С возвращением, Ваше Величество!

Пролог

Все началось с магии!
Стоп! Прежде, чем мы начнем, давайте я скажу вам пару слов на берегу.
Самое главное! Нас ожидает безусловно счастливый конец этой истории. Даже если временами будет казаться, что пить боржоми уже поздно.

Итак. Все началось с магии!

Леди Беатрис — возлюбленная короля Ричарда, не смогла смириться с его гибелью и обратилась к могущественному чародею Мерлину с просьбой вернуть ей любимого.

А дальше? Что-то пошло не так. Средневековье и далекое будущее, реальный мир и параллельный — порталы начали открываться неожиданно, герои стали перемещаться без предупреждения. Поэтому, возникла путаница, веселая кутерьма и глобальные катаклизмы.

Драконы и феи в нашем времени, офисные служащие в средневековом бурге, русалки в бассейне, Ричард Львиное Сердце в двадцать третьем веке, и полная неразбериха в голове великого мага Эмриса Мерлина.
Понятное дело, что без компьютерных технологий будущего тут не обошлось.

Это лишь малая часть из того, что вам предстоит узнать!

Дорогие читатели! Приветствую вас на борту Машины Времени.
Если готовы — пристегните ремни, наше путешествие начинается!
Вперед в прошлое, назад в будущее!

С вами Лео, ваш автор и гид по перемещениям. Я всегда буду рядом, на случай если вы заблудитесь в Лабиринте Времени, или войдете не в тот портал.
А теперь...

ПРОЛОГ

Несмотря на бледность, худобу и заплаканные глаза, женщина была красива. Горе придавало её облику утонченность ангела. Но вполне земные желания привели леди Беатрис Элдфорд в замок того, чье имя произносили с опаской.

Уже два восхода она ждала, упорно добиваясь встречи, а Великий Волшебник, маг, алхимик, силой мысли поднимающий в воздух горы, отказывал ей. Неужели он не в силах ответить на единственный вопрос?

— Почему я не умерла вместе с ним в тот же день и час? Я связала нас заклятием крови, взывала к древнему богу, и он услышал меня! Почему я не умерла? Почему?

Мерлин слышал её мысли, но не находил ответа. Прежде чем заглянуть в глаза Беатрис Элдфорд, он должен был открыть её память и вернуться в прошлое.

В тот самый день и час...
И он вернулся. Только не совсем туда!

***

Вы что-нибудь понимаете в магии? В превращениях? А исчезнуть можете? Вот и я — нет. И это печально! Головой о хрустальную стену убиться, как печально! Раньше понимал и мог, а сейчас даже не вспомню, как меня зовут.

Амнезия, полнейшая амнезия... Слово странное, не из нашего мира, понятия не имею, что означает.

Каждое утро я просыпаюсь в хрустальной башне и до вечера ищу выход, но его нет. Как и зеркал здесь нет, ни единого! Было бы зеркальце, хоть самое маленькое, я бы узнал себя... наверное... возможно... я надеюсь... Но зеркала нет.

Башня велика, сквозь стены видно море. Волны, волны... Жилище мое вырастает из них. Можно спуститься в подвал. Посмотреть на подводную жизнь, на русалок. Их здесь полно, подплывают к самой стене, рыбы всегда плывут на свет. Проклятая башня сияет, как лунный камень. Русалки берутся за руки, скользят вереницей вдоль стены, смотрят грустно. Волосы у них длинные — зеленые, темно-синие, алые — колышутся водорослями, а чешуя отражает свет башни. Чешуя у всех радужная.

Сейчас как шугану их!... Эльсидорис, мунаклис, терафлю... нет... терапевт... Да нет же! Теллориум, конечно, теллориум.

Эльсидорис! Мунаклис! Теллориум!

Врассыпную кинулись, вот и славно, на дно плывите, домой, нечего тут глазеть. Хрустальной башни, что ли, не видели? У самих дворец на дне, сады, пещеры, а мне и размяться негде.

