Секретарша для миллиардеров

Глава 1

События, герои, названия того или иного учреждения, заведения и прочее — выдуманы. Любое сходство с реально существующими людьми или местами — чистая случайность.

— Ненавижу! — произношу в сердцах, выдирая шпильку из решетки.

Я катастрофически опаздываю на совещание, которое, если верить часам, уже началось. До бизнес-центра, в котором я работаю, оставалось каких-то жалких пару метров, когда я попала в западню.

И ведь я знала об этой чертовой решетке, которую мы просим убрать уже полгода, но все равно забыла о ней и не смогла обойти. Застряла, потеряла время и сейчас, если совещание уже началось, я зайду на него в роли опоздавшей.

По спине скользит холод, стоит только представить взгляды всех присутствующих. Их усмешки и выражения лиц “ну, вот, наконец-то, и наша стерва нарушила правила”.

Да-да, не сказать, чтобы у меня были хорошие отношения с коллегами. Скорее, наоборот. Я тружусь, получаю похвалу от начальства и стараюсь, а они… они приходят на работу, чтобы посплетничать. Мы разные, но я в меньшинстве, так что хорошим отношением меня не балуют. Улыбаются сквозь зубы — и на том спасибо.

— Елизавета Романовна? — охранник внизу широко распахивает глаза, когда видит меня, залетевшую в здание, как тайфун. — А вы…

Он не договаривает, лишь провожает меня шокированным взглядом. Это еще одно подтверждение того, что я всегда пунктуальна, никогда не опаздываю, четко слежу за графиком. И вот… я попалась на опоздании.

И когда?

Да, это важнее всего.

Когда именно я попалась. В день, когда у нас важнейшее совещание и анализ рынка.

Вхожу в холл и замираю под взглядом Нади, секретарши нашего генерального. Она единственная относится ко мне хорошо, а потому сейчас я вижу на ее лице сожаление и растерянность.

— Они уже собрались, — говорит раньше, чем я успеваю спросить. — В конференц-зале.

Киваю и направляюсь туда. У двери останавливаюсь на несколько секунд, а затем широко ее распахиваю и вхожу. Реакция, как и я думала, ожидаемая. Все смотрят. На лицах некоторых — кривая и победоносная усмешка. Кто-то даже перешептываться начинает, но мне плевать, я шагаю уверенно, извиняюсь за опоздание и сажусь на свое место, пытаясь влиться в разговор об отчетах и графиках. Мое выступление будет в конце и к нему я тщательно готова.

Сижу, слушаю, стараюсь игнорировать насмешки, которые я буквально слышу. Сосредотачиваюсь на том, что говорит наш генеральный и… впадаю в ступор. Что? Что он только что сказал?

Понимаю, что шокирована не только я, но и остальные. Все переглядываются, начинается шум и разговоры. Кто-то требует объяснений.

— Тише! — басит Павлович.

— Что значит продана? — не понимаю.

Мы даже не обсуждали это! Он ничего мне не сказал о том, что компания перейдет в руки кому-то другому.

— Это значит продана, — говорит серьезно. — Отчетов на сегодня не будет. Отчитываться будете уже перед новыми владельцами. Их у нас будет двое, я представлю вас, когда они появятся.

Павлович быстро сгребает свои документы со стола и решительным шагом направляется к двери, оставив нас всех в недоумении.

Кто-то начинает перешептываться, кто-то открыто поливать его грязью, а я встаю и выхожу. Даже здесь отличаюсь, потому что я должна знать. Почему он ничего мне не сказал? Я бухгалтер здесь, контролирую финансы. Да, у нас в последнее время не все хорошо, но продажа? Были ведь и хуже времена, и ведь мы выплывали.

— Что это значит? — иду за ним в кабинет, закрываю двери.

— То и значит.

— Но ведь…

— Это не обсуждаемое решение, Лиза. Оно уже принято, документы подписаны.

— Но я не понимаю. Мы ведь сегодня должны были обсуждать стратегию развития и…

— Обсудите. С новым начальством. Те документы, которые я просил, ты подписала?

— Да, еще вчера. Я отдала их Грушевскому. Послушайте, Олег Павлович…

Только сейчас до меня доходит, что вчера я выделила деньги на покупку дорогущего оборудования, но до сих пор не получила документ? Или он приедет, но позже?

Все эти вопросы задаю ему. Он смотрит на меня исподлобья, хмурится.

— Ты все правильно подписала, Лиза. Не переживай, так нужно было. Начальство в курсе, мы договорились. Документ будет, конечно. Сегодня к обеду Грушевский привезет.

Я киваю, но внутри кошки скребутся. Еще не хватало мне проблем.

— Олег Павлович, — в кабинет заходит Надя. — К вам пришли, вы просили уведомить.

— Да-да, пусть заходят.

Надя выходит, а Павлович говорит:

— Познакомлю тебя первой с нашими новыми работодателями.

Я киваю. Разворачиваюсь. И едва в обморок не падаю, когда в кабинет входят двое. В первое мгновение мне кажется, что что-то не так с моим воображением и мне кажется. Во второе, я понимаю, что мне не кажется и эти безумно сексуальные мужчины, одетые в идеально сидящие дорогие костюмы — действительно Дима и Саша. Те самые мужчины, которые когда-то влюбили меня в себя, а потом… потом оставили с деньгами и квартирой.

Глава 2

Глава 2

Они садятся за стол, а я хмурюсь, не зная, что мне делать. Уходить или оставаться.

— Я представлю вас всей команде и на этом могу быть свободен. Все вопросы будете адресовывать Лизе. Она у нас отвечает за финансы.

— А Егор? — спрашивает то ли Саша, то ли Дима.

Я настолько шокирована, что даже не могу сразу понять, чей голос слышу.

— А Егор больше не работает. Он… уволился.

Егор это заместитель нашего генерального и о его увольнении я слышу сейчас впервые. Грушевский здесь работал до меня, во время меня, и я была уверена, что он проработает дольше меня, так сильно он держался за компанию и нашего начальника. Впрочем, и о продажи компании я никогда не думала.

Мужчины поднимаются из-за стола, Павлович проводит их в конференц-зал и со всеми знакомит, пока я стою в стороне. А дальше начинается волокита. Они просят отчеты всех и запираются в кабинете, который раньше принадлежал нашему генеральному. Теперь же… вот им будет принадлежать.

Я же… в первые мгновения не знаю, что делать. Хочется сбежать сиюминутно, но это будет глупо, так что вместо этого я пишу заявление на увольнение. Что-что, в работать я с ними точно не хочу. Когда они оставили меня восемь лет назад, я была сильной и справилась, я вырастила дочь одного из них, так что… на этом мы и закончим. Им ничего этого знать не обязательно.

Когда дверь за ними закрывается, я стою еще пару секунд, пытаясь прийти в себя. Потом глубоко вдыхаю и возвращаюсь к себе в кабинет. Садиться за работу бессмысленно — мысли скачут, сердце колотится. Вчерашний контракт всплывает в голове, как будто кто-то специально шепчет: вот, с этого все и начнется. Но пока я не понимаю, что именно должно начаться. Павлович сказал — «все в порядке», и я верю, конечно. Тем более, Егор вот-вот приедет и привезет документ.

Через час секретарша вызывает меня к новым владельцам. Я захожу в уже чужой кабинет, где за столом сидят Дима и Саша. Никаких улыбок, никакого намека на прошлое. Их холодный деловой тон заставляет меня чувствовать себя обычным бухгалтером, который должен отчитаться перед начальством. Впрочем, так ведь и есть.

— Нам нужны все текущие контракты и выписки по платежам за последние два месяца, — говорит Саша, даже не поднимая взгляда.

— Хорошо. Я подготовлю и принесу. И… я бы хотела. Вот…

Я протягиваю свое заявление на увольнение.

— Я отработаю, как и полагается, две недели, помогу вам войти в курс дела, но… я н знала о продаже и… не готова работать с новым начальством.

Они молча слушают, кивают, ничего не отвечают и отпускают меня за документами. Я все тщательно собираю и поглядываю на часы.

— Надюш, а Павлович сейчас где?

— Так… уехал. Забрал вещи и все. Он сказал, самолет у него через два часа.

— В смысле? — смотрю на нее широко распахнутыми глазами. — В каком смысле самолет?

— Не знаю, наверное, отдыхать поедет. Все-таки, продал компанию.

Я возвращаюсь к себе, смотрю на документы и звоню все-таки генеральному, но он выключен. То ли уже в самолете, то ли просто выключил телефон. Тогда набираю Егора и вот когда мне по ту сторону сообщают, что аппарат абонента вне зоны действия сети, меня начинает потряхивать. Потому что того договора, на который я вчера подписывала выдачу денег, нет. А без него я не могу принести затребованные отчеты.

Сглотнув, звоню еще раз и еще, потом прошу позвонить Надю на домашний. Ведь есть же он в базе, в конце концов.

— Эм… — Надя смотрит на меня растерянно. — Дело в том, что там сказали, никакой Егор Грушевский не живет и…

— Я поняла.

Закрывшись у себя в кабинете, смотрю за тем, как неумолимо идет время. Дедлайн, к которому я должна принести документы, подходит к концу, а я не знаю, что делать. Не знаю, потому что деньги потрачены, они сняты с корпоративного счета вчера и отправлены по указанным реквизитам. А документа нет. Я безоговорочно доверяла нашему шефу. Мы раньше так подписывали, когда было срочно.

— Лиза… там они спрашивают про документы, — говорит Надя.

Выглядит она так, словно эти двое ее напугали, впрочем, ничего удивительного. Они и восемь лет назад такое впечатление создавали, а теперь… теперь так вообще. Взрослые, самодостаточные, видно, что высот в карьере добились таких, что простым смертным и не снилось.

— Да-да, иду.

Я медленно встаю, медленно сгребаю документы со стола и также медленно иду по коридору. В какой-то момент понимаю, что я все еще надеюсь на Егора. На то, что он приедет и привезет документы, хотя я прекрасно понимаю, что меня подставили. Просто признавать это не хочу. Там такая сумма. Я ее попросту не смогу вернуть, даже если захочу. И отрабатывать я ее буду десятилетиями, а мне нужно кормить дочь.

Захожу к ним в кабинет, медленно подхожу к столу. Осознание, что помочь мне некому, накрывает тогда, когда я оказываюсь внутри и ставлю документы на стол.

— У нас есть проблема, — говорю им совершенно серьезно. — Вчера я выплатила деньги на закупку оборудования. Это наш частый клиент, мы работаем с ними постоянно. Но… документы вчера были не готовы. Павлович сказал, их привезет Грушевский после обеда.

Глава 3

В кабинете повисает тишина. Секунды тянутся, а я ощущаю, как каждый взгляд, каждый вдох становится тяжелее. Они смотрят на меня, как на идиотку. Да что греха таить, я и сама себя таковой ощущаю. Как еще, когда я допустила такую оплошность.

— Телефоны выключены? — уточняет Дима, чуть наклоняясь вперед.

— Да. И Павлович, и Егор, — отвечаю, стараясь держать голос ровным, но, кажется, он все равно дрожит.

Мне страшно. Я примерно представляю, чем это чревато, и от этого нервничаю еще больше.

Саша медленно откидывается на спинку кресла, переплетает пальцы и некоторое время молча на меня смотрит. Его взгляд — не просто холодный, в нем есть что-то прицельное, оценивающее. И совершенно нет узнавания. Ни капли. Но сейчас я была бы даже рада, если бы они меня узнали. Может, хотя бы тогда они поняли, что меня подставили, как тогда, однажды, когда это уже случилось?

— Вы хотите сказать, — он нарочно медлит, — что крупная сумма ушла без сопровождающих документов?

— Мы работали с этой фирмой уже много лет, — я упрямо держусь за остатки уверенности. — Бывали срочные платежи, документы подвозили позже.

— А сейчас их нет, — спокойно констатирует Дима. — И люди, которые должны их привезти, исчезли.

У меня пересыхает во рту. Я знаю, как это выглядит, знаю. И знаю, что ждать бесполезно. Поэтому я здесь, стою перед ними и пытаюсь не расплакаться, потому что колючий ком уже подкатывает к горлу. У меня дома дочь. Я не могу влезть в долг на ту сумму. И долг это лишь маленькая толика того, что мне может грозить. Куда серьезнее то, что это — уголовная ответственность по делу о хищении в особо крупных размерах.

