Сдобная история попаданки

Глава 1

- Марина, так дела не делаются, ты же понимаешь?

Моя редакторша – крупная, с яркими украшениями женщина средних лет, смотрит на меня с раздражением и у нее есть на это причина, если честно.

- Понимаю, Зоя, — сокрушенно киваю головой. – Но и ты меня пойми… Муз ушел…

- Мне все равно, что там произошло! – редакторша прерывает мои попытки объяснить ситуацию. – У тебя контракт. И ты его нарушаешь. Мы пошли тебе навстречу, выплатили аванс, дали дополнительное время. Даже посочувствовали, когда ты заболела и снова выделили деньги! И? Где твоя благодарность? Где обещанное сотрудничество? Вот это вот?!

Зоя демонстративно хлопает по папке с бумагами. Это мой, к сожалению, все еще не законченный роман. Почти все редакторы уже давно читают черновики в электронном варианте, но Зоя работает по старинке.

- Но задумка ведь хороша? – говорю.

- И что с нее? Что мне с той задумки, если она все никак не воплотится на бумаге? Героиня у тебя – слишком ванильная. Герой – плоский как картонка. Злодей – невнятный и без какого-либо мотива. Единственные стоящие персонажи, которые хоть немного привлекают к себе внимание – это брат твоего героя и та девушка… толстушка, помощница кухарки. И то, ты умудрилась убить ее в десятой главе!

- Ну так было задумано по сюжету. Она ведь даже не второстепенная героиня – просто эпизодическая фигура.

- Вот эта так называемая эпизодическая фигура в тысячу раз живее и выпуклее, чем твои главные герои!! Обычная девчонка. Да, некрасивая, с лишним весом и туповатая! Но какой колорит! Ей сопереживаешь! Жалеешь! Не то что главной героиньке. Короче, Марина. У меня к тебе ультиматум. Или ты заканчиваешь в течение месяца книгу, или мы расторгаем контракт, и ты возвращаешь нам все деньги, плюс выплачиваешь неустойку.

- А неустойку-то за что? – спрашиваю испуганно.

- За то, что мы потратили на тебя кучу времени и денег на рекламу. И учти. То, что ты принесла – неудобоваримо. Оно не продастся. Обдумай сюжет еще раз. И сделай, как ты умеешь, Марина. Сделай мне конфетку, дорогая. Чтобы я смеялась и плакала, когда буду читать твою новинку. Темные полосы бывают у всех, Марина. Твоя – затянулась. Так что давай. Встряхнись и вперед. Все, мне пора бежать. Я позвоню тебе в конце недели, узнать как дела. И прошу тебя, не разочаровывай меня.

Зоя уходит, заплатив за наш совместный ужин и дав мне возможность еще немного посидеть в ресторане, потягивая дорогущий коктейль и размышляя над романом. Редакторша права, как ни крути. Сюжет выходит простоват, а герои – примитивны.

Дома я еще раз пролистываю все, что уже напечатала. И в раздумьях, как же улучшить сюжет, иду в ванную, чтобы принять душ и помыть голову. И вот именно тогда, когда я уже намылила шампунем волосы, меня посещает просто гениальная мысль!!

Как я не додумалась до этого раньше?! Не в силах сдержать восторг, я вскрикиваю и усиливаю напор воды, чтобы быстрее промыть волосы и скорее сесть за компьютер. Второпях я вылезаю из душа, совершенно не обратив внимание на воду, которая налилась на полу из-за того, что я включила слишком сильный напор.

Всего секунда! Мгновение! И я поскальзываюсь на мокрой плитке, неуклюже размахиваю руками, пытаясь удержать равновесие, а потом, высоко вскинув ноги, заваливаюсь на спину. Резкая боль в затылке и тьма. Последняя мысль: хоть бы не забыть, что я придумала для сюжета.

Прихожу в себя легко и быстро. Раз, сажусь и не сразу понимаю, где это я. На больницу не похоже. Какая-то комната. Низкие косые потолки. Вдимо, мансарда? Перевожу взгляд на себя. Сижу в кровати. На ногах какое-то странное лоскутное одеяло, отчего-то смутно знакомое. А чуть выше – грудь. Нет, не так. ГРУДЬ!

Что вообще происходит? У меня отродясь груди не было! Вообще никакой, а уж тем более – такой! Пятый размер точно! Чтобы убедиться, что мне это не снится, даже слегка щупаю это гигантское добро. Мамочки, натуральное! И это не сон!

Наверное, я упала в обморок, потому что через время опять открываю глаза и снова вижу над собой косой потолок. Нет, валяясь на спине я не пойму, что вообще происходит. Надо вставать!

Встаю почему-то с трудом, едва не запутавшись в одеяле. Долго смотрю на свои босые, широкие и очень грязные ступни. Когда я успела так выпачкаться и… потолстеть?? Мое всегда худощавое тело сейчас ощущается огромным и бесформенным. А еще – жутко неповоротливым.

Делаю шаг, умудряюсь зацепиться ногой за прикроватный коврик и едва не упасть. Пытаясь удержаться, хватаюсь рукой за штору, срываю ее и получаю карнизом сначала по голове, потом по пальцам рук, неосмотрительно положенных на подоконник.

- Да твою…ж… кочерыжку!!

Ка-а-ак заору во всю глотку, и тут же резко замолкаю. Ничего себе у меня голосок прорезался?! Мелодичный, как пароходный гудок. Под стать бамперу пятого размера! Что вообще происходит?!

Я умерла?! В коме? Надо срочно выяснять. Делаю шаг, снова путаюсь в этом дурацком одеяле и падаю лицом вперед, чудом успев увернуться от летящего в мой нос изножья кровати. Да чтоб тебя!

Полежав какое-то время на полу, подышав успокоительной пылью, которой там просто завались (ощущение, что в комнате не убирались примерно… никогда), решаю все-таки подняться. Потихоньку... Очень медленно...

Сначала сажусь, почти с ненавистью откидываю ножищей треклятое одеяло, потом поднимаюсь с колен, упираясь руками в кровать, а то, вдруг, опять что-то кинется под ноги. Вон табурет стоит, на вид – заправский бандюга – весь побитый, грязный, наверняка только и ждет, когда я сделаю шаг, чтобы поставить подножку!

Глава 2

- Надо спешить! – говорю я сама себе, поэтому спотыкаюсь на самом верху лестницы и, запутавшись в ногах, качусь вниз кубарем, визжа и громыхая крупными костями.

В кухню, как и в первый раз, вываливаюсь кулем. Волосы торчком, платье где-то на голове, болит ушибленный зад.

- Ох! Это еще что за чудище?

Поправляю одежду, поднимаю глаза на говорящего. Вот же… не так я хотела показаться Артуру. Этот персонаж я писала с особой любовью, он идеален со всех сторон. В нем воплотились все те мужские качества, которые мне хотелось бы видеть в своем избраннике. Да, возможно, я немного влюблена в него.

- Это… как же её? Помощница поварихи… - отвечает мужчине голос-колокольчик, который я узнаю из миллиона. Так говорит только она - главная героиня романа. Эльза, хозяйка дома.

- Лушка! – подсказывает та самая повариха, дальняя родственница незадачливой девицы, в теле которой я теперь нахожусь.

