Сдвинутый мир

Глава 1. Сдвиг

Марго спала в ту ночь, когда мир сдвинулся.

Что это было? Эксперименты безумных учёных, которые наконец-то перестали ставить опыты на кошках и взялись за планету? Взрыв сверхновой, о котором так долго твердили астрономы, или, может, тот самый конец света, веками ожидавшийся фанатиками? Ответа не было. Но утром мир изменился. Хотя большинство людей этого даже не заметили.

Для Марго день начался, как обычно. Вечером она задержалась на работе, так как её босс считал, что «команда — это семья», а в семье, как известно, никто не уходит раньше бабушки. Потом встретилась с подругой, опоздав, как всегда. Ужин затянулся, и домой она вернулась поздно, мечтая только об одном — выспаться.

Утро не предвещало ничего странного. Горячий душ, быстрые сборы, лёгкий макияж. Завтракать она не стала, решив перехватить кофе и булочку по дороге. Но её любимая кофейня, та самая, где бариста знал её заказ наизусть, оказалась закрыта. Это было странно. Марго работала администратором в фитнес-клубе, который находился всего в трёх кварталах от дома, и каждый день проходила мимо этой кофейни. Она никогда не видела её закрытой.

Пожав плечами, Марго двинулась дальше. Она не была из тех, кто обращает внимание на мелочи. Как и многие жители мегаполиса, она привыкла находиться в своём маленьком мирке: наушники с громкой музыкой, взгляд, устремлённый внутрь себя, и быстрые шаги, отмеряющие ритм дня. Огромный город служил лишь декорацией, на которую не принято обращать внимания.

Но в тот момент, когда она уткнулась в плотную толпу, собравшуюся на большом перекрёстке, её мир дал трещину. Люди стояли, словно заворожённые, гудели, как пчелиный рой, но не двигались с места. Сначала Марго подумала, что все ждут зелёного сигнала светофора. Но светофора не было.

Вместо него висела странная мутная пелена. Она дрожала, как горячий воздух над асфальтом. Сквозь неё едва угадывались бледные очертания — нечёткие, размытые, словно тени из другого мира. Офисная высотка с сотами сверкающих окон, которая должна была находиться за дорогой, исчезла. Вместо неё виднелось что-то совсем иное.

Люди стояли на почтительном расстоянии от пелены, но сзади напирали новые любопытные. Марго, сама не заметив как, оказалась в середине людской кляксы, расплывающейся перед перекрёстком. В воздухе висело напряжение, густое и едкое, как смог. Оно давило на виски, заставляя сердце биться чаще.

Случившееся движение людской массы внезапно вынесло Марго в первый ряд. Она не хотела быть здесь, но и пробиваться обратно через толпу не решалась.

— Пошли, посмотрим, что там, — услышала она низкий голос.

— Слушай, тот парень ушёл уже минут пять назад и не вернулся. Может, не стоит торопиться? — ответил другой.

Марго прислушалась. В толпе шли разговоры о смельчаке, который шагнул за пелену и исчез. Его до сих пор не было. Люди перешёптывались, кто-то пытался шутить, но шутки звучали нервно, срывающимися голосами.

Она вглядывалась в мутную стену. Очертания за ней становились чуть чётче. Это был лес. Нет, она, конечно, знала, что живёт в каменных джунглях, но тот лес был явно не из бетона.

— Эй, девушка, не стой так близко! — Её дёрнули за рукав.

Марго отшатнулась, но не отвела взгляд от пелены. Что-то в ней манило, звало, пугало одновременно. Марго чувствовала, как её охватывает странное любопытство, смешанное с холодным, липким страхом.

«Ну что ж, — подумала она, — если это конец света, то хотя бы я не на работе».

