Седьмое Солнце: сны на грани

От автора

Это вторая книга цикла. Первая - "Седьмое Солнце: игры с вниманием".

Катя прислала мне две первые книги и попросила обратную связь. Мол, подправь, где не так. Так вот: везде! Это ее субъективный взгляд на минувшие события. Поэтому, хочу предостеречь читателей: Найджел Котовский, засветившийся в книгах — целиком и полностью фантазия автора!

Вообще, на ее месте, я не стал бы вот так брать и все сокровенное перед людьми вываливать. Ведь каждый будет трактовать написанное, исходя из фильтров в своей голове. Однако она наивно верит, что даже «далекие от духовности» люди обязательно «что-то почувствуют». Ага, сейчас угадаю… раздражение и скуку? Хотя нет, глупость — это всегда смешно.

Короче, Катя, убери мой прообраз с обложки второй книги! Пусть Милена сама свечку держит.

Найджел Котовский.

Прошу отнестись с пониманием — автор не может отвечать за мировоззрение, слова и поступки персонажей книги. Тем более, что среди них встречаются и особо вреднючие.

.

Глава 1. Вонючка

Через 2 дня...

Катя очень устала. Ночка на работе выдалась запарная. Мальчишке одному совсем худо было. Поначалу своими силами попытались справиться, но в итоге все равно в реанимацию перевели. Она широко зевнула. Ходить на занятия после работы порой очень тяжко, особенно, если это лекции некоторых «товарищей». Тех, кто говорит медленно и ни о чем, неторопливо расхаживает по пьедесталу, много рассуждает. Тут и в обычном бодром состоянии нет-нет, да и соскользнешь в тягучую дрему. А после смены — совсем беда, хоть спички в глаза вставляй. И ручка из ослабевших пальцев то и дело со стуком на пол падает.

Вика сидела рядом, напряженно сопела и тоже старательно записывала лекцию. Еще бы, ведь сегодня препод — сам Вонючка, а с ним не схалявишь. Редкостный гад: бубнит и, вроде, головы не поднимает от своих листочков, но потом — хоп! В конце четко своим обвинительным перстом в лентяев тыкает. Предлагает подойти и показать конспекты. И в нагрузку к переписыванию лекции добавляет реферат по пройденной теме. Один умелец как-то чужую тетрадь попытался сунуть, так потом три реферата предоставил. Хотя Вонючка уже не тот: сильно за последние два года сдал. Сначала был просто мерзким типом, а потом сделался еще и странным. Чересчур странным.

Катя лично ему прозвище придумала, как только увидела, еще на первом курсе, и оно сразу прижилось в народе. Дядька был с лысеющей макушкой и огромными глазищами под толстыми стеклами очков. Губы мясистые, лицо одутловатое. Белый халат часто замызган внутренностями несчастных лягушек и мышей, которых он препарировал у себя на кафедре. Пару раз устраивал демонстрации перед студентами: физиологические процессы показывал, рефлексы, к примеру. Но Катя по глазам видела — мучить животных ему еще и нравилось.

Была и такая особенность: он медленно проводил за ухом пальцем, словно бы невзначай, а потом вел палец к носу... задерживался там. При этом ноздри раздувались, дыхание учащалось — он с наслаждением втягивал воздух. Даже веки порой прикрывал от удовольствия. Или так — палец сразу скользил к носу, словно бы почесать, и незаметно плавно нырял в дырочку. Совсем чуть-чуть, на несколько миллиметров. Затем, прикрывая область обзора свернутой ладонью, Вонючка вытягивал засохшую корочку и сбрасывал под трибуну.

Хорошо, что у их группы он только лекции вел. Девушка морщилась от омерзения при одной только мысли, что своими грязными пальцами, а точнее, пальцами, испачканными в биологической жидкости и непонятно где побывавшими, он мог бы трогать ее зачетку.

Поговаривали, что его крыша окончательно съехала на бок. Пару раз Вонючку застукали мочащимся в углах перед кабинетами. Или орущим на свое отражение в окне. А кто-то видел его около магазина, бегающим голышом. Катя и сама однажды налетела на него в коридоре, тот выронил папку, но так и остался стоять, глядя в стену. Пока торопливо сгребала записи, а по факту, — просто белые листы, он вытворял со стеной непонятные вещи: мягко толкался вперед, будто хотел пройти сквозь, а та отфутболивала назад. Сунула ему папку под мышку. Машинально принял, но не прекратил этой странной игры.

Катя клевала носом и держалась уже из последних сил. Она записывала и, чтобы не уснуть, до крови кусала губы и щипала другой рукой себя за коленку. Вонючка тем временем продолжал гундеть:

— … в древности Магов обучали не так, как это делают сейчас. Смотрели на их предрасположенность к правому или левому пути. И до нас дошли легенды о силе и кровожадности некоторых особо одаренных учеников. Они запросто могли уничтожать целые деревни, как лично, так и окольно — насылая природные катаклизмы, — лектор послюнявил пальцы и перелистнул файл в папке: — Как вы знаете, Мастер ставит перед учеником задачу: развить два крыла, правое — Ярость, и левое — Волю, и при этом они должны пребывать в равновесии. Правое порождает Тень и контролируется животным началом, а левое — Способности и управляется разумом. Все понимают, что перекос вправо приведет к неоправданной жестокости и убийствам, неприемлемым в наше время. А к чему приведет Воля со слабой Яростью? Кто мне скажет?

Ух ты, вопросы на лекции — это что-то новенькое. С первого ряда призывно потянулась ладонь зубрилки из третьей группы. Кто бы сомневался. Та встала и радостно продекламировала:

— Ученик просто не достигнет цели, собьется с правильного направления, — Вонючка кивнул в знак согласия, и довольная студентка уселась назад.

— Так вот, поэтому сейчас и обучают только по левому пути, делая упор на разум. Предполагается, что лучше сбиться и не дойти до цели, чем впасть в одержимую Ярость и убивать, пока тебя не вычислят и не остановят. Люди организовались, законов понапридумывали... — недовольно проворчал он. — В современном мире убийство даже парочки человек может обернуться большими проблемами. Однако, всегда находятся ученики, у которых правая часть чересчур сильна, и таким обучаться непросто.