— Понимаете, — пытаюсь объяснить, — я бухгалтер, я не могу… я не контролирую их передвижения. Я доверяла генеральному, мы всегда…

— Это будет сложно доказать, — перебивает Саша, не меняя тона. — На бумаге есть ваша подпись.

Эти слова как холодный нож. Внутри все сжимается. Я и сама это понимаю, но услышать так прямо… страшно. И последствия пугают до чертиков.

— Значит, — медленно произносит Саша, чуть прищурившись, — если документы так и не появятся, мы имеем перевод денег на сторону, подтвержденный вашей подписью, и никаких доказательств того, что это была рабочая операция.

Я сглатываю. Мне хочется отступить, но за спиной только дверь.

— Вы понимаете, Лиза, — подключается Дима, глядя прямо в глаза, — что для следствия это будет выглядеть… однозначно. И им будет абсолютно все равно, что вы "доверяли" начальнику.

— Но это же был приказ! — вырывается у меня. — У нас в компании так делали не раз, и все… все всегда было в порядке.

— А теперь не в порядке, — Дима чуть наклоняет голову, будто рассматривая меня под другим углом. — Вопрос в том, почему.

— Или — кто на самом деле получил эти деньги, — добавляет Саша с почти ленивой интонацией, от которой меня пробивает дрожь. — И почему именно вы поставили подпись.

Мне становится тяжело дышать. Они словно по очереди бросают меня лицом в стену, каждый раз сильнее.

— Мы можем прямо сейчас позвонить в полицию, — продолжает Саша. — Или… разобраться сами. Но для этого нам придется копаться во всех ваших движениях по счетам за последние месяцы.

— И в вашей личной переписке, — добавляет Дима, ни на секунду не отрывая взгляда. — Потому что, если это подстава, нужно доказать, что вы здесь жертва, а не участник.

Слова "жертва" и "участник" звенят в ушах, как приговор. Я не знаю, что хуже — перспектива допроса в отделении или перспектива, что они увидят все, что происходило в моей жизни за последние месяцы. Не то, чтобы там было много действий. И было, что скрывать. У меня даже ни одной интимной переписки нет, да и вообще какой бы то ни было с мужчинами. Я была вся в работе. Но там переписка с дочкой. Это осознание вдруг бьет по голове набатом. Я мотаю головой и в ужасе смотрю на них, что они, видимо, расценивают по-своему.

— Что? — Саша слегка склоняет голову, не сводя с меня взгляда.

— Ничего… — отвечаю слишком поспешно, но понимаю, что этим только привлекаю внимание.

Дима чуть щурится, наблюдая за мной, и говорит уже тише, почти вкрадчиво:

— Лиза, если вам действительно нечего скрывать, то это только ускорит процесс. Мы найдем тех, кто вас подставил.

Я открываю рот, но понимаю, что сказать нечего. У меня дрожат руки. Я чувствую, что еще немного — и они просто вытянут из меня все, что захотят.

— Хотя… — Саша бросает быстрый взгляд на Диму, и в его голосе появляется нотка, от которой по спине пробегает холод, — если вы предпочитаете, чтобы всем этим занимались следователи, мы не будем мешать.

Он делает паузу, позволяя словам донести до меня смысл.

— В таком случае, — продолжает Дима, — уже сегодня вас вызовут на допрос. В лучшем случае — как свидетеля. В худшем…

Я сглатываю, понимая, что он намеренно не договаривает.

— Подумайте, Лиза, — Саша откидывается в кресле и складывает руки на груди. — У вас вся жизнь впереди.

— Ладно, — вдруг говорит Дима и поворачивается к Саше. — Разберемся. Я уверен, что Елизавета нам поможет. Правда ведь?

Глава 4

— Вам есть, что скрывать? — Саша произносит это почти лениво, но в его тоне есть что-то опасное, как будто он бросает наживку и ждет, как я отреагирую.

— Нет, — отвечаю сразу.

Может даже слишком резко.

— Тогда в чем проблема? — Дима чуть прищуривается. — Рабочее, личное… Если вы ничего не скрываете, то и бояться вам нечего.

Я чувствую, как пальцы сами собой сжимаются в кулак.

— Личное остается личным, — стараюсь говорить спокойно. — Рабочие чаты, документы, все, что касается компании — пожалуйста, проверяйте. Но какой смысл выходить за пределы этого?

Внутри все холодеет. Если они просочатся в личное — увидят переписки, фотографии, даты. У них хватит ума и памяти, чтобы все сложить. Те недостающие картинки пазла сложатся воедино.

Саша склоняет голову чуть набок, наблюдая за мной и будто изучая. Стараясь понять, я пытаюсь что-то скрыть или просто не хочу, чтобы они копались в том, что принадлежит только мне.

— Интересная избирательность.

— Осторожность, — поправляю, не отводя взгляда. — В нашем мире она лишней не бывает.

Дима медленно откидывается на спинку кресла.

— Осторожность — это хорошо. Но, Лиза, мы умеем доходить до правды. И вопрос только в том, дойдем ли мы сами или вы нам поможете.

Мое сердце бьется так, что я слышу его пульсацию в ушах. Они пока не знают. Но чем дольше длится этот разговор, тем выше шанс, что догадаются.

— Я помогу, — выдыхаю. — В рамках работы. Все личное я предпочту оставить за кадром. Уверена, данных, которые вы получите из рабочих переписок, будет предостаточно, чтобы убедиться в моей невиновности.

Между ними пробегает короткий разряд, по которому я не успеваю прочитать, что они решили. Но знаю точно — от этого их интерес ко мне не исчез. Скорее наоборот, проснулся с новой силой.

Саша подается чуть вперед, и теперь его взгляд уже не просто изучающий — в нем появляется настороженное внимание, как у хищника, заметившего движение добычи.

— Вы говорите “в рамках работы”. Но, Лиза, — он делает паузу, словно смакуя каждое слово, — граница между личным и рабочим часто куда тоньше, чем вам кажется.

— Возможно, — отвечаю я, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Но у каждого из нас есть право решать, где она проходит.

— Право, — тихо повторяет Дима, — вещь условная. Особенно, если кто-то уже нарушил закон.

Внутри все сжимается, но я не отвожу взгляда. Если подам слабину — они почувствуют. И тогда полезут глубже. Гораздо глубже, чем я смогу вынести.

— Вы хотите помочь себе или хотите, чтобы мы искали ответы без вас? — Саша наклоняет голову, и в его интонации сквозит мягкая угроза.

Я делаю вдох, будто вбирая в себя последние остатки самообладания.

— Хочу, чтобы все было по закону, — говорю ровно. — А не по догадкам и вторжению в чужую жизнь.

Они молчат, и в этой паузе я слышу собственное дыхание.

— Ладно, — наконец произносит Дима, но его тон не сулит ничего хорошего. — Начнем с рабочих переписок. А дальше… посмотрим, куда нас это приведет.

— Давайте, — говорит буднично Саша. — Рабочие чаты. Здесь и сейчас.

Я невольно отшатываюсь, хотя понимаю, что любое колебание будет воспринято ими как признание вины.

— Вы серьезно? — мой голос звучит чуть выше обычного. Нервно.

— Абсолютно, — подтверждает он, глядя мне прямо в глаза. — Чем быстрее начнем, тем быстрее выдохнете.

Саша молча наблюдает, чуть приподняв бровь, словно проверяет, как я поведу себя в следующий момент.

— Или вам нужно время, чтобы что-то удалить? — произносит он мягко, но каждое слово вынуждает краснеть.

Потому что я и правда…

Правда собиралась удалить. Всю переписку с дочерью снести. Все остальное они могли спокойно проверять, исследовать, мне нечего скрывать. Даже за ту пару никчемных переписок из сайта знакомств я не переживаю.

В груди начинает стучать глухой барабан страха. Там, в рабочем чате, действительно ничего компрометирующего. Но я знаю, что стоит сделать пару свайпов — и личные диалоги окажутся прямо под их пальцами.

— Рабочие, — повторяю я, медленно доставая телефон из сумки. — Только рабочие.

Дима протягивает руку, и я на секунду задерживаю взгляд на его ладони — сильной, уверенной. Я помню, как проводила по ней пальцами и от этого меня будто ведром ледяной воды окатывает. Я, наконец, прихожу в себя. Напоминаю себе, что я давно не та Лиза, которую им подарили за долги. Я другая. Уверенная в себе, взрослая, я одна воспитываю дочь и имею хорошую должность. Или имела. Все зависит теперь от них. Снова.

— Не волнуйтесь, Лиза, — Дима почти улыбается, но в этой улыбке нет тепла, — мы умеем отличать личное от рабочего.

Он говорит это так, что я не понимаю, это намек на что-то или просто констатация факта.

Я передаю телефон, и в тот же миг у меня внутри все сжимается в комок. Потому что понимаю: сейчас все зависит от того, насколько долго они смогут сдерживать свое любопытство и не лезть туда, где они найдут то, что найти не должны, но это никак не относится к делу.

***

Дорогие читатели!

Приглашаю Вас в новинку

Натали НИЛ

(Не)идеальная подчинённая: https://litnet.com/shrt/bMgI

Глава 5

Дима принимает телефон почти небрежно, но я все равно нервничаю, словно он следователь. Хотя… кому я вру? Следователю я бы больше доверила телефон, чем им. Потому что если они узнают… если только узнают о дочери.

Он пролистывает что-то на экране, открывает меcсенджер, рабочий чат. Я вижу, как его взгляд скользит по списку сообщений. Он листает быстро, привычно, вычленяя главное за секунды.

Саша наклоняется ближе, не сводя с меня глаз. Я понимаю: он следит не за экраном, а за моей реакцией.

Я стараюсь держаться спокойно, но внутри все гудит. Каждое движение пальца Димы по экрану словно скальпель по живому. Их двое, а я одна. Они способны раскусить меня, узнать все мои эмоции и мысли, потому что я как на ладони для них. Мой телефон для Димы, а я сама для Саши. Вот и все. Как в ловушке.

— Хм, — он чуть приподнимает бровь. — Рабочие проекты у вас в порядке. Даты совпадают, отчеты в срок. Никаких подозрительных переписок.

Я выдыхаю, но слишком рано. Дима выходить из рабочего чата и его палец зависает чуть ниже списка — там, где начинаются личные.

Мелькает иконка знакомой заставки, и я чувствую, как кровь стынет в жилах.

— Интересно… — Саша слегка наклоняет голову, и уголки губ едва заметно поднимаются. — А этот диалог… Почему он закреплен?

— Личное, — отвечаю слишком быстро, и в этом «слишком» выдаю себя.

Они оба смотрят на меня. Молча. Не так давно дочка поставила на заставку какую-то сгенерированную нейросетью картинку. Обработанную фотографию, на которой она гораздо старше, чем сейчас. Ей понравилось, и она оставила ее. Наверное, это спасает. Как и то, что записана она у меня просто Настя. Тоже недавно переименовала, возмущаясь привычной уже мне “Доченька”.

Тогда я возмущалась и не понимала, теперь готова благодарить ее за это. Дима некоторое врем смотрит на экра, а затем медленно блокирует его и возвращает мне телефон.

— Ладно. Пока поверим вам на слово, — произносит он так, что ясно: слово «пока» главное в его фразе.

Я прижимаю телефон к ладони и сдерживаю желание спрятать его глубже в сумку, подальше от их глаз. Если буду так себя вести — они точно потребуют мобильный назад.

Я кладу телефон обратно в сумку, стараясь сделать это медленно, будто беззаботно. Хотя на самом деле очень дрожат пальцы. Они все видели. Не то, что я скрываю, но достаточно, чтобы понять: я нервничаю. И причина для них может быть совсем не в дочери, а в том, что я увела у их компании деньги.

— Ну что ж, — Саша слегка откидывается на спинку, но его взгляд цепляется за меня, не отпуская. — Рабочие переписки чисты. На первый взгляд.

«На первый взгляд». Эти три слова будто намеренно выстреливают в мои и без того расшатанные нервы.

— Но, — голос Димы звучит слишком спокойно, чтобы быть безобидным, — мы оба знаем: документы сами себя не составляют. Их подписывают. Их согласовывают. А значит, есть кто-то, кто вам помогал. Или, наоборот, подставил.

Я киваю, потому что спорить бесполезно. Но внутри все сжимается от страха. они не говорят, что поверили мне.

