Сама виновата

1. Во Дворце Сияния.

1. Во Дворце Сияния.

Я Нурания Нил, младшая калфа сераля Дворца Сияния. И сейчам я сопровождаю одалисок, прибывших на прошлой неделе во Дворец. Мне доверили провести этих юных и прекрасных дев на смотрины к госпоже Хабибе, матери нового Властелина Трех Материков и Двух Морей достопочтенного Амира Маймуна.

С тех пор, как сын госпожи Хабибы наследовал престол отца, Властелина Трех Материков и Двух Морей,Амира Хумама Справедливого, она совсем разленилась. Вслух я этого, конечно, никогда не скажу, а если кто-то другой озвучит такую кощунственную мысль, обязательно, донесу не него. Но, надеюсь, мне не придется этого делать.

Никогда раньше девушки не покидали большими группами территории сераля, а сейчас вынуждены идти через полдворца в комнаты госпожи.

Я помню те времена, когда сама достопочтенная госпожа Хабиба покидала общие покои сераля только чтобы посетить ложе своего супруга. А сейчас она большее время проводить за пределами сераля. Даже не в своей официальной комнате, на третьем этаже. А в шикарных комнатах, рядом с покоями своего венценосного сына.

От многих девушек я слышала, что раньше госпожу Хабибу в серали постоянно держали ревность и страх потерять место любимой жены Властелина. Она ни разу за тридцать два года не выезжала на отдых во Дворец у моря. Страх и ревность держали ее возле властвующего мужа.

А сейчас власть вдовы непоколебима, и она может никого не бояться. Но мать Амира Маймуна и в это лето не поехала на море, она хочет быть ближе к сыну, чтоб делить с ним его неограниченную власть. Но я сплетен не слушаю и не распространяю. Если госпожа посчитала нужным жить возле покоев сына, и он выделил для нее комнаты, значит, в этом есть благо для всего Нур Амирата. Кто я такая, чтоб сомневаться в этом?

Мои мысли не отвлекали меня от прямых обязанностей. А младшая калфа сераля должна следить за поведением подопечных. И двенадцать прекраснейших дев, одетых в длинные светло-зеленые одеяния, прижавшись к стене, мягкой поступью шли в нужном направлении. Я и сама невольно засматриваясь на каждую из них, и задавалась вопросом: неужели столько красоты со всего мира может быть собрано в одном месте?

Девы были прекрасны: тонкие и высокие, с разными оттенками светлой кожи, волосами всех цветов, с глазами разных форм - все они были как феи из детских сказок. И госпожа Хабиба собирается выбрать из них самую прекрасную девушку, достойную скрасить сегодняшнюю ночь своему сыну.

Госпожа Хабиба решила, что не стоит ждать несколько лет, пока девушки пройдут необходимое обучение. Мне дали задания за шесть дней натаскать девушек, чтобы они вели себя согласно этикету и могли понимать самые простые фразы арабейского языка. Большего от девушек не требовалось…

Если выбранная девушка забеременеет и родит сына Амиру Маймуну, она станет очень ценной для государства, и госпожа Хабиба сама позаботится о воспитании и образовании матери наследника. А если одалиска не сможет порадовать нашу госпожу, то девушка, по крайней мере, получит много подарков и соберет себе достойное приданое для замужества. Может, ей даже с мужем повезет. Ну что ж, я девушкам не завидовала, у меня совсем другая судьба.

Углубившись в свои мысли, я не позволяла себе отвлекаться от своей важной миссии. Я вернула в строй рыженькую девушку, которая решила понюхать цветы в вазоне и поторопила смугленькую подвижную девчушку, которая нагнулась подобрать соскользнувшее у нее с пальца кольцо. При этом я следила, чтобы царящую кругом тишину ничто кроме шороха наших юбок не нарушало. Девушки не могли себе позволить ни смешков, ни переговоров, ни даже громких выдохов: исключительная легкость во всех движениях и соблюдение строжайшего этикета поведения во дворце. И я была обязана во всем служить примером для своих подопечных. Поэтому когда раздались возгласы глашатая, шепотом напомнила девочкам о низком грациозном поклоне, и мы замерли в низком поклоне, хотя группа мужчин только показалась в длинном коридоре.

- Дорогу Властелину Трех Материков и Двух Морей, достопочтенному Амиру Маймуну! – Продолжал выкрикивать глашатай.

Мужчины соблюдать тишину не обязаны. Все несколько десятков сопровождения и охраны Амира топали, как стадо буйволов. Сам Амир, конечно, ступал уверенно и величествено, и наче быть просто не могло.

Мужчины должны были пройти мимо нас по коридору. Места, чтобы разминуться в широком светлом пространстве, было достаточно.

Но Амир со свитой остановились в нескольких метрах от нас, вынужденных стоять в глубоком поклоне. Мы стояли уже не меньше минуты. Но я могла бы без всяких неудобств простоять, согнувшись, намного дольше. Годы тренировок не прошли для меня бесследно, а девушки, я чувствовала, слишком быстро начали уставать.

Глашатай сказал нам громко, чтобы мы поднялись. Раз он озвучивал волю нашего Властелина, ослушаться права мы не имели. Вслед за мной мои подопечные выпрямили спины, но так же, как и я, не подняли лица от пола и не посмели бросить взгляд на мужчин. Это был первый и самый важный урок, который я вбивала в головы всем своим ученицам и подопечным: никогда не смотреть на мужчин, никогда не поднимать взгляд от пола, никогда не позволять себе хоть как-то выдавать свое волнение и привлекать к себе внимание.

- Достопочтенный Амир Маймун желает видеть лица дев, - снова громко велел глашатай.