— А правда, — Катя плохо знала студента, который подал голос, — что существуют иные группы? У которых правое крыло не Ярость, а...

— Вопросы! — резко ощетинился Вонючка. — Вопросы здесь задаю я! Поэтому, — он слюняво причмокнул, — скажи-ка мне, всезнайка, в чем смысл инициации?

Неудачливый студент молча встал и опустил глаза.

— Не знаешь основ?! — гневно вскричал лектор. — Иди-ка к доске и встань на голову! Чтобы кровь из задницы прилила назад к мозгу! — все потрясенно ахнули. Но парень вышел и послушно выполнил приказ. Тогда Вонючка ткнул грязным пальцем в кого-то из зала: — А теперь ты. Отвечай!

Глава 2. Сны на грани

— Что вы сказали?!

— А что ты услышала, Замухрышка? — он захихикал, ну прям как одержимый. — Совсем не признаешь старого знакомого? А ведь мы вместе столько лет в четвертом измерении обучались…

Катя растерялась и не сразу нашлась, что ответить. Наконец, смогла сформулировать вопрос:

— Так это все-таки правда? Про четвертое измерение… и Мастера?

— Да. М-м-м… — Вонючка, все еще продолжая хихикать, попытался зажать рукой рот. Однако голова, словно чужая, моталась из стороны в сторону в бесплодных попытках вырваться. В итоге владелец умудрился наглухо запечатать ладонью рот, и голова как-то сразу сдалась, но теперь он лишился контроля ниже — тело, правда, уже беззвучно, начал сотрясать смех.

Девушка смотрела и не могла поверить в реальность происходящего. Теперь ее поразило другое: как возможно, чтобы психически больной, причем в период обострения, начитывал лекции?  Да еще где — в медицинском институте! Но… откуда он узнал про другое измерение? Она напряженно размышляла, что делать дальше. Препод тем временем уже боролся с собственными руками: левая оттягивала правую, щипала и царапала ногтями кожу, пытаясь дать свободу органу речи. Нужно как-то отвлечь его… и спросить. И она осторожно уточнила:

 — Так вы прошли инициацию и теперь в группе Влада?

Но он лишь громче замычал, не прерывая своего нелепого занятия. Наконец, руке-освободительнице удалось сместить оппонентку чуть ниже, рот приоткрылся и зубы впились в большой палец бывшей оккупантки. Владелец тела дернулся от боли и разжал челюсть. Затем бережно погладил укушенное место и, укачивая пострадавшую ладонь, словно дитя, с нежной улыбкой заявил:

— Это ты верно заметила. Мы ее прошли… — спохватился, будто страшась разбудить спящую, и заговорил тише: — Однако магическая часть не смогла захватить контроль полностью — внутри меня остался островок человечности, — собеседник осторожно положил на трибуну уснувшую руку и взял оттуда папку с лекциями, — он постепенно разрастался и в итоге спровоцировал раскол. Я не чувствую ее, как должен, частью себя. Эта тварь снова и снова пытается захватить мое тело...

Девушка, приободренная возвращением диалога, продолжила:

— А то, что вы мне сейчас снились, это…

— Это мои способности. Я могу проникать и моделировать чужие сны, и не только.

— А мы с Владом тоже...

— Влад, опять этот Влад! — взревел он и в бешенстве отшвырнул папку. Пустые листы разлетелись по полу, а лицо исказилось гневом. Катя в ужасе отшатнулась. И в то же мгновение, став прежним, Вонючка неожиданно мягко произнес: — Влад может разное, но понемногу… — его голос окреп и зазвучал, как во время лекций: — Ведь сверхпособности достигаются волевым вхождением в определенные состояния сознания. При долгом общении Влад может интуитивно копировать эти состояния, не вникая в суть. Хотя такие копии гораздо слабее их оригиналов... — и сейчас напротив Кати стоял уже обычный преподаватель. Он сложил уже послушные руки крест-накрест и вполне осмысленно произнес: — Лекция кончилась пятнадцать минут назад, даю тебе еще пять, чтобы задать вопросы.

Девушка покосилась на дверь: хотелось банально удрать. Но все-таки спросила:

— А у меня были способности?

Вонючка презрительно оттопырил нижнюю губу:

— Нет. Только склонность к смещению вправо: ты иногда одноклассников в школе жестко метелила, — сощурился: — но, полагаю, в памяти сохранились не все победы. В плане же способностей ты абсолютный бездарь, — Катя разочарованно вздохнула, — но песик у тебя был верный. Где он, кстати?

— Чапа? Дома, наверное.

— Нет!!! — резко взвизгнул лектор. Лицо его обезобразил дикий оскал, глаза выпучились, сверкнули злобой, и на них мгновенно проступила красная сосудистая сеть, скрюченные пальцы побелели и затряслись. На этот раз даже испугаться не успела, лишь сердце замерло на миг. И Вонючка сразу же как-то по-доброму, с нежной улыбкой тихонько уточнил:

— Ну тот, который по пятам за тобой ходил. Нюхался еще везде... ищейка из имперского сыска.

Катя нервно пожала плечами, крепче обнимая сумку. Скорость метаморфозы была настолько поразительной! Она боялась уже хоть слово сказать: ясно, что болезнь стремительно прогрессирует — препод невменяемый и нуждается в срочной госпитализации; как вдруг поняла, о ком тот спрашивает. С трудом выдавила:

— Вы о В.Д? Он просто исчез...

Собеседник сосредоточено замер, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя, а потом черты лица разгладились, он расслабился. Снял и протер очки грязным краем халата. Надменно проворчал:

— Слушай и запоминай, пока я добрый. У каждого человека таких помощников могут быть сотни, но они обычно спят. Этот проснулся, когда мастер проводил над тобой ритуал, потеряно озирался по сторонам, хлопал глазами; его никто, кроме меня, не заметил. Детектив напрямую связан с тобой: он — часть тебя, но ты — вовсе не он. А сейчас кое-кто вновь заставил его заснуть. И слишком крепко. Но ты можешь это исправить: сначала вспомни, воссоздай его как ощущение, потом нащупай, зацепи это ощущение вниманием. И сделай толчок. Столкни лежебоку с кровати, — Вонючка надел очки и вновь захихикал, все более громко и безумно. И тут резко смолк. Замер на месте, вновь прислушиваясь к чему-то внутри. Глаза забегали. Затрясся всем телом.

