Семья (не) на один год

Пролог

Пролог

Никита

Настоящее время

Расстояние между Питером и Москвой — семьсот километров по трассе. Не мало, но и не много.

Когда-то эти семьсот километров были для меня пустяком. Срывался в Питер по первому зову. Голодный, уставший, невыспавшийся — не имело значения. Всегда на машине, потому что не было времени на поиск авиабилетов и пустое ожидание в аэропорту.

По пути в машине делал все дела. Раздавал указания и выслушивал отчеты. Вел переговоры и переносил встречи, на которых нужен был лично.

Избавлял себя от дел, потому что там, в конце пути, ждала она... моя жена. Законная настолько, что не существовало ни одного правила в мире, способного поставить под сомнение наш брак.

Несколько лет прошло с тех пор, как все закончилось. А казалось — вечность.

— Никита, ты меня совсем не слушаешь.

Кристина буквально повисла на моей руке, возвращая из далеких мыслей в праздничную реальность.

— Фурнье! — напомнила она. — Он здесь, и он очень хотел с тобой познакомиться.

— Ты решила подарить мне клиента на день рождения?

Подходить к красивой паре, которая только что вошла в зал, не было никакого желания. Работы в юридическом бюро хватало и без меценатов из Франции. За последние три года пришлось открыть несколько филиалов и набрать около сотни работников.

А просто знакомиться... Француз интересовал меня не больше мухи на противоположной стене. Его спутницу я знал и так. Возможно, лучше всех, кто вообще мог ее знать. И точно — дольше всех.

— Но он такая знаменитость! И его фонду так нужны грамотные консультанты... — Губы Кристины дрогнули. Не слишком натурально. Не ГИТИС и не ВГИК, а скорее местечковый кружок самодеятельности.

Экспертом я не был, но еще помнил, как от волнения или страха дрожали другие губы. И как при этом темнели глаза.

Ненужное сейчас воспоминание. Непрошеное.

— Хорошо. Ты решила подарить мне звездного клиента? — пришлось уточнить. — Оригинальный подарок. Спасибо. Но можно я откажусь?

— Я тебя расстроила?

Глаза Кристины заблестели от влаги. В ход пошло самое бронебойное женское орудие под названием «Почувствуй себя последним гадом».

На меня оно действовало редко — сейчас не подействовало совсем.

— Для начала тебе стоило узнать, хочу ли я этого праздника. А потом уже звать гостей и устраивать в моем доме банкет.

— Но ты столько работаешь... Тебе всегда некогда.

— И ты всерьез считаешь, что толпа малознакомых людей может сделать меня счастливее?

— Я...

Кристина обернулась в сторону того самого мецената. Словно хотела что-то узнать.

— Не важно, — бросил я, развернувшись к лестнице на второй этаж.

Если Кристина хотела провести какой-то эксперимент, то ей не повезло. У подопытного не было сегодня ни настроения, ни терпения. Сдулся за неделю адского труда и долгую дорогу к своей подушке.

— Когда закончите, пришли мне сообщение, — попросил перед уходом и двинулся наверх.

Еще несколько минут назад я мечтал лишь о своей кровати и беспробудном сне. Последний перелет с джетлагом в двенадцать часов напрочь выбил из колеи. Не хотелось никакого дня рождения. А еще больше не хотелось видеть в своем доме гостей.

Сейчас от сна не осталось и воспоминания. Своим «подарком» Кристина сумела взбодрить качественно. Но что касалось гостей — желание не изменилось.

Никто из них не был мне нужен. От лиц с натянутыми улыбками рябило в глазах. И лишь одна-единственная гостья заставляла держать язык за зубами и не требовать: «Разойтись подобру-поздорову!»

Я не хотел искать глазами эту гостью. Не хотел, будто случайно, встречаться взглядами. Думать о ней тоже не хотел.

В первый год после развода «не думать» удавалось с трудом. Во второй — легче. А сейчас я вроде бы в совершенстве овладел навыком задвигать подальше ненужные картинки со слишком заманчивыми образами. Стал гуру склероза.

Это обязано было помочь. В стенах собственного дома, с усталостью, как с тяжелым грузом за спиной, побороть искушение должно было быть проще.

Но стоило мне подойти к двери своей спальни, опустить ручку... садистка-память тут же нарисовала за дверью сегодняшнюю неожиданную гостью. Красивую до звезд перед глазами. Перепуганную до колючей боли за грудиной. В белоснежном свадебном платье. И только мою.

Глава 1

Глава 1

Пять лет назад

Лера

Дворец бракосочетания остался позади, а меня все еще потряхивало. В голове не укладывалось, что Никита теперь стал мне мужем. Пусть фиктивным, всего лишь на один год, но моим.

Сердце сбивалось на аритмию каждый раз, когда я вспоминала нашу клятву и наш поцелуй. Десятки вопросов не давали покоя, подтачивая остатки сил.

Разве можно так целовать ради картинки?

Разве можно так смотреть, что земля уходит из-под ног?

Разве можно прикасаться настолько нежно, что тело начинает ныть от жгучего желания?

Это все действительно происходило со мной или я придумала?..

Ответов, конечно же, не было. Никита молчал, став еще более хмурым и холодным, чем был до свадьбы. Фотографам приходилось каждый раз напоминать ему, что нужно улыбаться. А охране — отгонять от нас других папарацци и прочих любопытствующих личностей.

Ума не приложу, как после свадебной церемонии я смогла пережить фотосессию и дойти до машины. Каждую секунду казалось, что вот-вот что-то случится: или Никита скажет, что все было зря, или уедет, бросив меня, или снова поцелует до звезд перед глазами.

Уставшая, задерганная, я сама не знала, чего из этого боюсь больше. Но, к счастью, в ресторане организатор свадеб, Изольда Генриховна, взяла все хлопоты на себя.

Нам с Никитой никто не докучал поздравлениями или тостами. Никто не орал «Горько!» и не настаивал на цирковых номерах в исполнении молодых.

Все, что от меня потребовалось — пережить один медленный танец. Не оттоптать ноги своему мужу. И не застонать от теплоты его ладоней на спине. А потом разрезать свадебный торт.

Последнее задание стало настоящим испытанием. Огромный нож в моих подрагивающих руках смотрелся скорее орудием убийств, чем кухонным инструментом. Никакие практические навыки по анатомии или судебной медицине не помогли бы мне сделать два простых надреза. Но Никита справился за нас двоих.

Своей большой, сильной рукой он обхватил мою ладонь. Шепнул на ухо: «Расслабься». И аккуратно, ювелирно разрезал мягкий бисквит.

Я почти не принимала в этом никакого участия. Лишь смотрела, как идеально моя рука лежит в руке мужа, какие красивые у него пальцы и как хорошо смотрится кольцо. Полностью скрывает белесый след от другого кольца.

После торта о нас все словно забыли. Известный певец убаюкивал своими романтическими песнями. Зимние сумерки, подсвеченные небольшими декоративными фонарями, прятали лица. И даже акционеры всё реже бросали взгляды в нашу с Никитой сторону.

Наверное, еще немного, и гости лицезрели бы уснувшую за столом невесту. Нервное истощение демонстрировало себя во всей красе: я уже никак не могла унять зевоту и с трудом фокусировалась на ведущем. Но Никита снова вмешался.

Мой муж взглядом сообщил Изольде Генриховне все, что думает о продолжении банкета, и попросил охрану подогнать машину.

Если бы не знала, что должно начаться позже, я бы обрадовалась и первой побежала на выход. Уж на один финальный рывок меня бы хватило.

Но впереди ждала первая брачная ночь... Правильная! Не дома, подальше от чужих глаз, а в лучшем отеле города. В номере для новобрачных. С красивым бассейном, со своим собственным зимним садом и всего одной кроватью.

***

В прошлом у нас с Никитой уже была одна ночь на двоих. Мне было восемнадцать, и он по-соседски спасал меня от холода. Та ночь подарила мне долгий разговор у камина, такой уютный и простой, словно мы с Никитой знали друг друга много лет и между нами не было никакой разницы в возрасте.

Еще та ночь подарила поцелуй.

Мой первый поцелуй!

До сегодняшнего дня он был единственным. За четыре года после него мне так и не захотелось ни с кем повторить или сравнить ощущения.

И вот теперь нам предстояло пережить вместе еще одну ночь. Нашу. В новом статусе. В номере, из которого даже сбежать было нельзя.

От мысли, что Никита будет лежать со мной на кровати, на ногах поджимались пальцы. Я, словно воровка, украдкой косилась на своего красавца-мужа в машине. Любовалась точеным профилем: волевым подбородком, идеально выбритым в честь свадьбы, прямым носом с небольшой горбинкой, высокими скулами... губами.

Я отчаянно старалась дышать ровно. И все равно до самого отеля не верила, что мы действительно окажемся рядом на одном матрасе.