Я, как главная над девочками, слегка обернулась в их сторону и шепотом сказала поднять лица от пола. При этом поднять лицо еще не значило, что девушки могут сами смотреть на мужчин. Поднимать взгляд от пола они права не имели.

А я, как младшая калфа сераля, все же, бросила исподлобья взгляд на стоящих перед нами мужчин. Все, кроме самого Амира Маймуна, стояли к нам спиной.

Амир Маймун был одним из младших сыновей покойного Амира Хумама Справедливого. И ему с детства была уготована судьба воина. Слишком он был вспыльчивым, неусидчивым, дерзким и неуступчивым, подобные черты характера не украсят ни одного политика. Юный Маймун рано покинул дворец и переселился в казармы, там под руководством известных педагогов и военачальников он обучался военному ремеслу. Те же черты характера, которые отрезали юного наследника от трона, помогли молодому Маймуну добиться побед на полях сражений. Успехи сына на военном поприще не могли не радовать Амира Хумама Справедливого.

2. Платок.

2. Платок.

Госпожа Хабиба уже десять минут рассматривала кандидаток для ночи со своим венценосным сыном. Но в каждой из девушек она находила недостаток и, скорбно покачав головой, переводила взгляд на следующую.

- Калфа, - время от времени обращалась она ко мне с разными вопросами, - кто из девушек более усидчив в занятиях?

- Хорошо ли девушки изучили правила этикета? Не расстроят ли они своим невежеством нашего правителя?

- Все девушки изучили нурский язык? Не будет ли их непонятливость оскорбительна для нашего господина?

- Часто ли эти одалиски капризничают и своевольничают?

- Смогут ли девушки доставить удовольствие господину?

Не на каждый вопрос я могла дать полный ответ. И дело было не в моей глупости, мне выделили слишком мало времени на обучение девушек, а чтобы изучить нрав человека и особенности его характера недели недостаточно. Никогда раньше одалисок с недостаточной подготовкой не выводили из сераля и не показывали Правителю. Но господа Хабиба спешила получить наследника, ведь ее сыну Амиру Маймуну уже около тридцати лет, он несколько месяцев правит огромной Империей, а сыновей у него нет. Ни одного! Конечно, это ужасное упущение!

Когда я давала на вопросы госпожи общие, неточные ответы, она останавливала на мне недовольный осуждающий взгляд, а она была мастером говорящих, многозначительных взглядов. Тогда мне приходилось прилагать все силы, чтобы казаться пристыженной и уязвленной своей никчемностью.

Мои юные подопечные трепетали перед матерью Амира Маймуна, а я не могла подобрать удобный момент, чтобы рассказать ей о происшествии в коридоре. С одной стороны, я боялась подставить девушкек, вдруг госпожа решит, что у них слабое здоровье и лишит их шанса возвыситься в Серали. Но с другой стороны, о массовом обмороке одалисок и так вскоре узнает весь Дворец, а мое молчание могут принять за слабость или глупость, в лучшем случае. Но кое-кто может сказать, что я решила навредить нашему Властелину.

Наконец, госпожа Хабиба отошла от девушек и заняла роскошный диван, сейчас она начнет задавать вопросы о каждой из девушек, и тогда я смогу рассказать об их коллективном обмороке. Но именно в этот момент в дверь постучали, и одна из прислужниц госпожи сообщила, что пожаловал посланец от достопочтенного Амира Маймуна.

Мне с девушками велели пройти в следующее помещение и там дожидаться окончания разговора госпожи.

- О, Господи, - простонал рыженькая Адалия, когда мы все оказались в соседней комнате, - даже не знаю, кого я боюсь больше: нашего господина или госпожи Хабибы?

- Если учесть то, что любой мужчина начинает есть из рук любимой женщины, то нам стоит бояться не его самого, а его матери. - Это замечание сделала самая младшая из девушек, и от смугленькой Радифы я такой откровенной глупости не ожидала. Будет о чем рассказать госпоже, если мне придется оправдываться в своем молчании. Просто переду внимание от себя на другого человека.

- Господин такой мужественный, - пропищал ещё один тоненький голосок, - от одного вздоха рядом с ним у меня потемнело в глазах, и подкосились ноги.

Остальные девушки ответили хозяйке голоса вздохами и стонами. Как у них это получалось?

- Говорят, нашему правителю нравятся совсем юные девы. – Шепотом проговорила рыженькая Адалия. - И он никогда за несколько месяцев не приглашал одну и ту же одалиску на вторую ночь. – Ей тоже все ответили вздохами и стонами.

Только смугленькая Радифа, и на этот раз проявила не больше ума:

- Наш господин воин и долго жил с военными, а им нравятся девушки постарше, потому что с ними можно не только развлечься, но и поговорить на различные темы. – Может девушка и была права, но показывать свои знания в такой щепетильной теме крайне глупо. Невинная девушка должна быть невинной во всем. Особенно внимательно им нужно следить за своим языком. Ведь его в серали лишиться намного проще, чем невинности в покоях Властелина.

А Радифа продолжала выдавать свои излишнюю осведомленность, и девушки ей внимали с открытыми ртами. А я не делала замечаний, зная, что мне вскоре придется оправдываться перед госпожой Хабибой, и лучший способ оправдаться – это перевести взор власть имущих на другую персону, более достойную наказания, чем я:

- Для мужчин в женщине главное - большая упругая грудь. – Вдохновленная всеобщим вниманием, говорила Радифа. И откуда только она могла набраться подобных глупостей?

Но после того, как прозвучала эти ее слова, все девушки со вздохом оглядели свои тощие фигурки и печально поникли. Только сама Радифа ещё и бросила завистливый взгляд на мою давно сформировавшуюся грудь.

