Saligia

Superbia

Я ненавижу его. Бессердечный эгоистичный монстр, у которого нет ни сердца, ни души. Мразь, думающая только о себе. Становится мерзко только от одной мысли, что эта тварь – мой отец, что во мне течёт его кровь. И я не одинок в своей ненависти. Есть люди, которые ненавидят его ещё больше, – прислуга. Никто не скажет о нём доброго слова. Мало кто смог вытерпеть настолько скотское отношение к себе. Я уже потерял счёт, сколько слуг ушло из нашего поместья. Никто не выдерживает его требований, унижений, насмешек, побоев... Самое страшное, что этот монстр не видит своей вины. Виноваты другие, но только не он.

Отец… На самом деле я даже забыл его имя, ведь никогда его не произносил: становилось мерзко. Жаль, что с фамилией не всё так просто. Она – моё клеймо, а для него – гордость, поскольку наша семья принадлежит к древнему роду. Род Браунов. Будь он проклят! Мой отец не достоин носить фамилию благородных рыцарей и героев. Он родился, чтобы унижать, истязать и уничтожать.

И самой главной его жертвой стали не слуги, а моя мать. Он мучает её сколько я себя помню. Мне приходилось много раз наблюдать, как он обвиняет её во всех грехах, бьёт, насилует. Каждый раз, когда я слышал её крики, внутри всё разрывалось. Я никогда не прощу себя за то, что ничего не сделал.

Тем более сейчас, вспоминая её тело в гробу. В тот момент она была как живая. Под гримом тогда скрыли многое. Последний раз я видел её ночью, ещё живую, всю в слезах, в крови. Заметив меня, она убежала в свою комнату и заперлась. В следующий раз мы встретились только на её похоронах.

Я долго не мог поверить, что мамы больше нет. Когда крышка гроба закрывалась, я пытался запомнить каждый миллиметр её лица. Мне казалось, будто она вот-вот откроет глаза. Но ничего. Тишина. Крышка закрылась, гроб опустили в холодную землю, а вместо человека осталась лишь мраморная плита. Теперь её лицо можно увидеть только на семейном портрете в гостиной. Однако с полотна на тебя смотрел не тот человек, которого ты помнил, а печальный силуэт с вымученной улыбкой. Больше ничего не осталось. Только эта фальшивая улыбка.

Помню, что гости на поминках не говорили. Мне до сих пор интересно, догадывались ли они до истинных причин её смерти? Всё началось, когда это исчадие ада захотело высказать свою наигранную речь. Открыть свою змеиную пасть…

– Беатрис была прекрасной женой и матерью. Мы все будем скучать по ней. Невозможно передать боль от утраты…

– Что ты сказал?..

Я до сих пор помню то чувство, когда все присутствующие посмотрели на меня. Их взгляды говорили: «глупец», «не начинай», «что ты делаешь?». Но я не мог остановиться: во мне кипела ярость.

– Не перебивай меня.

– Ты не имеешь права даже произносить её имя! О какой боли ты говоришь?! Ты? Бесчувственная скотина!

– Адам, помолчи. Думай, что говоришь! От горя совсем помешался?

Я вскочил и набросился на него. Впервые я поднял на него руку, а не он. Наверное, для отца это было шоком. Вдруг кто-то посмел ему возражать, да ещё собственная плоть и кровь. Я помню, что успел ударить кулаком по его мерзкой роже, прежде чем дядя оттащил меня подальше.

Думаю, после этой сцены все поняли, в каких мы с отцом отношениях. Идеальная картинка рухнула. Мне было невыносимо находиться в этом проклятом доме, поэтому я, никому ничего не сказав, ушёл в трактир запивать своё горе и строить план мести. Это давно пора было сделать. Нужно избавить мир от монстра.

Когда ко мне подсел незнакомец, я был уже в стельку пьян и не мог ни с кем разговаривать. Он долго не хотел уходить, а затем прошептал мне прямо в ухо:

– Я знаю решение вашей проблемы.