Глава 3. Цена способностей

Павлу не повезло родиться с серьезной патологией позвоночника. За три первых года своей жизни ребенок перенес несколько операций, но те давали лишь временный эффект — по мере роста костей требовалось делать еще. Когда ему исполнилось пять, родителям удалось добиться квоты на лечение в Москве, но там прооперировали неудачно: защемили какой-то нерв, и ноги совсем перестали двигаться. В то время консилиум врачей пришел к заключению, что ребенок уже никогда не будет ходить, и, хотя отец был в принципе неплохим человеком, годы упорной борьбы за здоровье сына и столь неутешительный прогноз как-то необратимо надломили его волю — глава семьи собрал вещи и исчез из их жизни. Мать, когда-то нежная мечтательная маленькая фея, стала тверда как гранитная скала. И, хотя светила медицины в один голос твердили, что попытки поставить на ноги мальчика бесполезны, продолжала день за днем упорно выхаживать сына. А уж сколько врачей она обошла! Сколько обивала пороги кабинетов, выписывая бесплатные таблетки, уколы, сторожа очередь на массаж и физиопроцедуры, собирая печати для санаториев и бумажки на продление инвалидности; рассылая прошения в благотворительные фонды в надежде получить тренажеры для ног. Сколько было пролито слез, сколько седых волос и ранних морщин добавилось! Но у нее получилось — через несколько лет сын постепенно пошел, и к подростковому возрасту сохранилась лишь легкая хромота.

Воспоминания из детства Паши — это не веселые игры во дворе с друзьями, а белые стены больниц со скрипучими кроватями, духота, запах мочи и лекарств, сливающиеся в одно лица дядь и теть в белых халатах, которые бесконечно смотрят и щупают спину, показывают на свет непонятные черные картинки и, поджимая губы, печально качают головами. Лицо матери при этом обмирает, бледнеет, она опускает глаза, нервно теребит в руках потертую сумочку; о чем-то говорит, спрашивает, а перед уходом как-то виновато, но ловко и быстро делает шаг к врачу и просовывает конверт в оттопыренный белый карман халата.

— Ну что вы, женщина, — одобрительно кивает тот, — не нужно было...

Однажды в санатории Паша познакомился с мальчиком постарше. У того были проблемы с ногами — он передвигался необычно, скорее, ползал по паучьи, используя еще и руки. Дети много играли вместе и нашли под кроватью логово чудищ. Старший мальчик заверил, что под каждой кроватью живут разного рода страшилища, а в больницах они особенно злые: могут навсегда утащить в свои темные подкроватные норы. Дети очень впечатлительны — и в Паше поселился страх засыпать ночью. Когда мать выключала свет, он забивался под одеяло и долго лежал неподвижно, стараясь не шевелиться и почти не дышать. Ему мерещились снизу странные шорохи и недовольное бормотание. А потом, незаметно для себя, он засыпал. Но однажды уснуть не получилось, и мальчик, полагая, что чудища ушли, осторожно откинул одеяло и… оказался в больнице! Он долго бродил босиком по пустым палатам и плохо освещенным холодным коридорам, а потом... проснулся. С тех пор он начал часто попадать в этот сон; пару раз натыкался там на других людей — но они шикали на него и убегали, спасаясь от кого-то невидимого. С последними он напрямую не сталкивался: но мигнет порой свет — будто тень огромная над головой пронеслась, или раздастся позади мучительный шепот; послышится из-за двери шебуршание и скрежет; припадешь к замочной скважине — а там и нет никого. Но при этом четко ощущаешь, что оттуда, наоборот, на тебя смотрят — нечто тяжелое и очень злое. И как-то раз, в момент, когда Паша уже проснулся, но еще не мог шевелиться и лежал, обездвиженный, чудовище появилось в комнате, проследовав за ним из того сна. Теперь он боялся даже днем оставаться дома один. Его пугали громкие стуки, скрип дверей, шаркающие шаги на кухне. Или вдруг начнет капать вода из крана, или книга упадет с полки, то телевизор включится сам, то дверной звонок заест, и все звонит, звонит...

Мать поначалу все на разыгравшееся воображение сына списывала — водила к психологам, даже у психиатра консультировалась, но, когда сама стала свидетелем такого явления, перепугалась не на шутку и пригласила домой батюшку. Тот внимательно осмотрел квартиру, хозяйку и мальчика, окропил все и вся святой водицей, но предупредил, что это надолго не поможет, ведь причина нечисти — сам Паша, и что им нужна защита церкви, причем следует не просто ритуал пройти и крест на шею надеть одеть Надежду, надеть одежду, но и усердно молиться, соблюдать заповеди и безустанно, всей душой, к Богу стремиться. Ибо, если не одолеть это зло сейчас, то в будущем мальчика ждут большие беды.

Мать, еще по-советски воспитанная, не очень доверяла батюшке, да и насмотрелась за последние годы, натерпелась всякого и, скорее, убедилась в Его отсутствии. К тому же, кому понравится, если сына источником зла назовут? А на работе сотрудницы проверенный вариант подсказали: жила за библиотекой, как к Темерничке вниз идти, одна бабка. Лечила мелкие хвори, мужей от любовниц отворачивала и к законным женам приклеивала, привлекала удачу в бизнес, при необходимости конкурентам неприятности создавая; заглядывала в будущее и прошлое, снимала порчу, сглаз и любые проклятия. Всяко-разное у нее получалось, что в простонародье обычно под черной и белой магией понимают. А самое подкупающее — деньги только за результат брала. Хоть и много, но ведь главное, чтобы сработало, верно?

