Сань, ну мы же дружим - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Юля Артеева (самиздат)

Глава 1

Я высовываю голову из окна второго этажа нашего дома. Домика, скорее, потому что он небольшой и уже достаточно старый. Ба часто шутит, что тридцать лет это не возраст, но я думаю, это все же больше про людей, чем про здания.

День наверняка будет жарким, но пока на улице свежо, и я вдыхаю полной грудью это многообещающее утро. Пахнет пионами, росой на зеленых листьях клубники и сигаретным дымом.

Тогда я свешиваюсь из окна сильнее и кричу:

- Ба, ты снова куришь?!

Вижу, как в небо поднимается белый дым, и смуглая старушечья рука машет мне с зажатой в пальцах сигаретой.

- Санечка, «снова» это ты имеешь ввиду со вчера или с той сигаретки в четыре утра, когда мне не спалось?

- Ба!

- Я семьдесят два года Ба, - кричит она из-под крыльца, - а курю я из них пятьдесят!

Я прикрываю глаза и шумно выдыхаю.

Затем захлопываю окно и раздраженно тереблю нижнюю губу пальцами. Я просто уже не знаю, как отучить эту женщину курить! Конечно, разве может соплячка едва за двадцать учить жизни свою бабушку? Но пока у нас никого больше нет, я попыток не оставлю.

Полная решимости прочитать для Ба очередную лекцию о вреде курения, я скидываю большую футболку, в которой спала, прямо на пол. Надеваю белую майку и свободные джинсовые шорты. На пару секунд задерживаюсь у зеркала, собираю светлые волосы в небрежный пучок. Пальцами приглаживаю непослушные брови, спасибо хоть, что они темнее моей блондинистой головы.

Ладно, так сойдет, я все равно сегодня никуда не собираюсь.

Тогда я выбегаю из своей комнаты, с размаху открыв дверь и бегу на первый этаж, стуча босыми пятками по ступеням.

Тамара Николаевна уже на кухне гремит сковородками и безмятежным тоном интересуется:

- Куда торопимся?

- Рассказать тебе, как ты не права.

- Ох, Саня, если бы я брала по рублю каждый раз, когда слышу, что я не права, - она качает головой и резко меняет тему, - блины будешь?

Я хмуро смотрю на то, как она замешивает тесто. А потом усаживаюсь на стул с ногами и говорю:

- Буду.

Я открываю в телефоне мессенджер и пролистываю сообщения из диалога нашего коттеджного поселка. Ба выхватывает гаджет у меня из рук и указывает им на дверь ванной:

- Не видела, чтобы ты умывалась.

- Не видела, чтобы совершеннолетнему человеку приказывали умываться.

Тамара Николаевна выливает половником тесто на допотопную сковородку и парирует:

- Ну ты же пытаешься отучить меня курить, а мне уже давно есть восемнадцать.

Я закатываю глаза и иду в ванну. У меня на втором тоже есть маленький санузел, но мне больше нравится тут, места больше. Пока я чищу зубы, уставившись невидящим взглядом в раковину, мои мысли блуждают где-то далеко. Пытаюсь избавиться от ощущения тревожности, которое преследует меня уже несколько недель. Я и диалог коттеджного поселка читаю именно поэтому. Как будто могу увидеть там сообщение типа «Саша, твои призраки прошлого вышли на тропу войны, сиди дома и не высовывайся». Но, по правде говоря, я вижу там только ругань из-за смородины, которая лезет в чужой огород. Можно подумать, это большая проблема. С другой стороны, уж моя проблема – и подавно не такая уж большая. Я умываюсь и внимательно смотрю на себя в зеркало. Веснушки ярко выделяются на загорелой коже. Радостно смотрят на меня с переносицы, скул и щек. Ба всегда говорила, что это поцелуи солнца. Что ж, не самая плохая выдумка, чтобы утешить внучку.

Я возвращаюсь на кухню, где меня ждут блины, заботливо свернутые треугольничками на моей тарелке.

- Кофе? – спрашивает Ба.

Я киваю, засовывая блин в рот почти целиком.

- К Зуеву внук приезжает.

Давлюсь и кашляю, укоризненно глядя на Тамару Николаевну. Огромный блин буквально встает мне поперек горла.

Она пожимает плечами и окунает свой блин в пиалку с вареньем.

- Ты с сахаром бы тоже притормозила, - говорю я, когда наконец проглатываю.

- Поговори мне тут еще.

Я дую на свой кофе в любимой кружке с цветочками и стараюсь на смотреть на Ба. А она, в свою очередь, пристально наблюдает за мной. Ненавижу ее проницательность!

- Говорят, что он совсем скоро приезжает.

- Вы с бабками это уже несколько недель обсуждаете. Я уже вообще сомневаюсь, что это правда.

- Как будто ты сама не знаешь.

- Ба, - предостерегающе говорю я.

- Как скажешь.

И если бы я плохо ее знала, что подумала бы, что она сдалась. Но это, конечно, не так. Она просто временно отступила. Ба никогда на меня не давит слишком сильно.

Я с грохотом отодвигаю стул и встаю.

- Пойду пройдусь.

- Кофе возьми, - советует она и ядовито добавляет, - может поправит тебе настроение.

Я показываю бабушке язык и, схватив кружку, удаляюсь. Сначала здороваюсь с Гердой, нашей овчаркой, и отдаю ей блинчик, который прихватила с собой. Прогуливаюсь по огороду, инспектируя грядки и деревья. Потом открываю калитку, подперев ее высокими граблями, и критически оглядываю газон. Косить пока не нужно, но какой-то придурок снова оставил у нас в траве бутылку пива. Я наклоняюсь за ней, и в этот момент слышу бархатистый голос, который парализуют каждую клеточку моего тела.

- Привет, Василек.

Только один человек называл меня так. Самое милое прозвище для Саши Васильевой. Я даю себе всего секунду на то, чтобы справиться с эмоциями. Потом медленно поднимаюсь, держа в одной руке кружку с цветочками, в другой брезгливо сжимаю чью-то бутылку. Я сто раз воображала эту встречу, но никогда в моих фантазиях я не выглядела так по-идиотски. Но жизнь вносит свои коррективы. Я поворачиваюсь и заставляю себя произнести всего одно простое слово, хоть губы едва шевелятся:

- Привет.

Вот он. Мой призрак из прошлого, бывший лучший друг, моя первая любовь, а теперь – просто никто. Фантом. Предатель. Чужак. Стоит в белой футболке, узких легких штанах в полоску. Он повзрослел и, как бы сказала моя Ба, возмужал. Уже не мальчик, молодой красивый парень. Когда мы виделись последний раз, у него не было татуировок, а сейчас они подчеркивают его рельефные руки с выступающими венами. И хоть внутри у меня все внутренности сворачиваются в тугой узел, я поднимаю подбородок повыше. Я обещала себе, что никогда больше не покажу ему своих эмоций.

Глава 2

По правде говоря, я не знала. До недавнего времени. Но он пытается навесить на меня чувство вины, которое мне не принадлежит. Поэтому я замираю всего на мгновение, а потом расправляю плечи и возвращаюсь домой, с грохотом захлопывая калитку.

Только тогда я чувствую себя в безопасности и без сил прислоняюсь к дереву у входа. Подбородок касается груди, а внутри все вибрирует. Наверное, я знала, что когда-то мы встретимся снова. Но я не думала, что это будет так сложно пережить. Я кидаю чужую пивную бутылку в траву около забора, заберу ее потом.

Ситуацию осложняет то, что он чертовски хорош. В моих мечтах, Даня должен был страдать эти долгие три года, но даже если он и страдал, то это ничуть ему не навредило. Так же красив и сексуален, как был на нашем выпускном в школе, когда я совершила непростительную ошибку. Впрочем, Ба всегда учила меня быть честной, в первую очередь перед самой собой, так что я ни о чем не жалею.

Герда гавкает, и я вздрагиваю от неожиданности. Грожу ей пальцем и иду в дом. Заставляю себя не смотреть с высокого крыльца на улицу. За забором и раскидистой грушей я вряд ли увидела бы Даню, но все же могла заметить его светлую макушку, как замечала ее там долгие годы до этого, когда мы были лучшими друзьями.

Дура. Вот и чего я хотела? Я две недели назад узнала, что он приедет. И не могла подготовиться? Чтобы хотя бы ноги не тряслись.

Меня передергивает от непонятных эмоций. Я хватаюсь за кружку с кофе обеими руками и выпиваю остаток. Да пошел он.