— Мы выясним, кто это был, — Саша говорит ровно, почти сухо. — Но вам придется быть с нами до конца.

— Но я… — вырывается у меня машинально.

— Работа у вас теперь вот здесь, — Дима постукивает пальцем по столу. — Ваше будущее зависит от того, насколько быстро мы докопаемся до истины.

Я ловлю его взгляд и понимаю: они не блефуют. Для них это не просто «подозрение».

Саша медленно встает, поправляет пиджак и бросает через плечо:

— Сегодня вечером мы вернемся. И, Лиза, лучше к тому моменту у вас будет хоть что-то, что поможет нам идти в нужном направлении. Если вас подставил начальник, то попытайтесь подумать, где он может быть. И тот зам, который уволился.

У меня ничего нет, кроме страха. Я ничего не знаю, я вообще до сегодняшнего дня была уверена, что наша компания процветает, а она уже продана, а начальник укатил в аэропорт.

— Подождите… Надя сказал, что павлович упоминал о самолете.

Они переглядываются и делают это так, что я сразу же понимаю — дела плохи. Одно дело искать бывшего начальника по месту жительства и совсем другое — за границей. Но откуда я могла знать, что все так обернется?

— Если он действительно улетел, — тихо произносит Дима, — то искать придется не просто в городе.

Я кусаю губу, чтобы не выдать, насколько боюсь.

— Лиза, — Саша наклоняется чуть ближе, и от его голоса по коже пробегает холодок. — Вспоминайте. Где именно он может быть? Кто может знать о его планах? Любая мелочь может оказаться ключевой.

— Я… правда ничего не знаю, — почти шепотом произношу я. — Я ведь думала, компания работает нормально.

— Работает, — усмехается Дима, и усмешка эта совсем безрадостная. — Только не на вас.

— Сегодня вечером мы вернёмся. И если к тому времени у вас появится хоть что-то полезное — будет отлично. Если нет… — Саша делает паузу, и ее хватает, чтобы у меня мурашки пробежали по спине, — значит, будем искать сами.

Они уходят, а я иду к Наде и спрашиваю у нее, что она знает о самолете Павловича, но как оказывается, она не знает ничего. Только то, что он упомянул самолет. А куда он улетает и как надолго, она не знает. Про Егора и спрашивать бесполезно, потому что он всегда был довольно темной лошадкой в нашей компании. А теперь… теперь я пожинаю плоды своей доверчивости. Ну кто, кто так работает? Сколько я слышала случаев и все равно наступила на те же грабли…

Глава 6

Я сижу на краю стула, коленка предательски дрожит. До вечера еще есть время, но у меня в голове каша и тревога, которая комом застряла в горле.

«Любая мелочь важна»

Так сказал Саша. Окей. Буду собирать мелочи.

Начинаю с Нади на ресепшене.

— Надь, давай вспоминай все подряд. Кто к Павловичу заходил вчера и сегодня? Может, что-то странное заметила?

Она оглядывается по сторонам, словно боится, что нас подслушивают. А потом все же говорит заговорщицки:

— Он рано пришел. В девять уже был на месте. С чемоданом таким... не обычным дорожным, а как для ноутбука, только потолще. Даже сперва не поздоровался… И еще… — она закусывает губу. — Попросил передать курьеру запечатанный конверт. Сказал, Егор заберет. Но Егора я так и не видела после. В итоге его забрал наш водитель Петрович.

— Петрович еще здесь?

— Должен быть в гараже, но я не уверена…

В гараже пахнет чем-то металлическим и, отдаленно, машинным маслом. Петрович встречает меня своим фирменным:

— Давай быстро, Лизка.

— Вчера конверт куда-то возили?

Он лениво пожимает плечами:

— Возил. А что такого? Вот, записал — «ТехноИнвест ЛТД». Адрес на окраине, какой-то склад. Там никого не было. Позвонили, сказали оставить на охране. Я и оставил.

— Кто звонил?

— Да кто-то... Мужик. Обычный голос. — Он чешет затылок. — А потом Павлович попросил в аэропорт его отвезти. У нас камеры на воротах есть, если что. Потом отвез его домой… Вчера он был не в духе. Я все делаю по уставу, Лизка! А врать мне тебе — это все равно что руку откусить рабочую! — он хмыкнул. — Ты ж мне зарплату выписываешь!

Поднимаюсь наверх.

В голове все больше перемешивается. Конечно, ради того, чтобы меня не обвинили в том, чего я не делала, мне нужно срочно узнать где они оба. Потому что я не согласна бросать свою дочь на энное количество лет ради чужих махинаций.

Тетя Таня, наша уборщица, окликает меня уже на этаже. И рьяно рассказывает со всеми подробностями:

— Я мою, а они громко разговаривают. Не ругались, но голоса повышали. Этот Егор говорил «успеем», а наш начальник — «не дай бог сорвешь». Я то человек маленький, но все слышу… Мне они показались странными…

— Не страшно разбазаривать мне тайны? — хмыкнула.

— А чего страшного? Я же понимаю, что да как произошло. Ты вон как попала, милая!

Это точно… Попала так, что рискую почти что всей своей жизнью!

Иду к айтишникам. У Степы вечный хаос на столе и взгляд человека, которому все по барабану.

— Степ, мне нужно проверить входы в почту Павловича и Егора. Хочу убедиться, что никто чужой не лазил.

Он морщится:

— Без официального запроса не могу. Но... — косится на меня. — Если никому не скажешь: с почты Егора три дня назад настроили пересылку на какой-то мейл. И сегодня ночью кто-то заходил с мобилки, не с нашего айпи. А у Павловича вчера включили автоудаление исходящих. Впервые за все время.

По спине бегут мурашки.

— Какой мейл?

— Записал, — протягивает стикер. — Только ты это не от меня узнала.

Звоню в банк. Ирине Николаевне, с которой сто лет знакомы. Вот подвязки в банках я сделала еще в первый год работы бухгалтером. Это всегда очень выгодные знакомства.

— Ирин, привет. У нас вчера ушел платеж в «ТехноИнвест». Можно поставить стоп? Подозрение на мошенничество.

Она вздыхает:

— Лиз, без официального письма никак. Да и то, если деньги еще не ушли дальше. Когда платеж был?

— Вчера до обеда.

— Тогда уже все. Пиши письмо.

— У нас тут новые владельцы… У меня пока нет не то что электронной подписи, а и даже разрешения на ее использование… Черт!

— У вас там что творится?

— Да так, как обычно, — тут же съезжаю. Не как обычно, но Ирина не расспрашивает дальше, потому что это коммерческие тайны и посторонним об этом нельзя знать. Пока я тут работаю и подписала док о неразглашении, буду выкручиваться как могу.

Заглядываю к закупщикам, раз уж пошла такая пьянка. Мне нужно все знать. Лиля кивает с порога:

— Я все проверила. Реквизиты «ТехноИнвеста» поменяли неделю назад. Письмо пришло от Егора. Мы обычно перезваниваем для подтверждения, но он дал новый номер. Я позвонила — девушка сказала, что бухгалтерия на удаленке. По документам все чисто. Но ты же понимаешь…

Понимаю. На бумаге чисто. Это и смущает. Они готовились.

К вечеру у меня два листка с заметками и та же каша в голове. И одно решение: письмо в банк писать надо. Пусть новые владельцы подпишут. Придется все рассказать.

Пусть… помогут, что ли.

Хотя это вряд ли чтобы помогли… Им легче закрыть этот вопрос как можно быстрее и не важно что они уничтожат мою жизнь.

Глава 7

Время тянется медленно, как вязкая патока. Я так и не мог по-настоящему сосредоточиться на работе. Перед глазами все время всплывали заметки, которые я исписала от руки: «Петрович — конверт — ТехноИнвест», «пересылка почты Егора», «автоудаление исходящих у Павловича».

Листы лежат передо мной на столе, испачканные чернилами, с пометками, стрелочками, сжатым почерком. Я смотрю на них и думаю, что это — мой единственный шанс доказать, что я не воровка. Вот только тех, кому я собралась доказывать, еще нет. Они, как уехали, еще не вернулись, а мне горит поговорить с ними.

Щелчок двери заставляет меня вздрогнуть. Они входят вместе — Дима первым, Саша чуть позади, но именно его взгляд я чувствую острее всего. Он умеет им управлять, пробираться так глубоко и задевать те нервные окончания, о которых я и не подозревала прежде.

— Ну что, Лиза, — Дима кивает на бумаги, — вы подготовились?

Я встаю, хоть ноги и подкашиваются.

— Вот, — протягиваю им заметки. — Все, что удалось узнать за сегодня.

Они не садятся сразу, сначала читают мои записи на ходу. Саша слегка приподнимает бровь, будто удивлен, но пока не понимаю чем. Проделанной мною работой или полученной информацией?

— Неплохо работаете, Елизавета. Вам бы в детективы, а не на должности бухгалтера чахнуть, — его голос звучит так, будто он не то хвалит, не то дразнит. — Похоже, ваш Павлович планировал этот фокус заранее.

— И не один, — добавляет Дима, листая дальше. — Пересылка с почты Егора. Новый номер для подтверждения реквизитов. На бумаге все так, что не придраться. Даже если захотим обвинить — не сможем. Они знали, как подстраховаться. Этого мало, — он кивает на собранные мною документы.

— Они прекрасно знали и то, что именно вы поставите подпись, — Саша смотрит прямо в глаза. — Почему?

Я застываю. Этот вопрос звучит так, будто в нем скрыт личный подтекст. Словно они намекают, что я не случайно оказалась в центре аферы.

— Потому что это моя работа, — отвечаю хрипловато. — Я всегда подписывала, когда было срочно. Это обычная практика.

— А может, не только практика, — лениво бросает Саша. — Может, вы знаете больше, чем говорите.

— Я не знала! — срываюсь, голос поднимается сам по себе. — Я просто хотела… — вовремя прикусываю язык. Хотела хорошей жизни для себя и… Насти.

Пауза становится слишком длинной. Я отвожу взгляд, чтобы не выдать себя.

— Просто хотели что? — Дима подается вперед, но тон у него тихий, почти мягкий.

— Хотела сохранить рабочее место, — выдыхаю и опускаю глаза. — Мне нужна была эта работа, понимаете?

Они переглядываются. Саша обходит стол и останавливается рядом. Его тень падает на мои заметки.

— Знаете, Лиза, вы очень стараетесь оправдаться. Даже слишком. Иногда так ведут себя не те, кого подставили, а те, у кого есть свой интерес.

Я резко поднимаю голову. Не могу понять, о чем они. Я все это собрала, я все это нашла, чтобы теперь слушать обвинения? Или это еще не обвинения, а подозрения? Но мне и их неприятно слушать!

— У меня нет интереса! — голос звучит надломлено. — Все, что у меня есть — это работа! Я, знаете, держалась за эту должность. Стабильный график, неплохая оплата и…

— Платили хорошо, потому что вы иногда вот так подписывали документы?

— Нет, это… ставка.

В моем голосе звучит обида. Я закусываю губу, потому что мне совершенно неожиданно хочется заплакать. Я сильная и независимая, я одна ращу дочь и справляюсь, но теперь, когда они пытаются выставить меня крайней… Хочется обнять себя руками и заплакать. И еще, чтобы кто-то пожалел, но у меня, кроме дочери, некому. А ей я о своих проблемах никогда не расскажу.

Они ничего не отвечают на мое объяснение. И от этого молчания мне становится еще хуже, чем от любых обвинений.

— Ладно, — Дима, наконец, забирает листы. — Мы проверим ваши зацепки.

Саша, чуть склонившись ко мне, произносит уже тише, но так, что внутри все холодеет:

— А вы подумайте, Лиза… Если что-то все же скрываете — лучше сказать нам сейчас. Позже отношение будет другим.

Я сглатываю. Единственное, что я от них скрывала, скрываю и буду скрывать, это Настя. Только о ней они не узнают никогда. Все остальное я готова как на духу выложить.

Мой телефон вибрирует так резко, что я вздрагиваю и это, конечно же, не скрывается от них.

— Алло, — беру трубку, стараясь говорить ровно.

— Лиза, добрый вечер, — звучит голос Ирины Николаевны. — Я проверила ваш вчерашний платеж. Деньги «ТехноИнвесту» уже ушли, но не остановились там. Переведены дальше, в офшор. Мы ничего сделать уже не можем.

