Самый строгий босс

1. Ну что тут скажешь

Блин, блин, блин! Как же я проспала-то! Кошмар! Шеф меня с потрохами съест! Я вскакиваю с дивана и бегу в ванную. Быстро-быстро-быстро! Толкаю дверь и… Заперто! Нет, ну такой подлости я не ожидала.

С кухни доносится звяканье посуды и идёт чудесный аромат блинов. Я забегаю туда. Бабушка стоит у плиты.

– Ба, кто там?

Бабушка смотрит удивлённо и строго, будто до сих пор в школе преподаёт.

– Где, Катюша? – спрашивает она чуть приподняв брови.

– Ну в ванной, где ещё! Я опаздываю! Опять Зинка влезла?!

– Наверное, Зиночка. Садись позавтракай пока что…

Это просто трагедия. Зинка теперь раньше, чем через час не выйдет. Я подскакиваю к запертой двери и колочу по ней.

– Зина! Выходи! После меня зайдёшь! Я опаздываю!

В ответ до меня доносится шум льющейся воды. Вот так попала. Бабушка выглядывает из кухни.

– Не шуми, Даньку разбудишь и отца своего непутёвого. Иди, блинок горяченький съешь.

Я снова залетаю в кухню и наклоняюсь над раковиной. Хоть лицо умыть. Придётся бежать так.

– Я ведь ей тысячу раз говорила, чтобы не совалась в ванную, пока я из дому не ушла!

– Ну, знаешь, – возражает бабушка, – она тоже живой человек и тоже здесь живёт.

– Ага, в моей комнате.

– Ну и хорошо, что в твоей. Мы же одна семья, Катенька, и должны помогать друг другу. Надо радоваться, что можешь сестричке помочь, когда у неё тяжёлый период. Я вот всю жизнь всем помогала и не жалею.

Это точно. Бабушка действительно всем родственникам помогала, и Зинкиным родителям вечно возила целые торбы продуктов из Москвы, будто у них этого всего не продавалось.

И когда моя двоюродная сестра сбежала от мужа, и приехала из Калуги к нам месячишко переждать и перетерпеть, как сказала бабушка, я с готовностью отдала свою комнату. Надо перетерпеть, у Зиночки беда и ребёночек маленький. Да я не против. Только вот уже полтора года прошло.

– Катюш, ты не злись. Зина же не виновата, что ты проспала. На вот, возьми, я тебе с собой блинчики собрала. Там у себя чай попьёшь.

– Спасибо, бабуль, – вздыхаю я. – Только вот она целый день дома сидит, а я на работу опаздываю. Не могла подождать что ли?

– Для того ты пять лет в МГУ оттрубила, – бабушка досадливо машет рукой, – чтобы устроиться секретаршей на кондитерскую фабрику? Найди уже себе другую работу, приличную и уважаемую.

Уважаемую? А ничего, что на зарплату от этой неуважаемой работы я выплачиваю кредиты за квартиру и машину. Папа взял кредит под квартиру и купил дачу, которая нужна была, чтобы Даня ягодку свежую кушал. Выплачиваю этот кредит я. И ещё плачу за машину, чтобы возить семью на эту дачу. Дача, конечно, маленькая, название одно, да и машина, как коробчёнка, да вот только на них уходит большая часть зарплаты. А остальное я трачу на своих родных, потому что папиной и бабушкиной пенсии явно не хватает, а Зина никак не может найти работу. Но я не возражаю, семья — это святое...

– Я с ней поговорю, попрошу на будущее, – добавляет бабушка, имея в виду Зинку.

– Да сколько уж говорили…

– У неё дела, к тому же. Она сейчас повезёт Данечку на дачу. Там уж ягодка поспела. Ну и я с ними съезжу. Так что мы машину возьмём, ладно?

– Я Ленке Зыряновой обещала вечером помочь стулья привезти. Вы когда вернётесь?

– Перебьётся Ленка твоя. Закажет доставку.

– Я уже пообещала, ба!

– Ленка эта, вечно ей надо больше всех. Тебе кто важнее Ленка или племянник родной?

– Двоюродный вообще-то!

– А-а-а-а! – раздаётся за моей спиной рёв.

Я быстро оборачиваюсь. Это Даня пришёл на кухню и теперь стоит босиком, в трусишках и маечке. Стоит и рыдает, да так горько и безутешно… Я присаживаюсь на корточки и ерошу его светлые волосики.

– Ты чего, Данилыч, что случилось? – спрашиваю его.

– Я не дво-ю-ю-ю-родный! – тянет он. – Я родн-о-о-о-й!

Ну что тут скажешь, конечно родной. Я прижимаю его к себе и шепчу:

– Родной-родной, не расстраивайся, ты мой родненький, Данечка. Иди блинчик скушай, бабуля тебе испекла. Со сметанкой, как ты любишь.

.

Когда я влетаю в приёмную коммерческого директора, происходит худшее из возможного. Он стоит посреди приёмной и уже ждёт меня. Коренастое, немного оплывшее тело, короткая шея, тяжёлый взгляд и руки, упёртые в бока.

Начинать день со встречи с этим гадом исключительно плохая примета. Впрочем, не встретиться утром со своим боссом практически невозможно, поэтому все дни, проведённые на работе так похожи на каторгу…

– Андреева, – преувеличенно возмущённо почти кричит он и буравит меня взглядом грязно-бурых неприязненных глаз.

Интересно, почему его называют Квазимодо? Сердце у него явно не способно на большую любовь, и внешне он, хоть и неприятен, но и не настолько уродлив, всё-таки. Наверное, из-за фамилии Горбатов.

– Простите, Валерий Игнатьевич, семейные обстоятельства, форсмажор, – говорю я покаянно и представляю, как обрастаю непроницаемой чешуёй. – Больше не повторится, вы меня знаете, я всегда на работе раньше всех.

Он молча смотрит не говоря больше ни слова, чтобы я лучше прочувствовала его гнев и испытала глубокое раскаянье за свой низменный проступок. Наконец, вдоволь насладившись моим униженным трепетом, он поворачивается и проходит в свой кабинет. Уходи, уходи с глаз моих.

– Кофе, – недовольно бросает он и закрывает за собой дверь.

Пошёл казни мне придумывать. Подсыплю ему крысиного яда когда-нибудь или слабительного тройную дозу. Жаль, что не сегодня. Я ставлю на поднос маленькую чашечку кофе и насыпаю в вазочку миндаль в шоколаде.

Захожу в кабинет. Горбатов полусидит на конференц-столе. Я подхожу и оставляю поднос рядом с ним. Не успеваю отойти, как он хватает меня за руку.

– Ну, Андреева Катерина, и что мне с тобой делать, а? – говорит он сквозь зубы.

Глаза его хищно осматривают меня с ног до головы. Такое ощущение, что он лапает меня потными ладонями. Но я смотрю ему прямо в лицо. Знает же, что со мной такие штуки не проходят.

2. Принц, дровосек и немного текилы

Я выдёргиваю руку и отскакиваю от Горбатова. Он, похоже, совсем с ума сошёл!

– А ещё скажу, что вы, кажется, охренели, Валерий Игнатьевич.

Он совершенно спокойно, смотрит на меня своими мутными глазками.

– Иди работай, – говорит он. – Презентация должна быть у меня через час. И вызови ко мне начальника отдела продаж. Всё, свободна. И подумай. Надеюсь, ты не дура и примешь правильное решение.

Я выскакиваю из кабинета, как ошпаренная. Извини, Зина, придётся вам с Даней, похоже, в Калугу возвращаться, к твоим родителям. Потому что из квартиры нас скоро выкинут, поскольку спать с этим хорьком я точно не стану, даже ради финансового благополучия семьи.

Вот урод! Смех смехом, но с ним явно не всё в порядке. Я иду в туалет и долго и тщательно мою руки с мылом. Потом возвращаюсь и принимаюсь за презентацию. Повода для замечаний я точно не дам! Выполню задание идеально.

Вскоре звонит Ленка Зырянова. Узнав, что со стульями сегодня скорей всего будет облом, она расстраивается.

– Кать, ну ты же обещала.

– Лен, ну что я могу сделать? Мои сегодня поехали на дачу. Я не думаю, что они там до ночи будут, но во сколько вернутся, не знаю. Прости меня. Попробуй договориться, чтоб стулья твои до завтра подержали. Завтра обязательно привезём.

– Ладно, попробую на завтра. Не парься. Давай тогда в барчик сходим вечерком. Посидим поболтаем. Стресс снимем.

– Да я-то как сниму? Я ж не пью.

– Ну ты, значит, не снимешь. Посмотришь, как я пью. Тоже норм, чё?

Подумав, я соглашаюсь. В конце концов, изолью ей душу. Не буду же я бабушку этим трэшаком про Квазимодо грузить…

.

Бар небольшой, но, можно сказать, уютный, да вот только сижу я за стойкой без компании. Ну, собственно, а чего ещё можно было ждать? Я ведь ни с кем-нибудь, а с Ленкой встретиться договорилась. Первые сорок минут ожидания уже прошли, значит, ещё минут через сорок появится.

– Может что-нибудь закажете, всё-таки? – интересуется бармен.

Да, надо заказать, а то неудобно.

– Хорошо, безалкогольную «Маргариту», пожалуйста.

– Клубника или малина?

– Клубника.

Он кивает и отходит. А мои мысли снова возвращаются к Ленке.

Помню, ещё в школе, если решим куда-то вместе пойти, то обязательно опоздаем или вовсе не попадём. Жизнь идёт и только Ленка не меняется. Придёт, и как ни в чём не бывало: «А ты что, ждала? Надо было начинать».

Ну, вот я и начала.

Бармен ставит передо мной бокал. Я делаю глоток и закрываю глаза. Вкус превосходный, чистая клубника. Её толкут и смешивают с апельсиновым сиропом, соком из половинки лайма и ледяной крошкой. А вот что там в алкогольный вариант добавляют этого я не знаю. С алкоголем я не дружу.

Я увлекаюсь и приканчиваю бокал за несколько минут. Ну, Ленка, появись только, уж я тебе устрою!

Если ещё на ногах буду держаться, и если вон тот красавчик не увезёт меня в свой хрустальный дворец. Глаз с меня не сводит.

Бармен протягивает мне вторую «Маргариту».

– У нас сегодня акция до восьми часов, – говорит он. – При заказе коктейля, второй бесплатно. Приятного вечера.

Стоп-стоп-стоп! Здесь что-то не так. Как-то странно я себя чувствую.