Его здесь вообще никто не ждал. Как будто можно приехать как ни в чем ни бывало, и снова звать меня «Василек». Нет, пошел он к черту. Я влетаю на кухню и с грохотом швыряю кружку в раковину. У нее отваливается ручка, и это злит меня еще больше.

- Даня приехал? – интересуется Ба, не отрывая взгляд от телевизора.

Горло схвачено спазмом, но я все-таки выдавливаю из себя:

- Да.

- Кажется, он возмужал.

- Уже все изучила в окошко?

- Ага, - она роется в прозрачном пакете и достает мятный пряник, - на второй этаж пришлось подниматься, отсюда не разглядишь ничего.

- Обескураживающая честность.

- Именно этому я тебя всегда и учила.

- Именно за это однажды я и поплатилась, - раздраженно говорю я.

- Саша, мы сто раз это уже обсуждали. Ты не виновата в том, что произошло. Ты поступила по совести.

Я киваю, а потом горько добавляю:

- И осталась без лучшего друга.

- Это была бы уже не дружба. Трус из вас двоих он, а не ты. Я тобой горжусь.

- Спасибо, Ба, - я чмокаю ее в щеку и тоже беру себе мятный пряник.

У лестницы я притормаживаю и снова поворачиваюсь к бабушке:

- Ты думаешь, он струсил?

Ба смотрит на меня с хитрой улыбкой и говорит:

- Я думаю, у тебя будет возможность это выяснить.

- Вот еще!

Я заталкиваю в рот пряник и иду к себе. Самое ужасное, что в глубине души я надеюсь, что она права. Но я не собираюсь признаваться в этом ни себе, ни кому-то еще.

Но я никак не могу успокоиться. Нарезаю круги по комнате, иногда замираю, а иногда с отсутствующим взглядом просто прислушиваюсь к тому, как босые ноги прилипают к деревянному полу.

Вся проблема в том, что Даня раньше жил в доме напротив. Точнее, там живет его дед, обожаемый всеми соседями (а особенно пожилыми соседками) Зуев Петр Васильевич. Даня проводил у него все каникулы и выходные. А вообще жил с родителями неподалеку, в черте города. А тут окна его спальни смотрят ровно в окна моей. Это очень удобно и весело, когда вы лучшие друзья. Это становится очень волнительно, когда ты понимаешь, что влюблена в своего лучшего друга. И это просто невыносимо, когда парень, который тебя предал, спустя три года возвращается как снег на голову. Решительно я подхожу к окну и задвигаю шторы. Так же занавешиваю второе. Отхожу к противоположной стене. Да, так вроде бы лучше.

Телефон в кармане шорт вибрирует и я читаю смс от Ба.

Ба

я слышу как ты топаешь. Прекрати

Саша

Моя комната, хочу и топаю

Ба

Понятно ну пока

Я фыркаю от смеха. Тамара Николаевна в переписке это просто отдельный вид удовольствия. Пишет мне с первого этажа и считает своим долгом попрощаться. Я уж не говорю о том, что она напрочь отрицает знаки препинания, а особенно знаки вопроса.

Я подхожу к окну и, встав сбоку, аккуратно отодвигаю штору. Немного наклоняюсь, чтобы увидеть Данино окно. Оно открыто, и в глубине комнаты мелькает его профиль. Я отскакиваю в сторону. Сердце колотится. Черт.

Снова достаю телефон и пишу своей подруге Марине.

Саша

Даня вернулся

Марина

Ты как? Хочешь, через 20 минут буду у тебя? Или заходи к нам, я отправлю Славу погулять

Саша

Я выхожу

Я подхожу к зеркалу и шарюсь в косметичке. Подкрашиваю ресницы, прохожусь хайлайтером по скулам, прозрачным гелем по бровям. Сильно краситься я не люблю. Но сегодня достаю мягкий черный карандаш и жирно подвожу глаза. Просто на случай, если решу разреветься. Тогда подумаю о том, что нельзя испортить макияж, и задраю все люки. Так ведь это работает?

Оценивающе смотрю на себя. Глаза лихорадочно блестят. Но в остальном все хорошо. Собираю волосы в высокий хвост и меняю шорты на голубой сарафан.

Мне немного неловко, что Марине придется спровадить Славу. Как и каждый раз. Но таковы наши правила. После того, как мы с Даней перестали общаться, то, как разведенная пара, поделили друзей. Мне досталась Марина, ему Славка. Хотя в школе мы тусили все вместе. Мы могли бы встретиться у меня, как делали почти всегда, но сегодня я собираюсь держаться подальше от человека, который заражает все вокруг радиацией, которую я чувствую физически даже через стены.

Когда я спускаюсь, Ба уже нет на кухне, но телевизор все еще работает. На крыльце обуваю новые белые кроссовки и выхожу. У калитки нерешительно переминаюсь. Ладно, мне просто нужно выйти и как можно быстрее пойти в сторону остановки. Но не слишком быстро, чтобы он не подумал, что я сбегаю. Хоть это и правда. Я рассерженно трясу головой. Для человека, которого я решила вычеркнуть из своей жизни, он занимает слишком много места в моей голове.

Глава 3

Марина встречает меня с вином. В буквальном смысле. Открывает дверь и машет перед моим лицом бутылкой.

- Сначала выпьешь холодненького белого, а потом уже поговорим.

Я с благодарностью улыбаюсь. Потому что пока доехала до нее в забитом жарком автобусе, уже успела себя знатно накрутить. И, признаться честно, собиралась эмоционировать прямо с порога. Видимо, Марина это предвидела.

- Где Жур? – я скидываю кроссы, которые успели натереть мне ноги.

- Журова я отправила с парнями в бар, - она притворно вздыхает и добавляет, - бедняга.

Мы садимся на милой светлой кухне, где ребята все сделали в минималистичном стиле. Окно открыто настежь, белые занавески медленно надуваются и опадают, а на столе стоят запотевшие бокалы с белым вином. Самый летний пейзаж.

Марина сидит напротив в мягком домашнем комбинезоне. Кудрявые волосы она собрала у лица, а так они пушистыми волнами лежат на плечах. Это самый уютный человек, которого я знаю. После Ба, разумеется.

Я отпиваю и медленно выдыхаю. Напряжение ослабляет свою хватку. Я с наслаждением откидываю голову и веду ей от одного плеча к другому, разминая шею.

Потом сажусь поудобнее, упираясь одной ногой в стул, несмотря на то что я в платье.

Марина все это время молчит. Очень на нее похоже. Спокойная, размеренная. Во всем, кроме одного.

- Любимка, - зову ее.

Она дергается и поджимает губы. Я смеюсь. Вот оно! И так каждый раз.

- Ты можешь хотя бы по фамилии звать? Знаешь же, что ненавижу это прозвище.

- Прости, Любимова, - примиряюще говорю я, - просто это единственное, что может вывести тебя из себя, а я так это люблю!

- Сань, пей свой вино, ты еще на взводе, я прям вижу.

Я послушно отпиваю. А потом упираюсь ладонью в лоб и зажмуриваюсь. Говорю тихо:

- Это было тяжело.

- Это нормально, Сашуль.

- Чувствую себя слабой.

- Ты не слабая, ты просто человек. Ты расстроена. Это просто эмоции.

Я качаю головой:

- Ненавижу быть слабой.

Марина перегибается через стол и отрывает мою ладонь ото лба:

- Ты в это ни за что не поверишь, но ты бесконечно сильная девочка. Перестань грызть себя за эмоции.

Я киваю и распрямляю спину. Нужно собраться хотя бы физически. А там и внутри дело на лад пойдет.

- Хорошо.

- Ну что, рассказывай. Он тебя уже видел?

Я вздыхаю и пересказываю подруге нашу встречу с Даней.

Она выслушивает меня и говорит:

- Ну Кондратьев в своем репертуаре. От мысли до дела не больше трех секунд. О чем-то ведь он хотел с тобой поговорить.

- Мне плевать.

Марина молчит и только награждает меня выразительным взглядом.

- Да что? – я поджимаю губы.

- Ничего.

Я двигаю бокал по столу, наблюдая за тем, как он оставляет мокрые дорожки. Три года назад мы договорились, что не будем обсуждать эту тему. И надо отдать должное Марине, мы действительно никогда не говорили про Даню. Ни слова. Поэтому мне сложно решиться задать ей этот вопрос, но вино уже немного облегчило мою голову, так что я говорю:

- Ты виделась с ним? За это время.

Любимова медлит, но затем кивает. Откидывает с плеча кудрявые волосы:

- Не буду врать, конечно, мы пересекались. Мимолетно. Ну, мы со Славой живем вместе. Очень сложно никак не соприкасаться с его другом. Хоть последнее время они редко виделись, но я все равно много знала от Славки.

