Серафима спешит на помощь

Пролог

Тридцать два года назад

— Милорд граф, родился мальчик! Миледи графиня и младенец в полном порядке и чувствуют себя хорошо.

Секретарь стоял ровно, дышал глубоко и вообще неплохо держался, но смотрел всё же в пол. Потому что очень хорошо знал, что сейчас скажет ему граф. Или подозревал.

Но граф молчал. Смотрел на него неотрывно и молчал. Секретарю уже стало неловко — потому что сколько можно-то? Не нужно на него так смотреть, он просто передал известие.

Наконец граф соизволил заговорить.

— Значит, говоришь, мальчик, — произнёс он медленно и угрожающе.

— Мальчик, милорд граф, — едва слышно выдохнул секретарь, чуть подумал и добавил: — Может быть, не выживет? Младенцы, они такие… хрупкие. Чуть что…

Но милорд граф не дал ему развить мысль.

— А ну закрой рот и думай, прежде чем открывать его! О моём сыне говоришь!

— Да, милорд граф, понимаю, милорд граф, — секретарь поклонился, низко-низко.

— Вот и понимай, — граф брезгливо поморщился. — Услышу, что много болтаешь — сам знаешь, что будет. А сейчас пошёл вон, и скажи там, чтобы выставили во двор пива — бочки четыре, не меньше. Пусть пьют за здоровье младенца и его матери!

Секретарь что-то согласно промычал и вымелся из кабинета, так толком и не разогнувшись. А граф вздохнул, оглядел стол, но швырять в противоположную стену было решительно нечем. Тогда он позвал, негромко и злобно:

— Эдрик! Эдрик, дохлая скотина, где тебя носит? Когда не нужен, болтаешься тут, а как понадобишься — так не дозовёшься!

— Здесь я, Вильгельм, здесь, — послышалось из неприметной боковой дверки.

Оттуда в кабинет втянулась сизая дымка, тут же принявшая облик почтенного старца в долгополом одеянии и с бородой.

— Слышал, да? — граф Вильгельм страдальчески сморщился. — Ребёнок родился сегодня, и это мальчик!

— Слышал, — кивнул дымчатый старец. — А вдруг нас минует чаша сия?

— Уже не миновала, — тяжело вздохнул граф.

— У тебя три здоровых сына, родившихся в другие дни. Был бы единственный наследник — другое дело. А это четвёртый сын и вообще седьмой твой ребёнок! И только он попал под возможное проклятье Чёрной луны. Я знавал семьи, где такими рождались двое, а то и трое.

— Замолчи, — почти что простонал маг.

— Молчу, — с готовностью откликнулся дымчатый старец.

— Нет, лучше скажи там — пусть принесут выпить.

Дымка утянулась в ту дверь, куда перед тем ушёл секретарь и из-за которой слышались звуки начинающегося праздника. Ну да, сам же велел пива выставить, чего теперь?

Граф тяжело вздохнул и уронил голову на руки. Может быть так, что проклятье никак себя не проявит? Или ребёнок вправду умрёт раньше, чем оно проявится?

Надежды мало, маги всегда долгожители, некроманты — особенно. И если в роду графов Мерсийских прежде такой гадости не было, то никто ж не сказал, что никогда не случится?

Дверь распахнулась, вошёл виконт Моркар, младший брат графа.

— Я слышал, родился мальчик? Ты оставишь это так? Он проклят, ему не место среди людей!

Граф Мерсийский поднялся, медленно сделал три шага до брата и влепил ему суровую оплеуху — голова у того так и мотнулась в сторону.

— Эй, ты чего? Я не сказал тебе ничего такого, чего бы ты не знал сам!

Вторая оплеуха.

— Не сметь говорить ничего об этом ребёнке, понятно? Это не твой ребёнок, не тебе и решать!

— Так и реши. Зачем тебе проклятое отродье в семье?

Третья оплеуха.

— Если я услышу от тебя ещё хоть слово об этом, я убью тебя. Сам.

Ушёл обиженный брат, вернулся Эдрик, следом за ним слуги принесли вино, хлеб и окорок.

— Не слушай досужую болтовню, — говорил Эдрик. — Помни о предсказании, которое гласит, что твой седьмой отпрыск станет могучим и великим!

— Сначала он должен выжить и не сойти с ума, — покачал головой граф.

— А начнёт сходить с ума — ну, пойдёт в лес, найдёт девицу. Все так делают, право слово. Что такого-то?

— Да глупости это всё. Глупости и сказки.

— Именно. Это младенец, отличный здоровый младенец, я заглянул в покои миледи графини и видел его. Орёт и сосёт грудь кормилицы точно так же, как все его старшие братья и сёстры и как все прочие младенцы на свете.

— Я не огорчусь, если ему не перепадёт могущества и величия. Но пусть тогда минует его и проклятие, — сказал граф и выпил.

Эдрик вздохнул и тоже бы выпил, но его призрачная природа была против. Поэтому он просто кивнул.

А если проклятие не минует самого младшего графского сына — то пойдём в лес искать девицу из-за грани мира, которая сможет его спасти, только и всего. Эдрик в душе не ведал, каким образом пришлые невесть откуда девицы, точнее, плотская связь с таковыми, а впоследствии — и женитьба, помогали спастись от разрушительного действия проклятия. Но всем было известно, что этот способ работает.

А значит, не всё потеряно.

1. Серафима. Легко ли добраться домой

— Сим, ты не теряйся, хорошо? Мы что-нибудь поищем и тебе позвоним, поняла? — Димка крепко обнял меня на прощание так, что кости затрещали, да и приподнял ещё.

А потом Никитос, потом Лёшка и Даня.

— Конечно, ребята, — вот только не разреветься, ещё не хватало!

Серафима не ревёт, Серафима печалится — так это между нами называется. Называлось. Потому что я больше не с ними.

Наше частное охранное предприятие приглашали работать в самые разные места. В том числе на всякие вечеринки, к богатым и очень богатым людям. И вчера мы как раз охраняли юбилей некоего владельца местного заводика, следили за порядком. У этого бизнесмена с нашим главным какие-то давние дела, вот нас и зовут. И ладно бы, потому что за такие выходы всегда премия была сверху к положенному, и мы радовались, когда выпадали такие смены.

Вчера сначала тоже было ладно — стоять, поглядывать по сторонам, гасить конфликты. Вот я и погасила… один такой. Парни отпустили меня перевести дух на полчасика, я и вышла в холл ресторана. И услышала из бокового коридора несчастный писк, и пошла глянуть — что там. А там двое мажорчиков из числа гостей лезли под юбку к девчонке-официантке, точнее, один держал, а второй лез. А девчонка умоляла отпустить, да только кто б её слушал.

Ну, я сначала по инструкции предложила парням идти отсюда. Достаточно вежливо предложила. Парни послали меня далеко — мол, не твоё собачье дело. А у меня забрало упало, и я решила, что моё. Врезала обоим — одному по роже, по носу, кровь так и брызнула на белую рубашку. Второму между ног и потом тоже в рожу. Рука у меня ничуть не лёгкая, это с виду я девочка-блондиночка, а как приложу — так всё равно что копытом, а вовсе не мягкой лапкой. Вот эти два недоумка и убежали, и кричали ещё, что сживут меня со свету, вот прямо сейчас и начнут.

Сейчас не вышло, потому что пить меньше надо. А вот на следующий день, то есть сегодня, вызвал меня главный, сообщил, что из вчерашних недоумков один был сын именинника, а второй — племянник. И что его очень попросили убрать из числа сотрудников предприятия это недоразумение, то есть меня. И что он лично меня понимает и поддерживает, но ничего сделать не может — это и его хлеб, и всех остальных парней тоже. Не будет заказов — не будет и денег, и поэтому он не готов упираться рогом из-за неудачливой меня. А я пускай найду себе другую работу, поспокойнее. Потому что не дело это — красивой девке мужикам рожи бить. Расчёт на карту прямо сейчас сделают. Форму сдать. Всего хорошего.