У меня перехватывает дыхание. Я сжимаю трубку так, что белеют пальцы. У меня была, была надежда, что все еще можно обернуть назад, отыграть, но нет.

— Я поняла… спасибо, что позвонили.

— Это все, что я могу сделать, — с сожалением сообщает она.

Я отключаю звонок и опускаю телефон на стол. Ладонь мокрая от пота, и экран чуть скользит.

— Ну? — Саша говорит мягко, но от этого становится еще хуже. — Кто это был?

— Звонок из банка, — выдыхаю я.

— И что? — Дима складывает руки на груди. — Давайте без пауз.

Глава 8

Я сижу за столом, и мои пальцы дрожат так сильно, что промахиваюсь мимо сенсора. Снова. И снова. Телефон выскальзывает, бьется об столешницу — звук режет тишину, как выстрел. Всего один звонок. Один простой, обычный звонок в банк. Запросить выписку. Движение пальцем — и готово. Но я сижу, уставившись на экран, как на гранату с выдернутой чекой.

Они здесь. Не ушли. Остались специально. Я знаю, чувствую это каждой клеткой тела. Сидят за моим же столом, пододвинув стулья, как стервятники над падалью. Листают документы с методичностью палачей. Мне не нужно оборачиваться — периферийным зрением вижу, как Дима отпивает кофе из моей чашки. МОЯ чашка. С надписью "Лучший бухгалтер". Подарок от коллег на прошлый Новый год. Саша склонился над ноутбуком, пальцы летают по клавишам.

Тишина давит на барабанные перепонки. Только щелчки мышки — раз, два, три. Шелест страниц.

И мое тяжелое дыхание.

Я тяну время. Прокручиваю в голове каждую покупку за последние полгода. Розовый планшет для Насти, чехол с блестками, она так просила. Путевки в Египет — море, солнце, счастье для дочки. Сумка — да, дорогая, но я же имею право? Имею? Или уже нет?

Страх ползет по позвоночнику ледяными пальцами. Что если они решат, что это подозрительно? Что если...

— Лиза, — голос Димы врезается в мысли. Я вздрагиваю так сильно, что телефон снова падает. — Позвоните, пожалуйста. Мы ждем.

Ждете. Конечно, ждете. Как коршуны ждут, когда жертва перестанет дергаться.

Хотите проверить каждую копейку? Да ради бога. Не купила ли я туфли на деньги компании? Не оплатила ли съемную квартиру? Не содержу ли любовника?

Горький смех застревает в горле. Любовника…

Да уж…

Делаю глубокий вдох — воздух царапает легкие. Нажимаю вызов. Пальцы все еще дрожат.

— Добрый вечер, Лиза. Что-то еще срочное? — Ирина Николаевна отвечает на втором гудке. Слишком быстро. У меня даже нет времени подготовиться.

— Да, — голос чужой, сдавленный. Прочищаю горло. — Мне нужна выписка за последние полгода с моей личной карты. Личные расходы. Все, пожалуйста. И... и прямо сейчас. Я буду должна, Ирин…

Пауза. Она удивлена — слышу по дыханию. Мы работаем вместе пять лет. Она знает, что что-то не так. Но профессионализм берет верх.

— Конечно, Лиза. Пять минут.

Пока она оформляет запрос, я цепляюсь в подол юбки, как в спасательный круг. Ткань сминается под пальцами — дорогая, качественная. Купила в прошлом месяце. На свои деньги. Свои. Но кто теперь поверит?

Жарко. Душно.

Воздух густой, как патока. Туфли жмут — новые, еще не разношенные. Но я даже не замечаю боли. В голове — белый шум.

Какие у нас были покупки…

Планшет. Дорогой, брендовый, потому что у дочки должно быть все самое лучшее.

Билеты. Египет. Ее первый раз на море. Она никогда не видела моря. И потом еще месяц говорила всем, что видела настоящих дельфинов.

Это все. Кажется…

Но как объяснить это им? Как сказать: "У меня есть дочь, и я трачу деньги на нее"? Они начнут копать дальше, они вошли во вкус.

Нет. Нельзя.

Пересаживаюсь на диван — ноги не держат. Скидываю туфли, они падают с глухим стуком. Протягиваю ноги и откидываюсь на диван, выдыхаю. Мне нужна минутка, чтобы дальше с ними воевать.

Я устала.

Ловлю взгляд. Острый, пронзительный, как рентген. Дима смотрит не отрываясь на мои ноги. Изучает. Ищет слабое место. Я почти физически чувствую, как он пытается пробраться под кожу, добраться до правды.

Встречаюсь с ним глазами — вызов на вызов. Секунда. Две. Он отворачивается первым, возвращается к экрану. Но напряжение остается.

Телефон вибрирует. Выписка пришла. Открываю дрожащими пальцами. Цифры плывут перед глазами. Я скидываю файл на ноут и Саша тут же открывает его.

— Дорогая техника, — голос у него ровный. — Путевки в турагенстве.

— Брендовые магазины в прошлом месяце? — Саша не поднимает глаз от экрана. Голос бесстрастный, как у робота. — Сумма — почти как аванс.

Память услужливо подбрасывает картинку: мы с дочкой устроили себе праздник и скупили тогда много всего. И одинаковые водолазки, и новые сумочки, платья, даже белья с пижамами прикупили.

— Шопинг. После зарплаты. Новый сезон, захотелось обновок. — Пытаюсь звучать уверенно. — Это законно… Если сильно надо, я могу найти электронные чеки.

Надеюсь, черт возьми, не надо!

Это мои деньги. Которые я заработала. Честно. Но почему я чувствую себя воровкой?

— Вы уверены, что хотите сейчас доказывать невиновность шопингом? — Дима поднимает бровь. В голосе — лед с примесью насмешки.

Что-то внутри ломается. Злость поднимается волной, смывая страх.

— Я просто отвечаю на ваши вопросы, — выпрямляю спину, взгляд становится острым. — Или мне отчитываться по каждой трате?

— Если вы виновны в уводе средств, — Саша все так же спокоен, — то да. А иначе этим займется полиция.

Полиция. Слово бьет под дых.

Нет, лучше уж они.

Улыбаюсь. Горько.

— Все у вас в итоге сводится к деньгам, да?

Тишина. Они переглядываются — быстрый взгляд, полный смысла, который я не могу прочитать. У меня же перед глазами видится их конверт… Тот самый. Что они оставили. И который я тогда видела от силы десять минут.

Потом Дима наклоняется ближе. Я чувствую запах его парфюма — дорогой, терпкий. Голос становится тише, интимнее:

— Путевки тоже не дешевые. Да еще и две. Ваш мужчина не справился бы?

Вот оно. Удар под дых. В этом вопросе — все. Подозрение, что я трачу деньги компании на любовника. Ревность — неужели ревность? Жгучий интерес — кто он, этот мифический мужчина?

Внутри все переворачивается. Если бы он знал правду…

Я одна. Совсем одна…

И меня этот факт не смущает, черт возьми!

— Скажите, Дмитрий Сергеевич... — начинаю медленно, взвешивая каждое слово, и не скрываю улыбку, которая так и рвется наружу. — Это действительно нужно вам знать? Или вы просто хотите выяснить, есть ли у меня кто-то… из личных побуждений?

Глава 9

— Подожди…

Саша перехватывает планшет, на который я отправила им выписку и на котором они ее смотрели. Что-то там просматривает, увеличивает. Мне становится не по себе, потому что к нему присоединяется и Дима. Двое против одной. Выписка перед ними. Вся моя жизнь перед ними, можно сказать.

— Дорогая техника, брендовые магазины… — Саша спокойно перечисляет. — Турпутевки. Обновки. Все можно объяснить.

Он делает паузу, а затем поднимает глаза.

— Но вот это?

Палец Димы ложится на строку в выписке. Я не сразу понимаю, что именно он нашел. А потом вижу проведенную в детском мире транзакцию на сумму тридцать пять тысяч рублей.

В груди будто что-то обрывается. Воздух застревает в горле. Игрушки нынче дорогие, а дочка очень хотела коллекционную куклу. Это будет подарок, который я купила, но еще не вручила. У моей малышки скоро день рождения, я планировала, искала эту куклу, в итоге заказала через приложение и ждала целый месяц.

— Для кого, Лиза? — Дима смотрит прямо, не мигая. Его взгляд прожигает. — Подарок? У вас есть ребенок?

— Я… эм… — начинаю отвечать слишком поспешно, но тут же замолкаю, потому что не придумываю сразу. Сглатываю. — Это подарок на день рождения дочери подруги. Она очень хотела коллекционную куклу.

— Дочери подруги? — Саша слегка склоняет голову. — Не слишком ли дорогой подарок? К тому же, у вас таких трат за полгода несколько. И все ей?

Я сглатываю, язык будто прилип к небу. Да, несколько. Настолки. Книги. Один рюкзак только стоит больше десяти тысяч. Я работаю, чтобы позволить себе купить для дочери все. В самом начале, как только я устроилась сюда, я еще и удаленно подрабатывала. По ночам сидела, чтобы закрыть все наши хотелки, чтобы обеспечить нам хорошую жизнь. Чтобы шторы, в конце концов, хотя бы купить, которые у нас на тот момент уже изжили себя.

Я работала, чтобы теперь унизительно стоять перед теми, кто оставил меня одну. Они ушли, потому что решили, что наигрались, а я осталась с их ребенком, вынужденная выживать в этом непростом мире.

— Я люблю баловать детей, — выдавливаю, и понимаю, как нелепо это звучит. — Это… слабость. И, к тому же, она моя крестница. И мы с ее мамой сложились. Она отдала мне деньги наличкой, а я оплатила картой. Потратить двадцать-двадцать пять тысяч при моей зарплате на крестницу, это разве преступление?

Секунда тянется вечностью. Они молчат. Только взглядами за меня цепляются, будто проверяют на прочность.

Саша откидывается на спинку, скрещивает руки. То ли верит, то ли нет, но явно не хочет отпускать просто так.

— Либо у вас слишком щедрое сердце, либо вы врете.

Щедрое. Очень щедрое. Когда-то давно я на блюдечке преподнесла его вам. Поверила, как дурочка в сказку. Но это ведь совсем другая история, верно? Та, где Золушке не везет и ее туфельку так и не находят.

Я чувствую, как по позвоночнику пробегает холод. Если они продолжат копать — найдут Настю. Я не могу этого допустить.

— Я не вру, — произношу твердо, но голос все равно дрожит. — Могу позвонить подруге, она подтвердит.

Они переглядываются. Я честно в какой-то момент начинаю думать о том, что они попросят позвонить подруге. А у меня… нет, подруги есть, но кому бы я не позвонила, они не подтвердят, потому что покупка была совершена мной лично. Моей дочери. Я чувствую себя, как загнанный в клетку зверек, который и выбраться не может, и оставаться ему нельзя.

Дима уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут дверь кабинета распахивается. Влетает Надя — раскрасневшаяся, запыхавшаяся.

— Извините, что прерываю! — она почти кричит, не замечая напряжения в воздухе. — Но только что пришел запрос из налоговой! Срочный! Нужно немедленно ответить, иначе будут штрафы.

Мужчины одновременно поворачиваются к ней. Я впервые за весь день благодарю судьбу за эту девчонку. Она пришла, как никогда вовремя.

— Принеси сюда, — резко говорит Дима, но этого времени хватает, чтобы они перенаправили свое внимание на другую проблему и оставили меня в покое. Потому что когда Надя уходит, Саша блокирует планшет и говорит:

— Ладно. Оставим пока это все. У нас есть дела поважнее, но к вам… — он указывает на меня. — Мы еще вернемся. Позже.

— Мне нечего скрывать, — повторяю так же уверенно.

На второй раз ложь дается куда легче, потому что да, скрывать мне есть что, но не по работе. Здесь все чисто, а ничего из личного их не касается. Какая разница, куда я трачу свою зарплату? Если бы и на любовника… им-то что?

Я чуть-чуть выдыхаю. Надя возвращается с бумагами, они их пересматривают, а я тихонько выхожу за дверь.

И уже там выдыхаю, расслабляюсь, сажусь за свой рабочий стол. Я знаю, что они отпустили меня не на все время. Знаю, что смогу полностью расслабиться и почувствовать себя в безопасности только тогда, когда уволюсь. Сейчас — нельзя. Нужно держаться.

