями о «любви навек».

В Босхе невероятным, ненаучным образом уживались аморальная раскованность и юношеская неуверенная, боязливая, обидчивая скованность. Непереваримый компот из редиски с клубникой и клеем БФ. Бред сивой кобылы – но ведь факт налицо.

Приходилось быть мудрой, в чём Инге не привыкать. Уж кто-кто, а Олежек приучил её к этому состоянию всё понимающей дуры. Правда, с полковником сей душевный подвиг вечно напрягал. А вот с Босхом это давалось неправдоподобно легко.

Поначалу она, было, списала сей казус на своё ощущение сверхнеобходимой ему женщины. Драгоценного пупа земли, что, несомненно, лестно. Сверхнеобходимость вдохновляет женщин на кучу трудных бесполезных подвигов. Причём, исполняемых по доброй воле.

Однако сомнение не заставило себя долго ждать. Новое невнятное ощущение опровергало столь примитивное объяснение. Инга заподозрила, что каким-то необъяснимым образом прикипела к этому нелепому созданию с его вечным раздраем душевных позывов. Той настоящей привязанностью, что не нуждается в страстях и прочих эмоциональных ужимках. Которой не требуются вечные доказательства своего существования в виде пикников и совместных набегов на увеселительные заведения.

Глава 6

Совсем не обязательно позорить нас по сто раз на дню

Предохранители не сгорели. Зато бешенство выжгло в рекордные сроки. Ингири плюхнулась на задницу перед самым носом мучителя. Нависла над ним и наорала на придурка родителя. После чего Инга переняла инициативу. Заставила ингири сдуться. Обернулась и попыталась расквасить любовничку нос.

Её поймали в объятья. Притиснули к груди, жарко дыша в лицо воспоминаниями о недавнем обеде с выпивкой. Наверняка с папулей разговлялся – с прочими ему пить скучно. Знойный поцелуй запечатал ей рот, но не мозги. Инга заболтала ногами, чувствуя, что её куда-то несут.

Собственно, что значит: куда-то? Именно, что туда же. И швырнули вниз безо всякого разнообразия в технике сброса живых тел.

Правый хвост зафинтилил булаву в бойницу башни. Заякорился, едва тело приняло истинный облик – нас второй раз на том же фокусе не поймать! Падение затормозило чуть раньше. Да толку-то. Если бы эта безмозглая курица ингири ещё и сообразила не нагнетать размеры. Раздулась, как дура – какой хвост выдержит подобный перегруз?

Крылья-то раскрылись – куда им деваться? Но и для самого крутого парашюта этого маловато. Ещё и тело перекосило задом кверху: на этот раз Инга приложилась о мощёный камнем двор мордой. Искры затмили к глазах дневной свет. Сломанный хвост-якорь уронил на маковку булаву – второй не догадался поймать и поддержать товарища.

Внутри что-то хрустнуло – что ж у неё фюзеляж такой хрупкий? Недоработка. Особенно в свете столь «потрясающей» весь организм любви создателя – чтоб ему пусто было!

Иступлённый рёв дежурно взбеленившейся ингири оповестил весь мир, что эксперимент продолжается: она выжила. Чего, как говорится, вам уже и не желаем.

В ослепшем от остервенения мозгу монстра сработала прежняя программа. И отправила его к начальной точке падения. Крылья с грохотом таранили и рвали воздух, набирая высоту. Тело попутно набирало массу – кое-кого жизнь абсолютно ничему не учит.

Придушенное сознание Инги легко нашло знакомую щель в сплошной мути яростного безумия. Она опять осталась на плаву. Значит, Бийра была права: нужно было доработать доступ к контролю подселённого звериного сознания. Интересно: как быстро заработает правый хвост? А то с одним, как без рук.

Обидчик всё также скучал на дозорной площадке башни. И вытирал руки о канареечную рубаху, надутую воздушным шаром. Из люка снизу выплывала ухмыляющаяся физиономия папы. В эксперимент вводили новые неизвестные переменные. В том смысле, что и от батюшки можно ожидать чего угодно.

Ингири аж поперхнулась в неистовом клёкоте протеста. Булавы грохнули по обе стороны от безмятежно направляющегося к ней горбуна. Мимо – облегчённо выдохнула Инга. И попыталась вбросить в мозг разбушевавшегося монстра дополнительный запрет калечить папулю. Булавы взметнулись, разлетелись и вновь ударили – правый хвост успел устранить поломку.