- Спасибо, Адония, — главная героиня моей книги морщит хорошенький носик, кривит кукольное личико. Боже! Зачем я описала ее такой красивой?! - Так что там о дознавателях?

- Они приедут с минуты на минуту, — говорит Артур, сверкнув синими, как летнее небо глазами. – И представь себе, с ними будет мой братец!

- О, нет?! Эдгар стал дознавателем? – Эльза в ужасе приоткрывает свои и без того огромные глаза, сложив сочные губы в букву «О».

- А куда бы он еще мог податься после того, как отец лишил его наследства? Или умереть на улице, или пойти на государственную службу за жалкие гроши копаться в чужом грязном белье, — в голосе Артура явно слышна брезгливость.

Да-да, помню этот момент. Брат благородного Артура довел их отца чуть не до сердечного приступа своим нежеланием делать то, что положено при их статусе. После этого пожилой герцог вычеркнул неблагодарного старшего сына из завещания, лишив заодно и титула, и дома.

Артур оказался более благоразумным, отчего стал одним из богатейших лордов королевства и единственным наследником своего властного отца.

За окном раздается топот лошадей. Все присутствующие ощутимо напрягаются. Стук открывающихся ворот, громкие, уверенные шаги в сторону дома. Я, как и все, затаиваю дыхание. Помню, что сейчас будет, предвкушаю.

Дверь распахивается и в кухню заходит мужчина. Высокий, широкоплечий. Комната моментально становится маленькой и узкой из-за его присутствия. А еще – душной. От фигуры, одетой во все черное, веет жаром и давящей аурой власти.

На лицах всех присутствующих, включая меня, застывает недоумение и легкий оттенок страха.

- Артур, леди Эльза, — произносит брюнет, едва заметно кивая, — я тут официально. Давайте пройдем в более удобное место для дальнейшего разговора, а с прислугой я побеседую позже.

- Раз ты тут официально, то должны быть соответствующие бумаги? – Артур высокомерно протягивает руку ладонью вверх. – Будь добр, предъяви.

Дознаватель опускает голову, несколько секунд смотрит на руку брата с таким выражением, словно тот просит у него милостыню. Потом расстегивает камзол, под которым обнаруживается черная рубашка, и небрежно подает бумаги.

Артур внимательно вчитывается в листы, потом возвращает, хмуря брови.

- Эльза, дорогая, думаю, нам и правда, лучше поговорить где-нибудь в более интимной обстановке, — говорит блондин, взяв невесту под руку.

- Да? – девушка приподнимает брови, а потом добавляет. – А… ну да. Думаю, библиотека подойдет. Как считаешь?

Эльза спрашивает у Артура, но отвечает его брат.

- Подойдет. И прикажите подать чаю с бутербродами. Моим людям тоже отправьте. Дорога была длинная, мы устали и не ели.

Хозяйка дома хлопает глазами, не зная, что сказать на подобную наглость, Артур уже открывает рот, чтобы пресечь попытки брата командовать, но Эдгар равнодушно разворачивается на каблуках и выходит из кухни.

Все стоят слегка в шоке, ожидая, что скажет Эльза. Я, если честно, тоже озадачена. Что-то не припомню, чтобы описывала Эдгара таким горячим мужиком.

- Сделайте… чай и бутерброды, — говорит главная героиня моего романа как-то растеряно.

Понятное дело, я ее прописала как девушку нежной душевной организации. А тут этот, в черном, приперся и команды раздает. Немудрено растеряться.

Эльза и Артур за ручку уходят вслед за дознавателем, я провожаю их завистливым взглядом, подумывая, что бы такое сделать, чтобы как-то улучшить свой Ад, раз уж вынуждена тут пребывать.

- Лушка! – одергивает меня тетка. – Оглохла что ль?!

- А? – поворачиваюсь к поварихе.

- Давай, тащи из кладовой окорок. Бутерброды будем делать. И пошевеливайся!

Чтобы двигалась быстрее, мне отвешивается бодрящий подзатыльник. Видимо, это у них постоянное дело, но я что-то не помню, чтобы писала такое. Растерянно хлопаю глазами и иду в кладовку, прокручивая в голове написанные главы книги. Какое-то у меня неприятное ощущение. Вроде и моя история, но в то же время попадаются какие-то моменты, которых я не помню…

Аромат в кладовке мгновенно напоминает мне, что я с утра еще не ела. Поэтому, не особо стесняясь, отрезаю себе большой кусок окорока и съедаю даже без хлеба.

Глава 3

Я спускаюсь в кухню и забиваюсь в угол за печью, где Лушка обычно прячется, чтобы ее не нагружали работой. Наблюдаю за тем, как дознаватель по очереди вызывает сначала главную повариху, затем по старшинству остальных слуг. Они уходят, потом возвращаются возбужденные донельзя и начинают обсуждать прошедший допрос. Особенно громко чирикают вредные рыжуха и чернявая, вечно смеющиеся над Лушкой подружки.

- Ох, ужас-то какой! – томно вздыхает брюнетка и начинает быстро-быстро хлопать глазами. Это она у Эльзы приемчик подсмотрела. Только вот главная героиня у меня аристократка, ее таким штучкам с детства обучали, да и облик у нее нежный, ее трепетанья ресницами выглядят милыми и трогательный. А у этой… ну-у, так себе, словно жабка решила в принцессу поиграть и глазами своими лупастыми захлопала.

- Я тоже в страхе, теперь и на улицу побоюсь выйти! – поддерживает ее рыженькая подружка.

- Чего тебе-то бояться, Славка, — фыркает главная повариха. – Магии у тебя нет, кому ты нужна?

- Ну а вдруг! Вдруг преступнику этому не только магия нужна, но и кое-что другое? - упрямится Славка. Из моего горла вырывается смешок – тю, кокетка безмозглая!

Ой, совсем забыла, что у Лушки голосище такой, что даже тихий смешок как выстрел из пушки звучит!

И правда, все в кухне замолкают и поворачиваются в мою сторону, а тетка зовет:

- Ну-ка, иди сюда, Лушка! Быстро давай!

Я кое-как, сопя и чертыхаясь про себя, вылезаю из своего угла и встаю перед ней.

- Чиво?

Уй-й-й! Это не я, не Марина говорю! Это опять Лушка и ее натура вперед вылезают!

- Ты вчера к кожевнику ходила на тот конец улицы. И как раз в это время, когда на девушку напали. Не видала чего, случайно? – тетка прищуривается на меня.

- Вот как? Почему на опросе никто об этом не сказал?! – раздается за моей спиной властный голос дознавателя.

Я от неожиданности аж подпрыгиваю, а еще меня чуть не обжигает жар его тела, оказавшегося совсем близко.

- Только сейчас вспомнила, господин дознаватель. Сразу и спросила у дуры этой – сама-то она ни в жисть не подумает о таких вещах! – тут же лебезит повариха.

- Это правда, ты в это время ходила к кожевнику? Видела что-то необычное? – теперь Эдгар стоит ко мне лицом и прожигает меня подозрительным взглядом.

- А-а-а… Да-а-а… Не-ет, – выдавливаю с трудом. Ужас, какой он властный и давящий, этот Эдгар! Тут не только у балды Лушки речь пропадет, под таким взглядом у любого язык онемеет. И непонятно, что там за чернотой его глаз прячется. Я этого персонажа в книге не выписала и образ для него придумать не успела. Теперь не знаю, чего от него ждать!