Я не понимал, как он узнал о моём заветном желании. В любом случае незнакомец посоветовал обратиться в гильдию убийц. Он заверил, что они профессионалы своего дела. Изрядно пьяный, я не стал уточнять детали. Тогда мне было всё равно, лишь бы они сделали всё чисто и подозрения не пали на единственного наследника, который чуть своими руками не убил графа Брауна. Правда, всё оказалось довольно непросто. Чтобы обратиться к гильдии, нужно было провести определённый обряд. Моя пьяная голова не предала значения абсурдности этого условия, и я согласился.

Ночью, в заброшенном здании, при свете свечей мы нарисовали красным мелом пентаграмму с неизвестными знаками. Незнакомец, чьё имя я даже не запомнил, произнёс поистине странные слова, затем мне чётко и громко нужно было произнести имя жертвы. Я так и сделал. Назвал это ненавистное имя так ясно и громко, как только смог. А затем снова забыл его.

После этого странного обряда мы разошлись, и я, вернувшись домой, сразу же провалился в глубокий сон.

Утром у меня раскалывалась голова, тошнило. Я понимал, что вчера выпил лишнего и только усугубил свою боль. Мне пришлось долго приводить себя в порядок в ванной, а когда я вышел, то оцепенел. На моей кровати сидел человек в лиловом плаще, его лица было не разглядеть – оно было скрыто под капюшоном.

– Мы услышали твою мольбу в свете кровавой луны. Но хочу предупредить, наши услуги стоят дорого.

– Сколько? – единственное, что спросил я. Ни кто он, ни как он оказался в моей комнате, – ничего. Только этот вопрос. Из всего, что произошло вчера, я помнил лишь незнакомца, его предложение и моё согласие. Что я попросил их помочь.

Avaritia

Вот уже несколько дней я наблюдаю за своим соседом, Дареном Торресом. Совсем недавно он занимал у меня деньги, не мог вылезти из долгов, а сейчас ездит на дорогом автомобиле, шьёт одежду на заказ, проводит роскошные вечера у себя дома, в которым теперь работают дворецкий и куча прислуги. И не один я удивлялся такой резкой перемене. Когда мне удалось поговорить с одним из гостей на его вечеринке, он рассказал, что ни у кого в городе не видел настолько шикарного застолья и красивой прислуги, как у Дарена Торреса. Вскользь поддатый рассказчик обмолвился, что весь дом Торреса как будто сделан из золота. Из настоящего золота. Я опешил, ведь прекрасно знал, что дом моего соседа всегда был неприметным, обветшалым особняком, которым уже давно никто не занимался. Откуда такие богатства? Как за такое короткое время можно разбогатеть? И главное, почему он до сих пор не купил себе поместье или что-то в этом роде? Что это? Благородство или скупость? Или здесь есть какой-то подвох?

Всё стало ещё более подозрительно, когда вчера я стал свидетелем пугающей сцены. Ночью меня разбудили крики на улице. Выглянув в окно, я увидел Торреса, который вместе со своим дворецким держал какого-то ребёнка, тот явно сопротивлялся. Сердце моё сжалось, когда я услышал крик Торреса: «Тащи его обратно в подвал!» Так как было темно, мне не удалось получше рассмотреть этого мальчика, но не припоминаю, чтобы видел его среди прислуги, да и детей, как я знаю, у Торреса не было. И стал бы хозяин особняка просто так гнаться за каким-то ребёнком посреди ночи? Может, он держит кого-то в плену? Начал заниматься преступной деятельностью, оттуда и получил такое внезапное богатство?

Всё это было очень странно.

Возможно, нужно обратиться в полицию? Но кроме этого небольшого инцидента у меня на Торреса ничего нет. И что же делать? Совесть моя не позволит спокойно спать после этой сцены.

После долгих раздумий я решил пробраться в дом Торреса тайком и найти несчастного ребёнка. Я заметил, что вся прислуга, кроме дворецкого, уходит из особняка поздно вечером. Значит, остаются только два человека: сам хозяин и дворецкий.