Дебилы – устало констатировала раздосадованная женщина, пялясь на довольные рожи своих мужиков. Все могучие конечности ингири принялись крушить бруствер: дружно и неистово. Не сразу, но получилось отодрать от него несколько камней. Метание их на дистанцию несколько утихомирило монстра.

Босх наблюдал за релаксом своего творения со скучающим интересом старожила-охранника супермаркета: стырит пьянчужка бутылку, или повезёт, и возиться с ним не придётся? Папа лакал прямо из горла отличное вино – судя по запаху и форме дорогой стеклянной бутыли.

Внизу на крепостном дворе никто и не думал разбегаться. Гомон толпы наоборот нарастал с каждой минутой. Всем было интересно, кто кого доконает раньше: маг обезьяну, или обезьяна башню?

– Хватит! – захватив власть над зверем и обернувшись, первым делом заорала Инга, прячась за папу. – Уже получилось!

– Вижу, – согласился Босх и зевнул: – Все твои исходные реакции увеличились ещё на пару пунктов. Маловато, конечно. Но Бийра права: дальнейшее увеличение приведёт к негативным последствиям. И ты окончательно лишишься доступа к контролю.

– Я запуталась, – невольно призналась Инга, не рискуя выползать из-за отцовского горба. – В чём Бийра права, а в чём нет?

– Ты проголодалась? – озаботился Шин-хад, передавая Босху бутыль.

– А мне? – ляпнула невоспитанная принцесса.

Под её новый очаровательный носик поднесли старый мозолистый отцовский кулак.

– И они ещё требуют манер от меня, – пробухтела она под нос, ворочая шеей и плечами.

Травмы ингири не перекочёвывают на её человеческую ипостась. Но застрявшее в башке потрясение не убедить словами. Сознание точно помнит, как изгалялись над его телом пару минут назад. А над каким именно из двух тел – ему до лампочки.

– Так что? – уточнил у творца родитель, отвесив дочурке дежурную оплеуху. – Сработало у неё, что должно было сработать?

– Сработало, – задумчиво проворчал Босх, стоя у бруствера и пялясь вниз.

– Если ищешь там мои разбрызганные мозги, то напрасно, – едко заметила жертва эксперимента. – Они всё ещё на месте.

– И где это место? – с ласковой ехидцей инквизитора осведомился Босх.

– Господин! – вынырнула из люка башка в железном шлеме.

Глава 7

А с чего ты взяла, что это каприз?

– Еще один враг на мою голову, – ворчала Инга, пока Конта выставляла перед ней плошку с овощным рагу и готовилась разложить всё, что к ней прилагается. – Мунала, это чересчур. Как мне, скажите на милость, убедить мою зверюгу потерпеть при таком количестве раздражителей? Она ж их порвёт. Если не тамошних творцов, так супругу Амаш-хада точно.

– Потерпит твоя зверюга, – категоричным тоном заявила мачеха. – Харушад никогда не действует прямо. Тем более грубо. Ингири может взбелениться только с твоей подачи. А ты уж точно потерпишь.

– И почему я должна это терпеть? – продолжала бухтеть под нос Инга, не в силах остановиться. – Не хватало для счастья ввязаться в пошлую свару свекрови с невесткой. Нет, интересненькое дело! Свадьбы не будет, а свекровь терпи. Как будто нарочно проблемы подсовывают.

– А с чего ты решила, что это чей-то каприз? – задумчиво усмехнулась Мунала.

– Вот, госпожа, – сунулась к ней служаночка с кипой белья.

Скосив глаза, Инга удовлетворённо отметила, что в стопке её панталон и маек кружавчиков здорово поубавилось. Хорошая всё-таки тётка их Мунала. Никогда по мелочам не подгадит.

– Я тренировалась, – покончив с сервировкой, хмуро процедила Конта, виновато зыркая на мадам диктаторшу. – Мне бы чуть больше времени.

– Где его взять? – отмахнулась практичная дама и покликала: – Отти, поди сюда!

Инга не брала себе за труд запоминать имена прислуги. Не из барских замашек, а лишь по причине ненадобности. Близкого общения с этими людьми не намечалось: её просто-напросто попугивались. Так, зачем мозги трудить? Принесли еду, унесли и больше в птичник ни ногой. Прибирались тут исключительно в её отсутствие. Одевалась она всегда сама. Да и вообще бывала здесь редко.