***

Бежать босиком через лес Оксу доводилось, конечно, не впервые. Но сегодня это занятие было далеко не таким приятным, как обычно. Свист стрел, пролетающих в опасной близости, заставлял сердце колотиться так, будто оно вот-вот вырвется из груди. Перед глазами мелькали стволы деревьев, корни, поросшие мхом, и густой подлесок. Если бы не годы, проведённые здесь, Окс давно бы сломал ногу, угодив в овраг или споткнувшись о скрытый под листвой пень. Сначала детские игры, а потом охота — всё это навсегда врезалось в память, сделав лес продолжением его самого. Каждый метр, каждую тропинку, каждый пригорок он знал как свои пять пальцев. Будь у него хоть небольшая фора, скрыться не составило бы труда. Но форы не было.

Пришельцы появились внезапно, словно возникли из воздуха. Они не требовали сдачи, не брали пленных. Просто жгли и убивали. Их гортанные вопли разрывали утреннюю тишину, смешиваясь с треском горящих домов и криками умирающих. Деревня проснулась слишком поздно.

Окс никогда не был душой компании. Его угрюмый нрав и дом на окраине, доставшийся от старого дядьки, только добавляли ему ореол нелюдимости. Но сегодня это спасло ему жизнь. Проснувшись от громких криков, он успел выпрыгнуть в окно, выходящее в сторону леса, ещё до того, как в дом ворвались чужаки. Многолетние тренировки не прошли даром — деревенские ребята, избравшие его мишенью для своих жестоких шуток, научили одному: сначала беги, потом думай. Иногда думать вообще вредно.

Его заметили почти сразу. Бежать приходилось в утренних сумерках, хватая ртом холодный воздух, обжигавший лёгкие. Мысли исчезли, остались только инстинкты. Бежать — бежать — бежать!

Но даже инстинкты имеют свои пределы. Когда мышцы начали гореть, а дыхание стало сбиваться, Окс понял: нужен план. Любой план. Преследователи не отставали, и надежда на то, что они устанут, начала таять вместе с утренним туманом. Оглядываться было некогда — стрелы, звонко свистящие за спиной, напоминали: каждая секунда на счету.

Глава 2. Песчаный мир

Новостей оказалось немного. И все они были странными, как дурной сон после сытного ужина. Нашествие непонятных тварей смертоносной лавиной прокатилось по окрестностям Трополи, чудом обойдя сам посёлок стороной. Они убивали всех, кого видели, и неслись дальше, уничтожая жителей деревни за деревней, уцелеть удалось немногим. Одни называли напавших чуть ли не великанами, другие клялись, что успели рассмотреть под шлемами страшные волчьи морды. Но все сходились в одном: нападающие были так сильны и злобны, что противостоять им было совершенно невозможно. Выжить помогала только удача.

Хотя уже нашлись те, кто начал хорохориться и приписывать себе несуществующие победы.

— Я ему череп разломил одной левой!

— Да ну? И где же этот череп? Бросил его, когда улепётывал со всех ног?

В трактир стекались все те, кого не оставили у себя лекари. Реальных травм было мало, зато душевных — очень много. Некоторые начали заикаться, у других дёргался глаз, третьи вообще не могли вымолвить ни слова — это и были те, кому повезло. А непосредственно столкнувшиеся с пришельцами в основном не выжили, чтобы что-то сообщить. Поэтому героические истории оставалось рассказывать только непричастным.

Окс и Марго устроились в трактире за маленьким столиком в дальнем углу. Их путь к посёлку затянулся до позднего вечера. Марго быстро натёрла ноги мокрыми кедами и жутко проголодалась — она ведь даже не завтракала. А ещё она искренне недоумевала, как её спутнику удаётся идти так долго босыми ногами и отрицать голод. В лесу Окс нашёл немного ягод и орехов, которыми, конечно, поделился. Но её аппетит эта скудная пища лишь раззадорила, а он сказал, что это был неплохой обед.

«Наверное, поэтому ты такой тощий и мелкий», — с раздражением подумала Марго.