- Когда девятнадцать лет исполнится мне, моя грудь будет больше! - С вызовом произнесла она

- Конечно, - с лёгкой улыбкой ответила я, - и надеюсь, когда тебе исполнится девятнадцать лет, ты будешь матерью двух сыновей нашего Властелина.

Этот ответ юную красавицу порадовал, она даже не поняла, что не добра я ей пожелала. Девушка с победоносным выражением на лице замолчала. И все остальные претендентки на роль матери наследника, наконец-то, стали вести себя сдержаннее.

Вскоре нас пригласили снова предстать перед госпожой Хабибой. Я ожидала, что мне скажут, какую из девушек подготовить к ночи с Властелином, и на этом позволят вернуться в Сераль. Но, как оказалось, судьба распорядилась совсем не так, как я надеялась.

Когда мы с моими подопечными выстроились перед госпожой Хабибой и поклонились ей, она показала мне зажатый в ее ладони платок

- Калфа, знаешь ли, что это такое?

- Платок. - Ответила я с лёгким поклоном.

На белом лоскуте была заметна синяя вышивка, значит, платок должен был быть мужским, но я не стала уточнять, что этот платок не женский.

- И кому этот платок принадлежит? Калфа?! - Впервые я видела, чтобы господа Хабиба так легко теряла терпение. Поэтому поклонилась ей в очередной раз, ниже и смиреннее.

- Госпожа, что я могу знать о этом платке? Я впервые его вижу. - Честно ответила я.

3. Воспоминания.

3. Воспоминания.

Впервые за последние месяцы мне не нужно было следить за поведением юных подопечных. Наоборот, это для меня выделили калфу, которая и проводила меня в баню и помогла мне искупаться, сделала мне массаж с ароматическими маслами, причесала, принесла еду и питье, подобрала ярко-алое открытое платье и украшения к нему, помогла мне одеться. Наступила ночь, когда я была готова в третий раз за свою жизнь в Серали официально предстать перед Властелином Трех Материков и Двух морей, только в первых двух случаях мне было только шестнадцать лет, и Властелином в те далёкие годы был Амир Хумам Справедливый.

***

- Ты сама виновата! - Орала я на маму. - Зачем ты снова вышла замуж? Ты клялась, что будешь любить папу вечно! Нам было лучше без твоего нового мужа!

Такие скандалы в последнее время у нас в семье происходили часто. Последние несколько месяцев я была очень одинокой и несчастной из-за замужества мамы. И я искренне была убежденна в своей правоте и винила маму из-за того, что она захотела быть счастливой, и вышла замуж во второй раз.

Папа мой был спасателем и умер на работе, вытаскивая людей из огня. Я его даже не помнила, но все равно гордилась им. Мы с мамой жили счастливо, пока мне не исполнилось тринадцать лет, вернее, я думала, что мама счастлива. А оказалось, что она хотела любви. Мама вышла замуж за дядю Рому, и я возненавидела его всей силой души подростка. Но ради мамы я его терпела. А потом мама с ее новым мужем сказали, что у них скоро родится ребенок. Это было настоящее предательство! Я еще могла понять, что маме нужен муж, но зачем еще один ребенок? Я была уверенна, что ради нового ребенка она забудет обо мне, так же как ради нового мужа забыла о моем папе.

Тогда я решила выгнать отчима из нашего дома. Только как это было сделать? И я сказала маме, что ее новый муж заглядывается на меня и, когда ее нет дома, я запираюсь в комнате, чтобы он ко мне не приставал. Любая нормальная мама, услышав о таком, должна была выгнать мужа, но моя мама поверила дяде Роме, а не мне. Более того, они с отчимом собирались сводить меня к детскому психологу. Не этого я добивалась! Тогда я написала маме прощальную записку, я обвинила в своей смерти отчима и сказала, что лучше умру, чем буду жить с ним под одной крышей.

Но я не хотела умирать! Я только хотела, чтобы мама поверила мне. Написав записку с "признанием", я отправилась на городскую реку. Вода в ней былы грязной и вонючей, никто не решился бы в ней купаться. Но я нашла самое людное место на берегу этой реки и спрыгнула в холодную грязную воду. Я была уверенна, что меня спасут, и тогда мы поговорим с мамой. Она выгонит дядю Рому, а с ребенком я даже согласилась бы ей помогать.

Из реки меня спасли, только очутилась я не в родном городе, а в каком-то неизвестном месте, где люди говорили на незнакомом мне языке. Спас меня местный рыбак, Бадрута, он и забрал меня в свою семью. Бадрута не позволил умереть от голода и попасть в беду. Он же дал мне новое имя Зара.

В семье Бадруты я прожила почти два года. Выучила их язык, научилась готовить, убирать, стирать, шить. Я работала в поле с родными детьми Бадруты и даже ловила рыбу. Мне было тяжело, но я знала, что сама виновата во всем, что со мной произошло. Я часто думала, что почувствовала моя мама, когда узнала, что я бросилась в реку и пропала без вести. Она же еще и мою глупую записку в доме должна была найти. Какой ад творился в душе мамы? Развелась ли она с дядей Ромой? Родила ли ребенка? Пережила ли свое горе? И когда я думала, каково сейчас моей маме, я принимала все, через что мне приходилось проходить как наказание за мою жестокость и ограниченность. Тяжелый труд, бесправное существование, отсутствие электричества и техники, одиночество - все это я смогла пережить, и даже привыкнуть к новой жизни. А пережила ли мама свою потерю и чувство вины, которое я хотела в ней пробудить?

