Сборник историй

Сердце вселенной

Бета: Fereht
Жанр: дружба, флафф, романтика, инопланетяне, ксенофобия/ксенофилия, собаки
Краткое содержание: Неудачное приземление закончилось удачным знакомством.
---
Торн недовольно потер усики на голове, сокрушаясь из-за своей же ошибки. Как можно было так вляпаться? Мало того, что проглядел уровень топлива, так еще при выборе планет неправильно задал конечную точку, и его выбросило на заброшенный край галактики, где проживали дремучие существа, ничего не смыслящие в высоких технологиях. Из-за нехватки горючего внутренности его транспортного средства израсходовали сами себя, и садиться пришлось на чем осталось. Но выбора не было — либо повиснуть в пустоте космоса, пока какой-нибудь бродяга случайно не заметит его маячок, либо опуститься на планетку и попытать свое счастье.

Торн приметил удаленный, неприглядный уголок небольшого города. Разумных, если их можно такими назвать, тут было всего ничего. Зато стоял большой завод по производству технических деталей и был шанс подобрать нужное. Заполнить пустые топливные баки разрушенного корабля он бы не смог, но собрать новый движок для прыжка вместо сгоревшего и точечно перенестись на более подходящую планету — легко.

Посадка была мягкой, правда, кораблик лишился последнего — при входе в плотную атмосферу сгорело все, что могло гореть, и Торн приземлился в спасательном бабле, биологической оболочке, которая распалась у него на глазах. От связи с домом не осталось ничего. Но что поделать — путей назад нет. Торн приберег очки с цифровой базой, иммобилайзер и направляющий шлем. Еще до посадки изучил внешность местного населения, выбрал недавно погибшую особь мужского пола — Джона Гарольда и принял его форму, напечатал простенькую пластину, используемую тут как документ, залил в очки все возможные энциклопедии и подключился к местной сети. Обширная, богатая, не только информативная, но и социально активная сеть его удивила. Во всей галактике базы использовали для сохранения и передачи данных, тут же все захламили популисты и личные блоги.

Зато это богатая почва для изучения культуры. И пока Торн пешком добирался до жилых кварталов, успел ее немного посмотреть. Разность мнений и пестрота картинок создали диссонанс в нейронной системе встроенного программного считывателя, поэтому пришлось его перегрузить. Зато после Торн с радостью отметил, что знает все местные языки и наречия, разбирается в искусстве и политике и сможет отличить Бирманских кошек от Гималайских.

Джон Гарольд был готов соединиться с социумом и создать болид для возвращения домой. По тропинке он направился в сторону поселка, вокруг пышно зеленели Abies concolor и цвёл сиреневым Salvia mohavensis. Торну нравилась местная флора, запах фруктов, пыли и древесной коры поднимал настроение. Он расслабился и пропустил появление местного жителя.

— Куда идёшь? — раздалось так громко и резко, что Торн невольно вздрогнул.

Он медленно обернулся, рассматривая представителя Canis lupus familiaris разновидности Немецкая овчарка. Сокращенно — псина. Уровень интеллекта невысокий, способности примитивные, особенная черта — нездоровая дружелюбность и внезапная агрессия. Последнее Торна немного напрягло, особь выглядела крупной, сильной и вполне могла нанести некоторые повреждения.

— Направляюсь в ближайший город, — ответил он, сменив голосовой фильтр на собачий язык. Весьма ограниченный, так что Торн не был уверен, что правильно выразил свою мысль.

— Жрать? — поинтересовался пёс.

— Возможно.

— Есть жрать? — в голосе пса появилась злость и раздражение.

Торн быстро осмотрелся, выбирая подходящий объект, настроил иммобилайзер и стрельнул в пень. Молекулярный преобразователь сменил структуру, сохранив пищевую ценность оригинала. Потому из довольно большого пня получилось совсем небольшая коричневая пищевая масса. Пёс радостно бросился ее поедать, а Торн недовольно потёр экран иммобилайзера — заряда осталось совсем немного.

Пока собака ела, Торн снова направился к городу, ускорив шаг. Но собака его догнала и, уже не проявляя агрессии, увязалась следом. Торн не стал ее прогонять, пёс временами отставал, обнюхивая кусты, но потом, виляя хвостом, догонял. Вскоре появились первые строения, и здание необходимого для возвращения домой завода.

— Там есть жрать, — сообщил пёс, усаживаясь на пыльную дорожку.

— Мне нужен метал. Еда не нужна.

— Всем нужна еда!

— Да. — Торн потёр переносицу, натёртую очками. Быстро пролистал сеть, разыскивая лучший способ проникнуть в помещение.

Первый вариант — взлом и проникновение карался по местным законам заключением. Второй — покупка необходимых конструкций требовала серьезных денежный вложений и третий — устроиться на работу и во внеурочное время за собственные деньги создать необходимые детали, используя имеющиеся инструменты. Последний вариант подходил по многим параметрам, потому что Торн тогда мог быть уверен, что никто не ошибётся в расчетах при создании необходимого.

Кроме деталей, ему требовалось топливо для телепортации, но для его создания имелся иммобилайзер, а ещё разгон на минимум одну триллиардную парсека. Сеть указала несколько видов воздушного транспорта, добраться до которого законно и успешно было маловероятно. Оружия у Торна не было и каких-то суперспособностей, как у Высших, — тоже. Среди вариантов также имелся наземный транспорт. Скоростные поезда Торн отмел из-за большого объёма, а вот гоночный болид — спортивная машина — ему показалась подходящей. Добыть такую можно было, либо нарушив местный закон и поставив под сомнения исполняемость плана, либо купить или взять в аренду, для чего требовались местные деньги.

Торн остро пожалел, что не успел затащить в спасательную капсулу производственный создаватель, сейчас бы напечатал кучу денег и решил все вопросы, но создаватель сгорел при входе в атмосферу вместе с остатками корабля, а значит, придется выкручиваться указанными в сети способами — а именно пахать и вкалывать.