- Понятно.

- И что тебе понятно?

- Да ни черта не понятно, если честно. Как он жил это время?

Марина пожимает плечами, но сама внимательно смотрит на меня исподлобья:

- В загулах по большей части. Телки, клубы, тусовки. После смерти отца вообще слетел с катушек.

- Супер, молодец.

Я чувствую, что внутри все кипит и как-то ноет. Какой же ты идиот, Даня. За ним действительно кому-то нужно присматривать.

- Ты знала, что Дмитрий Максимович умер?

Я качаю головой:

- Нет. Узнала две недели назад. А ты?

- Да, от Славы. Я звонила Дане, бормотала какие-то ненужные соболезнования. Уж на это ты не будешь злиться?

- Нет, конечно.

Марина подливает нам еще вина:

- Ты бы хотела, чтобы я тебе рассказала?

- Не думаю. Не знаю. Честно, не знаю.

- У тебя тогда Ба в больнице лежала, - Марина касается моей руки, - я подумала, что так будет лучше.

- Я не злюсь.

- Подожди, а что было две недели назад? Ты сказала, что тогда узнала о смерти его отца.

Я медлю и зачем-то киваю. Потом делаю несколько больших глотков и говорю, пока не успела передумать:

- Мне звонила данина мама.

- Да ла-а-адно? – Марина откидывается на спинку стула, - зачем?

- Сказала, что он возвращается. И попросила об одолжении.

- Это о каком?

Я тереблю лямку платья.

- Она попросила за ним присмотреть.

- Что?

- Ну вот так, - я закатываю глаза и изображаю данину маму, - Саша, я знаю, что вы сейчас не общаетесь, но надеюсь, что на тебя можно положиться, вы же были лучшими друзьями, нельзя оставлять его в беде и бла-бла-бла.

- И как ты должна за ним присматривать?

- Не знаю! – я бью ладонью по столу, - посажу на цепь и затолкаю к Герде в будку.

Марина прыскает от смеха.

Я тоже начинаю хихикать. Спасибо холодному белому.

- На самом деле я еще не решила, как отнестись к ее просьбе. Все, чего бы я хотела, это держаться от Кондратьева подальше.

Марина улыбается и говорит:

- Уверена?

А я и не уверена.

Глава 4

Когда я возвращаюсь домой, на улице уже темно. Автобус почти пуст, так что я доезжаю с комфортом. Прямо на остановке мне приходится разуться, потому что новые кроссовки ужасно натерли мне ноги. Беру их в руки и иду босиком по асфальту, который почти уже успел остыть. В ушах наушники и я вполголоса подпеваю бессмертной классике – а он тебя целует, говорит, что любит. Ну дальше вы знаете.

Левый кроссовок в левой руке, правый – в правой. Я размахиваю ими в такт бодрой мелодии и специально шлепаю по асфальту ногами, потому что мне нравится звук и ощущение. Добираюсь до дома, собираюсь достать ключи, но тут понимаю, что не взяла их с собой. На эмоциях выскочила из дома без сумки, взяла только телефон. Звонить Ба не хочется, она уже спит. И вино во мне подсказывает очевидный и самый простой вариант – перелезть через забор. Ну конечно. Проще пареной репы, как говорит Ба. В школе я постоянно лазила так домой. Кидаю кроссовки в траву, заберу их, когда открою калитку изнутри. Нужно просто встать одной ногой на нижнюю рейку забора, второй упереться в старый пень, что я и проделываю. Пока все идет отлично. Я отталкиваюсь, хватаюсь руками и вот тут система дает сбой. То ли я уже не такая легкая, как в школе, то ли это бутылка белого, но я беспомощно повисаю на заборе. Пытаюсь подтянуться, но в итоге просто извиваюсь как червяк.

- Выглядишь очень сексуально, - раздается за моей спиной.

От неожиданности я отпускаю руки и кулем валюсь на землю.

Надо мной стоит Даня. Взгляд насмешливый. Одна рука в кармане шорт, во второй дымящаяся сигарета.

- Вы, куряги, меня уже достали, - вдруг говорю я.

Кондратьев затягивается:

- Твоя Ба все еще курит?

- Она дымит, как паровоз.

Он выдыхает дым в сторону и протягивает мне руку:

- Значит не так уж много изменилось, пока меня не было.

Я сижу на газоне и молча смотрю на его ладонь. Есть ощущение, что если я возьмусь за нее, то это будет значить что-то большее. Какое-то перемирие. По крайней мере, для меня. Я вообще не уверена, что Даня придает какое-то значение тому, что мы игнорировали друг друга столько лет.

Даня снова затягивается, продолжая стоять с протянутой рукой. Я слышу, как трещит табак в сигарете.

- Давай, Сань, это не больно, - хрипло говорит он.

Зачарованная тембром его голоса, я протягиваю свою ладонь и вкладываю в его. Он рывком поднимает меня на ноги. Потом раскрывает руки и говорит:

- Обнимемся?

- Да пошел ты, - я отряхиваю подол сарафана.

- Сань, ну мы же дружим.

- Совсем сдурел? – а потом я веду носом и делаю маленький шаг к нему, - ты что, пил?

Кондратьев смеется, и я понимаю, что он действительно пьян. Похоже, его мама была права.

- А сама-то?

- Я вообще как стекло, - оскорбляюсь я.

- Рыбак рыбака, Василек.

Я дергаю плечом:

- Не называй меня так.

- А ты стала дерзкая.

- А ты стал придурком.

Он откидывает со лба волосы и кидает сигарету под ноги.

- А ну подними! – я упираюсь кулаками в бока, - я потом за такими, как ты, вечно газон чищу.

Он послушно поднимает окурок и засовывает в карман. А потом смотрит на меня и улыбается:

- Я скучал.

Я сжимаю зубы. Святая простота. Три года мы и слова друг другу не сказали, а теперь оказывается, что он скучал.

- Мог мне позвонить.

- А ты?

- Даня, ты бесишь меня. У тебя что, амнезия? Ты не помнишь, на чем мы расстались?

Он снова улыбается и кладет руку мне на плечо. Меня будто прошибает током. От плеча и дальше по всему телу. Медленно я отвожу его руку в сторону.

- Вась, ты такая злючка.

Я киваю. Всматриваюсь в его темные глаза. Пытаюсь найти там своего лучшего друга Даньку, но вижу чужого парня.

- Ладно, Кондрат. Если ты делаешь вид, что ничего не было, я тебя поддержу. Подожду, пока ты повзрослеешь достаточно, чтобы разговаривать по-человечески.

Он смотрит на меня как-то странно. Глаза его блестят в свете тусклого фонаря. Пауза затягивается, и молчание заставляет воздух вокруг нас как-то сгуститься. Я замечаю, что дышу шумно и тяжело, и делаю шаг назад.

Он говорит:

- Я подсажу.

Я киваю. Так мы тоже часто делали в школе. Я встаю на старый пень, Даня подходит сзади и кладет руки мне на талию. Чувствую тепло его ладоней через сарафан и проклинаю все на свете за то, что на самом деле наслаждаюсь этим ощущением.

- Раз, два, три, полетели, - говорит он, как всегда говорил до этого.

Он сжимает пальцы, я отталкиваюсь от дерева и хватаюсь за забор. Даня подннимает меня повыше, а потом одной рукой упирается мне в ягодицы. Такого в школе не было.

- Эй!

- Ты не ори, а перелазь!

- А ну руки убери! – пыхчу я, пытаясь подтянуться.

- Если я уберу руки, ты свалишься.

Я наконец переваливаюсь через забор и падаю в траву уже с другой стороны. Да, такие кульбиты уже не для меня. Какое-то время я лежу на земле, глядя в небо. Места на теле, где меня касался Даня, отзываются мурашками и слабой пульсацией. Надо выкинуть эту ерунду из головы. Один раз из этого уже добра не вышло, вряд ли повезет во второй.

- Сань, - раздается из-за забора, - лови!

И в воздух взмывают мои кроссовки. Один. Бум. Второй. Бум. И тут я понимаю, что смеюсь. Бум!

Я поворачиваю голову и смотрю, как из огромной будки на меня с любопытством смотрит Герда. Я делаю из пальцев пистолет, направляю на нее, а потом приставляю себе к виску.

Бум…

Глава 5

Я просыпаюсь, настроенная очень решительно. Лежу в постели, глядя в потолок, обшитый светлым деревом. Все это глупости. Я все это уже проходила. Я больше не школьница, которая заглядывает в рот своему лучшему другу. А потом в него влюбляется. Тут я зажмуриваюсь, чтобы прогнать ненужные мысли. Все, хватит. И ничего страшного, что он живет в соседнем доме. Не облезу, если буду с ним здороваться при встрече. А насчет того, чтобы за ним присмотреть – он взрослый парень, сам за собой присмотрит. Это больше не мои проблемы.