Не имея крупных ран, ободранные лодыжки саднили, но царапины уже не кровили и беспокоили меньше, чем голод, путники отправились сразу в трактир — и новости, и еда должны были найтись в одном месте. Но если новости были бесплатными, то за еду требовалось заплатить. На счастье, во всей этой суете, Марго не потеряла свою маленькую дамскую сумочку, надетую по-модному через плечо. Окс внимательно осмотрел её содержимое и сказал, что трактирщика наверняка заинтересуют блестящие монеты, которых, к сожалению, нашлось совсем немного. А вот крупные купюры, имевшие большую ценность в мире Марго, признал пока бесполезными.

А после ухитрился выторговать две порции похлёбки, хлеб, сыр и кувшин кваса за одну самую мелкую монету. И даже принёс немного сдачи кривыми кругляшами, которые, казалось, просто нарубили топором.

— Это что, монеты? — удивлённо спросила Марго, разглядывая странные металлические кружочки.

— Ну да, — ответил Окс, гордо выпятив грудь. — Сторговался.

— Герой! — снова подначила она.

Марго была уже так голодна и согласилась бы съесть даже сырую картошку. Но, попробовав похлёбку, слегка пожалела, что никогда не придерживалась принципов здорового питания и заранее не сократила количество приправ в своём рационе. Наверное, тогда это странное варево, абсолютно лишённое не только мяса, но и соли, было бы проглатывать проще.

Из слухов, носившихся под потолком трактира вместе с резким запахом кваса, стало понятно: нападавшие как пришли, так и ушли, исчезнув в загадочной мутной пелене. И не оставили ни одного своего раненого или убитого, видимо, потому, что их никто не ранил и не убил. Поэтому разобраться в том, кем они были, совершенно не представлялось возможным. А пойти следом желающих не нашлось. Соответственно, и понятнее, что же именно случилось, не стало.

Зато множество непричастных всё больше и больше распалялись, рассказывая свои героические истории. Пиво, которое трактирщик с трудом успевал подливать, делало чудовищ в историях всё более большими, а героев — всё более героическими. Идти ребятам было некуда, но Марго после еды стало так шумно и душно, что она решила ненадолго выйти на улицу, для чего ей предстояло пересечь весь этот тесный, забитый людьми зал.

Окс, едва они вошли в посёлок, сдёрнул с верёвки для сушки большой женский платок с крупным растительным орнаментом и протянул его Марго.

— На, завяжи наподобие юбки, — сказал он, кивнув на её узкие джинсы, которые, очевидно, привлекали к ней ненужное внимание.

Марго и сама быстро убедилась, что здесь женщины носили только длинные платья. Да и вообще всё вокруг напоминало времена Средневековья. Удивляться не было ни сил, ни эмоций, вопросы задать некому. А вот минимальные меры предосторожности принять смысл имело.

И хотя полумрак трактира скрадывал её странный наряд, к двери Марго пробиралась аккуратно, стараясь не попасть под руки какого-нибудь детины, размахивающего ими или для обозначения размера головы чудовищ, которые «удалось разбить», или затевая драку с теми, кто смел в это не поверить. Но в один момент не повезло, и сильный толчок отбросил её к стене. Марго даже слегка приложилась затылком, а поднявшись, увидела… телевизор.

На прямоугольном экране, совершенно не вписывавшемся в окружающий её интерьер, показывали вечернюю пустыню: невысокие скалы, торчащие из песка, и прижавшуюся к ним бедную лачугу. Пара толстых животных на привязи мерно жевали колючку.

Марго минуту заворожённо смотрела на экран. Потом перевела взгляд в зал, освещённый тусклыми свечами, где всё также царило Средневековье. Мужики за большими дощатыми столами пили пиво и квас из крепких деревянных кружек. Расплачивались кривыми монетами, доставая их из поясных мешочков. Одежда… ну, вот как в старых сказках простых мужиков рисуют, такая одежда и была. Марго повернула голову к экрану. Ветер усилился и закрутил жёлтый песок, животное подняло мохнатую морду и к чему-то прислушалось.

«Сюр какой-то», — мелькнуло в голове Марго.