– Погодите-ка, – говорю я, пытаюсь сфокусироваться на бармене. – Вы мне что спиртного туда плеснули?

Он недоумённо пожимает плечами:

– Разумеется. В этот коктейль добавляется текила и апельсиновый ликёр куантро.

– Охренеть! А я думаю, что так вкусно-то…

Бармен улыбается. Думает, что я шучу, наверное.

– Я ж тебя просила безалкогольную!

Ой, а голова-то как кружится…

– Мы безалкогольные коктейли не готовим. Так что извините, – отвечает он и отходит.

Я смотрю на стоящую передо мной «Маргариту». Лучше к ней даже не притрагиваться, пусть Ленку ждёт, а мне больше нельзя, я ж вообще не пью. Меня от одного напёрстка на клочки разрывает, а тут уже целый бокал выпила. Ну, или вазочку… Ну, Ленка! Я обвожу затуманенным взглядом тесный тёмный бар. Я-то по барам вообще не хожу, это она предложила здесь встретиться, в этом царстве разврата. Я хихикаю.

Из динамиков негромко льётся песенка из детства:

Попробуй м, м, попробуй джага, джага,
Попробуй м, м, мне это надо, надо.
Опять мне кажется, что кружится голова,
Мой мармеладный, я не права.

Мармеладный! Это про наш холдинг, не иначе. Я покачиваю в такт головой. Спасибо, что не подпеваю. В полумраке у столиков сидят парочки, джентльмены с настроем на романтику и группки девушек с далеко идущими планами на вечер. Нарядные какие, губки у всех, как на подбор, пухленькие, будто вишенки. Чудо эстетической медицины.

А вот и он, у некрашеной кирпичной стены под нелепой абстрактной картиной. Тоже один. Пьёт виски. Мачо. На норвежского дровосека похож, только без бороды. Смотри-ка, глаз с меня не спускает. Ты гляди, не играй с огнём-то. У меня, знаешь, сколько лет мужика не было…

А сколько? Я начинаю считать. Ого… три года. От осознания этого факта глаза застывают, широко распахнувшись, и незнакомец перехватывает мой взгляд. Мои губы против воли расплываются в глупой улыбке. Притормози-ка родная, а то ты так все три года за одну ночь наверстаешь, держи себя в руках.

Звонит мобильный. Наконец-то. Я беру его со стойки и переворачиваю. Но нет, не угадала, это не Ленка. Бабушка. Блин! Соберись! Ни минуты ведь без меня не могут.

– Да, бабуля, алло, – говорю я совершенно трезво.

– Катя, ты где есть-то? Мы тебя на ужин ждём. Что у тебя за шум, ты в кабаке что ли?

Ну конечно, я ж из кабаков не вылезаю, где мне ещё быть! Бабуля в своём репертуаре.

– Бабушка, ешьте без меня. Мне надо с Леной встретиться.

– С кем?

– Да с Ленкой, с кем я ещё встречаться могу?

– Ну понятно, с блудницей этой! Ты там напилась что ли? А? Вот бы мать твоя тебя видела.

Нет, я всё понимаю, восемьдесят лет возраст почтенный, требует деликатности и заботы, но это ж каждый день примерно такое… Я делаю глубокий вдох.

3. Пробуждение

Я открываю глаза. Темно и… что-то не так. Может, то что рядом со мной спит посторонний мужчина? Большой и голый. Сто процентов, маньяк. Я резко сажусь в постели. Ой-ой! А вот этого делать не стоило. Как же больно! Голова сейчас взорвётся, и поделом ей, будет знать в другой раз, как отдавать приказ руке тянуться к бокалу с «Маргаритой».

Ладно, голова, думай давай, что это значит. Это же тот вчерашний дровосек из бара, Клим, что ли… Смотри как спит сладко… И куда он меня привёз? Явно не ко мне домой. Я медленно поворачиваю голову, чтобы осмотреться. И что он со мной творил? Снова делаю резкое и болезненное движение, опуская голову и одновременно прижимая руки к груди. Одета! Ладно. Откидываю одеяло, джинсы на мне. Ну и мужики пошли.

Дурацкие, конечно, шуточки, но не заламывать же руки. Надо как-то выкручиваться. Я опускаю ноги и тихонько поднимаюсь. Не хотелось бы разбудить своего похитителя.

Подхожу к окну и пытаюсь разглядеть, что там снаружи. Какой-то великолепный, совершенно сказочный, подсвеченный фонариками двор. Может я и вправду в тридевятом царстве? А телефон-то мой где? Ага, вот он, на тумбочке. Смотри-ка, ещё не разрядился. И сколько там у нас? Четыре утра.

Я выхожу из спальни, бросая тоскливый взгляд на огромную и очень удобную кровать. При других обстоятельствах я бы на ней поспала, ещё как поспала. Ладно, на том свете выспимся. Цитата из бабули, кстати, и она меня точно убьёт. Похититель не убил, а бабка родная, как пить дать, закопает.

Я нахожу кухню и устремляюсь к умывальнику. Пью прямо из-под крана, будто в жизни ещё не пила ни разу. Становится ощутимо лучше и даже раскалённый гвоздь в мозгу начинает чуточку остывать. Надо бы поторопиться, пока хозяин не проснулся и не приступил к реализации неосуществлённых планов.

Я проскальзываю в прихожую, между делом замечая, что квартирка-то ничего. Двушка, но обставлена по высшему уровню, правда, кажется, здесь никто не живёт. Очень похоже на гостиничный номер, это наверное квартира для свиданий, впрочем это не моего ума дела. А вот что является делом моего ума, так это понять, где мои балетки.

В прихожей их нет, между тем, в баре, совершенно определённо, я была обутой. Блин, придётся возвращаться в спальню. Ну, ёлки… Уже почти ведь выскользнула… Ну не убегать же босой! Туфли, между прочим, денег стоят.

На цыпочках, не дыша крадусь обратно. Клим спит, теперь он лежит на спине, представляя некое подобие картины «Спящая Венера и Амур». Он, в отличие от меня, спит раздетым. Эксгибиционист. Хотя, трусы на нём есть. Одеяло соскользнуло и предательски обнажило своего хозяина. Некоторое время я рассматриваю его могучие плечи, сильные руки и накаченную грудь, но спохватываюсь и начинаю искать туфли.

Одна туфля находится сразу, а вот второй нигде нет. Я опускаюсь на колени и заглядываю под кровать. Темно, ничего не видно, а я совсем не кошка и не прибор ночного видения.

Ложусь на пол и шарю рукой под кроватью, пока не догадываюсь зажечь фонарик на телефоне. Балетка сразу находится, но, почему-то, с другой стороны. Я обхожу кровать, снова опускаюсь на пол и подныриваю под свесившееся одеяло. Какое-то время шарю рукой и, наконец, выуживаю свою балетку, а заодно и мужские брюки, предательски звякающие пряжкой ремня.

Я вылезаю из-под кровати, встаю на колени и первое, что вижу перед собой, это ошарашенное лицо Клима. За окном уже достаточно рассвело, чтобы прочесть в его глазах удивление.

– Здрасте, – шепчу я, вжимая голову в плечи, – разбудила? Простите.

– Зачем тебе мои брюки? Кошелёк ищешь?

– Вот, – я показываю ему балетку, отбрасываю брюки в сторону и поспешно вскакиваю.

– Как самочувствие?

– Не очень.

– Хочешь аспирин?

Я мотаю головой и тут же жалею об этом. Боль ржавой пилой проходится по черепу.

– Ты что, уже уходишь?

Догадливый какой. Спал бы себе да спал.

– Меня бабушка потеряла, ехать надо.

– Да погоди, давай поспим ещё пару часиков, и я тебя отвезу потом.

– Ладно, – киваю я головой, – давай… Только мне это… в туалет нужно. Я сейчас.

Я пячусь к двери, прижимая балетки к груди, а Клим провожает меня недоумённым взглядом. Щас! Ага, посплю я с тобой, не сегодня только. Я мчусь в прихожую, быстро натягиваю туфли и открываю дверь. Ну… то есть пытаюсь. Блин, да что ж всё не как у людей-то? Замок больно мудрёный и я не могу с ним разобраться. «Напиться ума хватило, а дверь открыть мозгов нет», – язвит бабушка в моей голове.

Ну да, возразить нечего. Да как ты открываешься-то?! Я начинаю отчаянно дёргать за ручку и терять самообладание:

– Сим-сим, откройся, пожалуйста!

– Ты что, уходишь? – раздаётся позади меня мужской голос.

Я едва сохраняю самообладание и медленно поворачиваюсь.

4. Импровизация

– Блин! Обязательно подкрадываться?! – ворчу я, пытаясь заглушить испуг. – Видишь, человек торопится.

– Там сверху кнопочка, прямо на замке, – говорит Клим.

Он стоит в двух шагах от меня и кутается в халат.

– Уходишь, значит…

Я жму на кнопочку, замок щёлкает, дверь открывается и я облегчённо выдыхаю:

– Я это… потом позвоню… Не пропадай.

Птичка выпархивает из клетки, то есть я вылетаю в подъезд и мчусь вниз, перескакивая через ступеньки. Посмотрим, может он и не маньяк вовсе, и я спокойно унесу ноги. Когда спускаюсь на первый этаж, Клим меня внизу не поджидает, и я благополучно выбегаю во двор.

Он, конечно, может вылететь на своём джипе из гаража и начать гонять по сказочному двору, но это совсем уж будет похоже на плохое кино. Я вызываю такси. Оказывается, я нахожусь совсем близко к своему офису и до дома не слишком далеко. Денег, что лежат у меня в кошельке, хватает ровно на поездку.

.

Я открываю дверь, как можно тише и крадусь на кухню. Чувствую запах дома. Слава Богу, всё позади. Но таблетка мне всё-таки нужна, и не Аспирин, а Пенталгин, причём, может даже две.

– Явилась!

А вот и бабуля. Как раз на кухне она меня и ждёт. Выглядит, как прокурор на Гаагском трибунале.

– Ой, бабушка, привет. Ты чего не спишь, из-за меня?

– Не спишь! – с чувством передразнивает она. – В гроб меня хочешь уложить раньше времени! Ни стыда, ни совести! Я весь телефон оборвала, звонила всю ночь! Шалава ты, Катька! Вот сдохну, кто о тебе тогда позаботится?

– Бабушка, тебе ещё жить да жить, ты вон какая боевая.

– Много ты понимаешь в старухах! Где была говори.

– Да у Ленки засиделась.

– До пяти утра?