Пампушка

Бета: Sacvina_Jane, Marchela24
Жанр: гет, юмор, флафф
Краткое содержание: О Мэри и её комплексах. chubby fetish

---

Мэри с детства была круглой, словно булочка. С тонкой прозрачной бархатной кожей, пухлыми раскетамиРаскета — это поперечная кожная складка на внутренней стороне запястья, образовавшаяся на сгибе луче-запястного сустава на узеньких запястьях и объемной талией. Всегда пышущая здоровьем и позитивом, не любила спорт и сложные диеты, покупала сладости на деньги для обеда и пылала розовыми щеками. Полнота не мешала наслаждаться жизнью и вниманием мужчин. В двадцать два она выскочила замуж и, всецело доверившись своему мужу, окрыленная любовью, наделала глупостей. Горькая правда настигла ее нежданно и всего через год, когда мужчина безжалостно объявил, что полюбил другого, а толстые ему никогда не нравились. Так что после скоропостижно закончившегося брака Мэри обросла чужим кредитом и неподъемными комплексами.

В свои двадцать четыре Мэри решила кардинально изменить жизнь и, набравшись правильных мыслей, направилась в фитнес-клуб. Похудеть упитанной Мэри не удалось, зато поднялся тонус, розовые щечки засияли здоровьем. Она снова стала веселой и жизнерадостной, а обретенные в клубе подружки стали звать ее с собой в походы и на спортивные мероприятия.

Тогда-то Мэри и познакомилась с Ирвином. Мужчина мечты — красивый, как бог, не слишком богатый и столько же умный. Он тренировал бодибилдеров, сопровождал спортивных девиц в горных подъемах и проводил скаутские занятия. Мэри не была готова к долгим переходам и пробежкам на большие дистанции, не умела жить в палатке и разводить костер, но не смогла удержаться от соблазна, когда Ирвин лично пригласил ее на пикник у озера.

Ее и еще пятерых своих друзей с их нимфоподобными пассиями.

Мэри никогда так не выкладывалась и не старалась — собрать палатку, принести дрова, разжечь костер. Ирвин командовал, с потрясающей улыбкой подгонял друзей и их красавиц, а Мэри все больше чувствовала себя неуклюжей и неподъемной. К вечеру, когда мужчины занялись готовкой барбекю, у нее настолько опустились руки, что не хотелось даже есть.

Ирвин же, собрав утомившихся девиц, направил их купаться. И даже к Мэри подошел, ласково обозвав пампушкой, предложил присоединиться. Мэри и рада была бы согласиться. Но Ирвина невдалеке ждали сорокапятикилограммовые фитнес-нимфы, и ей стало нестерпимо стыдно от одной только мысли, как она в своем ярко-розовом купальнике да с такой фигурой полезет с ними в воду.

— Нет, я лучше помогу у костра, — пролепетала она, хотя трогать куски свежего, слегка окровавленного мяса она боялась панически.

В итоге Ирвин ушел, и она как минимум час слышала его громкий басовитый смех и визги подружек. Ужин мог бы поднять настрой, но парочка фитоняшек решила похвастаться своими мышцами и вовсю позировала перед Ирвином, который оценивающе щупал, хвалил и давал советы. Мэри терпела это, жевала ставший безвкусным стейк и думала о том, какая она дура.

Да разве таким потрясающим мужчинам, пусть всего с семью классами образования, могут нравиться столь круглые и размягшие, как она? Мэри, извинившись, ушла в свою палатку, где распаковала и умяла припрятанную шоколадку, заедая свои горести. Шоколад не помог, мысли стали еще печальней, а через плохо застегнутый полог налетела стая комаров и попыталась съесть ее заживо.

Мэри выбралась из палатки посреди ночи, проклиная свою глупую влюбленность и отсутствие сетки от насекомых, присела на бревнышко у почти потухшего костра и хорошо, что на луну не завыла — настрой был как раз таким. За спиной что-то зашевелилось, зашуршало травой и ветками, и Мэри от страха остолбенела, уверенная, что вслед за комарами по ее душу пришел медведь. Но из палатки выбрался Ирвин, ослепительно улыбнулся в тусклом предрассветном свете и присел с ней рядом.

— Комары спать не дают, — призналась Мэри, поджимая губы и не в силах побороть собственное влечение.

— У меня спрей есть, хочешь? — услужливо предложил Ирвин и тут же сбегал в палатку.

Мэри несколько раз его поблагодарила, когда он вернулся со средством от мошкары, и Ирвин тут же залил ее с головы до ног вонючим спреем. От сильного запаха и попавших в нос капель Мэри начала чихать и кашлять. Сконфуженный Ирвин помахал перед ней руками, разгоняя витающие пары, чуть не уронил с бревнышка, но успел придержать за плечи. Впервые за все время знакомства Мэри оказалась с предметом своего восхищения наедине и так близко. От смущения у нее начиналась икота и одновременно тошнота, и она решила поскорее уйти.

— Я тебе еще кое-что принес, — признался Ирвин, загадочно улыбаясь, и вытянул из сумки на поясе четыре батончика ее любимой сладости. Мэри от удивления захлопала ресницами, не в силах понять, издевается над ней тренер или действительно угощает. — Ты ведь их любишь? — добавил он, почти вталкивая шоколад Мэри в руки. — Подумал, до магазинов далеко, а тебе захочется.

— От сладкого я толстею, — пробормотала она, но шоколад забрала.

— Хорошеешь, — поправил Ирвин и, наклонившись, целомудренно поцеловал в ее пухлую розовую ладошку.

— Но... но, — попыталась она что-то сказать, вспоминая стройных феечек и безупречные фигуры окружающих Ирвина женщин.

— И улыбка у тебя такая... Я вот из-за нее спать не могу.

Ирвин очень мило покраснел и ушел к себе в палатку, а Мэри еще долго сидела у потухшего костра и мечтательно жевала сладости. Возможно, в этот раз ей все же повезет.