Парни посочувствовали, конечно, но все понимали, что в этой сфере я в нашем городе не найду ничего. Город маленький, земля слухами полнится. А честно сказать, я так-то очень мало что умею, образования у меня — педколледж, учитель физкультуры в начальной школе. А работала я и официанткой, и уборщицей, и торты печь подружке помогала, и с детьми мелкими сидела, и занятия по рукопашке для детей вела.

И главное — платили мне вечно столько, что никакой подушки безопасности у меня не накопилось. Съёмная комната в бараке середины прошлого века — самое дешёвое, что можно было найти. Соседи — пьянь, вечно их строить приходится. И сейчас ещё ничего, а бывало всякое, потому что я с детства сирота и беспризорница. Ну как сирота — реально мать умерла, когда мне уже девятнадцать было, но умерла-то она на зоне, потому что убила отца и его любовницу. Квартиры своей у нас и не было никогда, у матери родни не осталось никакой, а отцовы все знать меня не хотели — как же, дочка Тамары, а она же, вы знаете, Севочку-то нашего… Сама слышала, своими ушами. Вот и выписали меня из той квартиры, где мы в детстве жили и которая была оформлена на бабку по той линии, едва мне восемнадцать стукнуло. В общем, всякое было в моей жизни за двадцать пять лет, и похоже, что это ещё не конец.

Ладно, Серафима, выше нос. Придёшь сейчас домой, стукнешься к соседке из квартиры напротив бабе Вале, проверишь, как она там. У бабы Вали тоже никого нет, вот и приходится заглядывать и смотреть, есть ли продукты, да вообще как дела. И кота её покормить, рыжего Сёмку.

Я вечно нахожу, за кем бы приглядеть — за бабушками, котами, щенками, соседскими детьми. Точнее, всё это дело как-то само меня находит. Может, и сейчас найдёт, за денежку?

Я решила срезать дорогу домой через парк — это намного быстрее, чем обходить. В парке тусила какая-то молодёжь, таскали тыквы и фонарики и что-то кричали — тьфу ты, сегодня ж Хеллоуин. И ещё природа не подкачала — полнолуние, и я вроде даже днём по радио слышала, что затмение в какой-то части Земли, то есть оно, вообще, так-то везде, но видно его не то в Южной Америке, не то ещё в какой заднице мира. Но мне сейчас было вот совсем не до затмения, не до полнолуния и не до Хеллоуина; я отмахнулась от что-то прокричавших мне нетрезвых парней и свернула на знакомую тропинку.

Прибавила шагу, потому что мне показалось, что тут как-то неприятно. Луна скрылась — не то за деревом, не то ещё как, стало темно, я не разглядела под ногами на тропинке ветку или корень, запнулась и полетела на землю.

Мгновенно собралась, подскочила… и оказалась перед двумя мужиками, изумительнее которых никого в своей жизни не видела.

Мужики напоминали картинку из компьютерной игры, или из кино, или из мультика. В каких-то старинных одёжках и с мечами, в натуре, с мечами! Ничего себе молодёжь-то к праздничку заморочилась!

Я уже подхватила рюкзак, забросила на спину и хотела бочком от них пойти, но они как ломанутся ко мне!

— Моя! — крикнул один.

— Нет, моя! — вторил ему другой.

Чего?

— Ребята, вы выпили лишку, да? — начала я дружелюбно, привычку никуда не выбросишь. — Тогда давайте-ка по домам, пока я подмогу не позвала!

— Стой, девка, стой! Чего ты там несёшь, какая подмога! Нежить тебе подмога!

— Моя девка!

Правый уже было схватил меня за руку, но я заметила, ушла от захвата в сторону и подтолкнула его навстречу второму. Вдруг мне не померещилось и они оба на меня типа претендуют?

2. Серафима. Что случилось на рассвете

Я пробралась краем поляны до связанной девчонки, достала из рюкзака нож. Легла на живот и осторожно поползла к ней, стараясь прятаться в высохшей траве. Трава была капец жёсткая и кололась. Но девчонку нужно было освободить!

Хорошо, она лежала возле куста. Я подползла, дотянулась и тихонько дотронулась до неё — о, тёплая, дышит. Она, ясное дело, дёрнулась, шевельнула головой.

— Лежи тихо, — говорю, — я сейчас перережу верёвки.

Она только вздохнула, а я уже принялась за дело. Ей связали ноги в щиколотках, это было быстро. Потом подползти ещё ближе и перерезать верёвку на запястьях.

— Ползи за мной, — говорю, — пусть идиоты месятся, а мы сбежим.

Я убрала нож обратно в рюкзак и повернула к лесу, и слышала, вроде она движется за мной, хорошо. Когда между нами и дракой оказалось достаточно деревьев, я оглянулась.

Ползёт, отлично.

— Поднимайся, и бежим. Можешь бежать?

— Могу, — всхлипнула она. — А ты как спаслась?

— Ногами, — усмехнулась я. — Ты знаешь, где выход? И что это за тусовка идиотов?

— Нет, — прошептала она. — Мне сказали, я должна поцеловать одного из них. Не хочу никого целовать, мне страшно.

— Да пошли они со своими поцелуями, совсем долбанулись ребята, — я взяла её за руку и потащила в обход густых кустов. — У тебя воды, случайно, нет?

— Была в сумке, я её потеряла, когда попалась, — вздохнула она.

— Ладно, дотерпим докуда-нибудь.

Мы бодро чесали через лес, нашли тропинку и побежали по ней. И мне даже померещилось, что где-то впереди опушка леса — там было ощутимо светлее. Мы рванули туда… и вляпались в засаду.

Мужик поднялся из-за кустов и схватил девчонку в охапку — она оказалась к нему ближе, чем была я. Я уже было намылилась пнуть его хорошенько, но с той стороны, откуда мы прибежали, послышался громкий топот и тяжёлое дыхание.

— Беги, спасайся, — пискнула девчонка, прежде чем ей зажали рот.

Я вылетела на поляну — да, это не опушка, это просто ещё одна поляна. Пробежала через неё, увидела дорожку, припустила по ней. Через некоторое время остановилась перевести дух, прислушаться и осмотреться.

Вокруг было тихо, очень тихо. Никаких шагов, шорохов или криков. Наползал туман, подступал ближе, клубился… и вдруг взвыл.

Клочья тумана приняли облик чего-то белёсого, бесформенного, но с глазами. Оно завывало, у него обнаружилось что-то, очень похожее на рот, в котором, очевидно, лязгали зубы. И это, скажу я вам, оказалось пострашнее любых мужиков! Я с воплем ломанулась через лес ещё куда-то с единственной мыслью — только бы меня не догнало вот это хрен знает что!

И, конечно же, выбежала на очередного мужика с мечом. Хорошо, он в своей снаряге был не очень-то поворотлив и за мной не успел. Но успел скелет — поверите ли, натуральный скелет, и мне пришлось пнуть его с разбегу, и он повалился и рассыпался на отдельные кости. Страшно, но если не отбиться, то будет ещё страшнее.

Знаете, это продолжалось я не скажу сколько, я уже могла только ждать утра — почему-то мне казалось, что с рассветом весь этот бред наконец-то закончится. Не останется ни привидений, ни скелетов, ни непонятных тварей, ни мужиков с мечами или без них, которые хотят, чтобы их целовали. Мужиков хотя бы бить можно, и я это даже делала, пока не выдохлась совсем. От призраков и ещё какой-то столь же жуткой дряни, зверообразной и вонючей, можно было только убегать. Но убегать до бесконечности не выходит, у меня уже тряслись ноги, кололо в боку, ни к чёрту сбилось дыхание. Бежать, бежать, бежать, беги, Симка, ты вляпалась во что-то очень нехорошее, и можно только бежать. Это страшнее мажоров, гопников и увольнения с работы, и соседей-пьяниц тоже страшнее. Поэтому спасайся, Симка, не спасёшься — сама виновата. Луна тем временем уже и зашла, и стало темно.