Одно я знаю точно: вопрос с «детским миром» повис в воздухе. Но он вернется. Они обязательно спросят снова. Или найдут что-то еще.

Надя выходит из их кабинета слегка бледная, прижимает бумаги к себе и торопится уйти. Жду, что меня вызовут сразу за ней, но этого не происходит. Они довольно долго не выходят. Я сижу, как на иголках. Вот ведь правду говорят, что ожидание хуже самого наказания.

Глава 10

— Вы нам нужны, Лиза, — говорит Саша.

И смотрит так, будто уже принял решение, и мой ответ здесь не имеет значения.

— Здесь и сейчас.

— Нужна? — пересохшими губами повторяю я. — Для чего?

— Поедете с нами, — буднично бросает Саша, будто речь идет не о похищении, а о короткой поездке до магазина.

Тишина. Мой разум судорожно ищет хоть какие-то объяснения. И отговорки. Да-да, мне нужно придумать отговорку. Ляпнуть что-то про большую мать, бабушку, соседа-инвалида. Что-нибудь, чтобы никуда не ехать.

Зачем я им? Куда мы поедем? На допрос? К людям, которые зададут еще более неприятные вопросы? Или, наоборот, показать, что я — пешка, и теперь буду ходить туда, куда они скажут?

— Мы же говорили, — Дима чуть улыбается, но в этой улыбке нет тепла, только контроль, — все зависит от вас. Хотите, чтобы мы поверили — поехали.

Я киваю. Что мне еще остается? Собираю бумаги, кладу телефон в сумку. Пальцы дрожат, и я изо всех сил стараюсь не выдать этого. Они ждут у лифта. Мы едем в полной тишине, а внизу Дима открывает для меня дверь, Саша идет чуть позади. Все внутри сжимается — будто петля вокруг шеи стягивается все туже.

В машине я оказываюсь на заднем сиденье, между ними. Картинка абсурдная, как сцена из старого фильма про мафию: двое мужчин по бокам и я — та самая, которую везут «на разговор». Я слишком хорошо помню такие фильмы и слишком плохо представляю, чем они могут закончится. Для меня. Ведь я не в фильме, а в реальной жизни.

Я сцепляю пальцы так, что костяшки белеют. Каждое движение кажется неправильным, каждый вдох — слишком громким.

За окном огни города. Машина мягко “плывет” по вечерним улицам. Я считаю светофоры, перекрестки, вывески. В голове мелькает мысль: может, на ближайшем перекрестке закричать? Попросить водителя остановиться? Выскочить и бежать в полицию? Сказать, что меня заставляют?..

Но я молчу. Все это — абсурд. Меня никто не послушает.

— Расслабьтесь, — голос Саши мягкий, даже почти ласковый. И от этого только хуже. — Не в наших правилах издеваться над сотрудниками.

Я не смеюсь. Я даже не дышу пару мгновений.

Мы едем довольно долго. Сначала знакомые улицы, потом центр. Район становится светлее, наряднее. Огни витрин, вывески ресторанов, дорогие машины. Чем дальше, тем сильнее сжимается сердце: если они везут меня к кому-то, кто ждет нас за этими фасадами… то что там может скрываться за их красотой?

— Приехали, — Дима произносит это спокойно.

Я поднимаю взгляд, смотрю на вывеску. Ресторан. Большие окна, мягкая подсветка вывески, внутри виднеются столики с белыми скатертями и живыми цветами. Никаких следов «допроса» или «схем».

— Сюда? — голос срывается, звучит почти детски.

— Сюда, — подтверждает Саша. И выходит первым.

Я иду за ними, словно во сне. Девушка-хостес встречает нас улыбкой, будто все это обычный вечер и простые клиенты. Мы проходим в отдельный зал, почти кабинет. Дверь за нами мягко закрывается, и меня охватывает странное чувство. Слишком спокойно. Слишком роскошно для того, что происходит в моей жизни.

Они садятся, я размещаюсь напротив. Саша берет меню, Дима заказывает сразу за всех, даже не спрашивая, что я хочу. Все выглядит как обычный деловой ужин. Только внутри меня все клокочет.

— Вы… серьёзно? — наконец, выдыхаю я.

— Абсолютно, — Дима смотрит прямо в глаза. — Лиза, вы слишком ценны, чтобы ломать вас угрозами.

Ценны? Я чуть не смеюсь. Слишком ценна, чтобы ломать? Тогда зачем вы это делали весь день? Зачем вели себя так, что сейчас я хочу все выложить, как на духу? Господи, сказать, что скрываю, проорать им в лицо об их предательстве и о дочери, которую воспитываю. Только из-за нее и сдерживаюсь.

— Вы должны нам помочь, — добавляет Саша. — Разобраться во всем.

Я моргаю, не веря. Это звучит как признание в доверии. Но доверия быть не может. Мы — по разные стороны. Я для них — подозреваемая, пешка.

— И… простите за давление, — Саша говорит тише, и я чуть не роняю бокал с водой.

Простите? Они извинились? Передо мной?

Я хватаю бокал, делаю глоток, и вода обжигает горло холодом. Весь день — как канат, натянутый до предела, а теперь они одним словом, одним тоном рушат все напряжение. Думают, что рушат, потому что я напрягаюсь еще больше. Это тактика такая? Запутать жертву и напасть? Запугать до полусмерти, чтобы она призналась сама.

Я смотрю на них и думаю: зачем? Зачем это все? Сначала угрожают, требуют, выворачивают душу наизнанку, а потом извиняются и приглашают в ресторан?

Они усыпляют мою бдительность? Проверяют? Играют? Но почему-то вместе с этим появляется и другая мысль — опасная, глупая: а вдруг… вдруг они и правда хотят помочь?

Официант приносит вино. Дима сам наливает мне в бокал, Саша пододвигает тарелку. Все это выглядит так естественно, будто мы снова там, где были когда-то. За одним столом. Только тогда мы смеялись и шутили. А теперь — я боюсь поднять взгляд и что-то в нем выдать.

— Лиза, — Саша медленно произносит мое имя, будто пробует его на вкус. — Давайте договоримся. Мы не враги.

Глава 11

Ужин проходит в расслабленной обстановке. Я сижу, словно на иголках, но они… они абсолютно спокойны, разговаривают, шутят, обсуждают предстоящие сделки так, словно никакие деньги никуда не утекли. Хотя, наверное, так и есть.

Пытаюсь прикинуть, насколько та сумма, что была снята со счета, важна для них? Наверное, не очень? Но разобраться, конечно, нужно. Для бизнесменов их уровня очень важен авторитет. И они его заслуживают этим расследованием.

— Десерт? — спрашивает Саша, подталкивая ко мне меню.

Я кошусь на салат, который я едва ела и мотаю головой. Мне кусок в горло не лезет, я пытаюсь продумать их следующий шаг. Прикинуть, что дальше они придумают, чтобы, наконец, убедиться, что я ни в чем не виновата.

— Нет, спасибо, — качаю головой. — Я наелась.

— Правда? — Дима чуть прищуривается. — Вы почти не притронулись к салату.

— Я и так не сладкоежка, а уж вечером… слежу за фигурой, — пытаюсь отшутиться.

— Не едите после шести? — хмыкает Дима.

— Или слишком много мыслей? — мягко замечает Саша.

И на секунду мне кажется, что он видит меня насквозь. Я отвожу взгляд, упрямо закрываю меню и кладу его на край стола. В меня, кроме тишины и спокойствия на сегодня больше ничего не влезет.

— Значит, без десерта, — резюмирует Дима. — Тогда счет.

Они обмениваются короткими взглядами, и я чувствую себя лишней за этим столом, словно попала в чужой спектакль, сюжет которого мне заранее не сообщили и приходится импровизировать.

Официант довольно быстро приносит счет, я заикаюсь об оплате, но меня таким взглядом осматривают, что я тут же эту идею отбрасываю. Но с другой стороны, это ведь рабочий ужин, а не свидание. Могли бы и позволить заплатить.

От салата я точно не обеднею.

Когда выходим, теплый вечерний ветер приятно обволакивает тело и треплет волосы. Я достаю телефон, открываю приложение такси и почти что вбиваю адрес, когда Саша берет меня под руку и вынуждает спуститься со ступенек.

— Мы вас подвезем.

— Нет-нет, — поспешно машу рукой. — Не стоит. Я сама…

— Лиза, — перебивает Дима, и в его голосе нет ни раздражения, ни злости — просто сухое утверждение. — Мы вас подвезем.

Я замираю. Вот и все. Отказ невозможен. Да и опасен, пожалуй. Они оба смотрят на меня с подозрением, так что я просто киваю и иду следом.

— Хорошо, — выдыхаю. — Спасибо.

В машине снова повисает тишина. На этот раз дорога короче, потому что живу я не очень далеко от ресторана, но каждая минута кажется вечностью. Я чувствую их взгляды — пусть они и смотрят в окно или на дорогу. Мне кажется, что периодически смотрят на меня, пытаясь понять, в какой именно момент я соврала и, главное, о чем?

Когда мы подъезжаем к моему дому, сердце колотится так, будто я совершила преступление. Они оба поднимают головы и долго рассматривают фасад высотки.

— Новостройка? — уточняет Саша.

— Да, — киваю. — Сдается уже третий год.

— Уютный район, — спокойно говорит Дима, но я слышу за словами другое. Подтекст. Оценка. Сколько стоит жилье, какие соседи, откуда у меня деньги на аренду. Не могу не думать об этом. Они ничего такого не говорят, но я словно вижу в их взглядах встроенный калькулятор.

И торопливо добавляю:

— Квартира съемная.

И тут же злюсь на себя. К чему эти оправдания? Это мое дело. Может, мне деньги от родителей достались, и я эту квартиру купила.

Но внутри все равно неприятно ковыряет: они оценивают дом, будто решают, насколько «дорогое» мое жилье и не слишком ли оно для «обычного бухгалтера».

— Ладно, — Дима кивает. — До завтра, Лиза.

— Спокойной ночи, — добавляет Саша, в его голосе слишком много мягкости, чтобы я могла в нее поверить.

Но с другой стороны — не пытаются напроситься в гости. Это ведь хорошо? Я бы ни за что их к себе не пустила. Под страхом разоблачения бы отказала.

Я желаю им спокойной ночи и спешу выйти из машины, не оглядываясь, пока не оказываюсь в подъезде. Только там позволяю себе выдохнуть, прислонившись к стене. Стою так какое-то время, даю себе время, чтобы домой вернуться спокойной, не нервной. Я должна оставить проблемы за порогом ради своей малышки.

Тихонько проворачиваю ключ в замке и открываю дверь. Я снимаю туфли, аккуратно ставлю их у стены и замираю: из комнаты доносится тихий смех.

Заглядываю — и вижу Настю. Она лежит в кровати, но не спит, держит в руках книгу с картинками.

— Мам! — радостно подскакивает, когда видит меня. — Ты пришла!

— Конечно, пришла, — я сажусь рядом, целую ее в макушку. Ее волосы пахнут яблочным шампунем. — А ты почему не спишь?

— Ждала тебя, — шепчет она, обнимая меня за шею. — Ты же знаешь, я ни за что без тебя не усну. Ты, кстати, задержалась. Где была? И с кем?

Внутри все обрывается. Когда она родилась, я уже тогда знала, что никогда, никогда не смогу ей рассказать всю правду про ее отца. И уж точно я не могла представить, что спустя столько лет я буду ужинать с ними двумя в ресторане. И молиться всем богам, чтобы они не узнали, что у меня есть дочь.

— В ресторане. По работе пришлось пойти.

Она прижимается ко мне и закрывает глаза. Я глажу ее по волосам, слушаю ровное дыхание — и впервые за весь день чувствую, как напряжение понемногу отпускает.

В комнату входит моя мама, с которой всегда остается Настя, пока я не вернусь с работы. Она поправляет шаль, которая с ней, кажется, со времен перестройки и, улыбается.

— Припозднилась ты сегодня, я думала, что усну тут с Настей.

— Ты же знаете, что можешь остаться, вдруг что.

— У тебя… случилось чего? — она смотрит на меня обеспокоенно. — Ты никогда так поздно не приходила без предупреждения.

— Все хорошо. На работе начальство сменилось, так что… пришлось немного поработать. Вводила их в курс дела.