— Наши вещи должны быть уже в номере, — Никита заговорил, только когда машина остановилась.

— Мы с Наташей планировали сами всё отвезти заранее, но Изольда Генриховна сказала, что агентство берет это на себя.

Не знаю, зачем я оправдывалась. Свидетель, Павел, заранее сообщил, что организаторы займутся даже мелочами. Никита отлично знал об этом.

— Тогда пойдем отсыпаться?

На лице мужа появилось что-то вроде улыбки. Наверное, он хотел поддержать меня. Но напряженный взгляд выдавал его с головой.

— Сон — это замечательно.

Чтобы тоже не выдать себя, я не стала смотреть на Никиту. Вместо лишних взглядов нажала на ручку двери. Но вырваться на свободу так и не успела. Будто прямо сейчас вспомнил о своих обязанностях, водитель сам распахнул дверь. Подал мне руку. И, мазнув липким взглядом по декольте, торжественно произнес:

— Бурной ночи молодым! Долгой совместной жизни!

Прозвучало это как гром среди ясного неба. Непрошибаемый Никита даже дернул шеей «на радостях». А я... мне вдруг резко захотелось попросить у администратора еще один номер и тихонечко перенести туда свои вещи.

***

Никита

Свадебный опыт у меня, конечно, имелся, но такого не было.

После неожиданного открытия во Дворце бракосочетания, я словно пыльным мешком по голове получил. Контузия не проходила ни во время фотосессии, ни в ресторане. С собственной невестой, которая еще недавно была партнером по сделке, не знал, что делать.

Не значилось в моем плане такого форс-мажора, как любовь. В нем вообще все было просто: отыграть молодоженов, заменить Леру в банке и за год аккуратно убрать всех акционеров, которые пытались ее устранить.

Глава 2

Глава 2

Лера

Я понимала, что ничего не понимаю. Это ощущение не покидало весь день после свадьбы и всю ночь.

Наверное, если бы нам с Никитой пришлось провести в отеле еще день-другой, моя крыша с веселым свистом уехала бы куда подальше.

К счастью, пытка близостью закончилась утром. После завтрака начальник службы безопасности, Сан Саныч, лично приехал в отель и увез нас с Никитой в загородный поселок. По приезде Никита тут же отправился в свой дом. А я прямо в гостиной устало рухнула на диван.

Все, чего хотелось — лежать и не двигаться. В идеале — еще и не думать. Не шевелить извилинами и ничего не анализировать. Но познать дзен мне так и не удалось.

Через пять минут после приезда в дом вошел Сан Саныч. Молча посмотрел на меня своими глазами-рентгенами и, вздохнув, ушел. А потом с воплем «Как прошла ночь?!» влетела Наташа.

Наверное, это было какое-то наказание свыше! За то, что этой ночью подсматривала за спящим Никитой, или за то, что фантазировала о запрещенном.

— Лера, я не уйду! Даже не смотри на меня так!

Подруга, видимо, на лбу у меня прочла все, что я думаю о ее визите.

— И молчать я тоже не буду! Забудь эту идею!

Наташа швырнула свою сумочку в дальнее кресло и с телефоном устроилась на ковре возле моего дивана.

— Ты с Лаевским сегодня во всех известных блогах и журналах. А заголовки какие! Закачаешься! — Она разблокировала телефон и начала читать вслух: — «Молодожены месяца. Влюбленные и красивые». «Наследница банковской империи и самый известный адвокат Москвы», «Поцелуй, который войдет в историю Питера»... — Наташа, как веером, помахала себе телефоном. — Мне только от одних названий жарко. А как вспомню вас...

— Тогда остывай. А я пока можно немного посплю?

Я взяла первую попавшуюся под руку декоративную подушку и как щитом укрыла ею голову.

— Ночь была настолько бурной? — Бульдозер по имени «Наташа», словно регбист мяч, отобрала мою подушку и прижала к своей груди.

— Так брачная! Ты же сама говорила, что спать не положено. Вот!

— Я много чего говорила. Обязанности лучшей подруги, они такие... — Наташа выпрямилась и, повернув мою голову, заставила посмотреть себе в глаза.

Наверное, так же смотрят прокуроры на допросе. Сурово, недоверчиво и долго. Будто буравят взглядом черепную коробку и докапываются до мозга.

От напряжения даже затылок зачесался. Но руку поднести, чтобы почесать, я не успела.

— Лерка, скажи честно, ты у нас все еще девушка? — Наташа удивленно, совсем как прошлый Демон, наклонила голову набок и плотно сжала губы.

Точно прокурор. А еще детектор лжи. Ходячий!

— Я...

Врать не хотелось совсем. Перед свадьбой наглости еще хватало, помнила предупреждения Никиты. А сейчас... после тяжелой ночи язык не поворачивался. Ясно было заранее: все равно не поверит.

— Только не пытайся мне соврать. — Наташа поднялась с пола и села рядом со мной на диван. — Я тебя без гинекологического кресла насквозь вижу.

— Наташ...

Я облизнула губы. Нужно было как-то начать. Или врать, или уже сознаваться. Возможно, во всем.

— М-да... — Уставившись в пол, подруга подперла голову руками.

Сейчас с нее можно было лепить женскую версию роденовского «Мыслителя». Даже выражение лица оказалось похожим.

— Я думала, что у меня с Пановым все сложно... — куда-то в космос протянула она. — Но, похоже, у тебя ситуация еще хлеще.

Я еще не понимала до конца, к каким Наташа пришла выводам, но с плеч словно булыжник упал.

— Папа говорил, что твои акционеры вместе с этим Буркиным... Бурёнкиным... или как там его, удавятся от «радости», когда узнают о браке с Никитой. Но я не думала, что именно ради этого ты идешь в ЗАГС.

Вместо ответа я пожала плечами.

— А как же твоя к нему «большая и светлая»? — Наташа подняла голову и не моргая посмотрела мне в глаза.

Даже не понять было, чего в этом взгляде больше: сочувствия или боли.

— А что с ней станется?..

Я не плакала на свадьбе. Не пустила ни одной слезы после нее в отеле. А сейчас глаза сами наполнились соленой влагой и переносицу обожгло болью.

— Не первый год, — растерянно развела руками. — Может, это уже диагноз. Может, я привыкла.

Еще несколько минут назад, до прихода Наташи, хотелось уснуть, чтобы ничего не вспоминать и не чувствовать, а сейчас изнутри рвалась целая волна. Будто плотина разрушилась. Дамбу взорвали.

— О боже, Лера!

Наташу просить не пришлось. Она сама обхватила меня руками, прижала к своей груди и, как маленькую, начала гладить по спине.

— Вот ты «счастливая». Бедная моя. Хорошая...

— Он тоже не хотел, — захлебываясь слезами, начала оправдываться я. — Пришлось решиться после больницы... Ни у меня, ни у Никиты не было другого выхода.

— Солнце ты мое. Это ж надо было так вляпаться.

— Так нужно. На год. Не до-о-ольше...

Слезы текли уже двумя ручьями. Я не пыталась сопротивляться самой себе. Не изображала сильную и гордую. Вместо борьбы вспоминала каждое прикосновение Никиты. В загсе, в ресторане, в отеле. Его почти черные глаза в зеркале, когда помогал мне расстегивать свадебное платье. Глубокие, как у мученика с иконы, морщины между бровей, когда нам привозили деликатесы. Изможденный вид утром.

И выла. Навзрыд. Как не выла даже по приемным родителям.

— И ему, конечно, все это тоже тяжело, — почему-то произнесла Наташа.

— Он все еще жену любит. Я уверена, — вырвалось у меня с новой порцией сырости.

— Да... Несчастный. — Наташины руки на моей спине вдруг остановились. — Только во время «первого поцелуя» чуть девственности тебя прямо на виду у гостей не лишил.

Вместо сочувствия в ее голосе зазвучала ирония. А вместо печали в глазах зажглись знакомые мне опасные огоньки.

От неожиданности я даже плакать перестала. Слезы будто сами резко высохли.

— Что ты имеешь в виду? — спросила осипшим голосом.

Глава 3

Глава 3

Никита

Свадебное путешествие началось как обычная командировка. Час в зале ожидания, долгий перелет и потом такси с чемоданами.

Что это не совсем рабочая поездка, стало ясно, только когда катер доставил нас на остров и небольшой электрокар по дощатой дорожке довез до просторного домика на сваях.

В нем уже ничто не напоминало о работе. Из каждого окна виднелся бескрайний океан. Прямо под ногами, заметные благодаря стеклянному полу, плавали разноцветные рыбки. А моя красивая спутница больше не выглядела хмурой секретаршей и всерьез стала казаться настоящей невестой.