В приподнятом настроении я одеваюсь, застилаю постель и спускаюсь вниз. Уже на лестнице чувствую аромат пирожков, так что ускоряю шаг, на ходу поправляя лямку льняного комбинезона.

- Доброе утро! – я чмокаю Ба в щеку.

Она перекладывает на большую тарелку последние горячие пирожки со сковородки.

- Садись есть.

Вид у нее хмурый. Я сажусь за стол и спрашиваю:

- Ба, что-то случилось?

Она вздыхает и не смотрит на меня. Чувствую внутри ком беспокойства и паники, который стремительно разрастается. Что-то с анализами? Она плохо себя чувствует? Она же в ремиссии! Не может быть, чтобы эта дрянь снова вернулась! Я заставляю себя дышать ровнее и складываю дрожащие руки на столе. Ба садится напротив меня, скорбно вздыхает и говорит:

- Груша заболела.

- Ба! – рычу я, - ты хоть знаешь, как меня напугала?! Да что будет твоей груше, она каждый год у тебя болеет!

- Неправда, - Бабушка награждает меня неодобрительным взглядом, - в прошлом году не болела, тогда эта зараза перескочила на кустарник к Зуеву, они так вот и меняются.

- Ничего, полечишь, - отрезаю я и откусываю пирожок.

И тут же выплевываю его на ладонь. Горячо. Сердито вытираю масляные губы и встаю:

- Умоюсь, пусть пока остынут.

- Не злись. Груша – это серьезно.

- Ты за меня так не переживаешь, как за нее, - кричу уже из ванной.

- Ну ты-то живучая, Саша, а груша слабенькая.

- Всем бы такими слабенькими быть! Ей сто лет, эта дура разрослась на весь двор!

Я захлопываю дверь и смотрю на себя в зеркало. Щеки красные, брови сведены. Голубые глаза смотрят зло, как будто девочка в отражении считает, что я в чем-то виновата. Да пусть хоть все груши в мире сдохнут. Только бы моя Ба была здорова.

Я невесело усмехаюсь. Ну, зато хоть про Даню не думала. Какие-то несколько минут. Снова зажмуриваюсь. Я знаю, как это работает. Нужно взять ладонями все мысли о нем и аккуратно вытащить из головы. Я подставляю руки под воду, сосредотачиваюсь на ощущениях. Вот так. Готово. Я все смыла в трубу.

Умываюсь, расчесываю гладкие волосы, перекидываю их на одну сторону. Так-то лучше. Улыбаюсь злой девочке в зеркале. Веселей, подруга.

Я быстро завтракаю, допиваю кофе уже над раковиной, ставлю туда кружку и говорю:

- Я к Боре. Вернусь после трех.

- Так возьми пирожков ему! – Ба подскакивает и начинает суетиться по кухне.

- Давай с яблоком, это его любимые.

Беру рюкзак, закидываю туда зарядку для телефона, блеск для губ, сверток с пирожками.

- Ну все, чао!

- Чао-какао, - отзывается Тамара Николаевна, уже погруженная в криминальный сериал по телевизору.

Я выхожу из дома, и, конечно, сначала иду к Герде. Даю ей пирожок с картошкой, чешу за ухом. Моя милая старая Герда. Она облизывается и смотрит мне в глаза.

- Хорошая девочка, - говорю ей и провожу пальцами по гладкой шерсти на лбу, - ты молодец.

Смотрю время на телефоне. Черт, немного опаздываю.

Боре одиннадцать, и он живет через два дома от нас, а я подрабатываю у него нянькой. Его родители решили, что соседка, которая учится в педагогическом – это идеальный вариант. За два года работы с ним я успела очень полюбить этого мальчишку. Возможно, даже слишком.

Благодаря своим диагнозам, в которые я, разумеется, со всей деликатностью не лезу, Боря чуть более наивный и необычный мальчик, чем его сверстники. Хотя он учится в обычной школе и общается с совершенно обычными ребятами. Иногда они не вполне его принимают, потому что дети, как акулы, всегда чуют даже каплю крови.

Родители очень много занимаются с Борей, и даже я иногда отвожу его на занятия в специальный центр в соседний город. И им почти полностью удалось скомпенсировать его особенности. Возможно, через несколько лет никто и не поймет, что Боря чем-то отличается и вынужден прикладывать чуть больше усилий к тому, чтобы выстроить нормальные социальные взаимоотношения.

Я жму на звонок у их калитки немного на взводе. Потому что всегда начинаю раздражаться, когда думаю о том, как идиоты одноклассники относятся к Боре. Открывает его мама, Ирина. Укладка волнами, идеальные стрелки, легкий брючный костюм.

- Сашенька, привет, сразу побегу, закроешь ворота? – она садится в красную ауди и кричит, опустив стекло, - Если что, пиши!

- Не волнуйтесь! До свидания.

Я машу ей рукой, подхожу к Боре, который сидит на крыльце, и целую его в макушку.

Потом проверяю ворота. Они автоматические, но их можно заблокировать еще вручную, на чем всегда настаивает Ирина.

- Ну что, - я поворачиваюсь к мальчишке, - посмотрим Человека паука или отправимся в кругосветку?

Боря прикладывает пальцы к подбородку, делает вид, что думает, говорит:

- Я выбираю Человека паука.

- Так и думала. А что скажешь о пирожках с яблоками? – я достаю из рюкзака сверток и вижу, как Боря просто расцветает.

Кидается ко мне, обнимает меня за талию и говорит:

- Я люблю тебя, Саша!

- И я тебя, - почему-то с тяжелым сердце отзываюсь я, - и я тебя, малыш.

Глава 6

- Она красивая, - говорит Боря.

Я согласно киваю. Эм Джей в Новом Человеке-Пауке и правда просто бомба.

Мы уже посмотрели первый фильм, потом второй, а потом снова первый. Сказать, что у меня передоз Питера Паркера, это ничего не сказать. Я лежу на диване, положив голову на подлокотник, Боря с другой стороны расположился точно так же. Он упирается своими ножками в мои, и иногда пинается от переизбытка эмоций.

- У нас в классе тоже есть красивая девочка.

Я выжидающе смотрю на мальчишку, но он увлечен фильмом.

- Как ее зовут?

- Маша.

- В каком-то роде тоже Эм Джей, верно?

Боря улыбается и показывает крупные передние зубы. Вид у него при этом обезоруживающе очаровательный. Если эта Маша разобьет ему сердце, я ее убью, честное слово. Мой телефон вибрирует, и я вижу, что это Ирина.

- Алло?

- Сашуль, подъезжаю.

Я скидываю звонок, встаю и, потягиваясь, иду к выходу.

- Мама приехала, Борь. Пойдешь встречать?

- Не, я досмотрю.

Я хмыкаю. Ну конечно, кто важнее, мама или Человек-паук? Ответ очевиден.

Я снимаю блокировку с ворот, открываю их и помогаю Ирине достать пакеты из багажника, когда она подъезжает.

- Как провели время? – с неизменной улыбкой интересуется она.

Поразительно, сколько позитива и жизненной энергии в этой женщине, несмотря ни на что.

- Скоро смогу цитировать Питера Паркера, а вообще все было замечательно, как и всегда.

Мы заносим продукты на кухню, Ирина целует сына в висок и понимающе мне улыбается, прижимая его к животу.

- Спасибо, Сашуль. Деньги скину на карту. Я тебя провожу.

- Борь, я пошла.

Он поворачивается, а я делаю вид, что выпускаю из руки паутину. Боря повторяет мой жест и искренне улыбается мне:

- Пока, Саша! Спасибо за пирожки.

Уже у калитки я со смутным беспокойством поворачиваюсь к Ирине и спрашиваю:

- А Боря не говорил про Машу, девочку из класса?

Она хмурится:

- У них вообще две Маши в классе. Наверное, нет, я бы запомнила. А что?

- Ничего, - я улыбаюсь, - так просто. До свидания!

Когда Ирина закрывает за мной дверь, я расправляю помявшиеся шорты льняного комбинезона и впиваюсь зубами в губу. Наверное, я просто чувствую ответственность за этого мальчика и боюсь пропустить какую-нибудь мелочь. Но раз Ирина даже не знает, о какой из двух девочек идет речь, мне не о чем беспокоиться. Наверное.