Она разворачивается и вперевалочку идёт в нашу с ней комнату, что-то бормоча под нос. Должно быть, проклятья в адрес Ленки.

– Ба…

– Чего тебе!

– Ну прости меня, я не специально, у меня телефон заглючил.

– Заглючил. Совесть у тебя заглючила. У меня вон давление сто семьдесят.

– А ты таблетку выпила?

– Выпила, тебя не спросила.

– Мне уж всё равно вставать скоро, так что ты не беспокойся, я завтрак на всех приготовлю. Ложись, поспи.

– Ну спасибо, приготовит она…

.

Да… поспать уже не придётся. Ничего, пусть только буйна головушка болеть перестанет и я сразу превращусь в весёлую золушку. Надо наконец-то принять душ, пока Зинка его не оккупировала. А ещё нужно приготовить завтрак Дане и бабушке. Она ночь не спала, будет сама не своя весь день. Отец не завтракает, но надо ещё и обед быстро сообразить.

Все ещё спят. Папа – в гостиной, Зина с Даней – в моей комнате, а бабушка – в своей, ставшей полтора года назад нашей с ней общей.

Мама уже десять лет, как погибла. Она ехала за рулём, а папа сидел на переднем сидении. Не справилась с управлением и выехала на встречку. Умерла на месте, а отец выжил, но лишился руки. Теперь носит протез.

Чтобы никого не будить, я глажу юбку и блузку на кухне, составляя план действий на ближайшие полтора часа. В тесноте, да не в обиде. Ещё бы все друг другу на глаза пореже попадались… Так. Ну вот, юбочка готова.

.

Сегодня я прихожу на работу задолго до начала рабочего времени. Ну что же, раз уж так вышло, подготовлю всё к предстоящему совещанию. Надо проверить, работает ли оборудование, убедиться, что нигде ничего не зависает, позаботиться о напитках, ручках и блокнотах, разослать всем участникам напоминания, лично связаться с секретарями руководителей, приглашённых на совещание.

Делать-то я всё это делаю, да вот только сердце не на месте. Я для себя твёрдо решила. Если что-то подобное вчерашнему повторится, то, во-первых, я постараюсь всё записать на телефон. Видео снять он не позволит, а вот диктофон буду теперь включать каждый раз при входе в кабинет Горбатова.

Во-вторых, если Квазимодо продолжит, а он, скорее всего продолжит, свои домогательства, то плюну на всё и уволюсь. Сразу продам машину и сделаю несколько платежей за квартиру. А там глядишь, и работа какая-нибудь подвернётся. Хотя, увольнение за нарушения трудового законодательства очень плохая рекомендация на будущее.

В конце концов, пойду в бутик работать к Ленке. Она уговорит начальницу свою… Может быть. В общем, я готовлюсь дать решительный бой и пытаюсь не дрейфить.

«Бояться воров – ворчит в моей голове бабушка, – не держать коров».

Настрой настроем, но на сердце кошки скребут, если быть до конца честной.

– Андреева! – зло кривится Квазимодо, когда я вхожу в приёмную.

– Опять опоздала! Я смотрю, ты прям сама на наказание напрашиваешься!

Он снова стоит посреди приёмной и ждёт меня. Так же, как и вчера. Вот уж заняться нечем.

– Вы, Валерий Игнатьевич, заблуждаетесь на мой счёт либо придираетесь. Сейчас ещё без пяти девять, и рабочий день ещё не начался, – я стараюсь говорить спокойно и не отводить глаз. – Но это неважно, поскольку я уже полтора часа, как пришла. Вся утренняя информация, включая диспетчерскую сводку, уже у вас на столе. Конференц-зал подготовлен к совещанию. Напоминания разосланы. Так что напрасно вы меня тут караулите.

Он кривится, понимая, что крыть нечем, поскольку я предусмотрела все возможные придирки с его стороны.

– Это мы вечером посмотрим, кто чем будет крыть и, главное, кто кого. Кофе!

Он уходит в свой кабинет, а я готовлю ему кофе. Ставлю на поднос чашечку, вазочку с миндалём в шоколаде и иду в пасть к тигру.

– Дверь! – недовольно восклицает босс. – Не учили закрывать?

Я ставлю кофе на значительном расстоянии от Горбатова и не обращаю внимания на его слова. Больше он меня на свою удочку не подцепит.

– Ну, Андреева, молись, чтобы презентация прошла без сучка и задоринки, не то во век не отработаешь своих проступков. Подойди, хочешь потрогать?

Квазимодо криво усмехается и всё его и без того неприятное лицо становится похожим на морду неведомого зверька, отталкивающего и отвратительного.

5. Ва-банк

Генеральный чуть отклоняется назад и осматривает меня с ног до головы.

– Но… вы же работаете секретарём у Валерия Игнатьевича, я правильно понимаю? – спрашивает он.

– Да, это секретарша моя, – встревает Квазимодо. – Готовлю документы на увольнение. Совершенно недисциплинированная.

Градов бросает на Горбатова короткий хмурый взгляд. Мой шеф сразу затыкается.

– А как вам такое в голову пришло? Объясните, пожалуйста. Вы когда-нибудь работали по данному профилю?

– У меня красный диплом МГУ по экономике. Непосредственно по профилю не работала, но некоторый опыт аналитической работы имею, – тараторю я. – Я дипломную работу писала по этой теме. Участвовала в конференциях, делала доклады. И сегодняшнюю презентацию полностью я подготовила. Сама, без посторонней помощи.

– Серьёзно? – восклицает Градов, поворачиваясь к Горбатову.

– Да о чём вы говорите, Андрей Дмитриевич! Она только в программу всё свела. Но в целом, в работе проявляет себя, как человек некомпетентный и безответственный.

Квазимодо, говоря это, снова быстро кивает после каждого слова, а в конце криво усмехается, делаясь похожим на пакостного зверька.

– Ваш непосредственный начальник, кажется, не очень доволен вами, – говорит мне генеральный. – Красный диплом, это хорошо, но важна также ответственность и дисциплина на рабочем месте. То, что вы думаете о перспективах, это отлично. Но давайте поступим так. Вы подадите свою анкету в эйчар отдел и, если Валерий Игнатьевич не будет возражать, мы включим вас в число кандидатов, для работы в аналитической группе. А теперь, пожалуйста, займитесь своими должностными обязанностями, а мы продолжим обсуждение производственных вопросов.

Мои плечи опускаются. Ну что же, я попробовала и у меня не вышло. Квазимодо, разумеется, меня никуда не отпустит. Уволить – да, но просто так выпустить из своих лап – однозначно нет…

– Я её возьму, Андрей Дмитриевич, – вдруг вступает в разговор Клим.

Ого! Пришла помощь, откуда не ждали. Генеральный удивлённо поднимает брови и молча смотрит на нового финансового директора, ожидая объяснения.

– Я с Екатериной знаком, – говорит Стражников.

Знаком-то знаком, но, боюсь, обстоятельства нашего знакомства не вполне однозначно говорят о моих способностях аналитика. Значит ему что-то надо от меня и, судя по всему, не прогноз.

– Мы, – продолжает Клим, – встречались с Екатериной в рамках аналитических проектов МГУ, которые спонсировал «Орион». – Поэтому, думаю, такой специалист как она мне очень пригодится.

Генеральный смотрит неодобрительно. Сначала на него, потом на меня. Его кофейные глаза грозно поблёскивают.

– Хорошо, – наконец говорит он. – Проведите собеседование с претенденткой и урегулируйте вопрос с Горбатовым. Так, идём дальше. Следующий вопрос, который необходимо срочно обсудить…

Но я уже не слушаю. Всё внутри ликует и поёт! Может ещё ничего и не выйдет, но шанс есть. Непонятно пока, что на уме у Клима и насколько эффективно Квазимодо будет вставлять палки в колёса…

.

После совещания я возвращаюсь в приёмную, на своё рабочее место. Квазимодо выглядывает из кабинета и, увидев, что я вернулась, подходит ко мне.

– Андреева, ты куда намылилась? – склоняется он над моим столом. – Думаешь, я тебя пущу в эту группу? Ты вон посуду помой, аналитик, бля. Будто специально меня подзадориваешь, не знаю уже, как вечера дождаться. Прям в подробностях вижу наш сегодняшний факультатив.

Он пристально смотрит на меня, но я выдерживаю этот взгляд.

– Вот гляжу я на тебя, – говорит он вдоволь мной налюбовавшись, – и думаю, а может, ты идиотка?

– Нет, Валерий Игнатьевич, я нет. А вы? – выпаливаю я.

Эх, что-то меня понесло, прям головокружение от успехов. Не к добру это. У него аж дыхание перехватывает от моей наглости. Но я вдруг ловлю кураж и иду ва-банк, вру напропалую.

– Я ведь записываю на диктофон все ваши оскорбления и нескромные предложения. Решить вот только не могу, хватит ли этого для обвинения в домогательствах. На год срока точно набралось, но я бы хотела вас на подольше законопатить. Может видос запилим, вы как, скажете что-нибудь на камеру?

Я беру мобильный лежащий на столе и машу им перед носом начальника.

– Ах ты, дрянь! – начинает шипеть Квазимодо. – Ты пишешь? Меня пишешь, сучка? А ну, дай сюда!

Он вцепляется в телефон и пытается вырвать у меня из руки, но я, к собственному удивлению, не сдаюсь и не ослабляю хватку. Наша схватка затягивается и я начинаю терять силы, мысленно смиряясь с поражением.

– Не помешаю? – вдруг раздаётся голос позади Горбатова.

Квазимодо, вздрогнув, выпускает телефон из руки и резко оборачивается.

– Почти нет, – говорит он не слишком дружелюбно, – Почти не помешали.

К нам подходит Клим. Он улыбается и смотрит на Горбатова немного снисходительно.

– Ну что же, простите. Потом доиграете. Я у вас Катерину умыкну ненадолго? Это распоряжение генерального, как вы помните.

Квазимодо в бешенстве. Он тщательно пытается скрыть это, но получается у него плохо.

– Да вы что, Клим Романович, – вежливо, но не скрывая злости, говорит он. – На что вам эта никчёмная сотрудница. Мы же её увольнять собираемся.

– Тем более, – улыбается Клим, – если вам она без надобности, тогда о чём говорить-то? Пойдёмте, Екатерина Сергеевна.

– Позвольте, – шипит Горбатов, – я своего согласия не давал.

– Ну так дайте.