— А со старым что? Начальством?

— Уехало, — не вру даже. — Что-то не срослось. Я… может, еще какое-то время буду задерживаться… Ты же можешь оставаться у меня… Есть же где лечь.

Глава 12

Это утро начинается не так, как предыдущие. Отчего-то после всего, что произошло вчера, я хочу особенно ценить те дни, которые у нас с дочкой есть и еще будут. Я просыпаюсь раньше, потому что мне не спится, и начинаю готовить ее любимые блинчики. Дочка встает после первой же партии. Видимо, ее разбудил запах.

— А ты что это? — хмурится. — Блинчики?

Нагло стаскивает один со стола.

— Ты не идешь на работу сегодня?

— Иду. Еще очень рано.

— А сколько времени? — сонно спрашивает дочка, потирая глазки. — Мама! — восклицает, как только смотрит на часы. — Семь утра?! Я пошла спать.

— Эй! Куда с блином! Ну-ка, за стол!

Настя возвращается минут через пять уже расчесанная и умытая. Сидит с унылым видом за столом.

— Пообещай мне, что не будешь больше так рано вставать. Я ведь тоже проснулась, а могла спать до десяти.

— Бабушка бы все равно не дала тебе спать до десяти. Пришла бы и подняла с кровати.

— А ей обязательно приходить? Я не могу оставаться днем одна? Я уже взрослая и…

— Мы это уже обсуждали. Еще очень рано.

При чем, мы говорили об этом уже несколько раз. И каждый из них Настя настаивала на том, чтобы я наконец начала оставлять ее одну. Но это невозможно. Я боюсь, хотя и полностью ей доверяю. Она очень самостоятельная и ответственная, но семь лет очень мало для того, чтобы оставаться одной.

Поэтому я прошу маму, чтобы она приезжала, пока я на работе. Но ничего. Скоро школа, скоро мы вернемся к обычному ритму. Для меня он будет немного тяжелым, потому что вот так вставать придется каждое утро. Но для дочки это будет идеально. Она ведь день в школе, я на работе. И бабушку, с которой она в последнее время не очень-то ладит из-за “разных интересов” терпеть не придется.

Недовольно насупившись, Настя продолжает есть и пить приготовленный мною чай. Я же убегаю собираться, потому что уже пришло время, а я даже не знаю еще, что надену из одежды.

Платье, сверху набрасываю пиджак. Собираю волосы в хвост, перебрасываю сумку через плечо. Почти все, как и всегда. За единственным исключением — я более строго оделась и все-все-все прикрыла, чтобы ничего нигде лишнего не было видно.

Не как на работу, а как в церковь, честное слово. Я не помню, чтобы в последнее время так одевалась. И это замечает и пришедшая мама и Настя. Пока я обуваюсь, они обе смотрят на меня как-то подозрительно и странно. Хмурятся, словно не понимают, что не так.

— Точно на работе ничего не случилось? — обеспокоенно спрашивает мама. — Ты какая-то не такая.

— Все хорошо, мам, ну ты чего.

— Встала утром, оделась, как… господи, что это на тебе? Где ты нашла это платье? И пиджак… где тот красивый, укороченный.

Я отмахиваюсь от мамы и уже хватаюсь за дверную ручку, но напоследок подхожу к Насте, обнимаю ее, прижимаю к себе и целую на прощание. Это все тоже сопровождается удивлением с их сторон. Как будто я никогда прежде так не делала, боже, ну прямо монстром меня выставляют.

— Я скоро вернусь. Будь умничкой, ладно?

— Ладно, — кивает она серьезно, будто дает клятву. Словно чувствует, что сегодня мне это нужно.

Я закрываю за собой дверь и делаю шаг на лестничную площадку. И тут же сердце уходит в пятки.

Они стоят прямо там. Саша и Дима. Оба.

Саша облокотился на перила, руки в карманах, его поза расслабленная — но взгляд не дает поверить в эту легкость. Дима чуть в стороне, в идеально сидящем костюме, и что-то листает на телефоне, но стоит мне выйти — поднимает взгляд.

— Доброе утро, Лиза, — произносит он так буднично, будто мы вчера не сидели в ресторане, а я не всю ночь ворочалась в страхе.

— Вы… здесь? — спрашиваю глупо, потому что ясно, что они здесь.

— Мы договаривались встретиться утром, — отвечает Саша ровным тоном. — Мы просто решили, что будет удобнее заехать за вами.

Я вцепляюсь в ремешок сумки. Внутри холодеет. Заехать за мной. Прямо к дому. К квартире! Значит, они теперь знают, где я живу. Или всегда знали, господи, эта информация ведь не скрывается. Как и информация о том, что у меня есть дочь. Я смотрю по очереди то на Диму, то на Сашу. Они знают? Или еще нет?

Я смотрю то на одного, то на другого, пытаюсь прочитать хоть намек.

Ни один не выдает ничего. Ни вопроса, ни усмешки. Просто стоят. Словно здесь они и должны быть.

— У нас встреча, — спокойно напоминает Дима, пряча телефон во внутренний карман.

Саша чуть наклоняет голову, наблюдая за моей реакцией, и добавляет:

— Время не ждет.

Я киваю, делая шаг вперед. Сердце колотится так громко, что, кажется, его слышат все трое.

Дверь за спиной тихо щелкает замком. Внутри остается Настя.

В груди поднимается паника: а если они уже знают? Если только что, стоя здесь, слышали ее голос из квартиры? Смех, вопросы? Она ведь всегда громко говорит!

Господи, а вдруг заметили ее вещи в прихожей, когда дверь распахнулась слишком широко? Кроссовки с блёстками, школьный рюкзак с мультяшным принтом?

— Лиза? — голос Саши выводит меня из ступора.

— Да… я готова, — выдыхаю и прижимаю сумку к боку.

Глава 13

Саша

Паркуюсь у входа. Ресторан почти пуст — через стеклянные двери видно лишь пару столиков с ранними посетителями. Утро — не самое популярное время, особенно здесь, в центре, где деловая публика просыпается ближе к обеду.

Заходим внутрь. Я вдыхаю запах свежемолотого кофе, корицы, тимьяна и чего-то мясного с кухни — возможно, тушеная говядина или рагу. В другое время было бы аппетитно, но не прямо сейчас. Слишком много напряжения стягивает грудную клетку, желудок сжат в комок.

Интерьер выдержан в теплых тонах — кремовые стены, деревянная мебель, мягкий свет от подвесных ламп. На столах белые скатерти, живые цветы в небольших вазах. Официант кивает нам и жестом указывает на свободные места.

Лиза выглядит как и всегда, сногсшибательно. Серый приталенный пиджак подчеркивает похудевшую фигуру, платье, подчеркивающее изгибы. Волосы собраны в тугой пучок на затылке — ни одной выбившейся пряди. Раньше она так не делала — любила распущенные локоны, мягкие волны. Теперь делает. И вообще, стала другой. Изменилась.

Спокойная, собранная.

Подходим к столу. Официант появляется мгновенно — молодой парень с аккуратной стрижкой и заученной улыбкой. Я заказываю двойной эспрессо, Дима — американо. Поворачиваюсь к Лизе, пытаюсь поймать ее взгляд.

— Будешь что-то? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал дружелюбно. Она вдруг пробует улыбнуться — уголки губ дергаются вверх, но глаза остаются холодными. Выходит сухо, натянуто, будто ее мышцы лица забыли, как это делается.

— Нет, спасибо. Не хочу. Только кофе… Капучино.

Официант кивает и уходит. А я чувствую, как во мне начинает закипать раздражение, поднимается откуда-то из живота горячей волной. Сжимаю кулаки под столом, ногти впиваются в ладони.

Мы ведь не обязаны были ей помогать. Но помогли. Дали ей тогда денег на первое время, чтобы она ни в чем не нуждалась. Сейчас чуть перегнули палку, но она же должна понять? Понять, что мы покупали нормальную компанию, а не такую проблемную. Тут у всех мозги поплывут.

В любом случае, а что в ответ? Только молчание, едва скрываемое презрение и... эта вечная подозрительность в глазах, будто мы в любой момент можем ударить в спину.

Приносят кофе. Аромат обволакивает, но не успокаивает. Я делаю глоток — обжигающе горячий, крепкий. Смотрю на нее поверх чашки.

Лиза изменилась. Даже не внешне — хотя и это тоже. Похудела килограммов на пять, может больше. Четче обозначились скулы, подбородок стал острее. Кожа бледная, почти прозрачная, под глазами легкие тени. Стала женщиной, на которую оборачиваются. Уверенной в каждом жесте, в каждом слове. Но только с нами она ведет себя так, как будто ненавидит нас.

Может, мы правда были слишком резки? Могли сказать мягче, подобрать слова, войти в положение. Но мы же не знали. Не знали, в каком состоянии на самом деле была компания под глянцевой оберткой. Мы покупали актив с хорошей репутацией, а не ящик Пандоры, полный долгов и судебных исков. И теперь все на ушах. Паника в офисе, ревизии каждый день, полная неразбериха в документах. А она ходит с этим своим взглядом — будто мы все спланировали, специально заманили ее в ловушку.

Делаю еще глоток кофе. Горький, обжигающий язык. Как раз в тему. Ставлю чашку на блюдце — звук получается громче, чем хотелось.

— Лиза, — говорю прямо, глядя ей в глаза. Она не отводит взгляд — это хороший знак. — Мы взрослые люди. И я считаю, что нам нужно поговорить. Начистоту.

— Сейчас придут партнеры… — она бросает взгляд на часы. Тонкие, золотые. Вероятно, их ей кто-то подарил. Она такая женщина, что ей хочется подарить что-то, от чего она улыбнется.

— До встречи есть еще минут десять. Минимум. — Я ставлю чашку окончательно, сплетаю пальцы на столе. — Скажи честно. Ты нас ненавидишь?

Она поднимает брови. Удивление на лице — такое натуральное, неподдельное, что я теряюсь. Зрачки расширяются, губы приоткрываются. Неужели все это время я... придумывал? Видел то, чего не было?

Дима первым приходит в себя. Мы переглядываемся — быстрый взгляд, доля секунды. Он откашливается и продолжает, наклонившись вперед.

— Ненавидишь? — уточняет мягко, почти шепотом, но в голосе все равно есть напряжение. Жилка на виске пульсирует. — За то, как все закончилось?

— Да, — поддакиваю, стараясь говорить спокойно. — Ты ведешь себя так. Холодно, отстраненно. Я понимаю, мы расстались не идеально. Резко, без долгих объяснений. Но разве у нас не было чего-то хорошего? Те недели втроем, та жизнь, та близость… Это ведь было ценно… Для всех нас.

— Возможно, мы перегнули палку в последние дни, — добавляет Дима. Его пальцы барабанят по столу — старая привычка, когда нервничает. — Но пойми нас правильно. Мы покупали компанию в хорошем состоянии. По документам все было чисто. А не в том хаосе, в котором она оказалась на самом деле.

"Немного недовольны" — он называет это так. Хотя я в ярости. В полнейшей, слепой ярости. Но сдерживаюсь, стискиваю зубы.

Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы без разбирательств посадил этого человека. До выяснения, как говорится.

Лиза глубоко вздыхает и откидывается на спинку стула. Кожа скрипит. Смотрит в окно, где начинает накрапывать утренний дождь.

Глава 14

Я замираю, чувствуя себя героиней дешевого сериала. Мне кажется, что даже мир вокруг замедляется, когда я слышу то, что сказал Саша. Сердце на секунду замирает, а потом начинает колотиться так бешено, что кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

"Дочке и маме".

Он сказал "дочке".

Воздух застревает в горле, а руки начинают дрожать так сильно, что приходится убрать их под стол и сжать в кулаки.

Они знают.

Боже мой, они знают о Насте.

— Что... что вы сказали? — голос все-таки хрипнет.

Черт, я выдаю себя с потрохами. Свое волнение, нервозность.

Саша смотрит на меня спокойно, даже слишком спокойно. На губах играет едва заметная улыбка.

Что она значит? Это проверка того, как я отреагирую? Или что? Что, черт возьми, они хотят понять, заговорив о Насте?

— Я сказал, что оплачу отдых тебе, твоей дочери и маме, — повторяет медленно, четко выговаривая каждое слово. — Если ты поможешь нам найти настоящих виновных.