23 января 2018

Un di, felice, eterea

Бета: Havoc

Жанры: Разница в возрасте, Романтика, Повествование от первого лица

Описание: Она расставляла цветы в каждой комнате, оставляя за собой запахи пыльцы. Кажется, пыльца сыпалась с ее пальцев, пока мы прогуливались по узким улицам старого Мюнхена, пока слушали музыку в полуподвальных закрытых квартирниках, напоминавших мне притоны. Я выползал из своей реальности, задыхаясь от цветочного запаха и ее ночных стонов. Почему жизнь такая короткая, почему тело такое слабое?

«Un dì, felice, eterea» — дуэт из первого акта оперы Джузеппе Верди «Травиата»

---

Act 1. Libiamo ne' lieti calici

*Libiamo ne' lieti calici (с итал. — «Поднимем мы кубки веселья»; в русскоязычных источниках часто «Застольная песня») — дуэт из второй сцены первого акта оперы «Травиата» Джузеппе Верди

Впервые мы встретились на банкете в честь открытия нового филиала нашей компании. Гретта была скромной, отстраненной, словно не понимала, что делает в этой комнате, в этом помещении со всеми этими людьми. Я же смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Что-то неуловимо родное и знакомое было в ее обычном ничем не примечательном облике. Гретта была обыкновенной. И при этом неотразимо прекрасной.

— Разрешите представить вам мою дочь, — деловой партнер подтолкнул Гретту мягким движением вперед.

Девушка смущенно опустила глаза, когда я поцеловал ей руку, ее мягкие бледные пальчики чуть затрепетали, и я невольно улыбнулся, чувствуя ее обеспокоенность. Гретта чем-то неуловимо напоминала мне мою дочь Мари. Когда та еще была столь юна и нерешительна... когда...

Мне хотелось оставить хорошее впечатление. Возможно именно из-за Мари, потому что дочурка жаловалась мне после возвращения с таких светских приемов, что ощущала себя не в своей тарелке и пожилые мужчины, обливающие ее комплиментами, как помоями, раздражали своей навязчивостью. Мне захотелось увести Гретту подальше от этой суеты, от громких разговоров и неприятной ретро музыки.

Мы вышли на балкон, я подал ей бокал вина, и она улыбалась, слушая меня и мои неуклюжие попытки занять ее вечер. Мы говорили о винах, о Париже, где она училась, о Дюма младшем и "Дама с камелиями". Она посмеивалась над моими попытками показать свою образованность, все же искусство – это не та сфера, которой я был увлечен всю свою жизнь. Но Гретта так ловко обходила незнакомые мне темы, что провожая ее до такси, мне показалось, что разговор вышел весьма интеллектуальным.

Впрочем, мне это действительно только показалось.

На следующий день я послал ей сообщение с приглашением встретиться, но ответа не получил. Но на что я рассчитывал? Ей – восемнадцать, мне – пятьдесят пять. Моя заинтересованность все равно закончилась бы на поверхностном знакомстве. Я бы не позволил себе увлечься столь молодой дамой.

Следующая встреча произошла более чем два года спустя. К тому времени я занимал должность коммерческого директора и сам произносил все речи и разрезал ленточку перед открытием нового магазина.

Гретта выглядела все такой же неуверенно-смущенной, отстраненной, усталой. Но я не позволил себе новой попытки на сближение. Зато позволила она.

Девушка пригласила меня на танец, я был, мягко говоря, ошарашен: в зале почти не танцевали, да и навыки мои оставляли желать лучшего. И все же я не отказал. Мы сделали несколько кругов в неком подобии вальса, и Гретта вывела меня на балкон.

— Простите, что не позвонила вам в прошлый раз. Я уезжала учиться, и это расстроило меня.

Я не ответил, коротко кивнул и предложил ей вина. Беседа не клеилась, я постоянно чувствовал себя неловко, а девушка, бросая мимолетные скользкие взгляды, улыбалась и словно случайно касалась моей руки своими тонкими мягкими пальцами. Это было попыткой соблазнения? Или случайное заигрывание? Я терялся в догадках и желал убраться от нее подальше, чтобы не играть с судьбой.

К концу вечера Гретта предложила выпить у нее. Я тяжело вздохнул, понимая, что теперь это уже не игры, а целенаправленное предложение, и отказал. Девушка уехала расстроенной. Я стер из телефона ее контакт.

О Гретте я более старался не вспоминать, но тесное партнерство с ее отцом стало невольным напоминанием ее существования. Гретта звонила сердобольному папаше на совещаниях, появлялась в офисе с самым невинным видом, предлагая отцу выйти на обед, сопровождала его на любой мало-мальски неофициальной встрече. Это было преследованием? Или моим наваждением? Я перестал отгонять ее образы перед сном. Но не смел и намекнуть на что-то при реальных встречах. Ее отец был младше меня на десять лет.

Через полгода она позвонила. Я не отвечаю на неизвестные номера, но тут почему-то принял вызов и с удивлением узнал ее голос.

— Мне досталось два билета на премьеру «Травиата», буду благодарна, если вы составите мне компанию.

Я не смог отказать. Потому что мне хотелось понять ее мотивы, услышать объяснения, а возможно я хотел ее увидеть, и чтобы она вновь пригласила меня к себе. Я не тешил себя надеждами по поводу возможных отношений, но на мимолетную интрижку был согласен. Теперь согласен.

В Баварской государственной опере не было свободного места. Переполненные коридоры и спешащие люди; звуки, доносящиеся из оркестровой ямы – все это наполняло меня несвойственным волнением. Ожиданием чего-то невозможного и несуществующего. Музыка, голоса, все проникало в вены и наполняло особым драматизмом. Гретта переплела свои тонкие пальцы с моими и неотрывно смотрела на сцену. Во время антракта мы пили вино и говорили о драматургии. Я глупо кивал, соглашаясь и чувствуя себя полным идиотом, далеким от музыки и искусства. Гретта дарила скомканные улыбки и скользящие взгляды.