Она уже смирилась с мыслью, что её непонятным образом перенесло то ли во времени, то ли вообще в другой мир. Это было странно, неприятно, но как-то укладывалось в мышление человека, смотревшего много разных фильмов, а временами даже читавшего книги — там и не такое случалось. Но в Средневековье не может быть телевизора. Когнитивный диссонанс начал набирать обороты, мозг бешено искал хоть какие-то варианты, объясняющие происходящее. И нашёл — здесь снимают кино! А она просто попалась под руку, и над ней решили пошутить!

Глава 3. Лечение

— Понимаешь, — начала говорить Марго, но, позабыв о подвёрнутой ноге, оперлась на неё и вскрикнула от жгучей боли, охватившей лодыжку.

— Сильноу болииит? — встрепенулся котёнок. — Я могуррр попррррробовать вылечить. Я, прррравда, ещёу никого не лечилррр, но Мяма мнеу объясняла. Идиу сюда. Я сам не могууу — Мяма уссснула.

Логики в этом Марго не увидела, ведь если мама спит, то лучше отойти от неё, чтобы не беспокоить, но спорить с малышом не стала. В лечение котёнка ей верилось с трудом, однако обижать его не хотелось. Да и чем чёрт не шутит?

Пушок ей сказал поставить больную ногу возле его живота, а сам свернулся вокруг клубочком, как умеют только кошки. Вывернул мордочку, показывая белую шёрстку на горле, и громко замурчал.

«Как трактор», — подумала Марго. — «Если так мурчит ребёнок, то как же должна мурчать взрослая кошка?»

***

Проснулась Марго уже утром, завёрнутая в тёплую шкуру в другом углу полутёмной хижины. Она не запомнила, как вчера на неё внезапно навалилась дикая усталость и потяжелевшие веки начали закрываться сами собой. Окс, подошедший посмотреть на чудесное кошачье лечение, успел поймать её вовремя, иначе бы Марго обязательно приложилась головой о каменный стол.

Пушистые кошки не нуждались в одеялах, поэтому из постельных принадлежностей в доме нашлись только подстилки из мягких шкур. И Окс вместе с Марго завернулся в одну из них. Ночь в пустыне оказалась весьма холодной.

Марго осмотрелась. В доме, кроме неё, никого не было, но с улицы слышались голоса. Она вспомнила про свою многострадальную ногу, ощупала её и с удивлением поняла, что не чувствует боли. И ещё больше удивилась, увидев вместо вчерашних ссадин на лодыжках светлые участки новенькой, ещё совсем не загоревшей кожи.

«А если бы надела джинсы подлиннее, то, может, и вовсе бы не поранилась», — запоздало рассудила Марго.

«Или разодрала к чертям джинсы», — услужливо добавил её мозг.

Всё же слегка опасаясь наступать на ногу, Марго поднялась. Но из дома вышла уже твёрдой походкой. Непонятно как, но, похоже, лечение котёнка сработало на сто процентов.

Кошара лежала на песке, а Пушок развалился прямо на её полосатой спине. Они совсем не отходили друг от друга, отметила Марго.

— У тебяу совсеем не остаулось больше сырррра? — Котёнок с надеждой смотрел на Окса своими жёлтыми глазами. Тот покачал головой. — Тогдау сейчааас Мяма погрррреется на соулнце, и мы попрррробуем сходить на охоуту. Если и сегоудня ничегооо не поймауем, пррридется загрррызть одного пескоухода, — вдруг погрустнев, добавил он.

— Пушок, а почему твоя мама всё время молчит? — осведомился Окс.

— Онау болеееет. И поэтомуу не моужет хорррошо охоутиться.

— А ты не можешь её вылечить? Смотри, ты же вылечил меня. — Марго показала свою ногу. — Даже ссадины исчезли.

— Яу не могууу. Мяма большая, а я мауленький. Яу не смогууу сверррнуться вокррруг неё в клубоук.

Марго внезапно стало так жалко хозяев этого затерянного в песках дома. Кошара сегодня выглядела не лучше. Она, казалось, спала — даже глаз не приоткрыла. Но это был сон глубоко больного существа, которое, очевидно, ни с какой охотой сегодня не смогло бы справиться.