Когда мне становилось очень тяжело или тоскливо я привыкла говорить себе: "Сама виновата!" И продолжала жить и терпеть дальше.

Но через два года моей жизни в новом мире началась война. Вернее, нашей стране предложили войти в состав Нур Амирата или отстоять свою независимость с оружием в руках. Наш старый король выбрал мир и поклялся в верности Амиру Хумаму, Властелину Трех Материков и Двух Морей. И, чтобы доказать свою преданность достопочтенному Амиру Хумаму, наш король решил отправить ему дары: коней, фрукты и овощи, редкую рыбу, драгоценности и юных красивых девушек, которые «обязательно станут украшением дворца Властелина». Коней, драгоценностей, все, что можно было купить за деньги для дара Амиру Хумаму собирали за счет знати. А простолюдины, которые не могли похвастаться богатством, должны были пожертвовать своими дочерьми. Хотя посланцы Его Величества называли это не «жертвой», а «честью» для жителей королевства.

Когда в нашу деревню прибыли посланцы короля за девушкой, все ждали, что Бадрута отдаст меня, ведь я ему не родная дочь. А Бадрута пошел против всей деревни и потребовал проводить жеребьевку, как это сделали в других деревнях и городках. Я была благодарна ему за доброту и справедливость.

Но ночью я случайно услышала разговор Бадруты с его женой, и она требовала отдать меня без жеребьевки. Женщина говорила, что их семье за это выделят лучший участок луга для покоса.

- Девочка должна иметь шанс на нормальную жизнь, а в Нур Амирате ее ждет участь рабыни. - Ответил Бадрута.

- Тогда кто, по-твоему, должен быть рабыней в Амирате: дочери наших соседей, родственников или друзей? – Возмущалась жена Бадруты. - Повезло хоть наши дочери слишком малы, и им рабство не грозит. Но нас не простят, если вместо Зары пропадет девочка наших знакомых.

- Зара сирота, она нуждается в заботе. – Сказал Бадрута.

- Зара нам никто… Кто согласится взять ее в жены без приданного? А мы сможем собрать для нее приданное? Нет! Она обречена быть приживалкой. В Амирате ей будет даже лучше.

- Может, кто-нибудь и полюбит ее.

4. И мне повезло.

4. И мне повезло.

В покоях Правителя было светло от множества горевших свечей. Сам достопочтенный Амир Маймун сидел за письменным столом, но как только дверь за мной закрылась, Правитель встал со своего места. А я, наоборот, пригнулись к полу в низком поклоне. Я не смотрела на Властелина Трех Материков и Двух Морей, но заметила, что одет он сейчас не так как все привыкли его видеть.

Возмужав в окружении военных и сам являясь военным, Амир Маймун не носил традиционные для знати Амирата халаты с броской вышивкой. Может быть, он их носил, но в те несколько раз, когда я случайно издали видела Повелителя, на нем была одежда темных тонов, без вышивок и украшений и низкие сапоги. Сейчас же я успела заметить и мягкие домашние бабуши на ногах, и зеленый длинный халат с роскошной серебряной вышивкой и даже тюбетейку на голове, вместо высокого тюрбана.

- Встань и подойди ближе, - низким голосом произнес правитель.

Все также не поднимая на Властелина Материков и Морей взгляда, я выполнила его поведения. И пока я выравнивала спину лёгкая ткань, которой меня покрыли, соскользнула с моей головы и алым озером с неровными краями легла на роскошный ковер.

Преодолев несколько метров в сторону Повелителя, я снова замерла в низком поклоне.

С первых дней моей жизни в Серали я ненавидела эти бесконечные, унизительные поклоны и приседания, но со временем привыкаешь ко всему, а ещё я поняла, что в поклоне легко скрыть выражение лица и истинные чувства, которые испытываешь в данный момент. Властелину, конечно, не стоило знать, как я ненавижу его за своё присутствие в этой комнате. И ещё больше я презирала себя за свое бесправие и беспомощность перед правилами чужого мира и власть имущими Нур Амирата.

- Имя "Нурания" означает "сияющая". - Сказал Амир, приподнимая мое лицо за подбородок. - Тебе идёт это имя.

Эта похвала Повелителя не могла меня радовать, но я поблагодарила его. Кивнув на мои слова, Амир Маймун повелел мне встать, а сам направился в сторону дивана и опустился в него.

- Подойди. Садись рядом. - При последних словах Властелин Материков и Морей похлопал ладонью по поверхности дивана возле себя.

Сесть рядом с самим Амиром Нур Амирата, на одном уровне с ним, считалось огромной честью. Даже члены семьи Амиров, его законные жены и дети всегда сидели на креслах или подушках, которые были ниже, чем у Правителя. Или же располагались они на поверхности, которая была ниже, чем место сидения Повелителя.

Место же одалисок, прекрасных невольниц сераля, вообще было у ног достопочтенного Амира. Мы даже не считались ровней родственницам Амира.

Только я не чувствовала себя польщенной такой честью, с каждым своим словом, взглядом и неожиданной милостью Повелитель ломал мое будущее, топтал мои мечты. Для него я была лишь развлечением на одну или несколько ночей. И для меня уже не будет пути к жизни, которую я смогла бы считать приемлемой для себя.

- Ты голодна? Налить тебе фруктовой воды или чай? - Наверно, это обходительность Амира Маймуна свидетельствовала о его хорошем настроении. Или я понравилась ему настолько, что он сам предложил мне еду и напитки. Обычно обхаживать, обслуживать Повелителя входило в обязанности одалиски, приглашенной на ночь. Но я была слишком подавленна и забыла об уроках этики, которым сама же и обучала своих подопечных.