— Гер Густав, может, вы пригласите меня к себе?

В доме было неприятно тихо и пусто. После развода с женой я жил один, даже животных не заводил. А Гретта легким движением сбросила туфельки в прихожей и скользила по натертому уборщицей паркету. Мы выпили бутылку вина, и она утянула меня в спальню.

Цветник

Бета: Sacvina_Jane, Marchela24
Жанр: юмор, PWP
Краткое содержание: Роза нашла цветник. биг сайз, флорофилия
---

Роза обычно не спускалась к поверхности исследуемых планет, но серые стены космолета за последние месяцы утомили до тошноты. Хотелось нормальной гравитации, нормального солнечного света и просто свежего воздуха с запахом деревьев и цветов. Опасных микроорганизмов в биосфере планеты за два месяца изучения обнаружено не было, значит, можно позволить себе немного расслабиться и отвлечься от цифр на мониторе. Напарница ее идею поддержала, и они подготовились к высадке за пару часов.

Шаттл мягко вошел в атмосферу, Роза направила его на снижение, выбрав на карте открытое плато. Запустила несколько исследовательских ботов и оставила их над небольшим озером, сама дождалась разгерметизации и выбралась наружу.

От смеси ярких, сладких и горьких ароматов на лице расплылась улыбка. Роза так давно не была на природе. Даже дома на это не находилось времени. На чужой планете проснулся детский восторг, и она с криком пробежалась по зеленому ковру, оставляя за собой примятую траву и странные матово-белые цветы. Появилось желание искупаться в озере, но скан планеты нашел в нем агрессивных пиявок, которые пробирались под кожу, размягчали кости и выедали скелет изнутри. Не хотелось потом возиться с их извлечением.

Оставив шаттл, она с маленьким ботом-разведчиком свернула к горному хребту. Вдоль него росло некое подобие земных деревьев с пушистыми светлыми стволами и маленькими съедобными листочками, по вкусу, как утверждал справочник, напоминавшими клубнику. У корней же цвели незнакомые цветы с плотными толстыми стеблями и небольшими шишечками на верхушке.

Роза достала сканер и сверилась с каталогом. Цветы в базе выглядели иначе: меньше и без созревших плодов — скорее всего, это оплодотворенная завязь придала растению совершенно невообразимый вид. Она присела рядом с одним особенно крупным. Чуть розоватого оттенка стебель покрывали крохотные, еле заметные бархатные ворсинки. Сняв перчатку, Роза провела по нему, отмечая приятную гладкость и тепло. Цветы нагрелись на солнце, и на поверхности выступила тонкая пленочка влаги, защищая их от сухости.

Роза провела по стеблю еще несколько раз — вверх и вниз. Широкий и немного скользкий, он отлично ложился в ладонь; добравшись до шишечки-семечка, она осторожно обхватила его пальцами, и растение затрепетало, приоткрыло створки плода — самую малость, но достаточно, чтобы выпустить светлый, белесый сок.

Наклонившись, она глубоко вдохнула, впитывая приятный, горьковато-сладкий аромат. Цветы пахли необычно и вместе с тем очень знакомо, отчего Роза покраснела и зачем-то провела по гладкому, теплому стеблю рукой снова. Семечко больше не источало соков, но выступившая капля медленно, тягуче стала сползать по стволу вниз. Упала Розе на пальцы, и она поднесла к лицу руку, принюхалась, замечая как плывет от приятного запаха голова, а потом лизнула. На вкус сок растения был соленым и терпким.

Вяжущим на языке, напоминая что-то приятное и пошлое.

Роза перебралась к другому цветку. Он был пониже, но стебель шел шире и шишечка вышла крупная, огромная, почти со сливу размером. Роза обхватила стебель обеими руками и провела по нему вверх и вниз. Стебель запульсировал, семечко припухло, и Роза, не думая ни о чем, обхватила его губами.

Плод на ощупь был бархатным. Нежным, мягким и вместе с тем напряженно плотным. Роза лизнула его, провела языком по тонкой складочке, и та растворилась, выпуская соленый сок. Вкусный и навевающий приятные воспоминания о доме и муже, что слал своей любимой виртуальные открытки и порно ролики, чтобы отвлечься одинокими вечерами. В животе все напряглось и Роза томно застонала. Она губами скользнула ниже, попробовала обхватить ствол, но тот был слишком широким. Отпустив семечко, она собрала остатки сока языком, проводя вдоль основания завязи.

Стебель тут же снова запульсировал. Плод приоткрылся сильнее, и, кажется, цветок даже издал какой-то звук, напоминающий вдох облегчения, и выпуская новую порцию сока.

Роза перешла к следующему; поглаживая, посасывая, она с удовольствием рассматривала, как растение отвечает на ее ласки и как медленно вытекает все более густая и вязкая субстанция. Руки сами тянулись к плотным стеблям, губы обхватывали то один, то другой плод. Она передвигалась между ними на коленях, заглатывая все глубже и нетерпеливо постанывая.

Между ног пекло, стала обильно выделяться смазка. В голове приятным туманом вырисовывалась мысль о нежных вечерах — Розе хотелось чтобы ее взяли.

— Роза! — вывел ее из восторженного транса голос напарницы. — Ты где пропала?

— Да так, цветочки нюхаю, — пробормотала она, спешно вытирая лицо рукавом.

— Осторожней, в них содержатся афродизиак с сильным эффектом привыкания, ты что, по базе не посмотрела?

— Ага, — Розе было плевать.

Афродизиак? Привыкание? Она собиралась завтра спуститься на планету и провести пару часов в волшебном саду.

05 февраля 2018

Первый сын

Бета: Касанди
Жанр: гет, PWP
Краткое содержание: Псевдоисторическая зарисовка на тему :) секс с кормящей женщиной

---

Тарг пришел с охоты с пустыми руками. От усталости ломило спину и хотелось горячей еды, но в доме пахло кислым молоком и холодом. Похоже, Диа даже не развела костер. Но ей и вставать не следовало — последние роды прошли тяжело, она долго кровила и не подпускала к своему телу. Потому Тарг чувствовал себя ответственным вдвойне и понимал, что снова подвел семью.