— Кажется, я понимаю, почему Татьяна Егоровна и Николай Петрович летали сюда по три раза в год, — выйдя на террасу, произнесла Лера.

— Они здесь отдыхали той зимой, когда дома сломался генератор?

Нужно было переодеться после дороги, но ничего не хотелось. Непривычное спокойствие и соленый запах океана опутали по рукам и ногам.

— Да, Татьяне Егоровне после долгой подготовки к моему дню рождения нужно было срочно сменить обстановку.

Возможно, мне показалось, но в голосе Леры не было ее привычной покорности. Скорее в нем звучала горечь. Именно такая, какую и заслуживали ее совсем не святые приемные родители.

— Они никогда не предлагали тебе поехать с ними?

— А зачем? — Лера пожала плечами и, раскинув руки, глубоко вдохнула свежий воздух.

— Иногда дети ездят в путешествия с родителями.

— Дети — да. Но ты ведь сам все понимаешь. Я была нанятой дочкой. Как сейчас нанятая жена. — Она обернулась ко мне с легкой улыбкой. — Наверное, стоило идти не на медицинский, а в какой-нибудь театральный.

В отличие от себя трехдневной давности, сейчас Лера не выглядела потерянной. Нельзя было сказать, что ее подменили: на меня молодая жена смотрела редко и даже в самолете предпочла занять место в другом ряду. Но что-то в ней поменялось.

Вот так сразу понять, что именно, было сложно. Я раскладывал вещи в своей комнате. Решал, как начать важный разговор, задуманный еще вчера. И периодически бросал взгляды в окно на соседнюю комнату.

Наверное, не стоило тянуть. Вряд ли я ошибся в чувствах Леры. Но того сумасшедшего напряжения, что было между нами в отеле, здесь почему-то не было. Я будто совсем не интересовал свою жену. Ни капли не смущаясь меня, она расхаживала по бунгало в тонком, идеально облегающем красивую фигуру сарафане. Шлепала босыми ногами по стеклянному полу. И сама себе улыбалась, когда думала, что я не вижу.

Говорить с такой Лерой о влюбленности и контракте было верхом идиотизма. И я молчал.

Стараясь не смотреть на изящные маленькие ступни, заталкивал в себя обед. Одним ухом слушал рассказ администратора об островах и развлечениях. И сам не заметил, как согласился на небольшое путешествие под парусом.

***

«Только женщина способна превратить мужчину в безумца. А красивая женщина может еще и погубить!» — за последние полтора года я как-то забыл об этой святой истине. Ни стриптиз в исполнении Кристины, ни вполне откровенные намеки других женщин не способны были сбить меня с толку.

А тут... то ли долгий перелет, то ли обилие кислорода, то ли чьи-то ноги... Так и не понял, что Лера наговорила администратору, но парусная яхта прибыла по наши души сразу после обеда.

Этот парусник не вызвал особого доверия ни издали, ни вблизи. Я каким-то шестым чувством ощущал, что не нужно мне взбираться на его палубу. Но природное упрямство и все те же босые стопы отключили здравые мысли.

Дальше я не помнил ничего. Морская болезнь, о существовании которой я у себя и не подозревал, скрутила в бараний рог, и свет перед глазами померк.

О том, что я счастливый молодой муж, я забыл где-то на пятой минуте путешествия. О том, что ехал сюда с серьезными планами, — на пятнадцатой.

Словно на третьем курсе института, когда нас привели в морг, содержимое желудка принялось подкатывать к горлу. Рот заполнился привкусом горечи. И от любого наклона парусника мой обед все сильнее рвался наружу.

Шанс дожить до возвращения таял на глазах с каждой минутой. Более позорную смерть и придумать было сложно. Но шкипер, будто нарочно, не обращал внимания на посиневшего от счастья пассажира и на мои вялые просьбы вернуться. Матросы, словно рыбки-прилипалы, вились исключительно вокруг Леры. И, если бы не жена, я бы точно бросился за борт, чтобы прекратить наконец это мучение.

Как мы оказались в домике, так и не понял. Все мои силы уходили на то, чтобы держать рот закрытым и не превратиться в ходячий фонтан. Но и по возвращении лучше не стало.

Моей молодой жене пришлось мгновенно переквалифицироваться в личного доктора и заодно — секретаря. А спальня молодоженов, куда я поселил Леру, превратилась в лазарет.

Не в состоянии подняться или долго сидеть я до вечера оказался прикованным к кровати.

Чтобы не упустить что-то важное, Лера зачитывала вслух письма от Паши и из офиса. Сама набирала ответы. Периодически что-то уточняла для себя. Но исправно меняла влажные полотенца на моем лбу. Поила солоноватой водой. А один раз даже поругалась со мной из-за того, что отказываюсь отдыхать.

— Если ты попытаешься сам взять ноутбук и вернуться к работе, я договорюсь, чтобы тебя забрали на парусник.

Она с такой злостью стреляла в меня глазами, что невольно хотелось разозлить ее еще сильнее.

— Я не буду тебе больше ничего читать. Не можешь без дела, смотри на рыбок.

Лера взглядом указывала вниз, на стеклянный пол, и я, как дурак, пялился на отражение ее ног и белья под сарафаном.

— Твой Паша поклялся мне, что на сутки берет Биркина под свой контроль! — убивала она своими неожиданными организаторскими способностями.

Болеть в таких условиях было и паршиво, и приятно. Все еще мутило, но от обилия красоты перед глазами на душе поселилось непривычное спокойствие. Попавшая в свою стихию Лера больше не таяла и не замирала рядом. А у меня напрочь вылетели из головы все мысли о серьезном разговоре.

Глава 4

Глава 4

Никита

Несмотря на то, что дождь к вечеру стих и волны больше не доходили до окон, уснуть оказалось сложно. Я долго ворочался с боку на бок, стараясь не разбудить Леру. А когда уснул, приснилась Алина.

Наверное, это было странно, но за все полтора года она не снилась мне ни разу. Иногда случались кошмары об аварии. В них я сжимал руль и отчаянно пытался остановить летящий по трассе автомобиль. Иногда снился наш неродившийся малыш. Он улыбался, тянул ко мне ручки и всегда громко плакал в конце.

Но Алина... у меня в голове будто какая-то блокировка на нее стояла. Даже после аварии, когда безумно хотелось увидеть ее хоть во сне, фантазия не желала сотрудничать. Даже через год, когда боль стала отпускать.

Собственное подсознание трудилось против меня. А сегодня, в кровати рядом с другой, без всяких просьб и надежд оно вдруг решило, что пора показать Алину.

Во сне первая жена была такой, какой я встретил ее давным-давно в офисе на переговорах. Тогда она еще не была моей, не носила моего ребенка под сердцем и интересовала меня не больше, чем аляповатая картина на стене конференц-зала.

Ума не приложу, почему мозг выдал именно этот вариант Алины. Я смотрел на красивую женщину в брючном костюме, замечал, как она мне улыбается. Но не знал, что с ней делать.

Алина была и своей, и чужой одновременно. До этого момента я верил, что между нами ничего не могло измениться. Что полтора года — ничто! А теперь вместо радостной встречи с объятиями и поцелуями смог лишь протянуть руку и переплести наши пальцы.

Как с давней знакомой.

С той, у кого не было смысла спрашивать, когда закончится срок моей вины и как теперь жить дальше.

Это был совсем не тот сон, о котором я мечтал раньше. Он не дал ничего, кроме короткого прикосновения. А когда я проснулся, ушел вместе с легкой головной болью.

Остались лишь странная пустота внутри и сверток из двух одеял рядом.

Судя по рваному дыханию, «сверток» не спал. Вот только поворачиваться ко мне почему-то не спешил. Мучил холмистым рельефом, который я вчера без всяких одеял успел изучить и глазами, и на ощупь. Иногда едва слышно цокал языком.

— Планируешь мне очередную океанскую регату?

Невозможно было противостоять желанию притянуть девчонку под бок. Всю ночь мы колобками катались по матрасу друг от друга. Заряды, блин, с одинаковой полярностью. Вздыхали. Сопели. А сейчас резко осточертело.

— Для тебя только кругосветка.

Лера не сопротивлялась. Вздрогнула, когда я губами коснулся голой шеи. Но тут же, как мышка, затихла.

— Я храпел?

Держать ее так, в объятиях, оказалось настоящим удовольствием. Все углы совпали, словно девчонка была создана под меня. Местами даже стало неудобно и тесно.

— Нет, хуже! — Маленькая мышка, похоже, настроилась играть роль кошки.

— Приставал к тебе? — Я перегнулся и заглянул Лере в глаза.

— Нет, — не глядя на меня, ежиком фыркнула она.

— Тогда остается только лунатизм. Только я вроде бы этим никогда не страдал.