Или нет? Не темно, то есть, не слишком темно, потому что рассвет близко.

Двое парней налетели на меня с разных сторон одновременно, попытались поспорить друг с другом, но я не стала слушать, а врезала ногой одному и кулаком второму, крутанулась… да, рассвет близко. Удар, удар, удар… один валится в сухую траву, второму пришлось добавить, и он тоже повалился. Вперёд, на очередную полянку.

— Смотри скорее, смотри, — услышала я. — Вот он, твой шанс и твоё спасение. Прекрасна, не правда ли?

Я завертела головой, но никого не увидела. Ноги меня уже не держали совсем, и я просто плюхнулась на камень у корней дерева. И увидела, как из-за дерева напротив выходит, шатаясь, ещё один мужик. Я не сразу въехала, чего он шатается, а он двигался ко мне, неуклонно и неотвратимо, выписывая ногами невероятные кренделя. Просто мужик, в белой рубашке с завязками у горла, в чёрных штанах и сапогах. И всё.

Очередная вонючая ушастая тварь выглянула из-за дерева и будто вопросительно глянула на мужика, но тот сделал какой-то неуловимый жест, и тварь пропала с тоненьким визгом. Не было, показалось. Я так засмотрелась, что даже не поняла, как он оказался возле меня.

А он не просто оказался, он плюхнулся на траву рядом, ругнулся на корни и обдал меня такой волной перегара, что капец. Три дня не просыхал, что ли? Тьфу.

— Вы пр-р-р-рекрасны, невер-р-роятная воительница, — пробормотал он. — Я пр-р-рошу вас помочь мне. Э-э-э… пож-ж-жалуйста.

— Помочь? — не врубилась я. — А чего надо-то?

— А вот, — он наклонился, облапил меня и присосался ко рту, иначе я бы это назвать не смогла.

В общем, если бы я не выдохлась так сильно, он бы получил по мордасам в ту же секунду. А так я решила, что переживу… засохнет, само отвалится. И вправду пережила, он не удержал равновесие, завалился набок и меня потянул туда же.

Я оттолкнула его, сплюнула, отползла, поднялась… а он вздохнул и захрапел.

И в этот момент где-то впереди, за редкими деревьями показалось солнце.

При свете нерешительного утра я бы дала поцеловавшему меня мужику лет тридцать. Блондин, стрижен как попало, наверное — давно уже и просто оброс. В хорошей форме, не пренебрегает тренировками. На лице шрамы — боец? Уголовник? Служил в горячей точке? Или просто кулаки чешутся по всякому поводу?

3. Эдрик. Легко ли быть хранителем

Три месяца назад

Эдрик, первый граф Мерсийский, обычно был весьма горд тем, что именно ему выпало и после смерти приглядывать за своими потомками. Он сам немало сил положил на то, чтобы, собственно, стать графом практически из ничего, потому что уродился бастардом одного из королевских советников, и если по закону, то и не светило ему никакое графское достоинство. Но он был из тех, кто научился сначала нарушать правила, а потом придумывать собственные, и потомкам своим завещал то же. И потомки старались и несли честь рода через века и поколения.

Он же был первым некромантом — до того некромантов в Альтории не встречалось. Но его отец ездил в посольство, там повстречал чью-то привлекательную жену, и ему не очень-то было дело до того, кто там некромант, а кто — нет. Посольство задержалось надолго, уже успел народиться Эдрик, и когда отбывали домой, то младенец в корзине отправился в Альторию вместе с родителем.

Дальше была полная побед и опасностей жизнь, и в конце её, глядя на многочисленных, но не всегда разумных внуков и правнуков, Эдрик переговорил с жрецом Тёмного храма, что в Туманном лесу, сделал в тот храм значительный вклад — душами убиенных врагов и парой сундуков земных ценностей, и в миг смерти сталось так, что душа его не покинула возведённого на его глазах замка, а осталась с родными.

И что же, затея оправдала себя полностью. Его чтили и уважали, а он помогал потомкам овладеть магической силой, подсказывал, как быть, если кто-то осмеливался интриговать против крепко сидящей подле королевского трона фамилии, да и просто помогал. Правом призвать его обладали все, в ком текла его кровь, и он не отказывал. Бывало всякое, но…

Правду говорят, нет ничего вечного в мире, вот и могуществу графов Мерсийских, кажется, пришёл конец. Хотя ещё тридцать лет назад ничего о том не говорило.

Вильгельм, пятнадцатый граф, удачно женился, получил за женой хорошее приданое и упрочил положение фамилии. Строил новые замки, ходил в походы на вороватых соседей и на нежить Туманного леса. Жена принесла ему семерых детей — четыре сына, три дочери. И младший брат, Годрик, вырос могучим магом и неплохим полководцем.

Только вот самый младший сынок Вильгельма появился на свет в ночь Чёрной луны. Графский лекарь говорил, что роды ожидаются ещё через неделю, но что-то пошло не так. Графиня вышла к ужину, охнула, вскрикнула… и через час младенец Хьюго уже громко кричал на руках повитухи, а потом и кормилицы.

Почему-то именно Годрик, виконт Моркар, больше всех беспокоился о том, что младенец родился в проклятую ночь, и значит, не следует ждать от него ничего хорошего. И никакие разумные слова о том, что маги живут долго и проклятье может не проявить себя никак, на него не действовали. И вправду, случалось всякое — и до ста лет доживали, прежде чем начинали неминуемо сходить с ума, но в сто лет-то и дети уже выросли, и внуки взрослые, и как бы не правнуки. А кому-то не везло, и лет в четырнадцать уже всё, неминуемая гибель.

Но Хьюго рос и развивался, как всякий мальчишка, а после — молодой маг. Учился бою, кулачному и оружному, изучал языки, читал магические книги и подчинял свою магическую силу, а той силы, надо сказать, было ему дано немало. В девятнадцать он уже водил походы в Туманный лес — на охоту за тамошним зверьём и истреблять нежить. И Эдрик вместе с отцом парня отчаянно надеялся, что проклятье не даст о себе знать как можно дольше.

А поганец Годрик каркал, каркал и накаркал. Он твердил, что проклятые — не жильцы, что их нужно изгонять из дому, потому что они опасны, что такой маг в любой момент может убить хоть мать, хоть отца, хоть жену с деточками малыми. Уж конечно, находились такие, кто слушал эти россказни, за выпивкой или просто так, вечером у камина. И не просто слушали, а ещё и несли дальше.

И когда случилось то, что случилось, Годрик начал вопить посреди двора, что проклятому не место среди людей. Пусть, мол, призна́ется в том, что сотворил, покается и сдохнет наконец. И у Годрика нашлись сторонники — зря он, что ли, лил им в уши всякую гадость?

В ту ночь и сам Эдрик еле спасся — потому что этот гадёныш задумал ни много ни мало извести и его тоже. Потому что фамильный дух не согласился поддержать Годрика против старшего, Вильгельма, а Годрик-то тоже неплохой маг, вырастили и выучили на свою голову, называется. И знает, как уничтожить такого духа, каким является Эдрик и каким прожил уже намного больше, чем человеком. Поэтому пришлось убегать — в ночи, будто вору какому-то, вместе с Хьюго, с беднягой Хьюго.

Убежище было, оно принадлежало семье так давно, что о том благополучно забыли. А если бы вспомнили, то — оно находилось так близко к Туманному лесу, что в нём никто никогда не желал жить.

Хьюго тоже не желал, что уж. Он как понял, что с ним происходит, то сказал, что сложится в первом попавшемся походе против нежити. И совершенно не собирался отправляться в этот замок, и оставаться в нём, и вообще хоть что-то делать, чтобы жить дальше и служить дальше великому имени графов Мерсийских. И только столкнувшись с предательством подлого Годрика, согласился, что это нельзя так оставлять. И согласился жить ему назло — ну, сколько успеет.