На веранде я оставляю шлепки, которые пришлось обуть, потому что вчерашние кроссовки натерли ноги. И прохожу на кухню. Там за маленьким столом, втиснутым между холодильником и печкой, сидит Ба, а напротив нее - ну конечно, Даня.

Я вижу сначала светлый затылок, а потом он оборачивается и радостно говорит:

- Привет!

- А он тут что делает? – от неожиданности грубо спрашиваю я.

Ну вот, я же собиралась просто здороваться с ним по-соседски. Что, так трудно было?! Просто «привет»! Этот дебил ведь смог!

- Санечка, - укоризненно говорит Ба.

- Я поздороваться зашел с Тамарой Николаевной.

- А я ему вина налила.

- Три года все-таки не виделись.

- Понятно, - мой хмурый взгляд обшаривает их лица, - и давно сидим?

- Нет, - невозмутимо отвечает Ба.

Я чувствую, что скоро меня снова понесет, но всеми силами стараюсь сдержать внутренний локомотив.

- А что? – улыбается Даня.

- Просто фразы друг за друга заканчиваете, как школьницы в сопливых мелодрамах. Стало интересно, за сколько времени и вина можно достичь такого взаимопонимания.

Он выдвигает из-под стола табуретку:

- Так садись, проверим.

Я сжимаю зубы и повыше поднимаю подбородок. Он хочет, чтобы я села рядом, или просто провоцирует? А на что? Да если бы я знала. Как же сложно разобраться со своими эмоциями. Мне кажется, что на самом деле я хочу сбежать в свою комнату, закрыть дверь, а для верности еще и подпереть ее стулом. Но меня непреодолимо тянет к нему. Или к ним. Может, мне тоже хочется просто хорошо провести время за приятной беседой и стаканчиком домашнего вина, это что, преступление?

Пока голова мучительно соображает, ноги уже несут меня к табуретке. Я сажусь, задевая Даню локтем, и по спине бегут мурашки.

Глупости! Я рассерженно тру предплечье.

- Ну что, о чем болтаете?

Даня встает, открывает шкаф с посудой, достает мне прозрачный стаканчик без ручки, ставит его на стол. Этот хозяйский жест только сильнее злит меня. Тут действительно ничего не поменялось за то время, что его не было. Но я не хочу, чтобы он думал, что я только и делала, что сидела и ждала его, как эти кружки. Потому что это не так.

- Тамара Николаевна рассказала мне про грушу. И что ветки у яблони надо спилить, я завтра зайду сделаю.

- Без тебя прекрасно справлялись, - отрезаю я.

- Да мне не сложно.

- Я умею пилить ветки.

Я бросаю взгляд на Ба, и вижу, что она улыбается и делает маленький глоточек вина. Конечно, небось смотрит на нас, как какой-то из сотни своих сериалов по телеку.

Даня наливает мне вина, которое каждый год делаем мы с Ба. Я отпиваю. Искоса смотрю на Кондрата. Рука с выступающими венами держит стакан. Тонкая татуированная линия тянется от среднего пальца дальше по руке, исчезает в рукаве черной футболки, а потом выныривает на шее и снова теряется где-то в светлых вьющихся волосах. Острый подбородок, высокие скулы, изогнутые подвижные губы. Даня медленно опускает голову, чуть поворачивается и отвечает мне прямым взглядом. Пробирает до костей. Натренировался на своих телках в бесконечных клубах. Но со мной это не пройдет. Я деланно улыбаюсь ему и снова отпиваю вино.

- Я пойду покурю.

- Ба!

- Я семьдесят два года Ба, - начинает она.

Я фыркаю:

- Да иди уже, Господи.

Даня остается сидеть рядом со мной, пока бабушка протискивается между столом и кухонным шкафом и уходит на крыльцо.

- А ты что? Не пойдешь подымить?

Глава 7

Когда Даня уходит, я не выхожу его провожать. Остаюсь сидеть за столом. Слышу, как они о чем-то говорят на крыльце с Ба, как она смеется, как голоса отдаляются и как с грохотом захлопывается калитка.

Всю меня заполняют эмоции, которые я не могу прочитать, разложить, и с которыми мне вообще сложно справиться. Я склоняю голову и касаюсь лбом столешницы. Это секундная слабость, нужно взять себя в руки. Что я за человек, раз это так выбивает меня из колеи? Где вся та сила, которую я так в себе пестовала? Она где-то внутри, надо только нащупать.

Я слышу, как Ба заходит на веранду, там разувается и возится с замками.

Отсчитываю секунды до момента, когда мне нужно собраться. И когда она идет по коридору, я наконец отнимаю голову от стола. Выпрямляю спину.

- Какое страшное предательство.

Она игнорирует мою реплику и говорит:

- Пирожков погреть?

- Погрей, - говорю, подбирая под себя ноги.

Ба включает плиту, ставит сковороду, кладет на нее холодные пирожки. Берет свой стакан, отпивает. Чувствую, что она дает мне возможность заговорить. Но мои губы плотно сжаты. Внутри такое месиво из эмоций, что я при всем желании не смогла бы оформить их в слова.

Ба ставит передо мной тарелку с подогретыми пирожками.

Я трогаю один из них пальцем. Горячо.

- Не страдай. Это не самое страшное, что могло произойти.

- Я не страдаю, - говорю я.

Вместо ответа Ба касается моего лба и прочерчивает пальцем на нем линию. Я хмурюсь, беру телефон и включаю фронтальную камеру, смотрю на себя. На лбу глубокая полоса от ребра столешницы. Беспомощно смотрю на бабушку.

Она улыбается:

- Нет ничего плохого в эмоциях. Спокойной ночи, Санечка.

Я киваю. И продолжаю кивать, пока она не уходит. Потом беру пирожок, откусываю половину и думаю – пирожки куда лучше эмоций.

В итоге я наливаю себе еще вина и в этой приятной компании убираюсь на кухне. Мою посуду, убираю все по местам. Захожу в ванную, умываюсь. Стараюсь не смотреть на себя в зеркало, как будто могу увидеть там что-то такое, что не вынесу.

Поднимаюсь к себе в комнату. Приваливаюсь к стене напротив окон. Они зашторены со вчерашнего дня. Но я же не могу залить их цементом, верно? Хотя у меня останется еще два окна на другой стене. Они выходят на соседний участок, где уже лет пятнадцать Василий Петрович строит дом. Думаю, он и сам уже не знает, зачем его строит. Но по крайней мере он не заглядывает мне в окна. А это автоматически делает его лучшим соседом из всех окружающих.

Я медленно пересекаю комнату, чуть отодвигаю штору, смотрю на данину спальню. Черт! Он торчит в окне с голым торсом. Я отдергиваю руки. Сердце колотится. Нет, это ненормальная реакция. Телефон вибрирует, я достаю его из кармана. Это сообщение от Дани. Совсем забыла, что вчера, пока рылась по его страницам, везде разблокировала его.

Даня

Хватит подглядывать.

Саша

Ты вообще мне не сдался

Даня

У тебя шторы шевелятся

Саша

Как же сильно ты вглядываешься в мои окна, что тебе показалось, что шторы шевелятся.

Даня

Врушка. Выгляни пожелать мне спокойной ночи

Саша

А я не желаю тебе спокойной ночи.

Я блокирую телефон и прижимаю его к груди. Чувствую, как он снова вибрирует. Да что тебе надо, чертов аспид!

Делаю пару кругов по комнате. Снова останавливаюсь около окна. Двумя пальцами отодвигаю штору. Выглядываю.

Даня все еще там и смотрит прямо на меня.

Хватит! Я решительно отодвигаю штору. Через стекло показываю ему средний палец. Даня смеется. Его окно открыто, и этот мягкий бархатистый звук разносится по всей округе.

Тогда я подхожу ко второму окну, там тоже отодвигаю штору.

Пусть так.

- Василек! – приглушенно говорит он.

Я открываю створку и хмуро смотрю на Даню:

- Не ори.

- Василек, давай сбежим?

- Ты в своем уме? – шиплю я, свешиваясь из окна.

- А что? Мы уже взрослые, нам можно.

- Засунься обратно и иди спать, Кондратьев.

Он улыбается и потягивается. Я смотрю, как кожа на его торсе натягивается, обрисовывая мышцы. Даня упирается одной рукой о подоконник, кажется, прекрасно понимая, как выгодно он сейчас смотрится.

- Ладно, Василек. Дам тебе привыкнуть ко мне.

- Не собираюсь к тебе привыкать. Ты имеешь обыкновение пропадать.

Мы замираем, глядя друг на друга каждый из своего окна.

- Саша-а-а, - тянет он и ставит локти на подоконник, - а ты изменилась.

