Самый лучший комсомолец. Том четвертый (слп-6)

Глава 1

Сидя в недрах Министерства иностранных дел, мы с Виталиной тщетно пытались успокоиться при помощи заместителя Чрезвычайного и полномочного посла СССР в Японии Андрея Васильевича Митрофанова.

- Япония, безусловно, потеряла большую часть суверенитета по окончании Второй мировой войны, но это, как ни странно, играет нам на руку.

- Классическое «только выиграли», - скорбно вздохнул я.

Виталина издала тихий, нервный смешок.

- Что ты имеешь ввиду, Сережа? – приподнял скрытую очками бровь наш куратор.

- Извините, Андрей Васильевич, продолжайте, - извинился я за неуместную ремарку.

- Так вот – на территории Японии американцы стараются соблюдать видимость приличий. Япония – их витрина, а витрина должна быть чистой и ярко сверкающей. Попытка устранить тебя чужими руками на территории КНДР – это одно, а проводить такую же акцию на собственном, так сказать, заднем дворе – совсем другое.

- Если бы я сдох в Корее, прогрессивному человечеству было бы насрать – КНДР для них пугало почище нас, - вынужден был я признать его правоту. – Никто бы и не удивился, когда западные СМИ начали бы вешать всех собак на товарища Ким Ир Сена – мало ли чего в голову кровавому диктатору взбрело?

- Япония приносит США очень много денег, - кивнув, продолжил Андрей Васильевич. – И заокеанским элитам такое положение дел нравится. Поэтому аналитики КГБ сошлись во мнении, что эта командировка для тебя в целом безопасна. Охрана, впрочем, будет обеспечена на высшем уровне – вплоть до размещения наших снайперов вдоль твоего маршрута.

- И они согласились? – удивился я.

- США позволяет своим сателлитам вести условно-независимую политику в определенных рамках, - пояснил он. – И это – как раз такой случай. Американцы со своими колониями не церемонятся, руководствуясь античной поговоркой «горе проигравшим», но в случае с Японией пытаются соблюдать приличия.

- Суки, - вздохнул я.

- Согласен, - вздохнул и Андрей Васильевич.

- Предлагаю называть американцев «пиндосами», - выкатил я рацпредложение.

- А почему «пиндосами»? – не понял он.

- А как их еще называть? – пожал я плечами.

Виталина заржала, сублимируя скопившееся напряжение – не хочет чтобы подопечный голову льву в пасть совал. Я не хочу тем более, но что поделать? Приказ родного дедушки, мать его!

МИДовец вежливо хохотнул и спросил:

- По нашим сведениям, ты хорошо разбираешься в культуре и менталитете японцев. Нужны ли тебе дополнительные консультации?

- Буду благодарен за методичку, - оптимизировал я процесс подготовки. – Извините, весь график в помойку полетел, на многочасовые лекции по японскому этикету времени вообще нет. Но методичку обещаю зазубрить. А вот Виталине Петровне полезно будет, - ехидно ухмыльнулся девушке.

- Накажу! – с хищным оскалом пригрозила она.

- Нету такого фетиша, - не стушевался я.

Андрей Васильевич кашлянул и продолжил:

- Японию и США связывают не только бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, но и крепкие экономические отношения. Это – огромная проблема для нас, потому что японские бизнесмены крайне консервативны. Любовь японского императора к твоей музыке – единственная причина, по которой они вообще обратили на нас внимание на качественно новом уровне. Поэтому, Сережа, значимость этой командировки недооценивать нельзя – от тебя зависят наши с Японией отношения на многие годы вперед.

- Я понимаю, Андрей Васильевич, - серьезно кивнул я. – И не подведу.

- Еще один наш козырь – общественное мнение. Подавляющее большинство японцев еще помнит войну и осознают полную бессмысленность применения атомного оружия. Но народ… - он развел руками.

- Народ не спрашивают, - кивнул я. – Можно немного «покачать улицы», можно подбить особо радикальных аборигенов на нехорошее – вплоть до суицидальных покушений на высшие государственные чины, но это так, кровавое баловство – не более. Пока народ не поднимется от мала до велика, включая часть элит, как это было у нас в Революцию, толку не будет.

- Верно, - подтвердил Андрей Васильевич и улыбнулся. – Тем не менее, тебя в Японии знают уже многие.