Но тут пришлось уделить внимание подошедшей к Мунале девушке. Симпатичное создание. Так же светловолоса и голубоглаза, как Етитта. Не так вызывающе красива, но очень мила. Главное, в глазах явные признаки ума. А в манерах ни грамма подхалимажа. Полная достоинства сдержанность, что гарантирует установление мало-мальски приятельских отношений.

– Отти моя личная служанка, – веско отрекомендовала девушку Мунала. – Обидишь её, я лично тебе хвосты вырву. Впрочем, это не навсегда.

– Обидишь её, – проскрипела Инга, передразнивая попечительницу. – Благодарю за доверие.

– Это так, на всякий случай, – невозмутимо пояснила Мунала.

Ага. На всякий случай – машинально включился в башке бывший капитан МЧС. Сплошное умиление и благорастворение на воздусях. Конта, которая умеет двигаться с невесомостью кошки, крадущейся по верхушке забора, вдруг подцепила где-то бациллу неловкости. И точно корова – только на льду.

А тут весьма кстати имеющаяся в обслуге Муналы скромница. С очень умными глазками. Которые та потупила с прямо-таки невиннейшим видом. Снегурочка, впервые выбравшаяся к людям. И сразу же угодившая в стриптклуб. Ой, что-то вы мудрите, бабоньки. То ли пытаетесь выстроить защиту непутёвого монстра. То ли защититься от него.

И чего ж вы такого от ингири ожидаете – размышляла Инга, нарочито громко хлебая подливку рагу. Главное, кто вас надоумил? Если ревность Босха – одно дело. Если политика… То не перестарайтесь.

– Хватит придуриваться, – поморщилась Мунала, любуясь на простонародные ухватки падчерицы. – С души воротит, как на тебя посмотришь.

– Это ты ещё у меня в голове не побывала, – бросила подначку Инга. – Тебя бы не так вывернуло.

– Думаю, не ошибусь на твой счёт даже без приглашения туда заглянуть, – невозмутимо парировала природная аристократка. – В твоей голове свистят колючие ледяные ветры. Которые ты выдаёшь за ленивый летний ветерок.

– Как образно, – пробубнила под нос Инга.

И бросила на госпожу диктаторшу максимально пронзительный взгляд. Надеялась тётку обескуражить. Размечталась! Мунала ответила насмешливым взглядом из-под иронично вздёрнутых бровей.

Инга понимающе ухмыльнулась, глянув мимолётом на скромницу Отти. И краем глаза уловила, как туда же стрельнула глазами Мунала. Которая тотчас сделала вид, будто ничего интересней укладки сундука в жизни не видала.

Наконец, Инга покосилась на Конту. Вальктрия еле заметно отрицательно повела головой. Предостерегает – знать бы ещё: от чего? Хотя, неважно. Ссориться с Муналой не стоит в любом случае. Если та хочет пристроить к падчерице соглядатая, пускай пристраивает. Главное, что Конта на стороне подруги. Верней, на стороне тутошнего творца, а это одно и то же. Пока.

Ну, что за жизнь – досадливо хлюпнула она ложкой по остаткам рагу. Даже замуж нормально выдать не могут. Всё-то у них с подвывертом. Ну, ничего. Наши тараканы тоже не инкубаторские. Самовзращённые да тренированные. Посмотрим… кто кому чего.

А то взяли моду!

Инга доела, поблагодарила и убралась прочь. Не в спальню, а обратно на любимую башню. Где перекинулась ингири и улеглась на отдых. Теперь уже дважды послеобеденный. Несущие вахту гвардейцы сочувственно пожелали ей спокойного отдыха. Она лениво махнула им булавой и провалилась в сон.

Следующая пара дней для Инги с Босхом прошла в полной безмятежности и тунеядстве. Зато в кипучей суете для остальных. Папа с Блун-хадом беспрерывно совещались с глазу на глаз. После чего с устатку нетвёрдо держались на ногах – перегар источали с того же. Мунала с Етиттой устраивали собственные заседания за чаем. Результатом их мозгового штурма был третий сундук с личными вещами невесты.

Глава 8

Данная конкретная ингири больше не может считаться

примитивным функциональным объектом

Калькулятор в башке Грайда щёлкал долго – Инга и не торопила с ответом, дожидаясь окончания регена крыльев.