— Опять сам с собой разговариваешь? — Сиделка заходит в палату, ставит на больничную тумбочку поднос, прикрытый белой салфеткой. — Поворачивайся, пора делать укол. Поспишь, отдохнешь, может, и вспомнишь...

Опять укол?! Да она издевается, что ли? Ничего не смыслит ни во врачевании, ни в магии. Вот вспомнить бы только… Такое простое заклинание. И как можно было забыть? Вспомнить бы и превратить ее в...

Поворачиваю голову, обреченно осматриваю необъятные формы, круглое суровое лицо с крупным носом, толстыми губами и глубоко посаженными зоркими глазами. В кого же превратить? В жабу или ворону. Или в крысу. Можно в ящерицу. Проклятая амнезия! Ничего не могу поделать. Отворачиваюсь к стене, чтобы не видеть, как неласковые руки обламывают клюв ампулы, суют внутрь иглу, наполняют шприц...

— О-о-о-ой! — Засадила так засадила...

— Ничего-ничего, потерпи, — с неизбывным оптимизмом увещевает она. — Это с непривычки больно, потом втянешься. Уколы через каждые три часа назначены. А на ночь внутривенно. И все бесплатно. Ты же, горемычный, сам себя вспомнить не можешь. На улице тебя нашли, у Дома Книги.

***

Еще одна попытка. На этот раз должно получиться!
В тот самый день и час...

Ричард долго диктовал своему секретарю, а Беатрис всё ждала у шатра. Она не соглашалась пойти отдохнуть, сколько Гарольд ни уговаривал её.

Солнце село, и небо на востоке начало быстро меркнуть. Тёмные ночные тучи уже поползли над лагерем, когда секретарь Ричарда, отец Пьер и слуги покинули королевский шатёр.

Тогда Беатрис вошла.

Она не стала дожидаться, пока король позовёт её, и потому увидела, как лекарь прочищает рану и меняет повязку.

Ричард хмурился и кусал губы.

— Довольно, в этом нет необходимости, Марвин, всё и так заживёт.

— Если бы вы не обломили древко так близко к телу, милорд, мы бы извлекли...

— Ты и так извлёк, я век буду помнить твоё врачевание!

Ричард увидел Беатрис, улыбнулся и поторопил оруженосца.

Глава 1. Восьмой день апрельских ид

Мишель вошел в кабинет и привычно расположился за своим рабочим столом с пультом управления компьютерами. В первую очередь он заблокировал дверь, чтобы никто не мог помешать ему в осуществлении задуманного плана. Мишель Ронсар хотел докопаться до истины во что бы то ни стало. На экране основного монитора светилась заманчивая картинка — старинный пейзаж. Едва начавшее зеленеть поле, залитое ярким солнечным светом, дорога в круглых зеркалах прозрачных весенних луж, а вдали на холме — стены и башни средневекового замка, над которым на фоне голубого неба, сверкая белыми крыльями, пролетают лебеди. Возможно, таким был замок Шалю-Шаброль или другим… Это не важно. Мишель вернулся к прерванной накануне работе. Пейзаж сменился ровными строчками унциального письма рукописи Рожера Ховденского. Рядом всплыл предусмотренный программой автоперевод.

"Пришел король Англии с многочисленным войском и осадил замок Шалю, в котором, так он думал, было скрыто сокровище. Когда он вместе с Меркадье обходил стены, отыскивая, откуда удобнее произвести нападение, простой арбалетчик по имени Бертран де Гудрун пустил из замка стрелу и, пронзив королю руку, ранил его неизлечимой раной. Король не медля ни минуты вскочил на коня и, поскакав в свое жилище, велел Меркадье и всему войску атаковать замок, пока им не овладеют..."

Какое странное упорство: пренебрегая раной, броситься на штурм. Мишель откинулся на спинку мягкого вертящегося стула в раздумье, изучая крупные округлые буквы, почти не выходящие за пределы строки, без острых углов и ломаных линий. Значит, он во что бы то ни стало хотел попасть в замок. Но о сокровищах больше ничего. Что же там дальше?