— А может, мы сходим на охоту без твоей мамы? Пусть она отдыхает, а ты покажешь нам, где тут охотятся, — предложила Марго.

— Как без Мямы? — не понял Пушок. — Без Мямы нельзяу.

И он приподнял хвост. Только сейчас Марго увидела, что кончики хвостов кошки и котёнка крепко стянуты вместе кожаными ремнями. Так вот почему он не отходит от мамы, поняла она. Просто не может отойти.

— Без Мямы никак нельзяу.

На смену удивлению почти сразу пришла злость. Она закипела в душе Марго, как маленький вулкан, желая немедленно вырваться на свободу. Разве можно вот так привязывать к себе ребёнка?! Своих детей у Марго не было, но она, как часто бывает с теми, у кого детей нет, считала, что точно знает, как лучше воспитывать. Что за варварские методы?! Сейчас она отвяжет бедного малыша!

Марго даже успела броситься к кошкам и протянуть руки, но тут же получила сильный толчок в грудь мягкой лапой. Кошара, оказывается, не спала.

— Чтоу ты делаешь? — Пушок смотрел на неё с нескрываемым удивлением.

— Я хотела тебя отвязать. Так нельзя! Мама не должна так делать! Я понимаю, что она за тебя боится, но это жестоко — привязать ребёнка к себе и никуда не пускать! — Марго аж раскраснелась от нахлынувших эмоций.

— Но если тыу нас развяужешь, то меняу заберут.

Маленький Пушок, оказалось, знал то, чего не знала Марго, когда кинулась спасать чужого ребёнка в непонятной для себя ситуации.

***

Год назад жизнь в пустыне резко изменилась. Сначала небо, обычно ярко-голубое, заполыхало цветными всполохами. Оно раскрашивалось пятнами, которые постепенно исчезали, но на их месте сразу появлялись новые. Это было настолько красиво, что все, кто был на улице, остановились, заворожённо наблюдая за необычным явлением. Но оно почти сразу стало ещё и пугающим. Цветные пятна стали появляться в воздухе прямо возле замерших в удивлении кошек.

Сначала раздавался низкий гул, потом возникала маленькая цветная точка. Она начинала расти, превращаясь в огромное пятно, внутри которого будто разрывалось пространство, и оттуда вылетали золотистые вихри. Они подхватывали котят и уносили их в эти дыры. Всех котят, не касавшихся в этот момент взрослых. Стоило только выпустить малыша из пушистых лап, как в воздухе тут же появлялся назойливый гул и возникала цветная точка.

Вначале всё происходило медленно, и многие испуганные малыши успевали кинуться к родителям, инстинктивно ища у них защиты. Те, кто промедлил, исчезали на глазах ничего не понимающих взрослых. Но чем дольше это продолжалось, тем быстрее появлялись вихри. Вскоре стало ясно, что ребёнок в безопасности только тогда, когда он касается взрослого. С тех пор котят от себя не отпускали. А для надёжности кончики хвостов стягивали кожаными ремнями — так и лапы у всех свободны, и даже подобие самостоятельности и личного пространства организовать получалось.

Глава 4. Через пустыню

«Как трудно жить вот так — постоянно вместе», — подумала Марго.

Но Пушок не выглядел несчастным. Он даже сумел недолго поиграть с колючкой, которую по песку принёс к нему ветер. Было очевидно: они с мамой уже привыкли к такому тесному сосуществованию.

«Интересно, что бы об этом сказали наши психологи, которые так любят говорить о важности личных границ? Наверное, они бы тут же предложили всем обзавестись табличками „Не входить без стука в мою зону комфорта!“» — с улыбкой подумала она.

Когда Окс принёс добытых зверьков, Кошара с Пушком развели костёр. Оказалось, что, будучи хищниками, они, конечно, могли есть и сырое мясо. Но всё же предпочитали его по возможности готовить. К большому удивлению, у кошек даже нашлась соль.