- И мне это чисто по-человечески приятно, - с улыбкой кивнул я.

Дело не только в манге про Наруто, которая завоевала любовь не такой уж и важной и массовой аудитории «протоотаку» - манга и аниме в эти времена воспринимаются исключительно как баловство. В мои времена на них выросла уже пара-тройка поколений, часть представителей которых сумела пробиться наверх и несколько изменить общественное мнение. Будет так и в этой реальности, так что я доволен – один сделавший карьеру обожающий мои продукты бывший школьник приравнивается к мелкому гвоздику в крышку гроба американо-японских отношений. Гвоздик мал, но если таких станет два-три десятка миллионов? Совсем другие перспективы!

Второй мой актив – музыкальный японский коллектив во главе с красавицей Кирико Такемурой, который ожидаемо рвёт чарты с момента релиза пластинки-гиганта и уже успел объехать с гастролями почти все крупные японские города. В плане поездки есть посещение их концерта в Токио, на стадионе «Будокан» - под конец шоу выйду на сцену, споем с певицей дуэтом, потом выкачу хитяру в своем исполнении. Император Хирохито обещал прийти, так что будем стараться не упасть в грязь лицом.

- С вами отправится делегация сотрудников Внешторга и представители ряда Министерств, поэтому все, что от тебя требуется – общая, как ты ее называешь, «презентация» перед Кэйдзай доюкай. Это…

- Закрытый клуб для офигенно важных япошек, трем четвертям которых место на виселице, - перебил я. – Но Токийским процессом рулили американцы, которым было выгодно оставить упырей в живых и при капиталах. Везде одна и та же х*йня! – раздраженно дернувшись, опустил голову на сложенные на столе руки. – Что в Нюрнберге, что там! – взяв себя в руки, не поднимая головы, успокоил куратора. – Извините, Андрей Васильевич, продолжайте – я дергаюсь только тогда, когда это не навредит Родине.

Глава 2

Закинув куда положено «Имя розы», отправились в «кинокрыло». Никаких Тарковских в этот раз не встретилось, поэтому сразу пошли к Василию Петровичу – хороший мужик, вот и попросил меня к нему «прикрепить». Постучали, вошли, поздоровались, я отдал сценарий кино про самбиста и спросил:

- Василий Петрович, а что у нас про войну планируют в ближайшее время снимать?

- Сейчас, - он поднялся из-за стола и зарылся в картотечный шкаф. Перебирая папочки, перечислил. – «В бой идут одни старики» - это о летчиках. «Освобождение» - еще две серии снимаем. Смотрел? – повернулся ко мне.

- Все три вышедших, - с улыбкой кивнул я.

Он продолжил:

- «Проверка на дорогах» - о партизанах, Алексей Герман снимает. «Офицеры» - о двух товарищах, которые прошли путь от войны с басмачами до Великой отечественной, генералами стали. «Горячий снег» - про Сталинград. «Командир счастливой «Щуки»» - о подводниках. Пока все, - он закрыл шкаф и вернулся за стол. – А тебе зачем?

- Часть этих фильмов – черно-белая? – спросил я.

- Так, - подтвердил он.

- Черно-белое кино смотреть не так здорово, как цветное, - с детской улыбкой заявил я. – Василий Петрович, а можно на деньги фонда закупить для всех этих фильмов цветной пленки? В конце концов – вторая половина двадцатого века, а мы как Чарли Чаплин, блин – двумя цветами пользуемся.

- Некоторые товарищи считают, что цвет фильмам только вредит, - осторожно заметил Василий Петрович.

- Неволить наши творческие единицы не стоит, - покивал я. – Расстроятся и начнут саботировать – поди потом докажи, что режиссер не старается. Они же хитрые, сделают вид, что это такой художественный прием.

- Так и будет! – гоготнул Василий Петрович.

- В таком случае давайте поспрашиваем – если кто-то будет против, пусть снимает в двух цветах. Но если нет – фонд с огромной радостью раскрасит Советское кино о войне. Да даже больше – давайте масштабируем это вообще на все будущие фильмы. «Военным» и детским можно и бюджет за счет фонда увеличить – мне это будет очень приятно.

- Хорошо, Сергей, мы с товарищами об этом подумаем, - пообещал он.

