Сакраменталии

Пролог

Сердце мое трепещет во мне, и смертные ужасы напали на меня. Страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня.

Псалом Давида 54:5-6

2 июня. 22:13

Влажная земля под ногами хлюпала, обволакивая кроссовки липкой грязью. Каждый шаг давался с трудом: корни деревьев, как цепкие пальцы, хватались за шнурки, ветви хлестали по лицу и запястьям, оставляя красные полосы на бледной коже. Сухие ветки давно сорвали капюшон худи с её головы, позволив волнам черных волос рассыпаться за спиной.

Дышать было тяжело из-за густого запаха прелой листвы и дождя, легкие горели, горло давил спазм. Она бежала, почти не чувствуя ног, только боль в боку, острая и жгучая, заставляла сжимать зубы.

Мива слышала его дыхание за спиной. Звук его шагов.

Если она бежала из последних сил, задыхаясь, то он, в маске Гостфейса, её преследователь, бежал легко. Играя с ней, загоняя в ловушку чащи тёмного леса. Тяжелые, мерные шаги, будто отсчитывающие последние секунды перед тем, как он настигнет. Он не спешил. Дыхание незнакомца было ровным, почти спокойным, лишь изредка прерывалось тихим смешком.

Она обернулась на мгновение, но тут же закричала, увидев, как расстояние между ними сократилось. Сердечко рванулось в маленькой груди, ударив так сильно, что Мива едва не упала. Ноги подкосились, и в следующий миг земля ушла из-под ног. Резкая боль в боку, в плече, в коленях. Она кубарем скатилась вниз по склону оврага, мокрая грязь забилась под ногти, въелась в кожу, оставляя разводы на лице. Джинсы, худи, ладони — всё было в земле, в прелых листьях, в чём-то скользком и противном.

Опираясь на дрожащие руки, Мива спотыкаясь поднялась, и хромая снова бросилась прочь.

Он лишь ухмыльнулся под маской, глядя на неё с вышины оврага и медленно пошел в обход. Тихо насвистывая, парень крутил в руках биту, тяжёлые ботинки армейских сапог вдавливали землю под его весом, оставляя рубленные отпечатки.

Маленькая сладкая подружка, его нежная консума хотела поиграть.

— Ми-и-и-ва… — насмешливо позвал он.

Он знал, что его девочка далеко не убежит.

Острая боль пронзила лодыжку, когда она сделала очередной шаг. Мива чуть не вскрикнула, но страх, панический ужас, оказались сильнее. Она сжала зубы. Адреналин гнал вперед, заставляя игнорировать боль, затуманивая мысли, оставляя только одно: беги.

Беги.

Беги!

Лес вокруг сгущался, деревья сплетались в непроглядную стену, ветви цеплялись за одежду, пытаясь удержать и соблазняя сдаться. Но она боялась не темноты, не шёпотов леса, не воображаемых лавкрафтовских чудовищ. Только его. Того, кто шел за ней с битой в руках, чья маска мертвенно белела в полутьме.

Глаза выхватили из темноты старый дуб, оплетенный густыми зарослями ежевики и колючего кустарника. Без раздумий, почти на четвереньках, помогая себе руками, Мива бросилась туда. Колючки впились в ладони, царапали лицо, но она не останавливалась, заползая глубже, пока кусты не сомкнулись за её спиной.

Земля под ней была холодной и липкой, пропитанной дождем и гнилью. Что-то мягкое и скользкое шевельнулось под пальцами. Она едва успела сдержать крик, когда толстые черви закопошились под ладонями, извиваясь между пальцев. Личинки, слизни, что-то ещё, липкое и живое, ползло по рукам, застревало в волосах. Желудок сжался, горло сдавило тошнотой.

Мива прикусила ладонь, сдерживая рыдания. Слёзы потекли по грязному лицу, смешиваясь с землёй, но она даже не осмеливалась пошевелиться, чтобы стереть их.

Тишина.

Только собственное прерывистое дыхание и шелест личинок и червей в гниющей листве. Только стук сердца, гулкий, как барабанная дробь, громко отдающийся в ушах.

Где он?

Она зажмурилась, прислушиваясь. Ни шагов. Ни свиста. Ни смеха.

Но это не значило, что его нет. Он умел ждать.

А Мива затаилась, как раненая птичка в когтях большого уличного кота, зная, что любое движение, любой звук выдаст её.

И тогда игра закончится.

Где-то рядом хрустнула ветка. Затем еще одна.

Мива замерла, превратившись в сплошной комочек дрожащего страха и приникнув к земле. Слёзы текли ручьями, а в горле стоял ком, грозящий вот-вот вырваться наружу воплем. Ей хотелось по-животному взвыть, никогда ещё она так не боялась, никогда каждая клеточка тела не испытывала такого смертельного ужаса. Слизни облепили её кроссовки, черви мерзким извивающимся клубком копошились прямо перед лицом.

Хруст веток приблизился. Тяжёлые шаги приближались. Армейские ботинки ломали ветви так же легко, как одна его рука могла сломать её тонкую шею.

- Ми-и-ва, - снова тихо и насмешливо позвал незнакомец. – Выходи, моя маленькая кувшинка. Дай мне на тебя посмотреть.

Он издал низкий смешок, перебросив биту через плечо. Белая маска отражала лунный свет, который пробивался сквозь голые ветви деревьев. Чёрные и бездонные глазницы казалось, смотрели прямо на жертву, через листву, сквозь дрожь и страх. Видели каждую её косточку.