Квазимодо поджимает губы и с ненавистью смотрит на меня в упор. Я, конечно, решила для себя, что он больше не имеет надо мной власти, но это не до конца правда. Сейчас вот от его слов многое зависит.

– Валерий Евгеньевич, вы меня слышите? – чуть насмешливо спрашивает Климов.

6. Что на уме у Клима

– Ну что, Екатерина Сергеевна, не ожидала снова меня увидеть? – весело спрашивает Стражников, пока мы идём в его кабинет.

Я мотаю головой, всё ещё думая о Горбатове. Я уже думала, что он бесповоротно упрётся, но он решил не обострять ситуацию и разрешил мне отлучиться на один час.

– Ты чай или кофе будешь? Извини, «Маргариту» предложить не могу, – говорит Клим улыбаясь, одновременно и дружелюбно, и ехидно.

– Тогда кофе, – подыгрываю я, – раз «Маргариты» нет.

Мы входим в его приёмную. Там, как ни странно, уже есть секретарь. Когда успели… Наверное, он её с собой прихватил со старого места работы. У нас я её раньше точно не видела.

– Анжелочка, принеси нам два кофе, пожалуйста. Тебе какой? – кивает он мне.

– Американо, если можно.

– А мне капучино.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Дровосек, оказывается, пьёт капучино. Смешно.

– Хорошо, Клим Романович, одну минуту, – подобострастно отвечает Анжелочка.

– Давай, проходи, что стоишь, как не родная, – усмехается он, указывая на открытую дверь кабинета. – Мы ведь не чужие люди, одно ложе делили, как-никак. Присаживайся. Буду у тебя интервью брать.

Я оставляю без ответа его «невероятно смешную» шутку. Клим садится за массивный стол, а я устраиваюсь напротив. Входит Анжелочка с подносом с двумя чашками кофе и вазочкой с печеньем.

Я замечаю обручальное кольцо, появившееся на пальце Клима и отмечаю его быстрые наглые глаза расстёгивающие пуговицы на моей белоснежной блузке.

Анжела смотрит на шефа с томной лаской, намекающей на постоянную готовность к всесторонним рабочим отношениям. Она крепкая и фигуристая, с пухлыми губами и, должно быть, невероятно упругой грудью, искусно подчёркнутой облегающим платьем. Ей бы с Квазимодо поработать…

Мне достаётся полный презрения и скрытой ревности взгляд и чашка жидкого кофе.

– Ну что, Андреева, хочешь значит должность получить, – как-то излишне игриво говорит Клим, когда каблучки Анжелочки стихают за закрытой дверью.

– Очень хочу, Клим Романович.

«Скалкой ты по хребту получишь, а не должность», – просыпается в моей голове бабуля. Ну вот...

– Да ладно, после того, что между нами было, можешь называть меня просто Клим, когда никто не слышит. Ты чего испугалась-то утром, почему убежала?

– Да странная ситуация, двусмысленная даже, можно сказать. Привезли беспомощную девушку к себе домой, уложили в постель, что у вас в голове непонятно. Может вы маньяк. Тогда-то вы ещё таинственным незнакомцем были. Это сейчас как на ладони.

Он всхохатывает:

– То есть сейчас не сбежала бы? Мы, кстати, вчера уже на «ты» перешли.

– Вчера был флирт и равноправие, а сегодня наши отношения неожиданно стали служебными, поэтому говорить «ты» как-то неуместно. И сбежала бы я, конечно, снова, поскольку я девушка пугливая и с пуританскими взглядами, к тому же.

– Послушай, вчера ты отрубилась, и что было с тобой делать? Адреса я твоего не знаю. Ну, тогда не знал, – говорит он показывая мне папку со всеми, надо полагать, данными обо мне. – Было бы лучше, бросить тебя где-нибудь на обочине?

Нет, пожалуй не лучше...

– Ладно, Катя, давай к нашим баранам.

– Давай... те...

– Резюме у тебя хорошее. Опыта, правда, мало, но образование отличное, курсы тайм-менеджмента, языки опять же. И презентация сегодня отличная была. Правда сама делала?

– От и до. Но Квазимодо даже готовое прочитать не сумел, переврал там кое-что.

– Кто? Квазимодо? За что ты его так?

– Это не я а глубинный народ. За то, видимо, что Горбатова только могила исправит.

Клим хохочет.

– Понятно, – говорит он просмеявшись. В общем, кандидатура твоя мне нравится.

Он замолкает и выжидательно смотрит, чуть поигрывая бровью.

– Что же, – говорю я, – хочу сказать, что буду бесконечно счастлива послужить родному предприятию в полную силу.

Его губы расплываются в улыбке, и он становится похожим на коварного Мефистофеля, заманившего Фауста в свои сети. Надеюсь, кровью расписываться не придётся.

– Молодец, похвально. Но просто так я тебя взять не могу. Мне нужно понять, что у тебя в голове, познакомиться с тобой поближе. Углубить знакомство. Позадавать вопросы разные.

Понятно. Чего я и опасалась. Бабуля, ты где там? Подкинь какую-нибудь фразочку.

«Где сладко, там мухе падко», – вмиг оживает бабушка. Хм... Ладно-ладно, спасибо, больше не надо.

– Спрашивайте, я с удовольствием и абсолютно чистосердечно отвечу на всё.

– Пойдёшь на ужин со мной сегодня?

– Ну нет, это никак нельзя.

– Почему?

– Мне бабушка не простит отсутствия два вечера подряд. У меня на попечении двоюродная сестра с малолетним сыном, отец инвалид и его престарелая мать. И, соответственно, у меня куча вечерних обязанностей дома.

– Отговорки, – беззаботно машет он рукой. – По зарплате есть пожелания?

– Ну, – говорю я, – мне бы зарплату побольше хотелось. Жизнь постоянно требует платить за то, что она так прекрасна.

– Ну тогда пойдём поужинаем, а там и поглядим, что к чему. Не бойся, заставлять делать то, что тебе не хочется я не буду.

Не будешь ты, ага, уже ведь заставляешь. Помолчав секунду, он продолжает:

– Ты мне понравилась вчера. С первого взгляда. Так дай мне шанс тебя очаровать, и ты не пожалеешь. Я просто хочу добиться твоего расположения. Для начала дружеского. Ну как, пойдёшь?

– Это вряд ли.

– Но почему? – его взгляд становится жёстким.

– Я в разводе, потому что какая-то юная красавица вот так же не смогла отказать моему бывшему мужу и пошла с ним ужинать. Я такого не сделаю. Кольцо, кстати, красивое очень.

– Ах, это, – он пару секунд смотрит на руку с обручальным кольцом. – Это ничего. Ничего не значит. Мы разводимся, уже документы подали.

Ага, верю. Почему тогда вчера кольца не было, а сегодня вдруг появилось? Ну что молчишь, любвеобильный Клим? Бабушка, подключайся.

7. Решение принято.

– Ладно, Клим, составлю тебе, то есть вам компанию, но у меня будут условия, – говорю я.

– Условия? – он хмурится. – Ну давай, слушаю тебя.

– В одиннадцать мне нужно быть дома и приставать ко мне нельзя. То что мы идём ужинать не значит, будто у нас свидание. Пока это просто дружеский ужин.

Правильно, бабушка? Молчит.

– Пока?

Я специально оставляю ему эту призрачную надежду. Надейся и жди, как говориться.

– Так как? – спрашиваю я.

– Да не вопрос. Одиннадцать, конечно, рано, но попробуем уложиться. Тогда в семь за тобой заеду. Адрес знаю, – похлопывает он папочку с моими документами.

– И давай только не сегодня, пожалуйста.

Я изображаю мольбу, складывая руки ладошками друг к другу.

– Да почему?

– Ну правда, не хочу бабушку нервировать. Она и так ночь не спала из-за меня. Я ведь алкоголь не пью, у меня реакция... Ну ты видел, в общем. Да и я спать хочу. Упаду лицом в салат, что будешь делать?

– Понятно, салат не будем заказывать. Но ты же понимаешь, пока мы с тобой не переговорим, я не смогу тебя назначить на новую должность?

Вот жук. Лайтовый вариант Квазимодо.

– И ещё кое-что, – добавляю я.

– Ну?

– Я сырые морепродукты не употребляю.

.

Только я возвращаюсь в приёмную и сажусь за стол, из кабинета выходит Квазимодо с недовольным лицом. Но не успевает он рта раскрыть, раздаётся звонок.

– Приёмная коммерческого директора, – говорю я.

– Это Синицкая, – раздаётся на другом конце голос секретаря Градова. – Катя, беги скорей, тебя генеральный вызывает.

– Генеральный вызывает? – спокойно переспрашиваю я, а у самой сердце обрывается. – Когда, прямо сейчас?

– Да, сказал, чтобы немедленно явилась. Дуй быстрей.

– Всё поняла, Александра Германовна.

Я кладу трубку и пару секунд рассеянно смотрю на свой стол, соображая, что мне нужно взять с собой и как успокоиться.

– Ну? – раздаётся надо мной недовольный голос Горбатова. – Уснула что ли? К генеральному вызывают?

Я киваю.

– Ну а чего молчишь? Хочешь, чтобы мне по шее надавали? Сейчас идти?

– Сейчас, но… это не вас вызывают, Валерий Игнатьевич, а меня.

Я поднимаю на него взгляд и вижу крайнюю степень неудовольствия. Мягко говоря. Лицо снова перекашивается, превращая шефа в отвратительного зверька.

– Что?! – тянет он вытягивая губы трубочкой и вкладывая в интонацию максимальное презрение. – Ты только сильно не возносись, падать больно будет. Без моего решения хер ты куда вырвешься отсюда. Только вот через это дело.

Он сжимает кулак, поднося к открытым губам и одновременно изнутри натягивает языком щёку, имитируя оральный секс. Повторив это движение несколько раз, он начинает смеяться, мелким, кашляющим смехом.

«Смешно дураку, что рот на боку», – утешает меня бабушка.

.

– Вызывали, Андрей Дмитриевич? – спрашиваю я, заходя в кабинет.

– Проходите, – говорит он, мельком взглянув на меня.

Я волнуюсь, но не подаю вида. Иду уверенной походкой. Градов стоит посреди кабинета. Рядом с ним такой же высокий и спортивно сложенный мужчина в прекрасном костюме. Тут же стоит молодая женщина примерно моего возраста. Она весьма красива и элегантно одета. Не кондитерский концерн, а дом моделей.

– Вот, Роман Григорьевич, – говорит генеральный. – Мы пока ещё только подбираем кандидатов, но наш финансовый рекомендовал Екатерину Андрееву. Пока она у нас одна представляет аналитическую группу, но это ненадолго.