- Так да или нет? – нетерпеливо переспрашивает дознаватель.

- А-а-а, нет, ничего не видела, — выдавливаю из себя кое-как. Получается я, Марина Звонарева, не могу управлять телом Лушки, в которое вселилась моя душа и мой разум!

Охо-хо, надо браться за эту дурынду. Первым делом речью Лушкиной заняться. А то что за мычание невнятное, двух слов связать не могу? Значит, начну произносить скороговорки, чтобы язык развязать.

Что еще… Питание, естественно: больше никаких плюшек и ночных походов в кладовую с продуктами. По утрам буду… нет, не бегать, конечно. С таким меня здесь быстренько в лечебницу отправят. Просто буду выходить на прогулки, а еще буду просить отправлять меня с поручениями в такие места, куда нужно долго идти пешком.

Да, еще книги надо найти, проверить, умеет Лушка читать или нет. В моей истории я про это ничего не писала, но вдруг она чудесным образом окажется грамотной?

- Вообще ничего не видела? Совсем-совсем? – выдергивает меня из размышлений голос Эдгара. У-у, какой настойчивый! Сказано же, ничего!

- Кожевника видела, — выдавливаю из себя: в книге у меня было, что Лушка пошла в лавку скорняка. Без подробностей, конечно, просто упоминание. Эх, знала бы, что нужно эту тему развить, накатала бы пару глав: «Лушка и скорняк» и «Лушка и скорняк. Возвращение»! Написала и теперь имела бы представление, что сейчас дознавателю отвечать.

- Ой, да вы от нее ничего не добьетесь, господин дознаватель. Лушка у нас тупенькая, — кокетливо произносит брюнеточка и глазками выпуклыми снова луп-луп. Точно, королева красоты в мире земноводных!

- Значит, тебя Лушка зовут? – поворачивается ко мне Эдгар, а я вдруг делаю нечеловеческое усилие и произношу хрипло, точно ворона после ангины спеть решила:

- Лукреция я…

Все, кто есть в кухне, начинают хихикать и смотрят на меня, как на дурное чудо-юдо.

- Лукреция… - повторяю через силу.

- Лукреция! Ой, не могу! – это рыжая начинает тыкать в меня пальцем и ухохатываться уже без всякого стеснения.

- Лукреция, значит. Жаль, что ты ничего не помнишь, Лукреция, — Эдгар недовольно поджимает губы, поворачивается и выходит из кухни. Хлопает входная дверь, на улице раздаются громкие команды, затем цокот копыт. Все женщины, как одна, кидаются к окнам и прилипают носами к стеклу, глазея на дознавателя и его людей.

А я снова забиваюсь в свой угол за печкой и сижу там, стараясь не отсвечивать.

Глава 4

Из дома Эльзы решаю выбраться через какой-нибудь из тайных проходов, про которые писала в книге. Сначала сомневаюсь, найду ли хоть что-то, потому что действительность, все же, отличается от моей выдуманной истории.

Но ура, один из проходов оказывается именно там, где я его описала – в корпусе больших напольных часов в холле.

Осмотревшись, чтобы никого рядом не было, я открываю дверцу и… И обло-о-ом! Я не могу в них влезть! Даже половина меня туда не пролезет! Даже треть не войдет! Ну кто же такие узенькие часы делает, а?!

Приходится идти стандартным путем, через черный ход. Но хоть тут никаких подвохов меня не поджидает и ширина дверного проема соответствует моим мега-корпулентным формам.

Выхожу на задний двор и бегу к воротам. Довольно быстро бегу, между прочим. А Лушка-то хоть и обросла жирком до непотребного состояния, но двигается резво, я бы сказала, очень энергично. Явно физической силой не обделена. Ну хоть одна хорошая новость в моем персональном аду!

На улице я долго кручу во все стороны головой и пытаюсь сообразить куда мне идти. Как же звали скорняка, к которому Лушка отправилась…? Мер... Мир… О, Мармадьюк! Да, имечко то еще, но что поделать, если фантазия моя в тот момент расшалилась…

Ловлю за рукав какого-то паренька, с виду курьера или разносчика. На плече у него большая сумка, от которой идет умопомрачительный запах сдобы. Втягиваю в себя вкусный аромат и с трудом произношу:

- Мармадьюк… Кожевник… Где лавка?

Паренек сначала дергается, пытается шарахнуться в сторону, но руки у меня хоть и неловкие, но держат крепко. Я еще и улыбку изображаю максимально приветливую. Так что бедолаге не остается ничего другого, как ткнуть пальцем в сторону виднеющейся вдалеке островерхой башни:

- Там, возле реки в конце улицы. На вывеске конская сбруя и бабская туфелька нарисованы.

Пытается выдрать свою руку из моего захвата, но я не отпускаю. Снова выдавливаю:

- У булочника работаешь?

Паренек еще больше напрягается и бормочет:

- А тебе то какое дело? Нельзя, что ли?

- Можно… Сумка вкусно пахнет…

Парень настораживается:

- Ты оборотень, что ли?

А я вдруг признаюсь:

- Нет. Есть хочу.

- А-а-а, так ты зайди к старику Фрейру, у него недорого и вкусно. И недалеко отсюда, — парнишка показывает куда-то в сторону соседней улицы. Затем с ехидством оглядывает мою могучую фигуру. – Тебе, конечно, еды надо тележку в день, чтобы такую красоту поддерживать!

Ах, ты, гад ехидный! Рука сама поднимается, дать ему подзатыльник, но паршивец резко дергается и выскальзывает из моего захвата. С хохотом бежит прочь, а я стискиваю зубы и даю себе обещание, прямо сегодня сесть на диету. И вообще, начинаю новую жизнь прямо сейчас!

Иду по улице в сторону, где живет кожевник, и с неимоверным усилием пытаюсь выговорить первую пришедшую на ум коротенькую скороговорку:

- В Кабардино-Балкарии валокордин из Болгарии…

- Валокордин из Болгарии в Кабардино-Балкарии…

Ужас, язык вообще не слушается! Я выдавливаю из себя буквально по слову и через несколько минут уже мокрая от напряжения! Но не сдаюсь и упорно, по слову в минуту, пять раз произношу коротенькую скороговорку.

После этого решаю, что на первый раз достаточно. Тем более, что прохожие смотрят на меня с подозрением. Ну, их понять можно: идет бабища нечесаная, немытая, руками размахивает, рот разевает во всю ширь и тужится что-то сказать… Впору задуматься, не пора ли вызывать дознавателей Эдгара, чтобы проверили странную гражданку.

Закончив со скороговорками, начинаю вертеть во все стороны головой, рассматривая улочку, по которой иду.

А она, надо сказать, краси-ивая! Плотно застроена одно и двухэтажными, в стиле английского фахверка, домиками с белыми стенами и острыми черепичными крышами. На окнах ящики с пышными цветами. Вокруг каждой двери целые арки из плюща и каких-то ярких лиан. Просто сказочная улочка.