Марго с облегчением выдохнула. А Окс с подозрением уставился на белые крупинки, которыми Кошара посы́пала еду. Вкус готового мяса оказался непривычным. Он поделился, что на его родине в качестве приправ использовали только травы. Но новшество пришлось по вкусу.

Кошара рассказала об их мире. Здесь повсюду простиралась пустыня, её скупо разбавляли невысокие скалы и редкие оазисы. Такие природные условия не способствовали тому, чтобы кошки селились большими группами. Пески пустыни, на самом деле, кишели жизнью: мелкие млекопитающие, змеи, жуки. Прокормиться было можно. А вот воды зачастую не хватало, поэтому многие жили, как они с Пушком — просто своей семьёй возле микроскопического оазиса, который героически пробил себе путь наверх у подножия скалы. Воды и тени хватало на чахлую растительность, воюющую с беспощадным солнцем, простую хижину, парой стен которой служила всё та же скала. И маленькую семью: двум кошкам и двум пескоходам хватало.

Пескоходы считались самыми крупными животными в пустыне. А вот самыми крупными и опасными хищниками были как раз кошки. Поэтому бояться им приходилось в основном просто суровых условий жизни. Но эти же условия не позволяли развивать земледелие и животноводство, поэтому кошкам приходилось оставаться охотниками.

Но всё же в пустыне встречались и крупные оазисы, вокруг которых выросли поселения и даже города. Там были и плодородные фермы, и богатые ремесленнические кварталы, и шумные рыночные площади. И много кошек. А если и можно было где-то узнать, что делать путникам дальше, то точно там, где кошек больше двух.

Кошара, выслушав историю гостей, предложила отвезти их на пескоходах в ближайший город. Ближайшим он назывался весьма условно — три дня пути. Пушок даже радостно взвизгнул: мать нечасто возила его так далеко.

В дорогу отправились ещё затемно. Кошки надели на пескоходов нехитрую упряжь. Служила она больше для перевозки грузов, поэтому никакого седла людям не предложили. Однако в мягкой шерсти, окутанной паутиной кожаных ремней, получилось удобно устроиться. Сами кошки не использовали уздечки, а управляли животными, запуская им в шерсть свои тонкие когти. Пескоходы привыкли, что их кожи никогда ничего не касается и чутко реагировали даже на слабые уколы.

Для трёхдневного перехода хозяева дома собрали немало вещей: кожаные бурдюки с водой, тонкие деревянные жерди и огромный кусок тончайшей шерстяной ткани. Марго заметила, что практически все вещи кошек были сделаны или из кожи, или из меха, или из шерсти. Видимо, материалы растительного происхождения были в этом мире роскошью. Также Кошара собрала большой мешок шкурок мелких животных. Их кошки, не имевшие никаких других ценностей, обменивали в городе на полезные вещи. Правда, стоимость шкурок была невысока.

— Как же вы тогда живёте? Неужели всё добываете и делаете сами? — спросила Марго.

— Иногда нам удаётся найти в пустыне драгоценные камни. Обычно очень мелкие, но их хватает на то, чтобы купить необходимое. А когда повезёт найти большой, то можем позволить себе пескохода, — рассказал Пушок, с гордостью окинув взглядом двух своих животных. — Пескоход — это очень дорого, а у нас их два. Значит, мы не очень бедные.

— Без них тяжело, — добавила Кошара. — Кошки могут бежать быстро, но недолго. Тем более по песку и под жарким солнцем. А расстояния у нас в пустыне такие, что, лишившись пескохода, семья может остаться совсем одна и уже никогда не выйти к другим кошкам.

Она рассказала, что содержать их несложно — едят мало, им хватает катающейся по пустыне колючки, а её полно. Но если пескоход заболеет, то вылечить его удаётся не всегда. Поэтому лучше держать сразу двоих. Когда у них полгода назад умер один пескоход, Кошара с сыном потратили кучу времени и сил, чтобы найти в песках довольно крупный и очень красивый камень. Он был ярко-синего цвета с золотистыми прожилками. За него они смогли получить молодого и сильного пескохода, да ещё и новый полог — большой кусок тонкой шерстяной материи, позволяющий спрятаться в пустыне от солнца.