Задачку она задала хорошую. Одно нехорошее предчувствие уже закралось в голову. Но Лере вдруг надоел наш пинг-понг.

— Ты назвал меня Алиной. — Она развернулась лицом ко мне.

Словно над головой завис топор палача, я внимательно всмотрелся в глаза напротив и скользнул взглядом на губы.

От сердца отлегло. Глаза оказались ясными, без предательской красноты и следов слез. Губы, хоть и были искусаны, но не больше обычного. Такие же сочные, соблазнительные и яркие.

— Это был просто сон.

Я с облегчением уронил голову на подушку.

— Ты обнял меня и сказал: «Алина».

Моя мышка все больше свирепела. Казалось, еще секунда, и я получу торшером по лбу.

— Ты же доктор. Знаешь, что иногда люди говорят во сне. Но это ничего не значит.

— Я столько всего знаю...

Лера попыталась снова повернуться ко мне спиной, однако я оказался быстрее. Пока обидчивый «сверток» воевал с одеялами, я рывком навис над ней сверху на вытянутых руках и зафиксировал со всех сторон.

— Хочешь, я сам закажу себе тур на паруснике? Могу, специально для тебя, заранее попросить, чтобы досрочно не возвращались, даже если стану умолять.

В реальности я подобное и представлять не хотел. Желудок аж сжался от опасной перспективы. Но сейчас важнее было другое: не моя реакция, а сумасшедше красивой разъяренной дикой кошки подо мной.

Налюбоваться на нее не получалось. И где только прятала такую горячую, страстную часть себя от других? Еще одна незнакомка на мою голову. Только из плоти и крови.

— А мне после твоей регаты нужно будет снова топиться?

Губы Леры дрогнули и растянулись в улыбке.

— Нет, хватит с нас одного трупа — меня.

— И даже биться головой о пирс не придется? — Она вытянула из-под одеял руку и осторожно потерла затылок.

— Для тебя у меня есть другое задание.

До этого момента я сам не знал ни о каком задании. Не планировал ничего и был свято уверен, что плавание нашей «семейной лодки» закончится сразу после медового месяца.

У меня даже теория была. О влюбленной маленькой девочке, которой нужно срочно раскрыть глаза, и засохшем бревне. Некрасивая теория. Складная, но бездушная как заключение патологоанатома.

Но этот шторм и сон...

Привыкший к логике мозг буксовал. Он не успевал за идеями, которые рождались в голове. А у меня не было никакого желания давать ему время на анализ.

Вместо очередной гениальной идеи хотелось, чтобы на лице девчонки, которая сейчас смотрела на меня как на чудо, снова вспыхнул восторг и серые глаза заблестели от радости.

В словах про бога и планы, которые нельзя ему рассказывать, наверное, все же что-то было. Жаль, раньше я редко об этом думал и совсем не верил ни в какие высшие силы.

— Мне сейчас не послышалось... — Лера облизала губы. — У тебя есть задание?

Больше всего на свете мне хотелось нырнуть в ледяную ванну или хотя бы встать под холодный душ. Телу это было просто необходимо! В лечебных целях!

Глава 5

Глава 5

Лера

Первая брачная ночь и начало медового месяца получились у нас с Никитой неудачными, но окончание путешествия стоило любых испытаний.

Благодаря Никите у меня был самый лучший первый поцелуй. Благодаря ему же — первое свидание в ресторане тоже стало лучшим.

Он читал меня как раскрытую книгу и умело управлял эмоциями. Рассказами о других свиданиях Никита быстро избавил от смущения и заставил смеяться. Я будто снова вернулась в свои восемнадцать, когда мы могли свободно разговаривать. Где не существовало никакой сделки, не разделяла трагедия в прошлом.

Легко было.

Рядом шумел океан. Уже не буйный, а покладистый. Он облизывал бирюзовыми волнами золотистый пляж в нескольких метрах от нашего столика. Заигрывал с солнцем, слепя яркими бликами гуляющих туристов.

Вкусный завтрак с яйцами пашот, тостами и черным кофе радовал глаза и желудок. Ароматы заставляли его предательски урчать.

А от улыбки мужчины, сидевшего напротив, за моей спиной пробивались крылья.

Наташа все же ошибалась, когда говорила, что не нужно ждать своего журавля и лучше тренироваться на синицах. Мой журавль точно стоил любого ожидания. Даже с синевой под глазами и колючей щетиной.

Я иногда отворачивалась в сторону, не веря, что мы действительно вместе, как настоящая пара. Закрывала и резко распахивала глаза, прогоняя слишком сладкий сон.

Но ничего не менялось. Со мной на самом деле был Никита. Не кто-то другой, а именно он шутил, заказывал завтрак с десертом. И смотрел... не так, как раньше. А с интересом и восхищением. С жадностью, от которой все мое тело плавилось, и никакой кофе не способен был справиться с сумасшедшей жаждой.

До конца завтрака я боролась со своим недоверием. К десерту придумала целую дюжину теорий, доказывающих, что у нас ничего не поменялось и что сейчас просто так сложились обстоятельства — качка и шторм.

Но когда свидание закончилось и мы вернулись в наш домик, все эти теории рассыпались как пирамидка из детских деревянных кубиков.

Я так и не поняла, кто первый остановился и потянулся губами к губам. Еще несколько секунд назад по обе стороны от деревянного настила плескались волны и кричали птицы. А сейчас по моей спине побежали мурашки и в ушах послышался стон. Чужой. Короткий и жадный.

Все случилось так быстро, что ноги сами подогнулись. Руки, спасаясь, вцепились в широкие мужские плечи. И новый шторм накрыл с головой.

Серо-синяя глубина... только теперь не воды, а глаз.

Сильные ладони на моей талии. Притягивающие. Сминающие.

Растерянность и... радость.

Я, как и вчера, не верила, не соображала и отдавалась.

Позволяла раскрывать рот, сжимать в объятиях и плавить сумасшедшим напором. До слез радовалась чужому воздуху, который заполнял легкие, словно всю меня.

Разрешала утягивать на такую грань ощущений, где я еще никогда не была. Острую, опасную. И успокаивать тихим шепотом:

— Вкусная... Хорошая... Нежная...

Губы Никиты были повсюду. Он целовал мои глаза, щеки, шею. Говорил о том, что еле держится и что я слишком сладкая.

Клеймил мое тело своими пальцами. Скользил по спине и ниже. Стискивал. Чертыхался. Давал ощутить свою твердость. И снова целовал.

Никогда я не пробовала поцелуи других мужчин и не позволяла так к себе прикасаться. Никто, кроме Никиты, не был со мной настолько близко.

Я не хотела их. Тело не реагировало на чужие прикосновения, а внутри все молчало, будто изначально было настроено лишь на одного-единственного.

Для всех я была ледышкой, фригидной отличницей с конспектом вместо сердца. А с Никитой... Каждое его слово отзывалось сладкой ноющей болью ниже живота. Каждый поцелуй заставлял терять голову и забывать... вычеркивать из памяти то, как утром он назвал меня Алиной, то, что между нами лишь договор и впереди только год.

Пожелай Никита большего — я бы не остановила. Мне хотелось этого большего.

Гордость? Забыла о ней.

Страх? Утонул вчера вместо меня.

Сомнения? Рассеялись от горячих прикосновений и голодных поцелуев.

Никита во всем был для меня первым. И сейчас я готова была просить стать первым и в близости...

Мой муж.

Мой любимый.

Но когда я начала расстегивать пуговицы на его рубашке, Никита словно протрезвел.

С рваным вдохом, останавливая, он положил руку на мои пальцы. Прижал голову к своей груди. Медленно, будто разучился нормально дышать, выдохнул.

— Маленькая, меня совсем кроет от тебя.

Словно подтверждая, его сердце забилось еще громче.

— Это плохо?

Я готова была расплакаться из-за того, что мы остановились.

— Нет. Это хорошо. Даже отлично. — Губы Никиты легким поцелуем коснулись моей макушки. — Ты потрясающая. На тебя невозможно реагировать иначе.

— Но я тебе не подхожу...

Вчера от обиды хотелось лечь и умереть, а сегодня внутри поднялась такая волна злости, что трудно было совладать с собой.

— Со мной, значит, можно только целоваться! — Извернувшись, я ткнула Никиту локтем в грудь. Не щадя, не думая ни о каких последствиях или о том, как буду выглядеть.

— С тобой все будет идеально. Я уверен.

Этот гад словно и не почувствовал. Вместо того чтобы отпихнуть меня подальше, громко рассмеялся и еще крепче прижал к себе. Распластал на широкой мускулистой груди.

— Нет, я для тебя так... — вырвалось у меня со всхлипом. — Соседка!

— Очень красивая соседка. Сладкая.

— Клиентка, которую нужно беречь!

— Самая привлекательная клиентка! Такая, ради которой можно и отойти от своих принципов.