— Что принес? — раздалось из спального угла. Диа подняла голову, и в темноте блеснули светлые белки глаз.

Тарг не ответил. Сердито скинул тяжелый плащ на пол и занялся кострищем. Вскоре по полу заструился сизый дым, очаг разгорелся, и повеяло теплом. Тарг повесил на него котелок, бросил в воду остатки ячменя, льняного семени и горца и кусок старой вяленой рыбы. Диа молча наблюдала. На ее груди дремал маленький сын — первый сын и будущий хозяин его рода. После трех мертворожденных Тарг был горд и обещал Дие заботу. Не получилось.

Когда скудная похлебка была готова, он разлил ее по чашам и присел рядом с женщиной.

— Соль есть? — с надежной спросила Диа.

— Завтра попрошу у Корина, он обещал дать.

— За мясо.

— За твоего сына. — Тарг в несколько глотков доел, отставил посуду и отобрал миску у Дии. — Дай поздороваюсь!

Тарг почти вырвал ребенка у матери и потряс перед собой, пробуждая. Малыш сразу начал кричать, и Тарг довольно улыбнулся. Мальчик был крепким и здоровым, а Диа еще достаточно сильна, чтобы продолжать рожать.

— Когда пойдешь в лес? — спросил он у женщины, возвращая ей ребенка. Диа приложила мальчика к груди, тот сразу присосался с громким причмокиванием.

— Завтра, — пообещала она.

— Не болит? — тут же поинтересовался Тарг и забрался под покрывало, ощупывая бедро и мягкий живот.

— Нет.

Тарг раскрыл ее, поднял грязную рубашку и раздвинул женщине ноги. Погладил лобок, вплетаясь пальцами в густой волос, надавил на щель между пухлыми губами. Диа дернулась, немного недовольно захныкала, но Тарг устал ждать, когда она поправится. И ходить по другим женщинами с пустыми руками не мог. Расшнуровал бри и развязал тунику. Спустив одежду до колена, придвинулся к женщине и немного раскрыл пальцами мягкий вход. После родов она сильно пахла, но уже не кровила и внутри была знакомо мягкой. Сочной.

Тарг любил баловаться с ее дыркой, с любопытством рассматривал, пытаясь понять, как через узкое отверстие проходят младенцы. Он бы и на роды с радостью пошел, но шаман не пустил. Сейчас в слабом свете затухающего очага ничего толком и не получалось рассмотреть. Только потрогать. Погладить. Надавить на мягкую выпуклость между набухших губ, растянуть пальцами тугую дырку. В предвкушении заныло в паху, Тарг думал о своей женщине всю дорогу домой.

— Болеть будет, — попыталась возразить Диа, но Тарг только недовольно оскалился и, подергав свой быстро затвердевший член, толкнулся к ней бедрами.

Приятные ощущения тепла и упругости. Таргу нравилось, что после родов у Диа там все растянуто и войти можно глубоко, двигаться с силой, даже грубо. Диа только тихо поскуливала. У нее между ног было горячо и влажно. Тарг навалился ниже, вошел глубже и перешел в рваный ритм. Сын продолжал громко посасывать молоко, трясся от его толчков. Тарг сдавил второй сосок и слизнул выступившие капли. Молоко у Диа всегда было сладким, а грудь приятно пахла сыром. От резких движений ребенок норовил свалиться с материнского тела, и Тарг придержал его, заботливо наблюдая, чтобы сын хорошо питался.

После оргазма накатила ленивая нега. Тарг отобрал ребенка у Диа и, привалившись к стене, положил его к себе на руки.

— Станешь большим и сильным, сразишься с Корином и будешь вождем. И тогда в доме будет много коров и сильных женщин. Все они будут твои!

— Что болтаешь, — подала голос Диа, — лучше бы хворосту набрал.

— Молчи, — цыкнул на нее Тарг. Вернув ребенка, завалился на лежанку боком и тяжело вздохнул. Завтра снова придется идти на охоту. И, может, даже ночевать в лесу. А с Диа рядом всегда тепло и мягко. И можно потолкаться на ней и получить удовольствие. Вот если б с охотой везло, если б прошлой зимой он не забил последнюю козу, можно было бы купить вторую женщину. Тогда Диа бы не ворчала, а, как жены Корина, пыталась угодить.

— Ты завтра в лес пойдешь!

— Пойду.

— А вечером мне дашь?

— Дам.

27 февраля 2018

Угости меня кофе

Бета: Keishiko, Касанди
Жанр: драма, юмор
Краткое содержание: Ник вернулся из офиса всего на два часа раньше. мизогиния, обсценная лексика

---

Ник вернулся из офиса всего на два часа раньше. Обычно он работал строго по графику, но тут что-то случилось с системой канализации и всех сотрудников отправили по домам. Квартиру он открыл своим ключом, сбросил ботинки в прихожей и устало направился в спальню.

О том, что в доме посторонний, он понял только там. Когда увидел под крупным сильным телом свою жену, стонущую на одной ноте.

Ник никогда не обращал внимания, насколько она некрасиво стонет. Во время соития ее поскуливания он принимал за особое выражение экстаза. Но со стороны все выглядело отвратительно наигранно и пошло. Ник даже пожалел здоровяка, которому жена стонала прямо в ухо. Тот очень старательно отодвигался от ее рта, чтобы не глохнуть, и ритмично стучал яйцами по покрасневшей почти до бордового цвета пизде.

Ник никогда не обращал внимания, как уродливо раздуваются половые губы и краснеет клитор во время возбуждения. Жена не допускала его до оральных ласк, и Ник замечал, как все припухает, только когда ласкал ее пальцами. Сейчас же налитая кровью промежность выглядела раздавленным помидором, поросшим густым темным волосом и источающим зловонно-кислый, словно протухшие ягоды, аромат.