Бабка, лишь переступив порог, уперлась в мальчика колючим пристальным взглядом. И сразу будто жуть мохнатая на сердце навалилась. Паша попытался вырваться — ему хотелось бежать без оглядки, но тело оцепенело; он словно к полу прирос. Ритуал мальчик запомнил плохо: колеблющееся пламя свечей, сладковатый запах трав, искаженно-непропорциональное лицо старухи; ее безумный шепот то отдалялся, то затекал в разные уши; быстрые прикосновения к голове, груди, спине, а дальше была тьма. Видимо, он просто потерял сознание. И на этом все прекратилось: не было больше ни странного взгляда «оттуда», ни коридоров больницы, и полтергейст не беспокоил их дом. Мать облегченно выдохнула, а когда старуха вновь дала о себе знать, собрала все сбережения и безропотно отнесла ей.

Глава 4. Причины болезней

Первое, что утверждала целительница: физически Паше ничего не угрожает, с энергетикой порядок. Проблема глубже — в его сознании. Он ушел в миры снов и не желает возвращаться в реальность. Нужно сходить туда за ним и уговорить вернуться. И второе — самой девушке срочно необходима помощь.

— У тебя плечо серьезно повреждено слева, мне нужно время, чтобы подлечить такое, — Саша продолжала настойчиво подталкивать подругу к машине. — Едем ко мне, проведем сеанс там.

Катя несколько раз сжала пальцы в кулак: да, определенно стало хуже — к онемению плеча и слабости в руке добавилось снижение чувствительности подушечек пальцев. Она заколебалась.

— А как же Паша? Я хотела сначала с ним что-нибудь решить.

— Он потерпит, да и что ты в таком состоянии собралась делать? Чтобы осознать сон, а, тем более, целенаправленно нырять из него в другие миры, нужна осознанность, а она зависит от уровня энергии. С поврежденной энергетикой там точно ловить нечего. Ну если только тварь какую-нибудь собой прикормить.

Девушка поежилась и нехотя согласилась. Села и пристегнулась.

— А почему ты до сих пор не вылечила Пашину спину? — ляпнула, не подумав, когда автомобиль тронулся с места. И тут же прикусила язык.

Но целительница совсем не обиделась.

— Довольно сложно лечить позвоночник, особенно если это врожденное, — она посмотрела в боковое зеркало и осторожно вырулила с парковки больницы. — У меня был подобный опыт: я детям руками искривления выправляла, без операции.  Но проходило несколько месяцев, и все возвращалось назад. Такие болезни — это не просто изменения на энергетическом плане, это гораздо глубже. Туда у меня доступа нет. Чаще всего это кармическое, определенный дефект восприятия; для исцеления человек должен поменять что-то внутри себя сам, — она озабоченно покосилась на подругу: — И все-таки расскажи про свой сон, кто тебя так отделал?

Катя тяжело вздохнула: ей не хотелось делиться тем бредом, но, с другой стороны, последние события что-то поменяли в голове, и она уже допускала, что Саша может оказаться права.

— Мне приснился наш препод с кафедры, тот еще мерзкий тип. Он утверждал, что обучался со мной и Владом в группе Мастера и прошел инициацию. Но что-то пошло не так, и его теперь мучает Тень. Потом я просыпалась, но это оказывались сны во сне, где Тень мучала уже меня, — Катя неуверенно рассмеялась.

— А Тень… была, как у нашего физического тела, полупрозрачная? Или же она поглощала свет?

— Ну, не знаю. Во сне ночник сразу выключался. Пожалуй, да, она поглощала, — пожала плечами. — Какая разница, это же был сон.

Саша долго молчала, считая машиной светофоры по обочинам, что для нее, вообще-то, было совсем не свойственно. И, лишь подъезжая к дому, начала говорить вновь:

— У тебя явные повреждения, именно как при атаке чужеродной энергии. Есть разные энергоинформационные структуры, способные на такое.

И тут уже Катя не выдержала и скептически скривилась: новые термины из литературы Нью-эйдж сразу резанули по ушам. Это не укрылось от внимания собеседницы.

— Зря ты не веришь. Физическое тело инертно, поэтому на тонком плане человек может быть практически мертв, но еще будет ходить и чувствовать себя относительно нормально, даже не заметит ничего, кроме общих проявлений недомогания. Если успеть восстановить его энергетику, то он и заболеть не успеет. Но обширные повреждения восстановить невозможно. Опытные целители сразу видят и не берутся за такое. Особенно, если задеты внутренние органы. Но у тебя только плечо, слава Богу.

Они прошли в дом, и Саша кивком указала на диван в гостиной.

— Развязывай свою ужасно старомодную кофту и ложись. Джинсы нормальные, но это?! Что за дебильные завязочки на груди? Ты ее в бабкином сундуке откопала?

Катя бросила быстрый взгляд на себя в зеркало и предпочла промолчать. Сашина догадка была очень близка к истине: эту кофту давным-давно ей принесла мама, — на работе кто-то из пенсионеров презентовал. Вещь оказалась новой и, к тому же, ужасно удобной: на груди крепились три тесемки по типу шнуровки, — развязал, и она просто падает к ногам, не нужно тянуть через голову, электризуя волосы и оставляя на ткани помаду.

Девушка удобно расположилась на диване, и Саша начала привычно водить руками. Лежать было определенно комфортней, только «вертолеты» не прекращались, да веки смыкались сами собой. И, чтобы отогнать сон, она начала допытываться:

— И все же, я не могу связать одно с другим. Ведь, чтобы у человека, к примеру, развился менингит, определенные вирусы или бактерии должны попасть в организм. Они же не из воздуха материализуются, верно? Соответственно, должен быть контакт с инфекционным больным, — бросила быстрый взгляд на подругу. — А ты утверждаешь, что, чем сильнее ранение, тем быстрее наступит летальный исход и, получается, тем опаснее должна быть зараза. Так каким же образом нужный вирус «подтягивается» к человеку с таким повреждением?