– Вела уже какие-то проекты? – обращается он ко мне и я чувствую силу идущую от этого человека, ничуть не уступающую силе Градова.

– Комплексные пока нет, но отдельные прогнозы делала для коммерческого директора.

– Показать можешь?

– Да, могу, у меня в приёмной.

– Где?! Ты секретарша что ли? – спрашивает незнакомец и переглядывается с молодой женщиной.

– Да, до настоящего момента я работала секретарём коммерческого директора, но у меня диплом МГУ с отличием, знания языков, опыт участия…

– Да ладно-ладно, не напрягайся, – перебивает меня он. – Покажи Дарье Андреевне всё что делала. Будешь крупные проекты с ней согласовывать. Она тебе всё объяснит, идите.

Я вопросительно смотрю на Градова. Он кивает и мы направляемся к двери.

– Екатерина, – говорит моя спутница, когда мы идём по коридору, – можете называть меня просто по имени.

Я киваю.

– Я возглавляю недавно созданное агентство в структуре Романа Григорьевича, – продолжает она.

– Это того… господина, который со мной говорил?

– Да, это Рыков, он вместе с вашим директором держит контрольный пакет предприятия.

Я киваю, это все знают, но Рыкова я никогда раньше не видела…

– Вот, мы хотим усилить возможности предприятий, входящих в наше портфолио, создав везде аналитические центры с привлечением молодых сотрудников и талантливых выпускников вузов, для того, чтобы иметь альтернативные взгляды на развитие, – продолжает Дарья. – Я кстати, карьеру тоже с должности секретаря начинала, так что всё прекрасно понимаю.

Мы заходим в приёмную и я быстро показываю на экране планшета утреннюю презентацию и объясняю, как делала расчёты. Дарья задаёт дельные вопросы и я понимаю, что она неплохо разбирается в вопросе.

– Благодаря таким центрам, мы усовершенствуем, а кое-где и создадим с нуля систему стратегического планирования.

Разговаривая, мы сидим в приёмной на диване и пьём кофе. Вдруг из кабинета выглядывает Квазимодо. Он оценивает обстановку и внимательно разглядывает Дарью.

– Вы ко мне? – спрашивает мой шеф.

– Нет, я к Кате, – улыбается в ответ она.

– Та-ак! – Горбатов подходит к нам и запихивает руки в карманы брюк. – И что это у нас тут происходит? Подружек принимаем на рабочем месте? А вы тут не охерели от чувства собственной значимости, Екатерина Сергеевна? Может быть у вас мало нарушений трудового договора? Вы ещё и пропуск постороннему человеку выписали. Ну, это я так не оставлю!

8. Вы девушка красивая

Я медленно поворачиваюсь и вопросительно смотрю на генерального.

– Присядьте, – говорит он и мне чудится в его голосе рокот далёкой бури.

Чего бояться-то? Я же ещё и работать не начала, значит косяков наделать не могла. Так? Так. Ну и всё…

«Был бы человек, а дело…» – начинает своё бабуля, но я её пресекаю.

Подхожу к столу и присаживаюсь. Градов смотрит так, будто хочет искру из меня высечь. Надо сказать, это у него неплохо получается. Ещё секунда и вспыхнет моя белая шёлковая блузка, а за ней и я сама.

Тёмные глаза цвета горячего шоколада видят меня насквозь. Ух… Перед таким вообще всё выложишь, как на духу. Босс не торопится объяснить, чего хочет, изучает меня, как подопытную зверушку. Что происходит? Я начинаю нервничать.

Чувствую, как над губой выступают малюсенькие капельки пота. Несколько раз я поправляю причёску, откидывая волосы, кручу в руках авторучку, кладу на стол и снова начинаю крутить.

– Екатерина Андреевна, – наконец, начинает он.

– Сергеевна, – робко поправляю я.

Он смотрит, не понимая, как это я осмелилась его прервать. Его! Его величество. Но через секунду соглашается:

– Да, Сергеевна.

– Да я и сама путаюсь, вы Андрей, я Андреева, так и хочется сказать Андреевна, вместо Сергеевна, – начинаю я нести какую-то дичь и околесицу, но сразу тушуюсь, краснею и замолкаю, увидев в его взгляде недоумение. – Простите…

Ба, даже не начинай! Бабушка покорно молчит. Вот что я за бестолочь, чего волнуюсь? От этого волнения у меня вечно ерунда какая-нибудь случается… Градов покашливает и продолжает, глядя на меня с некоторой опаской.

– Так вот, Екатерина… Сергеевна.

На всякий случай он заглядывает в бумаги, лежащие перед ним и кивает, удостоверившись, что в этот раз всё верно.

– Хочу, чтобы вы отнеслись к своим новым задачам максимально серьёзно, – продолжает он. – Буду говорить прямо. Горбатов вами крайне недоволен. Зная его характер, могу допустить, что дело не в вас, но разбираться мне сейчас в этом некогда. Могу судить только по его презентациям, которые резко улучшились с вашим появлением. Стражников вас, конечно, порекомендовал, но он человек у нас новый, хоть и знает, что к чему. Вы меня понимаете?

Я молча киваю.

– Надеюсь. Так вот. Расслабляться вам некогда. Принимайтесь за работу немедленно. Сегодня вам оборудуют кабинет и сразу бросайтесь в бой. Задание я сейчас вам выдам.

– Да, я готова…

– И не думайте, – не даёт он мне договорить, – что это будет простая работа, и что вы вытянули счастливый билет. Кто ищет лёгких путей, у меня не задерживается. Спрос будет серьёзный. Получаете три замечания и перемещаетесь обратно к Горбатову.

Я поёживаюсь от такой перспективы.

– Вы на испытательном сроке. Три месяца. Потом по итогам будем принимать решение остаётесь вы или нет и в каком статусе. Сейчас возможности отступить нет, в бой вы уже ввязались. И вполне может оказаться, что работа у Горбатова была намного приятнее и спокойнее.

Я так сильно мотаю головой, что начинаю опасаться, как бы она не оторвалась.

– Мне бы очень хотелось, – продолжает Градов и глаза его становятся ледяными, – не разочароваться в своём решении. Я вас не знаю и в другое время не поступил бы так поспешно, но сейчас у нас есть срочный проект и приступить нужно как можно скорей.

Он замолкает и становится так тихо, будто вся жизнь остановилась, а от его холодного взгляда, я вся покрываюсь льдом.

– Итак, резюмирую. Мне от вас нужна полная самоотдача, ответственность и усердие. Три замечания и мы прощаемся. Когда и за что делать эти замечания решаю только я. Дисциплина необходима. И ещё, никаких любовных приключений на работе. Вы девушка красивая, вас это особенно касается. Узнаю, уволю без разбирательств.

Блин, что он вообще говорит! Будто обвиняет. От этих его слов я уже чувствую себя безответственной, легкомысленной, распутной и… красивой… Да, ведь он же так и сказал, «вы девушка красивая». Я запоздало вспыхиваю и заливаюсь румянцем. Градов внимательно смотрит на меня. Он, разумеется, замечает эту игру цвета и, не отводя взгляда от моих рдеющих ланит, продолжает дальше.

– Теперь о деле. Вот, – говорит он, передавая мне довольно толстую папку-скоросшиватель. – Здесь подробная информация по «Кэнди Стар», нашему главному конкуренту. В папке весь ассортимент их продукции, технические детали, калькуляции, описание технологий, и многое другое. Информация для служебного пользования. Из вашего рабочего кабинета она может попадать только сюда, ко мне. Больше вообще никуда и ни в каком виде. Ясно?

– Да, абсолютно ясно.

– Хорошо. Мне нужен прогноз по продукции. Какой объём рынка мы сможем занять, объединившись с «Кэнди Стар», за какое время и так далее. Сколько это нам принесёт дохода. Техническое задание там имеется. Для получения необходимой информации можете сотрудничать со службой продаж, финансовым отделом, архивом и другими. Руководители будут предупреждены. Изучите задание и сообщите мне сколько потребуется времени для его выполнения. Если будут вопросы, записывайте, потом зададите. На этом у меня всё. Если всё ясно, можете идти.

Я поспешно поднимаюсь.

– А можно уже сейчас вопрос задать? – спрашиваю я.

– Можно.

– По рабочему месту. У кого можно уточнить его готовность?

– Мой секретарь даст знать, когда всё будет готово.

Сказав это, Градов утыкается в бумаги и больше на меня не смотрит. Я иду в приёмную Горбатова и собираю свои вещи. Квазимодо стоит и молча наблюдает за процессом. Он что, думает будто я лишнее возьму? Вот заняться ему нечем больше, честное слово. Наконец, увидев, что я закончила, он нарушает молчание.

– Не воображай, – говорит он желчно, – что соскочила с моего члена. Это всего лишь маленькая отсрочка. Никуда ты от меня не денешься, маленькая шлюшка. Я тебя достану и так отделаю, что…

– Здравствуйте, – раздаётся голос начальника отдела продаж. – Валерий Игнатьевич, есть минутка? Мне по грильяжу нужно поговорить.

9. Бутерброды с балыком

Перед мысленным взором вся жизнь проносится. И что ему ответить? По идее рабочее время уже вышло, и я могу смело идти домой, никакое трудовое законодательство и суровые взгляды босса меня остановить не могут, нарушений нет. Но Градов ясно дал понять, что на работе я должна просто гореть, в ближайшие три месяца уж точно. И что-то сильно я сомневаюсь в том, что он будет руководствоваться какими-нибудь законами, увольняя меня.

Какие у меня варианты? Плюнуть на Градова и пойти на ужин со Стражниковым. Для меня в этом ужине нет ничего привлекательного и, если остаться на работе, можно использовать ситуацию, как оправдание перед Климом.

С другой стороны, если сейчас поддаться боссу, остаться на работе и просидеть здесь до ночи, то есть прогнуться перед генеральным, это будет означать вечную каторгу и его право на моё личное время.

Нет уж, лучше я потерплю Клима один вечер, чем три месяца буду терпеть Градова.

– Вы уходите, Екатерина? – снова спрашивает генеральный, да так, что по спине мороз идёт.

– Нет-нет, Андрей Дмитриевич, пока ещё не ухожу, – внезапно отвечаю я.

О-па!

«Помер Клим, да и хрен с ним», – радостно оживает бабушка.

Ну, ба!

– А куда же вы собрались, в таком случае?