Правда, замок оказался в полном запустении, но — ничего, всё как-нибудь образуется, думал Эдрик, глядя на едва живого Хьюго, которого привёз на спине его верного Каэдвалара. Непременно образуется, главное — дотянуть до ночи Чёрной луны и убедить потомка сделать всё, что положено делать таким, как он.

И тогда предатели получат по заслугам, а древнее имя очистится от скверны и позора. И он, Эдрик, ещё увидит этот день, непременно увидит.

4. Серафима. Утро в средневековье

Я проснулась неизвестно где и неизвестно когда. Всё тело болело, а открывшиеся глаза не получили никакой информации о том, где я есть.

Какие-то непонятные серые каменные стены и серый же потолок. Я накрыта каким-то колючим шерстяным одеялом. И спала прямо в куртке, штанах и ботинках, как была одета — так и спала. И, наверное, где-то есть мой рюкзак.

А рядом со мной — спина. Загораживающая от меня всё остальное. Мощная такая спина, широкая и тёплая. Обтянутая льняной рубахой. И довольно шумно сопящая, хорошо, не в меня.

Так, нужно подниматься и вспоминать, что к чему. Я вчера во что-то снова встряла, да?

Выбралась из-за спины, огляделась… Ой.

Это когда-то воспитательница в детдоме Ирина Леонидовна пыталась приучить нас всех не выражаться, и когда мы ей доказывали, что невозможно же не выражаться, потому что жизнь такая, она предложила: давайте придумаем какие-нибудь специальные слова и будем заменять ими то, что не говорят в обществе. Мы несколько дней ржали, как ненормальные, придумывая разные безобидные слова, которые должны были заменить в нашем обиходе мат, а потом с серьёзным видом говорили их и снова ржали, и были уверены, что никто из прочих взрослых не догадывается ни о чём. Ну вот я с тех пор и говорю «ой» вместо некоей заковыристой конструкции.

И тут было это самое «ой». Или даже «ой-ой-ой».

Здоровенная зала — как в кино. Окошки где-то высоко, никто не позаботился их застеклить, и вообще-то, тут ветер гуляет. Свет проникает, но маловато. У противоположной стены — камин. Здоровенный, пустой и холодный. Дров поблизости нет, зато валяется какая-то грязная солома.

Потолок подпирают такие типа колонны, три штуки, и за одной из них я и спала. Мы спали — там до сих пор посапывает мужик, мощный такой блондин. Точно, что-то было вчера про этого мужика…

Воспоминания навалились и оглушили.

Ночь, лес, луна. Какие-то идиоты пытаются меня поймать. Приходится или убегать, или сначала бить, а потом убегать. И ещё всякая неведомая фигня странных форм и размеров, типа призраков и удивительных полуразложившихся животных, которые хотели меня сожрать. И так до утра. А уже под утро силы кончились, и появился вот он, тот самый, который спит на подстилке из кучи сена, и вроде какое-то одеяло сверху лежит, да и всё. Он и утром не особо стоял на ногах, вестимо, пить меньше надо. Но высвистал откуда-то невероятный крылатый скелет неведомой скотины, который ластился к нему, как кот, а потом привёз нас сюда, и у меня до сих пор голова кружится от воспоминаний о том, как это было.

А потом я зашла вот в этот зал, нашла место, куда можно лечь, и повалилась, не снимая ботинок. Потому что сначала был рабочий день, хоть и ленивый и плохо в целом закончившийся. А потом — все вот эти дурацкие, совершенно дурацкие приключения.

Я снова огляделась. В противоположном углу стояли две лавки и стол. На том столе громоздилась грязная посуда — глиняные миски, деревянные доски, пара кувшинов. И три бочки у стены. Я даже подошла, чтобы убедиться — точно, алкоголь, какой-то некрепкий неизвестный мне алкоголь. Вроде бы у таких бочек внизу должны быть краники, что ли. У этих имелись простые деревянные затычки. И у одной затычка лежала рядом на лавке, две другие же были заткнуты честь по чести. Но одну из них я легко пошевелила — почти пустая. Бочки были весьма вместительные — ну, литров по двадцать каждая, а то и поболее. И что, этот бугай две их них уговорил в одно лицо? Что-то я тут больше никого не наблюдаю. И если так, то не удивительно ни разу, что его вчера ноги не держали и язык не слушался.

Ладно, идём дальше.

Выход из зала был в какой-то другой холл поменьше, из того холла — вход на кухню, с холодной печью и пустыми котлами. Всякой утвари по столам и полкам громоздилась целая куча, а вот еды не было совершенно.

Стоп, что-то есть. На углу стола в тряпице свежий хлеб, пяток яиц, кусок сыра, рядом крынка с молоком. Ладно, не пропадём, уже хорошо.

А где, скажите, в этом расчудесном месте умываются? И туалет у них где, или какое помойное ведро?

Оказалось, что в помещении напротив кухни есть бочки с водой, ковшики и даже широченная деревянная бадья, в которую можно было забраться целиком, и ещё место останется. Тут же прямо на лавке лежал кусок мыла, и куски льняной ткани, даже не подрубленные, наверное — полотенца. Помойного ведра я не нашла, пришлось высунуться на улицу, обозреть пустынный двор, мощённый булыжником и огороженный стеной, и деревца у стены замка, и вот под дерево-то и сбегать. Тьфу, варварство какое.

Замок был высок и мощен, состоял из массивного здания квадратной формы с острой крышей, и кажется, там есть ещё второй этаж, и как бы не третий. Его окружала стена, и на углах стены имелись башни — небольшие, тоже с крышами, вроде там есть место, чтобы дежурить, наверное, или что ещё в таких башнях делают.

Ворота в стене — из толстенных брёвен, заперты на суровый засов. А в одной из створок небольшая калиточка — открытая, между прочим.

По приставной лестнице я забралась на площадку над воротами и огляделась. Вообще, тут красиво.

Прямо от ворот не очень далеко виднелись горы. А если смотреть в другую сторону, то часть обзора загородила башня, и я пошла по верху стены, там можно было нормально пройти. С другой стороны, неподалёку, с полчаса ходу, виднелись домики — маленькие, деревянные. Десятка полтора.

Часы стояли, по свету время не определялось — солнца не было, небо затянули облака. Но было не холодно, ну, как у нас в конце лета — начале осени, разве что деревья пожелтели.

И нигде ни единой живой души. Никого. Кроме того мужика, который храпит сейчас в углу большого зала.

Ну что, Симка, ты попала. И попала в какую-то, судя по всему, задницу.

Я, конечно, читала книги про попаданцев, и кино видела тоже. Наверное, сейчас все видели или читали. Но мне ни в каких дурных мечтах не мерещилось, что я тоже могу стать той самой попаданкой. Как-то я всегда не то чтобы была довольна жизнью, но принимала её как данность. Типа так есть, и всё. Живёшь, делаешь что можешь, и молодец. И зачем мне вот это?

5. Хьюго. И что он снова вытворил?

Хьюго смотрел — и не верил.

Неужели, неужели он поддался на уговоры Эдрика и отправился вчера в Туманный лес? Он же дал себе слово, что не станет этого делать ни за что! И чтобы с него были взятки гладки, начал пить не на закате, как обычно в последние недели, а прямо с утра!

Но вдруг она лжёт? И на самом деле он не ходил ни в какой Туманный лес, а спал в замке? Тогда откуда она взялась? Привёл кто-то другой?

Нет, невозможно. Девицы из-за грани мира — ресурс редкий и ценный. Именно для таких неудачников, как он, Хьюго, кого угораздило родиться не в тот день и час. Более ни для кого и ни для чего они не имеют никакой ценности.

Магии в них обычно и нет никакой, ни тёмной, ни светлой. Но почему-то именно такие девицы могут ослабить действие проклятья, а то и вовсе снять его.