И люди, идущие мне навстречу по выложенной крупным булыжником мостовой тоже нарядные, красивые, чистенькие… Вокруг никаких неприятных запахов, грязи или текущих под ногами нечистот. Наоборот, приятные ароматы, свежий воздух, солнышко… А мне здесь нравится!

Лавку кожевника я нахожу на самом краю улицы. На ней, действительно, вывеска с дамским башмачком и уздечкой. Толкнув тяжелую дверь, захожу в полутемное помещение. Над головой звякает колокольчик и на его звук из глубины лавки выходит крепкий мужчина лет сорока пяти. На нем посеревшая от частых стирок, но чистая рубаха, кожаный жилет, свободные штаны. Увидев меня, он довольно улыбается и произносит низким голосом:

- Лушенька, ты рано, не готовы еще твои туфельки. Или ты ко мне пришла, моя красавица?

Делает ко мне шаг и пока я хлопаю глазами на это «Лушенька» обнимает меня за могучую талию и начинает целовать.

О-фи-геть!

Глава 4.1

Целых десять секунд я пребываю в культурном шоке и полном обалдении – это что, у Лушки есть поклонник?! Толстая, немытая, нечесаная Лушка может нравиться мужчинам?!

Глава 5

Пытаюсь восстать из воды, аки Афродита из пены морской, но увы… не те у меня параметры. Поскальзываюсь, припадаю на одно колено, разметаю вокруг себя комья грязи вперемешку с водой. Хочется ругнуться веско, отборно и по существу, чтобы от души отлегло. Открываю рот и из него вылетает:

- В Кабардино-Балкарии валокордин из Болгарии!!

И главное, как выдаю! Песнь песней, не меньше. С та-а-аким выражением, что даже сверчки перестают петь, заслушавшись. А потом выдают хором точно с моей интонацией! На-а-адо же! Я – Лукреция, мать всея сверчков. Мать-перемать! Куда там той матери драконов, у нее их всего три. А у меня – толпа, и имя им Легион!

Н-да... видать, сильно я тупой башкой приложилась, если такая чушь в голову лезет. Интересно, Лушка может стать еще глупее, чем была? Или глупее уже некуда? Риторический вопрос, понятное дело.

- Изверги! За что же вы так старика?! – из-за угла доносится жалобное стариковское причитание.

Ладно. Попытка вылезти из скользкой ямы номер два. Поднатуживаюсь, собираю вместе ноги, упираюсь в скользкое дно руками. И-и-и-и... Вполне ожидаемо, руки подгибаются, и я ныряю и без того не самой чистой физиономией в самое илистое и вонючее дно, какое только может быть!

Да, товарищи, это таки дно! Хуже уже быть не может! Будь я сейчас Мариной, писательницей, я бы скорее всего, зарыдала от собственного бессилия, но в заводских настройках Лукреции Туповатовой слезы прописаны не были, поэтому… Где-то на самом дне она, то есть я, находит длинную палку. Упираясь в нее, приподнимается и на коленках, словно собралась помолиться, ползет в сторону сухого места.

А на тротуаре я уже могу встать во весь рост, опираясь все на ту же, довольно крупную и крепкую палку.

- Да что же вы делаете, а?! – уже почти рыдает старческий голос неподалеку.

Я ни разу не Ниндзя-черепашка, хоть и пахнет от меня очень похоже на канализацию, но оставить незнакомого дедулю в тяжелой ситуации не могу, совесть не позволяет.

Иду в сторону причитаний, уповая на эффект неожиданности и свой весьма экзотический внешний вид. Но, как оказывается, запах работает на опережение. Поэтому появиться внезапно не получается.

- Фу! Дед, ты шо, обделался?! – доносится из темной подворотни, как раз оттуда, куда я, дура набитая, иду по собственной воле.

- Есть женщины в русских селеньях! – выдаю я почти загробным голосом цитату из классика.

- Ма-а-атерь Заступница! – верещит один из нападавших. – Демонша! Демонша из подземного мира явилась!

- С спокойною важностью лиц! – продолжаю молоть то, что крутится в голове. Это меня успокаивает. А других – явно нет.

- Демонское отродье, бежим!! Ты посмотри на нее, она же нас всех сожрет!

Трое грязных бандитов-оборванцев разбегаются в разные стороны, побросав все, что было у них в руках и карманах. Один замешкался, запутавшись в ногах, поэтому я, не особо разбирая, цитирую: - С красивою силой в движеньях! – и бью засранца палкой попрек спины, придавая ему почти олимпийское ускорение.

– С походкой и взглядом цариц, – это я уже сообщаю дедуле, сидящему на земле и прикрываюшему голову руками.

- Не бей, заступница, я не бандит, — жалобно просит дедуля.

- Да знаю я, — выдаю почти связное. – Пошли.

- Куда? Есть меня будешь? Так я худой, жилистый и старый. Пойдем лучше ко мне домой, я тебя вкусненьким накормлю. У меня пироги всякие есть. И с мясом, и с рыбой. Сладкие есть. Хочешь сладкого?

- Ну пойдем, — легко соглашаюсь, расправив плечи и крепко держа в руке палку правосудия. – Пироги – это хорошо.

Идем мы недолго. Дедуля старается шагать с подветренной стороны, одинокие прохожие при нашем появлении дружно переходят на другую сторону улицы.

- Как вы там оказались? – удается выдавить из себя.

Вообще, я хотела поинтересоваться, какими судьбами он, вполне приличный и явно местный мужчина, оказался в таком неподходящем переулке. Но Лушкин речевой аппарат совершенно не предназначен для подобных витиеватых предложений. Пришлось ограничится минимумом. При этом, мыслить связно я вполне могу, а вот что-то сказать – с этим беда. Но ничего, у меня в запасе полно скороговорок, авось натренируюсь адекватно выражаться!

- Где? – спрашивает дедуля. – А, вы про тот переулок? Сам не знаю… задумался. Невнимательным стал последнее время. Раньше мне дочь подсказывала, если вдруг что не так, а теперь…

Старичок умолкает и остаток пути мы проходим молча. Мне много чего хочется спросить, но… я тоже помалкиваю. Может, это и неплохая мысль – меньше болтать, больше слушать.

- Проходите, моя защитница, — дедуля поднимается по высокому крыльцу, открывает дверь красивого, двухэтажного дома и отходит с моего пути, пропуская в коридор.

Без всякой робости захожу в помещение. Смелости придает недавнее открытие, что у Лушки имеется богатырская сила. Если что – скручу тощего дедулю в рогалик!

Кстати, вышеупомянутый пожилой мужчина, заходит следом за мной, закрывает дверь и проходит по коридору. Долго копошится в тумбочке, потом достает и ставит возле моих ног хорошенькие розовые тапочки на каблучке с розовыми помпонами. Сам же снимает обувь и влезает в какие-то заношенные лапти.

- Ко мне приходит уборщица, но в следующий раз она будет только через три дня, — словно извиняясь говорит дедуля. – А ваша обувь… немного выпачкана.

Глава 6

Впрочем, через пять минут Лушкина детская непосредственность с разгромным счетом побеждают мою писательскую апатию и почти проклюнувшуюся депрессию. А всего лишь стоило зайти в ванную, выполненную в нежном розово-бежевом цвете, с позолоченными зеркалами и лепниной на потолке в виде толстеньких херувимчиков.