Целительница на мгновение задумалась, ладони замерли над плечом, а потом тихо объяснила:

— Не все люди именно заболевают. Ведь уровень энергии связан не только с физическим телом — его здоровьем, но и с осознанностью. При обширных повреждениях человек теряет способность трезво оценивать ситуацию, делается невнимательным; в нем словно что-то ломается — инстинкт самосохранения, который нас оберегает. Я пару раз становилась свидетельницей, как такие люди погибали от несчастных случаев, обычно в ближайшие дни после ранения.

Глава 5. Проверка на прочность

Звонить не пришлось — ворота оказались приоткрыты. Еще с улицы заметила приглушенный свет в окне комнаты Влада — он ее ждал. Зашла в дом. Тишина в углах провожала гулким эхом шагов, пока поднималась по лестнице, подсвечивая телефоном. Чтобы не привлекать внимание, решила не включать свет, хоть и было четкое ощущение, что они здесь одни. Постучала, услышала «заходи» и распахнула дверь.

Влад сидел в черном кожаном кресле, лениво навалившись на один подлокотник. В руке — бутылка вина, которое он отпивал прямо из горлышка. Выглядел не лучшим образом: усталым и слегка небритым; помятая черная рубашка распахнута на груди. Молча протянул бутылку, но она отрицательно покачала головой. Тогда кивком указал на диван напротив.

— А где Лина? — неуверенно поинтересовалась.

— Сестра сегодня у подруги ночует.

— Ясно… Мне очень нужна твоя помощь, — она села, поджав ноги и обхватив руками коленки.

Парень наблюдал из-под опущенных ресниц и молчал.

— Мой друг в коме, хочу отправиться за ним через сон и...

— У меня нет желания помогать тебе, — и он вновь отхлебнул из бутылки.

Катя нахмурилась и растерялась. Он отказал так сразу.

— Ты странный... что-то случилось? В прошлый раз, в пиццерии, ты показался таким милым.

— По-твоему, милый тот, кто выполняет твои прихоти?

— Это не прихоть! Сейчас это вопрос жизни и смерти... — начала вскипать девушка. — И зачем ты сказал приехать, если не собирался помогать?

— Я не был уверен, что тебе нужно. А сейчас узнал. И мой ответ — нет.

— Ты все больше проявляешь демоническое…

— Ты сделала этот вывод потому, что я не проникся твоей просьбой? — он усмехнулся и вновь отхлебнул вина.

— Не только, ты ведь и раньше говорил, что нужно отказаться от совести, морали помощи другим… а ведь в человеке присутствуют два начала: истинное — добро, и наносное — зло...

Влад поперхнулся и начал кашлять. Катя уже собиралась вскочить и постучать по спине, но вдруг поняла, что он смеется.

— Кто сказал тебе такую чушь? Хотя догадываюсь — «некто» из твоей группы. Это они нас так называют — демонами. А сами, стало быть, ангелы. Банально. Глупо. Фанатики, цепляющиеся за благие дела, как за соломинку, — вновь рассмеялся. И от его смеха почему-то сделалось жутко. — И с чего ты взяла, что типа «доброе» начало истинно, а вот «демоническое» — нет. Почему не наоборот? Мы, к примеру, думаем иначе. Почему вы считаете, что именно это — ты, и его стоит усиливать, а вот то — не ты, и подобное нужно искоренять в себе?! На чем основан фундамент вашей «истины»?

— Но ведь, какого волка кормишь, тем и становишься! Если вкладываешь внимание в...

— Но ты ведь знаешь, что едят волки? — резко оборвал он и захихикал громче. — Мясо! И только мясо. И человечинкой не брезгуют. — В его глазах плескалось нездоровое веселье, и у девушки зародилось подозрение, что он просто пьян. — Видишь, — в голосе проступили вкрадчивые нотки, — любое выражение можно исказить и придать тайный смысл. Однако истина в том, что только два крыла — Воля и Ярость могут принести к Свободе, — Катя невольно вздрогнула, вспомнив ночную лекцию, — ведь они дают индивидуальность и бессмертие. Ярость разобщает, если же ее заменить на Веру, Любовь, Счастье или что там еще у вас есть — то да, тоже можно прийти к бессмертию. Но при этом останешься марионеткой внутри эгрегора. В этом-то и разница.

— Мне сегодня приснился Вонючка, он тоже говорил про два крыла магии, — само сорвалось с языка.

Влад резко выпрямился в кресле. Нахмурился и отставил бутылку на столик.

— Вы виделись? — слегка отклонил корпус вперед и пристально осмотрел с головы до ног. И, видимо, ничего подозрительного не обнаружил. Медленно произнес: — Не приближайся к нему, он опасен. Не контролирует себя. К тому же, мы всегда недолюбливали друг друга, — потянулся рукой к бутылке, но тут же отдернул, встал и задумчиво прошелся по комнате. — У него не хватает Воли контролировать свою Ярость, к тому же он расколот. Я вряд ли смогу с ним справиться во сне, на его территории, — вновь перевел взгляд на гостью. — А привлекать членов группы к убийству инициированного запрещено. Иначе мы бы давно погрязли в интригах.

— Убить? — удивилась Катя. —  Не верю, что ты говоришь серьезно. Неужели ему нельзя помочь?

— Мастер может, но не станет вмешиваться. Путь магии опасен и не прощает ошибок. А он сам виноват: не выполнил указаний — дочку у себя жить оставил. К тому же, он правосторонний, и его способности только усугубляют состояние. Они сами по себе нежелательны. Как и твои. Сейчас такому уже не учат.

— Мои? Он сказал, что у меня не было...

— Для тех, кто остается позади, они действительно не видны, — Влад положил руки на спинку кресла и посмотрел в упор.

— Постой... так у меня действительно есть способности?

— Да. Я начал догадываться, когда ты под машину попала. Потом, когда у меня ночевала, хотел, чтобы психиатр заставил рассказать под внушением. Но Антон влез. Пришлось вспоминать самому. Ты говорила, что можешь прыгать назад во времени. Это был наш с тобой секрет. На минуту-две, не более, и лишь для спасения жизни. Я так понял, на крыше ты пыталась прыгнуть дальше, чтобы что-то исправить в прошлом. Твоя магическая часть готова была рисковать, а вот я — нет. Я хотел усилить ее, но не ожидал, что…

Глава 6. Лабиринт

Через несколько часов...