Хьюго с довольно малого возраста знал, что ходит по краю пропасти. Отец рассказал ему после того случая, когда он побил наглого мальчишку, сына кого-то из гостей. Тот обозвал Хьюго проклятым отродьем и тут же получил на орехи, хоть Хьюго и был на пару лет младше. Отец мальчишки смиренно выслушал речь графа Вильгельма о том, что он не желает в своём доме слышать ничего подобного, и впрямь больше никто и заикнуться о проклятии не смел. Но граф рассказал Хьюго всё и начистоту — о том, что сам Хьюго ни в чём не виноват, это слепая судьба, и о том, что можно прожить жизнь и не сойти с ума, и о том, как избавиться, если уж припёрло. Вроде бы способ был действенным, но ни отец, ни Хьюго не знали лично ни одного мага из тех, кто был бы проклят и освободился от проклятия с помощью иномирянки. Или в Альтории не было таких, или тщательно скрывали.

Таких знал Эдрик, вредный дух первого графа, предка Хьюго. Но тот просто видел за свою жизнь, человеческую и потом призрачную, столько, что Хьюго и вообразить-то себе такое не мог.

После Хьюго ещё и несколько книг прочёл — как раз о том, как тёмному магу снять проклятие. И даже книги эти вроде бы писали со слов тех, кому тоже не повезло, но кто не сдался и победил.

Очевидно, Хьюго сдался и проиграл. Но… даже если он спасётся, ему нет прощения. Поэтому в том спасении нет никакого смысла, совсем никакого. И он столько раз пытался объяснить это Эдрику… но Эдрик упёрся и говорил: нет, пойдёшь и сделаешь всё, что нужно.

Хьюго не собирался никуда идти, и ловить в лесу девушку — тем более. Что за дикость — охотиться на девушек, будто это зайцы какие или козы? Охотиться надо на зверей, а в Туманном лесу — истреблять нежить, раз уж там такое место, что нежить там плодится и множится и то и дело лезет наружу. Уж Хьюго-то знает, потому что его первый поход на нежить состоялся в тринадцать лет, вёл тот поход старший брат Стефан. И тогда оказалось, что хоть самый младший сын графа Вильгельма и юн, но магической силы у него достаточно, рука тверда, а сердце не знает страха. И уже через три года он сам повёл отряд — когда нежить повылезла из-под гор и угрожала здешним поселениям. И год от года ходил сам и водил других.

Так вышло, что отец полностью переложил заботу о защите людей от нежити Туманного леса на Хьюго. Стефан обычно находился в столице при короле, Эдриан отправился послом в Нидолию, а Томас подумывал о жреческой карьере. Сёстры же разъехались замуж, все три. А Хьюго оставался дома и командовал отцовской гвардией и защитой границ графства от буйных соседей и от нежити. Даже больше от нежити, потому что соседям разок объяснишь — и хватит на пару поколений, по словам Эдрика. А нежити можно хоть каждый день объяснять, и без толку.

Хьюго полюбил быть лучшим, нужным, незаменимым. И был так горд своими успехами и похвалой отца, что… что всё вышло так, как вышло.

И после того как проклятье несомненно дало о себе знать, ещё можно было сразу же улететь в Туманный лес на крыльях верного Каэдвалара. А к отцу просто послать гонца с вестью, чтобы не терял и не оплакивал. Но Хьюго зачем-то отправился в родное гнездо, чтобы сделать всё честь по чести и снять с себя все обязанности. Ну вот и снял…

Эдрик твердит, что дело с поганцем дядей Годриком нечисто и нужно досконально разобраться, что там и как. Но, на взгляд Хьюго, нечего там разбираться. Да, по-хорошему бы помочь Стефану вернуть титул, который сейчас у Годрика, но чем может помочь опозоренный, проклятый, отвергнутый всеми отщепенец?

Ладно, что теперь горевать, всё, что случилось, уже случилось. И перед ним стоит девица, которая утверждает, что он поцеловал её прошлой ночью в лесу. Так и было? Или не было? Да нет же, было. Откуда ей тут взяться? В долину не так просто попасть.

И по её виду никак не догадаешься, кто она такова, к какому сословию принадлежала дома, чем занимались её родители. Разговаривает она скорее как парень из его отряда, из его бывшего отряда, чем как девица. Девицы обычно скромны, смотрят в пол, и разве что украдкой поглядывают на мужчин, — хоть знатные, хоть простолюдинки. Это замужние дамы, бывает, что и сами готовы соблазнить понравившегося мужчину, тут уж будут и смотреть в глаза, и завлекать по-всякому.

А эта стоит… устойчиво она стоит, на обеих ногах, вес распределён грамотно, балансирует хорошо. Как воин она стоит, а вовсе не как девица, дошло до Хьюго. И движения у неё точные, ни одного лишнего. Шла сейчас к нему немного скованно — но если за этой девицей всю ночь гонялись другие маги и нежить и она не пострадала совершенно, то, наверное, быстро бегала? И явно у неё всё тело болит после такой пробежки по лесу.

Да и вообще, она ему не понравилась. Что за волосы сосульками, серые какие-то, что за плоская фигура? Его всегда привлекали пышечки. Ладно, не плоская, но такая, как будто девица посвящает своё время не женским занятиям, а тренировкам силы, ловкости и выносливости.

И имя-то у неё какое-то не такое, Серафима!

И что теперь ему с ней делать?..

6. Серафима. Откровенный разговор

Информация про какое-то там проклятье мне совсем не понравилась. Но мало ли что человек с похмелья скажет? В общем, сейчас будем разбираться.

— Иди, водички попей, что ли. Полегчает. И раз ты тут хозяин, скажи — там на кухне чуток еды лежит, это все запасы? Или где-то есть ещё? Потому что если это всё, то нам на двоих на один зуб, надо где-то добывать. Ужин уже не из чего готовить.

— Что? А, припасы… Если не принесут, слетаем.

— Куда?

— В деревню.

— А они будут рады нас видеть, в той деревне?

Доведись до меня, если бы ко мне с неба свалился похмельный мужик верхом на скелете скотины, я б не то что еды не дала, а по башке треснула да послала туда, откуда взялся.

— Что значит — не будут рады видеть? — не понял он. — Это моя деревня, я защищаю их от нежити Туманного леса, который здесь недалеко!

Ну хоть защищает кого-то, не только квасит, это уже хорошо.

— А что, нежить приходит? Это вот те скелеты бродячие и ещё всякая фигня, которая пахнет падалью, да? Типа сдохли, но не до конца?

— Верно, миледи Серафима, — сказал он с поклоном.

— И как, часто приходят? — Может быть, тут нужен ещё один охранник от нежити?

— Раз в седмицу — непременно. Иногда чаще. Но в ночь Чёрной луны их основательно проредили, наверное, пока будет потише. А потом новые народятся. Не бойтесь, миледи Серафима, сюда не придут.

— Да я не боюсь, — пожала я плечами. — Ну неприятно, но много же что неприятно. Если объяснишь, как их бить, я помогу.

И вот тут он вытаращился на меня ещё сильнее, чем когда понял, что я как-то там не так замешалась в его жизнь.

— Поможете? Бить нежить? Вы вообще о чём, миледи Серафима?

— Я о том, что мне тут нужно будет как-то оправдывать своё существование. Ну, что-то делать, за что меня кормить и поить. Я умею охранять и защищать.

И смотрю на него, внимательно так смотрю.

— Вы? — Прямо можно представить, как там у него в голове шестерёнки вращаются.

— Я. Я дома в охране работала, — что, пусть знает. — Если здесь нужно научиться бить нежить — я готова.

— С ума сошли, миледи? — О, а вот и призрачный Эдрик нарисовался. — Какая вам нежить, скажите? Что за глупости?

— Почему это глупости? Нужно же мне что-то делать?

— Вам нужно спасти Хьюго!