По мне – перебор с дизайнерским оформлением, но Лушка пришла в восторг. А поскольку я сейчас тесно с ней связана общим телом, то через него получаю и огромный всплеск эндорфинов, так что все грустные мысли моментально вылетают из головы. Остается только восторженное: «Ох ты ж, боже ж мой!»

На полочках стоят баночки и бутылочки разных объемов. Красивое, сияющее на свету стекло вызывает почти священный трепет в душе бедной девочки, ничего хорошего по моей авторской воле не видевшей.

- Ах! – выдает Лушка и тянет лапки к одному флакончику.

Я едва успеваю вмешаться и перехватить инициативу, заодно сообразив, что расслабляться мне нельзя, инстинкты сразу берут свое. А как оказалось, в груди пятого размера девушки – гладиатора Лушки бьется нежное сердечко трепетной лани, фанатеющей от всего красивенького, яркого и вкусно пахнущего.

Убрав загребущие руки от бутылочек, снимаю с себя одежду и, свернув, складываю в имеющуюся здесь корзинку. Попрошу забрать с собой, чтобы выстирать, думаю, дедуля мне не откажет. Кстати, надо бы узнать, как его зовут, а то я свое имя сказала, а он не представился.

Принимая ванну со всякими пенками-солями, млея от горячей водички, даже на секунду не допускаю мысль, что попала в дом к какому-то маньяку. Вон ведь где-то ходит вор, забирающий у девушек магию. Может, и насильники не спят, дожидаясь жертв. А я – голая и горячая, нежусь в чужой ванне и при этом чувствую себя в полнейшей безопасности. С чего бы? Виновата в этом глупость Лушки или дедулина безобидная внешность? Надо бы разобраться. Потом…

А сейчас я просто балдею. Вымываюсь до скрипа кожи и волос. Отчищаю ногти на руках и ногах, привожу их в нормальный вид. В ванне обращаю внимание, что фигура у меня не сказать, что безобразная. Да, полновата, но и талия есть, и бедра. Попа опять же круглая, красивая. Конечно, на этом всем многовато жирка, но все равно, пропорции хорошие, гармоничные. А уж грудь! Я всегда считала, что большой верхний этаж - это так себе в смысле привлекательности. Но сейчас, глядя на себя в зеркало, должна признать, что это очень даже красиво!

После приема ванны кожа суховата, поэтому беру один из кремов в большом, по виду - хрустальном флаконе, и с почти детским восторгом наношу на тело и лицо. Пахнет персиками. Вкусно и очень мне подходит.

Кайфую и с удивлением замечаю, что волосы-то у Лушки не мышиного серого цвета, а очень даже светлые, натурально блондинистые. Только вот зря я отвлеклась на свои мысли! Пока рассматриваю себя в зеркале, одна из моих загребущих рук таки добирается до флаконов с ароматизированной водой.

В этот раз я не успеваю перехватить бутылек. Он дергается в моих дрожащих руках и опрокидывается на меня! Чудесно! Теперь я воняю как целая оранжерея! Удушливо, сладко, тошнотно! Нет, конечно, если сравнивать с предыдущим канализационным амбре, то так лучше, но ненамного! В зеркале ловлю довольную физиономию Лушки! Улыбка от уха до уха демонстрирует, к счастью, ровные и здоровые зубы.

Ну вот что делать с этой дурищей?!

Кое-как вытерев грудь и живот от одеколона, пытаюсь водой смыть аромат. Но куда там! Ощущение, что он въелся в поры. Использую мыло, потом опять персиковый лосьон, но все бестолку - я благоухаю как парфюмерная фабрика!
Неизвестно, сколько бы я еще так отмывалась, но меня останавливает стук в дверь.

- Лукреция! У вас все хорошо? Что-то вы долго. Не поймите меня неправильно, я вас не тороплю. Просто еда, которую я для вас приготовил, скоро остынет. А мне бы хотелось, чтобы вы получили удовольствие от свежей и горячей пищи.

Раздраженно выдыхаю, расчесываю волосы и завязываю их в тугую косу. Накидываю халат, плотно его завязав на талии, ныряю в мягкие тапочки. Ну что же, надеюсь, мне удалось вывести запах хотя бы до приемлемого.

Делаю шаг из комнаты. Никого нет.

- Кхе? – издаю тактичное покашливание своим голосом-пароходным гудком.

- Я на кухне! Идите сюда, уже все готово! – доносится откуда-то дальше по коридору.

Размашисто шагая, захожу на кухню.

- А я тут… - дедуля резко замолкает и очень старательно прикрывает нос фартуком, — приготовил вам поесть. Проходите... - и бросается открывать окна. Похоже, не весь аромат удалось вымыть.

- Апчхи! Простите, Лукреция. Апчхи! Присаживайтесь за стол, прошу. Угощайтесь. Вот капуста, как вы просили. Огурчики, морковка. Все свое, с огорода.

Судя по все более гнусавому голосу дедули, отек носа увеличивается, скоро уже и он сможет присесть и составить мне компанию за столом, не чувствуя моего сногсшибательного запаха.

- Простите, — наконец выдаю с трудом. – Случайно с одеколоном...

- Да я сам виноват, — отмахивается хозяин дома. – Нужно было половину бутылочек оттуда убрать, они уже давно не использовались, могли и прогоркнуть.

- Или настояться, — давлю из себя, не сводя голодных глаз с огромного пирога, судя по всему, мясного.

- Присаживайтесь, ну что же вы? – старичок даже пододвигает мне стул.

Аккуратно усаживаюсь, старательно складываю руки на коленях, а они, гады, так и норовят расползтись по представленным на столе яствам. Пока же ограничиваюсь тем, что поедаю глазами мясной пирог, украшенный затейливом узором из теста. А потом и пухленькие пирожки с картофелем и грибами бросаются в глаза. За ними гордо возвышаются рыбные расстегаи, клянусь, они мне подмигивают румяными боками! А уж как бесчинствует ватрушка с творогом – я лучше промолчу!

Глава 7

- Что за вонь? – морщит хорошенький носик Эльза.

За ее спиной начинают кривляться и строить мне рожи рыжая Славка и чернявая лупоглазка Жижка.

- Лушка наша всю ночь где-то шлялась, пришла вот только что, вся провоняв дешевыми духами, — ябедничает рыжая.

- А с волосами твоими что?! – резковато спрашивает Эльза, разглядывая мои, ставшие теперь блондинистыми, кудри.

- Помыла, — трублю я, ругая себя за то, что не прикрыла их какой-нибудь тряпкой.

Волосы-то теперь, и правда, чудесно выглядят, сияют и переливаются. Еще и прядка выбилась из косы и легла красивой волной возле лица. Конечно, нельзя не заметить такие изменения во внешности всегда чумазой и лохматой девчонки.

- Она еще и лицо помыла, кажется, — хихикает за спиной Эльзы Жижка. – Наверное ее любовнику было совсем уж противно прикасаться к такой замарашке, вот и сунул ее в тазик с водой.

- Скорее в озеро, или даже в море. С ее габаритами тазика даже нос помыть не хватит, — подхватывает «шутку» ее подружка Славка.

- Зато твои мозги промыть и трех капель много будет, они у тебя с горошину, — вдруг произношу я и в кухне наступает удивленная тишина.