– Ты права, – наконец, преспокойно признал он ошибку. – Данная конкретная ингири больше не может считаться примитивным функциональным объектом. Она самостоятельная разумная личность. Может, не станем больше терять время? Потрёмся животами?

«У моёва у милёнка треугольна голова», – задиристо пропела Инга, поигрывая в такт хвостами. – «Каку шапку не наденет, то велика, то мала».

– Не совсем понял, – заинтересованно оживился Грайд, приподнимаясь. – Это логическая загадка? Из твоего мира?

Для заселения Зангеона двуногий лабораторный материал наворовали на Земле. За пятьсот лет тут, само собой, сформировалась собственная уникальная культура. Во-первых, подопытным здорово подчистили память. Дабы не бунтовали и не искали путь домой. Во-вторых, где ты появился, так ты и сгодился. Хочешь-не хочешь, а приспособились. Создали новое общество с удобным способом существования. Но люди так быстро не меняются.

Да и память, говорят, имеет три дна. Если она вообще не бездонна. Аборигены, конечно, весьма отличались от бывших сопланетников Инги. Но и походили на них тоже весьма. Так что, общаясь с ними, Босх оказался, в своём роде, подготовленным к встрече с Ингой. К примеру, он быстро ловил смысл её импортных прибауток и поговорок. Бийра тоже. Обоих отличал неутомимый дух познания.

Грайд, по всей видимости, тягой к познанию не грешил: к людям не приглядывался и не прислушивался. Оттого и тупил. Да и вообще не производил впечатления существа, хоть одним боком принадлежащего к сугубо научным кругам. Такое ощущение, что на экспериментальной базе – когда та ещё функционировала – он работал завгаром или завхозом.

 Кстати, в Алетту завезли народ с какой-то другой планеты. Инга успела повидать алтов. От людей их отличала повышенная волосатость тела и четырёхпалые конечности. Ну, и громоздкость фигур. Во всём остальном один в один. Босх утверждал, что и психология схожа с человеческой почти на сто процентов. А вот интересно…

– Судя по дебрям, в которые свернули твои мысли, ты и сегодня не настроена приятно провести время со мной, – констатировал Грайд без малейшего намёка на досаду. – Кто такой завгар?

«Руководитель объекта транспортной службы для хранения автотранспорта», – машинально пробубнила Инга.

– Если с завхозом нечто аналогичное, то нет. Я был руководителем одной из технических служб корабля-матрицы. Который был прикомандирован к этому сектору галактики для поддержания функционирования приёмника квантовой телепортации объектов. И да, ты права: меня не интересуют психологические и культурные аспекты жизни подопытных.

«Сам ты подопытный», – обиделась Инга за родное человечество.

– Ты не могла бы сменить ипостась? – проигнорировал Грайд её намёк на своё нынешнее плачевное состояние отщепенца, брошенного соплеменниками на произвол судьбы. – Красота этого чудовища существует лишь в твоём воображении. К тому же от тебя воняет.

«Всё», – удовлетворённо констатировала Инга и поковыляла к окну.

– Что «всё»? – прилетел ей в спину раздражённый голос владыки множества судеб, за исключением своей собственной.

«Крылья регенерировали», – вежливо пояснила Инга.

И протиснулась в окно. Легко спрыгнула с высоты второго этажа и огляделась. Человек-панда – имя которого она так и не узнала – возвышался посреди аэродрома. Набычившийся великан нос к носу играл в гляделки с огромным конём-тяжеловозом. Оба сопели и что-то пытались друг другу доказать.

Появление ингири изменило баланс сил. Конь, как всегда, сдрейфил и отступил в сторону конюшни. Победитель состязания величественно кивнул ингири, намекнув на благодарность. И потопал закрывать конюшню, куда-таки удалось водворить обиженно ржущего упрямца.

– Я с тобой! – вылетая из дома, завопил Мав-шал.

Этот прохиндей задницей чуял, когда подруга собиралась на охоту. Инга не возражала против его компании. Ел экрюпчик смехотворно мало. А с напарником всегда веселей. Не говоря уж о том, что парень чудесным образом не раздражал ингири.

Отчего-то искусственно созданные «оборонные» оборотни – да и не оборотни тоже – на дух не переносили друг друга. Даже сотворённые одним и тем же творцом. То ли повсеместный конструктивный дефект, то ли политика создателей «оборонного комплекса» планеты.