- А можно от вас позвонить? – спросил я, словив потешную идею.

- Конечно! – он пододвинул мне аппарат и деликатно предложил. – Это конфиденциально? Я могу подождать в коридоре.

Просто прелесть, а не кадр – полностью подконтрольный, но подхалимажа, как ни странно, совсем не ощущается – просто хорошо делает свою работу, не теряя достоинства.

- Спасибо большое, Василий Петрович, - покачал я головой. – Никаких секретов нет, просто забыл на прием кое-куда записаться.

Набрав номер, услышал:

- Приемная Председателя КГБ. Что вы хотели?

- Здравствуйте. Это Сережа Ткачев беспокоит. Можно мне на прием к товарищу Цвигуну записаться?

Кинофункционер побледнел.

- А, это ты! – голос секретаря резко потеплел. – Когда хочешь?

- Мне по личному вопросу, так что – когда можно, но пятого июня я в Японию улетаю. Буду очень благодарен, если товарищ генерал армии сможет уделить мне три минуты времени до этой даты. Но если нет – уже после командировки.

- Секунду, - попросил секретарь.

- Семен Кузьмич – ценитель хорошей литературы и кино, - слил я Василию Петровичу стратегическую информацию. – «Семнадцать мгновений весны» во многом таким хорошим благодаря ему получился. Вот, хочу будущий проект обсудить – про шпионов.

- Вот как! – с облегчением на лице покивал кинофункционер.

- Товарищ генерал сможет принять тебя сегодня, - порадовал новостью вернувшийся к телефону секретарь. – В любое время.

- Я тогда через… - посмотрел на «штурмана»-Виталину.

- Двадцать две, – шепнула она.

- Двадцать две минуты прибуду. Спасибо.

Положив трубку, попрощался в Василием Петровичем, и мы вышли в коридор, где Вилка схватила меня за руку и перешла на бег.

- Могла бы и с запасом взять! – укоризненно заметил покорно бегущий за ней я.

- Так не интересно! – обернувшись, улыбнулась она.

Вот ехидина! В машине она спросила:

- А тебе зачем к Цвигуну?

- Если расскажу – будет не интересно! – с удовольствием отомстил я.

Долетев до Лубянки, скоротали «бонусную» минутку – пунктуальность наше все! – поцелуями и обнимашками. Поправив одежду, вошли внутрь, Вилка для порядка показала дежурному «корочку», и мы направились к Семёну Кузьмичу. В коридоре – народ в штатском, и я всех этих «дядей» знаю, поэтому поручкались, я траванул анекдот, и под сочный гогот мы с Виталиной зашли в приемную. Товарищ секретарь проводил нас к начальнику и выставил на стол чайный набор с сушками.

- Что у тебя, Сережа? – с улыбкой доброго дедушки на румяном лице спросил Цвигун.

- Я, Семен Кузьмич, совершенно не в курсе, что обо мне думают коллеги по цеху, - смущенно отводя взгляд, начал я его подбивать на злоупотребление служебным положением. – Это, конечно, курам на смех, но душу любопытство гложет так, что хоть вой.

- Прослушку хочешь кому-то установить? – ухмыльнулся он.

- Если это никак никому не навредит, - возя пальцем по столу, кивнул я. – Я понимаю, что это не совсем законно и вообще даже преступление, но… - развел руками.

- У нас новичков нынче много, - успокоил меня товарищ Цвигун. – Пускай учатся. Кого слушать будем?

- Спасибо большое, Семён Кузьмич! – поблагодарил я. – Меня волнует мнение… - перечислил ряд деятелей Советской культуры. – Я понимаю, что это – трата ценных человеко-часов и бюджета Комитета, поэтому, если можно, я бы хотел оплатить потраченное товарищами из прослушки время из своих средств.

- Не убудет, - отмахнулся Семён Кузьмич. – Практические занятия бюджетом предусмотрены, и кое-кого из названных тобой граждан мы уже и так «слушаем». Кого – не скажу! – подмигнул. – Полные стенограммы мы тебе не дадим – только там, где про тебя. Сам понимаешь – неприкосновенность частной жизни наших граждан мы блюдем.

- Само собой, Семен Кузьмич, мне только там где про меня и надо, - благодарно кивнул я. – Спасибо большое. Не будем вас больше от настоящих дел отвлекать.