В ресторан с финансовым директором, куда же ещё? Чуть не вырвалось.

– Я? Э… Я хотела кофе купить в кафе и что-нибудь перекусить. Планирую подольше сегодня посидеть, разобраться с техническим заданием.

– Похвально, – говорит Градов с нотками угрозы.

А чего угрожать-то? Не пойман – не вор, вот только где сейчас кафе искать? Ладно, найду что-нибудь. Блин, перед Климом неудобно получается. У меня даже телефона его нет, чтобы предупредить.

– Кофе можете мой пить, – продолжает генеральный. – Вот кофе-машина. Александра ушла уже, так что сами разберётесь. А перекусить я что-нибудь организую. Идите, работайте.

Ну что же, иду работать. Делаю себе кофе и возвращаюсь в кабинет. Задание обширное, и чтобы спрогнозировать скорость его выполнения, нужно ещё разобраться, что у нас имеется, какие и от кого нужны отчёты и всё в таком духе.

Я погружаюсь в работу, увлекаюсь и все размышления отходят на второй план. Через какое-то время меня отвлекает телефонный звонок. Неизвестный номер. Про Клима-то я и забыла, а это он, больше некому.

– Алло, – говорю я.

– Кать, привет. Готова? Выходи, я перед домом.

Он.

– Клим… Тут такое дело… Понимаешь… – мнусь я, не понимая, как сказать, что ресторан отменяется.

Я встаю со стула и подхожу к окну.

– Ты чего? – спрашивает он удивлённо и настороженно.

– Да блин, я на работе ещё…

– Какого хрена?! Мы же договорились!

– Ну, понимаешь…

– Да говори ты уже, – начинает сердиться Стражников.

– Короче, меня шеф не пустил. Я уже почти ушла, а он меня застукал и заставил вернуться.

– Да твою ж мать! То есть ты хочешь сказать, что сейчас всё ещё находишься в офисе?

– Ну да, я тебе именно это и говорю. Меня Градов стопанул.

Я оборачиваюсь и чуть не выпускаю телефон из руки. Сердце подскакивает, а ноги делаются подозрительно мягкими.

– Всё, не могу говорить. Перезвоню, – скороговоркой произношу я и сразу отключаю телефон, потому что прямо передо мной стоит как раз Градов, а в руке держит тарелку с бутербродами.

Как я не услышала, что он вошёл!

«Ну всё…» – испуганно шепчет бабушка. Ага, это точно…

– Подруга, – неловко пожимаю я плечами. – Должны были встретиться сегодня, а я вот отговорку придумала, чтобы остаться.

– Я здесь удерживать никого не собираюсь, – говорит Градов так, что подо мной пол начинает гореть. – Особенно таких вот выскочек из секретарш. Не нравится – вот дверь. Завтра на вашем месте окажется куча специалистов с куда большими способностями и, главное, ответственностью и желанием работать. Похоже, прав был Горбатов, давая вам оценку. Никакого трудолюбия, одни лишь амбиции.

– Дмитрий Андреевич… ой простите… Наоборот то есть, – от волнения я переставляю его имя и отчество. Я… нет, вы не поняли, это просто, чтобы подружка отстала, я с ней и не хотела никуда идти. Мне и самой интересно разобраться с заданием.

Я лепечу что-то ещё, такое же нелепое и жалкое, а генеральный поворачивается и направляется к выходу, потом резко поворачивается и возвращается, с размаху грохнув тарелкой о стол. Бутерброды разлетаются по всей поверхности и один красивый янтарный кусочек копчёной рыбы падает на записку, которую я только что распечатала. Спасибо, конечно, за такую заботу, но вообще-то, какого хрена!

«Катька, не смей!» – громко шепчет бабуля, замечая, разгорающийся внутри меня огонёк.

– Знаете что! – вдруг заявляю я. – Не надо мне ваших бутербродов, сами ешьте свой балык и осетрину, или что тут у вас! Я забыла вам сказать, что вообще-то я никакая не рабыня, чтобы торчать здесь по вашей прихоти дни и ночи. У нас законодательство имеется. Работа мне нравится, но вытирать ноги о себя я точно не дам. А Горбатов ваш тот ещё урод, по нему бараньи ножницы плачут, но если вы таким, как он верите, то о чём говорить вообще!

Ой, что-то я перегнула кажется… У Градова такой вид, будто он сейчас схватит меня и разорвёт на две части, как исписанную бумажку. Глаза мечут огненные молнии, губы сжаты, крылья носа подрагивают, чисто разгневанный Зевс.

– Простите, Андрей Дмитриевич, я кажется глупостей наговорила, – иду я на попятную. – Я задание, кстати разобрала уже…

Ну что я за бестолочь, вечно взорвусь, как дура, а потом жалею…

Градов некоторое время прожигает меня взглядом, играя желваками, и ничего не говорит. Возможно, считает до десяти, чтобы успокоиться. Потом он поправляет галстук, разворачивается и молча направляется к двери.

В это время из приёмной доносится голос Клима:

– Кать, ну ты даёшь. Чего ты здесь торчишь так долго?! Погнали скорей… Ой. Добрый вечер…

Он влетает в мой кабинет и натыкается на Градова. Тот ничего не отвечает, молча смотрит на Стражникова, потом поворачивается ко мне и бросает:

10. Пора всё прояснить.

Блин! Вот же невезуха! Только порадовалась, что всё так удачно сложилось и тут на тебе…

– Клим! Ну что за подстава! Из-за твоего ужина я работы лишилась! Вот приспичило тебе в ресторан идти... Исчезни с глаз моих. Век бы тебя не видела.

Я беру тарелку со стола и в сердцах бросаю её в мусорную корзину, а следом отправляю и пачку бумаг с кусочками копчёной рыбы. Хорошего плавания.

Клим выглядит немного растерянным.

– Да ладно, Кать. Ты чего расстроилась? Всё нормально будет. Я с Градовым поговорю.

– Серьёзно? Ну здорово! Вот спасибо тебе. А что же сейчас не поговорил? Тут такая работа намечалась! Интересная, ответственная, важная…

Мне прям реветь хочется.

– Послушай, – произносит Клим мягко. – Получилось не очень хорошо, конечно, но я не понял, за что он тебя увольняет.

– Эх, ну теперь всё. Без твоего понимания ведь ничего не произойдёт и Градов будет ждать сколько угодно, пока ты, наконец, не осознаешь, за что это он меня увольняет.

– Да подожди ты со своим сарказмом. Толком-то объясни.

– За то, что какой-то казанова клинья подбивает к молодой сотруднице, хоть это и запрещено на рабочем месте, а та, вместо усердного труда, врёт и пытается найти предлог, чтобы пойти с этим казановой в ресторан, а когда её уличают, ещё и ерепенится.

– Жесть. И за это увольнять? Забей. Теперь у тебя есть я. И это, возможно, лучшее, что могло случиться в твоей жизни.

Он подмигивает и выглядит исключительно глупо.

«Хвалилась овца, что хрен как у жеребца», – ворчит бабушка.

– Короче, – уверенно говорит Клим, – если уволит, я тебе помогу. Обещаю. Я в бизнесе не последний человек. Устрою тебя в «Орион». Если нравится аналитика, без проблем, договорюсь со своим преемником. Он мне не откажет, я думаю.

«Думает Клим – тесать хочет клин. Болтун он, Катька», – сердится бабушка.

– Я же тебе уже один раз помог с работой? И ещё раз помогу. А ты мне поможешь.

– Отлично помог, молодец. И я тебе помогу. Давай я тебе отдамся сейчас. Прямо здесь. Ты как, не против?

– Не против, конечно, – вдруг начинает он смеяться сухим, кашляющим смехом.

«Тьфу…» – плюётся бабушка.

– Ладно, Кать, – говорит Клим отсмеявшись, – поехали поужинаем и всё обсудим. Есть же всё равно нужно, правда? А слезами горю не поможешь. Я сделаю пару звонков и разузнаю, что к чему.

Да что ж ты не уймёшься никак…

– Давай ты сначала звонки сделаешь, а потом уже будешь здоровое питание пропагандировать. Твой ужин мне уже довольно дорого стоит, между прочим.

– Нет, сейчас плохое время для звонка. Надо попозже.

Ну, попозже, так попозже.

– Значит так, – говорю я, приняв решение. – Я страшно устала. Настроения у меня нет, ну вот совсем. А поскольку я не пью, сидеть и лить слёзы над стейком, мне кажется глупым. Стейками мозги не затуманивают, правда же? Поэтому, сейчас я поеду домой, быстро поем простой еды и лягу в постель. Почитаю минут пятнадцать любовный роман и усну. А ты езжай в ресторан или куда хочешь. Понимаешь меня? Если сможешь мне помочь с работой, буду тебе благодарна. Если не сможешь, значит так тому и быть. Вот такое моё решение, окончательное и бесповоротное.

– Ну ты сурова, Катерина, – качает головой Клим, явно скисая. – Ладно, понял тебя. Но если найду тебе работу, точно не отвертишься от ужина и не только.

– Если найдёшь, посмотрим. Работу я из-за тебя потеряла, помнишь, да?

– Но ведь и нашла благодаря мне.

.

– Ба, я дома, – кричу с порога.

Бабушка меня игнорит, не отвечает. Зато Даня несётся как молодой скакун и с разбегу врезавшись в меня, обнимает за ноги. Вот кто меня любит, так любит.

– Привет, Даня. Как делишки? – спрашиваю я.

– Пошли играть! У меня тираннозавр на геологов напал.

Бабушка выходит из кухни и молча пристально на меня смотрит.

– Привет, бабуль, – устало говорю я.

Она качает головой и уходит обратно.

– Играть! – кричит племянник.

– Иди с дедулей поиграй пока.

– Он не может, он устал сильно.

Понятно всё. Устал значит выпил.

– Я не за то свой голос отдавал, чтоб этот петрушка толстомордый каждый день мне в мозг гадил! – раздаётся гневная тирада из гостиной.

– Дедуля! Ты его не смотри! – кричит Даня уносясь к дедушке.

Я иду на кухню.

– Ба, ну не дуйся, а? Дай поесть чего-нибудь.

– Дам сейчас, – снова качает головой она. – Скалкой по хребту тебе дам, чтоб бабку не изводила.

Про скалку я сегодня уже слышала… Я подхожу и обнимаю её.

– Ну, ба…

– Отстань, злыдня, – говорит она смягчаясь и, в конце концов, тоже меня обнимает. – Садись уж, не голодом же тебя морить.