Ник никогда не замечал, как отвратительно мерзко разит от его возбужденной жены. Как этот запах наполняет всю комнату и смешивается с чуть сладковатым запахом пота огромного мужика, чьи оттянутые яйца забавно болтались в такт его толчкам.

Не сказав ни слова, Ник вышел из спальни. Надел обувь, немного замешкавшись в поисках ложечки, вызвал лифт, все еще слушая, как надрывно стонет жена, и запер дверь.

Во дворе было солнечно. Яркий свет отражался от снега и слепил. Между лысыми деревьями порхали голодные снегири, крича и чирикая что-то в той же тональности, что и его жена. Несколько старушек в теплых ватниках обсуждали сплетни и лузгали семечки. Ник выбрал свободную скамью напротив. Тяжело опустился на холодное, засыпанное снегом дерево и подпер руками лоб. Голова была пустая, звонкая, как сосульки под козырьком подъезда. Ник пытался вспомнить, почему он женат, что вообще ему нравилось в этой женщине, но в мыслях крутились отвисшие яйца и длинный член мужика. У Ника член был значительно меньше.

Он сидел так долго, видел, как из подъезда вышел высокий мужчина. Вряд ли он бы определил его как того самого, потому что не видел ничего, кроме тылов, но в это время почти все местные сидели на работе.

Ник хотел было набить ему морду, но весовые категории не совпали, и он поежился, думая о разбитом лице.

Ник хотел было пойти домой, потому что порядочно замерз, но от этой мысли стало противно. И очень жалко самого себя — приближалось Рождество, он заказал столик в дорогом ресторане, чтобы провести вечер с женой, а теперь подумывал, как бы незаметно собрать вещи, чтобы не напороться на истерику, и свалить.

Валить, правда, было некуда. Квартира, взятая в кредит, была записана на жену. Новый кредит ему не дадут. А снимать и платить по счетам он просто не сможет.

На другом конце города у пожилой мамы была комната, но Ник старательно гнал эту мысль — не хотелось показаться перед матерью неудачником и наткнуться на ее жалость. Мама, несомненно, пожалеет и приютит, но только Ник, который и так себя чувствовал только наполовину мужиком, будет чувствовать себя таким на четверть. Кроме того, мама очень не советовала жениться на этой прохиндейке — и как в воду глядела.

В своих тяжелых думах он не заметил, как рядом с ним остановилась женщина. Прошла вперед пару шагов и снова вернулась. Присела рядом на скамью и протянула ему стаканчик из «Старбакса».

— Угостить вас кофе?

Ник удивленно оторвался от созерцания своих штанов и поднял на нее взгляд. Не молодая, чуть за сорок, но опрятно одетая и искусно накрашенная. Разведенка и, возможно, даже с детьми. Ник раньше никогда не обращал на таких внимания. В конце концов, дома его ждала молодая и любимая. Но сегодня любовь закончилась, а собственная самооценка требовала внимания. И немного кофе.

— Благодарю. — Ник натянуто улыбнулся, на что незнакомка засияла ямочками на щеках.

— Я заметила, вы давно тут сидите, а на улице холодно. Я взяла капучино, вы такое пьете? — залепетала она. Голос у нее, неприятно детский, выдавал заезженную жизнью и потерявшую надежду найти мужчину бабу.

— Пью.

Ник сделал глоток. В кофе зачем-то добавили сахар. Но после нескольких часов на холоде он действительно был в тему.

— Вы тут живете? — продолжила допрос дама.

— Нет, — соврал он.

— Приехали к кому?

Ник поднял взгляд на свой этаж и поморщился. В окно смотрела жена.

— Приехал забрать вещи у бывшей жены, — ответил он, запивая горечь горьким кофе. Лицо незнакомки засияло еще ярче, улыбка растянула губы, показывая отсутствующие нижние шестерки. Ник разочарованно вздохнул. Нужно было идти слушать вопли жены, а потом причитания матери. Лучше б он остался в офисе.

— Ну, наверно, вы не скоро закончите, — залепетала дама еще тоньше, — но вот мой номер, может, вам потребуется какая-нибудь помощь. Или мы сходим куда-то. Рождество же скоро.

Нику она не понравилась. Но, общаясь с ней, он не чувствовал себя полным неудачником и четверть-мужчиной. Потому он отбросил ненужные домыслы и позволил себе улыбнуться:

— Хорошо, угостите меня кофе.

05 сентября 2018

До свидания

Бета: Famirte, Касанди
Жанр: драма, повседневность

---

Георг не хотел тут находиться. От мрачного корпуса онкологии тянуло смертью и разочарованием. Он и не собирался приезжать — всего через несколько часов его ждал самолет. Но что-то заставило. Наверно, старые обиды или воспоминания. Георг ждал, что его позовут, ждал, что Ленка одумается или что-то осознает. Двенадцать лет ждал, и вот она пригласила его в больницу.

В приемной его приветливо встретила молодая девушка и с нарочитыми наставлениями проводила до палаты. Рядом, на жесткой скамеечке сидел Саня и, подняв голову, коротко кивнул. Георг хотел было протянуть ему руку для приветствия, но передумал — Саня явно был не настроен. Без лишних разговоров Георг зашел в палату, мазнул взглядом по лежавшей на постели женщине и придвинул к изголовью стоящий рядом стул.

— Ну, привет, Гоша. — Ленка под всеми капельницами, проводами и приборами выглядела трупом. Посеревшим, со впалыми глазами и выцветшими глазами. Она выглядела старой, больной. Умирающей.

— Привет, Ленок. — Георг натянуто улыбнулся. Говорить было не о чем.

— Пришел-таки.

— Пришел.

— Когда самолет?

— Скоро.

Они помолчали. Слов не было, желания говорить тоже. Георг отчаянно не понимал, зачем явился. Бередить старые раны? Вспоминать давние обиды? Ему казалось, он простил. И забыл уже давно. Но смотреть на Ленку было сложно. Не только потому, что из красивой цветущей женщины она превратилась во что-то жуткое и неприятное. А потому что она, даже такой, давила на сердце и заставляла сожалеть.

