Седьмая жена Змея

Знакомство

Узкий золотой браслет в виде змейки плотно обвивал моё запястье. Это только со стороны оно выглядело забавным и прелестным украшением, на самом деле — метка одного из самых могущественных нагов: хассора Р’Хшааса. Он стал моим мужем… Точнее, я стала его женой заочно, едва прохладное золото коснулось моей кожи. 

Я этого не хотела, но меня никто не спрашивал.

Поглаживая металл, я нервничала и пыталась успокоиться. Дворец хассора впечатлял своим размахом, утварью и богатством. В моём мире таким мог похвастаться только какой-нибудь король или падишах. Но сейчас меня мало волновали красоты, я беспокоилась лишь об одном: о своей жизни.

— Хасса Ирэна?

Услышав своё имя, дёрнулась всем телом и резко развернулась на каблуках. Хассор Гафур, опираясь на длинную клюку, пытливо осматривал меня. Ничего хорошего от такой, как я, он не ожидал: безродная рабыня, от которой толку, что от козла молока. Теперь ещё и потратиться на меня пришлось, одеть как следует, одарить золотом, потому что жена хассора не может быть нищенкой.

— Да?

— Сейчас я вам расскажу, как себя вести с вашим мужем… Слушайте внимательно, может быть дольше проживёте…

Сухой голос невысокого и худого мужчины, чьи морщины напоминали каньоны своей чернотой и глубиной, драл наждачкой по нервам. И так страшно, а тут ещё какие-то новые правила?

— Не перечьте. Говорите тогда, когда хассор сам к вам обратится. Не смотрите мужчине в глаза…

От этих слов я невольно скользнула пальцем под браслет, где невидимой магической вязью стояло клеймо. Оно никуда не делось, его будто скрыли, попытались наклеить новые обои на гнилую стену.

Краем уха слушая мужчину, я обводила взглядом комнату с высокими потолками. Сам дворец был построен из желтоватого камня, а стены казались от этого шершавыми. Золотой утвари было очень много, даже кувшины под цветы были сделаны из этого драгоценного металла. Зелени, свежих цветов и растений тоже оказалось в достатке. Пахло чем-то сладким, пряным и душным.

Женский смех отвлёк меня, как и хассора Гафура. Тот прервался и поджал губы, провожая взглядом стайку женщин в окружении двух мужчин. Последние выглядели как какие-нибудь стражники, а вот женщины… Все в платьях, так сильно похожих на ближневосточные наряды, выглядели и того разномастно. Они что-то обсуждали, но увидев меня, замерли.

— Хассор Гафур, кто это с вами?

Высокая брюнетка с надменным лицом, сделала шаг вперёд, играючи обойдя стражников. Поджимая губы, она скрестила руки на груди и, вскинув подбородок, нехорошо на меня посмотрела.

— Хасса Амара, это новая жена хассора Р’Хшааса. Седьмая жена.

Эта фраза женщину успокоила. Как-то презрительно и жалостливо одновременно ухмыльнулась и отвела взгляд.

— Значит, надолго не задержится…

Знакомая присказка: седьмая жена на семь дней. И участь этой жене уготована печальная. Теперь это и моя участь.

Договорить хассор Гафур не успел, потому что двери открылись и навстречу стайке жён вышел сам хозяин этого дворца. Я ожидала увидеть дряхлого мужчину, с выцветшими глазами и куцей бородкой. И почему-то в моём сознании он был гадким и мерзким.

Каким же было моё удивление, когда в дверном проёме оказался высокий смуглый мужчина. Длинные чёрные волосы, умное лицо. Одежды, расшитые золотом и полное отсутствие хвоста. Но ведь он наг! Где же…

— Амара! Почему вы опаздываете? — гулко говоря, мужчина хмуро обводил взглядом жён. — Не задерживайте меня…

— Да, хассор!

Все жёны, как по приказу склонили голову. Они были испуганы такой раздражённой репликой. Я же, забыв о недавнем наставлении, изумлённо смотрела на мужчину. Нельзя смотреть ему в глаза, а я только и делала, что пыталась поймать его взгляд. Когда же это удалось, вздрогнула, как от удара током.

— Хассор Р'Хшаас, вот та женщина, о которой я вам говорил… — хассор Гафур подал голос.

Замерев, я с ужасом посмотрела в глаза нага. Янтарные, с золотистой окантовкой. Глаза властного и жестокого человека. Но было в них что-то гипнотическое, манящее, что-то, отчего жар по телу разливался, а сердце предательски екало.

— Значит, это моя седьмая жена?

Смутившись, я всё же не стала опускать взгляд. Я знала, что меня ждёт… Об этом мне рассказывали не раз. Каждая добрая душа пыталась меня как-то успокоить, облегчить: недолго мучиться будешь. Но никто не говорил, почему участь седьмой жены такая незавидная? Почему семь дней?

Если те жёны живы, так и я могу уцелеть?

Заливаясь краской, не отводила взгляда. Меня будто загипнотизировали, вынуждая смотреть в глаза мужчине. Лишь когда он подошёл ко мне и коснулся руки, я зажмурилась и опустила голову.

— Это уже не нужно.

Запястье обожгло, а затем будто кожа заледенела: позорного клейма больше не было. Замерев, я едва дышала. Что будет дальше?

Ещё несколько дней назад моя жизнь была скучной и обычной, пока я не попала сюда. Не мечтала я стать женой нага, не мечтала о свободе. 

Горячие пальцы коснулись моего подбородка, вынуждая приподнять голову. Бархатный, чуть шелестящий голос буквально раздавался в моей голове:

Ирэна

Солнце пекло нещадно. Даже лёгкая накидка и странная повязка на голову не спасали. Изнемогая от жары, я старалась всем телом спрятаться в спасительной тени. Но короткая цепь крепко удерживала меня возле каменного столбика, она не давала мне осуществить план. Ноги так или иначе оставались на солнце, приходилось натягивать низ юбки, чтобы не заработать ожог.

Неспешный разговор я услышала раньше, чем шорох таких же неспешных шагов. Песок разлетался под ногами мужчин. Оглядевшись по сторонам, с ужасом поняла, что идут ко мне.

— Хассор Гафур, это единственное, что я могу вам предложить.

Упитанный мужчина с блестящей от пота лысиной и одетый в странные свободные одежды вызывал у меня самое настоящее отвращение. Влажные чёрные глаза, напоминающие маслины, были липкими и коварными, как и длинные руки с крючковатыми пальцами. Эти самые руки любили проверять товар, которым я и являлась.

Подняв взгляд на работорговца, я замерла, перестав греметь цепью. Мужчина выглядел испуганным. Поглаживал усы и бороду, косился на своего спутника и собеседника.

— Она?

Незнакомец был пожилым, сухощавым и сгорбленным. Белоснежная борода, довольно жиденькая, напоминала мне козлиную. Выцветшие глаза так и вовсе ничего не выражали. Просто пытливо меня осматривали.

— Сколько просишь?

— Вы возьмёте для великого Р’Хшааса эту… — работорговец даже дар речи потерял. Всплеснул руками и оглядел всё вокруг. — Если вы подождёте…

— Ты знаешь какой сегодня день, хасс Мегди? Или мне тебе напомнить?

— Первый день второй луны… — работорговец подал голос, захлёбываясь раболепием. — Но она ведь даже не чиста!

— Это не так важно. Я беру её. Сколько?

— Тридцать дрихамов.

— Держи свои тридцать монет, а это тебе сверху: сто одна. Принеси что-то приличное, ты держишь товар в ужасном виде, Мегди. Тебя спасает только моя старость… 

Разговор мне казался странным. Сев ровно, я косилась на мужчин, а сама же обводила взглядом то, что уже надоело, опостылело. Россыпь палаток, странная привязь для лошадей и лобное место для рабов. Всех нас выводили с утра, рассаживали вдоль каменных столбиков и оставляли под дырявыми навесами. Ночевали в хлипких палатках, где и лечь было негде.

— Я уважаю вас, хассор Гафур…

— Уважал бы, устроил бы всё иначе… червяк. Торопись! У меня нет времени ждать тут вечность. А хассор Р’Хшаас и подавно!

Пожилой мужчина оперся на длинную клюку, склонился и посмотрел на меня так, будто на мне картины были. Поджимая губы, таращилась в ответ. За это меня жуть как не любили: я не знала местных нравов, не знала обычаев. Иногда меня считали дерзкой дрянью лишь за то, что я не отводила взгляда.

— Как тебя зовут?

— Ирэна.

— Хм… — мужчина нахмурился. — Мегди, почему ты не сказал, что она не из нашего мира? Слизняк! Сын хромоного ишака! 

Я не переживала. Это был десятый покупатель, который в последний момент отказывался от меня. Я выглядела не так: невысокая, бледная, со светлыми волосами. А ещё у меня не оказалось главного довеска, который сделал бы меня желаннее и дороже — невинности. Мегди оставил меня лишь из-за смазливого личика — был шанс, что кому-нибудь приглянусь.

— Ладно… — мужчина стукнул клюкой, песок разлетелся короткой волной. — Это всё равно ничего не меняет. Нагу всё равно…

Дальше я не слушала, у меня перед глазами всё почернело. За несколько недель, что я провела в этом импровизированном невольничьем рынке, я успела познакомится и поговорить со многими девушками и женщинами.

И никто из них не хотел становится женой великого нага. Рассказывали, что он убивал своих жён, вырезал им сердца и творил такое, что любой маньяк из моего мира по сравнению с ним оказался бы ангелом. И только что я узнала, что теперь буду принадлежать ему.

Каждую неделю он брал себе новую жену, седьмую. И ровно через неделю она умирала. И так продолжалось несколько лет, наг приобрёл дурную славу. Но вот эту седьмую жену всегда искали среди невольниц. Может, наг и правда маньяк?

— Он сказал правду? Ты со скверной?

Я кивнула, но взгляда не отводила. Мужчина, казалось, мной искренне заинтересовался.

— Встань, я хоть посмотрю на тебя…

Выполнить просьбу было несложно. Я оказалась чуть выше старика, совсем не на много. Держа руки перед собой, хранила молчание.

— Этот тебя трогал? — мужчина хитро прищурился.

— Нет, не трогал, — уверенно соврала.

Соврала я отчасти: ноги и грудь он трогал, но не больше. Работорговец Мегди ведь не сказал, что я билась и кусалась каждый раз, когда он подбирался ко мне. Поэтому я сижу на солнцепёке, поэтому меня показывают самым дрянным покупателям. Несговорчивая я.

Мужчина нахмурился, прицокнул языком. Протянул руку и одёрнул мою накидку, разглядывая тело. Прошёлся взглядом снизу вверх и замер на моём лице. Отпустил лёгкую ткань и хмыкнул.

— И как же ты тут оказалась?

— Где тут? На рынке? Или в вашем мире? — тихо отвечала.

Предательство

— Ты ненормальная! 

Виталик орал так, что я удивлялась, как же никто из соседей ещё не вызывал полицию на такой шум и гам. Мой любимый мужчина кричал со страшной силой, лицо его покраснело, а глаза налились кровью. Швырнув в мою сторону вазу с цветами и промазав, Виталик усыпал пол осколками вазы. Меня обдало водой, а цветы попали в лицо и на плечи. Стряхнув их, я едва сдерживала слёзы и пыталась понять, что же я сделала не так?

— Ты больная! Ты уродка! Как у тебя язык повернулся такое… предложить?! Что? В дурдоме день открытых дверей?

— Я просто сказала…

— Дура!

Сжав кулаки, мужчина вспылил окончательно и поспешил скрыться на кухне, начав громить и ту. Честно, я не ожидала такой реакции на мою невинную просьбу… Я призналась, поделилась важным, а Виталик психует так, будто я ему банк предложила ограбить.

— Что? Неужели всё должно быть только так, как хочешь этого ты? — не выдержав, направилась на кухню своей однокомнатной квартирки. — Я не имею права голоса? Чёрт, Виталя, я тебе доверилась, открылась, а ты…

— Ты называешь это так?

Моя любимая чашка полетела на пол. Это стало последней каплей. Расплакавшись, метнулась к холодильнику, принялась снимать с него магниты и прицельно швырять их в Виталика. Тот прикрывался руками, прожигал меня взглядом чёрных глаз и продолжал ругаться.

— Как ты смеешь такое устраивать в моей квартире? Как ты смеешь на меня кричать? Ты… ты подлец! Вот ты кто! Всегда говорил, пел песни, чтобы я была с тобой честной, чтобы я говорила правду, признавалась во всём. Чтобы… — керамический слоник угодил Виталику в глаз. Мужчина взревел, схватился за лицо. — Чтобы между нами не было секретов! Разве я не поддерживала я твои идеи, так почему ты…

Ссора стала омерзительно грязной. Я кричала и плакала, не могла остановиться, а Виталик будто с ума сошёл. Едва не подравшись с мужчиной, кинулась в спальню и принялась швырять вещи Виталика ему в лицо, затем и вовсе открыла окно. Аттракцион неслыханной щедрости: мужская одежда и личные вещи лавиной валились на улицу. Виталик орал благим матом, на рациональные слова у него сил не хватало.

— Выметайся! Выметайся из моей квартиры, чтобы… чтобы духа тут твоего не было!

Виталик и сам хотел сделать это, я лишь придала ускорения. Внутри меня всё клокотало, бурлило. Я не понимала этой всемирной несправедливости, не понимала, за что получила то, что получила. Мы прожили полтора года. Я так ошиблась? Любила человека, который не мог принять и понять меня такой, какая я есть?

Весь вечер я потратила на то, чтобы прийти в себя и убрать весь тот беспорядок, что мы устроили. Очередной мыльный пузырь возможный семейных отношений лопнул, обдав меня едкими брызгами. Я ощущала себя неудачницей, набитой дурой, которая ничего не могла сделать со своей жизнью.

Бросив уборку, накинула пальто и вышла на улицу. Зимний воздух немного меня взбодрил, придал цвета моему болезненному румянцу. Пару раз чихнув, я решила немного прогуляться вокруг дома. Вещей Виталика я уже не видела, значит, оперативно их собрал, гад!

Вспомнив о Виталике, чуть не разрыдалась.

— Зараза! Что б ты… Чтоб ты провалился!

В голове крутились только мысли о том, как бы снять стресс. Скрежеща зубами, остановилась на том, что просто выпью. Чего-то сладкого и очень крепкого, такого, чтобы горло драло, чтобы всё перед глазами закружилось. Чтобы упасть и заснуть, забыться…

Подходя к магазину, я оступилась и рухнула в сугроб. Неожиданно под ним что-то оказалось, вместо Виталика, провалилась я. В пустоту и неизвестность.

— Мама!

— Предательство? — хассор Гафур сбавил шаг, постоянно оборачивался и смотрел на меня. — Интересный способ угодить сюда. 

— Кто вы?

— Я? — мужчина ухмыльнулся, подавив смешок. — Я доверенное лицо хассора Р’Хшааса, его советник. Я прислуживаю своему повелителю уже шесть десятков лет…

Перед моими глазами встал образ похотливого старика, готового усыпать молодых женщин и девушек золотом, драгоценностями. Чуть не передёрнулась от омерзения.

— И всё это время я исполняю самую главную просьбу хассора — ищу ему жён.

— Жён? Их много у хассора…

— Было достаточно. Но седьмая…

Седьмая. Не думала я, что моя жизнь будет окончена именно так: невольницей в гареме, где через семь дней я умру. Всё свято в это верили, твердили, что я не выживу. Но никто так и не говорил, что же делает со своими жёнами этот наг.

— Он всех жён убивает?

Хассор Гафур застыл на месте. Повернулся ко мне лицом и как-то недобро улыбнулся. Мне же стоять на раскалённом песке было неприятно. Перетаптываясь на носочках, хмурилась и таращилась на мужчину. 

— Хассор Р’Хшаас никогда не причинял вреда своим жёнам. Никогда! И если бы вы были местной, то после вашей смерти хассор отправил бы богатые дары в качестве извинений. 

— Тогда почему именно седьмые жёны умирают?

— Я… Этого никто не знает. Вы можете сами это узнать у Хассора. Думаю, что он будет с вами более чем откровенен. 