"А когда замок был взят, король велел повесить всех защитников, кроме того, кто его ранил. Ему, очевидно, он готовил позорнейшую смерть, если бы выздоровел. Ричард вверил себя рукам врача, служившего у Меркадье, но при первой попытке извлечь железо, тот вытащил только деревянную стрелу, а острие осталось в теле, оно вышло только при случайном ударе по руке короля..."

Средневековые методы лечения? «...при случайном ударе...» Интересно, чем они для этого воспользовались, молотком или дубиной? Можно ли вообще верить подобным свидетельствам. В других источниках арбалетчика зовут Пьер Базиль, а о кладе не упоминается даже вскользь. Итак…

"Король плохо верил в свое выздоровление и потому счел нужным объявить свое завещание. Королевство Англию, все земли, города и замки, три четверти сокровища и верность своих вассалов он завещал брату своему Иоанну; свои драгоценности — племяннику, императору Оттону; остальную часть сокровища — слугам и беднякам…"

О каких же сокровищах идет речь? Мишель встал и подошел к высокому стрельчатому окну. Над морем догорал багрово-красный закат. Так же садилось солнце тысячу лет назад. Он несомненно прав: Времени нет, только очередность событий, причина и следствие, начало и конец. Это позволило ему создать Теорию Перемещения, совершить переворот в представлениях о пространстве, дать людям новый способ передвижения, превышающий скорость света. За пять лет Мишель Ронсар стал одним из самых богатых людей в Объединенном Государстве, но судьба легендарных сокровищ короля Ричарда не давала ему покоя. Впрочем, он не собирался их искать.

Меньше всего Ронсара интересовала стоимость клада. Дело было в принципе. Неужели легендарный герой средневековья оказался столь мелочным, что погиб из-за золотой доски? Мишель не мог в это поверить.

Хроники противоречили одна другой, извлечь истину из-под досужих предположений летописцев становилось тем труднее, чем больше он разыскивал свидетельств. Подробные сведения о месте и времени, когда все это произошло, оказались полезными, но и они не дали ответа. Почему Ричард, Божьей милостью король Англии, за три недели до Светлого Христова воскресения оказался так далеко от своей новой резиденции в Нормандии? Что заставило его лично руководить осадой столь незначительного замка в Лиможе?
Мишель постоянно возвращался к поискам, применяя все новые программы подключения к данным Базы Памяти. Если расчеты верны, то именно сегодня он сможет наконец открыть нужный файл и вернуть тот, последний, день жизни Ричарда. Ему нужны не расплывчатые предположения средневековых хроник, а свидетельство очевидца, и он сам станет им.

Ронсар вернулся к столу и еще раз просмотрел документ на экране.

"Так умер он в восьмой день апрельских ид, во вторник перед вербным воскресеньем…"

Для верности Мишель еще раз вызвал справку, Искусственный разум сейчас же отозвался:

«Иды — название пятнадцатого дня в марте, мае, июле, октябре и тринадцатого дня в остальных месяцах древнеримского календаря». Значит, восьмое апреля 1199 года. Ровно тысячу лет назад…

***

Земной путь короля Ричарда подходил к концу. Сквозь пелену мучительного бреда сознание все еще возвращалось к нему вместе с болью, раскаленными клещами терзающей грешное тело. Он уже не мог превозмогать страдания, силы покидали его, душа жаждала освобождения. Но непокорное сердце все еще продолжало биться в могучей груди, с каждым ударом продлевая мучительную агонию.

— Теос доминус… Мизереатур ностри… омнипотенс деус, — с трудом произносили запекшиеся губы Ричарда, он дышал часто и прерывисто. — Эт димисиз пекатиз ностриз... — Боль прервала его, но знакомый нежный голос продолжал:

— Ин томпо компектес Дио аморатос…

Ричард различил у ложа фигуру, закутанную в темный плащ.

— Амен, — женщина откинула капюшон, и в свете мерцающей лампы засверкали золотые локоны. Серо-зеленые глаза с глубокой печалью смотрели на Ричарда.

— Беатрис! Зачем ты вернулась, — прошептал он едва слышно, сомневаясь, видит ли её на самом деле или только в бреду. Она покачала головой.