— Тебе следовало еще тогда поехать лечиться, Ленок, — пробормотал Георг, понимая, что все это уже давно просто бессмысленные слова, — если б поехала...

— Да что бы изменилось? — Ленка вскинулась, выгнула бледные брови и вздернула обтянутый сухой кожей нос. — Это мое проклятье. С детства как по краю — надеюсь, детям не передалось.

— Никто ведь не болеет?

Лена отвернулась, не ответила, но Георг знал, что ее дети здоровы. Хоть и не общался почти ни с ней, ни с Саней. Через общих знакомых наводил справки, узнавал, как дела у бывшего друга и его жены. Мимоходом справлялся и о детях. Без интереса. Но с завистью. У него своих так и не появилось.

А ведь было столько планов и возможностей. Ленка испортила все — словно жизнь перевернула, сломала до основания, вывернула душу, а потом ушла. Георг понимал, что она чужая, но в юности, когда влюбленность вышибает мозги, не мог ничего с этим поделать. Ленка с Сашкой ссорились, были на грани развода, а Георг просто подвернулся под руку. Роман был горячим, но коротким — Ленка подергалась и вернулась к Сашке. А Саня покаялся и обещал больше не изменять.

Георг знал, что Ленка о своей интрижке мужу не призналась.

Георг ненавидел думать о том, что с ними случилось, как об интрижке.

— Знаешь, ведь Артур — твой, — произнесла она хрипло, так и не поворачивая к нему голову.

— Что значит мой? — Ее слова вырвали его из болезненно ярких воспоминаний и сломали тишину.

Ленка обернулась, блеснула глазами, словно лучиками, и улыбнулась. За эту улыбку Георг когда-то был готов убить. Даже обдумывал прирезать Саньку на каком-нибудь общем сабантуе. А теперь она — теплая и нежная, на посиневших губах, его самого словно ножом...

— А Сашка знает?

— Нет.

— Тогда почему ты?! — Георг от возмущения поднялся, стул скрипнул ножками и наклонился. От бесконечных вопросов стучало в висках.

— Не хотела, чтобы ты меня хоронил, — улыбка стал мягче, еще пронзительней, — я уже тогда знала.

— Господи, Леночка, я бы увез тебя в Германию, я же предлагал! Я и сейчас могу, самолет ждет, ты только соглашайся.

— Не стоит, Гоша. — Улыбка пропала и Лена снова отвернулась к окну. — И никогда не стоило.

— Почему, черти тебя дери?!

Лена ответила не сразу. За стеклом цвела весна, и тонкая веточка сирени легла тяжелыми бутонами на раму. За стеклом распускалась жизнь, а тут, в палатах онкологии, была смерть.

— Ты ни разу не сказал мне, что любишь...

Георгу хотелось курить. Он стоял у палаты и пустым взглядом смотрел на поникшего Сашку. Он постарел, так же как и Ленка, посерел, словно подхватил от нее эту проклятую болезнь. Георг знал, что он любит жену, и измены, из-за которых Ленка пошла плакаться к Георгу и осталась у него на ночь, никогда не воспринимал всерьез. Захотелось схватить его за грудки, встряхнуть как следует и заорать в лицо: если б ты не ходил налево и не трепал ей нервы, она бы тоже не стала тебе изменять! И Артурик, мелкий белобрысый пацан, не заставлял бы Гошу вздрагивать каждый раз, как он заходил к ним на праздники.

— Дядя Гор! — Ребенок выскочил из соседней комнаты и с разбегу врезался ему в ноги.

Георг с трудом перевел дыхание и подхватил его на руки. Они так редко виделись, почти не общались. Только дни рождения и рождество... а Артур уже большой и так сильно на него похожий. Зачем же так... зачем...

Георг со злостью захлопнул дверцу в машине, и Ольга, вздрогнув, оторвалась от экрана телефона. С Ольгой он встречался почти год. Почти год постоянных отношений после одиннадцати беспрерывного блядства. Ленка все эти годы смотрела на него с легким осуждением, а Оленьку приняла как сестру. За это он их обеих хотел бы ненавидеть.

— Все нормально? — Ольга с волнением смотрела, как он выгреб из бардачка сердечные таблетки.

— Да, отлично.

— Как Леночка?

— Готовят к операции.

— Бедняжка. Осталось у нее что резать? Уже третья ведь.

Георг не ответил. Ленка уже и не дышала сама. А раньше она задыхалась в его объятьях и целовала так, что и Гоша дышать не мог. Зачем он к ней поехал, зачем разбередил старое, почти забытое и выброшенное? И Ленка тоже — Георг же любил Артура, присылал ему игрушки из командировок и передавал с Сашкой конфеты. А что теперь? Как его оставить?

Он бросил взгляд на часы и завел мотор, Ольга снова уткнулась в телефон, а Георг зачем-то посмотрел на окна рядом с сиреневым кустом. Там, словно призрак, маячила фигура в светлом халате. Ленка смотрела на него и тепло улыбалась. Георг хмуро свел брови, думая, что теперь ее образ будет преследовать его еще много лет. Потянув Ольгу к себе, Георг прижался к ее губам и глубоко вдохнул сладкий запах цветочных духов.

Как дела у мамы

Беты: Fereht, Касанди
Жанры: романтика, драма, Science Fiction, Noir, PWP
Краткое содержание: Соня любила поспать подольше.

---
Рон потянулся к будильнику и выключил его за мгновение до сигнала. Но от его движения Соня всё же проснулась и прильнула ближе. Он прижался к ней, охватил крепко под грудью и глубоко вдохнул запах её волос. Такая мягкая и приятная, пахнущая фруктовым шампунем и хвойным смягчителем для белья. Рон застонал от нахлынувших воспоминаний, и Соня обернулась. Улыбка наивная и притягивающая, а в глазах лёгкая сонливость, поэтому Рон не хотел её будить, Соня любила поспать подольше.