Котлеты меня просто вырубают. Тело наливается тяжестью, а глаза слипаются. Я еле доползаю до кровати и падаю. Но уснуть мне не даёт телефонный звонок.

– Кать, ну ты где пропала?! Когда за стульями?

Это Ленка. Долго же она не отзывалась.

– Сейчас подъеду, выходи из дома, – говорю я сонным голосом.

– А ты где? – удивляется она.

– В баре сижу, жду, когда же Ленка Зырянова нарисуется.

– Ой, да ладно тебе, Кать. Опоздала немножко, могла бы и дождаться меня.

– Могла, но у меня приключились приключения, так что извини.

– Ты там спишь что ли? – спрашивает Ленка. – Что за приключения? Познакомилась с кем-нибудь?

– Познакомилась, ага, – подтверждаю я её предположение.

– Ну ты даёшь, подруга. Та ещё тихоня. Рассказывай давай.

– Нет, не расскажу. Мучайся. Ленка, я спать хочу, засыпаю уже. Давай завтра поговорим. У меня куча всего нового, но сейчас я тебе не скажу больше ни слова.

Ленка что-то говорит и требует ответов, но я проваливаюсь в темноту, и её голос сначала становится тише, а через мгновенье вовсе растворяется в тишине.

.

Утром я прихожу на работу ни свет, ни заря. Что делать не знаю. Перепечатываю испорченную рыбой записку по техзаданию. Там мои оценки и дополнительные вопросы. Работа проделана, не выбрасывать же, может пригодиться ещё.

11. Когда не хватает воздуха

Я несмело подхожу ближе. Градов внимательно смотрит на меня, не отрываясь, как рентгеном просвечивает и я чувствую, как от этого пронизывающего взгляда по телу начинают бежать едва ощутимые токи. Присесть он не предлагает. Повисает довольно долгая пауза. Я замечаю на его столе своё заявление и распечатанную пояснительную записку к техзаданию.

– Я посмотрел твои соображения по постановке задачи, – хмуро говорит он. – Толково. Печально, что приходится тебя увольнять.

Ну не увольняйте, раз такое дело… И когда это мы успели перейти на «ты»?

– Но в сотрудниках я больше всего ценю искреннее желание нашей общей победы. Мне нужны люди, которые горят на работе, те кто достигает успеха, а не увиливает, да выкручивается, а потом уж если припрёт, только в этом случае делает то, что от него требуется.

Что за глупость?! Уж я-то точно не такая! Чушь! Увиливать от работы? Вообще не про меня. И если я уже, всё равно, уволена и терять мне нечего, то расставлю точки, там где надо.

– Я прошу прощения, но я себя к таким не причисляю. Вы совершенно неверно составили мнение обо мне. Если я такая, как вы говорите, откуда взялась пояснительная записка на вашем столе?

– Что?! – грозно восклицает он, и в его чуть хриплом голосе проскальзывают нотки гнева.

– Я говорю, что от работы никогда в жизни не отлынивала. Так что…

– Не оправдывайся, – обрубает он и в тёмных глазах проблёскивают молнии. – Поздно. Научись слушать, этот навык тебе в будущем пригодится.

Молнии в его взгляде отзываются во мне смутным тревожным и тянущим чувством, неясным шёпотом и лёгкой дрожью. Я прикусываю губу. Но, если честно, обидно выслушивать про себя то, что не имеет ко мне ни малейшего отношения. Это прямо-таки оскорбительно. Хотя доказывать ему что-то вообще не имеет смысла. С другой стороны, для чего вообще всё это представление?

– Слушайте, Андрей Дмитриевич, зачем вы мне всё это говорите? – не выдерживаю я. – Напутственное слово что ли? Так я в нём не нуждаюсь, потому что это всё вообще не про меня. Я не такая. Вы меня совсем не знаете. Я как раз ответственная и целеустремлённая, настроенная на совместный успех. Посмотрите отчёты, во сколько я прихожу и во сколько ухожу с работы. Хотя, ладно… Вам-то что! Нанять, уволить разницы нет. Мы же для вас просто сверчки...

– Да ты! – Градов даже слов не находит от моей наглости.

Он поднимается из-за стола, нависая надо мной, как грозное торнадо, сверкает тёмными глазами и ничего не говорит. Видимо опять считает до десяти, чтобы справиться с гневом.

– Дерзкая, безответственная, с диким самомнением! – наконец обретает он дар речи. – Уволена!

«Ждали обозу, а дождались навозу», – скептически шепчет бабушка.

Градов садится за стол и размашисто подписывает моё заявление. Это типа я сейчас последний шанс запорола? Почему-то, несмотря на то, что я уже свыклась с мыслью, что меня увольняют, испытываю в этот момент жгучее разочарование и даже лёгкую тоску. Ладно, показывать, насколько это чувствительно, я не буду… Вот только я так и не поняла, мне уже уходить или нужно отрабатывать…

– Андрей Дмитриевич, – начинаю я.

– Свободна! – рычит он.

Вот же гневливый самодур. Я выскакиваю из его кабинета, как ошпаренная и сразу оказываюсь под обстрелом сочувственно-любопытных глаз Синицкой.

– Ну что? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами:

– Уволена…

– Не переживай, может ещё передумает… Кофе хочешь?

– Хочу, наверное… спасибо большое…

Я беру большую чашку кофе, печенье нашего производства и ухожу к себе. Сажусь за стол и… не знаю, что мне делать. Ощущаю пустоту и грусть, будто потеряла что-то дорогое сердцу. Сейчас я чувствую себя совсем не так уверенно, как несколько минут назад, когда выступала перед боссом. Даже наоборот…

Я отхлёбываю кофе, не ощущая ни аромата, ни вкуса, и набиваю рот печеньем, в надежде на обильное выделение серотонина или дофамина, что там помогает чувствовать себя счастливой? И в этот момент дверь с шумом распахивается и бьётся о стену.

На пороге появляется Градов.

– Вот, что мы сделаем! – говорит он, подходя ко мне.

Чувствую себя крайне неловко, как мышь, пойманная с поличным на мешке с зерном. Продолжать жевать, когда босс стоит надо мной, как-то неловко. Поэтому я делаю каменное лицо. А если он что-то спросит, и я не смогу ответить?

Он держит моё заявление прямо перед моими глазами.

– Заявление подписано, – говорит он. – Но по условиям контракта ты должна отработать две недели, прежде чем уйдёшь. Значит, будешь работать, причём, с полной отдачей! Если не будешь, мы тебя оштрафуем и ты не получишь никаких выплат при увольнении. Ты понимаешь, что я говорю?

Я киваю, не имея возможности ответить словами.

– Если, – он выделяет слово «если» особой интонацией, – если вдруг по неизвестно каким экстраординарным причинам ты начнёшь добросовестно исполнять свои обязанности и будешь поменьше хамить и дерзить…

Тут от негодования я забываю о печенье во рту и набираю полную грудь воздуха, чтобы дать достойный ответ на эти обвинения. Кусочек печенья вдруг подхватывается воздушным потоком этого вдоха и несётся по направлению к лёгким и забивает дыхательные ходы. Мамочки! Я начинаю задыхаться.

– Тогда, – продолжает генеральный, не замечая беды, только что случившейся со мной, – теоретически мы сможем рассмотреть возможность оставить тебя на работе. Тебе понятно, что я говорю?

Мне вдруг становится совсем не до того, что он говорит. Мне бы не задохнуться, поперхнувшись печеньем.

– Так да или нет? – склоняется надо мной Градов.

Я чувствую, как лицо становится красным, а глаза увеличиваются до невероятных размеров. Я вскакиваю со стула. Одна рука ложится на грудь, а вторая беспомощно тянется к Градову. Он совершенно ошалело смотрит на меня и не понимает, что происходит.

Давай скорей соображай, не то я здесь задохнусь, прямо на твоих глазах. Наконец, до него доходит, что я не могу дышать. Я активно подаю знаки и показываю, что нужно сделать. Он бросает моё заявление на стол и, недоверчиво глядя на меня, обходит сзади. Приближается и прижавшись со спины, кладёт мне руки на грудь.

12. Ударный труд ради пощады

Наконец, Градов соображает, как нужно нажимать и резко сдавливает меня в своих железных объятиях. Один раз, другой, третий.

Как на зло, именно в этот момент в комнату входит его секретарь Синицина. Картина, предстающая её взору чудовищна и невероятна. Директор, держит меня за грудь и совершает резкие поступательные движения, выбивая из меня странные, отдалённо похожие на стон звуки.

Даже моему затухающему сознанию ясно, что это не весть на что похоже. Прикрыв рот рукой секретарша выскакивает за дверь, а я уже почти ничего не вижу. И тут из горла, наконец, вылетает злосчастный кусочек печенья и, вместе с комком всё ещё находящимся во рту, устремляется наружу.

Это похоже на выстрел по вражеским редутам. Крошки и брызги вылетают из моего рта, а ошмётки пережёванного печенья грязным плевком попадают прямёхонько на моё заявление.

– А-а-а-а-х… – я пытаюсь отдышаться, жадно наполняя лёгкие воздухом.

– Ой, простите, пожалуйста, – машу я головой и вытираю ладонью лицо. – Всё… Можно отпускать.

Я заглядываю через плечо, пытаясь разглядеть Градова. Происходит неловкая заминка, он будто зависает на секунду, всё ещё стискивая мою грудь, а потом разжимает объятья и оставляет мои девичьи перси в покое.

– Спасибо… – шепчу я, хотя, вот странное дело… мне как будто неприятно, что его руки меня оставляют.

Грудь у меня не огромная, но и не микроскопическая, обычная. Стыдиться, в общем-то нечего, но в целом ситуация крайне неловкая и довольно щекотливая. Осознав, что только что между нами произошло, я впадаю в ступор. Позорище… С заявлением, кстати, тоже нехорошо получилось…

Градов отходит и смотрит на меня, как на экзотическую зверушку.

– Ну, Андреева, – наконец, говорит он, – с тобой не соскучишься… В общем, ты поняла. Две недели ударного труда и, может быть, дождёшься пощады и реабилитации. Заявление я забираю к се…

Он смотрит на перемолотое печенье, залепившее моё прошение об увольнении.

– Нет… напишешь новое, – говорит он после паузы, – и оставишь Александре. Поняла?

Я киваю, а бабушка в голове разражается сухим старушечьим смехом.