- Иди спать, Дань.

Я заставляю себя отойти от окна.

Ложусь на кровать прямо в одежде, не чувствуя в себе сил переодеться. Накрываю голову подушкой и надеюсь, что она заглушит мои шумные беспокойные мысли. И на удивление быстро засыпаю.

Глава 8

Просыпаюсь я в одежде поверх покрывала. Шею ломит, голова трещит. Наше с Ба вино никогда не было милосердным.

Трачу несколько минут только на то, чтобы собрать себя воедино. Сажусь в постели и трясу головой. Тут же жалею об этом, потому что она отзывается глухой болью. Не так уж много я и выпила. Наверняка это чертов Кондратьев отравляет мой мозг. Да, свалить вину на него куда приятнее.

Я встаю, открываю шкаф. Беру первое, что попадается под руку. Старые шорты в серую полоску, которые я обрезала из штанов своей мамы. Ее давно уже нет, а шорты я до сих пор ношу. Странно, что люди куда более хрупкие, чем вещи. Я затягиваю на бедрах шнурок, чтобы штаны с меня не сваливались, и одеваю белую майку, пренебрегая нижним бельем. Я еще не пила кофе, не время для лифчика.

Собираю волосы в низкий пучок и спускаюсь вниз. Когда я захожу на кухню, у раковины стоит Даня и моет посуду. Чудно.

- Ты что, теперь здесь живешь?

- Доброе утро! – радостно отзывается он, чуть поворачивая голову.

- Любопытно, когда-то и я задавалась тем же вопросом, - говорит Ба.

Она сидит за столом и перебирает какие-то крышки от банок.

- Я пришел спилить больные ветки у яблони.

- Я же сказала, что сама могу это сделать, - хмуро отзываюсь я.

- Но мне не сложно.

- Мне тоже.

- Я просто хочу помочь.

- Это мои ветки! – рявкаю я.

- Ну ты и злючка, - говорит Кондрат, выключает воду и наконец поворачивается ко мне.

Я открываю рот, чтобы снова сказать что-то недоброе, но обращаю внимание на его футболку. Свободная, белая, а на ней рисунок акриловыми красками. Я сама делала его. На пятнадцатый день рождения Дани. Там нарисован цыпленок, и в облачке подписано «Nobody calls me chicken! (с) Marty McFly». Мы с ним очень любили «Назад в будущее» и регулярно пересматривали все части. Я медленно закрываю рот и смотрю на Даню. Он молчит. Ну конечно, он надел ее специально. Но у меня так нестерпимо щемит сердце. Наверное, на это он и рассчитывал.

- Сделай мне кофе, - наконец выдавливаю я и ухожу в ванную.

Там включаю воду и наклоняюсь вниз, касаясь лбом крана. Тут же отскакиваю назад. Еще одна палевная отметина мне не нужна.

Умываюсь ледяной водой, чтобы прийти в себя. Смотрю в зеркало. Веки и губы припухшие, но в целом ничего. Достаю запасную косметичку, которую держу тут на всякий случай. Укладываю брови, подвожу ресницы, пальцами наношу немного румян. Немного подумав, распускаю пучок. Светлые волосы падают на плечи.

Если бы кто-то спросил, я бы сказала, что Даня больше не «свой». А при чужих я предпочитаю выглядеть хотя бы неплохо. Но никто не спрашивает, а отвечать себе честно, почему я тут крашусь, я не хочу.

Когда я выхожу, на кухне уже никого нет. Но на столе стоит кружка кофе. Я завтракаю, не торопясь. Прикрыв глаза, отпиваю горячий кофе. С наслаждением отмечаю, как внутри все раскладывается по полочкам. Может быть, не в идеальном порядке, но хотя бы в каком-то. Я уже утомилась вести с самой собой бесконечные диалоги и каждое утро приводить себя в чувство. Но раз другого выхода нет, то я готова и на это. Смирение и стойкость. Два моих вечных спутника.

Когда в голове все проясняется, я беру кусок колбасы, небольшую миску и выхожу на улицу. Колбасу отдаю Герде. Она съедает лакомство в два счета и проницательно смотрит мне в глаза. Я глажу ее по лбу:

- Ты умничка, Герда. Хорошая девочка.

Слышу, что Ба и Даня переговариваются около нашего технического домика. Там у нас неработающая баня и мастерская. Ну и хорошо, пусть воркуют. Может, Ба станет его новым лучшим другом?

Я ныряю в узкий проход между забором и теплицей, и выхожу с другой стороны как раз к кустам жимолости на противоположном конце участка. Там начинаю неспешно собирать ягоды в миску, которую принесла с собой. Они моментально окрашивают мне пальцы в фиолетовый цвет. Я расслабляюсь. Одна ягода в рот, три в миску. Неплохая схема. Жимолость сладкая, немного терпкая. У нас ее четыре куста, и все разные на вкус. Как люди. Выглядят одинаково, а внутри сюрприз. От кого-то невозможно оторваться, а кто-то убивает своей горечью.

- Сказать тебе, на что похожа жимолость? – раздается сзади.

Я вздрагиваю, но надеюсь, что Даня этого не заметил. Поворачиваюсь к нему, выставляю вперед зажатую в пальцах ягоду и прищуриваю один глаз:

- Ты как-то уже говорил, - перемещаю руку чуть ниже, на уровень его ширинки, - думаю, тут и размер один в один.

Я закидываю ягоду в рот и громко щелкаю зубами.

Даня хмыкает. Потом взгляд его карих глаз движется от моего лица ниже шеи, и там замирает. Черт, забыла, что я без белья. По спине ползут мурашки. Это что-то новенькое. Он никогда на меня не смотрел раньше, как на девушку. Я щелкаю пальцами перед его лицом:

- Эй! Ты ничего не попутал?

Он моргает и выглядит, как мне кажется, слегка растерянным. Говорит:

- Может быть..

- Хочешь дружить, Кондрат, смотри мне в глаза, - я складываю руки на груди, чтобы прикрыться.

- Глаза у тебя тоже красивые, Василек.

- Тоже? Выключи режим Казановы, будь добр. Побереги силы для..

- Для телок, я помню, - он с улыбкой взъерошивает светлые волосы.

Не могу привыкнуть к этому новому Дане, я вижу картинку, но не могу заглянуть внутрь. В какие-то моменты мне даже кажется, что там внутри ничего больше нет. Пустота.

- Может, сходим куда-нибудь? – говорит он.

- Сегодня?

- Да.

- Не могу, встречаюсь с Мариной.

И это только на половину вранье. Я и правда собиралась с ней встретиться, но Марина об этом еще не знает.

- Как скажешь, я никуда не тороплюсь.

- И к тому же мы видимся и так слишком часто.

- Для людей, которые живут в соседних домах? Не думаю.

- Не хочешь заняться делом? – я киваю на пилу в его руках.

- Очень хочу, - он смотри на меня, и что-то кошачье есть в его взгляде и в интонациях.

- Так иди.

- А завтра сходишь со мной куда-нибудь? В кино?

Глава 9

Я быстро принимаю душ, иду в свою комнату. Отыскиваю в шкафу простой черный купальник. Ему уже третий год, но я обожаю, как он на мне сидит. Плавки бразилиана, но не слишком открытые, перекрестные лямки у верха. Ничего особенного, но это просто «маленькое черное платье» в мире купальников. Если бы можно было, я бы в нем всю жизнь ходила. Разве это не самая идеальная одежда? Конечно, по-хорошему нужно щеголять классным купальником не на местной речке, а где-то на берегу океана. Но мы люди не гордые, да? Сверху снова надеваю шорты и майку. Хочу чувствовать себя максимально комфортно.

В белую холщовую сумку закидываю большое полотенце и бутылку с водой. Мысли блуждают где-то далеко, и я никак не могу сообразить, что еще мне нужно взять с собой. Думаю, ушел ли уже Даня. Кажется, я не слышала, как хлопает калитка, но я могла быть в душе. Не хочу лишний раз маячить в окнах и выглядывать его. Я же не сумасшедшая фанатка, в конце концов. Но некоторая одержимость присутствует, с этим не поспоришь.

Да и пофиг. Я кидаю в сумку еще блеск для губ и спускаюсь вниз.

- Я купаться с Мариной.

- Крем взяла? – Ба отвлекается от телека.

- Точно! – я иду в ванную и роюсь там в шкафчике. Защита 15, сойдет. Не буду даже смотреть на срок годности и портить себе настроение.

- Может вам бутербродов собрать с собой?

- Не, мы ненадолго, - беспечно отзываюсь я и, помедлив, все-таки спрашиваю, - этот уже ушел?