Кто он?

Мир, в который я попала, напоминал жуткую каменную пустыню, где лишь были некоторые места с желтоватым и очень мелким песком. Едва мы отъехали, как почва сменилась, появились странные каменные уступы и наросты, на которых странным образом крепилась жухлая зелень. Кибитка, в которой мы сидели, плавно подрагивала и почти не покачивалась. Я, прижимая к себе кулёк с одеждой, с напряжением смотрела на пожилого мужчину, который смежил веки и теперь казался спящим. Наверное, это он так тонко намекал, что теперь я осталась один на один со своими мыслями и проблемами. 

Опустив взгляд, принялась разглядывать странные знаки, который отпечатался у меня на запястьях. Нет, их не выжигали, и они не доставляли мне никакого дискомфорта. Это прижизненная метка, что теперь я никогда не буду свободна.

Свалится на нос работорговцу — та ещё удача, особенно когда попадаешь в какой-то другой мир. Упади я на двор тому же нагу, вряд ли он меня клеймил. А Мегди… Я ему была подарком с неба. И вот неизвестно: подарком или «подарком»?

Дворец нага показался ещё издалека. Если это, конечно, можно назвать дворцом. Каменная глыба. Она горделиво возвышалась, едва ли не затмевала собой солнце и пускала громадную тень. Я плохо понимала, как можно жить в скале, но когда проехали через резные каменные ворота, то оказались в просторном широком дворе. Красивый фонтан, выложенный мозаикой, сверкал сотней серебристых струй. Возле него стояло несколько стражников в красивых доспехах и со странными палками, напоминающими копьями. 

Нас никто не встречал. Хассор Гафур выполз первым, покряхтывая и хватаясь за клюку. Я было хотела помочь ему, но поймав взгляд старца, поняла, что за это точно руки лишилась бы. Одёрнув её, дождалась, пока мне не разрешили выбраться из кибитки. Мои драные лохмотья смотрелись очень… не к месту в богатом убранстве этого места. Чего стоила только тёплая плитка, которой был вымощен двор. Наверное, будь это в моём мире, я бы сказала, что владелец всего этого до неприличия богат. Заворожённо разглядывая всё вокруг, торопливо семенила за мужчиной. Дворец будто был высечен в камне. Узкое пространство сверху, напоминающее верх колодца, пропускало достаточно света. Желтоватый камень был так искусно обработан, что казался невероятно лёгким и воздушным.

Ведя меня только по определённой половине дворца, хассор Гафур ловко открывал все двери, взглядом отвечал на немые вопросы странных людей, которые попадались нам довольно часто. 

Женская часть дворца напоминала живую клумбу, потому что здесь было очень много цветов. Они одуряюще сладко пахли и вправду дурманили голову. Когда хассор довёл меня до небольшой комнаты, двери которой были обиты железом, я шла как пьяная, едва пошатываясь.

Мужчина открыл двери и пропустил меня вперёд. Затем огляделся и тихо добавил:

— Хаше Кириам, вот ваша новая подопечная.

Я была готова увидеть какую угодно женщину, но только не такую. Пожилая, даже не так, древняя. Из неё разве что только песок не сыпался. Скрюченная, почти беззубая. Даже хассор Гафур выглядел добрым молодцом на фоне этой бабули. И тут у меня в голове не сошлось два и два… Если это бывшая жена нага, то сколько ему лет?

Седовласый старец постепенно в моём сознании превращался в мумию. Очень и очень дряхлую. 

Увидев моё выражение лица, женщина склонила голову и въедливо прошамкала скрипучим голосом:

— Что тебе тут не нравится, безродная?

— Ничего… — ответила и привычно потупила взгляд. — Просто… какой этот великий наг?

— Он тот, кого забыть невозможно. Ты это поймёшь, когда повстречаешь его. Когда-то я была его шестой женой… И до меня была другая хаше, которая из тебя бы всю дурь гнутой палкой бы выбила! А теперь иди за мной, некогда пререкаться и разговаривать. Из тебя человека нужно сделать…

Другая хаше? Господи, куда я угодила?

С непривычки было сложно разобраться, кто кому и кем приходится, но потом я выучила, что хассор и хасса — налоги наших сэров и леди. Так обращаются только к благородным людям. Хаше — что-то вроде главы гарема, та главная хасса, которая блюдёт жён и наложниц, последних было не мало. Были просто служанки, а были женщины, помеченные знаком змея — змея в этом мире выглядит также, как и в нашем. Да и те, у кого на руках красовались золотистые отметины, были одеты гораздо богаче, но хаше они боялись, как огня. Дряхлая старуха держала всех в узде. Я же решила, что пока не стоит ссориться с этой женщиной, хотя моя персона её раздражала любым проявлением.

— Что это за лицо? А глаза? Почему они цвета тухлой воды? А волосы? Пакля! И фигура… Видит великий Олам, я просто делаю свою работу… И да простит меня хассор Р’Хшаас, что в жены ему досталась такая… никчёмная женщина!

Я терпела всё это молча. Я так поняла, что от свекрови меня бог сберёг, но вместо неё выдал эту склочную особу, которая до сих пор любила своего мужа, пусть и бывшего, наверное, даже с ума сходила. Поэтому ну я никоим образом не вписывалась в её эталоны.

— Я…

— Молчи! — крючковатый палец застыл у меня перед носом. — Тысячу таких как ты я застала, будучи женой, а сколько было после — не считала. Вы песчинки, которые исчезают из жизни великого Р’Хшааса слишком быстро. Он не помнит вас, не запоминаю и я. Только это утешает меня, что видеть твоё тщедушное и некрасивое тело я буду всего неделю.

Обрадовала…

Неожиданный выбор

Восток — дело тонкое. Оказавшись в центре внимания, я это поняла и прочувствовала на своей коже. Эта тонкая грань ненависти, зависти и презрения. И то, что наг теперь шёл рядом со мной, ненароком разглядывая меня, женщин раздражало неимоверно. Нас пригласили на что-то вроде чая. Большой круглый низенький стол стоял в самом центре, вокруг него была россыпь подушек. Другие жёны не спешили сесть, они, замерев в окружении прислужниц охраны и каких-то слуг, стояли чуть в стороне. 

Мне всегда было интересно, как такое количество женщин так спокойно уживается друг с другом? Как они… делят мужчину? Наверное, я слишком наивная, раз рассчитываю на какие-то чувства. 

Жёны нага напоминали мне коллекцию, будто он по крупинкам собирал её с различных уголков этого мира, в котором я оказалась. Не было похожих женщин, а я так и вовсе отличалась белизной своей кожи и цветом волос. Будто именно это и привлекло внимание мужчины ко мне.

Я шла рядом, неловко теребя край странного наряда, и постоянно косилась на нага, на которого так и хотелось посмотреть. Никогда не испытывала ничего подобного, от него будто исходили волны сухого тепла и что-то ещё, что делало почти любого человека безвольным. Не было и речи, чтобы сказать слово поперёк или выразить своё недовольство. При этом мужчина говорил тихо и спокойно, его голос напоминал шелест чешуи по нагретой солнцем плитке.

Мне было отведено место по левую руку от нага, а стол был так устроен, что рядом со мной, почему-то никого не оказалось, зато я могла рассмотреть других женщин, очень хорошо. Даже невооружённым глазом было видно, что главная здесь именно та высокомерная брюнетка, Амара. Нагу она подчинялась беспрекословна, но вот на других женщин она смотрела… холодно и колюче. Будто это какой-то ритуал, битва за сердце великого хассора. Только сам наг был равнодушно спокоен, отстранён от всего, что происходило сейчас. Даже моё появление развлекло его на несколько мгновений. Мужчина хранил молчание и почти не смотрел на женщин, глаза его теперь потускнели, будто скрылись за глухой толщей мутного стекла. 

Ароматный и горячий напиток, который разливали по маленьким пиалам, очень сильно напоминал чай, но, всё же, это был не он. Я, опустив взгляд, мельком смотрела, как ведут себя остальные, чтобы чем-нибудь не заслужить какую-нибудь кару. Хаше Кириам и так меня невзлюбила. Вдруг у них тут ещё какие-нибудь телесные наказания в ходу?

Все женщины, сидевшие за столом, ждали, пока первым сделает глоток хассор Р’Хшаас, а тот, едва склонив голову, вдруг не мигая уставился на меня. Я буквально всем телом ощущала этот тяжёлый пронизывающий взгляд. Борясь с желанием посмотреть в ответ, нервно перебирала пальцами тонкую ткань своего наряда и сверлила взглядом его. Напиток остывал, уже не было сизой дымки пара над пиалой. А я теперь ощущала себя какой-то целью с мишенью на голове или несчастной, которую затолкали на эшафот: наг слишком долго смотрел на меня. 

Обжигающее прикосновение. Длинные мужские пальцы, украшенные перстнями, коснулись моей ладони. Стиснув ткань так, что костяшки побелели, я рывком подняла голову и изумлённо уставилась на мужчину.

— Здесь вас никто не обидит, успокойтесь…

Пальцы скользнули под браслет змейкой, потом и вовсе сдвинули длинный рукав. Наг, взяв моё запястье, приподнял руку и стал её рассматривать, будто на мне узоры были. Его смуглые пальцы резко контрастировали с белизной моей кожи. Жар, шедший от них, заставил меня покрыться мурашками и резко выдернуть руку. Прижав её к груди, я поглаживала прохладной ладонью то место, где ещё жгло фантомное ощущение прикосновения. Растирая кожу, молча смотрела мужчине в глаза. Те вновь стали янтарными, а уголки губ внезапно приподнялись. Наг едва улыбался, а затем вдруг взял мою пиалу и подал её мне. 

Царившая в комнате тишина стала просто тягучей. Если раньше было слышно скрип и шелест одежды, дыхание, то теперь всё замерло и затихло. 

Я взяла пиалу и поблагодарила мужчину, но пить не стала. Сделала первый глоток лишь тогда, когда наг сам отпил. 

— Амара, покажи Ирэне наш дворец. А ещё… Я передумал, можешь сегодня отдыхать.

Если бы молния могла прожечь стол насквозь, а меня убить на месте, то Амара своим взглядом карих глаз это и сделала бы. Похоже, что Амара очень ревностно относилась к вниманию нага, желая любым способом добиться большего. 

Ведь другие женщины смотрели на меня совсем не так. В их глазах читались все те же эмоции, что и у Амары, за исключением того, что они не хотели занять моё место, наоборот, даже как-то сочувствовали. А сейчас Амара если бы могла, то заменила собой меня. 

Выходил забавный каламбур: я оказалась в гареме-серпентарии, в прямом и переносном смысле. Только вот если хаше Кириам говорила о своих чувствах вполне искренне, то в Амаре чувствовалась болезненная привязанность. Наг же будто намеренно игнорировал её. Так пытаются отделаться от назойливой мухи. 

Больше наг не сказал ни слова, закончив привычный для всех ритуал, он поднялся с места и первым ушёл, я видела, что хассор Гафур перехватил его у дверей и эти двое шли дальше что-то эмоционально обсуждая. 

Едва мужчины скрылись из виду, как Амара вскочила на ноги. Потеряв самообладание, она нервно облизывала губы и посматривала на других женщин. Те, будто прочитав её мысли, поспешили скрыться из виду. Но одни мы всё равно не остались, один стражник ни на секунду не сводил с нас взгляда. Нехорошие мысли в моей голове напомнили золотое правило: многие вещи в истории и в нашей жизни пишутся кровью. 

Четвертая жена

— Иди сюда!

Одна из жён нага, спрятавшись за колонной, помахала мне рукой. Невысокая, полная. Мелкий бес чёрных кудряшек торчал из-под тонкой газовой ткани платка или чего-то подобного. 

Я ждала Амару, а та пунктуальностью не отличалась. Хаше показала мне мою спальню, которая, как я поняла, мало чем отличалась от других комнат. Она была безликой, богатой и не жилой. Здесь не было милых сердцу вещей, безделушек. Только стандартный набор. Может быть… Может быть каждая седьмая жена здесь что-то и оставляла, но это старательно вычищали сразу же после её смерти. И после меня ничего не останется… Впрочем, у меня нет ничего, только я сама и моё тело, знания и воспоминания. Но всё прервётся. Хотя я этого и не хочу и буду с этим бороться. 

Поправив накидку, я огляделась и медленно подошла к женщине. Та благодушно мне улыбалась и усиленно махала рукой.

— Иди! Не бойся… — подхватив меня под локоть, она торопливо зашептала: — Можешь Амару не ждать! Она намеренно опаздывает, хочет разозлить хассора. Так что идём, я тебе здесь всё покажу. Хаше всё знает… Меня зовут Хадиза, я четвёртая жена, не бойся, я не сделаю тебе ничего дурного. Из нас всех… пожалуй, — женщина хихикнула и прижалась ко мне, — я самая глупая и бесстрашная. Но не буду скрывать, я хочу узнать каково это — жить в другом мире.

— А если Амара…

— Забудь о ней! Ты ждала достаточно. А хаше сама с великим хассором всё решит. Даром, что Амара старшая жена. Наверное, наш повелитель уже и не рад этому, — зашептав странные слова на непонятном языке, женщина закатила глаза и дёргано провела рукой по лбу. — Что ты хочешь, чтобы я показала тебе первым? М?

— Не знаю… — я старалась быть вежливой. — Если честно, меня мало интересует дворец и то, как он выглядит. Ведь…

— Тебя запугали, что умрешь? А если я скажу тебе, что это неправда?

— Что? — изумлённо воскликнула и вцепилась в руку женщины. — Что ты сказала?

— Ага! Интерес появился? Ну, пойдём из этой галереи, тут нет ничего интересного. Показать тебе наши сады? Нашу половину? Тут очень красиво! Хассор делает всё, чтобы нам жилось здесь вольно.

— Разве он…

— Да глупости всё это! — Хадиза усмехнулась. — Знаешь, он ещё тот… сухарь. Не дождёшься ты от него любвеобильности, вот Амара с ума и сходит. Раньше ведь часто к ней ходил, а потом опять… — женщина тяжело вздохнула. — Недавно умер великий хассор К’Ccасор. Это расстроило нашего повелителя. Прошло уже столько дней, а он никому свою благость не дарит, а к Амаре и вовсе дорогу забыл. Только… только седьмых жён балует.

Незаметно для меня мы вышли из просторной галереи, залитой солнцем. Теперь же шли коридором, который будто был создан из великого количества арок. Все они были увиты плющом, вокруг стояли вазоны с цветами всех видов и мастей. Чем дальше мы уходили галереи, тем тише становилось. Вскоре послышалось щебетание птиц, журчание воды. Запахло чем-то сладким, вкусным, цветочным.

Крытый сад, напоминавший оранжерею, был невероятно красивым. Тут чего только не было. Разинув рот, я послушно шла за Хадизой, которая уверенно вела меня в беседку из белого камня. Тут вообще всё было каменным, ничего деревянного.

Круглое пространство было обнесено резным забором из тонкого металла. Мягкая трава под ногами напоминала газон. Цветы, растения, кусты и даже низкие деревья росли прямо на нём. Знакомого не было ничего. Но Хадиза не дала мне рассмотреть сад, ей хотелось поговорить. 

— Понравился сад? А если покажу нашу комнату встреч? Хочешь? А ещё есть самая настоящая библиотека, там хассор часто бывает. Есть ещё… — женщина тараторила и загибала пальцы. Но у меня в одно ухо влетало, а в другое вылетало. — Что?

— Зачем вы ему? Если…

— Жёны? — Хадиза задорно улыбнулась, сверкнула чёрными глазами и захохотала, довольная собой. — Так положено. Должно быть у нага семь жён. Таков договор, вот и всё.

— Но ведь…

— Каждая из нас оказалась здесь разными путями. Но выбора нет, понимаешь? Так чего грустить? Кто-то уходит раньше, кто-то позже, кто-то… Как та карга Кириам остаётся при хассоре. Но скажу тебе честно, только Кириам его и любит.

Это стало самым главным откровением для меня. Образ страстного до женщин мужчины рушился на глазах. Неужели все эти жёны и правда только коллекция?