Дима наклоняется вперед, его взгляд мягкий, но пристальный:

— Почему скрывала дочь?

— Я не скрывала, — пожимаю плечами.

Они переглядываются, усмехаются. Не верят, конечно. Господи, все подарки из детского мира я списала на дочь подруги. Но проблема в том, что никакой дочери у подруги нет, боже.

— Подарки из магазина ведь были для нее, верно?

— Нет. Она уже достаточно взрослая для такого.

Они снова переглядываются, а я хочу себе телепорт с функцией стереть меня из памяти тех, кто меня раньше встречал. Выборочно, разумеется. Я хочу, чтобы меня забыли только они. Впрочем… они меня и не вспоминали.

От этого осознания становится чуточку легче. Я разжимаю кулаки и расслабляю плечи. Начинаю чувствовать себя уверенней.

— Слушайте... — делаю паузу, собираясь с мыслями. — Я не понимаю, к чему все эти вопросы о моей семье. У меня есть дочь, да. И что с того?

Саша медленно ставит чашку на блюдце. Звук получается слишком громким во вдруг наступившей тишине.

— Просто интересно, — говорит он осторожно. — Ты молодая, красивая. Муж есть?

— Нет мужа. Есть дочь. Этого достаточно для полного счастья.

Дима откашливается:

— А сколько лет девочке?

Я напрягаюсь. Зачем им это знать?

— Зачем вам? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Просто любопытство, — пожимает плечами Саша. — Ты же сама понимаешь, мы практически ничего о тебе не знаем. А работать придется вместе.

Логично. Слишком логично, чтобы я могла отказаться отвечать, не выглядя подозрительно.

— Почти восемь, — говорю коротко.

Повисает пауза. Я вижу, как они переглядываются, и сердце начинает колотиться быстрее. Неужели считают? Неужели что-то подозревают? Узнали меня?

— Отец помогает? — спрашивает Дима как бы между делом.

— Нет отца, — отвечаю резко. — Мы прекрасно справляемся сами.

— Понятно, — кивает Саша. — Извини, не хотели лезть в личное.

Но я вижу в их глазах что-то еще. Какую-то настороженность. Будто они пытаются что-то вспомнить или сопоставить.

— Лиза... — начинает Дима, но я перебиваю:

— Хватит! Хватит копаться в моей личной жизни! Вы купили компанию, а не меня! Что я делаю дома, с кем живу, кого воспитываю — это не ваше дело!

Я встаю резко, стул скрипит по полу. Мне надоело быть у них под микроскопом. Надоело бояться, что они все вспомнят. Это они, черт возьми, оставили мне деньги и ушли. И не узнавали, как у меня дела и что со мной все эти девять лет. Так что теперь у них вряд ли есть право меня допрашивать.

— Если вы хотите найти виновных в пропаже денег — найдем. Если хотите устроить допрос о моей личной жизни — извините, на это у меня времени нет.

Саша поднимает руку, жестом прося меня сесть:

— Садись. Пожалуйста. Мы не хотели тебя расстраивать.

— Тогда перестаньте лезть в то, что вас не касается.

— Хорошо, — кивает Дима. — Только работа. Согласна?

Я медленно опускаюсь обратно на стул. Сердце все еще колотится, но уже не так бешено.

— Согласна.

— Итак, как будем искать виновных? — спрашивает Дима, прищуриваясь.

Такое впечатление, что он пытается проверить меня на профессионализм. Понять, насколько я готова говорить о работе.

— У меня есть несколько версий, — отвечаю, стараясь звучать деловито. — Во-первых, нужно проследить цепочку документов. Егор исчез не просто так — значит, он либо главный организатор, либо его тоже подставили. Во-вторых, надо проверить все переводы за последние три месяца. Возможно, это был не единичный случай, а система.

Саша кивает:

— Логично. А что насчет реквизитов? Ты говорила, что их поменяли.

Глава 15

В офисе царит напряженная тишина. Коллеги разбрелись по своим местам, но я чувствую всеобщее волнение, любопытство и настороженность. Все знают, что происходит что-то серьезное, но никто не решается подойти и спросить напрямую.

Показываю боссам рабочее место Егора. Его стол выглядит так, будто хозяин просто вышел на обед и скоро вернется. Ручки аккуратно лежат на подставке, на мониторе - заставка с логотипом компании, рядом стоит недопитая чашка кофе.

— Вот здесь он работал, — говорю, указывая на кресло. — Компьютер не выключали, думали, что он просто заболел.

Саша садится за стол, включает монитор. Просит пароль у Степы, нашего айтишника, который неожиданно материализуется в кабинете, словно почувствовав, что может понадобиться.

— Мы уже все проверяли, — нервно говорит Степа, поправляя очки. — Ничего подозрительного не нашли.

— А мы посмотрим еще раз, — спокойно отвечает Дима.

Я стою рядом, наблюдаю, как Саша методично просматривает файлы. Его пальцы уверенно скользят по клавиатуре — видно, что он разбирается в компьютерах не хуже Степана.

— Смотрите, — подзывает нас. — Вот здесь, в истории браузера. Егор заходил на сайт компании "ТехноИнвест" каждый день последние две недели.

— Это та фирма, куда ушли деньги? — спрашиваю я.

— Да. И что интересно, он не просто заходил на главную страницу. Смотрел раздел "Контакты", "О компании", "Реквизиты".

Дима наклоняется ближе:

— Изучал их. Готовился.

— Получается, он действительно был в деле, — выдыхаю я.

Внутри поднимается облегчение. Наконец-то появляется реальная зацепка, которая указывает не на меня.

— Не торопись с выводами, — предупреждает Саша. — Возможно, он тоже жертва. Кто-то мог воспользоваться его компьютером.

— Но ведь нужен пароль...

— Пароли можно узнать. Особенно если ты работаешь в одном офисе с человеком долгое время.

Степа кашляет:

— Могу проверить логи входа в систему. Посмотреть, кто и когда заходил под его учеткой.

— Делайте, — кивает Дима.

Пока Степа копается в серверных логах, мы продолжаем изучать компьютер Егора. В его почте находим переписку с "ТехноИнвестом", но она выглядит совершенно обычно — стандартные деловые письма о поставках оборудования.

— Слишком чисто, — хмурится Саша. — Будто кто-то специально подчистил следы.

— Или оставил только то, что должны были найти, — добавляю я.

Тут появляется Степа с распечаткой:

— Вот, смотрите. В день исчезновения Егора кто-то заходил под его учеткой в четыре утра. А сам Егор никогда раньше девяти утра на работе не появлялся.

— Значит, кто-то другой, — делаю вывод.

— Или он сам, но в необычное время, — возражает Дима. — Возможно, приехал специально, чтобы что-то сделать втайне.

Саша откидывается на спинку кресла:

— Нужно проверить камеры наблюдения. Посмотреть, кто входил в здание той ночью.

— Камеры есть только на входе, — говорю я. — И записи хранятся неделю.

— Этого достаточно.

Мы спускаемся к охранникам. Старший смены неохотно соглашается показать записи. Перематывает на нужную дату и время.

На экране — пустой вестибюль, слабо освещенный дежурными лампами. Время показывает 3:47.

— Вот, — охранник ускоряет воспроизведение. — Смотрите.

На экране появляется фигура в темной одежде. Человек быстро проходит к лифтам, держа голову опущенной, так что лица не видно.

— Это может быть Егор? — спрашивает Саша.

Всматриваюсь в силуэт:

— Сложно сказать. Рост похож, но... что-то не то.

— Что именно?

— Егор всегда ходил медленно, размеренно. А этот человек движется как-то... нервно. Торопливо.

Дима просит перемотать запись назад, посмотреть, как человек заходил в здание.

— Он знал код от входной двери, — замечает он. — Набрал без колебаний.

— Код знают все сотрудники, — пожимаю плечами.

— Но не все бывшие сотрудники. Егора вроде как уволили...

— Официально он не уволен, — поправляю. — Числится в отпуске без содержания.

Мы пересматриваем запись еще несколько раз, но ничего нового не замечаем. Лицо человека так и остается скрытым.

— Есть еще камеры в офисе? — спрашивает Саша.

— Нет. Только на входе.

— Жаль.

Поднимаемся обратно. В лифте Дима вдруг говорит:

— Лиза, а ты не замечала, чтобы Егор как-то странно себя вел в последнее время? Нервничал, избегал разговоров?

Задумываюсь. Вспоминаю последние недели. Вроде бы сначала ничего такого, но что-то я начинаю припоминать.

Глава 16

Мы сидим в конференц-зале уже который час, утонув в море документов. Бумаги разложены по всему столу — белые простыни с цифрами, графиками, подписями. Мои глаза слезятся от напряжения, буквы расплываются, сливаются в бессмысленные черные пятна. Но я упрямо вглядываюсь в каждую строчку, каждую цифру.

Вот перевод на три миллиона — куда? Зачем? А вот еще один, помельче, но регулярный — каждый месяц одна и та же сумма уходит на счет какой-то фирмы-однодневки.

Подозрительно. Все подозрительно.

Саша сидит напротив, уткнувшись в ноутбук. Экран отбрасывает голубоватые блики на его сосредоточенное лицо. Вдруг он поднимает взгляд, и в глазах загорается азарт охотника, учуявшего след.

— Есть кое-что, — говорит он, откидываясь на спинку стула. — Помнишь, я говорил про старых знакомых Егора? Так вот, нашел одного. Айтишник, но не простой. Из тех, кого называют "серыми кардиналами" в мире цифровых технологий.

Дима приподнимает бровь, откладывая очередную папку.

— Это детектив?

— Скорее киберспец, — Саша усмехается. — Умеет доставать такие вещи, о которых обычный бухгалтер и мечтать не может. Удаленные файлы, зашифрованную переписку, следы транзакций через десяток подставных счетов…

Он берет телефон, и я вижу, как уверенно его пальцы набирают номер. Никакой суеты, никаких сомнений — чистая деловая решимость. Разговор короткий, по существу. Саша договаривается о встрече на завтра, называет время и место.

— Он найдет нам все лазейки, — говорит Саша, убирая телефон в карман. В голосе звучит уверенность человека, который знает, о чем говорит. — Даже те, о которых сам Егор мог не подозревать. У этих ребят особый талант — видеть то, что другие старательно прячут.

Я киваю, пытаясь разделить его оптимизм. Но усталость накатывает тяжелой волной, заставляя веки слипаться. Голова становится ватной, мысли путаются. Я тру виски, пытаясь прогнать туман из головы, и бросаю взгляд на часы.

Без десяти восемь.

Господи… Мы здесь с девяти утра. Одиннадцать часов, проведенных в душном зале среди бумаг и цифр. Кажется, будто целый день просто испарился, растворился в этих бесконечных таблицах. Хотя нет — вот они, результаты нашего труда. Стол завален стикерами с пометками, блокнот исписан моими каракулями, в ноутбуке открыты десятки вкладок с подозрительными транзакциями.

— Пора домой.

Голос Димы врывается в мои мысли. Я поднимаю голову — слишком резко, и мир на секунду плывет перед глазами. Он стоит у окна, силуэт на фоне вечернего города. Поворачивается ко мне, и я вижу его лицо. Усталое, осунувшееся, но в глазах нет привычной холодности.

— Лиза, хватит. Завтра продолжим.

Его голос звучит неожиданно мягко. Не приказ начальника подчиненной, а… забота? Я моргаю, пытаясь понять, не показалось ли мне. Но нет — он смотрит на меня с каким-то странным выражением. Будто видит что-то, чего я сама не замечаю.

Внутри все протестует. "Нет! Я должна найти хоть что-то! Должна докопаться до правды!" Но тело предает меня. Спина ноет от долгого сидения в одной позе, шея затекла, ноги онемели. А мозг… мозг уже отказывается воспринимать цифры. Они пляшут перед глазами бессмысленным хороводом.

А единственное чего я сейчас на самом деле хочу, так это прижать к себе свою малышку и ни о чем больше не думать…

Я медленно киваю, признавая поражение. Начинаю собирать бумаги — механически, почти на автопилоте. Вот папка с квартальными отчетами за прошлый год. Вот распечатки банковских переводов — особенно интересные я пометила желтым маркером. А вот мои заметки — неровные строчки, написанные в спешке, когда мысль нужно было ухватить, пока она не ускользнула.