— Я не Беатрис, вернее, не та, за кого вы меня принимаете. Она умерла. Вам не суждено больше встретиться в земной жизни.

Глава 2. Странное сообщение

Доктор Мориссон окончил Парижский университет меньше года назад. Он все еще не имел частной практики и работал в захолустной службе ЭМП с центральной станцией на острове Крит.

В конце двадцать второго века “КОМПАНИЯ 227” переживала не лучшие времена. С созданием новой программы диагностики саморегуляции и контроля, внедренной во всем Объединенном Государстве и субсидируемой правительством Европейского Совета, необходимость в ЭМП почти отпала.

Вначале изобретение было доступно только состоятельным людям и практиковалось в частных элитных клиниках. Пациенты за высокую годовую плату становились на учет в Основной Базе Данных, и с этого момента за их здоровьем и безопасностью следил компьютер, как правило, предупреждающий несчастные случаи и экстремальные ситуации. Далеко не все могли себе это позволить, многие вынуждены были по-прежнему обращаться в Экстренную Помощь, и ничто не предвещало упадка компании.

Но с 2195 года Комитет по защите прав и общественная организация «Медицина без границ» провели в парламенте новый закон о всеобщем бесплатном внедрении макроса «Саморегуляции», и теперь все граждане Объединенного Государства пользовались программой, независимо от благосостояния и сословной принадлежности.

Канули в далекое прошлое легендарные подвиги службы 911, ночные вызовы, машины реанимации, теперь работа в ЭМП напоминала стоячее болото, в котором на самом деле не происходило ничего экстренного. Несмотря на то, что радиус перемещения службы охватывал все острова Эгейского моря, сотрудники в основном проводили служебное время на Центральной станции. Они слонялись без дела по этажам огромного небоскреба на Крите, часами играли в ретро-экшн RPG «Ведьмак», сидели в баре, плавали в бассейне или загорали на крыше, когда солнце пекло не очень сильно.

Может быть, кто-то и сетовал на бесперспективность и скуку, но Стива эта работа устраивала, она была спокойной и оставляла массу свободного времени для исследовательской деятельности.

Доктор Стивен Мориссон изучал историю медицины и в скором времени рассчитывал закончить исследование, посвященное методам реаниматологии и интенсивной терапии второй половины двадцатого века. Трудно сказать, почему он увлекся именно этой весьма неактуальной темой.

Возможно, на Стива оказал влияние профессор Кинстли — блестящий ученый, педагог, исследователь традиционных и нетрадиционных методов лечения, знаток древних оккультных практик и, помимо всего прочего, страстный коллекционер давно канувшего в прошлое оснащения машин скорой помощи. Студенты часто бывали в домашнем музее профессора, заполненном наркозной аппаратурой, кислородными ингаляторами, аппаратами искусственной вентиляции легких, дефибрилляторами, электрокардиографами и электрокардиостимуляторами.

Супруга доктора Кинстли, миссис Роуз Мендхем-Кинстли, считала, что весь «этот хлам» давно пора выбросить на свалку, но профессор, содержал приборы в безупречном порядке и рабочем состоянии. Странности, присущие большинству талантливых людей, сочетались в нем с удивительной прозорливостью в вопросах развития медицины. Профессор упорно отстаивал необходимость сохранения практического опыта древних, преемственности и врачебной этики, восходящей к учению Гиппократа и Авиценны, а также порицал всеобщее увлечение компьютерной диагностикой и саморегуляцией.

— Жизнь коротка, путь к искусству длинен, случай мимолетен, опыт обманчив, вывод труден, — цитировал профессор столь почитаемого им Гиппократа, — не забывайте, молодые люди, что любая техника может отказать, тогда судьба пациента в прямом, а не в переносном смысле окажется в ваших руках. Привожу пример: наиболее простой и оперативный способ восстановления сердечной деятельности — закрытый массаж сердца, но ни один, даже самый совершенный, компьютер не может осуществить его, а человек может. В двадцатом веке многие владели этой техникой и не только врачи. Человек может больше, чем электронный мозг. Думаю, вопросы о терминальных состояниях обязательно будут в виртуальных экзаменационных программах!