 Исключение составляли те оборотни Босха, в которых он-таки научился подсаживать человеческое сознание. Ингири не в счёт: те рождались у мамок естественным путём. Инга как-то поинтересовалась: почему бы ему не создать и других самовоспроизводящихся оборотней? Милёнок нафырчал ей полные уши дерзостей и улетучился.

К его великому сожалению финт с пересадкой сознания удавался лишь с мелочью вроде экрюпов. Которые вместе с человеческой матрицей получали человеческую ипостась. Становились полноценными разумными оборотнями.

Крупное зверьё перемалывало в фарш пересаженное в него человеческое сознание. Самолюбивые гиганты предпочитали довольствоваться тем малым, что имелось у них с рождения. Пускай оно и с грецкий орех – как рассказывала школьная биологичка, было у динозавров.

Глава 9

В мирное время самолёты могут себе позволить

порхать в собственное удовольствие

Итак, принцессу Етитту не сплавили к Бийре, как намеревались. Что-то Босх и господа диктаторы опять намухлевали с политикой, и это напрягало. Попытка взять за грудки папу закончилась дежурной оплеухой. Вкупе с отеческим советом не лезть, куда не просят. А Босх посюсюкал с ней и просто пропал. Отрезал подлец любые поползновения к выяснению отношений.

Словом, Блун-хада с дочкой демонстративно отправляли восвояси посредством воздушных перевозок. Перевозчика же просто поставили перед фактом. И ведь какая подлость: ни папулю, ни Босха расстраивать своими капризами не хотелось. А те чувствовали это и пользовались её сердечным расположением на полную катушку.

Честно говоря, Инга ожидала, что погрузка на шестиногий кукурузник не обойдётся без ужимок Етитты. Впрочем, это она со зла. Трудно назвать ужимками страх нормальной девушки перед первым в жизни полётом. Вот её папаша – тот да: примет шанс прокатиться под небесами на ура. Тем более, что вечный соперник Шин-хад и тут его опередил.

Однако Етитта её умыла. Едва принцессу подсадили на раздувшуюся ингири, та шустро переползла со спины на левую лопатку. Ловко привязалась к ремням, что подобно лямкам рюкзака удерживали на спине пару сундуков. От третьего помог отбрыкаться заботливый отец. Впрочем, Мунала и не настаивала.

Блун-хад был не так расторопен, как юркая дочурка. Но и тот расположился на правой лопатке в рекордные сроки. Оба с интересом оглядывались с высоты – будто что-то ещё не видали на крепостном дворе Шин-хада. Однако новизна ощущений вечно морочит голову мизерной сменой обстановки, раздувая её до гигантских миражей.

В сопровождающие Блун-хад взял пару самых доверенных гвардейцев – каждого, начиная с третьего пассажира, Инга поклялась сбросить из поднебесья без всякой жалости. Нашли аэробус – халявщики безграмотные. Они бы ещё на неё лошадей с каретой погрузили. И пару походных царских шатров с полевой кухней.

Последними на борт взошли Отти и Конта с Мав-шалом. Верней, оборотень для облегчения каторжной участи подруги, взлетел на её макушку экрюпчиком. Угнездился среди покрытых мехом бугров черепа и положил головку на выступающее надбровье. Закатив глаза ко лбу, Инга видела лишь чёрную пипку на кончике его носа.

– Ну, давайте! – проорал на прощание Шин-хад, шлёпая к морде самолёта. – Не свалитесь там!

– Не болтай попусту! – снисходительно протрубил в ответ Блун-хад.

Етитта что-то восторженно стрекотала стоящей у лохматого бока Мунале – Инга не прислушивалась. Потому что папа ухватил её обеими руками за ноздри. И пригнул голову дочурки, дабы заглянуть той в глаза.

– Будь осторожна, – строго напутствовал Шин-хад, даже не стараясь скрыть страх и раздражение по поводу крайне важной, но рвущей сердце затеи. – Амаш-хада провести не штука. А вот его сучка Харушад умна, как сто творцов. И хитра змеища. Я слыхал, будто эта стерва ходит в подручных у Кросха. Но это лишь слухи. Так что ты там не проморгай ловушки. Босх тебя всему научил, что пригодится?  Или только в постели валял дни напролёт?