Я и сама обалдеваю от такой речевой активности своего тела. Не иначе вчерашние расстегаи, зажеванные капусткой, благотворно подействовали на Лушкин мозг. Или дедуля помог, который с такой добротой к чумазой девчонке отнесся. Не зря же говорят, что ласковое слово и кошке приятно, вот и Лукреция сразу приободрилась и осмелела от хорошего к себе отношения.

- Приступай к работе, как тебя,… Лушка, — первой отмирает Эльза. – И больше не лей на себя столько одеколона, не то отравишь все живое вокруг своим запахом.

Поворачивается и торопливо выходит из кухни. На ее месте появляется главная повариха и начинает раздавать указания. Мы приступаем к работе: рыжухе и чернушке поручают помыть и почистить овощи, а меня отправляют в подвал перебирать картошку.

- Иди отсюда, Лушка, а то дышать нечем с тобой рядом, — морщится повариха. Да с удовольствием, от ехидин подальше мне и самой приятнее будет!

Ухожу в подвал, присаживаюсь возле ларя с картошкой на деревянный чурбачок. Начинаю перебирать клубни, отбрасывая в сторону подгнившие, а чтобы не терять времени даром пытаюсь промзносить скороговорки.

-Однажды был случай в далёком Макао,
Макака коалу в какао макала,
Коала какао лениво лакала,
Макака макала, коала икала, - бухчу шепотом, запинаясь на каждом слоге.

Ну как можно так запустить свой речевой аппарат, спрашивается?! Или с бедной Лушкой вообще никто в жизни не разговаривал? Наверное, отдавали команды «пойди туда, сделай то, не отсвечивай», вот и все тебе общение, поэтому девчонка толком и не научилась говорить.

В этом месте я вдруг понимаю, что думаю о Лушке уже не как о героине своей книги, а как о… реальном человеке. Ничего себе, как я вжилась в свой персонаж!

Но, с другой стороны, ее тело и все, что вокруг меня – это сейчас и есть реальность. Моя реальность, в которой мне как-то нужно устроиться. Не жить же мне вот такой забитой, затурканной Лушкой?!

Тут я мрачнею, даже про коалу с какао забываю – хорошо, если хоть так буду жить! Десятая глава-то уже на носу, а в ней Лушкиной непутевой жизни конец приходит, нельзя об этом забывать!

- Какао икало Макао лакало, — на стрессе от осознания своих печальных перспектив произношу почти членораздельно. О, прогресс пошел, ну и пусть все слова перепутала, главное, выговорила!

Почему-то это маленькое достижение приободряет меня, и я начинаю еще старательнее выводить непослушным ртом:

- Макака макала, коала икала. Макака макала, коала икала…

На двадцатый раз я вдруг замираю, осененная мыслью – а что за туфли Лушка заказала у кожевника и для чего? Как он там сказал: «Сделаю тебе обувку еще лучше, чем хозяйке твоей пошил. Будешь в этих туфельках настоящей королевой, Лушенька»...

Значит, как у Эльзы туфли Лушка себе заказала, а они у хозяйки красивые, из мягкой тонкой кожи и на изящном каблучке. Дорогие туфельки.

Где же Лушка деньги взяла, чтобы оплатить заказ, неужели ей хорошо платят в доме Эльзы? Или кожевник ей скидку сделал с перспективой жениться на ней? Или заплатил кто за дело какое-то… не самое хорошее?

Охо-хо! Что же я не прописала в книге, за что Лушку убьют? Сейчас бы не ломала голову над этим вопросом и не чувствовала себя оказавшимся на трассе щенком, на которого летит огромная фура.

Чувствуя, что начинаю подмерзать в прохладном подвале встаю на ноги и прохаживаюсь, продолжая давить из себя про Макао и какао. Дохожу до полок в дальнем конце подвала и вдруг вижу на них железные банки с этикетками, на которых что-то написано. Так, вот и возможность проверить Лушкину грамотность!

Беру одну банку и вглядываюсь в мелкие буковки. Фу-ты, ничего не видно в этой полутьме!

Иду с банкой к входу, где под потолком висит что-то наподобие лампочки, дающей тусклый желтоватый свет. Опять пытаюсь читать, но все равно ничего не могу рассмотреть – буковки слишком мелкие и размазанные, а света совсем мало.

Подтаскиваю к двери чурбачок, на котором сидела, беру банку в руки и встаю на деревяшку. Поднимаю банку поближе к лампочке – ну вот, другое дело! Вглядываюсь в текст на этикетке и с трудом, но разбираю написанное.

Глава 8

Эдгар еще некоторое время задает мне вопросы про мой разговор с Мармадьюком и ночевкой у дедули- булочника. Я честно отвечаю, даже зачем-то рассказываю, что опрокинула на себя флакон с одеколоном. Губы Эдгара после моего рассказа как будто даже дергаются в мимолетной улыбке, а глазах совершенно точно мелькает смех. Да, прикольно, я его понимаю.

Наконец он произносит:

- Ладно, иди, Лукреция. Я проверю твой рассказ, и если что-то в нем не совпадет с другими показаниями, то… мы еще побеседуем с тобой.

Фух, ну что же он такой суровый-то, а? То ли дело Артур! Красавец и ласковый, приветливый, даже к толстой дурочке Лушке хорошо относится.

На подрагивающих от нервов ногах выхожу из библиотеки и бреду на кухню. Там меня сразу встречают две гарпии, чернявая и рыжая, и тут же запускают в меня свои когти.

- Что-то долго господин дознаватель с тобой разговаривал, Лушка, — язвит Жижка, пуча на меня свои жабьи глаза.

- Он, наверное, задохнулся от Лушкиной вони и потерял сознание. Пока не пришел в себя, не смог продолжить допрос, — хихикает рыжая Славка. Вот ведь поганки две злобные!

- Меня зовут Лукреция. Я говорила. Вы глухие и не услышали, или тупые, поэтому не поняли? - произношу, с трудом выговаривая слова.

- Ты смотри, она еще и разговаривать научилась! - ржет рыжая, не уловив моего прямого намека на свою глупость.

- Так, Славка, Жижка, рты закрыли и пошли вон отсюда - бегом в гладильню, там белья накопилось немеряно. И смотрите, с вещами госпожи Эльзы осторожно! Порвете что-нибудь, за волосы обеих оттаскаю! - раздается суровый голос Лушкиной тетки. Как я поняла, она тут и за повариху, и за экономку, за всем сразу следит и всей прислугой командует.

Противных девок сразу уносит из кухни, а Адония смотрит на меня и велит:

- Ну-ка, садись и давай поговорим.

Когда я усаживаюсь на затрещавший подо мной табурет, встает напротив и сложив руки на груди строго произносит:

- Лушка, Лушка, разве я для того тебя к себе взяла, чтобы ты по ночам где-то шлялась? Для того растила, чтобы ты по утрам приходила разодетая и пропахшая духами?

- А для чего растила? - неожиданно, словно сам по себе спрашивает мой рот. - Для тяжелой работы и нищеты?

- Пусть в нищете, но жить нужно честно! - возмущается Адония. Сверкает на меня глазами и добавляет:

- Я вот тоже когда-то помощницей посудомойки пришла в этот дом, когда еще матушка госпожи Эльзы здесь хозяйкой была. Трудилась честно, ни от какой работы не отлынивала, и теперь, сама видишь, главная над прислугой. Ты бы тоже могла, если бы захотела.