— Девчонка! Малолетка, с которой ничего нельзя делать!

Я изо всех сил снова дернулась. Как змея прошипела этому мерзавцу: «Не-е-ет!»

Но он снова переловил. Опять вжал в себя, дав почувствовать, как сильно ошибаюсь. И, заставив посмотреть в глаза, произнес:

— Если я сорвусь, то не выпущу тебя из спальни ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Потом тоже не выпущу. Не знаю, как буду разрываться между работой и тобою, но выбора у тебя не останется.

Глава 6

Глава 6

Лера

Уже зная, как сложно ждать встречи с Никитой, я поминутно расписала свой график на ближайшие три дня. В получившемся списке дел не было перерывов на тревогу и скуку. В нем даже на еду отводилось не больше двадцати минут, а на сон — не больше восьми часов.

Впрочем, как оказалось, столько времени на сон — это много. За ночь я успевала и поспать, и пофантазировать, и несколько раз изучить фотографии.

Ума не приложу, как Никита отыскал на островах мастера, но залитый дождем телефон работал исправно. Сохранилась вся информация. В том числе и моя маленькая тайна — сделанные тайком фото мужа. Где-то серьезного, хмурого. Где-то уставшего, с закрытыми глазами. Где-то задумчивого, наблюдающего за горизонтом, словно оттуда вот-вот ему подадут какой-то сигнал.

Насмотреться не получалось. Всего за три дня я умудрилась привыкнуть к Никите настолько, словно всю жизнь прожила с ним рядом. Губы зудели от желания целоваться. Руки постоянно тянулись к подушкам или книгам, чтобы хоть что-то обнимать.

Совсем осмелев, я представляла свою первую близость с ним. И все три утра подряд просыпалась такая разбитая, будто не мечтала, а готовилась к экзаменам.

К третьему дню исчезли все сомнения по поводу Москвы. Я сложила в чемодан вещи, добавила красивый комплект нижнего белья, который Наташа еще перед свадьбой заставила купить. И попросила СанСаныча отвезти меня в аэропорт.

На удивление, интересоваться причиной поездки он не стал. Вместо водителя сам забрал мой чемодан и уселся за руль.

Я искренне надеялась, что так же, без вопросов, пройдет и вся дорога. Но на подъезде к аэропорту мой молчаливый начбез вдруг заговорил.

— Лер, это, конечно, не мое дело. Но ты бы с Никитой не спешила... — как обычно, СанСаныч начал с туманных фраз.

— Мы не спешим. Он очень сильно помог с банком. Без него я бы не справилась с Биркиным и акционерами.

— Я не о банке говорю. — Начбез сурово зыркнул на меня в зеркале заднего вида.

— Не о банке...

В салоне почему-то стало душно, словно кто-то включил обогрев на максимум.

— Лер... Я не хочу вмешиваться, но ты ведь ничего о Лаевском не знаешь.

Я задержала дыхание, и в памяти тут же всплыли недавние слова Никиты о доброжелателях, которые попытаются открыть мне глаза на прошлое мужа.

Его пророчество, похоже, сбывалось.

— Я люблю его с двенадцати лет. Не было и дня, чтобы я сомневалась в своих чувствах. А сейчас знаю, что и Никита ко мне неравнодушен.

— Неравнодушен он, — презрительно хмыкнул СанСаныч. — Его задача была помочь спасти банк и держать свои штаны подальше.

Всегда спокойный начбез завелся не на шутку. Я и раньше не слышала от него ничего хорошего о Никите, а сейчас...

— Не хотел я этого рассказывать. Бог видит, надеялся, что Никита сам справится, но... у твоего ненаглядного столько скелетов в шкафу, что тебе не вытянуть. Ты даже не представляешь, какие люди за ним стоят и какие вопросы он решает.

И до этого не очень-то понимала, что говорит мой начбез, а сейчас вообще потерялась.

— Он юрист. У него бывают всякие дела. — Я тоже начала заводиться.

— Ну-ну... Только для некоторых его дел даже диплом юриста не нужен. А еще не нужны ни следствие, ни суд. Всё сам.

— Стоп! Не знаю, зачем этот разговор, но я не хочу слушать подобный бред дальше.

Словно успокаивая, память тут же подкинула картинки с последнего совещания.

Там Никита казался настоящим укротителем. Он не нарушал никаких законов, но заставил себя уважать и выполнять распоряжения.

Ни один акционер не посмел с ним спорить. Никто даже рта не открыл.

— Милая, прости.

СанСаныч устало выдохнул и остановил автомобиль у шлагбаума. За ним уже виделся аэропорт и ручейки спешащих людей.

— Я не хочу ничего прощать и не хочу больше ничего слышать.

Хотелось прижать ладони к ушам и, как делала когда-то давно в детском доме, петь под нос песенку. Любую! Лишь бы не позволяла разобрать чужие слова.

— Родная, у него руки по локоть в крови. — СанСаныч обернулся ко мне и по-отечески погладил по щеке. — Как, думаешь, он нашел убийц своих родителей? Как смог сохранить их компанию? Куда делся убийца его жены? И почему вообще она погибла?..

— Он юрист. Очень умный юрист!

Я отвернулась в сторону окна и стиснула зубы. Безумно хотелось вырваться из машины, забрать свои вещи и попросить СанСаныча не встречать, когда надумаю вернуться в Питер.

Видеть его не могла. А слушать дальше — тем более.

— Прости меня, девочка.

Сухая мозолистая рука упала.

— Это я предложил позвать его, — голос начбеза стал совсем глухим. — Старый дурак. Думал, Никита справится. Не пустит тебя к себе.

Перед нами медленно поднялся шлагбаум. Пытаясь хоть как-то отвлечься, я засмотрелась на полоски на нем. На огни, которые словно подмигивали. На кусок изоленты, которым щедро был обмотан конец шеста, словно без нее вся конструкция могла в момент развалиться.

Почти как мой брак.

— Все равно... Это не имеет значения. — Я тряхнула головой и решительно достала из сумочки телефон. Идея сделать Никите сюрприз перестала казаться удачной. Теперь хотелось, чтобы он меня встретил, забрал и никуда не отпускал от себя. — Это прошлое. Пусть оно в прошлом и остается.

Быстро написала сообщение с номером рейса, временем прибытия и отправила мужу.

— Так-то оно так, только...

Под шум сигнализации чей-то чужой машины СанСаныч стал парковать нашу, и остальные его слова потонули в противном «бип-бип-бип...».

Все, что удалось расслышать — обрывки фраз: «...слишком сильно любишь...», «...не залечил до конца свои...», «...опасно всегда...».

Но сложить их вместе у меня так и не получилось.

***

Предупреждать Никиту о своем визите перед перелетом было плохой идеей. Я это прекрасно понимала, поэтому не расстроилась, когда вместо себя он пообещал прислать водителя.

Глава 7

Глава 7

Никита

С первой минуты брака все в моей жизни пошло наперекосяк. И чем больше проходило времени — тем сильнее усугублялось.

Впрочем, жаловаться не стоило. Ради Леры я вспомнил, как это — сбегать с важных переговоров, которых ждал две недели. Именно Лера заставляла сейчас улыбаться и ощущать себя полным идиотом.

Дурацкое ощущение. Как ни странно, приятное.

Думал, за три дня меня отпустит. Терапия работой от чего только ни спасала. Даже в холодный душ ходить перестал. А сейчас... посадил девчонку рядом, вспомнил нашу переписку перед рейсом — все вернулось. И желание сжимать ее, и целовать, и все остальное, о чем моя красавица-жена, небось, даже и не слышала.

Нужно было все же везти Леру в отель. Для ее же безопасности! После разбора полетов, который я устроил акционерам и руководителям департаментов на последнем собрании, вряд ли у кого-то могло хватить времени на шпионаж.

Скорее всего, сейчас вся эта шайка-лейка рыла землю, пытаясь подальше спрятать награбленное. Не до нашего брака им было! И уж точно не до того, одна в кровати Лера или со мной.

Но машина уже подъехала к дому, и никакого желания свернуть в сторону отеля не возникло.

— Я думала, что ты живешь в квартире. — Лера нервно заерзала на сиденье, когда мы остановились.

— Я один из тех зануд, которые терпеть не могут соседей. Никаких. Даже самых тихих. — Я окинул взглядом свою двухэтажную махину. — После аварии думал его продать. Хотел найти что-нибудь поближе к работе. Но через месяц жизни в многоэтажке вернулся и расторг договор с риелтором.

— Переезд не помог забыть жену?

Лера с такой силой натянула ремешок своей сумочки, что, казалось, порвет.

— Нет. Чувствовал себя как на работе. Везде толпы. Везде крики. Забитый паркинг и видеокамеры в каждом углу, будто не дом, а тюремная камера класса «люкс».