— От кого? Ему угрожают? — я в натуре ничего не понимала. — Так, дорогие хозяева, настоящие и призрачные, пойдёмте-ка внутрь, и вы мне всё расскажете. Или сядем поесть, и расскажете, хорошо? Не знаю, как у вас, а у меня уже живот к спине прилип!

— Прошу вас, миледи, — не стал спорить Хьюго. — Или — оставайтесь здесь, — он кивнул на ступеньки, — я всё принесу. Там… не слишком хорошо.

— Правильно, потому что убираться нужно хоть иногда, — сообщила я. — Пошли, покажешь, как печка работает, омлет сделаю.

Я не бог весть какой кулинар, умею готовить только самое простое. Кашу там варю, могу курицу сварить и вермишелью заправить, или картошку поджарить. Но когда были деньги, конечно, предпочитала заказать готовое и не морочиться. А когда денег совсем мало — ну так есть доширак с майонезом, еда на все времена. У них-то тут однозначно нет никакого доширака, но чем-то же они питаются! Все мужики, которых я встретила ночью в лесу, были вполне так в силе, заморёнными не выглядели. Значит, не пропадём.

Мы отправились с ним на кухню, и оказалось, что возле огромной печи есть ещё и маленькая, как бы на одну конфорку. Вот там-то Хьюго и разжёг как-то огонь, едва ли не пальцами. Тоже так хочу!

Я отправила его за водой, отшоркала куском щепки сковородку, спросила, есть ли масло или что-то другое жирное, и получила кусок сала. Отлично, будет омлет со шкварками. Он что-то говорил мне насчёт положено, или не положено, или ещё какую ерунду, но я отмахнулась и сказала ему сидеть и не отсвечивать. Или можно пока хлеб нарезать.

— А пить-то что? — До меня дошло, что нет ни чая, ни кофе.

— А что, я разве там всё выпил? — не понял он.

— Ты-то, может, и не всё, но я бы утро с алкоголя не начинала. Хотя, если у тебя башка трещит, то тебе полечиться надо. Чай? Кофе? Трава какая-нибудь, которую заварить? Я бы горячего выпила.

Он прямо изумился.

— Скажите, прекрасная леди, каких заморских трав вам не хватает. Я велю привезти.

Велит он, значит, привезти. Ладно, подумаем.

Пока шкварки зажаривались, я взбила яйца с молоком на омлет, нашла соль, ещё повела носом — нет ли зелени, но если тут горы и осень, то какая тут зелень? Это дома в магазине есть всё в любой сезон!

Когда омлет дошёл до кондиции, накрытый другой такой же сковородкой, я разложила его по двум тарелкам и поискала на столе вилки. Не нашла, нашла ложки. Фиг с ним, хоть так. Вылила себе в чашку остатки молока.

— Пошли, что ли, — кивнула хозяину.

Он подвис и смотрел на меня несколько изумлённо. Никогда не видел, как еду готовят? Да вряд ли. Что тогда не так?

— Что-то не так? — Я ж всегда прямо спрашиваю.

— А что вы ещё умеете, прекрасная леди?

— Да что надо, то и умею, — сказала я. — Про боёвку если не веришь, потом сам можешь проверить, а пока пошли.

Мы выбрались на ступеньки, немного нагретые скупым позднеосенним солнцем, и сели, тарелки взгромоздили на колени, а чашку с молоком я поставила рядом с собой. Что там он себе налил — не смотрела и не хочу.

— Так это, давай уже рассказывай — я ведь правильно понимаю, что всё не просто так? И ты потащился в лес за мной ради какой-то великой цели?

— Госпожа, Хьюго вам этого не скажет, придётся мне, — сверху плавно спустился призрачный старец.

— Да мне без разницы, кто скажет. Главное, скажите уже.

— Ваше появление — спасение для него. Вы же поможете?

— А что сделать-то нужно?

— Чтобы сохранить его рассудок и жизнь, вам нужно выйти за него замуж.

— В смысле — замуж? — не поняла я.

Как-то фантастично звучит. Это девчонки обычно хотят замуж, нормальные девчонки, кто прошаренный насчёт семейной жизни и прям хочет любить мужа и растить детей. Или кто не хочет работать, а хочет, чтобы муж обеспечивал, ну или просто красивую свадьбу, дорогое кольцо и свадебное путешествие на море. Мужики и парни жениться не хотят никогда, им и так хорошо.

7. Серафима. Как мы слетали за продуктами

Мне нужно было переварить всё сказанное, поэтому я взяла из рук Хьюго тарелку и ложку и вместе со своей посудой унесла на кухню. Помыла над жестяным тазом, поставила сушиться. Никакого полотенца или тряпки вытереть руки не нашла, но какие тут тряпки, если спать толком не на чем?

Так, если он прав и домой можно только через год, то сейчас — забудь, Симка, и начинай бодрым темпом адаптироваться. Потому что этот год нужно ещё как-то прожить. Тут, кажется, теплее, чем у нас дома, но зима, наверное, всё равно есть. Поэтому — нужно как-то наладить жизнь. То, что сейчас я видела вокруг себя, мне совершенно не нравилось.

Вообще, подумавши, я поняла, что мне не очень-то важно, как тут у них с разводами. Можно ж договориться на какой-нибудь там временный брак, а потом, через год, я просто уйду себе в лес и вернусь домой. Он останется живым и здоровым, я тоже. Скажет, что типа овдовел, и женится на ком там ему по статусу положено. И всё будет хорошо. Пока ни один из них не сказал, что «спасти» равно «остаться тут до конца жизни». Как-то не хочется до конца жизни в этих пустых каменных стенах.

Правда, может быть, как-то удастся сделать тут конфетку? И жить себе припеваючи? Я не сказать чтобы большая мастерица домашних и отделочных работ, но что-то умею, как-то же дожила до своих лет, и ничего. Ни с голоду не померла, ни от холода, и тараканы с мышами по дому не ходили, и одежда чистая всегда была, даже если не особо новая, и всё остальное тоже в порядке. Поэтому…

Вопрос первый: что мы будем есть сегодня, завтра и всегда. Сейчас пойду и задам.

Уже хотела было пойти, но в дверном проёме повис призрачный Эдрик.

— Леди Серафима, я вас очень прошу не отчаиваться. Хьюго не так плох, как может показаться. Понимаете, он привык быть самым-самым и никак не ожидал, что окажется таковым ещё и в безумии. И он не виноват в своём недуге.

— Да я поняла уже, — говорю. — Скажите, где берут еду? Надо бы запасы сделать.

— Сейчас он позовёт Каэдвалара и слетает.

— Я с ним. Нужно всё осмотреть и взять то, что я смогу приготовить в здешних скудных условиях, — дома у мужиков вечно был баг конструкции — притащить из магазина не то, причём на последние деньги.

Поэтому я уж лучше сама. Пока не увижу здесь кого-нибудь, кому смогу доверять в этом вопросе.

— Он у нас вообще неплохой правитель своим землям, — сказал со вздохом Эдрик. — Просто… проклятье далось ему нелегко. Он надеялся прожить до старости и не сойти с ума, такое случается.

— Не повезло, — пожала я плечами.

Оглядела кухню, увидела в углу у стены вместительную плетёную корзину с крышкой. И где-то ещё есть мой рюкзак, в большом зале, возле той кучи сена, где мы спали.

— Какой сегодня день, господин Эдрик? Тот же самый, в который мы все встретились?

— Вы проспали день и ночь, оба, — сообщил призрак.

А, нормально. После такой ночи с приключениями на местности и после беспробудного пьянства — вполне так. Но никто ж нигде не ждёт, верно? Значит, можно не париться.

Что, у меня впервые за много лет будет возможность спать до упора? Пока сама не проснусь? Никаких будильников, да? Это же прекрасно!

— Господин Эдрик, у вас тут есть будильники?

— Что-что, леди Серафима?

— Такая штука, которую заводишь, и она будит в определённое время.