Дождавшись глубокой ночи, я направился на территорию Торреса, проскользнул в сад, сломал дверь на кухню и пробрался внутрь. Повезло, что дом Торреса по строению был такой же, как мой, поэтому мне легко здесь ориентироваться. Найдя дверь в подвал, я осмотрел её. Заперто. Скорее всего, ключи у хозяина дома, но пробраться к нему в комнату будет слишком рискованно. Однако есть шанс, что запасные ключи лежат в комнате дворецкого.

Поднявшись наверх, я направился в сторону комнат прислуги. Дверь в комнату дворецкого почему-то была приоткрыта, внутри царила тьма. Все окна были закрыты плотной шторой, ни светильника, ни свечей не было. Только свет луны из окон в коридоре помог хоть что-то увидеть. Когда мои глаза привыкли к темноте, я смог разглядеть письменный стол, возле которого лежал мешок.

Я подошёл ближе к столу, чтобы осмотреть его. Возможно, где-то в ящиках мог находиться ключ. Пока я обыскивал стол, краем глаза заметил, что мешок слишком сильно похож на человеческое тело. Дворецкий?

Возможно, он просто пьян? Нет, слишком тихо… Мне до последнего не хотелось верить, что передо мной лежит труп. Я присел, прислушался и не услышал никаких признаков жизни, только моё прерывистое дыхание и шум ветра за окном. Чтобы проверить пульс, я дотронулся до его шеи и почувствовал, как мои руки в чем-то испачкались. Поднеся пальцы к носу, я понял, что это кровь, и отпрянул от трупа. Кто-то убил его… Застрелил или зарезал. Чёрт возьми, куда я вляпался?

На секунду промелькнула мысль сбежать. Но… Не представляю, какая судьба ждёт мальчика. Его, конечно, могли уже давно убить или продать. И всё же… Вдруг есть шанс. Шанс спасти крохотную невинную жизнь. Ключи, которые мне удалось найти, лежали в нижнем ящике. Осталось просто взять их и открыть дверь. Ничего сложного. Пистолет у меня есть, смогу защититься…

Внезапно в коридоре послышался шум, я в испуге схватил ключи и выбежал из комнаты. Снаружи никого не оказалось, всё затихло. Торреса нигде не было, никаких шагов не слышно. Скорее всего, это просто ветки дерева ударились о стекло из-за ветра или что-то подобное. Я глубоко вздохнул и стремительно направился к подвалу.

Когда после долгих попыток я смог подобрать ключ от замка, дверь со скрипом открылась. Длинная лестница вела вниз, в холодный подвал. Пока подбирал ключ, я успел несколько раз пожалеть о своей затее. Но дверь уже открыта, назад пути нет. Надеюсь, мальчик ещё жив…

Я неуверенно встал на деревянную ступеньку и потихоньку спустился вниз, тихо закрыв за собой дверь. В подвале царила полутьма, помещение освещал только неяркий свет лампочки на потолке. Я осмотрелся. На вид здесь не было ничего примечательного, всё выглядело заброшенно, будто сюда уже лет сто не спускались. Вдруг в тишине холодных стен послышалось чьё-то всхлипывание. Идя на звук, я разглядел в самом дальнем углу комнаты силуэт ребёнка. Сердце болезненно сжалось при виде худощавого мальчика, прикованного цепью к железной трубе. Его болезненный вид вызывал жалость. Страшно подумать, что он пережил в этом подвале.

Всё-таки я был прав. Торрес либо хочет продать его на органы, либо шантажирует семью мальчика. С первого взгляда меня поразили его волосы: они сияли в полутьме золотым оттенком. А когда он открыл глаза, я остолбенел. Они были ярко-жёлтые. Я никогда не видел такого насыщенного золотого оттенка радужки глаз. А главное, в них не отражалось ничего: ни страха, ни боли, ни радости. Мальчик смотрел на меня совершенно пустым взглядом.