— А тебе нужна свобода? — Взгляд моей девчонки потеплел, но настороженность до конца так и не ушла.

— В настоящий момент я жутко хочу есть. А еще хочу поскорее снять с себя эту удавку, — я показал на галстук, — и заставить одну любопытную даму покраснеть.

Словно последнее было приказом, щеки Леры тут же вспыхнули. Вопросы резко закончились. И мой маленький клубок оголенных нервов, не дожидаясь помощи, сам выскочил из машины.

***

Нагнал я свою пугливую пташку только возле крыльца. За минуту, пока доставал вещи, румянец стал только ярче.

Глядя на такую красоту, я с трудом удержался от поцелуя у порога. Зажал девчонку сразу за ним.

Толкнул дверь.

Бросил на полку ключи.

И сгреб Леру в охапку, пока она не устроила какой-нибудь забег по дому.

Откликнулась она сразу. У меня чуть ноги не подкосились, когда почувствовал ее ладони на своей шее и услышал сдавленный стон.

Дальше было сладко, нежно и адски трудно.

То ли целибат и правда плохо повлиял на мое терпение, то ли Лера научилась лучше целоваться — оторваться от ее губ оказалось чертовски сложно.

Все мышцы в теле задеревенели от напряжения, а руки совсем перестали слушаться. Ума не приложу, как смог выпустить Леру из объятий и развернуть к себе спиной.

— М-да... хозяин из меня так себе. — Шлепком направил сладкую гостью в сторону лестницы. — Экскурсию, пожалуй, пока предлагать не буду. Там на втором этаже две спальни, до библиотеки можем не дойти.

— Так ты ради библиотеки просил, чтобы я приехала?

Эта бессердечная мучительница дрожала, как испуганный зайчонок, но все же нашла где-то храбрость ну шутки.

— Именно так! Давно никому не показывал свою библиотеку.

Пока кое-кто не спросил, разрешу ли я потрогать «книги», пришлось повторно дать напутственный шлепок. Звонкий. Такой, что в паху все сразу откликнулось.

— Тебе не говорили, что гостей обычно встречают как-то иначе? — прыгнув на первую ступеньку, с напускной обидой произнесла Лера.

— Мы потом переделаем. Хоть это. — Я указал на первую дверь на втором этаже. — А пока тебе туда. Чемодан сейчас принесу. Сможешь принять душ и переодеться после дороги.

Голос у меня, как назло, охрип. Приглашение в душ прозвучало словно приглашение в кровать. Но, хвала всем богам, моя чистая и правильная жена восприняла слова, как нужно.

Без третьего «напутствия» она быстро взбежала по лестнице. Не удивилась, когда я втолкнул чемодан в ее комнату. Не заходя! И тут же начала пытку. Древнюю. Женскую. Ожиданием.

В течение двадцати минут я старался не думать, чем Лера занята за дверью. Тоже принял душ. По новой семейной традиции — холодный. Переоделся. Не зная, чем еще себя занять, соскоблил с лица всю лишнюю растительность. А потом еще двадцать минут убил на выбор ресторана, из которого можно было заказать еду.

Несмотря на голод, есть не хотелось совсем. Все желания сосредоточились на закрытой двери, за которой находилась моя жена... Возможно, стояла сейчас под душем. Возможно, примеряла что-то особенное — только для этого вечера. И скоро могла стать моей.

О последнем мы не разговаривали и никак не намекали друг другу. Я, Лера... Нас без слов буквально примагничивало, стоило только оказаться рядом. Никакие мои прежние доводы, рассказы себе о фиктивном браке и об ответственности не помогали больше сдерживаться.

А молиться о терпении я так и не научился.

Наверное, зря.

***

Лера вышла из комнаты, как раз когда я уже думал идти ее спасать. С мокрыми волосами, в домашнем платье и без косметики она выглядела не старше восемнадцати.

Я казался себе древним стариком в сравнении с ней. Но первый же вопрос Леры заставил забыть и о разнице в возрасте, и о планах.

— У тебя есть что-нибудь обезболивающее?

На ее лице отобразилась такая мука, что я чуть за сердце не схватился.

— Ты порезалась, где-нибудь болит?

Как ошпаренный, взлетел на второй этаж и, не дожидаясь ответа, сам стал осматривать Леру.

Глава 8

Глава 8

Лера

Я знала, как вести себя со сверстниками. У нас было так много общего, что темы для разговоров находились сами. Никита же всегда был для меня небожителем. Все, что я умела в его присутствии — робеть и превращаться в красный помидор. Не спасал никакой опыт общения с приемными родителями и их важными гостями.

Рядом с Никитой в любой непонятной ситуации я за считаные секунды превращалась в девочку из детдома, которую только-только взяли в семью. Не было с ним ничего знакомого и простого. Хождение по канату, где на одну сторону тянули мои комплексы, а на другую — влюбленность.

Однако в эти выходные муж, кажется, решил спустить меня с каната на твердую почву.

После неудачной попытки соблазнения мы вместе занялись ужином. Гениальный адвокат Лаевский своими золотыми руками чистил и резал для меня лук. Как обычный смертный, шипел из-за слезящихся глаз. А потом ел с таким аппетитом, будто вкуснее ничего не пробовал.

Уже только от этого можно было растаять и превратиться в лужицу сладкого сиропа. Но, как вскоре выяснилось, Никита только начал.

После ужина этот фантастический мужчина предложил посмотреть кино и даже заставил выбрать фильм. Он терпеливо досмотрел его до конца. И перед тем как отвести в спальню, так меня поцеловал, что я с трудом поднялась с дивана.

Перед глазами плыло. Все нервные окончания горели. До слез хотелось повторения. Чтобы Никита снова подмял меня под себя, дав почувствовать все свои изгибы и желание. Шепнул на ухо, что я красивая. И замучил жадными губами.

Чудо, что после такой пытки я смогла уснуть. Однако, утром оказалось, что самое интересное впереди.

— Сразу признаюсь, тебе не сильно повезло с мужем, — важно сообщил Никита после завтрака. — Я не представляю, как принято развлекать в столице молодых девушек. Может, подскажешь?

Он сложил пальцы домиком и исподлобья с мольбой посмотрел на меня.

— То есть ты хочешь сказать, что сегодня свободен? — Я ушам своим не поверила.

— Я просил тебя приехать не для того, чтобы запереть в доме и сбежать в офис.

— И тебе ни на часик, ни на два не нужно будет срываться по делам?

— Только если наскучу и ты сама попросишь убраться.

Никита улыбнулся, и все мои бабочки в животе заметались от счастья.

— Так куда принято возить девушек?

Никита, похоже, читал по лицу. Умоляющая улыбка сменилась на довольную, и я с трудом удержалась, чтобы не перегнуться через стол и не зацеловать его.

— Не хочу тебя расстраивать, но и тебе не очень повезло со мной.

Я точно так же, как Никита, сложила пальцы. Сейчас мы были словно отражениями друг друга.

— Я тоже не знаю, куда здесь возят девушек и чем их принято развлекать, — продолжила шепотом.

— А как же студенческие туры по ночным клубам? — Муж вопросительно выгнул левую бровь.

— Вместо них у меня была анатомия и хирургия.

— А шопинг? — Теперь обе брови поползли вверх.

— Фармакология и гистология.

— Хм... Походы по музеям и кафе?

— Походы в морги и роддома. Очень познавательно!

— А из развлекательной программы что было? — Никита, похоже, отчаялся угадывать.

— Пару раз было кино. Но я не помню ни кинотеатры, ни названия фильмов.

— Компания подобралась хорошая? — Взгляд серо-голубых глаз стал хищным, а на скулах заиграли желваки.

— Компанию тоже не помню. — Я закусила губу, чтобы не рассмеяться над этим ревнивцем. — Уснула в начале сеанса. А когда проснулась, на экране шли титры.

Будто не мог поверить, Никита потер лицо руками.

— Очень тяжелый случай, — спустя небольшую паузу произнес он.

— Запущенный. — Я согласно кивнула. — Тебе досталась неправильная банкирша, — вырвалось со смешком.

— Неиспорченная! — важно поправил муж.

— Да... — Я дотянулась до ладоней Никиты и переплела с ним свои пальцы. — Но ведь с этим можно жить?

— Я, конечно, не доктор, но, по-моему, это нужно лечить. Срочно!

— И как именно? — Задержала дыхание.

Никита прошелся задумчивым взглядом по нашим рукам, по моим плечам. Остановился на лице.

— Портить! — выдал словно диагноз.

— Эм... Что?

— Тебя нужно портить. Срочно избаловать до такой степени, чтобы никто не смог соблазнить какой-нибудь ерундой.

— И ты собираешься...