— Да, профессор Кинстли, — улыбнулся своим воспоминаниям Стивен.

Совсем недавно Мориссон слушал его вдохновенные лекции в Париже, а теперь…

Смена подходила к концу, в комнату дежурного оператора, смеясь какой-то шутке, оставленной за дверью, вошли Дак Вермандуа и Луиза Ориана, но Мориссон даже не успел поздороваться с ними — компьютер просигналил вызов и после этого начал выдавать совершенно невероятную информацию:

Место происшествия: Крак де Блайс объект № 3

Причины: данных нет

Фамилия и имя пострадавшего: данных нет

Возраст: данных нет

Диагноз: программа диагностики и саморегуляции отключена

Дальше следовала единственная членораздельно сформулированная компьютером фраза: “ТЕРМИНАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ… ТЕРМИНАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ… 5 СЕКУНД… 6 СЕКУНД… 7 СЕКУНД…” — замелькали аварийно-красные цифры таймера.

Стив отыскал на столе универсальный диск ЭМП, захватил на всякий случай портативный ноутбук для связи с центром и вошел в зону перемещения, Дак и Луиза присоединились к нему. Через три секунды они уже были в той точке пространственной цепи, откуда поступило странное сообщение.

На месте происшествия ситуация не прояснилась, ответы растерянного и не на шутку испуганного молодого человека, который встретил дежурную бригаду экстренной помощи, были такими бессвязными, что Стив ничего не понял, кроме странного имени пострадавшего и совершенно невероятного факта — отсутствия программы саморегуляции. Случай не укладывался ни в одну схему современной диагностики.

Мориссон опустился на колени и начал осмотр мужчины, лежащего на полу. Атлетическое телосложение, хорошо развитая тренированная мускулатура, прекрасный рельеф мышц. Похоже, занимается культуризмом — машинально отметил Стивен, надевая на запястье больного наружный диагностический браслет. Видимых повреждений на теле нет, но кожные покровы бледные, губы цианозно-синие, дыхание отсутствует.

Глава 3. Вопросы без ответов

Если бы Мишель принял во внимание, что о возрасте его создания будут судить врачи, то сбросил бы лет десять-пятнадцать, но все произошло внезапно и совсем не так, как предполагал Ронсар. Он заставлял чувства и разум признать действительным свершившийся факт, но так и не смог до конца сделать это.

Если все получилось, то человек, воссозданный компьютером в результате сложного процесса клонирования и совмещения его с новыми, еще ни разу не апробированными свойствами временного коридора, действительно появился на свет 8 сентября в Оксфорде, но в 1157 году от Рождества Христова. Его нарекли Ричардом, он был третьим сыном короля Генриха II Плантагенета и Элеоноры Аквитанской, прожил сорок один год, правил Англией, принял крест и отправился в Святую Землю, надеясь освободить Гроб Господень. Покрыл себя славой и получил там легендарное прозвище Львиное Сердце. Он дважды подходил со своим войском к стенам Иерусалима, но так и не попытался взять их приступом или осадить город. Оставив рискованное предприятие незавершенным, он вынужден был вернуться в Англию, где его троном вероломно пытался завладеть младший брат Иоанн. На пути в свое королевство Ричард был пленен императором Священной Римской империи Генрихом Гогенштауфеном, через два года освобожден за огромный выкуп. Последние пять лет своей бурной жизни ожесточенно воевал с континентальным сюзереном и заклятым врагом Филлипом-Августом, королем Франции, вел бесконечные войны в Нормандии и Аквитании и, наконец, погиб от случайной стрелы, раненый под стенами замка Шалюс во владениях виконта Эймара Лиможского, где, как повествуют хроники, надеялся найти сокровища.

Сообщать все это бригаде Экстренной Помощи означало признать себя умалишенным в глазах медиков-профессионалов и обеспечить направление в сумасшедший дом.