— Мы ему не нужны, а вот ты… Это другой разговор, — Хадиза лукаво улыбнулась. — Ну что? Куда пойдём? На нашу половину? Покажу все наши спальни! Там мы можем ходить спокойно, одни. 

— А мы можем посидеть тут?

Хадиза разочарованно пожала плечами. Поджав губы, она ждала какой-то реакции от меня, а я разглядывала с интересом все цветы, пыталась найти аналогии и думала обо всём, что рассказала Хадиза.

— В вашем мире такого нет?

— Гаремов? Нагов? Или чего? — улыбнулась. — А мы можем посмотреть на тот фонтан, что был перед дворцом?

— Хитрая какая! — Хадиза подсела ко мне ближе. — Нет, не можем. Нас хранят как самое дорогое сокровище! И каждую ночь под дверьми стоят стражники. С женской половины тебя никто не отпустит. Если думаешь сбежать, то у тебя это не получится. Только если…

Женщина вдруг подскочила, взяла меня за руку и потащила за собой. Мы выбежали из сада, скрылись в низкой галерее, пока не оказались на круглом балкончике. Остановившись возле перил, Хадиза приобняла меня и рывком склонила. Перед глазами всё поплыло: под нами была сотня метров, если не больше. Было похоже, что часть дворца, по крайней мере, женская, выходила к каменному обрыву. 

Тайна хассора

Хадиза проводила меня до самой спальни. Продолжая трещать без умолку, женщина выдала мне столько информации, что виски нудной болью стянуло. Возвращаться в немного душное, пустое помещение, напоминавшее расписную коробку, мне не очень хотелось. Как-то рядом с Хадизой было не так страшно. Сама мысль, что мне придётся остаться с нагом наедине, да ещё при таких обстоятельствах, не радовала.

Вишенкой на торте стала Амара, доведённая до состояния взбесившейся фурии. В окружении служанок она пыталась едва ли не выломать дверь в мою комнату. Хадизе достался взгляд достойный не одной золотой монеты, меня же… просто испепелили, превратили в кучку песка, трухи, на которую даже смотреть не стоило.

— Я всё расскажу…

— Хаше сама попросила, чтобы вместо вас, хасса Амара, я показала хассе Ирэне дворец великого нага, — Хадиза, натянув маску благодушности, несколько трусливо отступила за меня. — Вы же были заняты…

Амара, сжав кулаки в бессильной злобе, гневно раздувала крылья носа, переводила взгляд с моего лица на лицо Хадизы, что-то рычала и едва сдерживалась, чтобы не сорваться на служанках. Её жутко раздражало моё присутствие. 

Мирно распрощавшись с Хадизой, я поспешила зайти в свою спальню, чтобы прервать не только конфликт, но и разговор, который мне не хотелось прекращать. Только вот Амара, захлопнув дверь перед самым носом стражника, стала придерживать её за резную ручку. Мы остались с женщиной один на один.

— Ах ты… тварь! Что же ты думаешь, что спасёшься? Что заберёшь себе сердце хассора?

Спастись я хотела, а вот очаровывать нага я не собиралась. После всего рассказанного Хадизой я видела его каким-то… странным. Одним словом — змей, общаться с ним желания не было никакого! 

— Мне не нужно его сердце…

— Я видела, как вы смотрели друг на друга! 

Глаза женщины загорелись безумным огнём. О чём думал хассор, когда брал в свой гарем такую неуравновешенную и ревнивую особу? Или она была той изюминкой, перчинкой, какая делает пресные дни бессмертной жизни более яркими?

— Я на него никак не смотрела, — вспыхнув, отступила назад, опасаясь, что женщина вцепится в мои волосы. Дверь ходила ходуном, её пытались открыть с той стороны. — Не нужен мне ваш хассор! Я жить хочу!

— Ты будешь первой, кому я искренне пожелаю смерти!

Такие слова мне говорили впервые. И впервые за всё время они меня… задели. Рассказ Хадизы внушил надежду, дал шанс… Именно об этом я и хотела расспросить хассора. Я не знала, зачем он решил прийти в мою спальню задолго до брачной ночи, но правду у него я выведаю! 

— В моём мире говорят: не рой яму другому, сам в неё попадёшь. Не желай таких страшных вещей, Амара. Все они вернутся…

— Да неужели?

Отпустив ручки двери, женщина коршуном подлетела ко мне и с силой вцепилась в мои плечи. Поморщившись от неприятного, даже болезненного ощущения, я попыталась вырваться, но Амара обладала просто стальной хваткой.

— Скольким я желала этого, скольким я это дарила, так чем ты лучше? Ты даже не свободная, ты рабыня! Грязь под нашими ногами…

Договорить Амаре не дали. Служанки облепили её как мухи конфету и потянули к двери. Стражник же и вовсе стал терять терпение. Понятно, что он ничего не мог сделать, но… Амара не просто ревнивая, она патологически ревнивая и ненормальная! Ясно, почему Хадиза так про неё говорила, почему её опасалась. Я бы сама с ней в закрытой комнате не осталась. Пусть Амара никакого отношения к нагам не имеет, но она точно была змеёй! Жалила всех без разбора. От её яда только ей и было спасение.

Когда стражник закрыл дверь, убедившись, что теперь я и вправду одна, не удержалась от вздоха облегчения.

Спальня и впрямь была… королевской. Ковры, невысокая кровать со множеством перин, цветы, небольшое овальное зеркало на стене. Окна выходили к тому самому обрыву. Наверное, прямо отсюда тоже женщины и девушки прыгали…

За таким занятием хассор меня и застал. Я разглядывала бесконечную гладь гор, когда сзади послышался шорох. Будто что-то скользило по тёплой плитке. Обернувшись, была готова увидеть настоящего змея, а не нага, который смотрел на меня с заинтересованной усмешкой. Оглядывая меня, не спешил трогать. Наоборот. Так смотрел на игрушку в витрине, предвкушают. Поджав губы, сильно покраснела и сделала пару шагов назад. Вспомнив о словах Хадизы, решила, что либо сейчас, либо никогда!

Хассор увлёкся этой новой игрой и следовал за мной. Ступал еле слышно, неспешно. Усмешка исчезла и на его лице вновь была странная равнодушная гримаса. Только взгляд был живым.

Мужчина сделал шаг вперёд и тут же догнал меня. Едва коснулся моих волос, позволив пряди соскользнуть с пальцев. Посмотрев мне прямо в глаза, будто начал вновь применять те свои чары, когда от одного только взгляда сердце замирает.

— Это правда, что вы исполняете желания своих жён? Почти любые… Если…

— У тебя есть желание, Ирэна? — мягкий шелестящий голос действовал дурманом, от такого тона я начинала цепенеть. — Неужели моя маленькая Хадиза рассказала тебе те все сказки? Про нагов, про мой дворец… Амара не такая болтливая.

— Я… я хочу узнать лишь одно: если вы получите то, что хотите, вы… вы вернёте меня домой?

Тяжелое решение

Никогда я с таким интересом не разглядывала обстановку, интерьер и прочее. Внутри всё бунтовало, требовало, чтобы я посмотрела нагу в глаза, но в тоже время что-то просто кричало, что этого делать нельзя. Сцепив руки в замок, я уже слишком долго рассматривала резной край какого-то барельефа. Тут вообще была странная страсть ко всему вычурному, замысловатому и очень красивому. Я не сводила глаз с приятного глазу узора. 

Хассор сидел неподалёку и, закончив говорить со мной о разных пустяковых вещах, ждал, когда же я поддамся его чарам. Может, это был неплохой вариант? Влюбиться, стать пленницей чар и безропотно принять свою судьбу?

— Вы боитесь меня?

Шелестящий голос пробрал меня до мурашек. Было невыносимо сложно справляться с этой магией и колдовством. Прикрыв глаза, я плыла по волнам этих чар мужского голоса. 

— Нет, не боюсь. Просто… 

— Вы не первая, кому моё присутствие в тягость.

— И не в тягость… — со вздохом повернула голову и посмотрела на хассора. Только не в глаза, а ниже. Разглядывала губы мужчины, которые с лёгкой усмешкой обнажали ряд белоснежных зубов с чуть заострёнными краями. — Вы же понимаете, что тут происходит, почему я задаю такие неудобные вопросы и…

— Когда слышишь это в тысячный раз, уже не удивляешься. Но… — мужчина, поняв, что завладел моим вниманием, придвинулся ещё ближе. — Вы задаёте новые вопросы, такие, какие и сами меня занимают. 

— Если я буду слишком откровенной, это будет плохо? — глаза мужчины вновь сковали меня своим взглядом. Мягкая магия этого янтарного взгляда напоминала сухие волны жара, исходящие от нагретого камня. Почему-то очень хотелось греться и дальше. И смотреть, находить новые оттенки, новые разводы на радужке и понимать, что таких необычных глаз нет во всём мире. — Если задам совсем глупые вопросы?

— Спрашивайте, — хассор усмехнулся и, повертев в руках чашку с ароматным и пряным напитком, задумчиво прошёлся пальцами по кольцам. — Глупость — не порок.

— Почему на самом деле у вас нет детей?

Похоже, что к этому вопросу наг тоже был готов, и этот мой интерес не был на самом деле глупым. Но впервые хассор ответил вопросом на вопрос:

— Скажите, а в вашем мире есть наги?

— Ну… — задумавшись, чуть не отвела взгляд, но тот будто намертво прилип к лицу красивого мужчины. — Ну, они когда-то были, наверное. Легенды о них ходят, но я их плохо знаю. Может они были, а может… Может и вымерли? Этого я не знаю. Но… я понимаю, наверное, в чём ваша проблема. Но не понимаю только одного…

— Этого и я не знаю. Иначе не пришлось бы проживать такую длинную жизнь так бессмысленно. У меня нет детей, потому что…

— Потому что наги и у вас вымирают? — перебила нага и заслужила ещё одну снисходительную усмешку. — Да?

— Вы поразительно догадливы!

— Просто в моём мире есть такая вещь, как биология, как и другие науки… И я, в отличие от всех ваших жён — бывших, нынешних и будущих — понимаю, что ваше желание неосуществимо. Быть может, что я сейчас я скажу что-то для вас непонятное, но…

Наг выдохнул, отставил чашку и невидящим взглядом осмотрел мою спальню. Первое прикосновение к моим пальцам прожгло током. Я чуть было не одёрнула руку, но мужчина это будто предвидел и слишком крепко сжал моё запястье. 

— У нас выводят гибридов, но это всё слишком сложно. И я точно знаю одно золотое правило: чем дальше друг от друга виды, тем… тем сложнее получить потомство. 

— Но это ваш мир, а не мой. Здесь другие правила.

— Какие же?

— Магия и вещи, которые куда сложнее и могущественнее той самой магии. Что вы скажете на это?

— Что это не помогает, раз у вас нет до сих пор детей. Так почему вы до сих пор пытаетесь? Губите несчастных женщин…

— О! В этом меня упрекали слишком часто. Даже слишком!

Поцелуй. Этого я никак не ожидала. Такое ощущение, что у мужчины кончились доводы и теперь он прибегнул к самому действенному способу прервать неприятный разговор. 

Мягкое ощущение губ повергло в оцепенение. Томительная ласка напоминала мёд, который растекался по коже и дарил странную сладость. Всё внутри трепетало, а я не могла отделаться от наваждения, что всё это проделки нага. Его заострённые зубы, так напугавшие меня, на удивление не причиняли боли. Наоборот, прикусывая мои губы, хассор просто сводил меня с ума. Удерживая меня за запястье одной рукой, другой вдруг перехватил за затылок, зарывшись пальцами в мои волосы. Я испуганно вцепилась рукой в мягкие подушки, понимая, что сейчас упаду. Рухнув навзничь, оказалась под мужчиной.

Жаркое дыхание опалило мои губы, когда хассор оторвался от моих губ, чтобы пробормотать:

— Договор есть договор. Я не могу нарушать его, как бы сильно мне не было жаль всех тех несчастных, которые попали в этот дворец. Другого пути нет…

— Как странно, что вы уделяете мне столько внимания, — выдохнув, облизала припухшие губы и вновь наткнулась взглядом на глаза нага. — Ведь вокруг вас столько прекрасных женщин.

— Хватит тех, кто умирает каждый седьмой день. 

— Странное благородство!

Благие намерения

...Темнота. Мягкая, обволакивающая и очень приятная. Она окутывала меня с ног до головы, успокаивала. Я плохо понимала, что происходит, что я тут делаю. Светлое пятно появилось внезапно. Паря в невесомости, я разглядывала то, что мне вдруг попалось на глаза.

Руки. Десятки рук. Сотни. Молодые, старые, детские. Мужские, женские. Все они тянулись к чему-то, пытались ухватиться, поймать, завладеть.

Светлое пятно стало приобретать четкие очертания. Камень в металлическом коконе из тонкой проволоки. Он постепенно синел, погружая все в нечто, напоминающее кварцевание. Камень мерцал, чуть вибрировал и не давался, поднимался все выше и выше, ловко уходя от жадных рук и пальцев. 

Я шла гораздо выше всех страждущих, плыла в сумраке. Синий камень подплыл ко мне, сам прыгнул мне в руки. Я коснулась шершавой холодной поверхности и замерла, не понимая, зачем мне этот дар. 

Яркая вспышка ослепила. Камень рассыпался в труху, в пыль, ускользая между пальцев…

Боль в шее была такой острой, что я проснулась с жутким вскриком. Прижимая руку к возможной ране, щупала себя и с ужасом вспоминала, как острые зубы нага наградили меня жутким укусом. 

Тяжело дыша и обливаясь потом, я яростно моргала и осматривала спальню. В ней было прохладно и темно. Ночник в виде странного вида лампы дарил совсем немного света. Облизывая губы, я двумя руками гладила свою шею и пыталась понять, что же произошло. Решив встать, привела в движение какой-то прибор. Свет в спальне зажегся плавно, был он теплым, рассеянным и желтым. Путаясь в длинной рубашке, я подошла к зеркалу. Я напоминала жуткое привидение, с огромными глазами и мешками под ними, с бледной кожей. На шее был след укуса, а на его месте… Черные вены расползались паучьей сетью. 

— Он что, ядовитый?

Мне резко поплохело, я чуть не рухнула на пол. Схватилась за туалетный столик и осторожно осела. Когда под коленями почувствовалась твердая поверхность, я вновь принялась себя разглядывать. Отметина была жуткой. Кожа под пальцами казалась шершавой и горячей.

Вот так подарок от новоиспеченного мужа! Теперь понятно, почему все жены умирают. Если он в человеческом облике так опасен, то во что же он превращается в образе нага? Черная мамба? Гадюка?

Я стала женой настоящего аспида!

Странно, что болтливая Хадиза об этом умолчала. Или этих жен хассор бережет и зря ядом не плюется? Это мне так повезло?

И эта непонятная фраза: “я сделаю все иначе!”

Что иначе? Как? И зачем? И чем это грозит лично мне? И почему все молчат о такой особенности хассора?

Растерла место укуса и зажмурилась. Мне было очень плохо, как после похмелья, очень жуткого похмелья. Да такого, что впору на стенку лезть или идти и обниматься с тазиком. Но вот последнего не было.

Прижав ладонь ко рту, доползла до кровати и завалилась на нее, сил подняться у меня не нашлось. По венам будто огонь растекался, а укус на шее пульсировал и болел так, словно его каленым железом прижгли. Подминая под себя тонкое одеяло, я хватала ртом воздух и пыталась хотя бы выкрикнуть просьбу о помощи, но выходили только сдавленные сипы.

Ноги разъезжались, я сползла с кровати. Холодная плитка, которой был вымощен пол, немного унимала боль. Мир качался и плыл, во рту царила настоящая пустыня. То дрожа, то покрываясь липкой испариной, я наяву ощущала, как зубы нага вновь пронзают мою кожу. 

Мягкий свет ламп стал тухнуть, спальня с ее расплывчатыми контурами вновь погружалась в полумрак. Крик потерялся где-то внутри меня, только набатом звучал в самой голове. Слезы текли по щекам от боли, злости и бессилия. 

Если это смерть, то она вовсе не такая, какой я ее себе представляла.