Потянувшись к низкому столику, Амир Маймун наполнил две чашки крепким ароматным чаем и одну из них вложив в мою ладонь, а со второй отпил сам.

- Ты сама неразговорчивая из... знакомых мне дев. - Через какое-то время заметил Амир Маймун.

Я поспешила извиниться и сказала, что очень волнуюсь в присутствии своего господина. И за свое волнение я также попросила прощение.

Я не расслышала, что Повелитель ответил на мои извинения, но один раз он точно усмехнулся. В общем, начало моей ночи в покоях господина было не таким, как рассказывали остальные одалиски. Хотя, по правилам Сераля, девушки не могли делиться подробностями ночи с господином, но счастливо вздыхать, умильно улыбаться и громко молиться о новом счастье в объятиях Властелина Материков и Морей одалискам никто не мешал. Я же точно не захочу возвращаться в эти покои еще хоть раз. Вообще, я уже надеялась, чтобы все быстрее началось и скорее закончилось.

- Нурания, почему ты не пьешь чай?

- Он слишком темный. Я не люблю горькие напитки. - Ответила я быстро, хотя скорость ответа не помешала мне солгать.

Я очень любила крепкий чай. А во Дворце Сияния все было самым лучшим, и чай был необыкновенно ароматным и бодрящим. Просто сейчас я не смогла бы сделать даже глоток любого напитка, хоть у меня и пересохло в горле.

После моих слов Амир Маймун забрал у меня чашку с чаем и поставил ее и свою чашку на столик. Он налил в два высоких стакана фруктовую воду из графина и, как и в прошлый раз, вложил мне в руку емкость с напитком. А из второго стакана отпил сам.

- Это персиковая вода. Ты любишь персиковую воду?

- Сами персики мне больше нравятся. - И это я сказала, уже кивнув на вопрос Повелителя. Наверно, мне стоило промолчать.

- Нурания, ты сама капризная из всех знакомых мне дев. - Амир Маймун сказал это беззлобно. Но я все равно извинилась. Мне очень повезло, что настроение у Повелителя до сих пор не испортилось. И, конечно, я не могла представить, чтобы кто-то из одалисок смел капризничать в присутствии Повелителя.

- Сиди. - Сказал мне повелитель, а сам встал и быстрым шагом направился к своему рабочему столу.

Когда он оказался спиной ко мне, я жадно приникла губами к своему стакану и выпила все его содержимое. Персиковая вода оказалось достаточно прохладной, чтобы я смогла освежиться и более критично оценивать свое поведение. Я решила говорить как можно меньше и односложно отвечать на вопросы Властелина Материков и Морей.

Вернулся повелитель к дивану с украшением в руках. Сел он очень близко ко мне, так что легко смог взять мою ладонь в свои руки, и он сам надел мне на запястье золотой браслет с огромным сверкающим голубым камнем в центре и россыпью более мелких камней бледного оттенка голубого цвета. Камни слепили своей красотой и вызывающей роскошью, и я даже не сразу обратила внимание и на тончайшие плетения золотых узоров на всем браслете. Украшение должно было быть бесценным, его бы с гордостью носила даже принцесса. Не мою руку должны украшать такие сокровища.

5.  Будни в серали.

5. Будни в серали.

Я, хоть и потеряла должность калфы и вернулась в компанию одалисок, одну эту ночь могла остаться в комнате с остальными работницами сераля. Матраса и остальных принадлежностей для сна в общей комнате мне ещё не выделили, поэтому я и вернулась к месту, к которому я уже привыкла. Остальные калфы, которые уже готовились ко сну, открыто враждебности не проявляли, но то, что я не провела ночь с Повелителем, в их глазах было моим падением.

- Нурания, - злорадно проговорила одна из женщин, - мы уже и не ждали увидеть тебя в этой жалкой комнате.

- Особенно этой ночью…

- Неужели тебе больше негде отдохнуть, кроме как в комнате безликих работниц Сераля? – Каждая калфа пыталась меня задеть и подчеркнуть, как положение отвергнутой одалиски унизительно.

- Но в общей комнате тебе, наверняка, будет неуютно?

- Ты же старше всех одалисок Сераля.

- Но Нурания младше некоторых тетушек и сестер нашего господина. – Остроумно заметила еще одна калфа.

- Ты же сейчас непонятно кто, уже не калфа, но и не совсем одалиска.

- Разве бывают одалиски отвергнутыми?

Но, чтобы ни говорили эти женщины, отвергнутой и униженной я себя не чувствовала. Но испугаться я успела: вдруг отвергнутым и униженным себя почувствовал Повелитель? Он же не забудет, кто его отверг и не простит меня. А, значит, месть Повелителя будет скорой и жестокой…

Только одна из работниц пыталась сделать вид, что искренне сочувствует мне:

- На моей памяти было много одалисок, которые так и не привлекли внимание повелителя, и ни разу не посетили его покоев. Но ещё ни одну из приглашённых на ночь девушек ни один из повелителей не выставлял за дверь уже через десять минут после знакомства с нею. О Господи! Я бы умерла, если меня так опозорили. Но Нурании будет лучше с нами в комнате, чем в обществе одалисок. Она же там самая старая, а среди нас есть даже её ровесницы.