- Этот, - Ба хмыкает, - уже ушел.

- Почему ты с ним такая добрая?

- Да я вообще не злая, Санечка.

Я собираюсь закатить глаза, но Ба продолжает:

- Он нехорошо поступил. Но сейчас я вижу, что ему нужно человеческое тепло. Не в моих правилах отказывать в том, что я могу дать. Я вижу кудрявую голову у калитки, так что иди.

Ба кивает за окно, а я не сразу соображаю, о чем она, от резкой смены темы.

- Марина пришла.

- А! Все, мы погнали.

- Ну гоните. Клещей не подцепите, трава высокая.

- Отличное напутствие, Ба! – кричу я с веранды, всовывая ноги в белые шлепки.

Сбегаю по ступенькам крыльца. Герды нет в будке, она что-то увлеченно роет за теплицей. Если это какой-нибудь кабачок, Ба ее убьет. Ну, пусть девчонки разбираются сами.

Выхожу на улицу и чмокаю подругу в щеку:

- Привет!

- Привет, - отзывается она, убирая телефон в рюкзак, - как ты?

- Прекрасно! Идем?

Немного нервничаю и хочу быстрее покинуть зону поражения.

Марина понимающе кивает, и, взявшись за руки, мы быстрым шагом идем в глубь нашей деревни. Вообще наша часть больше похожа на коттеджный поселок, потому что она новая и ближе к городу. А к реке нужно идти мимо деревянных домов в лучших традициях нашей глубинки. Сомнительные личности, косые заборы, брехливые собаки.

По дороге рассказываю Марине последние новости. Она слушает, не перебивая, как обычно. Но когда я замолкаю, она продолжает молчать.

- Марин?

- А?

- Скажешь что-нибудь?

- Сань, да пока нечего.

Я с подозрением кошусь на нее:

- Или ты не хочешь говорить мне то, что я слышать не хочу?

- Может и так. Давай просто посмотрим, как все будет дальше. Плыви по течению! – патетично произносит она, указывая рукой на раскинувшуюся у подножия холма речку. Ветви деревьев на берегу клонятся к самой воде, которая играет солнечными бликами. Обычный деревенский пейзаж почему-то завораживает.

И вдруг на забор участка, у которого мы замерли, с лаем бросается огромная черная собака. Я визжу и хватаю Марину за руку. Она голосит не хуже меня, и вдвоем мы чуть ли не кубарем летим вниз с холма. Достигнув предельной скорости, уже внизу я путаюсь в высокой траве и все-таки валюсь на землю, увлекая за собой подругу.

Глядя в ясное голубое небо, мы хохочем что есть силы. На глазах выступают слезы, но я чувствую, как нервное напряжение покидает мое тело.

- Ба сказала клещей не подцепить, - отсмеявшись, говорю я и снова захожусь хихиканием.

Марина поднимается, отряхивает легкий летний сарафан и протягивает мне руку:

- Ну, если выбирать между клещами и лохматым волкодавом, то выбор очевиден.

Мы подбираем вещи и идем к берегу, выискивая местечко, где будет поменьше людей. Нам везет, и мы занимаем полянку, с которой уходят местные пацаны. Только что с воплями прыгали с тарзанки в воду, а вот уже натянули вещи на мокрые плавки и куда-то унеслись. Дети.

Мы раскладываем полотенца, я мажу кремом нос и плечи, запускаю руку в сумку:

- Черт, забыла резинку, у тебя нет?

- Только та, что на мне.

Я складываю брови домиком, изображая умоляющий взгляд, но Марина не сдается:

- Сорян, подруга, мой комфорт для меня важнее твоего.

- Спасибо, Любимка, - язвительно говорю я и получаю шлепок по спине, - ай!

- Ой, Сань, это было не больно.

Марина напяливает очки и ложится на полотенце, показывая, что спор окончен.

Я собираю хлипкий пучок, который держится на честном слове, и следую ее примеру. Выдыхаю. Хорошо-о-о. В какой-то момент я, кажется, даже задремываю.

- Если хочешь, у меня в термосе есть холодное белое вино.

- Не, спасибо, - качаю головой, не открывая глаз, - но хочу сказать, что ты практически идеальный друг, это очень предупредительно.

- Почти? – Марина приподнимается на локтях.

- Ага, до ста процентов тебе не хватило запасной резинки.

Мы смеемся, но Марина вдруг резко замолкает, будто давится отголосками смеха.

- Блин, Сань, ты только не бесись, ладно?

Нет, только не это. Я вздыхаю и медленно приподнимаюсь на локтях так же, как она. И смотрю на процессию, которая спускается с горки, с которой мы летели как два снежных кома.

Первым идет Жур и несет на плече большую колонку. В другой руке человек-оркестр держит сразу три пакета. Против воли я улыбаюсь. По Славке я скучала едва ли меньше, чем по Дане. Это наивный добряк в теле большого медведя, и мне очень не хватало его громогласного хохота и наших взаимных подколов.

Глава 10

- Это объятия или удушающий захват? – ворчу я, и Даня ослабляет хватку.

- Так что, двойное сальто?

- Спорим на желание?

- Сань, ты никогда не умела придумывать желания.

- Может быть, я научилась, - отвечаю с вызовом.

Снова вижу заинтересованный взгляд Ромы, который прислушивается к нашему разговору. Кажется, я ему нравлюсь.

- Ну давай, - Даня делает шаг назад и хитро прищуривается, - покажи, чему ты научилась.

В школе мы постоянно заключали дурацкие пари, и я почти всегда проигрывала. А когда выходила победителем, действительно не могла придумать ни одного толкового желания. Но это было давно. Впрочем, двойное сальто с тарзанки я тоже делала вечность назад. Сначала мой акробатический этюд на заборе, теперь это. Похоже, меня отбросило лет на пять назад.

Ребята подтягиваются к нам, Игорь ловит тарзанку и вручает ее мне. Я уже не рада, что впряглась в этот спор. Наверное, вино в голову ударило. С другой стороны, если прыгну неудачно, будет не больно, да? Это же анестезия. Господи, где моя голова.

Но все эти мысли вертятся в голове как-то фоном. А сама я, сжимая тарзанку в одной руке, уже лезу на дерево, потому что начинать надо повыше, чтобы набрать хороший разгон.

- Сань, ты уверена? – спрашивает Марина снизу.

- Конечно, нет! – радостно отзываюсь я, но, как ни странно, я впервые за долгое время чувствую себя живой.

Жур заходит в реку и басит оттуда:

- Вась, я тебя вытащу, если что!

- Сколько же у тебя имен? – с улыбкой интересуется Рома.

- Я женщина, а значит я актриса, - говорю, устраиваясь поудобнее на толстой ветке, - во мне сто лиц и тысяча ролей.

- Василек, передать твоей бабушке что-нибудь? Если прыжок будет неудачным, - Даня спрашивает со смешком, но, кажется, я слышу в его голосе беспокойство.

- Передай ей, что это ты во всем виноват.

Я сгибаю ноги в коленях, крепко обхватываю тарзанку обеими руками. Напрягаюсь всем телом, подаюсь назад, а потом резко вперед.

От ощущения полета захватывает дух и сбивается дыхание. В самой высокой точке я отпускаю руки, делаю рывок и одновременно группируюсь. Делаю один оборот, второй, и тут же вхожу в воду.

Открываю глаза и пытаюсь сориентироваться. Вижу только пузыри воздуха вокруг себя. Сосредотачиваюсь, нащупываю дно и отталкиваюсь.

- И у нас есть победитель! – орет Жур.

Я делаю спасительный глоток воздуха и убираю мокрые волосы с лица. Ребята на берегу аплодируют и одобрительно гудят.

- Греби сюда, чеканашка, - говорит Слава, - или тебе помочь?

- Я сама.

Плыву к берегу и чувствую, что меня просто распирает от восторга. Последнее время я слишком старалась быть серьезной и правильной. Хорошо училась, отлично сдавала сессию, работала, заботилась о Ба, несмотря на ее сопротивление. Хорошо на секунду снова стать дурным ребенком.

Перед тем, как выйти из воды, поправляю купальник. Я подписывалась только на сальто, не на стриптиз.

Первым меня встречает Данька и протягивает татуированную руку:

- Итак? Что это будет за желание?

- Пока оставлю его себе, - вкладываю свою ладонь в его. Удивительно приятно.

- Так и знал, что не сможешь придумать, - подтрунивает он.

Я корчу ему рожицу, и мы выходим на берег. Поднимаемся на нашу полянку, где я обвожу компанию торжествующим взглядом.