Дальше коридор раздваивался, и девушка взяла правее — более просторный проход так и манил пойти по нему. Однако ее радость длилась недолго — вскоре потолок резко нырнул вниз, и пришлось уже привычно ползти на четвереньках.

На первый взгляд стены туннелей были выдолблены в слабо флюоресцирующей желтоватой горной породе; причем свечение не выглядело однородным: области яркого сияния чередовались с малыми вкраплениями световых точек и обширными зонами темных пустот. Это смахивало на звездное небо, но вместо восхищения в душе нарастала тревога. Она напиталась отвращением и разбухла до тошнотворного страха, когда Катя ощупала поверхность стен — прохладная и влажная, слегка утопающая вглубь при нажатии пальцами; при этом более светлые участки ощущались под ладонью теплыми шероховатыми бугристостями, сотканными из толстых упругих волокон. Все это, вместе с вялой рябью, то и дело пробегающей по коридорам поперечной волной, усиливало неприятную догадку: она находится внутри сложного организма, и эта разветвленная сеть туннелей — живая.

Помимо излучения стен, она и сама служила источником света, только бледно-голубого, и он постепенно таял. Или это туман становился гуще? Там, где ходы спускались глубоко вниз, его собиралось особенно много, и он рассеивал и без того скудное освещение коридоров. Этот туман вел себя странно, и Катя инстинктивно пыталась избегать встречи с ним. Кажется, она пару раз преодолевала его особенно плотные скопления, и после этого из головы надолго исчезали мысли. Проходила целая вечность, прежде чем вопросы оформлялись вновь: «Сколько времени она здесь блуждает? Как попала в это гиблое место?». Они озаряли разум слабыми вспышками осознанности, но уже через минуту полностью растворялись в сознании. И Катя упорно продолжала движение вперед, гонимая лишь одним желанием: выбраться. Она должна поскорее отсюда выбраться!

Но была и еще одна проблема. На полу в проходах она то и дело натыкалась на обширные водяные лужи; крупные капли также свисали и с потолка, срывались на волосы вниз; а когда девушка неудачно цепляла их средоточие головой, и вовсе лились за шиворот холодными плотными струями. И теперь одежда, насквозь промокшая, неприятно сковывала тело и не давала возможности согреться.

Катя наловчилась ползти на четвереньках и все больше наращивала темп. Быстрее, еще быстрее… И вдруг вскрикнула, резко потеряв опору. Одна рука нырнула в пустоту. Упав на живот, она с трудом удержалась на краю гигантской ямы. Эхо заметалось впереди и утонуло в провале, а оттуда в лицо повеяло мертвенным холодом. Замерев на мокром полу, словно шестым чувством уловила, как пространство под ней всколыхнулось тьмой, словно предвкушая ее падение. Внизу, где обрывались ходы туннелей, таилась опасность, с которой еще не приходилось сталкиваться: разбуженное резким звуком ее голоса, там зашевелилось нечто, безжалостный хищник, разум которого далек от всего человеческого и движим лишь неутомимой жаждой поглощать свет. Стоит неосторожно сорваться в бездну — оно окружит, сомкнет вокруг свои щупальца и за мгновение высосет без остатка падающее тело, растворит в себе пустую оболочку, впитав и сделав чью-то смерть частью своей бесконечно существующей жизни.

С трудом развернувшись в узком проходе, Катя испуганно поспешила назад, на развилку, и на этот раз свернула в другой проход. Здесь пришлось ползти сразу; а ощущение, что тварь из провала все еще наблюдает за ней, заставляло постоянно оглядываться и двигаться осторожнее. Выход… ну где же выход?

Фу… Сморщилась от отвращения, впечатавшись ладонью в склизкую массу, и попыталась нащупать в кармане платок. Но, не найдя, вытерла руку о край кофты. Посмотрела на растопыренные пальцы: их силуэт уже проступал с трудом, да и вокруг стало ощутимо темнее и холоднее; а туман, словно живой, подступал все ближе и ближе, клубился и обволакивал сырым холодом. А, может, отсюда просто нет выхода? Но… она ведь как-то попала в это странное место. А если был вход, значит, он может стать и выходом. Нужно просто вернуться… вернуться… вот только куда?

Катя понимала, что нужно ползти дальше, но силы словно растаяли вместе со светом. Она замерзла и смертельно устала. Нужно отдохнуть, хоть немного перевести дух и подумать. Села, притянув к подбородку коленки, и съежилась, стараясь унять крупную дрожь. Кажется, что эти мрачные коридоры насквозь пропитались тоской и отчаяньем. Здесь медленно умираешь. Тебя словно ранили: всего лишь чуть-чуть — небольшой порез на коже, но проходит час, другой, а рана по-прежнему кровоточит… Кровь сочится капля за каплей… кап… капп… кап-п-п… чувства постепенно притупляются, силы покидают… мутная сонная дрема наползает сверху… ложишься на мокрый пол… веки тяжелеют… ты, конечно, понимаешь, что сон в этом гиблом месте не придаст сил, а лишь высосет последние крупицы тепла, но уже не можешь сопротивляться. Обреченно закрываешь глаза… коридоры вертятся вокруг замерзающего сознания… карканье сотен ворон сливается в оглушительный гул, перекрывая последние мысли… Но все же… нечто внутри не дает забыться окончательно. Мучительное ощущение, что ты должен, обязан что-то вспомнить.

Девушка осознала, что лежит щекой на мокром кусочке ткани, и села, с трудом поборов слабость. Нащупала и поднесла поближе к лицу белый квадратик. Видимо, он находился здесь довольно долго — один угол почернел и расползся под пальцами; сохранилось лишь более прочное окаймление. Стараясь рассмотреть получше, приблизила к самому носу. Да это же… запоздалая вспышка лениво озарила натренированную память, услужливо отыскав нужный кадр. Это ее платок! Она уже была здесь и, раздавив коридорного слизня, обтерла платком пальцы, откинув его в сторону. Секундное замешательство сменилось удивлением и переросло в испуг, на мгновение рассеяв вялое оцепенение разума. И, кстати, почему ее ладонь, сжимающая платок, перебинтована?! Сконцентрировала внимание, и память вновь послушно высветила картинку: она, Влад и часы на стене. А потом услышала его голос…

Глава 7. Кривые зеркала

— Я настроилась на тебя, но оказалась в темных коридорах, — у Кати зуб на зуб не попадал, а коленки подкашивались и дрожали. — Спасибо, что подождал.