– К завтрашнему дню, – говорит Градов, возвращая голосу повелительные царские ноты, – доработаешь презентацию и включишь туда перспективную линию по мини пряникам с орионовскими отсадочными машинами. И начинай заниматься главной задачей. Записку твою я просмотрел. В принципе, по срокам согласен. Подпишешь соглашение о неразглашении и получишь доступы, а детали уже по ходу обсудим.

– Хорошо, – отвечаю я и опять киваю.

Может быть не уволит, если всё хорошо сделать и, опять же, после того, что между нами было…

.

Я ухожу с головой в работу. Задание довольно большое, но у меня в руках цифры загораются волшебным огнём и дело спорится. Ещё бы только не отвлекали. Сначала приходит безопасник. Он долго и нудно доводит до меня новые протоколы, разъясняет ответственность и даёт подписать соглашение.

Как только он уходит, появляется айтишник. Этот предоставляет мне доступы в соответствии с новым уровнем допуска и устанавливает какие-то дополнительные программы на компьютер.

После его ухода я снова погружаюсь в работу. Расчёты получаются красивыми и мне самой нравится, что выходит. Но только я сосредоточиваюсь и вхожу в рабочий транс, появляется новый посетитель.

– Андреева! Неплохо ты тут устроилась, как я посмотрю. Да, втёрлась в доверие к руководству, но ничего, скоро у них глаза-то раскроются, увидят, кого пригрели на груди. А я сразу предупреждал.

Квазимодо нагло разваливается в кресле для посетителей, широко расставив ноги. Изображает из себя альфа-самца. У него даже в ВК ник Альфач. Девчонки показывали.

– Валерий Игнатьевич, – говорю я спокойно. – Вы меня отвлекаете. У меня дел много, некогда с вами любезностями обмениваться. Если цель вашего визита деловая, то запишитесь в таблице, я посмотрела, в системе она уже активна. Запишитесь, и я приму вас в порядке очереди.

– Да ты чё, Андреева, не охерела ли? – кричит Горбатов и вскакивает на ноги. – Ты мне подчиняешься и будешь обслуживать меня, когда я скажу. Ясно?

– Идите, генеральному пожалуйтесь. Ему скажите, что я вам подчиняюсь, – говорю я со стервозной улыбочкой и откидываюсь на спинку стула, скрещивая на груди руки.

Он сжимает кулаки и выскакивает в приёмную, но через минуту возвращается обратно.

– Повезло тебе, что Градова на месте нет, – цедит он сквозь зубы. – Слишком много на себя берёшь. Ничего, я тебе рога поотшибаю, ты у меня ещё попляшешь.

– Я наверное, Валерий Игнатьевич, на вас докладную напишу, скажу, что вы мне жизнь отравляете и попрошу, на всякий случай, сделать вам химическую кастрацию. Может, вы тогда спокойней станете.

– Ах ты дрянь! Я тебе ещё устрою дикие ночи, – пучит он глаза.

– Так, Горбатов, идите-ка вы к себе, работать не мешайте, – говорю я с насмешкой.

– Ты давай варежку прикрой свою. Мне нужно последнюю презентацию чуть-чуть подправить.

– Ничем не могу помочь. Сейчас работаю над персональным заданием Андрея Дмитриевича. Думаю, ближайшая возможность появится не раньше, чем через три недели.

– Ну ты и сучка, Андреева. Пожалеешь ещё, да поздно будет. Ладно, сделай мне копию на флешку тогда.

– Зачем? Презентация на сервер загружена, можете её оттуда в любой момент скачать.

– Можем-можем, только у меня секретутки сейчас нет. Из-за тебя, кстати. Давай, запиши, не строй из себя стерву.

Я неохотно беру его флешку и копирую ему вчерашнюю презентацию. Всё равно не отстанет. Получив своё, Квазимодо уходит, сказав на прощание ещё несколько гадостей.

Я снова погружаюсь в работу и тут же появляется Клим.

– Привет! – жизнерадостно восклицает он, входя в кабинет.

– Угу, – отвечаю я, не поднимая головы.

– Кать, у меня новости. Хорошие.

Я отрываюсь от работы и внимательно смотрю на него. Глаза блестят, да и сам он аж светится.

«Смотри-ка, лоснится, точно блин. Не иначе удумал чего», – недоверчиво шепчет бабушка.

13. Сплошные неожиданности

– О чём ты договорился? – спрашиваю я. – Об ужине?

– Поехали. Только вот прямо сейчас, пока обед. За час успеем, – говорит Клим, пребывая в ощутимом возбуждении.

– Куда это? – подозрительно спрашиваю я.

– В «Орион». Я договорился насчёт работы.

– Серьёзно? Уже? Но мне надо ещё здесь доработать две недели.

Как-то очень быстро он всё уладил… А вдруг здесь выгорит и шеф решит меня оставить? Он конечно тот ещё деспот, но работа здесь… это прямо моя мечта…

– Доработаешь, не проблема. Они как раз ищут сотрудника в мой бывший отдел. И не просто сотрудника, а заместителя. Прикинь, как круто!

– Но мой опыт, думаешь, позволит претендовать на эту должность? – сомневаюсь я.

– Да, конечно, – говорит он с железобетонной уверенностью в голосе. – Я за тебя поручусь. Покажешь им пару проектов и всё.

– Проекты я не смогу показать, там же конфиденциальная информация.

– Плевать, значит без проектов. Но только сейчас. Вот прямо сию секунду, – торопит меня Клим, – иначе поезд уйдёт. Ну что?!

Ну что что? Ладно, давай попробуем. Всё-таки запасной вариант иметь неплохо… Наверное… Наверное? Мне вообще-то семью кормить.

– Да, – говорю я решительно. – Только если я опоздаю с обеда, меня на клочки порвут. Понимаешь?

– Ну и не теряй тогда времени!

– Хорошо. Погоди секундочку.

Я выхожу из кабинета и подхожу к Синицкой.

– Александра Германовна, Градов у себя?

– Уехал, – говорит она с понимающей улыбкой. – Будет часа через два.

Отлично! Ситуация благоприятная.

– Он велел заявление у вас оставить.

– Опять? – спрашивает она почему-то неестественно-игривым голосом и заговорщицки мне подмигивает.

– Да, предыдущее в негодность пришло.

Она кивает и снова понимающе улыбается. Вот ёлки! Она что, подумала, будто я там с боссом…

– Нет! Вы что! – восклицаю я с улыбкой. – Я просто подавилась печеньем, которое вы мне дали, а он…

– Т-с-с-с, – прикладывает она палец к губам. – Ничего не говори. Не нужно…

И с той же улыбкой показывает мне короткую пантомиму, изображая, как невидимым ключом замыкает себе рот, а ключ выбрасывает в окно. Взрослая же женщина, честное слово, а ведёт себя…

«И тебя вылечат», – сварливо говорит бабуля. И то верно.

Я машу на Синицину рукой и возвращаюсь к себе. Клим сидит за моим компьютером.

– Эй! Ты что! Тебе за мой комп нельзя, это нарушение инструкции. Что ты делаешь?!

– Ресторан заказываю.

– Отходи от компьютера.

– Да ладно, ты чего, я же твой начальник, мне можно.

Нет, ты подумай! Три начальника на одну подчинённую!

Я подхожу и выключаю монитор.

– Всё, на выход, товарищ директор, у нас времени в обрез и ресторан пока остаётся слишком призрачной перспективой.

.

Клим бросает машину на гостевой парковке «Ориона» и за руку тянет меня к входу в здание. «Орион» нашим конкурентом не является. Это крупный производитель оборудования и инвестор, с удовольствием вкладывающий деньги в большие серьёзные проекты.

Мы поднимаемся на лифте. Клим без умолку болтает, рассказывая, какая хорошая эта компания, а я беспокойно поглядываю на часы. Только бы не опоздать с возвращением.

Начальник отдела производит приятное впечатление.

– Колотыгин Станислав Иванович, – представляется он.

Он рассказывает о задачах и условиях, а потом расспрашивает обо мне. Разумеется, он ничего не обещает и даже наоборот, говорит, что претендентов на должность довольно много. Удивившись, что я пришла на интервью без резюме, он просит его прислать, а также что-нибудь из моих работ. На этом мы и расстаёмся.

– Балабол ты, Клим, – говорю я, когда мы выходим в коридор.

– Ты чего! Всё получится. Не мог же он прямо так сказать, мол всё, берём вас. Вот увидишь, всё будет, как я предсказал.

– Предсказание и договорённость не одно и то же.

– Да прекращай.

Пикируясь так, мы заходим в лифт. Клим выглядит вполне довольным, а я чувствую безотчётное волнение, словно сделала что-то не то и не могу понять, что именно. Кабина плавно останавливается, раздаётся мелодичный звонок и двери открываются.

А вот пол буквально уходит из-под ног, и мне вдруг кажется, что я падаю в глубокую пропасть. Сердце вскипает, а спина покрывается льдом.

Прямо перед нами стоит Андрей Дмитриевич Градов.

Надо отметить, на него эта наша неожиданная встреча тоже производит весьма сильное впечатление. Он молча переводит взгляд, вмиг ставший очень тяжёлым, с меня на Клима и обратно. Лицо становится злым, а глаза превращаются в кипящую лаву. Мама дорогая.

«Приехали» – шепчет бабушка.

Это точно. Поскольку никто из нас не делает ни движения, двери лифта начинают закрываться. Это хорошо. Может быть, когда они откроются снова, всё увиденное окажется лишь оптическим обманом?

Но нет. Это не обман. Это настоящий Градов во плоти. Он протягивает руку и двери снова разъезжаются.

– И что это значит? – на удивление спокойно спрашивает он.

– Так обеденный перерыв… – бормочу я.

– После перерыва сразу ко мне в кабинет, – бросает он.

Он выпускает нас наружу, а сам заходит внутрь.

– Клим! – выпаливаю я, когда мы выходим из здания – От тебя одни неприятности!

.

Я сижу за столом, но работа уже в голову не лезет. Никак.

– Катюш, – говорит Синицина, заглядывая ко мне, – тебя Градов требует. Злой, как собака.

«Смерть не спросит, придёт да скосит», – вздыхает бабушка, и я тоже вздыхаю.

Понуро, как на эшафот, захожу в кабинет генерального.

– Я бы хотел получить объяснения, – начинает Градов, – что ты делала в «Орионе» и почему оказалась там со Стражниковым.

– Андрей Дмитриевич, – начинаю я примирительным тоном, – но я же ничего не нарушила, с обеда пришла во время. Я что ребёнок, чтобы за каждый шаг отчитываться?

– Ты как будто специально всё делаешь, чтобы тебя выгнали скорее.