- Не хочу, — произношу упрямо. - Я по-другому жить буду. Красиво.

- Краси-иво! - передразнивает меня Адония и поворачивается спиной. - Иди отсюда, глаза бы мои на тебя не смотрели, лентяйка.

- Я не лентяйка. Но так жить не хочу! - снова упираюсь я, а в памяти всплывают слова дедули Леопольда, что он меня научит всему, что делает в пекарне.

На границе сознания начинает дрожать пока еще неясная мысль о том, что не стоит отказываться от его предложения. Раз уж попала, то надо грести лапками и выплывать, даже если для этого придется научиться работать с тестом.

Ну правда, не за Мармадьюка же мне замуж выходить, чтобы устроиться в этом мире! Тем более, ему требуется аж три мальчика и две девочки родить. А ну как не оправдаю его надежд и рожу меньше! Нет уж, надо так устраиваться, чтобы только от меня самой зависело мое благополучие.

- Смотри, я тебя предупредила! - сердито произносит Адония и уходит, даже забыв выдать мне задание. Тут я вспоминаю, что сейчас госпожа Эльза отдыхает после обеда, так что в доме должна стоять тишина. Лушке на это время никогда не давали работу, потому что она то уронит что-то и грохот стоит на весь дом, то разобьет и опять шум, мешающий хозяйке.

Поэтому я еще некоторое время стою посреди кухни, обдумывая пришедшую мне мысль про учебу у дедули Леопольда. Потом решаюсь пройтись по дому - надо обследовать его хорошенько. Особенно важно проверить все потайные ходы, которые я описала в своей книге, есть они тут в действительности, или нет. Уверена, подобное знание обязательно пригодится в местных реалиях.

Так что я выхожу из кухни и начинаю обход, не забывая негромко бормотать очередную скороговорку.

В недрах тундры выдры в гетрах

Тырят в вёдра ядра кедров.

Выдрав с выдры в тундре гетры,

Вытру выдрой ядра кедра,

Вытру гетрой выдре морду,

Выдру — в тундру, ядра — в вёдра!

... - В недрах тундры выдры в гетрах

Тырят в вёдра ядра кедров.

Иду по дому и усердно проговариваю слова скороговорки. Радуюсь, что дело идет уже не по слову в минуту, а по целой строчке. Так, глядишь, через недельку стихи начну декламировать!

«Если в десятой главе меня не прихлопнут, конечно» - опять приходит мрачное напоминание и настроение сразу портится. Так, срочно ищу потайные ходы, вдруг с их помощью удирать от убийцы придется!

Один из них, в напольных часах в холле, я уже знаю. Увы, он узкий, рассчитан на дюймовочек. Что еще у меня было в книге, где я расположила скрытые двери?

Глава 9

- Нет, я не соо..нища..ца

- Что? – Эльза даже краснеет от злости.

А с меня уже пот вовсю льется.

- Я вчера слышала тех, кто ворует, - говорю шепотом, чтобы меня не услышали помощницы поварихи, стоящие по другую сторону коридора.

- Я не понимаю, что ты там бормочешь. Ты можешь говорить внятно?

- Могу! Наедине!

Ура, сказала.

- Хорошо. Никому отсюда не уходить, я сейчас вернусь и если увижу, что кто-то сбежал – уволю без расчетных монет!

И решительным шагом Эльза устремляется в сторону библиотеки, а я какое-то время удивленно провожаю ее взглядом, не двигаясь с места.

- Ты идешь? – спрашивает хозяйка дома, и я отмираю.

Захожу за Эльзой в библиотеку, растерянно хлопая глазами. В книге все не так! Моя главная героиня – нежная и трепетная девушка, все проблемы которой решает ее жених, Артур. А эта Эльза имеет с моим персонажем только общее имя и внешность, но никак не внутренние качества! И в связи с этим встает вопрос: что еще изменилось в когда-то моей книге?

- Ты так и будешь молчать? Мне же нужно что-то делать с воровкой, - торопит меня Эльза, возвращая из размышлений.

- Я вчера слышала разговор. Это были воровки, - чтобы много не говорить, сразу начинаю с главного.

- ВоровКИ? Она не одна? Ужас какой… - Эльза оседает в кресло, потеряно открывая веер и обмахиваясь. Вот! Подобное поведение больше подходит для главной героини моего романа.

- Их двое, - говорю, а потом добавляю, - я слышала двоих. Но может быть больше. Это не прачка.

- Кто они? – вяло интересуется Эльза, протягивая руку за нюхательными солями.

- Помощницы поварихи. Жиж…

- Не нужны мне их имена, - отмахивается хозяйка дома. – Лучше скажи мне, как так получилось, что ты – та самая девушка, которая не может и шагу ступить, чтобы ничего не разбить, подслушала важный разговор, и никто тебя не увидел? Может, ты третья воровка?

- Это случайность! Я стояла, когда они пришли в гладильню, - начинаю сочинять на ходу. Не зря же я столько романов написала, с фантазией у меня все нормально. – Они начали говорить, я просто не двигалась. И все.

- И все… - задумчиво повторяет Эльза. – Ладно, можешь идти. Но смотри мне, я теперь за тобой буду наблюдать. Если замечу хоть что-то – вылетишь отсюда за секунду. Понятно?

- Да, госпожа.

- И позови мне Адонию. Хочу понять, как это она пропустила у себя под носом подобное. Уж не в сговоре ли они?

Выхожу из библиотеки в шоке. Блин! Стремясь защитить неизвестную мне прачку, я, похоже, подставила тетку. Сейчас ей влетит за этих двух гадин. Вот же, засада!

Возвращаюсь на кухню, передаю поварихе пожелание Эльзы.

- Ну куда мне сейчас бежать-то? А кто завтрак приготовит? Эти две мерзавки, Славка и Жижка, куда-то подевались! Остальные слуги только и делают, что наушничают, а теперь еще и хозяйка зовет! Что за день такой?!

Я пытаюсь сказать тетке по какой причине ее зовут, но та так озабочена тем, что оставляет без присмотра кухню, что в упор меня не слышит, только отмахивается, как от настырной мухи.

Когда Адония уходит, я становлюсь к плите. Ну а что? Дело-то нехитрое. Да, неуклюжими пальцами Лушки держать вилку не очень удобно, но лопатку – очень даже нормально. На завтрак повариха готовит оладьи. К ним будет какое-то варенье, кажется яблочное, и сметанка.

Жарить оладушки постоянно сглатывая голодную слюну – то еще испытание, должна сказать. И бороться с собой, чтобы не схватить еще горячее тесто и не запихнуть в вечно голодный рот – тоже нелегкий труд.

Но я держусь молодцом. Сама собой горжусь: на большом блюде возвышается гора оладий, а я все так же голодна, как и тогда, когда проснулась. Чаю, что ли попить, утопить воющего в желудке зверя?

Завариваю чаек, отвлекаюсь только один раз, когда слышу разговор двух проходящих мимо слуг.

- Представляешь, вызвала стражей, а те обыск провели! У Жижки со Славкой нашли целый мешок вещей! Девок увели в казематы. Даже не знаю, что с ними теперь будет.