Кроме разговоров, в долгой дороге заняться было нечем. Пескоходы мерно шагали бок о бок. На одном из них сидели неразделимые, как сиамские близнецы, Кошара и Пушок, на втором — Марго и Окс. Самым запоминающимся событием стал восход солнца: лучи постепенно окрасили пески сначала в красный, а затем в оранжевый цвет. Люди, до этого зябнувшие в холоде ночи, скинули с плеч шерстяной полог. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее менялась пустыня. Тёмная, холодная и загадочная ночью. Яркая, огненно-горящая, согревающая первыми лучами на рассвете. И огромная, просто бескрайняя, однотонно-жёлтая, сжигающая палящим жаром днём.

Когда тени от барханов стали короче, а солнце начало безжалостно жечь, кусая не привыкшую кожу, Кошара сказала снова доставать полог. Путники растянули его над собой между двумя пескоходами, закрепив на небольших деревянных жердях. Стало понятно, что сложное переплетение кожаных ремней на спинах животных предусматривает массу вариантов их использования. Например, крепление этих палок.

Полог позволил продолжать путь даже тогда, когда солнце достигло зенита. В какой-то момент Кошара свернулась на спине пескохода в клубок и задремала. Управлять животным стал Пушок.

Глава 5. Зыбучие пески

— Я вижу другое место… В огне. Как тогда в трактире увидела в зеркале ваш дом. Там тоже темно и много камней. Кажется, что я могу достать дотуда.

Она потянулась рукой к горячему пламени, но Окс резко шлёпнул её по тыльной стороне ладони.

— Не надо. — покачал он головой. — Ты один раз уже ткнула, куда не стоило. Да и в огонь руки пихать не дело.

После ужина Кошара уложила пескоходов на ночь рядом друг с другом. Те вытянулись, плотно прижавшись мохнатыми боками, превратившись в один огромный пушистый матрас. А сами путники устроились сверху на них, укрывшись лёгким, но тёплым шерстяным пологом. Спать на песке было бы слишком холодно, объяснила кошка.

Весь следующий день прошёл в пути, однообразно, скучно и жарко. Барханы проплывали медленно, время стало резиновым и тянулось, как жвачка. Пустыня, поразив сначала не привыкших к ней людей своей красотой, быстро стала утомительно никакой. Во все стороны тянулось жёлтое море, и хотя выносливые пескоходы часами переставляли свои массивные лапы, оставляя за собой широкую дорожку следов, которые очень быстро заносились мелкими песчинками, казалось, что маленький караван стоит на месте — пейзаж вокруг почти не менялся. Только палящее солнце, как стрелка часов, медленно сдвигалось по ярко-голубому небосклону.

К вечеру они добрались до оазиса, окружённого большими камнями. Издали казалось, что кто-то разорил гнездо гигантской птицы и разбросал по песку громадные серые яйца. Несколько высоких, но кривых деревьев с широкими мясистыми листьями возвышались над землёй, даря немного тени, а среди них стоял маленький домик, напоминающий жилище Кошары.

— Там нет пескоходов, — тихо заметил Пушок.

И действительно, в оазисе не было ни души, только одинокие шары колючки проносились мимо, гонимые ветром. Кошка с котёнком подошли к дому.

— Пятнашка! — позвала Кошара и постучала в щербатую дверь. Ей никто не ответил.

Кошка выждала минуту, и сама заглянула в дом. Там ничего не было. Не просто пусто, а совсем пусто.

— Похоже, они собрали всё своё имущество и уехали. Ничего не оставили. — Кошара пояснила для людей: — Они жили втроём: кот, кошка и их старший сын, который недавно стал достаточно взрослым для самостоятельной жизни. У Пятнашки вот-вот должен был появиться ещё один малыш. Странно отправляться в дорогу с таким маленьким котёнком — он ведь даже не сможет сам держаться на спине у матери.