— Я привык держать слово, — медленно произнес парень, — Предупреждал же, что лучше лечь спать у меня дома… — он отстранил и осмотрел Катю от макушки до пят. С сомнением покачал головой: — Что-то притянуло тебя в Лабиринт, и он почти полностью лишил сил. Давай лучше перенесем на завтра.

— Нет. Сегодня. Сейчас! Ведь Паша может умереть, — решительно схватив Влада за плечи, заглянула в его глаза: холодный взгляд был полон спокойного безразличия.

Лишь сейчас она обратила внимание, что тело собеседника объято слабым красновато-фиолетовым мерцанием, особенно заметным на руках и в районе груди, где расстегнутые пуговицы черной рубашки обнажали треугольный участок кожи. Одежда, очевидно, рассеивала свечение — в этих местах оно затухало и теряло краски. Лицо светилось слабо и даже выглядело бледным. Парень слегка наклонил голову, и притаившиеся на нем тени охватил странный танец — казалось, их хаотичная пляска никак не может соответствовать падающему свету, и даже когда он замер в полной неподвижности, они смогли отвоевать у времени несколько живительных мгновений.

Катя вздрогнула, ощутив странную вибрацию под пальцами. Перевела взгляд на собственные руки и увидела, что красноватое мерцание окутало ее ладони, переползло на запястья и устремилось верх, к локтям. Вскрикнув, разжала пальцы и стряхнула с рук эту непонятную субстанцию.

— Ты… ты! — ее голос дрогнул. — Ты выглядишь жутко!

Во взгляде спутника проступила усмешка, манящая совершить что-то запретное.

— Раздумываю, а не продолжить ли нам недавнюю игру здесь? — хриплый шепот заполнил комнату. И он резко притянул её к себе.

— Отпусти! — выдохнула, упираясь дрожащими ладонями в грудь и пытаясь оттолкнуть.

— Расслабься… — прошептал на ухо и прижал сильнее.

Девушка дернулась еще раз. А потом еще… и замерла. Сердце бешено колотилось в груди. Страх… и возбуждение. Волосы опьяняют запахом дождя и ветра, и навевают воспоминания о тех ночах, когда она гуляла во снах по пустому городу. Его ледяная рука скользит по спине под мокрой кофтой, оставляя на коже раскаленную дорожку. От него исходит холод, но, обволакивая, он согревает. Что он пытается сделать? Страх накатывает удушливыми волнами, она почти теряет сознание… и отступает, растворяется, переходя в Ярость. Мир вокруг становится четче, наполняется красками, ощущения обостряются — ее переполняет Сила.

Влад медленно ослабил объятья, затем отстранился:

— Ты сказала «сейчас», и я поделился энергией.

— Фух… — выдохнула, разглядывая свои светящиеся красноватым ладони. — Нужно предупреждать о таком. На мгновение мне показалось, что ты вампир и собираешься грызануть в шею. Она удивленно осмотрела одежду — та была абсолютно сухой!

— А тебе бы хотелось это попробовать, — он снова сделал шаг к ней и медленно провел губами по шее, острые клыки скользнули по коже…

— Нет!!! — девушка вздрогнула и отшатнулась. И ее голос зазвенел от бешенства: — Я знаю, что мы во сне, и здесь ты можешь играть любую роль, — Ярость вспыхнула и пронеслась по телу языками пламени, — Но, может, уже хватит подкатывать ко мне!? — и заклокотала фонтаном: — Пойди уже, перепихнись с кем-нибудь и успокойся! У меня друг при смерти, а ты развлекаешься. — И, сжав кулаки, гневно добавила: — Мне не проблема с любым мужиком переспать, если это спасет чью-то жизнь! Не велика потеря! Так что давай сделаем это, или уже отцепись от меня!!!

Спутник замер, его глаза расширились от удивления, и вкрадчиво произнес:

— С любым? Я это запомню… — и вдруг весело расхохотался: —  Эту энергию непросто контролировать. Ярость всегда должна охлаждаться Волей, иначе переклинит вправо и можно натворить дел…

Кажется, он снова стал прежним.

Взяв с полки на стене по светящейся колбе, они распахнули низенькую дверцу в самом углу и, пригнувшись, проскользнули в соседнее помещение. Это был огромный полутемный зал с массивными светящимися колоннами. К задней стене полукругом примыкал пьедестал, на три ступени возвышающийся над полом. В его центре находился трон.

Вместо того, чтобы подняться по ступенькам и пройти напрямик к следующей двери, Влад начал обходить пьедестал по окружности, и Катя молча последовала за ним. Она старалась не отстать и при этом хорошенько рассмотреть царский престол. Он походил на золотой, лишь на сиденье и подлокотниках металл окислился и потемнел от времени. На спинке был отчеканен треугольник острием вверх, вписанный в окружность, которую украшал еще с десяток маленьких треугольничков. Упираясь в этот символ сгорбленным позвоночником, держа в одной руке зеркальце, а в другой скипетр, на троне восседал скелет. Длинные белые волосы клочьями торчали из-под короны, инкрустированной сверкающими разноцветными камнями. Нижняя челюсть отвисла, демонстрируя золотые коронки, а пустые глазницы таращились темными провалами.

«Скелет мертв и откровенно гол», — вспыхнула в голове мысль, и Катя оглушительно громко чихнула. Пылища облаком взметнулась под ногами. Выждав, пока она осядет, девушка посветила назад — их с Владом следы не различались. На них осела пыль, или их не было изначально? Перевела взгляд на трон — скелет успел принарядиться в грязно-желтый плащ, в паре мест истлевший до дыр, подтянул челюсть и, закинув ногу за ногу, теперь ухмылялся, расслабленно облокотившись на подлокотник.