Со дня ранения до смерти Ричарда прошло одиннадцать дней. Как врач Ронсар прекрасно понимал, что король умер от заражения крови, но на теле не было ни язв, ни следов от раны, ничего, что свидетельствовало бы о продолжительной и мучительной агонии. Кожные покровы и атлетическое телосложение свидетельствовали о несомненном здоровье, а тренированные мускулы — о прекрасной физической форме. Значит, перемещения как такового не произошло, иначе сейчас перед Ронсаром было бы два тела. Одно — безупречное, воссозданное из клетки, а второе — изъеденное болезнью, реальное, перенесенное во времени через тысячу лет. Значит ли это, что реальное тело короля Ричарда осталось там, где ему и следовало быть, и ход истории не изменился, а здесь, в Блайсфорде, — реплика, копия, двойник? Но при этом программа запущена и временной коридор до сих пор открыт. И Мишель ничего не в силах предпринять, потому что ситуация вышла из-под контроля. Появились свидетели… Обдумать все, найти окончательные ответы на вопросы он мог, только избавившись от них. Увы, это было теперь столь же невозможно, как избавиться от результата эксперимента. Перед воображением Ронсара замаячил судебный процесс. Мишель молчал, не в силах придумать достойное объяснение, он снова побледнел и опустился на стул.

Профессор, так же как и Стивен, почувствовал смятение хозяина Блайсфорда, но не мог понять, чем оно вызвано. Конечно, шок от пережитого потрясения… но что-то еще, несомненно, здесь скрывалось что-то еще. Наметанный глаз Кинстли мог бы определить гораздо больше, но профессор был занят другим. Он не стал вдаваться в странные подробности, проблемы пациента занимали его гораздо больше.

На том бы все и успокоилось, но теперь Вермандуа приступил к Мишелю с расспросами.

— Ришар де Пуату… Где-то я слышал это имя.

Ронсар устал сопротивляться.

— Фамилия распространенная на юге Франции. — Еще немного, и он готов был открыть все, но профессор прервал его.

— Да-да… Однако, место рождения — Оксфорд, впрочем, сейчас это не столь важно. Распорядитесь приготовить отдельную комнату, а лучше две. Если вы действительно хотите оставить дядю здесь, необходимо обеспечить соответствующий уход и предпринять ряд мер для восстановления жизненных функций. То, что сделано сейчас — это экстренная помощь, но, как я уже сказал, нужна интенсивная терапия, соответствующий уход, круглосуточная профессиональная сиделка.

— Было бы лучше переместить его на Крит, в центральную клинику, там специализируются по мозговым нарушениям, — предложил Дак, он всеми силами стремился избежать ответственности за возможные негативные последствия вызова. Отсутствие программы регуляции, потеря данных файла — этого было уже более чем достаточно для расследования, и потом, где гарантия, что пострадавший не впадет в кому?

— Нет, я уже сказал, что это крайне нежелательно, дядя останется в Блайсфорде. — Мишель не находил веского аргумента, чтобы настоять на своем, но неожиданно для Ронсара профессор встал на его сторону.

— Я согласен с вами, юноша. — Теперь он обращался Даку и Стивену: — Случай необычный, пока не могу даже предположить, что могло бы сыграть отрицательную роль и вызвать сбой в деятельности сердца. Но я всегда с недоверием относился к этим вашим перемещениям, думаю, что причина скрыта где-то рядом…

— Простите, доктор Кинстли, но мы не можем взять на себя ответственность. А перемещение, как новейший метод, оправдывает себя в девяноста девяти случаях из ста, — уперся Дак, он уже приготовился развивать свою мысль, но тут Луиза положила конец диспуту.

— Значит, здесь имеет место тот самый единственный, предусмотренный статистикой случай, и нет смысла тратить время на разговоры. Джентльмены, все что было необходимо — сделано, но, согласитесь, больной не может лежать на полу до того времени, пока не очнется.

— Если он вообще очнется, — проворчал Дак, все еще не признавая себя побежденным.

— Постарайтесь устроить его в спокойной обстановке, — игнорируя замечание Дака, и тем самым, пресекая возможность дальнейших споров, обратился профессор к Мишелю.

— Я вызову слуг, и дядю перенесут в комнату для гостей, — отозвался Ронсар.