— Это называется — камердинер. Или оруженосец. Или просто слуга.

Запомним. Если мне дадут слугу, я придумаю, к какому делу его тут приставить, вокруг поле непаханое. А пока подхвачу корзину и выйду на улицу.

Господин проклятый сын покойного графа стоял посреди двора и обнимался со своим скелетом скотины. Натурально — обнимал за шею, чесал морду. Тот показывал когтистую лапу, он брал её в руки и осматривал, что-то в ней не то подправлял, но то ещё что делал. Я подумала и подошла.

— Я готова поехать за продуктами, — сказала и посмотрела посуровее — чтобы не вздумал отказываться.

— Да, леди Серафима, вы правы. Но я могу и сам, мне привычно, — он продолжал чесать костяную морду.

— Нет уж, я с тобой, — я пристроила корзину поудобнее на сгибе локтя.

Корзина была здоровенная и топорщилась вбок, ну да больше влезет.

— Хорошо, — не стал он спорить. — Только корзину нужно будет разместить отдельно.

Он забрал её и как-то пристроил между крыльями у скелета скотины, что она встала там намертво и не шевелилась. Я подошла, хотела проверить, крепко ли держится, но не дотянулась — скелет скотины был высок.

— Скажи, что это за существо? — спросила я.

Надо ж знать, раз мне тут год жить.

— Это костяной дракон, его зовут Каэдвалар, — сообщил Хьюго.

— А… это он сразу такой? Не потому, что помер?

Хьюго рассмеялся… это оказалось неожиданно. Он умеет смеяться, неужели?

— Конечно, помер, леди Серафима. А я его откопал и оживил. В мире множество удивительных созданий, какие нам и не снились.

Я невольно улыбнулась в ответ.

— И где такие водятся?

— Достаточно далеко. На острове Теслима, на склонах вулкана. В юности я много путешествовал и вернулся из путешествия с Каэдваларом.

— И что, там их всем дают? На острове? Или только по особому запросу?

— На самом деле я отдал за него редкий трактат по магии, — сказал Хьюго. — И не жалею. Потому что книга была мне не особо полезна, а Каэдвалар со мной уже семь лет, и никакой конь с ним не сравнится.

Я осмотрела скотину внимательно — при первой встрече мне было вот совсем не до того. Зверь реально состоял из одних костей, как только не рассыпается при движении? Выше меня, и сесть можно на шею — там между позвонками прямо отполировано, наверное, Хьюго летает на нём не один, или не всегда один.

— Вы не боитесь? — спросил он.

— Нет, — ну подумаешь, скелет, подумаешь, с дырявыми кожистыми крыльями.

Наверное, здесь так принято и так надо.

— А что он ест? — А то вдруг его ещё кровью поить надо?

— Он питается магической силой, — Хьюго продолжал гладить склонившуюся к нему морду.

8. Хьюго. Вдвоём сподручнее

Хьюго словно по голове получил, когда увидел разбойников на деревенской площади. Ещё только этого не хватало! А когда услышал слова старосты о том, что ещё две деревни разграбили, да как бы не на сам его замок покушались, так и вовсе был готов со стыда под землю провалиться. Это надо же было так запустить дела, чтобы разошлись слухи, что, мол, и в живых его нет, и имущество его можно к рукам прибрать?

Сколько-сколько он просидел в замке, не показываясь наружу? Три месяца? Ну да, всё случилось летом, а сейчас уже и снег лежит на дальних вершинах в горах. Горы на самом деле за линией границы, в Варагоне, но кажется — совсем близко. Вот так же и он думал, что три дня прошло, ему казалось — совсем мало, а вышло — три месяца!

Что же, нужно собирать отряд — вдруг кто-нибудь согласится пойти на разбойников под его началом? Он хоть больше и не командир, но разбойники — вечная беда, и стоит дать им волю, как расплодятся, и обратно не загонишь. Жить грабежом всяко легче, чем пахать и сеять, и даже чем лепить горшки и строить дома. Поэтому — разбойники будут всегда, и долг лорда — защищать своих людей.

И что, если бы не эта… леди Серафима — он бы провозился дольше, так выходит? Она не обманывала, когда говорила, что умеет сражаться? И вправду умеет, и у неё были хорошие учителя. Но — отчего же она только бьёт, но не убивает? Или это потому, что у них там, откуда она прибыла, убивать нельзя?

Нет, не может такого быть. Как тогда жить-то? Как приструнить врагов, если они знают, что в любом случае останутся в живых? И смогут собрать силы и прийти снова? Хьюго не понимал. Наверное, нужно расспросить её? Расскажет, растолкует?

Серафима сидела прямо на траве у забора, и он снова поразился — как же чуждо она выглядела! Она носит удобную одежду и какие-то хорошие башмаки, в драке ей ничего не мешало, она двигалась легко и естественно. Что она скажет, когда увидит, во что обычно одеваются женщины?

Ладно, увидит — и увидит. Там и разберёмся.

Пока же следовало расспросить жителей деревни — что у кого забрали, всё ли здесь, на площади, и вернуть обратно. И не забыть о себе — это раньше он был один, и если сегодня нет еды, то завтра кто-нибудь принесёт. А теперь у него есть… не солдат, но… невеста? Так это называется? Слово было странным, даже просто думать о ней таким образом казалось ему странным. Но… выхода же нет?

Пока староста с помощниками разбирался с награбленным, Хьюго подошёл к Серафиме.

— Поднимайтесь, леди невеста, — подал ей руку, она взялась — хорошо так взялась, крепко — и легко встала на ноги. — Пойдём принимать благодарность.

— Это ты сказал, что нас здесь накормят? Неплохо, да. Я б умылась ещё.

Умыться и ему не помешает, она права. И, наверное, нужно вернуть камердинера — чтобы брил и смотрел за одеждой. Он, Хьюго, всё ещё из приличного графского рода, и пока его земля носит, так и останется. И никакой дядюшка не сможет этому помешать. Тот дядюшка если и был в здешних местах, то разве только в далёкой юности и явно забыл, как выглядит настоящая нежить. И как выглядят разбойники, в отцовских владениях отродясь такого позора не случалось, всех на подлёте вылавливали. И, значит, если что не по нему, так пусть сам возглавляет рейды в Туманный лес. А Хьюго поглядит на такое диво.

Тем временем крестьяне начали таскать какие-то мешки и горшки.

— Что это? — Хьюго успел поймать одного, пока тот не убежал.

— Так это ж, ваша милость, ваша доля, — пробормотал тот.

— Наша доля — это прекрасно, спасибо, — кивнула леди Серафима, развязала завязки мешка и засунула туда свой нос. — О, мука. Просто супер, завтра что-нибудь испечём. Дрожжи, яйца, сахар?

Хьюго разбирался только в наипростейшей еде — ну там добыть в лесу кроликов, освежевать и сварить похлёбку. Или косулю там какую, и зажарить на костре. Про выпечку хлеба он знал умозрительно, и про какие-то более сложные вещи — тоже. Он мог сосчитать, сколько провизии нужно отряду на время рейда, да и только. Откуда эта провизия берётся, он представлял, конечно, владетельному лорду без того нельзя, но… В общем, если эта девица умеет стряпать, то и хорошо. Пока. А потом повара найдём. Негоже его невесте самой на кухне возиться, даже если она и знает, что там делают.

Тем временем невеста осмотрела содержимое мешков и горшков и осталась довольна.

— Не пропадём, — сказала она и смешно подняла большой палец.

На носу у неё было пятнышко муки, Хьюго потянулся — смахнуть его, взглянул ей в глаза — серые, задорно смеющиеся — и неожиданно для самого себя коснулся губами её губ.

— Спасибо тебе, что берёшь на себя заботу о моём хозяйстве, — сказал он.

— Так это ж теперь — ну, наше хозяйство, так? У меня-то здесь точно другого нет.

— Так, — кивнул он.

Обернулся, увидел изумлённо глядящего на них старосту.