- Ну что притихли, малыши? Шашлык готов? Акробат проголодался.

Я сама немного пугаюсь своего напора, но парни смеются, а тройка девчонок явно от меня не в восторге. Значит, все идет по плану.

Марина улыбается и качает головой:

- Ты вообще без башки.

- Я знаю, - шепчу ей, - сама в шоке.

Мы едим шашлык, купаемся, прыгаем с тарзанки, но уже без экстрима.

Я расслабляюсь и наконец чувствую себя комфортно. Понимаю, что тусовка затягивается, и пишу сообщение Ба

Саша

Встретили знакомых, вернусь вечером, все ок

Ба

Каких знакомых

Саша

Даня, Слава и его друзья

Ба

Понял. Много не пей. Пока

Я хихикаю. «Понял» ее любимое словечко. Его она обожает примерно так же, как игнорировать знаки вопроса и прощаться со мной в переписке.

- С парнем переписываешься? – Рома протягивает мне пластиковый стаканчик.

- Нет, с бабушкой, - я показываю ему голубой термос, - я со своим, спасибо.

Он пожимает плечами и отпивает из стакана сам.

- Ага, со своим, - ворчит Марина, проходя мимо.

Я повышаю голос:

- Это штраф!

- Классный был прыжок.

- Спасибо, это случайность. Если честно, я с легкостью могла убиться, так что зря вы меня туда пустили.

Парень смеется:

- Убийственная честность.

- Да, это похоже на нашу Саню. Всегда за правду, - Даня закидывает руку мне на плечо и смотрит на Рому.

Какого черта он делает?

Парни сцепляются взглядами, а потом Рома хмыкает и говорит:

- Пойду искупнусь, пока не стало совсем холодно.

Даня провожает его взглядом и подносит к губам банку.

Я начинаю злиться:

- Не хочешь с этим притормозить?

- Это забота или контроль?

- А это важно?

- От этого зависит, прислушаюсь ли я к тебе.

- Тогда будем считать, что забота. О себе. Не хочу, чтобы ты распугал всех парней, которым я нравлюсь.

- А ты ему понравилась? – Даня все еще обнимает меня за плечи.

- А ты не понял?

Мой пучок, который я собрала в сотый раз за день, снова распадается, и волосы мягким водопадом падают на мою спину и данину руку. Он отстраняется и странно смотрит на меня. Будто увидел впервые. Я смущаюсь, а на коже проступают мурашки.

- Действительно холодно. Я пойду переоденусь.

И я капитулирую. Хватаю Марину, свою сумку и устремляюсь к разлапистым кустам.

Пока подруга прикрывает меня своей хрупкой спиной, я быстро скидываю мокрый купальник и натягиваю одежду на еще влажное тело.

Глава 11

С щелчком я закрываю крышку на термосе. Мне уже хватит. Вино уже не освобождает голову, а грузит.

- Что-то не так? – Рома кладет руку мне на колено.

- Все в порядке, - я легонько сжимаю его ладонь и отвожу ее от себя.

Он мне нравится, но я не готова к тактильной близости. Пусть не думает, что со мной легко.

Не успеваю отконтролировать себя и машинально смотрю на Даню. Его тонкие губы иронично изгибаются, а взгляд прикован к нам с Ромой. Отлично, теперь я чувствую какой-то непонятный и неуместный стыд. Помогите.

Рома снова наклоняется ко мне:

- Дашь мне свой номер?

Я внимательно смотрю в его лицо. Приятная внешность, короткий ежик темных волос, карие спокойные глаза. Более светлые, чем у Кондрата, и одному Богу известно, зачем я вообще их сравниваю.

Внешне он мне правда нравится. Но внутри пока от его прикосновений ничего не волнуется. Может быть, это только пока. Кто сказал, что мы не можем просто пообщаться.

- Доставай телефон, я продиктую.

Рома записывает меня как «Женщина-актриса», и я смеюсь. Кажется, он и правда милый.

- Ром, отойдем поговорить?

Я удивленно поднимаю голову, услышав угрожающий тон. Над нами стоит Даня. Челюсти сжаты, руки в карманах джинсовых шорт.

Братьев легко поднимается и идет за ним. Мне все это не нравится. Я подскакиваю и быстрым шагом направляюсь к Славке.

- Жур, там Рома и Даня о чем-то говорить пошли. Я не знаю ваших пацанских тем, но взгляд у Кондрата недобрый. Можешь проследить, чтобы все было нормально?

- Не вопрос.

- Кажется, пора линять отсюда, - говорю Любимовой, провожая взглядом большого мишку.

- Не вопрос, - она пародирует своего парня.

Мы быстро собираем свои вещи, и Марина говорит:

- Сбежим или поможем тут все прибрать? Сань, алло.

Я отрываю напряженный взгляд от кустов, за которыми скрылись парни. Первый вариант слишком соблазнительный. Но это не про нас.

- Поможем прибраться, - вздыхаю, - эй, девы!

Святая троица отрывается от веселого разговора с Игорем и смотрит на меня не очень дружелюбно.

- Девчонки, - сглаживает углы Марина, - приберемся все вместе?

Впятером мы действительно быстро собираем весь мусор по пакетам под нескончаемые шутки Игоря. Сам он только развлекает нас и старается не мешать.

Я не смеюсь. Что же там происходит, о чем можно так долго говорить?!

Проходит вечность, прежде чем на поляну возвращается Даня. По непроницаемому лицу ничего не считать, но по крайней мере он цел. Следом появляются Рома и Жур. Я наконец расслабляюсь. Что бы там ни происходило, конфликт исчерпан, и пострадавших нет.

- А что, мы уже уходим? – говорит Даня.

- Да, - я всовываю ему в руки пару пакетов с мусором, - мы уходим.

Жур склоняет голову на бок и показывает, чтобы я подошла.

- Все в порядке, но этих двоих пока лучше развести. Я беру на себя Романыча, а ты присмотри за Даней. Мы пойдем вперед, а вы лучше чуть отстаньте. Договор?

Я киваю. И не понимаю, когда же я все-таки подписалась на то, чтобы присматривать за Кондратом. Не человек, а ходячие неприятности.

Чем только его отвлечь?

Я хватаю пакет с мусором за дно и переворачиваю его на землю.

- Черт! Дань, можешь мне помочь?

Он подходит, и я изображаю раскаяние:

- Неудачно взялась, поможешь собрать?

- Конечно.

Мы присаживаемся на корточки, подбираем стаканчики и пластиковые тарелки. Краем глаза я слежу за тем, насколько далеко Жур успел увести всю компанию. Все еще недостаточно. К тому же я вижу, что Рома оборачивается и медлит. Наверное, хочет дождаться меня. Черт бы их всех побрал.

Развернувшись вполоборота, я толкаю ногой какую-то бутылку. Она катится под откос и падает в воду.

- Ой, Дань, что-то в воду упало. Нехорошо оставлять.

Актриса из меня так себе, но надеюсь, Даня немного пьян и не замечает моей натужной игры. Он вздыхает, но спускается к реке и вылавливает бутылку.

Я смотрю на гору, и наконец вижу, что ребята ушли достаточно далеко.

- Ну что, идем?

Кондрат качает головой и ворчливо отвечает:

- Идем. Как будто это из-за меня мы задержались.

- Ну все, не бурчи, дедуль.

В сгустившейся тьме мы идем в высокой траве, и я некстати вспоминаю напутствие Ба. Меня передергивает.

- Ты чего? Замерзла?

- Нет, вспомнила, что Ба говорила не подцепить клещей. Теперь мне кажется, по мне кто-то ползает.

И моего бедра реально что-то касается. Это мне уже не кажется! Взвизгнув, я несусь вперед, высоко выбрасывая ноги. Хохот Дани за спиной подсказывает, что это был вовсе не клещ.

- Кондрат, ну ты и засранец! – задыхаясь, говорю ему.

- Вась, - он вытирает слезы тыльной стороной ладони, - стиль бега просто огонь. Джек Воробей отдыхает.

- Капитан Джек Воробей.

- Смекнул.

И мы смеемся уже вместе. Я ловлю себя на том, что мне очень комфортно с ним. Органично. Как будто так и должно быть.

Мы замолкаем, взбираясь на гору. Но молчание какое-то приятное.

Вдруг Даня останавливается и говорит:

- Это что, кузнечики?

- Кондрат, - смеюсь, - такой ты стал городской! Ну какие кузнечики?

Я встаю рядом и выставляю указательный палец, показывая направление звука.

- Слышишь? Вот кузнечики, они мягко стрекочут.

Даня кивает, глядя мне в глаза. В темноте они кажутся практически черными.