— Боги, Ирэна! Ты слишком рано проснулась…

Крепкие мужские руки подняли меня с пола так легко, будто я была пушинкой. Голос нага я бы ни с кем другим не спутала бы. Хассор уложил меня на кровать, перед глазами все плыло, и я не видела лица нага. 

— Ты должна спать, Ирэна, спать. И не бойся… — мягкое прикосновение пальцев к моей щеке убаюкивало. — Эта боль с тобой ненадолго, утром все будет иначе. Ты должна спать, отдыхать, набираться сил.

— Я… я… я… — руки напоминали вареные макаронины, непослушные, вялые. Даже вцепиться в одеяло, куда уж до сопротивления нагу. А он продолжал меня сводить с ума своим голосом. — Я…

— Тише, Ирэна, тише.

Прохладный край чашки коснулся моих губ. Вкусная свежая вода прибавляла сил. Делая шумные глотки, сквозь слезы смотрела на расплывчатое лицо хассора Р’Хшааса. Голова кружилась, я плохо соображала, чудом тошнота унялась. Наверное, вода помогла.

— Тебе нужно поспать…

Хассор утирал мое лицо чем-то влажным и мягким, наверное, каким-то полотенцем. Волосы, мокрые от пота, липли ко лбу и вискам. Мужчина уложил меня удобнее, под голову дал жесткую подушку. Тяжело дыша, я как в дурмане качала головой, осматривалась и царапала одеяло.

Ткань рубашки поползла вверх. Широко раскрыв глаза, затихла. Дыхание вновь перехватило. Наг медленно раздевал меня, продолжая обтирать тело. Вкрадчивые осторожные движения, мягкие, ласковые. Горячее мужское дыхание обожгло кожу до мурашек. Мой хриплый стон нага не остановил. Сердце билось как отбойный молоток, оглушая меня своим стуком. 

Предупреждение

Косые солнечные лучи разбудили меня слишком рано. Мягкий свет разливался по спальне, мириады пылинок танцевали в жёлтых квадратах, оставленных солнцем. Лениво моргая, я дышала и не понимала, почему же я… жива? Я ведь жива! 

Сунула руки под тонкое покрывало, ощупала себя и тут же сдавленно застонала: кое-где боль в теле была невыносимой. Покачиваясь как какая-нибудь кобра, с трудом села, потёрла глаза и попыталась вспомнить, что же было вчера.

Хассор, он пришёл ко мне, что-то говорил, о чём-то спрашивал, рассказывал и… 

Снова прислушалась к себе. Положила руки на живот, выдохнула и зажмурилась.

Воспоминания накатывали мягкими волнами, как утренний морской прибой. Мысли в голове укладывались мелкими хребтами, как золотистый песок на берегу. Покачиваясь взад-вперёд, выдыхала и понимала, что я зря раскатала губу.

Хассор меня и пальцем не тронул. Ну, точнее сказать, в том самом плане не тронул, даже не пытался. Только целовал, гладил. Никогда ко мне никто так не касался, никто не делал подобного. Это были бы самые лучшие ласки, самая лучшая ночь без близости, если…

Тонкую ткань ночной рубашки я задрала до самой груди, набрала побольше воздуха и нехотя открыла глаза. 

Мои ноги напоминали ноги мертвеца, погибшего от какого-нибудь яда. Мне так казалось. Те самые чёрные вены, вздувшиеся и такие страшные, будто сетью окутывали мои бёдра. Стоило коснуться их внутренней стороны, как тут же нащупала места как минимум трёх укусов. Все они были в опасной близости, но той самой черты не перешли. Я гладила свою кожу, вспоминая, как несколько часов назад эти места целовал хассор. А вот как он меня кусал, совершенно не помню.

Встать с кровати оказалось сложно, то ещё испытание. Едва переставляя ноги, я добрела до зеркала. Мотнула головой, проморгалась и склонила голову, оглядывая место укуса на шее. На удивление тот почти исчез, оставив после себя округлый след от зубов. Сказка про вампиров осталась сказкой. Это настоящий укус! Будь я стоматологом, то, наверное, составила бы целый слепок челюсти хассора, а по тем напоминаниям на бёдрах… 

Уперевшись руками в небольшой столик, не могла надышаться тёплым воздухом, он будто растворялся в моих лёгких. 

— Чёрт! Лучше бы загрыз меня сразу… Неужели мне теперь терпеть это всё ещё неделю? 

Мой бубнёж прервал стук в дверь, робкий, но настойчивый. Обернувшись, я было хотела выкрикнуть: «входите!», но моего разрешения никто не спрашивал, этот стук оказался простым предупреждением. В мою спальню, подобно стайке щебечущих птиц, влетели девушки. Все они были будто на подбор: невысокие, смуглые, черноволосые. И лица… Эти лица светились счастьем! Мне казалось, что в этом дворце никто не способен быть счастливым, даже Хадиза, несмотря на всё своё жизнелюбие, выглядела печальной.

— Хасса Ирэна, я Сайя, — одна из девушек сделала шаг вперёд. Её отличало от других только странное ожерелье, которое иногда отсвечивало синим. — Мы теперь будем служить вам.

Отшатнувшись от зеркала, я с удивлением смотрела, как девушки склонились в поклоне и поспешили ко мне. Встав вокруг меня полукругом, они протянули ко мне руки. Этого я совсем не ожидала. Меня оглядывали будто куклу, трогали волосы, снимали рубашку, крутили меня и вертели. Отбиться у меня не получилось, напрасно я пыталась возмущаться и говорить о том, что сама способна себя обслужить.

Девушки знали всё, что было в этой комнате, где и что стояло, как этим пользоваться. Я же оказалась голой перед зеркалом. Удивительно, как моя фигура могла вообще хассора заинтересовать. Или всё дело в том, что я могу стать матерью его будущего ребёнка?

Повернулась боком к зеркалу и рассмотрела ещё пару укусов чуть ниже поясницы. Мои ягодицы были такими же чёрными и «красивыми», как и бёдра. Стоило думать, что к вечеру эти следы пройдут. 

— Нам нужно поспешить, хасса Ирэна, сделать утреннее омовение и поспешить к завтраку. Хассор Р'Хшаас не любит опозданий, он…

— Он обожает порядок? — мой сарказм никто не почувствовал. — Тогда давайте не будем его злить.

На меня надели лёгкую накидку, прихватили какие-то вещи и поспешили в коридор. Наша маленькая процессия мирно двигалась по каким-то галереям, я любовалась красивыми видами и шла как инвалид, постоянно прихрамывая. Обхватив себя за живот, неторопливо ковыляла за спешившими девушками.

Купальня напомнила мне настоящий бассейн. И там, к моему удивлению, были и другие жёны хассора. Наверное, было слишком наивно ожидать, что я тут окажусь одна. Правда меня повели в какой-то закуток. Но моя походка выдала всё с потрохами. Амара едва взглядом меня не убила. Снова. Мне же было так плохо, что я и не думала об этом. Меня волнует другое: как я выдержу завтрак и весь день? Так паршиво мне было только тогда, когда я болела гриппом.

Интересно, а им, другим жёнам, такая ласка хассора доставалась? Или как? Или только мне суждено страдать от этого яда?

— Хасса… — Сайя, склонившись ко мне, торопливо шептала. — Будьте осторожнее с этой женщиной.

— Почему?

Накидка скользнула по моим плечам, упав на пол. Я пряталась за резной ширмой, наблюдая за тенями, силуэтами тех, кто нас сейчас окружал. А Сайя, продолжая шептать, оглядывалась по сторонам.

— Не все седьмые жёны умерли… из-за хассора. Хасса Амара… Будьте осторожней, хасса!

Выжившая

Тёплая вода, смешанная с какими-то травяными настоями, успокаивала меня, а ещё хорошо унимала боль. Сайя будто знала об этом, поливая моё тело вновь и вновь, прежде чем усадила в небольшую каменную ванну. 

Вокруг шумела вода, фонтанчики, мерный шум разговоров. Я же молчала, просто таяла от блаженства и ничего не ждала. За резной ширмой мы были в покое.

— Я вижу, что у вас много вопросов, хасса, — девушка улыбнулась и принялась массировать мне плечи.

— Просто многое мне непонятно, вот и всё, — скосив взгляд, посмотрела на свою собеседницу. — Например, это ожерелье…

Сайя смутилась. Затихла, задумалась, а потом принялась с тройным усилием массировать мои плечи. От умелых рук я просто погружалась в негу, которая становилась слишком сладкой от тёплой пенящейся воды.

— А что с ним не так?

— Я видела похожий камень в своих снах. Точнее, точно такой же. Только он был больше и огранка…

— Это дар хассора моему народу за служение. 

— Дар? — села в ванне и повернулась лицом к девушке, игнорируя все волны шепотков, которые нас окружали. Но говорила я тихо, не хочу, чтобы наш разговор дошёл до лишних ушей. — Какой дар?

— Такой… — Сайя подсела совсем близко ко мне и, взяв частый гребень, принялась расчёсывать мои волосы. — В нашем мире есть семь великих королевств. Каждое владеет землями, морями, горами и лесами, пустынями. Но есть вещь, которой может владеть только хассор Р’Хшаас. Эта вещь принадлежит ему, так решено давно и не нами, а древними, которые все рассудили по-своему. В обмен на благостный дар хассора каждое королевство даёт ему жену. 

— Ты… тоже была женой?

— Нет, я из маленького племени. Я буду служить хассору до самой смерти в обмен на его помощь. Я… не могу об этом говорить, потому что это не моя тайна. Здесь, во дворце, нет случайных людей. 

— Амара? Она тоже…

— Да, и она. Смерть любой жены — конец договора. Иногда это может грозить страшными вещами. 

— Звучит как оправдание, — задумалась и прикрыла глаза. — Оправдание всему.

— На седьмых жён это не распространяется. 

— Да? — эта новость меня порадовала. — Интересно. Это тоже древние решили?

— Седьмая жена не для дара, она для хассора, — мягкие, но очень сильные пальцы девушки, впились в моё предплечье. Закончив с волосами, Сайя решила осмотреть мои укусы и проверить их. — Лучше вам об этом у самого хассора спросить. Он лучше объяснит. А Амара… Она знает про договор и пользуется этим. Ни один волос не может упасть с её головы, иначе… Иначе будет настоящая война. 

Война… Думаю, что в любом мире это плохо. Амара просто безнравственная дрянь, если знает об этой угрозе и умело ею манипулирует. Такая не постыдится пойти по трупам. Собственно, она это и делает?

— Значит, у меня нет охраны, нет защиты?

— Я ваша защита, хасса, — Сайя шепнула мне на ухо. — Ни о чём не беспокойтесь. 

Легко сказать! Тут не знаешь, чего бояться: хассора, его яда, первой брачной ночи или гарема-серпентария? Так что меня убьёт первым?

— Хасса, вам нужно больше ходить и почаще давать дышать этим местам, — Сайя коснулась пальцами моей шеи, там, где зубы нага прокололи мою кожу и оставили след. — Тогда яд не будет застаиваться и быстрее станет частью вас. Вы хорошо их переносите, метки. 

Сайя, зачерпнув пальцами что-то очень приятно пахнущее из небольшой плошки, мазнула странной смесью место укуса на шее. Мягкий холодок окончательно унял боль.

— Я оставлю вам немного снадобья, но не наносите его слишком часто. В этом вся суть яда хассора: боль, к которой вы привыкаете. Если её постоянно унимать, то всё может закончиться очень плохо.

— А их он тоже кусал?

Девушка посмотрела на меня так, будто я сказала какую-то глупость. Я вцепилась пальцами в прохладные каменные бортики и вытянула ноги. Вода остыла, и я начала замерзать. Сайя и её помощницы не спешили добавлять горяченькой, вместо этого стали готовить отрезы светлой ткани, которые, наверное, должны были заменить полотенца.

— Любая жидкость из тела хассора — сильный яд. И все жёны уже слабо поддаются ему.

— Укусы? Тогда почему так плохо, разве…

— У хассора нет времени. Всего неделя. Если вы вытерпите всё, если переживёте, то… то, может, вы станете первой, кто выжил?

— Почему? — осторожно вышла из ванны, сжав зубы от нахлынувшей боли в ногах. Вода с настойкой помогла ненадолго. Теперь же был такой же эффект как от обезболивающего: после всегда хуже.

— Потому что никто так хорошо не переносил яд хассора до этого. Никто! 

Слабое утешение…

Меня вытирали отрезами ткани, заплетали волосы, делая причудливую причёску. Замерев статуей, я из-под полуопущенных ресниц смотрела, как рядом с резной ширмой поравнялись тени. Я не сразу поняла, кто это.

Амара!

Та, будто случайно выглянув из-за ширмы, мельком окинула меня взглядом. Наткнулась на следы на бёдрах и побледнела. Сайя, замотав меня как мумию, тут же повернув к Амаре спиной. Женщина недолго сверлила меня взглядом. Оставляя терпкий сладковатый запах каких-то цветов, поспешила прочь.

Сияние

Завтрак мне не показался сказкой, скорее пыткой, на которую не способен даже самый злобный гад. Проще было сидеть на иголках, чем за шикарно накрытым столом в обществе других жён нага и его самого. Только на этот раз я не смотрела на женщин, как на коллекцию, теперь было интересно, из каких стран занесло несчастных в этот дворец.

Весёлая Хадиза даже за столом не теряла оптимизма, выглядела она примерно также, как и многие другие девушки, которых я встречала тут. Восточный типаж: смуглая кожа, тёплого цвета карие глаза, напоминавшие оттенком перезревший каштан, чёрные волосы со странным пепельным отливом. 

Зеленоглазая блондинка с медовой кожей откликалась на Тарину, сидела она возле болтушки-хохотушки Хадизы и выглядела так, будто постоянно мучилась головными болями. Морщины на лбу всегда были в одном положении, а красивые, чуть раскосые глаза смотрели на мир немного враждебно.

Хмурая, высокая Амара тоже казалась восточной красавицей, только холодный оттенок кожи выдавал в ней гостью совершенно другой страны, не этой. 

Рядом со мной оказалась несколько флегматичная, но очень прожорливая девушка, фигурой напоминавшая перезревшую грушу: узкие плечи и чересчур объёмные бёдра. Лицо было вытянутым, веснушчатым, тёмно-каштановые волосы вились крупными локонами, а голубые глаза казались глазами дорогой куклы. Жаркое солнце позолотило кожу, чуть высветлило мелкие волоски, обрамляющие высокий лоб. Пухлые губы постоянно были полуоткрытыми. Женщина очень любила сушёный виноград, который она с упоением поглощала. 

— Ешь, здесь всё очень вкусно… Я Раяна, — женщина улыбнулась и подвинула ко мне тарелку с сухофруктами. — Не бойся, ничего не отравлено.

Рассеянно кивнув, я взяла щепотку изюма и перевела взгляд на хассора. Тот к еде не прикасался, как-то хмуро оглядывая своих жён, будто они у него вызывали неприятные ощущения. Наверное, всё дело в Амаре. Молчаливая перепалка мужчины и женщины искрила хуже неисправной проводки. Амара, покручивая ложку между пальцев, гневно раздувала ноздри, щурилась и с невообразимой тоской смотрела на нага. 

— Да, спасибо.

Здесь воздух такой тяжёлый и такой… Даже поёжилась от неприятных ощущений. Мираж сладкой сказки развеялся. 

Тихонько закашляв, моё внимание привлекла маленькая хрупкая девушка, прятавшая лицо за газовой вуалью. Но ткань не могла скрыть всё. Я рассмотрела крупные черты лица, большой рот и глаза, большие, серые, а взгляд меня и вовсе поразил. Отвращение, страх и тоска. Никто из присутствующих за довольно обильным завтраком не выражал такого ужаса и отчаяния, даже я, хоть мне и смерть грозила. Мне до сих пор всё казалось каким-то диковинным сном. Может, я уже давно умерла?

— Это Мьямала, она всегда такая. Не обращая на неё внимание, она не признаёт хассора своим мужем. 

— Её выдали замуж насильно? — пожалуй, я задала самый глупый вопрос, на какой была способна. — Да?

— Почти. У неё единственной был жених. Она потеряла больше всех, — Раяна закончила фразу хрустом орехов. В перерыве между закусками, лёгкими блюдами, она принималась ожесточённо опустошать мисочку с сухофруктами.

Шестая жена хассора, пожалуй, была единственной женщиной, которая могла стать истинной хассой. Статная, не очень молодая, с тяжёлым взглядом тёмных глаз. Болезненно белая кожа, особенно на лице, часто розовела от румянца. Но выправка, движения и поведение… Я не понимала, почему здесь верховодит Амара, а не эта дама?

Я ела неохотно, хотя всё и вправду было очень вкусно. Мне кусок в горло не лез. Я только иногда брала изюм и запивала его напитком, напоминающим узвар. Покусывая губы, смотрела на других жён. Я вдруг заметила, что женщины становились всё мрачнее и мрачнее. 

— Поешь, больше еды не дадут до обеда. Даже закусок не предложат, — Раяна, обеспокоенная только наличием чего-нибудь, что можно было бы запихнуть в свой пухлый рот, недовольно поглядывала на свою правую руку. — Или тебе нравится ходить голодной?

— Я есть не хочу. Совсем.

Раяна посмотрела на меня назидательно, хмыкнула и вцепилась левой рукой в правую, принявшись обеспокоенно крутить кольцо с крупным камнем на своём пальце. Я невольно обратила внимание на эту драгоценность, меня очаровал камень: синий. Глубокий оттенок напоминал сумеречное небо, на котором ещё не появилась россыпь сияющих звёзд. 

Синий!

Изумлённо округлив глаза, принялась рассматривать остальных женщин, пытаясь найти подтверждение своей догадке. Хадиза могла похвастаться длинными серёжками с таким же синим камнем. У Мьямалы оказалась странная штучка, которая крепила вуаль на лице: диадема, обруч или что-то подобное. На этом украшении оказалось несколько таких камней, тёмно-синих. Грудь Тарины блистала крупной брошью. Женщина, та самая, статная, была будто сплошь осыпана золотом. Тонкий браслет с небольшой подвеской оттенялся сиянием уже знакомого камня. Амара… Амара владела крупным кулоном, он висел на груди женщины, сверкая до неприличия крупным камнем.

Когда завтрак был окончен, хассор, смежив веки, откинулся на спинку кресла. Тяжело дыша, мужчина будто старался успокоиться. Слева от меня вдруг появилось странное мерцание. Я скосила взгляд и заметила, что кольцо Раяны стало светиться, как и другие похожие украшения женщин. Свечение было мягким, пусть и холодным. Озаряя всё вокруг, оно вдруг рассыпалось пылью и исчезло.

Неудачница

Золото. Много золота. Бледное и красноватое, в горках, кучках, в стопках монет и самых разных формах: от статуэток до посуды. Камни, слитки, украшения, оружие, одежда… Глаза разбегались. Вопреки моим представлениям, навязанным сказками и мультфильмами, ничего не валялось на полу и не лежало бесформенными кучами по углам. Вовсе нет! Скорее уж музей или какая-то галерея. 

Тем страннее было наблюдать за реакцией хассора, вернее, за её отсутствием. Складывалось такое впечатление, что мы прохаживались среди глиняных черепков, у которых не было никакой ценности. Но наг не хотел меня впечатлить объёмами своего богатства, он преследовал совершенно иную цель.

Я держалась в стороне. Мужчина так и норовил подхватить меня под локоть, но я уворачивалась. Мне было ещё нехорошо, поэтому старалась избегать «любвеобильного» нага. 

— Всё-таки боитесь меня? 

Лёгкая усмешка на моём лице получилась нервной и кривой: пустая бравада так и осталась бравадой. Обмануть ушлого нага у меня не вышло. Но я и вправду его не боялась. Он ведь завёл меня в свою сокровищницу не для того, чтобы убить, скорее, чтобы поговорить. 

Сайя и девушки остались там же, где и стража. В сокровищницу мы вошли совершенно одни. Она находилась в самой толще скалы, скрытая за громадными тяжёлыми каменными дверьми. И пройти внутрь мог только хассор: замка не было, а двери открывались от касания ладони мужчины. Вот он, ключ от богатств хассора — он сам.

Мужчина двигался легко и непринуждённо среди бесконечных рядов с сокровищами и слишком сильно интересовался мной, словно теперь я его самое главное сокровище.

— Не боюсь. А должна? — вновь посмотрела на нага. Тот улыбался, а в глазах мужчины тлел янтарный огонь. — Зачем вы привели меня сюда?

— Поговорить. Без лишних глаз и ушей… — мужчина ловко обогнул очередной стеллаж и вынырнул из полумрака, встав каменным изваянием прямо передо мной. — Наедине, Ирэна…

Бархатистые нотки голоса вызывали град мурашек. Сумеречное пространство, освещаемое лишь странными магическими всполохами и сиянием золота, добавляло таинственности. Мужчина, возвышаясь надо мной, впервые не выглядел… засранцем. Да, именно так. Гадким слащавым засранцем, на которого так падки многие девушки. Чего греха таить, я тоже иногда влюблялась в плохишей. Виталик мой был ещё более крутым засранцем, в плохом смысле этого слова.

Вполне обычный красавец, крушитель девичьих сердец, с манящим взглядом янтарных глаз. Нос с лёгкой горбинкой, высокий чистый лоб, немного вытянутое лицо и почти модная бородка, даже для моего мира. Только вот обилие золота на одежде мужчины и в виде украшений. Даже ухо оказалось проколото, из-за длинных, чуть вьющихся волос этого не было видно. Серёжка в виде свёрнутой змеи блестела одним глазком в виде того самого синего камня, похожего на сапфир. Я решила, что буду называть его сапфиром, хотя сапфиры и в глаза не видела.

— О чём же? 

— Кто вы такая, Ирэна?

Я, широко раскрыв глаза, посмотрела на нага. О чём он сейчас говорит? В каком смысле, кто я такая? Ему нужно… признание?

Я… Я неудачница, которой везёт хуже, чем утопленнице. Я слила свою жизнь в трубу, спустила в унитаз. Отказалась от возможностей, от улыбок судьбы, потому что всегда выбирала не то. Вместо отличной работы — город мечты, вместо родителей — любовь. Только вот город мечты оказался мясорубкой, делающим из людей самый настоящий фарш, а любовь… Лучше гнилым помидором лакомиться, чем наслаждаться этим ядовитым чувством. Попала сюда… Конечно, неудачница! Неудачница…

Я могла дать согласие Мегди и оказаться в более лучшем месте, я могла отдаться и самому Мегди, чтобы он не был таким скотом по отношению ко мне, могла быть сговорчивей. Но я всегда делаю неправильный выбор. Всегда. Значит, я очень глупая неудачница? Или не в неудаче дело, а в недостатке мозгов? Своих нет, чужие не вставишь.

— Ваша седьмая жена? — честно ответила, пожав плечами. — Или вы ждёте другого ответа?

— Хотите себе что-нибудь из этого изобилия? Вы ведь глаз не сводили с украшений…

— Меня интересовали камни, а не кольца, серёжки и прочая ерунда. Я… я видела эти странные сапфиры, их сияние. И этот же сапфир был в моём сне. 

— Во сне? Какой сапфир? — наг ухмыльнулся так широко, что я увидела самый страшный оскал из заострённых зубов, а вот язык был вполне обычный. 

— Тот самый, огромный. От него шёл ослепительный свет, а сотни рук желали заполучить его, — сглотнув вязкую слюну, я с трудом оторвалась взглядом от заострённых зубов нага. — Может… Может, вы мне объясните, почему я видела этот сон после той ночи с вами? Так будет всегда?

Прикосновение мужских пальцев к моему подбородку было своеобразным ответом, который я не поняла. Раздувая крылья носа, шумно дышала и ждала. Кончики пальцев скользнули вбок, нежно погладив щеку. При этом взгляд уже напоминал мне расплавленное золото, которое растекалось вокруг меня, опаляло воздух и толкало меня в пучину жара. Отчаянно краснея и покрываясь испариной, поджимала губы и молила высшие силы, чтобы всё закончилось как можно скорее.

Наваждение не исчезало, а лишь набирало обороты. Наг, перехватив другой рукой меня сзади за шею, стал толкать меня спиной вперёд. Стеллажи ползли мимо, пока мы не оказались на пустом месте. Я скосила взгляд и обмерла: камень из моего сна преспокойно лежал на высоком постаменте. Только… Камень был каким-то не таким, странным, тусклым. 

Бойтесь желаний

Я не обольщалась. Хассор впервые показал мне своё истинное лицо, и оно мало чем отличалось от лика зверя. Глаза сделались стеклянными, взгляд прожигал насквозь, оставляя после себя ощущение дикого жара и мурашки.

Схватившись за крепкую руку мужчины, я шумно дышала и пыталась понять, что и как отвечать нагу.

— Кто вы такая, Ирэна? И откуда знаете, что камень поддельный? Вы ищете его… Кто вас подослал? Рауд? Тангор?

Наг перечислял имена, без остановки. А я поняла, что гарем и моя смерть, гипотетическая, это всего лишь капля в море. Я попала в такой клубок проблем, что даже представить тошно. Здесь всё не так, как казалось на первый взгляд.

— Меня никто не подсылал…

— Что они обещали? Золото? Власть? Свободу?

— Хассор, меня никто не подсылал! — резко ударив мужчину по руке, добилась того, что хватка ослабла. Потирая шею, я сглатывала слюну и, хмурясь, смотрела нагу в глаза. — Меня никто не подсылал… Я… Я просто видела сон, этот камень, он… он сиял! Как и украшения других жён сегодня за завтраком. А этот камень, он тусклый, будто внутри ничего нет. Простите, хассор, если я была грубой или непочтительной, я этого не хотела. Это моё плохое качество — я не умею врать, как не умею держать язык за зубами. 

Моя исповедь не тронула хассора, он мне не верил, продолжая сверлить взглядом. Я же отступала назад, боясь, что мужчина вновь бросится душить меня.

— Вы не первая, кто хочет украсть Дизар.

— Я не собиралась ничего красть! Я вообще к вам не хотела! Если уж на то пошло, я хочу домой! А не вот это вот… всё! — обвела сокровища нага рукой. — Мне не нужны ваши деньги, ваши богатства… И принимать ваш яд я тоже… не хочу! Как и делить кровать, — выкрикнула в сердцах и прижала руки ко рту. — Хассор, я…

— Вы очень бойкая, остры на язык и… дерзки.

Надеюсь, в этом мире никто не наказывает за дерзость плетью или чем-то подобным, потому что я точно напросилась. Но вся эта ситуация меня вывела из себя! Это не первое моё обвинение в воровстве, не первое беспричинное. Терпеть молча такое отношение я не собиралась, как и преждевременно умирать.

— Какая есть, хассор! — вскинула подбородок и подытожила. — Какая есть… Теперь у вас такая седьмая жена.

Наг сжал кулаки, ещё раз подозрительно посмотрел на меня и выдохнул. Наш откровенный разговор его немного успокоил, но не настолько, чтобы вернулся тот благочестивый и мирный облик. Глаза не стали прежними.

— С такой женой непросто ужиться. Но общий язык найти можно… — хассор склонился ко мне. — Если я узнаю, что вы мне солгали… Мой яд — самое меньшее из бед. Обещаю, я узнаю всё. И вам не понравятся мои способы грубых разговоров. А теперь, Ирэна, я не буду больше вас задерживать. Мы встретимся вечером. Если надумаете или что-то вспомните, то я буду рад вас услышать.

Хассор, подхватив меня под локоть, поспешил вывести к Сайе. Я же торопливо семенила и раздражённо смотрела на мужчину: если он и дальше будет меня подозревать… Честно, я не знала, как убедить его в том, что я ничего такого не замышляю.

— Я могу вам рассказать это и сейчас, хассор. После вашего яда я видела странный сон с этим камнем. Я видела его так отчётливо, будто наяву. И этот камень, Дизар, к нему тянулись сотни рук, все желали его, все хотели коснуться его…

— А вы, Ирэна? Чего хотели вы?

— Проснуться. Этого камня я не хотела, он мне не интересен. 

— Даже если бы он мог исполнить ваше главное и заветное желание?

— Это невозможно… — я не выдержала и закрыла глаза.

— Вернуться домой?

— Это моё самое ярое желание, но не заветное, хассор. Впрочем, вам это не нужно знать. Моя мечта останется со мной. 

На это наг ничего не сказал, передал меня в руки Сайи и направился прочь от сокровищницы. Шаги мужчины были тяжёлыми, нервными и скупыми, как и движения. Опущенная голова, а свесившиеся волосы скрывали лицо. Наг не хотел, чтобы кто-то видел его. Я же, держась за тонкую руку девушки, настороженным взглядом провожала хассора. 

С тоскливым ужасом я понимала, что важнее всего для хассора камень, его он оберегает лучше всего. Нагу нет дела до людей… Их он легко бы пустил в расход, узнай, что из-за них грозит опасность камню. 

Что же это за мир такой?

— Хассор всех жён водит в сокровищницу на экскурсию?

— Что? — Сайя спешила увести меня от чужих глаз и скрыть сам факт того, что возле сокровищницы что-то было. — Нет, таким хассор никогда не занимался. Я… я удивлена тем, что произошло. Что великий хассор хотел узнать?

— Не знаю, Сайя, — солгала, поняв, что здесь, похоже, никому веры нет. — Хассор мне об этом не сказал, а я не расспрашивала.

— Тогда вернёмся в вашу спальню… Я должна вас подготовить к вечеру, к приходу хассора. 

— Чтобы я прожила ещё одну пьяную ночь?

— Чтобы вы увидели утро, хасса, — мягко поправила меня Сайя и повела в нужную сторону.

Я ощущала себя овцой на закланье. Постоянно спотыкаясь, семенила за девушкой и думала: может, камень и в самом деле может многое? Может… Хотя, в чём разница? Камень ведь поддельный, а будь настоящим, это не в его силах. У таких вещей ведь куча ограничений, если сказки не врут. Насколько я помню, никакая магия не властна над человеческим сердцем. Сознание, память, разум, но не сердце.

Лицо жестокости

Солнце здесь было не таким. Я наблюдала за закатом, молча, пряча чудовищный душевный раздрай. Внутри всё бунтовало, кипело, бурлило. Мне очень хотелось выплеснуть всё, высказать этому самодовольному нагу в лицо, всё, что думала о происходящем. О его подозрениях, о его жёнах, гареме, о яде… Мне помешала Сайя, которая буквально напичкала меня какой-то дрянью, от которой жутко мутило. Девушка сказала, что от этого мне будет легче. Так хотелось сказать, что будет легче усыпить на всю ночь. Кожа мурашками покрывалась от «предвкушения» очередной порции яда.

Ярко-алое солнце, такое горячее и жаркое, казалось окровавленным кругом, да таким большим, что кромка земли просто растворялась в пылком мареве. Солнце медленно ползло, и я не знала, радоваться этому или нет.

Звуки шагов позади меня вызвали зубовный скрежет: только наг мог так бесцеремонно врываться ко мне в спальню. Даже не обернувшись, вздохнула и выпрямилась, только прислонилась боком к стене, продолжая разглядывать закат в большом и широком окне.

Я ждала, когда же наг вновь коснётся меня, но он лишь угрожающе приблизился и замер, давя на меня одним своим присутствием. 

— Какой очередной допрос, хассор, вы хотите мне устроить? В чём теперь обвините?

— Ждёте извинений, хасса Ирэна?

Ждала ли я этого? Вот уж ни за что! Не нужны мне были эти сопливые фразочки, как и поддельная жалость хассора. 

— Я уже ничего не жду, хассор. 

Склонила голову и посмотрела на мужчину. Я ждала, что же последует дальше, какой обман и какие обвинения. Что я услышу? Но наг глядел в ответ с похожим ожиданием, будто я могла как-то навредить такому могущественному… существу. Наша молчаливая и яростная перепалка привела к тому, что я первая отвела взгляд.

— Я бы хотел кое-что вам объяснить…

— Зачем, хассор? — я со вздохом повернулась к мужчине лицом. — Давайте покончим с тем, зачем вы сюда пришли. 

Я вцепилась пальцами в завязки, дёрнула их и позволила тонкой кофте скользнуть с плеч. Теперь на мне осталось нечто воздушное, напоминающее невесомый пеньюар, только длиной до пола. Что-что, а наг любил женщин в красивой обёртке. Когда я коснулась бретелек, мужчина вдруг двумя резкими шагами подошёл ко мне, вцепился в мои руки и угрожающе цыкнул. Прикусив нижнюю губу, я не осмелилась поднять взгляд, но не потому, что боялась нага, вовсе нет, я не была готова к тому, что могла увидеть в его глазах.

— Ирэна…

— Вы можете обойти договор?

— Нет, не могу.

— Тогда давайте не будем тянуть, прошу вас.

— Бессмысленно это делать, если вы ко мне испытываете отвращение, — наг ошарашил меня подобной фразой. — Так дело не пойдёт.

— После ваших слов трудно испытывать что-то другое. Разве это не справедливо? И… Разве каждая из седьмых жён вас обожала, хассор? Разве каждая женщина испытывала к вам пылкие чувства, зная, что по вашей милости умрёт через семь дней?

— Это не имеет значения.

— Разве? Значит, вам нужен только ребёнок, хассор.

— Да. В любовь я уже давно не верю. Как и не верю в её искренность.

— А вы не думали, что женщина может не захотеть отдать своего ребёнка вам? — я исподлобья смотрела на мужчину, с трудом проглатывая вязкую слюну. Челюсть вдруг свело, даже судорога скривила лицо, заставив непроизвольно проморгаться. — Или на это женщина права не имеет?

Похоже, такими глупостями нага впервые одаривали, он даже не нашёлся, что сказать. Только с удивлением смотрел на меня, пытаясь понять: это наглость или глупость?

Закрыв глаза, я одним движением скинула бретельки и позволила невесомому одеянию упасть на пол. Внутри всё протестовало, но в чём-то логику хассора я понимала, как и логику его жён, только вот найти хоть что-нибудь, что теперь влекло бы меня в мужчине, я не могла.

Лёгкий ветерок обдувал меня, кожа покрывалась мурашками, а я всё ждала, когда же хассор приступит к тому, зачем пришёл. Но вместо этого моих плеч коснулась грубая, немного колючая ткань. Мужчина, подхватив первое, что попалось под руку, накрыл меня. Тяжёлое, душное покрывало, так бесцеремонно сдёрнутое с небольшого резного диванчика, стало будто коконом. Наг же с лёгкостью взял меня на руки и двинулся к кровати.

Жгучий румянец выступил на щеках, обдав жаром, от которого слезы на глазах выступили. Жмурясь, стиснула зубы. Я молчала, пока меня хассор нёс, молчала, когда он меня уложил на кровать, молчала, когда наг дотронулся до моей ладони.

— Время превратилось в песок, которым усеяна эта пустыня. Он с лёгкостью утекает сквозь пальцы, улетает под малейшим дуновением ветра. Года — это песчинка. Я уже не помню всего, но я знаю одно: насилие меня не привлекает. Но я плачу ту цену, которую мне назначили Древние. Все мы чем-то жертвуем. Если вы думаете, что я испытываю наслаждение от гибели несчастных женщин, то глубоко ошибаетесь.

Губы хассора коснулись моих пальцев. Знакомый отголосок боли вызвал у меня дрожь, когда яд попал в кровь. Наг всего лишь прикусил кожу, даже не стремясь к чему-то большему.

Боль, чёрная, тягучая, качала меня на своих волнах. Так и не открыв глаз, я сдавленно пробормотала:

Заговор

...Истома… Тягучая и плавкая, горько-сладкая, с ароматом карамели. Лениво моргая, я вглядывалась в темноту и пыталась понять: сон или явь? Не было никаких ощущений, только лёгкость во всём теле и ощущение какой-то нереальности.

Когда темнота перестала казаться мне такой холодной и чужой, я прислушалась к своему дыханию, к биению сердца. Их мерный тандем меня и вовсе успокоил. Ощущение тела не вернулось, а тонкая светящаяся линия, появившаяся перед моими глазами, убедила, что, всё же, я во сне. Нечто голубое, иллюзорное стремительно ко мне приближалось. Я не успела и выдохнуть, как всё перевернулось, теперь свет был подо мной. 

Дизар, так его называл наг? Дизар, тот самый гигантский сапфир, он сиял и излучал тепло. 

Я оглянулась: сотни рук напоминали мне восковые манекены, такие же бледные, немощные и ненастоящие. Минуя их, я будто спускалась на плавных порывах летнего ветра. Меня несло сорванным листком. Дизар будто сам прыгнул мне в руки. Держа камень, я испуганно вглядывалась в него и не понимала, почему он горячий, а не холодный. Сияние стало прерывистым, пульсирующим. Жар от камня расплывался по моему телу, будто становился кровью. Один вдох. Второй. Пульсация сравнялась с биением моего сердца.

— Ты не исполнишь моего желания, Дизар…

Я сказала это с горьким осознанием правдивости своих слов. Камень вспыхнул последний раз и потух, начав осыпаться стеклянным песком. Я пыталась убрать руки, выбросить Дизар, но тот будто намертво пристал к моим ладоням. Порыв ветра сдул всю пыль. Закричав от ужаса, я разжала руки, сделать это получилось со сдавленным ощущением в груди.

С противным чавканьем мне под ноги упало человеческое сердце. Оно ещё билось, истекая тёмной кровью, повергая меня в самый жуткий ужас. Подняв окровавленные руки к лицу, я почти охрипла от пронзительного крика…

Дёрнувшись всем телом, резко села в кровати и сдавленно застонала: дала о себе знать покусанная рука. Подтянув её к себе, прижала к груди и начала мерно раскачиваться, пытаясь заглушить ноющую боль. Правая рука казалась мне культяпкой безвольной. Боясь даже посмотреть на неё, внезапно закашлялась. Кашель был таким резким и удушливым, что даже в глазах потемнело. Когда железистый вкус на губах стал слишком ощутимым, я легла на бок и сжалась в комочек.

— Я в аду! Лучше бы сразу умерла… Я к седьмому дню сама в петлю полезу.

Перед глазами до сих пор были мои окровавленные ладони и человеческое сердце. Будь у меня желудок и нервы чуть более впечатлительными, я бы изрядно испачкала кровать. Так — отделалась тошнотой.

— Хасса? — Сайя открыла дверь, будто стояла за ней и подслушивала. — С вами всё в порядке?

— Мне… Мне приснился кошмар, только и всего.

Темнота комнаты растворилась под мягкими лучами света, которые появились от магических светильников. Сайя решила убедиться, что дело и в самом деле в кошмаре, а не в чём-то другом. Пытливо осмотрев комнату, она улыбнулась мне и почти уже вышла, когда я остановила её своим вопросом:

— Я… Я могу поспать? Или уже пора…

— Хассор ушёл меньше часа назад, у вас ещё вся ночь впереди. Он выглядел обеспокоенным, — Сайя будто призналась в каком-то грехе. — Я решила, что останусь с вами до полуночи…

— А ты… Ты можешь спать в моей комнате?

— Я буду рядом, хасса Ирэна. Я услышу даже самый ваш тихий зов. Как ваша рука? Сильно болит?

Будто очнувшись, я снова села и, протяжно вздохнув, посмотрела на свою правую руку. Знакомая паутина чёрных вен расползалась по ней до самого плеча, становясь тёмно-зелёной уже возле ключицы. Пальцы, со следами укусов, были иссиня-чёрными, будто я их отморозила. Пошевелив ими, поморщилась от боли.

— Терпимо, — неуверенно соврала и легла.

— Чашу со снадобьем я оставила на столе, если будет совсем худо…

— Спасибо, Сайя. Спасибо тебе за всё!

— Я буду рядом, хасса, — девушка ободряюще мне улыбнулась и прикрыла дверь.

Магические светильники стали плавно затухать, погружая всё в приятный тёплый полумрак. Сейчас я боролась с двумя противоречивыми желаниями: забыться и не терять сознание. Победило последнее. Ещё после больницы я помнила, какого это чувствовать боль после приятных объятий обезболивающего. Боль не была такой уж сильной. Сжав зубы, я разминала пальцы и тяжело дышала. 

Сейчас я сама комок противоречий: хочу умереть и не хочу, хочу сдаться и борюсь, боюсь боли и… желаю её? Конечно, не такой…

Чувствительность к пальцам возвращалась не очень быстро. Засыпать я боялась: с каждым разом кошмары становились всё чудовищней и чудовищней. Решив, что было бы неплохо подышать свежим воздухом, я нехотя встала и подошла к окну. Без покрывала и простыни было прохладно, нагая кожа стала самым чувствительным органом. Приоткрыв створку, я выглянула, шумно втянула сухой воздух и застыла: сверху доносился разговор. Он был приглушённым, голоса было не разобрать. Я смогла понять, что это женщины говорят, ну а речь шла обо мне.

— Говорю тебе: она — та самая!

— Ты просто переволновалась…

— Она не умерла! Я знаю, что он её целовал… Скажи, когда хассор впервые поцеловал тебя? И чем это обернулось? А она… Если она та, кого он ждал, то всему этому придёт конец!

Страна сновидений

Зверинец прятался в тени мужской части дворца. Огороженный участок, крытый прозрачной крышей, похоже, что очень толстым стеклом, утопал в густой зелени и прятал там очень большой птичник, пруд и кое-каких животных. 

Сайя, уронившая утром вазу, разбудила меня и отвела на очередной завтрак, который мало чем отличался от завтрака предыдущего дня. Только сегодня я разглядывала жён нага и искала в каждой врага, даже в Хадизе. Похоже, что здесь верить никому нельзя. Я и Сайе не рассказала про подслушанный ночью разговор. По всем размышлениям выходит, что рассказать я могу только нагу, но он вряд ли поверит мне, да и не факт, что хассор может что-то изменить.

Сославшись на плохой аппетит, я постаралась поскорее остаться одной, тут Сайя и предложила прогуляться до зверинца. Наверное, девушка рассчитывала на какой-то разговор, но я лишь разминала ноющую правую руку, сжимала и разжимала кулак, и думала, много думала.

— Хасса, вас оставить одну?

Я посмотрела на Сайю и просто молча кивнула. Странное ощущение паники не давало мне расслабиться, в безопасности я себя чувствовала только в полном одиночестве. Прогуливаясь мимо клеток и оград, ловила себя на мысли, что скоро тут меня явно кто-то навестит, не дадут мне побыть одной.

Возле небольшого пруда было прохладнее всего. Присев на каменный бортик, я чуть свесилась и дотронулась раненой рукой до прозрачной воды, казавшейся жидким хрусталём. Мелкие брызги освежали и давали сил. Разглядывая стайки ярких рыб, я улыбалась сама себе и дышала полной грудью.

— Хасса?

Сайя возникла как из ниоткуда, изрядно меня напугав. Повернувшись к девушке лицом, я спрятала улыбку и недоумённо вскинула брови.

— Что, Сайя?

— Ночью что-то случилось? Я знаю, вы выглядывали из спальни. Наверное, искали меня, но не нашли. Да и хассор заметил, что вы…

— Сайя, я хочу побыть одна. Неужели этого не видно?

Девушка хмурилась, подошла ко мне совсем близко, настолько, что я могла уловить аромат благовоний и услышать её дыхание. Простой тёмный наряд, пусть и немного прозрачный, не скрывал женственной, но крепкой фигуры. Сайя склонилась и, широко улыбаясь, еле слышно прошептала:

— Даже оставаясь одна, вы не спрячетесь от опасности. 

Сердце просто замерло от этих слов. Я постаралась не выдать себя и улыбнулась в ответ, только улыбка вышла вымученной. Шумно выдохнув, пожала плечами и отвернулась от Сайи: рыбки меня интересовали больше.

— Хассор…

— Я ничего не хочу слышать про хассора. Если он чего-то хочет, пусть говорит об этом со мной прямо, я устала от этого испорченного телефона. И, Сайя, можешь меня считать дурой, но доверие для меня неслыханная роскошь. 

Но девушка оказалась упрямой. Сев рядом со мной, она продолжала делать вид, что мы мило беседуем, но голос у Сайи был просто ледяным. Он пробирал до дрожи, заставляя смотреть на обладательницу такой интонации с некоторым уважением.

— Не вы первая и не вы последняя, хасса. Не поддавайтесь на это подстрекательство, не искушайтесь интригами и заговорами — дольше проживёте. Стоит только коснуться этой грязи, как утянет на самое дно. Хассор… Он хороший человек, но он не видит всего, что творится здесь. Его волнуют только…

—...наследники, я знаю.

— И воспоминания, их у нага много. Есть женщины, которые оставили след в его сердце, и он ищет их отражение в других. Но меня наг брал на службу не за красивые глаза, хасса. Я не служанка, не девушка на побегушках. И моё сердце ещё не успело очерстветь от череды смертей. Каждую свою подопечную я оберегаю как саму себя, с болью принимая то, что умы, хитрые и изворотливые, учатся убивать одними слухами и намёками. Я могу заслонить от ножа, могу спасти от яда, но не могу залезть в голову и исправить мысли. Один день, два или неделя — не имеет значения, хасса, я…

— Я поняла тебя, Сайя. Но мои мысли были путаными ещё до того, как я стала хассой. И ты права — день или неделя, это не имеет значения. А теперь я хочу побыть одна.

Сайя выдохнула, покачала головой и сдалась. Я проводила девушку взглядом до ближайших кустов и зажмурилась. Облегчения не было. 

Неделя, была неделя. Теперь меньше. Несмотря на всё мне вдруг стало жалко других жён, которые проживут тут целую жизнь, окутанные паутиной ненависти, лжи и презрения. Я ещё оказалась счастливой: могу оказаться выше всего этого. 

Тихие шаги меня смутили. Я понимала, кто ко мне идёт и это вовсе не радовало. Когда мужчина подошёл достаточно близко, я встала и обернулась. С разочарованием посмотрела нагу в глаза и подумала, что это точно дело рук Сайи. Кто ещё мог так скоро доложиться хассору?

— Хасса, вы любите одиночество?

— Да, люблю. Но это непозволительная роскошь в вашем дворце, — мой саркастический ответ нага не проняла. — Вы что-то хотели, хассор? Или…

— Вам сегодня приснился кошмар, хасса?

Да неужели? Теперь наг решил записаться в психотерапевты? Поковыряться в моей голове? Или утешить и затащить меня в постель пораньше седьмого дня?

— Мне от вас, хассор, скоро будут сниться кошмары, от одного воспоминания. А ваш яд… Впрочем, разве вас так сильно беспокоят мои кошмары?

Бессердечный

Поцелуй. Почему он был таким сладким? Почему, сходя с ума, я стремилась к тем губам, которые дарили мне только боль? Почему, зная, что получу лишь яд, желала и хотела только одного? Почему… 

Наваждение исчезло. Странное желание, потушенное моим здравым смыслом, утихло. Теперь я смотрела хассору в его янтарные глаза и задавалась совершенно иными вопросами. Например, почему он выбрал такое странное место для разговора и почему никак не может оставить меня в одиночестве.

— Вас Сайя позвала? — облизнувшись, мотнула головой, чтобы забыть про наваждение. — Да? И какое вам дело до моих кошмаров?

— Потому что по моей вине они становятся общими, хасса Ирэна. Я отвык от сновидений и хочу вернуть себе покой. Готов спорить, что в этих кошмарах вы видите что-то про меня, как я в своих вижу вас. Так почему бы не открыться и не сказать правду?

Нас разделяло ничтожно маленькое расстояние. Оно не мешало чувствовать тепло тела, слышать биение сердца… Биение сердца? Склонив голову, я торопливо вслушивалась в мерный шум: пение птиц, рычание хищников, щебетание каких-то зверушек, дыхание — моё сбивчивое и спокойное, мерное хассора, моё сердце. Но не сердце хассора. Желая убедиться в этом, я протянула руку и без спроса коснулась груди нага. Наверное, это выглядело дерзостью, но моё тело опережало мысли. Сдвинув вбок расшитую золотом ткань, я без труда добралась до кожи, та была достаточно смуглой, будто мерцала и сияла, когда дрожащими пальцами коснулась грудной клетки. Напрасно я пыталась что-то почувствовать. Только тепло тела, мягкость кожи и ничего более.

Вскинула голову и, испуганно округлив глаза, одёрнула руку, сделала шаг назад. Неприятно открытие меня напугало до ужаса. Едва переводя дыхание, покачала головой и прижала руки ко рту. Не в силах обмануть хассора, сбивчиво возразила:

— Правда в вашем мире самое ядовитое и самое смертельное оружие! Но я не желаю никому зла. Прошу вас…

Сбежать от хассора было сложно, но он, обескураженный таким моим поведением, только провожал меня взглядом. Конечно, я никуда не денусь из этого дворца. Никуда! Я буду его пленницей до самой своей смерти! Пленницей бессердечного нага.

— Скажи мне, Сайя… Так ли страшно умирать, как говорят?

Покачиваясь, я рассматривала закат через окно. Девушка, делая мне очередную порцию обезболивающего, сидела на небольшом резном диванчике и как-то не особо хотела беседовать.

— Это больно? Страшно? Что чувствует человек перед тем как умереть?

— Смотря какая смерть, — Сайя резонно возразила, постучав серебряной ложечкой о край бокала. Есть смерть тихая, мирная, есть смерть ужасная. Но я не советовала бы вам, хасса Ирэна, думать о смерти. Так можно накликать беду! 

— Как мне не думать об этом? — обхватила себя руками и с тоской посмотрела на девушку. — Иногда мне начинает казаться, что дай мне хассор больше яда, я бы умерла тихо и быстро. Я думала, что у него жестокое сердце, а его у него нет. Поэтому он не может никого любить! 

— Разве? — Сайя усмехнулась. — Не думаю, что дело в этом…

— Для него развлечение гибель его жён! Он просто наблюдает, как гибнут женщины…

— Он наблюдал, как умирает его род. Он наблюдал, как уничтожались города и страны. Не стоит обвинять хассора во всех грехах. Вы так и не спросили его про договор?

— Бумага не может уравновесить жизнь других людей.

— Тогда ответьте, хасса, что ценнее: жизнь одного человека или сотня других жизней?

— Это не оправдание…

— Это реальность! Думаете… Думаете почему все эти женщины живут с нагом? Ради великой любви? Ради его денег? Ради чего, хасса? Я думала, что вы гораздо умнее. Но вы как и остальные видите лишь рябь на воде, но не замечаете источника. Для вас мелкие волны и брызги важнее, чем их причина.

— Смертницу легко отчитывать…

— Смертница не стала бы ставить вазу возле дверей! — Сайя вскочила на ноги, сердито буравя меня взглядом. — Если начали бороться, так боритесь до конца! Не ради хассора, не ради чьего-то благополучия, боритесь ради себя!

— Я умру, Сайя! — воскликнула в сердцах. — Неужели ты не знаешь этого? — вскочила на ноги и принялась метаться из угла в угол как раненый зверь в клетке. — Не притворяйся, что это не так! Я умру! Мне уже вынесли смертный приговор, который никак не отменить. И если раньше я не хотела жить, потому что понимала, что я… я не такая, как остальные, то теперь очень сильно хочу жить! Я хочу жить! Понимаешь? — разрыдавшись, прикусила губу. Сдерживать слёзы бесконечно всё равно не получилось бы, шмыгая носом, продолжила: — Я хочу жить! Но я прекрасно понимаю, что… Всё равно что сидеть в камере смертников и надеяться, что вмешаются высшие силы, что казнь отменят! И я мечусь между обречённостью и яростью, между жизнью и смертью… 

— А если вы — та самая? И будете жить?

— Чтобы продолжить род хассора? Незавидная участь…

— А если я скажу, что вы будете жить лишь для одного? И это не род великого хассора, это нечто куда более важное. 

— И что же это?

— Вещь, которая сеет смуту, вещь, которая сводит людей с ума, вещь, которая делает несчастных людей пленниками этого дома. Я говорю вам это хасса, пусть знаю, что за такие слова могу лишиться головы, говорю от чистого сердца! Верю, что вы та, которая исправит всё это. У вас выйдет, вы сильная, гораздо сильнее других. Только не верите в себя.

Разумное решение

Сердце билось слишком громко. Прислушиваясь к нему, я сжимала рукоять тонкого ножа, будто это могло придать мне лишней храбрости. Но вместо этого липкий страх страшным холодом полз по моим ногам, забираясь выше и пытаясь добраться до того самого сердца, громко стучащего в груди.

Тяжело дыша, ждала, когда же откроется дверь и когда в мою спальню зайдёт хассор. Мягкие шаги, которые будто песок, разлетающийся под ветром, такие же вкрадчивые и неуловимые. И когда они раздались в комнате, я стиснула нож и затаилась.

— Хасса?

Кровать неприятно прогнулась, будто намекая на ставшее уже привычным привыкание к яду. Но я не шевелилась и делала вид, что сплю. Мужчина, склонившись надо мной, недолго прислушивался к моему дыханию. Нежно коснулся моих волос, откинув их с лица. Затем едва-едва дотронулся до щеки, затем одёрнул руку, словно чего-то испугался. Наг замер. Я всё пыталась унять колотящееся сердце, рука, сжимающая нож, уже вспотела.

Горячее дыхание пробрало до мурашек. Хассор был в опасной близости от моего уха, я даже, грешным делом, подумала, что мужчина сейчас меня укусит или на худой конец поцелует, но вместо этого вкрадчивого и сладкоголосо прошептал:

— Вы не спите, хасса, не притворяйтесь…

Оттолкнув мужчину, я перевернулась на другой бок, угрожающе вытянув вперёд руку с ножом. Дыша так, будто пять километров от стаи волков убегала, я пыталась унять дрожь, чтобы лезвие так сильно не дрожало.

— О! Вы решили перейти от слов к делу? Хорошо.

Хассор не стал уворачиваться, не стал звать стражу. Он лишь снял рубашку, показав своё крепкое и довольно манящее тело. Уверенности у меня не убавилось, но нож я стала держать крепче.

Наг довольно разлёгся на кровати, подмостив под лопатки подушки, выдохнул и жестом пригласил меня. Увидев, что я не спешу приступать к смертоубийству, он перестал быть таким терпеливым и, ухватив меня за ладонь, рванул на себя. Теперь я оказалась сверху. Проявив вполне хозяйскую наглость, мужчина устроил меня на своих бёдрах. Я даже на мгновение растерялась, уперевшись свободной рукой в живот нага, хрипло дышала и крутила нож в ладони, пытаясь успокоиться.

— Итак, вы решились. Не так уж часто женщины решались на такой шаг. Единицы! Поэтому я даже не буду сопротивляться. Я так понимаю, что это позволит нам стать ближе, как и разговор, который теперь точно состоится. Обычно об этом речь заходит лишь после брачной ночи, — хассор выдохнул и без тени улыбки взялся за лезвие ножа. — Тут нужно не промахнуться. Так бить вам будет удобнее, да и кровь на вас не попадёт.

Я даже изумилась: мало того, что не сопротивляется, так ещё и беспокоится о том, чтобы я не запачкалась. Вот это сервис!

Мужчина ткнул пальцем на свои рёбра слева, спокойно отсчитал их и повторил:

— Вот сюда, между четвёртым и правым. Бейте сильнее, не промахнётесь.

Теперь уверенность моя куда-то испарилась. Рука вновь вспотела и задрожала, нож напоминал маятник, так сильно колебался в ладони.

Чёрт! Я… Я не могу! Нет!

— Что же вы? Где же ваша решительность?

Ни тени сомнения, раздражения или гнева, как и едкого сарказма. Спокойный голос поражал, будто каждый день хассора пытаются убить… Может… Может, так оно и есть?

Все его жидкости — яд…

Хассор привстал, рывком потянул меня на себя. Нож вошёл в плоть без хруста и почти без сопротивления. Когда я поняла, что произошло и опустила взгляд, было поздно. Нож торчал между рёбер, при этом вошёл он по самую рукоять. Тонкая струйка тёмной крови стекала вниз. Мужчина откинулся на спину, совершенно не обращая внимания на нож.

— Я… я видела во снах ваше сердце, хассор…

— Наши кошмары стали общими. Но в одном вы правы, вы видели то, что я так долго скрываю от других. 

— Отсутствие сердца?

— Далось вам это сердце, хасса… — наг несколько раздражённо ответил и вцепился в рукоять ножа. 

Я подняла взгляд и посмотрела мужчине в глаза. Янтарные, но на этот раз огненно горячие. 

— Вы слишком хороши, хасса. И я не верил в это, потому что думал, что вам нужен только Дизар или то, что он даёт взамен. Но теперь ваши чувства для меня сплошная загадка. 

— Тогда ответьте: у вас есть сердце? Или… Или кошмары — вовсе не кошмары? 

Рукоять от ножа осталась у мужчины в руке, а остатки лезвия вытекли вместе с кровью на кровать. И, прежде чем рана затянулась, кровать начала дымиться. Там, куда попали капельки крови, теперь были подпалины, будто кислотой плеснули. Хассор стёр дорожку из крови, тянущуюся к его пупку, а затем облизал палец, вновь обнажив свои пугающе острые зубы.

— Седьмая ночь совсем близко, хасса. Но я думаю, что вы та, кого я так долго искал. Боль — не всегда наказание, а кошмары — не всегда кошмары. Теперь, когда вы получили ответ на свой вопрос, я расскажу вам кое-что. О себе. О Дизаре. И о Договоре. 

— А как же…

— Это будет после, я хочу, чтобы у вас сейчас был ясный ум. И на будущее, хасса, меня нельзя убить. Таким уж я создан. 

— А меня можно, хассор. И меня кто-то хочет убить, кто-то из ваших жён, а, может, и нет…

И нет покоя...

Наивная! О, горе мне, наивной, доверчивой и мягкосердечной…

Не думал наг приближать таинство первой брачной ночи, но не обманул: действительно сделал то, что никогда не делал — он в меня в карцер посадил! Вот и верь после этого сладкоголосым змеелюдям. На самом деле всё было куда уж проще.

Рядом с сокровищницей, вот совсем рядом, находилось странное помещение, которое давным-давно сделали для «провинившихся» жён. Но таких не находилось, видать, даже Амара своими проступками не заслужила подобного изгнания. А вот мне «досталось» — за попытку убийства, именно так было сказано всем.

По факту получилось почти санаторное пребывание в комнате, в которую никто не мог попасть, кроме хассора: его ладонь была ключом. Так как отрубить её — блажь ещё та, я впервые за многое время выдохнула свободно.

Я в безопасности.

Правда, было несколько забавно слушать разговоры болтливых слуг, да некоторых жён, которые будто нарочно прогуливались совсем неподалёку. В пустых помещениях звук разносился громогласным эхом, слышно хорошо.

Разубеждать товарок в обратном я не спешила. Может, это мне сыграет на руку? Подумают, что я совсем отчаянная, раз посмела напасть на хассора. 

Комната тюрьму не напоминала, разве что только окнами чуть-чуть. Они были маленькими, узкими и находились под самым потолком. На них мерцала какая-то магическая защита, не позволявшая ничему попасть внутрь. 

Мебель, скромная, но удобная, полностью удовлетворяла мои потребности, а тот факт, что есть я могла только вечером, когда хассор придёт, меня совершенно не пугал. Отведя сюда ночью, наг позаботился о том, чтобы у меня было что для лёгкого перекуса: орехи, сухофрукты, кувшин свежей воды и целая пузатая чаша каких-то ягод, напоминающих по вкусу почему-то смородину, только крупную, жёлтую и с двумя толстыми косточками — до вечера протяну. 

Да и скучно мне тоже не было. Я воспользовалась этим шансом и преспокойно заснула. Сначала, проваливаясь в липкую дрему, думала, что вновь будут кошмары. Мяла мягкую ткань своей почти невесомой рубашки, то сводила, то раскидывала ноги и ждала тех самых противных ощущений. Но сон прилетел ко мне на бесшумных крыльях. Очнулась я тогда, когда стало слишком жарко: это те самые часы перед закатом. Ночная свежесть и прохлада ещё не добрались до пыльного и песчаного царства, а весь жар, накопленный за день, будто наглым жадным паром пытался проникнуть везде. Спасали только стены дворца, которые даже под самыми жалящими касаниями солнца оставались прохладными.

Пошамкав пересохшими губами, лениво встала с кровати, отряхнулась от остатков дремы, утёрла вспотевший лоб и поплелась к кувшину с водой. Взялась за его витые ручки и прямо с горла сделала пару глотков. Когда тонкие струйки воды потекли по подбородку на шею, смочили край рубашки, смешавшись с потом, я остановилась и, жадно дыша, утёрла рот ладонью. Сделала шаг назад и замерла.

Посреди комнаты лежала змея. Большая, толстая, длинная. Будто дремая, она свернулась кольцами и совершенно не замечала меня.

Прижимая кувшин к груди, я затаила дыхание и замерла каменным изваянием. Мысли метались в голове, отгоняя панику, я быстро оглядела комнату: через приоткрытую створку одного окна долетал жаркий воздух с улицы. Он тревожил газовые и такие воздушные занавеси, которые здесь были только для красоты.

— Чёрт! — бесшумно пошевелила губами и уставилась на змею, словно она могла куда-то деться.

Впрочем, незваная гостья недолго отлёживалась на холодном полу. Приподняв большую голову, напоминающую остриё копья, она моргнула, беззвучно продемонстрировала свой раздвоенный язык и стала угрожающе вздыбливаться. Когда за её головой надулся капюшон с яркой окраской, я поняла, что мне конец. Нет, я, конечно, не герпетолог, но кобру узнала без труда. Даже в нашем мире такая змея была одной из самой ядовитой. 

Гипнотизируя друг друга, мы смотрели в глаза, не отводя взгляда. Змея приподнялась так высоко, что почти поравнялась со мной ростом. Раззявив свою чёрную пасть и показав мне внушительные зубы, она покачивалась, не сдвигаясь с места.

Бежать бесполезно.

Я стояла — не двигалась и змея. Весь вопрос, как долго продлится наша дуэль? 

Пот крупными каплями прошибал меня, стекая по лицу и позвоночнику. Ноги гудели и немели, а руки превратились в механические клешни, удерживающие тяжёлый кувшин. Дышала я размеренно, пытаясь изо всех сил не поддаваться панике. 

Змея угрожающе зашелестела своей чешуёй по неровным камням пола, приближаясь ко мне чуть ближе. Не было похоже, что она собирается нападать, но я стояла на месте.

Солнечный свет медленно полз по стенам, отмеряя время. Широкими полосами он жадно перекидывался с кровати на диванчик, а затем и на дверь, высеченную в каменной тверди. Именно на неё я часто бросала взгляды, в безумной надежде, что наг окажется в состоянии меня защитить.

Я проклята. И дворец этот проклят! Здесь можно быть спокойным только в одном состоянии — в мёртвом.

Стиснув кувшин ещё сильнее, я посмотрела на деревянную перегородку — ширму. Я бы могла до неё допрыгнуть, кинув кувшин в змею. Только дальше что? Тут нет даже шкафа, в котором можно было бы спрятаться. Комната прекрасно просматривается. Тот, кто это сделал, будто знал, что деваться мне некуда. Я и впрямь оказалась в ловушке: выйти ведь не могу. И на помощь звать бесполезно — охраны нет, смысл охранять то место, куда может попасть только хассор?

Самир

Пасть змеи сомкнулась буквально в паре сантиметров от моего лица. Тяжело дыша и таращась на неё широко открытыми от ужаса глазами, я не сразу заметила высокую фигуру позади агрессивной кобры. Змея шипела, извивалась клубом, но крепкая мужская рука крепко держала её за хвост. Мгновение и голова кобры оказалась в кулаке хассора. Тот смотрел на непрошеную гостью без лишних эмоций, а в полумраке так и вовсе ничего нельзя было понять.

— Кто тебя послал, тварь?

Шелестящий голос сильно напоминал шипение змеи, но я прекрасно различила все слова нага. Явно получив свой ответ, мужчина, презрительно скривив губы, одним движением пальцев скрутил голову змее. Хлёсткий щелчок, и в ладони нага висело нечто бывшее змеёй. К горлу подступила дурнота, подняв взгляд на мужчину, я поняла, что напрасно не боялась змей, никогда не испытывала ужаса или отвращения перед этими существами. Похоже, что пора начинать. Бояться.

Наг ещё несколько секунд рассматривал дохлую змею, потом бросил её на пол и словно опомнился. Нашёл меня взглядом и тут же бросился помогать.

— Как вы, хасса?

Мягкий свет зажёгся не сразу, а когда стало достаточно светло, чтобы различить любую мелочь в комнате, я первым делом взглянула на труп змеи: вот уж действительно тварь. Наг же и не собирался осматривать мои руки.

— Что это… Что это было?

— Не беспокойтесь, хасса, даже если бы змея вас укусила, сильного вреда её яд не причинил.

— Ваш хуже? — скривившись, недовольно посмотрела хассору в глаза. — Или что? Или…

Мысль о том, что же на самом деле произошло, добралась до моего сознания не сразу. А когда добралась, я не сдержалась и сжав зубы, зло выдохнула. Хассор не заметил секундного разгона от испуганной паиньки до стервы. Ударила я нага по лицу хорошо, от души, тот даже отшатнулся. Мотнул головой, проморгался и вытаращился на меня.

— Я что, была приманкой? Вы так все решили уладить?

— Хасса…

— Значит, приманка?! Довольны? Нашли, что искали?

— Я был уверен, что зла вам не причинят, — хассор принялся неловко оправдываться.

— Да я чуть не поседела от ужаса! Вы знаете, что я несколько часов стояла неподвижно и только это спасло вас от выбитых зубов! Могла бы, так ударила кувшином. Тут ваша ядовитая кровь не поможет! — пошатываясь от усталости, я присела на край кровати и схватилась за голову. — Господи, поверить не могу!

— Я должен был убедиться в том, что за всем этим стоит Амин. 

— Убедились?

— Убедился. И это убеждение спасёт вам жизнь.

— Это каким же образом? — вспыхнула и жуть как захотела ударить красивое мужское лицо ещё раз.

— Аман не подсылает кого попало. Значит, он действительно хочет вашей смерти, а это… Это говорит о том, что все мои подозрения были беспочвенными, хасса. И я не буду убивать вас.

— Вы такое испытание каждой седьмой жене устраиваете?

— Нет, далеко не каждая доходит до этого момента… — тут мужчина протянул мне руку, приглашая встать. — Если быть честным и откровенным, то вы вторая.

— Вторая? — непонимающе переспросила, понимая, что эта дохлая кобра определённым способом мне, всё же, помогла.

— Вторая, кому удалось справиться с ядом и принять его.

— Поэтому вы были уверены, что рано или поздно встретите ту самую? — подозрительно прищурилась и приняла приглашение, осторожно вставая с кровати, хотя ноги гудели, а голова немного кружились. — Что такая женщина в принципе существует?

— Нет, та, первая, подсказала мне путь. За это я ей благодарен…

— И что же с ней случилось?

Наг не стал увиливать. Он недолго взвешивал все доводы и аргументы, недолго мучился внутренней борьбой. Решив, что я достойна этого знания, поделился старой тайной.

— Амин, он тоже наг. И страстно мечтает получить Дизар, впрочем, в этом мире нет никого, кто бы не хотел этого. Он подослал Садику, думая, что я влюблюсь и расскажу все свои тайны. Это было очень давно, я был юным, доверчивым и страстно хотел любить. А Садика не только выжила, она… — хассор прервался, вспоминая явно что-то мучительное, что-то очень болезненное. — Она была беременна, когда умерла.

— Вы убили её и… своего будущего ребёнка?!

Такая перспектива довела меня до тошноты. Мне стало так плохо, что я чуть пополам не сложилась. Несколько приторная красота мужчины стала вдруг трупным ядом, признаком разложения, которое началось очень и очень давно.

— Я… — наг скрипнул зубами, пронзил меня злым и колючим взглядом, а затем выдохнул, будто успокаиваясь. — Узнай я правду, то передо мной встал бы сложный выбор. Никто не знает, почему на самом деле мне нужен ребёнок. И что дело не в той блажи, которую считают все истиной: продолжение рода не самоцель. Садика, зная мою главную тайну, попыталась меня убить. Но она была хрупкой девушкой, а не убийцей, не знала, как это делать правильно. Моя кровь брызнула прямо ей в лицо…

Меня скрутило, едва справившись с дурнотой, я уже не так осуждающе посмотрела на нага. Я прекрасно помнила, что было с кроватью, с покрывалом, когда на него попали капельки крови, и что стало с ножом. Похоже, что Садика сплоховала, а наг не стал говорить такие подробности своей любимой женщине.

О доверии и пиявках

Покои… Как громко это звучит! Но одно действительно оказалось правдой: здесь было очень спокойно. У Самира в собственном распоряжении была не одна комната, а целых три, плюсом шла ещё одна, которая напоминала свалку. Там было пыльно, довольно грязно и душно. Комната, вроде бы, не была под запретом, но и особого желания пускать меня внутрь у хассора не было.

Ещё одним неприятным обстоятельством оказалась кровать: она, как и ожидалась, была в единственном экземпляре. Переселять меня на софу или перебираться самому туда наг не собирался. Первая ночь тут прошла довольно тревожно, но едва голова хассора коснулась тонкой подушки, как сон тут же овладел мужчиной. А вот я спала плохо, потому что тревожное и полное опасности приключение, начиная от живой, а потом мёртвой змеи и заканчивая тайным передвижением по дворцу, когда от каждого бряцанья доспехами или оружием оторопь брала, взбудоражило меня донельзя. Да и отсутствие привычного ритуала снабжения ядом из колеи выбило.

Хассор сдержал слово, во дворце меня никто не хватился, всё осталось секретом, нашим с ним. И это не могло не радовать. Даже прислугу пока хассор не пускал: три дня прожить можно без этого.

Утром пятого дня я встала с чугунной головой. Всё пережитое давило на меня со страшной силой. Чтобы развеяться, я забрела в ту самую пыльную и грязную комнату. Песка там было немеряно, похоже, что прислугу сюда не пускали от слова совсем. На первый взгляд это был кабинет: широкий стол, гусиные перья, чернильницы, кучи, целые горы свитков. Чихнув и почесав нос, я продолжила чесать своё любопытство, прогуливаясь мимо стеллажей, на которых чего только не было! Глиняные таблички, металлические диски с различными письменами и многое другое. Чихнув ещё раз, подошла к большому, но очень грязному окну: вид был прямо на фонтан. Через приоткрытую створку долетал песок. Скоро тут будут настоящие дюны.

Найдя какую-то потрёпанную карту с опалёнными краями, я разложила её на свободном краешке стола, пытаясь понять, что там нарисовано.

— Любопытство не порок…

Я вздрогнула от негромкого обращения. Передёрнувшись, несколько смущённо посмотрела на укоризненное лицо хассора. Тот зла не держал, ему, похоже, было несколько забавно наблюдать за мной со стороны. 

— Я… Я сделала что-то не так?

— Нет. Да и не думаю, что вы, Ирэна, здесь что-то поймёте. Это… Моя небольшая слабость, о которой я теперь почти забыл. Раньше мне казалось, что умножать свои богатства — верный путь. Но бессмысленно всё это отдавать пескам времени и тлена. А есть такие вещи, которые и вовсе не должны быть найдены. Если хотите, — хассор неопределённо махнул рукой, — наслаждайтесь.

Посмотрела на карту и пожала плечами. Под утробное урчание живота я поняла, что лучше бы тарелку с едой изучала, чем старую карту. Будто прочитав мои мысли, хассор поманил меня блюдом, на котором покоился очень даже вкусный завтрак. Блюдо появилось из-за спины мужчины как по мановению волшебной палочки. На самом деле хассор просто прятал его, а я, застряв взглядом в богатом шитье его рубашки, а потом в карте, просто-напросто его не заметила.

— Давно не спите, Ирэна?

— А что? Сейчас уже очень поздно? Я проспала что-то важное? — встрепенулась и перестала водить пальцем по истлевшей бумаге.

— Нет, просто утром вы так крепко спали, что я не решился вас будить.

Я неопределённо промычала, стараясь не напоминать о том, что было этой «прелестной» ночью. Должна же я хоть напоследок выспаться? Перед смертью? Хотя в последнее я уж не очень и верила.

Блюдо с тихим звенящим стуком оказалось передо мной на столе. Поведя плечами и ощутив себя неуютно в своей тонкой и видавшей виды ночной рубашке, я не стала отказываться от заманчивого предложения. Отломив кусочек лепёшки, макнула её в ароматную похлёбку и сунула в рот. Старательно все пережёвывая, я хитро косилась на нага, думая о том, что здесь, в его покоях, было своё царство, в котором все эти правила, этикеты и нормы приличия не работали. Пыльный воздух напоминал марево, в котором мы стояли неподвижными тенями: я самой себя, а наг — всемогущего и страшного владыки. 

Улыбнувшись мне, хассор взял с края блюда толстую дольку какого-то фрукта, хрустко надломил её, обдав всё брызгами ароматного и сладкого сока и, клацнув зубами, присоединился к моей трапезе.

— Предпочитаете есть так?

— Предпочитаю есть в покое. Без этих жадных и тоскливых взглядов. 

— Вы сами выбрали такую судьбу… — я пожала плечами и снова схватилась за лепёшку, но хассор накрыл мою ладонь своею и несильно сжал пальцы. Посмотрев мужчине в глаза, недоумённо вскинула бровь. — Или нет?

— Иногда судьба сама делает выбор. У меня не было возможности отказаться от того дара, которым наградили меня Древние. Я принял это и больше не борюсь.

— Поэтому здесь так пыльно? И грязно?

— Мне хотелось иметь что-то, что будет только… моим. Но и к этому уже утратил интерес. Если…

— Я хочу! — согласно кивнула, осмотрев эту комнату ещё раз. — Мне было бы невероятно скучно сидеть здесь три дня без дела. 

— Это будут недолгие три дня…

— Если дадите мне тряпку, несколько вёдер воды и пару часов свободы, то да. 

Наверное, хассор посчитал моё пожелание блажью, но не стал возражать. Я же просто не могла сидеть без дела в четырёх стенах, без малейшей возможности поговорить с кем-то и даже погулять. 

Предзакатный свет

Кабинет — именно так я обозвала ту самую странную и душную комнату, погрузил меня в довольно приятные хлопоты. Впервые я была хоть при каком-то деле, не страдала от обилия одежды и внимания, не мучилась этими бесцельными прохаживаниями с желанием успешно «поторговать лицом». Мне это вовсе не было так нужно. Но книг тут не было, рисовать мне тоже не предлагали, хотя я с удовольствием бы попортила бумагу даже кусочком уголька. Теперь же книг у меня было предостаточно, но с одним неприятным дополнением: я не понимала, что написано в этих трактатах и талмудах. Язык сильно напоминал арабский, но ведь и я арабского не знала, поэтому провести аналогию и попытаться что-то понять у меня не вышло, зато я, поддавшись почти детскому чувству, с наслаждением изучала картинки, рисунки и прочее в перерывах между старательной уборкой. Тут бы хватило хорошей метёлки с совком. Я долго выметала песок и паутину из всех этих закоулков и щелей. Меня несколько удивляло, почему сюда хассор не пускал слуг, но разрешил остаться мне. Неужели действительно доверяет? Или ему уже настолько плевать на сохранность всего этого барахла и хлама? Довольно дорогие побрякушки: цепочки, кулоны, разные диски из чистого золота. Я же не стала наслаждаться этим всем, вытерла пыль и разложила по полкам, как оно могло бы там лежать. Похоже, что сюда хассор не заглядывал больше года.

Взяв особо тяжёлую книгу в кожаном переплёте, повертела её в руках и испуганно вскрикнула, выронив этот кирпич. Повезло, что не себе на ногу. С обратной стороны была липкая белёсая паутина, в центре которой был омерзительного вида паук. Большой такой, мохноногий, с мерзкими тонкими лапками. Вздрогнув и покрывшись мурашками, я отскочила назад, презрительно скривившись.

— Фу! Гадость какая!

— Это вы не обо мне, хасса?

— Господи! Чтоб вам горя не знать! — запнувшись о ведро, рывком обернулась и едва успела ухватиться за шкаф, чтобы не рухнуть бревном на пол. — Вы всегда так подкрадываетесь, хассор? Или это просто змеиные привычки? Укусить исподтишка?

Я так увлеклась уборкой, расслабилась, что совсем выпустила время из виду: что утро, что вечер… А оказалось, что уже совсем скоро придёт время пятой ночи. От самой мысли холодком потянуло.

Перестав стоять истуканом, я склонилась и подняла книгу, обтёрла её на автомате и сунула на пустую чистую полку. Как-то даже паук меня уже не так волновал.

— Нет, не о вас, хассор. Я не люблю пауков.

— Я на паука не похож… — мужчина вновь повторил трюк с едой, только на этот раз был небольшой поднос с несколькими тарелками. — Или змей тоже боитесь?

— Нет, герпетофобией не страдаю… — запнувшись, прокашлялась. Я запоздало поняла, что некоторые слова, которые я говорю, наг не понимает. — Я не боюсь змей, хассор. Опасаться — опасаюсь, но в панике не бегу.

— Странная вы женщина, хасса. Другая бы требовала наряды, слуг, внимания. Но никак уж не воду с тряпкой.

— Вы оставили меня здесь одну, почти на весь день. Я же должна чем-то заниматься! В моём мире это нормально, работать, и труда я не боюсь. Никакого. Можете считать меня… порченной. Этим словом меня здесь часто одаривали. Я совсем не похожа на ваших жён. 

Хассор на это пожал плечами, но вот его взгляд стал более заинтересованным. Скользнув им по моей фигуре, в задумчивости остановился где-то в районе живота. Тонкие лёгкие ткани, из которых здесь шилась одежда, фигуру скорее подчёркивали, чем скрадывали. И тот наряд, точнее его часть, что мне пришлась по вкусу, мало чем отличался от обыкновенной ночной рубашки. Чтобы подол не мешался, я его подкатала и заткнула края по бокам за широкий пояс. Конечно, обнажённой фигурой хассора тоже было сложно удивить, но я, немного усталая, потная, в этой рубашке и голыми коленками вызвала у нага какой-то странный интерес.

В ответ на такое наглое разглядывание, я с лёгким прищуром рассматривала самого хассора. Обычно его одежды сияли таким количеством золота, что в глазах рябило, а любая индианка, на худой край цыганка, удавилась бы от зависти. Но сегодня на наге была свободного края светлая рубашка из натуральной ткани, да штаны, только более тёмные. На холодном каменном полу мужчина стоял босиком. Наверное, я слишком увлеклась уборкой, что не услышала, как хассор вернулся, как он переодевался и вообще.

— Проголодались?

Я с тоской посмотрела на поднос, потом на нага, снова на еду. В животе было спокойно и тихо, но представив себе, что сегодня получать новую порцию яда придётся на полный желудок, поняла, что лучше уж быть голодной.

— Вы сегодня опять… ну… — оставив всё, отряхнула руки и неопределённо пожала плечами. — Да?

— Да. Сайя мне рассказывала, что вы не стали пить лекарство…

— Без него проще, хассор, — я не решилась подойти ближе. Да и весь мой вид не располагал к тесному общению. — Потом не так больно, постепенно привыкаешь. К боли. Она не так беспокоит.

Хассор двумя решительными шагами подошёл ко мне, поставил поднос на свободный край стола, обвёл взглядом комнату и приблизился настолько, что я уловила пряный терпкий запах, исходивший от мужчины.

— Вы здесь хорошо поработали, хасса. Так хорошо, что я понял, что забыл, как выглядела эта комната раньше. 

— И почему я не удивлена… — пробормотав под нос, не решилась поднять взгляд. Хассор не напирал, но я непроизвольно упёрлась кулаками в грудь мужчины, чувствуя себя неуверенно, между ним и шкафом. — Так будет всегда, да? Яд?