Инга энергично кивнула. И не сразу уразумела, что положительный ответ на первый вопрос запоздал, породив двусмысленность. От кивка экрюпчик чуть не вылетел из гнезда. Он ехидно застрекотал, повиснув на левой брови: оборжался над её ответом папуле. Инга пальцем аккуратно подсадила его обратно.

Жаль оплеуху весельчаку не отвесить: сейчас её палец толще паразита раза в два. А бревном по башке – бесполезная форма воспитательного подзатыльника за отсутствием перспективы его осмыслить.

Пока они веселились, к морде подоспела Мунала. Мачеха ласково погладила Ингу по щеке, в каждой морщине которой её холёная ручка могла утонуть. Заглянула в глаза с такой тревогой, что невольно защемило сердце.

– Я скоро вернусь, – не удержавшись, пообещала ингири.

– Фу ты! Зараза! Хорош рычать! – замахал лапами отец, разгоняя воздух перед носом.

Мунала даже не поморщилась. И точно угадала смысл сказанного:

– Мы будем ждать, милая. Очень. Ты уж побереги себя.

– Ну, всё! – нарочито грозно проорал Шин-хад. – Хватит уже воду в ступе толочь!

Он и супругу цапнул за руку, как нашкодившего подростка. Бедняжка едва успела поддёрнуть юбку, как её уволокли с взлётной площадки.

Сам взлёт был тем ещё удовольствием. Ноша тянула к земле вдесятеро меньше, чем собственный вес. Разбарабанило ингири от души. Убедить эту остолопку, что хватило бы и меньших габаритов, невозможно. Она так чувствует, и отцепитесь от неё!

Крылья подняли ветер, который по шкале Бофорта можно классифицировать, как бурю. Пыль столбом. Тощие деревца дизайнерского озеленения под окнами плясали в раскачку. Провожающие гостей зеваки сквозанули прочь, ловя шапчонки с юбчонками и глотая пыль.

Ингири чуть оторвалась от земли. И, наконец-то, задницей прочувствовала перебор. Она разумно подсбросила вес, и дело пошло веселей. Хотя и не намного. Инга ещё никогда не испытывала таких перегрузок при взлёте. Мав-шальчик на макушке надрывал глотку, стараясь подбодрить её своим чириканьем.

– Сидеть смирно! – сзади рявкнула на кого-то Конта.

Глава 10

Найти оправданье любому своему косяку

– при известной сноровке – не так уж и трудно

Пробуждение было замечательным: лето, солнышко, рядом друзья. Правда, лето на исходе, день вот-вот закончится. Да и терпение Конты тоже. Подруга маршировала из конца в конец относительно ровной площадки. И нетерпеливо посматривала в сторону заката. Экрюпчик сидел на плоском валуне и умывал мордочку: опять что-то сожрал – неутомимый набивщик брюха.

Инга обернулась, села и блаженно потянулась. Даже камни под задницей не раздражали, словно обрели желейную упругость.

– Выспалась? – тотчас прицепилась Конта, уперев руки в боки. – Вставай и полетели. И без того потеряли кучу времени.

– Которую должны были потратить на… что? – продолжила Инга в интересующем её направлении.

– Не твоё дело, – буркнула подруга, пряча глаза. – Вставай. Чего расселась?! – рассердилась прямолинейная девушка из-за того, что ей приходилось юлить.

– Мав-шал? – потребовала объяснений Инга у второго участника нелепого заговора.

Экрюп вытаращил на неё свои непроницаемые чёрные бусинки и пискляво тявкнул. Не без злорадства.

– Вот сами и летите, – с кроткой язвительностью обгавкала их Инга. – А мне к Бийре не нужно. Я у неё ничего не забыла.

– Но Босх же приказал, – занервничала Конта, оглядываясь на оборотня в поисках поддержки.

Тот уже обернулся. И сидел, свесив ноги с валуна. На лице Мав-шала расцветала злорадная ухмылка. Значит, не ошиблась – удовлетворённо сощурилась Инга. И потребовала ясности:

– Так, вы намерены выложить мне правду? Или вас пытать?

– Какая мне разница, от чего сдохнуть? – невозмутимо пожал плечами оборотень. – Ты мне башку оторвёшь, или господин распылит. Лучше уж помереть не предателем, а с достоинством.

– Нудила, – буркнула Инга и сдалась: – Ладно, полетели.