На песке возле дома ещё были видны следы, прикрытые разбросанными вокруг камнями, они не так быстро скрывались в песке. Кошка предположила, что семья покинула оазис совсем недавно.

Путники обновили запасы, наполнив заметно похудевшие бурдюки прохладной родниковой водой, и приготовили нехитрый ужин, снова зажарив мелких зверьков. Кошара заверила, что за следующий день они смогут добраться до города. Марго же не покидало смутное беспокойство.

Она смотрела на пламя костра и сегодня не видела в нём ничего необычного. Но чем дольше они сидели на месте, тем сильнее нарастала внутри неё тревога: сердце начало учащённо биться, будто она пробежала стометровку, в груди давило — ей хотелось сделать глубокий вдох, как после долгого погружения в воду, пальцы сами собой начали растирать ладони. Марго поймала себя на мысли, что хочет отправиться в путь сейчас. Нет, «хочет» казалось неправильным словом. Она просто была уверена: им нужно ехать. Прямо сейчас.

— Нам нужно ехать. Сейчас, — произнёс Окс. — Я… не знаю почему. Но нужно ехать.

Марго бросила на него удивлённый взгляд — как он смог влезть в её мысли?! Но тут же заметила, что парень нервничает и даже не смотрит на неё. Он крутил в руке, подобранный на песке камушек удивительного бирюзового цвета, будто пытаясь успокоить себя однообразными движениями. Как ребёнок, выросший в большом детском коллективе, она неплохо умела видеть других людей. В детдоме дети, как маленькие зверьки, учились считывать настроение взрослых и старших ребят по их голосу, мимике и движениям тела, чутко реагируя на малейшие изменения. Это помогало не попадаться под горячую руку тем, кто был не в духе. Ведь когда родителей нет, всем глубоко плевать на твоё психическое здоровье. А выместить раздражение и злость на младших детях, было самым обычным делом.

Позже, учась в колледже и устроившись на работу, у Марго нередко также получалось избежать неприятностей, просто понимая, сто́ит подходить к человеку или момент неудачный. Будь Окс её начальником, она бы сейчас не стала с ним спорить или просить о чём-то, а просто сделала, как он говорит, каким бы странным задание ни казалось.

— Я тоже не против поехать сейчас, — поддержала она парня.

Кошара внимательно посмотрела на них. Видимо, она что-то увидела взглядом своих, проникающих в самую душу, жёлтых глаз, либо просто доверилась чутью, но лагерь они свернули. Остатки мяса, которое предполагалось доесть утром, убрали в сумки, снова долили меха водой и тронулись в путь.

Оказалось, что пескоходы вполне могут идти ночью, направляемые, хорошо видящими в темноте кошками. Отдых им, конечно, тоже требовался, но не так долго были они ещё в дороге, чтобы эти выносливые животные не смогли продолжить идти.

Пушок почти сразу свернулся в клубок и уснул. А Окс и Марго, несмотря на то что за день довольно сильно устали, сидели оба как на иголках — ехать ночью оказалось страшно.

Если днём было хорошо видно, что пустыня пустынна — она просматривалась во все стороны до самого горизонта — и ничто не могло угрожать путникам. То ночью, даже в свете выглянувшей из-за кудлатых облаков луны, люди видели плохо. Каждый бархан бросал глубокую угольно-чёрную тень в и без того совсем не светлом пейзаже. Ночные жители пустыни наполнили её непривычными людям звуками, зловеще шурша по песку и перекликаясь вдали.

Говорить в этой мрачной атмосфере тоже было страшно. Казалось, что если начнёшь разговаривать, то сразу расслабишься, пропустишь сигнал об опасности, и Оксу с Марго оставалось только напряжённо вслушиваться в совсем нетихую тишину. Даже лиц друг друга они не могли разглядеть как следует, чтобы почерпнуть хоть немного уверенности. Впрочем, никакой уверенности на их лицах и не было.