Все аккуратно складываю в большую папку. Застегиваю на кнопку, проверяю, надежно ли. Эти бумаги — мое оружие в борьбе за правду. И я не успокоюсь, пока не изучу каждую строчку.

И не докажу, что не виновата.

— Дома посмотрю ранние отчеты, — говорю я вслух. Голос звучит хрипло, и я удивляюсь — когда успела охрипнуть? — И все переводы Павловича. Особенно за первые месяцы его работы в этом году. Может, тогда схема только налаживалась, и он был менее осторожен...

— Конечно, — Дима кивает, но его взгляд скользит по моему лицу слишком внимательно. Изучающе. — Только не забывай отдыхать. Ты уже сорок минут сидишь с чашкой холодного чая.

Я моргаю и опускаю взгляд на стол. Точно. Передо мной стоит моя любимая стеклянная чашка.

Сорок минут? Я даже не заметила. Настолько погрузилась в документы, что забыла о существовании внешнего мира.

Дима берет чашку. Он идет к кофемашине в углу зала. Слышу знакомые звуки — щелчок кнопок, шипение пара, журчание горячей воды. Аромат свежего кофе, который они пили совсем недавно, щекочет ноздри, но сейчас он наливает просто кипяток.

Возвращается, ставит чашку передо мной. Горячий пар поднимается вверх, и я чувствую тепло на лице. Дима наклоняется — совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы я уловила запах его парфюма. Что-то свежее, с нотками бергамота.

— Выпей. Голос у тебя охрип, — говорит он негромко, почти интимно. — Слышишь сама?

Я машинально прикасаюсь к шее. Кожа горячая, горло саднит. Сглатываю — и правда, больно. Весь день говорила, объясняла, спорила с Сашей о трактовке тех или иных операций. Даже не заметила, как сорвала голос.

Глава 17

Мы выходим в коридор. Офис после восьми вечера — это совсем другое место. Никакой суеты, никаких голосов. Только наши шаги отдаются эхом от мраморного пола, и этот звук кажется оглушительно громким в тишине.

Я иду между ними — Дима слева, Саша справа. Чувствую себя маленькой рядом с их широкими плечами. Папка с документами прижата к груди, сумка оттягивает плечо. Каждый шаг дается с трудом — ноги ватные от усталости.

— Завтра с утра проверим камеры у склада, — деловито бросает Саша, не отрываясь от экрана телефона. Его пальцы быстро скользят по экрану — наверняка делает пометки.

— И бухгалтерию за предыдущий квартал, Лиз, — подхватывает Дима. Голос усталый, но сосредоточенный. — Нужно поднять вообще все переводы. Особенно те, что шли через подставные фирмы.

Я киваю, хотя они и не ждут моего подтверждения. Просто обсуждают планы, как обычные коллеги после тяжелого рабочего дня. И от этой обыденности что-то переворачивается внутри. Усталость смешивается со странным облегчением. Будто все это расследование, все эти махинации и подозрения вдруг стали чем-то неважным…

Лифт встречает нас мягким звоном. Двери раздвигаются, впуская в освещенную кабину. Мы заходим, и я ловлю наше отражение в зеркальной стене. Вот я — растрепанная, с выбившимися из хвоста прядями, тени под глазами, в мятой блузке. А рядом они — усталые, но все еще серьезные, деловые.

И вдруг меня пронзает странная мысль: со стороны мы хорошо выглядим. Словно так и должно быть. Меня плавит от мысли о том, насколько мне с ними комфортно.

Лифт мягко трогается вниз, и я чувствую, как желудок чуть урчит. Или это от волнения?

Выходим на улицу, прохладный вечерний воздух обдает лицо. Я жадно вдыхаю — после целого дня в душном помещении это так нужно. Фонари заливают парковку мягким желтым светом, где-то вдалеке слышен шум машин.

— Мы вас подвезем, — вдруг говорит Дима.

Я замираю на полушаге. Сердце пропускает удар, потом начинает колотиться быстрее. Пальцы судорожно сжимают ремень сумки.

— Нет, не нужно, спасибо. — Слова вылетают слишком быстро, слишком нервно. — Я сама…

— Лиза, — Саша перебивает меня. Его голос мягкий, но в нем звучит та же непреклонность, что я слышала, когда он говорил с айтишником. — Уже поздно. Это нормально — подвезти коллегу.

Коллегу. Это слово странно звучит. Но он произносит его так естественно, будто между нами никогда не было ничего, кроме рабочих отношений.

— Правда, — поддерживает Дима. В свете фонарей его лицо кажется мягче, человечнее. — Мы все равно едем в ту сторону. Не придумывай трудностей там, где их нет.

Я колеблюсь. Внутри борются противоречивые желания. Что угодно, только не садиться с ними в машину. Но их спокойная уверенность, отсутствие давления обезоруживают. Они не настаивают, не приказывают. Просто предлагают, как предложили бы любому уставшему коллеге…

— Хорошо, — выдыхаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Спасибо.

Саша садится за руль, Дима — рядом. Я устраиваюсь сзади, прижимая папку к себе. Кожаные сиденья мягко принимают уставшее тело, и я невольно расслабляюсь.

Мотор оживает с тихим урчанием. Саша выруливает с парковки плавно, уверенно. Город проплывает за окнами — огни витрин, редкие прохожие, светофоры. В салоне тепло и тихо, только мягкий шум двигателя нарушает тишину.

Они продолжают обсуждать дела. Дима просматривает что-то в телефоне, иногда бросая короткие комментарии. Саша отвечает односложно, сосредоточенный на дороге. Они говорят о поставщиках, о необходимости проверить старые контракты, о встрече с юристами.

Обычный рабочий разговор. Никакой агрессии, никаких угроз. Просто двое бизнесменов, которые пытаются разобраться в доставшемся им “наследстве”.

Я смотрю в окно, наблюдая, как мелькают огни. Желтые фонари сливаются в сплошные линии, красные огни машин вспыхивают и гаснут. И вдруг меня накрывает странное чувство.

Жалость.

Да, именно жалость к этим двоим мужчинам, которые могли бы сейчас отдыхать где-нибудь на яхте или в дорогом клубе. Вместо этого они проводят вечера, разбирая чужие махинации. Копаются в грязном белье компании, которую купили с благими намерениями.

Они не злодеи из кино. Они просто люди, которым не повезло купить проблемный актив. И теперь вынуждены расхлебывать чужие проблемы.

Уголки губ непроизвольно приподнимаются. Не в улыбке — просто легкое смягчение, которое я сама едва замечаю. Тепло разливается в груди, пробиваясь сквозь усталость и напряжение.

И тут Саша поворачивает голову. Ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. Его глаза — внимательные, изучающие. Секунда, две, три...

— Лиза, — произносит он негромко, но в тишине салона его голос звучит как выстрел. — И все же… Почему ты не замужем?

Мир замирает.

Папка чуть не выскальзывает из рук. Я судорожно прижимаю ее к себе, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Щеки горят, сердце заходится в бешеном ритме.

Вопрос прозвучал буднично, почти небрежно. Как будто он спросил о погоде или о планах на выходные. Но я слышу подтекст. Чувствую, как воздух в машине становится плотным, наэлектризованным.

Глава 18

Саша все еще смотрит на меня в зеркало заднего вида — его взгляд прожигает насквозь, требует ответа.

Почему я не замужем?

Вопрос крутится в голове, вызывая лавину воспоминаний. Вспышки прошлого — радостный тест с двумя полосками. Одиночество первых месяцев беременности. Страх перед будущим. И потом — первый крик Насти, ее крошечные пальчики, обхватившие мой палец…

С нами никогда и не было ее папы. Одного из вас. И не будет, ведь вам это не нужно…

Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как воздух царапает пересохшее горло. Выдыхаю медленно, собирая слова.

— Так получилось, — голос звучит тихо, почти шепотом. Я облизываю губы, пытаясь справиться с комом в горле. — Он просто… не захотел брать ответственность. Узнал о беременности и исчез. Я не винила его, если честно. Не всем дано быть родителями.

Боль вспыхивает в груди — тупая, привычная. Как старый шрам, который ноет к дождю. Но я заставляю себя продолжить:

— Я очень хотела ребенка. Настолько сильно, что готова была пройти через все это одна. И знаете что? — я поднимаю глаза, встречаясь взглядом с Сашей в зеркале. — Ни разу не пожалела. Да, было сложно. Ночи без сна, работа, детский сад, болезни… Но сейчас у нас все хорошо. Я смогла быть хорошей мамой и при этом построить карьеру. Я… — голос дрожит, но я договариваю: — Я горжусь этим. Горжусь нами.

Тишина обволакивает салон. Даже мотор, кажется, урчит тише, словно прислушиваясь. Я вижу, как Дима отрывается от телефона. Экран гаснет, и он поворачивается ко мне. В полумраке салона его лицо кажется мягче, человечнее.

— И правильно гордишься, — говорит он, и в голосе звучит неподдельное уважение. — Ты справилась. Не каждый выдержал бы такое. Воспитать ребенка в одиночку, да еще и карьеру не забросить... Это требует невероятной силы.

Его слова согревают что-то внутри. Я не ожидала понимания, тем более от него — всегда такого холодного, расчетливого.

Саша чуть наклоняет голову, и я вижу, как его взгляд скользит по моему отражению. Изучает сжатые руки, напряженные плечи, упрямо поднятый подбородок. Будто видит меня впервые.

— Лиза, — произносит он медленно, взвешивая каждое слово. — Ты хорошая. Сильная. Надежная. Нам такие люди нужны рядом.

Я моргаю, не понимая. Сердце пропускает удар.

— В каком смысле?

Дима и Саша обмениваются быстрым взглядом — один из тех мужских взглядов, в которых целый разговор. Потом Дима поворачивается ко мне полностью.

— Если мы разберемся с этой историей… — начинает он, и я слышу в его голосе деловую серьезность. — Когда мы разберемся, когда докопаемся до истины и очистим компанию от всей этой грязи, я хочу предложить тебе новую должность. Не просто бухгалтера. Ты станешь нашим секретарем-помощником и одновременно главным бухгалтером. С зарплатой в два раза выше нынешней.

Я сижу, не в силах пошевелиться. Слова доходят медленно, будто через вату.

Секретарь-помощник. Главный бухгалтер. Двойная зарплата. Это же... это же изменит все…

А я… Я стану еще ближе к ним.

— Вы... — голос срывается. Я сглатываю и пробую снова: — Вы серьезно?

— Абсолютно, — Саша кивает, не отводя взгляда. — Нам нужен человек, которому можно доверять. Который не сломается под давлением. Ты уже доказала, что умеешь держать удар и сохранять голову холодной, даже когда вокруг хаос. Это редкое качество.

Что-то теплое разливается в груди. Не могу сдержать улыбку — она расцветает на лице сама собой, искренняя, почти детская. Горло сжимается, но теперь не от страха или боли. От радости. От облегчения. От надежды.

— Спасибо... — выдыхаю я, и голос дрожит от эмоций. — Я не подведу. Обещаю.

Остаток пути проходит в комфортной тишине. Я откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. Плечи расслабляются, дыхание выравнивается. Впервые за эти дни я позволяю себе поверить, что все наладится. Все будет хорошо.

Машина плавно сворачивает в мой двор. Знакомые очертания проплывают за окном — вот скамейка, где мы с Настей кормим голубей. Вот клумба, которую соседка тетя Маша засадила петуниями. Вот детская площадка с покосившимися качелями.

Дом. Мой дом.

Саша паркуется у подъезда. Я уже тянусь к ручке двери, готовая выскользнуть и убежать, пока не наговорила лишнего. Но именно в этот момент...

Дверь подъезда распахивается. В желтом свете лампы появляется мама — в своем любимом синем пальто, с неизменной сумкой через плечо. А рядом...

Боже, нет… Нет-нет-нет.

Настя. Моя девочка. В розовой курточке с единорогами, которую мы купили на прошлой неделе. Светлые волосы собраны в мальвинку, на ногах — любимые кроссовки со светящейся подошвой.

Она поворачивает голову и видит машину. Я мигом открываю дверь. Ее лицо озаряется такой радостью, что у меня перехватывает дыхание.

— Ма-ам! — ее крик слышен на весь двор.

Она срывается с места. Бежит, раскинув руки, хвостик подпрыгивает в такт шагам. Я едва успеваю открыть дверь шире и выйти, как она врезается в меня с разбегу.