Глава 8. Куда приводят мечты

Они оказались на окраине леса.

Здесь шершавые коричневые стволы упорно тянулись вверх, образовав раскидистые кроны и заслонив собой небо. Лишь отдельные лучики ныряли между лап елей и достигали дна стремительными солнечными зайчиками. Приласканное тенью, по земле стелилось покрывало мха, наползая на древесные корни и сглаживая края больших каменистых глыб, окутывая их влажным темно-зеленым бархатом. Вокруг царило лето — и лес дышал прохладой. В легкие проник запах свежести и смоляной хвои. Катя сделала глубокий вдох, затем еще и еще, жадно втягивая живительный кислород, так отличающийся от загазованных городских улиц и натопленных душных палат больниц.

Совсем рядом на чешуйчатом стволе мелькнуло маленькое тельце проворной птички. «Тр... тр... тр...» — начала она сухой распев, и перешла в неторопливое и равномерное: «тень-тинь-тюнь... тень-тинь-тюнь...» — зазвенела нежная мелодия.

«Тук-тук-тук...» — строго перебил ее дятел.

В игру включился ветер — он лишь слегка пощекотал кроны деревьев, и по лесу пронеслась череда скрипов. Вдалеке раздался треск ломающихся веток и отдаляющийся шелест — это крупное животное стремглав уносилось в чащу.

Ступая по мягкому ковру из сосновых иголок и стараясь не раздавить хрустящие шишки, щедро рассыпанные вокруг, спутники двинулись вперед, к дороге, контуры которой едва угадывались за небольшим оврагом. Она почти заросла травой и то тут то там вспыхивала оранжево-красными шляпками лисичек и сыроежек. Приятный грибной аромат присоединился к хвойному. Деревья быстро редели и расступались, обнажая открытый участок неба — путники выходили на опушку леса. И вот уже перед ними раскинулся луг — дорога плавно спускалась вниз, рассекая его пополам. Она огибала деревянный домик, искусно украшенный резьбой, и вновь ныряла в лесную чащу. А вдалеке, левее, над полосой леса, непроходимой стеной вставали заснеженные пики скалистых гор.

Влад спешно направился к дому, и Катя, щурясь от непривычно яркого солнца, засеменила следом.

Вокруг царила сказка. Здесь краски, казалось, были ярче, ощущения острее, запахи насыщеннее. Жизнь там, в реальности черно-белой зимы, теперь вспоминалась лишь блеклым сном. Бездонное небо необычайно чистой синевы раскинулось над головой. Пушистым белым караваном растянулись по нему облака-барашки, сливаясь и превращаясь на периферии в причудливые фантазийные фигуры. А по другую сторону неба цвел луг. По яркой палитре, разбрызганной пятнами полевых цветов, порхали бабочки, жужжали шмели и пчелы, ползали жуки и муравьи. Крупный зеленый кузнечик, не рассчитав траекторию, врезался в ногу и в тоже мгновение исчез в густой растительности на противоположной стороне дороги. Торопясь, он пробил брешь в прочной липкой сети, раскинутой над кротовым холмиком толстым пауком с желто-полосатым брюшком. Упустив добычу, последний недовольно затикал на своей паутине.

Ветер носил и кружил вольный воздух поляны, нагретый солнцем и впитавший в себя запахи цветов и трав. Словно безумный алхимик, наугад соединяющий реактивы, он беспрестанно создавал новые случайные шедевры, вычленяя отдельные ароматы, а затем смешивая их между собой. Другой ветер, холодный союзник с гор, прошелестел едва заметной волной поверх деревьев и влил в эту цветочную симфонию новые морозно-мятные нотки.

Да, это был другой лес и другая поляна, но чувство было прежним — опьяняющее, бьющее через край ощущение свободы и счастья. И Катя вспомнила то, что давным-давно осело в глубинах памяти — одно счастливое лето, которое она провела в деревне.

Им было по восемь-десять лет, мальчишкам и девчонкам, которых на каникулы отправляли к бабушкам. Они выглядели похоже: одинаково грязные и чумазые, с ободранными коленками и бронзовым загаром. Здесь не было школы, — дети были разобщены и поэтому открыты. Быстро разделавшись с ежедневными поручениями в огороде, они собирались вместе, строили шалаши и лежанки на деревьях, жгли костры и рассказывали друг другу страшилки и байки. А утром, прихватив самодельные удилища и донки, бежали на рыбалку. От поверхности реки поднимался пар, и расходились круги от мальков и большой осторожной рыбы. Дно ее было илистым, течение медленным, и вода на рассвете казалась темной. А потом вставало солнце, и большой красный шар отражался в спокойной зеркальной глади. В детстве они видели лишь Его, а потом, повзрослев, уже не могли отвести глаз от собственных отражений.

Наловив с пол десятка мальков на радость соседским котам, детвора загорала и весело резвилась в воде. Кате тогда казалось, что огромный живой мир природы не идет ни в какое сравнение с искусственным миром четырех углов их квартиры и холодным железом детских площадок. В деревне все было волнующим, ярким, настоящим. Наверно, такое счастье живет в душе каждого ребенка, а потом он перестает глубоко чувствовать и охотнее следует за мыслями. И тогда поездки «к старикам» превращаются в наказание. С местными такое случается раньше — их манят огни больших городов, запретный мир соблазнов и удовольствий.

И да, «…в деревне нет ни приличной работы, ни нормальной медицины, ни перспектив на будущее», — перед Катей всплыло скептическое лицо одногруппницы Вики. Та скривила губы и продолжила: «Молодежь сваливает из этой дыры при любой возможности, остаются лишь старики и алконавты…»

Из раздумий девушку вывела россыпь фиолетовых колокольчиков у края дороги — сорвав их на ходу, наклонилась за белоголовой ромашкой. Запах у той был приторный, вкусный, не как в реальности. Эти цветы были совершенны.

Влад молча шел рядом, хмурился и прожигал спутницу взглядом, полным мрачного интереса. Но, когда она потянулась за огромным красным маком, не выдержал и едко заметил: