Она шагала сквозь морось, в такт каплям, стучащим по серому зонту. Пакеты с продуктами звенели стеклом и шуршали полиэтиленом, а худ слипался с руками от сырости. Никто не обернулся бы на неё дважды... если бы не сачок. Яркий, как детская мечта, он будто кричал своим цветом посреди сдержанной палитры улиц.
Обычно сачки держат дети — ловить стрекоз, бабочек или, в крайнем случае, облака. Но у неё было иное выражение лица. Не игра, не причуда. Этот сачок — как инструмент. Или оружие. Или ключ.
Я смотрела на неё из машины, пока светофор лениво моргал красным. Она не спешила. Шла, будто знала: всё, что нужно, уже поймано. Или ещё поймается. Или — не важно.
И вдруг мне показалось, что я понимаю.
Этот сачок — не для насекомых. Он для того, что ускользает.
Для моментов, которые не повторятся.
Для слов, которые не были сказаны.
Для взглядов, что не встретились.
Для себя — прежней, потерянной где-то между взрослением и усталостью.
Может, она ловит то, что мы теряем каждый день, даже не замечая:
тишину, когда никто не ждёт ответа;
покой, когда не нужно быть сильной;
время, которое не торопит.
Светофор щёлкнул, и я поехала.
Но внутри что-то дрогнуло — как будто я тоже что-то не удержала.
Что-то лёгкое.
Что-то важное.
Что-то, что стоило бы поймать.