Все женщины начали упражняться в остроумии и показательно строить сочувствующие выражения лиц. Я же кивала им и боялась, что кто-то из них окажется достаточно умным или проницательным, чтобы понять то, что я чувствовала на самом деле. А я была счастлива! Ведь сейчас для счастья у меня было достаточно причин. Первая причина: мне повезло остаться нетронутой Повелителем. Вторая - меня не наказали за мое пренебрежение Властелином Материков и Морей. Третья - меня, хоть на эту ночь, оставили в комнате работниц, а здесь стоят настоящие кровати, и я уже привыкла к своей подушке. В общей же комнате всегда приходится разворачивать и сворачивать матрас и стелить белье заново. И, как бы не изгалялись калфы, они были взрослыми женщинами и понимали, что им рано утром приходится подниматься на работу, поэтому уснут они скоро, и я смогу отдохнуть. А одалиски и всю ночь могли не спать, чтобы посплетничать. И рядом с ними отдохнуть не получилось бы и у меня.

- Нурания, сними, наконец, этот наряд, или ты надеешься, что тебя сегодня снова пригласят к нашему господину? – Крикнули мне.

После этих слов я начала медленно снимать золотые украшения и раскладывать их на маленьком столике. Эти украшения завтра придется вернуть дворцовому ювелиру. Подаренный Повелителем браслет я незаметно положила под свою подушку. И вовремя успела это сделать, почти сразу распахнулась дверь, и в комнату вошли помощницы госпожи Хабибы и встали по бокам от входа.

- Приветствуйте госпожу Хабибу, - скомандовал нам. Мы подскочили со своих кроватей и склонились в низких поклонах.

И в этот же момент наша скромная комната заполнилась запахом дорогих благовоний госпожи.

- Можете встать, - произнесла госпожа Хабиба.

Я и все работницы смогли разогнуть спины.

- В этом наряде ты предстала перед нашим господином? - Спросила у меня главная женщина Сераля.

- Да, госпожа.

- Алый цвет тебя старит. Не стоило надевать это платье.

Я только смиренно приняла такое обвинение.

Потом госпожа посмотрела на столик и увидела украшения, которые я на нем сложила.

- Красный турмалин - мужской самоцвет. Тебе не стоило надевать украшения с турмалином для первой ночи с Повелителем.

Я приняла и это обвинение. Хотя ни платье алого цвета, ни тем более ювелирные изделия я не выбирала.

- Что сказал наш господин перед тем, как велел тебе покинуть комнату? – Шагнув ко мне и чуть понизив голос, спросила госпожа.

- Наш достопочтенный господин вызвал пашу и сказал ему, что вспомнил о важном деле. И велел подать лошадей. – Почтительно ответила я.

Но мой ответ не понравился госпоже Хабибе:

- Господин ни о чем не забывает, чтобы внезапно вспоминать об этом.

Я снова виновато опустила глаза. Кто бы стал доказывать смотрительнице Сераля, что Властелин Материков и Морей может, как самый обычный человек, о чем-то забыть?

Госпожа Хабиба долго молчала, а потом сказала одной из своих помощниц:

- С этого часа больше ни одну из одалисок не наряжать в наряды алого цвета и украшения с красным турмалином им не приносить.

Дальше она приказала отнести украшения ювелиру и быстрым величественным шагом покинула нашу спальню.

Не думаю, что госпожа Хабиба хотела как-то оправдать мой сегодняшний провал, но после того, как я осталась наедине с работницами Сераля, они уже изменили ко мне отношение. Женщины укладывались в кровати, бросая на меня задумчивые взгляды.

Наконец, одна из них сказала:

- Наш господин молод, но опекает всю страну, каждого его жителя. И господин мог этой ночью пренебречь своим отдыхом ради блага народа. Может быть, Нурании повезет и ее вызовут к достопочтенному Амиру в следующую ночь.

- Может быть, Нурании повезет... - Эхом повторили и остальные калфы. Но долго обсуждать моё везение они не стали, и накрывшись покрывалами, погрузились в сон.

Я же быстро сняла и аккуратно сложила алое платье, завтра его нужно будет отнести в прачечную.

А уснуть у меня не получалось почти до самого утра. Страх, что Амир Маймун, всё-таки, захочет вызвать меня на следующую ночь, был очень сильным, почти непреодолимым. И я горячо молилась Богу, чтобы Амир забыл о моем существовании. Ещё я просила Бога, чтобы мне вернули должность калфы, и я смогла бы снова хоть изредка покидать сераль.

6.  Жизнь Правителя Нур Амирата не так легка.

6. Жизнь Правителя Нур Амирата не так легка.

Амир Маймун долго читал последний документ, переданный пашой Фарухом. Общий смысл отчета ему был понятен, но свести цифры в ясную картину никак не получалось. И отвлекали его от дел Амирата голубые глаза одалиски, которая украла его покой шесть дней назад.

Надо же было в огромном Дворце пересечься с единственной калфой, которая мечтала не о его постели и богатствах Дворца Сияния!

- Мой господин, - отвлёк Амира возникший перед его столом паша Фарух. – Простите, если побеспокоил вас, мой господин, я стучал в дверь несколько раз.

- Я читал важный документ.

Почтительно склонившись ещё раз, паша сказал:

- Мой господин, госпожа Хабиба ждёт у двери. Она говорит, что пришла по срочному делу.

- У матушки все дела срочные. – Пробормотал Амир.

- Да, мой господин. Я сказал госпоже, что вы заняты, но она просит уделить ей немного вашего драгоценного времени.

Амир уже шесть дней откладывал разговор с госпожой Хабибой, ссылаясь на важные дела.

- Так и быть, паша, не пожалеем родной матушке наше драгоценное время. - С иронией проговорил Амир и позволил пропустить госпожу Хабибу в свои покои.

Он знал, о чем будет творить его мама, поэтому готовился к непростому разговору.

Госпожа Хабиба вошла в покои сына и склонила голову в поклоне. Амир Маймун встал, чтобы поприветствовать мать и пригласить ее сесть на диван.

- Как ваше здоровье, госпожа? Всем ли вы обеспечены? - Усадив мать удобнее на мягком диване и подложив ей под спину подушку, спросил Амир.

- Мой господин на здоровье я не жалуюсь, и благодаря вашей безграничной щедрости я ни в чем не знаю нужды. Но сердце мое болит в предчувствие тяжких бед, которые падут на наши плечи.

«Начинается», - подумал Амир.

- Мой господин, в Серали паника, по Дворцу Сияния ползут слухи. - Госпожа многозначительно замолчала.

«Ну, договаривай же, - подумал Амир. - Ты и так шесть дней терпела».

- И я не могу не выразить своего беспокойства вашим пренебрежением Сералем. – Наконец, договорила госпожа Хабиба.

- Я не пренебрегаю своими обязанностями, матушка, - с непонимаем в голосе ответил Амир. - Разве я понизил обеспечение хоть одного человека во Дворце? Наоборот, на питание всех обитателей Дворца, и Сераля в том числе, сейчас выделяется больше золота.

Госпожа Хабиба удивлённая непониманием сына сказала ему открыто, что прошло шесть дней, как он коснулся ни одной из одалисок.

- Я не могу касаться одалисок, - со вздохом сказал Амир,- когда я не нахожусь во Дворце. А важные дела Амирата вынуждают меня покидать Дворец.

- Доверь эти дела любому визирю, паше, бею. У вас достаточно надёжных и преданных слуг, мой господин. И уделите немного времени юным девам, которую мечтают о вас каждую ночь.

Мысленно Амир посочувствовал этим юным девам. Но вслух сказал, что сегодня он именно этим и собирался заниматься.

- В вашем благоразумии я не сомневалась ни секунды, мой господин. Только сердце материнское не может не тревожиться. Вам уже тридцать лет и до сих пор вы не произвели на свет ни одного наследника.

- Мне двадцать восемь лет, матушка.- Амир не утерпел и исправил мать. - И ни о каких наследниках для меня до сих пор речи не шло. Не моего боевого коня же и единственный меч должен был наследовать мой сын.

Амир этими словами напомнил матери, что до сих пор он не имел право на потомство, которое могло бы претендовать на трон.

- Уже несколько месяцев, как ваше положение изменилось, мой господин, но ни одна одалиска в Серали не носит под сердцем вашего ребенка, злые языки могут истолковать это как вашу слабость. Да простит нас Бог за такие слова и нечестивые мысли!

- Я понял вас, матушка, - произнес Амир. – И сделаю все, что в моих силах, чтобы у трона Нур Амирата было много наследников.

Госпожа Хабиба кивнула сыну, но ей было необходимо выговориться и убедиться в том, что ее сын настроен серьезно. Если бы Маймун вырос во дворе, он понимал, как важно Амиру иметь много наследников. Но ее сын возмужал в казармах и на поле боя, он не может понять, что языки интриганов бьют исподтишка и разят не слабее, чем меч.

- Мой господин, ваше положение не было бы таким шатким, если бы вы убили всех претендентов на трон Нур Амирата. Но вы сослали тех, кто может стать вам соперником.

Амир Маймун уже налил две чашки чая, и придвинул поближе блюда со сладостями. Ему нравилось ухаживать за матерью, но они редко могли остаться наедине. Только этот разговор не располагал с безмятежному чаепитию:

- Матушка, нужно ли напоминать, что помиловал я своих братьев, двое из которых ваши сыновья. Или вы настаиваете на казни ваших младших сыновей?

- Конечно, нет. Я благодарна за жизни, которую вы сохранили другим моим сыновьям, мой господин. Но беспокоюсь я именно за вас, мой господин, и благе Нур Амирата. Нам нужен мир в Амирате и стабильность. Для этого ваша власть должна быть несомненной, а укрепить свою власть вы можете только рождением наследника.

«Вот так вот, - подумал Амир, - не сила духа, справедливое правление или мощь армии укрепляют власть Амира, а младенец, который ещё много лет не сможет быть опорой отцу». Но своим мыслями Амир не стал делиться с госпожой. Вместо этого он предложил ей самой подобрать для него одалиску на ночь.

Госпожа Хабиба с радостью пообещала, что сможет удивить и порадовать Властелина Материков и Морей. И, уже прощаясь, она спросила сына:

- Мой господин, я должна спросить, не желаете ли вы видеть этой ночью в своих покоях Нуранию.

Амиру пришлось подровнять камень на перстне, чтобы скрыть выражение своего лица от матери.

- Нет, матушка, эту... девушку я не жалею больше видеть.

- И как мне с ней поступить? – Продолжила интересоваться госпожа. - Выдать ее замуж, отправить в Дворец у Моря доживать свои годы там или вернуть ей должность калфы Сераля?

- Поступайте, как считаете правильным, матушка. В вашей мудрости я никогда не сомневался.

7. Выходной.

7. Выходной.

В первый же вечер, как мне вернули работу калфы, я поспешила приступить к своим привычным обязанностям. Я торопилась вернуться в прежнюю комнату с работницами, к своим ежедневным делам и праву на более свободное передвижение по женской части Дворца Сияния.

И, что меня очень обрадовало, моя кровать всё ещё была свободна. Наверно, ее боялись занять, чтобы «не заразиться» от меня моим падением.

И как приятно было снова свободно ходить по всему Сералю и даже наведываться на кухню. Туда меня послали за чаем и выпечке с фруктами для Адалии, ведь ей нужно быть готовой осчастливить Властелина Материков и Морей.

Во Дворце Сияния было несколько кухонь. Но я, конечно, могла посетить только ту, которая обеспечивала свежей едой женскую часть дворца.