– К Бийре? – с подозрением уточнила Конта, натягивая башлык.

– Нет, в Занзибар! – съязвила напоследок Инга.

И обернулась. Друзья тотчас бросились карабкаться на борт.

– Занзибар, – пыхтела Конта. – Придумает тоже.

– Смешное словечко, – одобрил Мав-шал.

Ага – мысленно хмыкнула Инга – Занзибар им смешно, а Зангеон нормально.

На открытие каверны они еле поспели: ингири выложилась на все сто. Но успели и благополучно перепрыгнули в Дулат. Инга без перекуров дотянула до купола творцов. И села прямиком у главного входа в цитадель божественной экспериментаторской кухни.

Бийра торчала тут же. И с явным нетерпением высматривала загулявших где-то гостей.

– Охотилась, – поспешила объясниться Инга, подходя к маг-жате.

Та понятливо кивнула: природа – ничего не попишешь. Она молча махнула рукой, приглашая пройти внутрь купола. И потопала вперёд мимо стражей, бесстрастно уставившихся в дальние дали.

– Знаешь, что-то мне не по себе от таких внезапных сюрпризов, – честно призналась Инга, шагая нога в ногу с Бийрой.

Они преодолевали уже знакомый коридор-трубу, освещённый факелами. Собственные длинные узкие светильники инопланетных оккупантов планеты давным-давно не работали. С местным дебильным устройством провинций-коконов добыча электроэнергии производилась лишь посредством солнечных батарей. А тех на всё не хватало в связи с невозможностью расширения электростанции: экономили невосполнимые пока запчасти.

Коридор с идеально гладкими белыми стенами, изрисованными всё теми же разноцветными линиями, поражал только аборигенов. Особенно в редкие моменты активизации работы всего этого купольного агрегата. Тогда по его стенам, как и по телам творцов, простреливали огненные дорожки. Но тела были бесперебойными источниками энергии, чего не скажешь о куполе.

Который, кстати, сегодня активизировали. Как на памяти Инги делали дважды: убивая Уйтолу и модифицируя их с валькирией. Которая – опять же, кстати сказать – что-то уж больно мандражирует. И явно к чему-то готовится.

– Что ты собралась делать с Контой? – пустила Инга пробный шар самым беспечным голосом слабо заинтересованного человека.

– А Босх тебе не сказал? – к сожалению, не купилась на её уловку так некстати сосредоточенная Бийра.

– Нет.

– Значит, и я не стану этого делать, – удовлетворённо кивнула маг-жата.

И свернула в боковую трубу, ведущую к лаборатории по переделке людей в суперменов.

– Не станешь делать ЭТОГО с Контой? – решила не сдаваться Инга. – Не напомнишь, что именно?

– Ты так мила, когда пытаешься хитрить, – с мягкой улыбкой одобрила Бийра, подходя к гладкой стене-двери.

– Босх ни в чём не знает меры, – напомнила Инга, наблюдая, как под рукой хозяйки купола стена разъехалась по сторонам. – Ты же не любишь идти у него на поводу.

– Это моё открытие, – не без скромной гордости похвалилась маг-жата. – Он так и не смог отрегулировать процесс саморегуляции. Чтобы обеспечить открытой системе способность сохранять постоянство своего внутреннего состояния посредством скоординированных реакций, направленных…

Глава 11

Пути творцов неисповедимы

– Чего встала? – раздражённо пихнул Ингу в бок материализовавшийся из воздуха Мав-шал. – Помоги ей.

– А? – повернув голову, она уставилась на него, силясь собрать мозги в кучу. – Помочь?

– Ну да! – распсиховался этот лоботряс, гневно зыркая на дебилку. – Не видишь?! У неё с адаптацией проблемы! Вот свихнётся сейчас... Я тебе вовек не прощу!

– С адаптацией проблемы? – ласково переспросила Инга, окончательно беря себя в руки.

Гадёныш, естественно, тут же почуял неладное. Истинный облик они приняли в едином порыве – две чёрные тучи буквально слились в объятьях. Однако нога и пара хвостов ингири всё же промахнулись по сдриснувшему крысюку. Инга ещё немного погонялась за изворотливым поганцем, изрядно повеселив садовников – даже неулыбчивые стражи купола остались довольны.

Наконец, последние капли нервического потрясения были выдавлены из организма физическими упражнениями. Инга плюнула в сторону кривлявшегося неподалёку неуловимого экрюпчика. Развернулась и решительно потопала к лохматой дуре, которая уже поднялась на ноги. И теперь разбиралась с руками, поочерёдно выделывая ими кренделя.

«Хвосты с земли подбери!» – мысленно скомандовал инструктор предполётной подготовки, а так же полётов и удачного приземления. – «Они уравновешивают всю остальную конструкцию»

«Что уравновешивают?» – не сразу сообразила новоявленная разумная ингири, начав шерудить хвостами.

«Твоё тело», – с трудом воздержавшись от едких комментариев, пояснила Инга.

И взялась демонстрировать разные позы, способствующие максимально комфортному существованию в звериной шкуре.

У каждого наставника есть четыре категории учеников. Первую можно смело обозвать «как об стенку горох». Вторая категория носит название «ни рыба, ни мясо». Третью в отечественных школах Инги обзывали «хорошистами».

Она и сама имела честь относиться к этой категории умников, привыкших трудиться, спустя рукава. При этом по каждому удобному случаю утешаться самосочинёнными баснями о своём запредельном потенциале. Который при необходимости они используют на всю катушку и тогда уж «всем покажут». Правда, с годами у большинства пустобрёхов нереализованный потенциал так и остаётся за скобками.

В четвёртую категорию школяров – которую спят и видят все учителя – входят трудолюбивые носители запредельного потенциала. Не ученики, а конфетка. Именно этот подарок судьбы и представляла собой Конта.

Мало, что умница, так ещё и дисциплинированная умница – не говоря об её упорстве в постижении всего нового. Так что в предельно сжатые сроки валькирия уразумела в теории главный принцип пилотирования своего «аппарата». А после отважно рванула отрабатывать практикум – у Инги от страха за истово старательную идиотку аж печёнка пожухла.

Тем не менее, результат эксперимента Бийры пока радовал. Конта стала первым аборигеном, преодолевшим барьер психической ломки. Вероятней всего девчонке промыли мозги. И она ещё до перевоплощения преодолела этот порог. Вопрос «где взяли тело взрослой ингири» Инга старалась себе не задавать. Думать о её убитой человеческой сущности не хотелось.

Тем более о своей невольной причастности к грязному преступлению. Положа руку на сердце, Инга могла признаться себе лишь в том, что рада обретению подруги «по разуму». И пускай в неё бросают камни все безгрешные душеньки – хоть по маковку закидают. Пускай вскоре сама Конта мучительно пожалеет о своей скоропалительной выходке. Сейчас Инге было просто зашибись лететь рядом с подругой, страхуя её кульбиты.

– Я довольна, – весьма лаконично оценила свои ощущения Конта, когда они вернулись на землю и приняли человеческий облик.

– Не жалеешь? – брякнула Инга, окончательно обалдев от сюрпризов.

Ибо прежний человеческий облик подруги отправился в сортир. Вслед за девственным неведением средневековой аборигенки. Прежняя скандинавка-блондинка – верней, её тело – по всей видимости, будет кремирована без надлежащих церемоний. А вместо статной голубоглазой красотки Конте всучили ЭТО.

Если уж Ингу можно было причислить к категории «не красотка, но что-то в ней есть», то новое лицо подруги вообще не поддавалось критике. С первого взгляда ЭТО напомнило Инге пресловутое татаро-монгольское иго. Круглое, как блин, и такое же характерное азиатское лицо – разве что глаза большие и ни капли не раскосые. Правда, почти слипшиеся на переносице.

Зато обалденные ресницы. Да и губы ничего. А волосы так вообще шикарные: чёрные, густые, блестящие. Брови тоже вполне себе – мозг щемяще стремился наскрести побольше достоинств фасона новой морды Конты. Чем-то же придётся утешать идиотку, когда та увидит себя в зеркале.

– Нисколько не жалею, – не заметив на лице Инги шквала эмоций, искренно удивилась новообращённая ингири. – Я же еле уговорила Бийру попробовать именно со мной. Хотя, если бы не ты, даже уговаривать бы не пришлось.

– Босх, – догадалась Инга.

– Ага. Господин боялся, что ты очень сильно огорчишься. И не захочешь больше его видеть.

– Инга, а ты бы действительно сильно огорчилась? – подкрался к ним Мав-шал.