- Ну как, что будет? Хозяйка назовет сумму своих убытков и они будут отрабатывать. Срок назначит судья. Не завидую я им. Жили же спокойно, на кухне всегда тепло и сытно, чего полезли-то в темные дела?

- Комнату Адонии тоже обыскали, но ничего не нашли. Ужас просто…

Когда, спустя несколько минут, возвращается тетка, мрачная как туча, я уже готова к любому исходу. Но не к тому, что она возьмет огромный половник и начнет угрожающе на меня наступать:

- Ах ты ж, гадина! Пригрела я змею на груди! Взяла тебя маленькую, когда родственники от тебя отказались. Чужой рот взяла к себе! Выходила, вырастила, а ты вот так, да?! К госпоже побежала жаловаться! А с теткой поговорить, не?! Паршивка!

И мне в лоб летит половник, сияя отполированными боками. Да уж, быстрые тут все на раздачу тумаков!

- Тетя! Не виноватая я! – пытаюсь вразумить повариху, тяжелым галопом отбегая за большой стол, стоящий посреди кухни. С такого расстояния она точно не тюкнет меня в лоб столовым прибором. Если, конечно, не придумает его кинуть.

Глава 10

На обед мы с теткой готовим суп с лапшой, картофель, тушенный с грибами и мясом, пирожки с капустой. С тестом у меня не заладилось сразу. К пальцам липнет, тонко не раскатывается, рвется. Посмотрев на мою «лапшу», Адония не выдерживает издевательств над продуктами.

- Лушка! Ну что это у тебя? Разве же это лапша? Это бревна толстые, они же не проварятся! За такой суп хозяйка по голове не погладит. Стыдоба, а не обед. Иди лучше за бульоном последи, чтобы кипел потихоньку, не замылился. Луковицу очисти и кинь туда, вкуснее будет.

Пока я вожусь с бульоном, а потом вытаскиваю и разбираю на кусочки мясо, тетка почти все делает сама. Вот в ее руках работа спорится! Пирожки вылетают один в один: маленькие, всего на два укуса (я проверила!), румяные. Лапша – тонкая, красивая, словно не человеческие руки делали, а машинка производственная.

Мы быстро сервируем стол в маленькой столовой и уходим до того, как приходят Эльза с Артуром. У них там какой-то разговор непростой, вроде бы. Слуги сплетничали, что слышали их ссору. Но из столовой и Эльза, и Артур выходят спокойные, держатся за ручку и чинно топают в сад, где долго любуются рыбками в искусственном пруду.

Ужин тоже проходит спокойно. После мы с тетей убираем на кухне и, наконец, можем отдохнуть. День выдался тяжелым, я ни ног, ни рук уже не чувствую. Беру себе старый стакан, натираю в него огурец и добавляю немного спирта. Делаю так называемый огуречный лосьон: прыщи же как-то выводить надо. Хоть их и стало в разы меньше с тех пор, как я стала умываться с мылом дважды в день, но все не исчезли.

Понятное дело, что надо бы меньше сдобы есть, и для кожи, и для фигуры полезно. Но тогда я буду все время ходить голодной, потому что той плошки бульона и кусочка хлеба, что мне выдают, хватит разве что пополоскать желудок, но никак не наесться.

В общем, я уже собираюсь в свою комнату, когда слышу в коридоре знакомый голос. Высовываю нос и вижу свою сегодняшнюю неприятельницу, которая советовала держаться от страстного мачо-кожевника подальше. В руках у дамочки три коробки и еще какой-то пакет. Слышу ее разговор с горничной Эльзы:

- Туфельки мой жених сделал просто прелестные, уверена, вашей госпоже понравится. А я приготовила особые сладости, модные нынче в столице. Очень надеюсь, что леди Эльза устроит чаепитие и посоветует мою лавку десертов своим подругам из высшего общества.

- Думаю, если сладости госпоже понравятся, то она всенепременно порекомендует вас своим подругам, - чопорно отвечает горничная.

Барышни постепенно удаляются и звук голосов затихает. Я выхожу из-за угла и, стараясь не сильно шуметь, иду в сторону лестницы. И тут вижу Артура. С чего бы он тут ходил? Это же крыло для слуг? Толкаемая неуемным любопытством, иду за ним. Ну как иду… скорее ползу, чтобы ненароком ничего не сшибить и не выпустить из рук стакан со своим будущим лосьоном.

Где-то слышится то ли шепот, то ли шуршание. Прислушиваюсь. Какое-то ш-ш-ш-ш доносится из того места, куда ушел Артур. Он с кем-то разговаривает в крыле слуг? Но с кем и почему поздно вечером? Странненько! Делаю несколько торопливых шагов, но увы, вижу только спину главного героя моего романа, закрывшего за собой дверь в чью-то комнату.

Интересненько… И что у нас там? На цыпочках подхожу и заглядываю в замочную скважину. Сначала ничего не вижу, потом появляются мужские руки в перчатках, которые что-то прячут в красивую коробочку и…

- Ты что здесь делаешь, негодная?!

Вздрагиваю всем телом, роняю стакан, резко оборачиваюсь.

- Ты за кем следила, а?

На крик Эльзы распахивается дверь. Хорошенько прикладывает меня по заду и заставляет пробежать три шага вперед.

- Что происходит? – раздается взволнованный голос Артура.

- Эта мерзавка подсматривала за тобой! – в голосе Эльзы смешиваются презрение, негодование и даже отвращение.

- Луша, как ты могла? – в голосе Артура явственно звучит разочарование. Ну вот, упала я в глазах моего прекрасного главного героя!

- Я… я не нарочно… это само так получилось, - мямлю, разом растеряв всю недавнюю разговорчивость. Похоже, скороговорки работают как-то очень выборочно.

- Ах само получилось?! Ты еще смеешь оправдываться! – Эльза, судя по раскрасневшимся щекам, теряет остатки терпения. Оно и понятно, я сама прописала эту девушку очень щепетильной в вопросах чести.

- Простите… - говорю, опустив голову.

- Она испортила мой подарок, - внезапно сообщает Артур убитым голосом. – Я хотел, чтобы это был сюрприз, но она все испортила.

- Нет! – машу головой. – Я ничего не видела!

- Вон из моего дома! – для пущей убедительности Эльза даже указывает красивым пальчиком в сторону выхода. – Немедленно! Даю тебе тридцать минут на сборы. Не будешь готова, слуги вышвырнут тебя в чем есть!

- Куда мне идти? – спрашиваю растеряно. – У меня же нет дома.

- А вот об этом нужно было думать до того, как полезла подглядывать за высокородным лордом! И радуйся, что я стражей не вызвала. Вон! Чтобы ноги твоей тут через полчаса не было!

На вопли Эльзы сбегаются слуги. Большинство из них смеются и тычут в меня пальцами, только тетка стоит, испуганно прижав ладонь ко рту. Разворачиваюсь и понуро иду в сторону своей комнаты, тяжело передвигая ноги. Поднимаюсь на свой этаж. Собираю в потертую сумку нехитрые пожитки: нижнюю рубашку, парочку застиранных панталон, чулки, платье и побитый молью велюровый жакет. Туда же кидаю гребень с парочкой сломанных зубьев. Вот и все мое богатство!