Дальше я даже договорить не смогла. Ожидающий возле примерочной Никита Лаевский, или он же под руку в музее или кино... Такое и вообразить было трудно. Не каждый мой сверстник был способен на подобные героические поступки, а уж Никита...

— Начнем, пожалуй, с шопинга, — добил он меня окончательно. — Думаю, я смогу выжить. Заодно в центре города можно будет пообедать. А вечером… — Никита покосился на свой телефон. — На вечер у нас уже есть планы. Нужно только не забыть купить вечернее платье.

— А можно... можешь повторить все это еще разочек? А то у меня, похоже, галлюцинации.

Мои губы так широко разъехались в улыбке, что, казалось, треснут. Однако этот невероятный, самый лучший на свете мужчина не стал ничего повторять. Вместо этого он перегнулся через столик и подтвердил свои слова таким способом, после которого голова отключилась напрочь.

***

То, что началось после завтрака, напоминало какой-то фильм. Никита действительно повез меня в огромный торговый центр. Терпеливо ходил со мной между пестрыми павильонами. Ловил мои заинтересованные взгляды. Заставлял останавливаться и мерить.

Он почти не зевал и ни разу не поторопил. А когда, оставив покупки в машине, мы поднялись в ресторан, заказал мне первое, второе и десерт, «чтобы хватило сил портиться дальше».

Такими темпами к вечеру я готова была умолять о диване. Ноги гудели. От передозировки счастьем весь мозг превратился в сладкую вату.

Нужно было хотя бы себе признаться, что больше не могу, что сердце не выдержит больше счастья, чем уже есть! Но красивое вечернее платье с вырезом на спине не могло ждать никакого другого раза.

Глава 9

Глава 9

Лера

После разговора с Кристиной вечер перестал казаться сказочным. Я улыбалась знакомым Никиты. Слушала рассказы о судьях и адвокатах. Благодарила за комплименты и пожелания долгой семейной жизни.

Внешне во мне ничего не изменилось. Зеркало по-прежнему показывало молодую женщину в элегантном дорогом платье. Вот только сама себе я стала казаться ряженой — девчонкой, которая упорно пыталась быть достойной любимого мужчины.

Надела красивое платье. Позволила себе поверить, что уже взрослая и смелая. А как же?! Жена Никиты Лаевского. Банкирша.

Наверное, если бы не опыт важных приемов в семье Муратовых, я бы не выдержала этот вечер. Попросила бы Никиту увезти меня, забралась бы к нему на колени и поцеловала.

Мы целовались бы долго-долго. Пока слова бывшей любовницы мужа не стерлись бы из памяти. Уверена, это было бы несложно. Кристина не сказала об Алине ничего нового. Я не знала лишь об имени ребенка, но и это она вполне могла придумать, чтобы причинить боль.

Жаль, настоящая я не умела воровать своего мужчину. Вместо просьбы сбежать я продержалась до конца вечера. Потом вернулась с Никитой домой, приняла душ. А в ответ на вопросы: «Что с тобой?» и «Всё хорошо?» — соврала про усталость и ушла в комнату.

Примерно таким же было и утро. Идеальная жена, заботливый муж, и ничего общего со вчерашней легкостью.

— У меня ощущение, будто ты что-то скрываешь, — перед тем как расстаться на очередную неделю, с тяжелым вздохом произнес Никита.

Его чемодан уже стоял у порога. Никиту ждала командировка на север. Меня — чуть позже перелет домой. Это был отличный шанс признаться. Страхи с сомнениями так и рвались наружу. Но жесткая дрессура детским домом и приемной семьей снова сработала против меня.

Не говоря ни слова, я дотянулась до губ Никиты. Чуть не разревелась, целуя его. А после ушла собирать вещи. Заодно и себя. По кусочкам. Как картинку из пазлов, которую кто-то вынул из рамы и горстью разноцветных фрагментов высыпал на пол.

***

Как ни странно, Питер принес облегчение. В этом городе я редко была счастлива. Жила ровно, без ярких эмоций и особых надежд. Училась быть благодарной дочерью. Училась надеяться только на себя. Просто училась.

Моя неласковая Северная столица, с ветрами, дождями и промозглой зимой, идеально подходила, чтобы пережидать.

И я пережидала.

Вначале неделю. Именно столько должна была продлиться командировка Никиты.

Потом еще одну неделю. Из-за неожиданного ареста клиента мужу пришлось задержаться.

После — третью неделю, забитую под завязку моими экзаменами и его битвами в суде.

Первое время мы созванивались по видеосвязи. Смотрели друг на друга как инопланетяне. Старательно подбирали слова. Контролировали выражения лиц. Пытались улыбаться. Криво. Словно недавние пациенты стоматолога после заморозки.

От уставшего вида мужа до одури хотелось плакать. За короткий срок Никита стал таким родным, что, казалось, я чувствую его недосып и злость. Хоть плюй на учебу и гони в аэропорт. Чтобы вживую сказать: «Я с тобой». Закутаться в объятия мужа. И дышать им.

Чуть позже с видеозвонков мы перешли на обычные телефонные. Я рассказывала Никите о всякой ерунде в вузе и дома. Он молчал. Иногда задавал вопросы. Порой вздыхал.

Даже без камеры я чувствовала, как ему тяжело. Эмоциями Никита делиться не мог. До этого навыка мы с ним еще не дошли. А этика юриста не позволяла говорить о работе.

В начале четвертой недели я запретила себе ждать.

Снег в Питере сменился дождем, и даже вечно жизнерадостная Наташа впала в уныние.

— Лёшка предложил мне выйти за него замуж, — как-то вечером по телефону сообщила она.

— Только не говори, что ты ему отказала!

Мгновенно стало понятно, почему подруга ограничилась звонком. Знала, что при личной встрече я огрею ее чем-нибудь тяжелым и вышлю бездыханное тело Панову. Чтоб спасал!

— Конечно, отказала!

— Наташа! Да он с первого курса сохнет по тебе! Вспомни, как Лёшка ко мне приставал, чтобы заставить тебя ревновать!

— Ну и что? Он созрел, а я нет! Не хочу пока никаких серьезных отношений! Сидеть и ждать его после смен, как ты? Прости, дорогая, но это не мое. Я хочу веселиться! Жить на полную катушку хочу!

Найти аргументы против таких слов было сложно. Я не стала говорить Наташе, что больше ожидания боюсь того, что Никита вообще не приедет. Не стала врать и о том, что ждать — это легко.

Разговор закончился так же неожиданно, как и начался. Будто дальше граница, за которую обеим страшно заходить, мы скомканно попрощались и пообещали созваниваться чаще.

Как чужие.

Словно не было пяти лет дружбы. Словно потерялись, как с Никитой.

Горечь после такого разговора не давала ни есть, ни спать. Я следила за тонкими ручейками дождя на стекле. Вдыхала аромат творожной ватрушки, которую испекла жена СанСаныча Галина.

— Сладенького тебе принесла, раз ничего не ешь! — ворчала она, пододвигая мне в обед тарелку с горячей выпечкой.

— У меня и так медовый месяц. Куда мне сладкое? — отшучивалась я, а сама чуть не плакала.

Под шум дождя очень ясно вспоминалась Кристина и ее последние слова. Три недели я не думала о них. Ругала себя за то, что так скупо попрощалась с Никитой. А сейчас обрывки фраз сами всплывали в памяти.

Особенно слова о ребенке.

Сыну Никиты было уже семь месяцев. Маленький человечек. Жизнеспособный. Почти сформировавшийся. У него наверняка уже была своя комната, горы игрушек, нарядные комбинезончики и смешные пинетки на маленькие ножки.

Еще у него было имя и много места в сердце моего любимого мужчины.

Что бы Кристина ни говорила об Алине, ребенок был частью Никиты. Плоть от плоти. Но я о нем никогда не слышала. Алина оставила на пальце Никиты белесый след о себе — от кольца. А ребенок — внешне ничего. Только внутри, куда у меня пока не было доступа.

Глава 10

Глава 10

Никита

Наверное, я все же солгал Лере, когда сказал, что разучился заботиться. Все эти ужины в ресторанах, неспешная близость в домашней постели, традиционные поцелуи на прощание — это была не забота. Все получалось само собой. Без ломки. Без страха сделать что-то не так.

С Алиной и другими женщинами я ни на миг не задумывался, как лучше поступить. Брал. Отдавал. Иногда в удовольствие. Иногда так... сбросить пар и забыться.

С Лерой все эти алгоритмы и правила не работали. Я знал, что стану для нее первым. Понимал, что нужно беречь ее. Но даже близко не представлял как!

Руки, словно живущие своей жизнью, сминали молодое тело. Иногда слишком резко. Иногда грубо. Инстинкты требовали: «Взять! Скорее!» Мозг отключился еще тогда, когда Лера избавилась от свитера.