В рабочую зону поваров попасть также было невозможно, потому что все повара были мужчинами.

А помещение для выдачи готовой еды всегда было открыто для работниц Сераля. И я должна была подойти к маленькому окошку и сказать какую еду нужно подготовить и кому она предназначена. Эти заказы проверялись, так что возможности попросить чего-нибудь вкусненького и для себя у меня не было. Еду обычно не приходилось долго ждать: насколько я могла понять, все сладости заготавливались заранее, а горячие, мясные блюда и салаты готовили только к обеду, и на ужин подавали то, что осталось с обеда.

Завтрак обычно состоял из сыров, лепешки и молока, изредка нам давали кашу. Иногда, очень редко, если еды с обеда оставалось мало, нам готовили дополнительно кукурузные лепешки на ужин. Но это правило вывели только в последние месяцы, а при прежнем Амире у одалисок не было и шанса обзавестись лишними килограммами. Сейчас также перестали экономить на соках и чае для сераля, поэтому все одалиски стали любительницами этих напитков.

Выдавали готовую еду через дверь, помощник повара просто выставлял поднос с едой на ближайший стол и громко объявлял для кого заказ.

Поднос с моим заказом вынес восьмилетний работник, и я поспешила забрать заказ из его тоненьких рук. Но на подносе я увидела помимо блюда с выпечкой и кувшина с холодным чаем, несколько кусков пастилы и зефира, уложенных на салфетку.

Я уже поняла от кого это сладкое подношение, но, все же, спросила мальчишку:

- Эфенди, сладости, которые лежат на салфетке, на мой поднос попали по ошибке? – Мальчишка смутился от моего уважительного обращения к нему и ответил на мой вопрос:

- Прекрасная госпожа, в кухне Дворца Сияния не бывает ошибок.

- Но я не заказывала пастилу и зефир. – Сказала я.

И мальчишка важно проговорил:

- Наш повар, Аббас эфенди, передал их вам, прекрасная госпожа. Я скажу ему, что вы очень обрадовались сладостям и поблагодарили его за щедрость

- Конечно, юный эфенди, передай своему господину, что эти сладости принесли мне радость.

- Прекрасная госпожа... – И с лёгким, но уважительным поклоном мальчишка отступил к двери.

А я свернула салфетку со сладостями и спрятала ее в своем глубоком кармане. Обязательно сохраню зефир и пастилу для Эмина, он очень любит сладости, хоть и стесняется в этом признаваться.

Вообще-то, принимать подношения от посторонних мужчин в Нур Амирате было не принято. Каждый подарок к чему-то обязывал. И через посыльного нельзя было ничего принимать, если он заговаривал об ответном даре, услуге и возмещении. Но мне сладости передали без каких-либо условий, мальчишка не сказал, что я чем-то обязана его хозяину. Поэтому сладости я взяла со спокойной совестью, да и не в первый раз Аббас эфенди угощал меня и других работниц Сераля. Я никогда не видела Аббаса эфенди и расспрашивать о нем не решалась, но я чувствовала, что это хороший человек с добрым сердцем, и готовил он замечательно.

Поднос я передала калфе, которая готовила Адалию к визиту в покои Повелителя, а сама отправилась в прачечную забрать уже выстиранное белье.

Мне нужно было переделать ещё много дел, но я не забывала молиться Богу. Я просила у него, что бы Повелитель, если и не влюбился, то увлекся бы Адалией. Пусть эта милая девушка исполнит свое предназначение и осчастливит Амира Маймуна. И пусть Амир Маймун захочет видеть ее ещё много-много раз.

Но больше всего я желала, чтобы у Повелителя родился наследник, и госпожа Хабиба, наконец, успокоилась, получив долгожданного внука.

Спать я смогла отправиться только поздно ночью, но уснуть не получалось. Переживала я, конечно, за себя. Завтра у меня должен быть свободный от работы день, и я могла провести его за пределами территории Дворца. Выходной день у работниц сераля выпадал только раз в двадцать дней, и мы с Эмином давно договорились в такие дни встречаться на рыночной площади. Не хотелось бы, чтобы он безрезультатно прождал меня целый день.

А госпожа Хабиба могла отменить нам выходные, и не выпустить из сераля. Уже зная местные нравы, я понимала, что госпожа может опасаться распространения слухов из сераля. А народ Ийшика, столицы Нур Амирата, может заволноваться, когда услышит, что молодой правитель не заботится о появлении на свет наследника. Тут и до народных волнений может дойти. Очень амиратцы впечатлительный народ!

Но выходные для работниц сераля отменять не стали! Ведь Адалия вернулась утром, обвешанная подарками от Повелителя и зевающая, как от долгой бессонной ночи.

Ее возвращения ждали все, даже госпожа Хабиба посетила общую комнату. Адалия вошла и низко поклонилась госпоже.

- Девочка моя, выполнила ли ты свой долг перед Нур Амиратом? - Пафосно спросила госпожа.

- Моя госпожа, - запинаясь и смущаясь, проговорила Адалия, - я сделала все, что было в моих силах

- Наш Повелитель был доволен тобой?

- Господин был очень щедр, он подарил мне колье и эту меховую накидку. – Адалия выпрямилась, чтобы все видели дары Повелителя, которые были на ней.

Золотое колье с розовыми камнями было роскошным, и накидка на плечи из меха неизвестного мне зверя выглядела не менее богатой. Такие дары должны были свидетельствовать об абсолютном счастье Властелина Материков и Морей. Наверно, Адалия оказалась по-настоящему искусной в постели, хоть и была невинной девой. Сейчас ей завидовали все одалиски.