— Как дела у твоей мамы? — произнесла она, и Рон с удивлением свёл брови — непривычная реплика.

— Всё хорошо, а ты как?

— Люблю тебя. — Соня обвила его руками за шею и прижалась в поцелуе.

Рон ответил, обвёл языком губы, пухлые и сочные, оплёл её язык своим, замечая, как она расслаблена и ещё не проснулась, чтобы вести. Поцелуи двинулись к шее, прошлись по плечам — самым чувствительным местам, и Соня со стоном откинула голову, открываясь и позволяя ему большее. Рон с жаром дыхнул на влажную кожу, приподнялся, подминая её под себя.

Соня всегда улыбалась, когда чувствовала его возбуждение, словно довольная собой или в предвкушении удовольствия, а для Рона эта улыбка как спусковой крючок — бери, я твоя.

Он обвёл ладонями грудь, пышную, белую, как молоко, поцеловал немного пухлый мягкий живот и притянул к себе широкие бёдра. Соня вся такая воздушная, как перьевая подушка, но без тяжести. Без складок и растяжек. Идеальная, какой представлялась Рону женщина. Хотелось утонуть в её теле, лизнуть каждую клеточку, прижать к себе крепко и не отпускать.

Рон развёл половые губы, погладил маленький бугорок, возбуждая. Соня легко поддавалась на ласки, сама сжала себе груди, сдавливая пальцами соски, развела ноги ещё шире. Рон чувствовал, как она тает в его руках, течёт, увлажняется. Стонет. Вскрикивает. Шепчет. Просит.

— Я готова. Хочу. Сейчас.

Рон направил себя в неё, скользко-плавно нырнул в жар. В глубину. Где так хорошо, приятно и не существует ничего дурного. Её руки легли ему на ягодицы, направляя, подталкивая. Задавая темп. Управляя. Она знала, как сделать себе приятно, и Рон был благодарен, что она позволяет ему в этом участвовать.

Он снова её целовал, теперь со жгучей страстью. Неистово. Теряя границы между ней и собой, поглощая и впитывая. Словно божественный нектар, от которого невозможно оторваться. Её губы распухли, стали мягкими и сладкими, как клубничное пюре. Грудь заострилась, соски затвердели и двигались в такт его толчкам. Быстрым или сдержанным.

— Я почти, — Соня простонала ему это в губы.

И Рон знал, что надо чуть замедлиться, давая ей подстроиться под свои желания. А потом взорваться громким криком. Соня сжимала его внутри, делая проникновения ещё приятнее, ещё ярче. Рон ускорился. Теперь всё только для него. Её шикарное тело, её сводящие с ума стоны. Грудь. Бёдра. И желанные губы.

Он кончил в неё, Соня давно говорила о детях, и они не предохранялись. Чем всё закончилось? Если бы он знал, чем обернётся мимолётное упоминание беременности при матери. Любимая жена ждёт ребёнка, и это самое большое счастье в их жизни. Но для кого-то дитя в доме — помеха и лишний шум...

Они лежали рядом, влажные, разгорячённые. Прохладный воздух медленно остужал кожу, и хотелось снова к ней прижаться, чтобы сохранить это тепло. Навсегда. Тогда всё время вселенной принадлежало бы им двоим.

Но воспоминания не вечны, а каждая сессия лишь на полчаса. Рон поднялся, не зная, на что потратить последние минуты. Соня не сделает ничего, что могла бы сделать в обычной жизни. Он вытащил из шкафа одежду, натянул бельё на грязное, липкое тело и сел на край постели.

— Ты уже уезжаешь?

— Да, милая, у меня работа, — произнёс он, не оборачиваясь к ней. Время отсчитывало последние секунды.

— А как дела у твоей мамы?

Рон вздрогнул, стянул с себя шлем виртуальной реальности и подвинулся к постели жены ближе. В настоящем мире она совсем другая, бледная, исхудавшая до впалых щёк. Лежала на койке для коматозников, обвитая проводами, и не отвечала на его поцелуи. Соня спала уже второй год и пахла лекарствами и застиранным больничным бельём. Волосы потускнели, Рон редко их мыл, они были убраны в маленькую гульку, а бледные сухие губы замерли с грустно опущенными уголками вниз.

— Мистер Биллингтон, — в палату зашёл их лечащий врач и с ожиданием посмотрел на него, — вы должны подписать бумаги. Понимаете ведь, что её невозможно спасти и ваши виртуальные контакты — самообман. Это лишь обрывки её воспоминаний, личности больше не осталось. Вы должны её отключить.

— Да, я понимаю. — Рон снова взглянул на жену, как же быстро она увяла, а ведь совсем недавно казалась бесконечно прекрасной и обещала остаться с ним навсегда. Пока смерть не разлучит... Не разлучи же!

— Вам дать ещё время?

— Да, пожалуйста, мне нужно проститься.

Рон незаметно смахнул слёзы со щеки и снова натянул шлем.

Там, в исчезающих воспоминаниях, Соня готовила завтрак и с радостью кинулась ему в объятия, жарко целуя в губы.

— Как дела у твоей мамы? — спросила она вместо привычного приветствия.

— Хорошо.

У матери всё отлично. После того как она подсыпала отраву невестке, отправив ее в кому и убив нерожденное дитя, никто её не видел. Соседи поговаривали, что она уехала отдыхать, и Рон не опровергал слухи.

— Ты меня любишь, милая? — спросил он, ловя её за руку и нарушая обычный сценарий.

— Я приготовлю тебе яичницу, — с улыбкой ответила она, возвращаясь к привычному поведению.

Но Рону хотелось надеяться, что этот странный сбой не случаен и его любимая драгоценная Соня что-то понимает, осознаёт и сможет вернуться в нормальную жизнь. Поэтому Рон отказывался отключить её от аппаратуры и продолжал чего-то ждать...