Глянул на нее — и меня буквально вынесло. Как хоккеиста через бортик.

Еще секунду назад был здесь. Соображал. Говорил какие-то слова... Скорее всего, очередную чушь, в которую уже и сам не верил. А сейчас ничего не осталось. Только желание. Яркое настолько, что я с трудом мог рассмотреть ступеньки перед собой. Еле ногами передвигал.

Как тут было сдерживаться?

Как заботиться?

Слова эти помнил. Забыл значение.

А Лера ни капли не помогала лечить амнезию. Убивала она меня своими поцелуями и жадными руками. Душу вытягивала спешкой, напором, гибким телом, которое хотелось трогать, рассматривать, пробовать...

Куда только делась скромница в серых платьях и строгих костюмах?

Хотелось орать: «Верните ее!»

В жизни не подумал бы, что в тридцать два я смогу так загибаться от желания. Скажи кто, что можно хотеть до воя, рвущегося из глотки, — не поверил бы.

Ничего ведь нового! Та же физика, механика. Те же дозы гормонов. И анатомия.

Всё знал. Многое пробовал. Ни с кем ни в чем себя не ограничивал. Да никто и не отказывал. А тут... несло, будто кто-то переключил тумблер ощущений на максимум или вообще выдрал этот датчик с мясом.

Обострилось все.

Ослепило.

Закоротило.

Я помнил только одно слово: «Осторожно». С ним в голове, как в древней магнитоле на повторе, и умирал.

Осторожно укладывал на кровать свое искушение.

Осторожно изучал. Губами, подушечками пальцев. Всю. Заламывая руки, чтобы не мешала. Шикая на дурочку, чтобы не спешила.

Готовил.

Заставлял стонать.

Без остановки. Наплевав на себя. Поцелуями ловил всхлипы и стирал слезы. Не позволял закрыться или сдержаться. Шизел от удивления в заплаканных глазах.

Никогда ничего красивее не видел! Слезы на ресницах. Смесь восторга и непонимания во взгляде. И губы. Пухлые, нежные. Раскрытые буквой «о», словно бутон.

Тормоза от их вида отказывали напрочь. Воля, контроль — все летело псу под хвост.

Оставалось лишь проклятое «осторожно». И движения. Уже для двоих. Древние, простые, правильные.

Медленно. До сведенных от напряжения плеч и женских ладоней, впивающихся в лопатки.

Резко. До выгнутой в дугу спины и короткого крика.

От него меня самого будто на куски разорвало. Ни двигаться, ни думать не мог. Ждал, пока Лера разрешит. Смотрел на нее, свою сладкую, смелую, нереальную. Ласкал, стараясь хоть как-то снять боль. И целовал.

Сминал соленые губы. Глотал ее всхлипы. Чувствовал, как тонкие пальцы скользят по плечам. Будто успокаивая! Словно это мне сейчас плохо. Словно это для меня первый раз.

Шептал на ухо все то, что давно нужно было сказать. И не так... а в ресторане или на том же катере.

Что она совершенная.

Что таких не бывает.

Что я схожу от нее с ума. И не знаю, какими подвигами заслужил такое счастье.

Говорил и целовал. Без остановки. Не знаю, сколько времени.

Гладил и умирал. Неспешно. Как настоящий мазохист.

Чувствовал, как Лера расслабляется, как сама начинает подаваться ко мне. Проклинал себя за то, что впервые забыл о защите. И сходил с ума от ощущений, которых никогда еще не испытывал.

Механика, физика — все сломалось. Их будто отменили за ненадобностью.

Техника, опыт — на них тоже поставили крест и сдали в утиль.

Были лишь глаза, которые смотрели прямо в душу. Молодое гибкое тело, совпадающее с моим всеми углами так, словно создавалось всевышним на заказ — специально под меня.

И губы.

Они то целовали. То хватали воздух. То смеялись... в финале. Со слезами. С радостью, от которой с плеч камни падали.

— Я не думала, что это может быть... так, — призналась Лера потом, когда мы без сил лежали на кровати и заново учились дышать.

— Кошмарно?

Глава 11

Глава 11

Лера

Наверное, от счастья можно даже лопнуть. Во всяком случае я чуть ни лопалась, когда наблюдала за Никитой наши три дня.

Важного и вечно серьёзного адвоката Лаевского как подменили.

Мой Лаевский умел громко смеяться. Он грозно зыркал на всех, кто решался посмотреть в мою сторону в кафе. Закатывал от удовольствия глаза, когда пил газировку на ночной парковке. И был таким заботливым, осторожным, что иногда мне хотелось остановить его и поклясться, что не хрустальная.

Наверное, я все же правильно делала, что никогда не мечтала о нем. Если бы хоть на миг могла представить, что можно быть такой счастливой, не дожила бы. Я бы засохла от тоски без его губ, рук, улыбки... без его счастья.

Никита словно сбросил несколько лет. Порой мне даже казалось, что морщинки у глаз разгладились. Он шутил со мной. Ел все, что готовила я или Галина.

За все время нашего маленького отпуска он ни разу не открыл ноутбук. И даже сумел получить удовольствие от грязевых ванн в саду, которые устроил ему Второй Демон.

- Ты уверена, что эта собака, на самом деле пес, а не чудовище из преисподней? - спросил Никита, когда во второй день мы смогли выбраться во двор.

Будто понимал человеческую речь, Демон демонстративно повернулся к мужу спиной и тряхнул головой.

- Он хороший! Очень. Просто молодой еще.

- Эта зверюга вообще-то скалилась на меня!

- Когда в детстве ты спасал меня от его предшественника, тот тоже скалился! Но, помнится, кто-то уверял, что это ничего не значит.

Смотреть на этих двоих было так забавно, что смех сам рвался из груди. Мой мужчина и мой пес. Каждый гордый, важный и уверенный, что слушаться должен второй.

- СанСаныч хоть кинолога ему вызывал? Не пес, а осел упрямый. Ни команд не знает, ни уважения.

Никита отбросил в сторону мячик, которым до этого пытался увлечь Демона.

- Он сам дрессировал его, как и Первого. - Я подняла повыше воротник куртки, чтобы спрятать улыбку.

- То есть он ему с питомника вбивал в голову мысль, что самый главный враг - это я?

- Примерно так, - пришлось сознаться. - У СанСаныча авторская система дрессировки. Когда у Демона что-то не получалось, он называл его Никитой.

- Что?! Серьезно?

- Да, так и говорил: «Ну ты, Никита!»

- А когда получалось, называл в честь себя Александром?

- Нет. Когда все было хорошо, он звал его просто Демоном. Как и прошлого пса.

Улыбка медленно сползла с моих губ.

- Первого давно не стало?

Мгновенно забыв о собаке, муж подошел ко мне. Уже привычно сгреб в объятия и заставил прижать голову к его груди.

- Сразу после Николая Петровича. Я всегда думала, что Демон считает своим хозяином СанСаныча. Они были не разлей вода. Когда у приемного отца случился удар, я даже не заметила, что с собакой что-то не так. Верила, что это такая собачья реакция на нашу панику. А через день после смерти хозяина дома, пес не проснулся.

- Вскрытие делали?

- Да. СанСаныч подозревал отравление. Все записи с камер проверил. Прислугу допросил.

- А оказалось нет... - Никита покосился на домик охранника. Выражение на его лице сложно было определить точно. То ли недовольство. То ли раздражение. То ли досада.

- Вскрытие подтвердило инфаркт. С малинуа такое случается нечасто. Это очень крепкие псы. Но Демон полностью повторил диагноз своего хозяина.

Мне было горько вспоминать тот период. Даже сейчас глаза стали влажными от слез.

- Я не знал...

- Тогда нам всем было не до собаки.

Я еще теснее прижалась к мужу. Мы два дня не вспоминали о прошлом. Каждый запер свой шкаф со скелетами и жил, словно до нас ничего не было.

- Я совсем не помню, сказал тебе что-нибудь на похоронах или нет. - Никита зарылся носом в мои волосы. - Все как в тумане прошло.

- Тебе самому было не до слов.

- Как всегда стараешься меня оправдать?

Горячие пальцы нежно, едва касаясь, погладили по щеке.

- Я всегда буду тебя оправдывать.

Не знаю, зачем я это сказала. Вырвалось само.

- А если я сделаю тебе больно? - Никита наклонил голову и сурово посмотрел в глаза.

- Не сделаешь!

- В жизни случается всякое...

- Больше не случится.

- Маленькая, мужчины иногда делают больно. Без умысла. Просто потому что по-другому смотрят на жизнь. Или ради блага ближних. Твоего, например.

- А можно мне не делать больно? Даже во благо.

Я втянула шею в плечи. Совсем как на экзамене перед строгим преподавателем. А потом не выдержала и показала этому благородному умнику язык. Самый кончик.