— Смотрите все, — Хьюго взял руку Серафимы и поднял. — Леди Серафима из-за грани мира — моя невеста. Если предания верны, она сможет избавить меня от проклятья. А сегодня она помогла мне победить разбойников, вы видели её в деле.

И что же — захлопали и закричали им здравицы, всё правильно, хоть и поглядывали на неё с опаской. Как же, женщины не бывают воительницами, в Альтории точно. Ничего, привыкнут.

Он свистом подозвал Каэдвалара, тот явился, позволил снять с себя заготовленную Серафимой корзину, и она тут же сгрузила туда горшочки с маслом и чем-то ещё. Мешки тоже закрепили на спине. А староста кланялся, благодарил за спасение и обещал утром прислать свежего молока, раз коров удалось спасти, и яиц, ведь кур тоже сохранили.

Вот и хорошо. А что делать с остальными разбойниками — сообразим дома. Пока же он усадил на шею Каэдвалару Серафиму, сел сам и велел взлетать. Помахал деревенским сверху и направил дракона в замок.

9. Серафима. Ему нужно остаться в живых

В замке нас поджидал Эдрик — болтался в воздухе над главным входом. А я посмотрела на распахнутую калиточку.

— Скажи-ка, Хьюго, а ты настолько никого не боишься, что дверей не запираешь, да? — спросила я. — Заходите, люди добрые, берите, что понравится?

— Ты о чём, леди Серафима? — ладно, хоть перестал мне «выкать», и то ладно, а то прямо неудобно.

Господин Эдрик-то старше нас прилично, ему нормально говорить «вы». А Хьюго — не выходит. Поэтому — будет так.

— Я вон о той открытой калитке, — кивнула я в сторону ворот.

— Так это для деревенских, они утром свежего молока, хлеба и яиц принесут, — сообщил он.

— А держать на воротах стражу не принято? Или закон запрещает? Или религия?

А то такой здоровенный замок, а стражи нет.

— Я согласен, это упущение. Если в графстве завелись разбойники, то и сюда дойдут.

— Тебе же сказали, что пока не дошли разве что чудом. Наверное, нужно найти какую-то стражу?

— Да, и отряд, который отправится со мной в рейд на логово разбойников. Я сейчас займусь.

Он легко снял меня с шеи своего костлявого зверя и поставил на камни двора, потом снял корзину и мешки с мукой и капустой. Подхватил оба и понёс на кухню, мне осталось взять корзину и поспешить за ним.

— Ну что? — поинтересовался новостями господин Эдрик.

— Разбойники, — пожал плечами Хьюго. — Завтра нужно ехать искать логово. Из деревни обещали дать проводника.

— Неужели один поедешь?

— Со мной, — влезла я.

— Вы, миледи, боитесь одна в замке оставаться? — поинтересовался призрак довольно ядовито.

— От меня, между прочим, помощь и поддержка, — я прошла внутрь вслед за Хьюго.

На кухне мы разом сгрузили припасы на пол.

— Я бы принёс корзину, негоже даме самой что-то таскать, — он смотрел удивлённо.

— Я привыкла, а штата прислуги у тебя тут всё равно нет. И к тебе есть ряд вопросов по нашему хозяйству.

— Я сейчас попробую вызвать нам подкрепление на завтра, — сказал он. — И потом обсудим всё, что сочтёшь нужным.

— Каким образом вызовешь? — не поняла я.

— Магической связью, — сказал он как будто о чём-то совершенно обыденном.

Ладно, о магии я ещё выспрошу. Магия — это зелёные искры, да? Которыми кормить нашего крылатого скелетика? И свечение, которым он бил врагов?

В общем, Хьюго отправился куда-то в недра замка, а я подумала и припустила за ним. Он прошёл через весь главный зал, и оказалось, что в самом дальнем от входа углу есть арка, через неё попадают, видимо, в башню, а в той башне есть лестница. Хьюго начал подниматься, я следом.

Лестница сделала пару оборотов, я увидела ещё одну арку — о, это второй этаж. Запомним. Но он шёл дальше, и я пошла дальше. Ещё одна арка куда-то вела, наверное, на третий этаж, а мы всё шли и шли. И вышли, не поверите, на крышу.

Там прямо площадочку устроили, наверное — в лучшие времена тут какой-нибудь пост охраны стоял. И даже перила вокруг были — потому что высота такая, что навернуться отсюда как нефиг делать. Я осторожно выглянула наружу… мамочки! Как хорошо, что я не боюсь высоты! И как здорово отсюда видно!

— Леди Серафима, — Хьюго обернулся, взглянул на меня, поднял бровь. — Ты зачем сюда забралась?

— Посмотреть, что тут. А ещё мне интересно узнать, как можно связываться на расстоянии.

— Ты не знаешь, как это делается? Никогда не видела?

— Как раз наоборот, очень хорошо знаю, — так-то у меня телефон где-то в рюкзаке лежит. — Но думаю, что ты будешь делать это совсем не так, как я привыкла.

— Ладно, — кивнул он и отвернулся наружу.

Я же выбралась наружу и принялась оглядываться и разглядывать всё-всё. О, вот деревня, где мы били разбойников, а чуть подальше, за полем и лесом, ещё одна, а если повернуться на девяносто градусов влево — то и ещё есть. И что, из всех нам принесут продукты? И в магазин ходить не надо? Да и магазина-то, наверно, нет никакого!

И всех нужно защищать от разбойников, вот что. И, значит…

А Хьюго тем временем держал ладони перед собой и формировал в них зелёный искрящийся шар. Шар переливался и слегка поворачивался, и что-то происходило там, внутри. Какие-то чёрные пятна, и ещё что-то непонятное, а потом…

— Хьюго! — раздался из шара изумлённый мужской голос. — Ты жив? Ты цел?

— Я жив, я цел, я снова в строю, — ответил Хьюго.

— Но ты же…

— У меня появился шанс спастись от проклятья. И очиститься от всех обвинений.

Из шара донёсся восторженный рёв, видимо — кто-то обрадовался. Этот кто-то подтвердил, что люди есть, и портал работает, и заверил, что наутро придёт. Потом подобный же разговор состоялся ещё два раза. А в четвёртый раз абонент никак не отзывался. Долго не отзывался. А потом мы услышали:

— Изыди, предатель, и не смей беспокоить меня!

— Что-то ты не был так разговорчив, Роджер Херефорд, когда нужно было отстоять замок твоей матери от нашествия нежити, — ух ты, я и не думала, что Хьюго умеет так говорить!

— Я больше не служу тому, кто презрел узы родства, и дружбы, божеские и человеческие! И сообщу графу, что ты мало того что выжил, так ещё и подаёшь голос из-под своей зловонной коряги! Берегись, Хьюго Мерсийский, если ты по недоразумению пока ещё жив, то жить тебе осталось недолго!

Шар в руках Хьюго затрещал, заискрил, а потом из него как вылетит молния да как долбанёт ничего не подозревающего мужика в лоб! Очевидно, Хьюго не ожидал, потому что зашипел сквозь зубы, как от боли, покачнулся, перевалился через перила и ухнул вниз.

Да вашу ж мать, что тут у вас творится, думала я, скатываясь по лестнице. До третьего этажа — чтоб выглянуть и посмотреть, насколько всё плохо.

Было… умеренно плохо, потому что Хьюго зацепился штанами за кусок металлической декорации, выходившей из здешнего балкончика и торчавшей примерно на полметра вперёд. Художественная такая металлическая штука, у второй, симметричной, наконечник в виде дракончика, весь такой дивной формы, и, наверное, с острым хвостом и чем-то ещё. И вот, зацепившись за такого дракончика, Хьюго и висел над декоративными башенками, окружавшими главную башню снизу. Висел, шатался, ткань трещала, но пока держала. Блин, что ж делать-то?

10. Серафима. Мы собираемся в поход

В мой сон ворвался звук, звук странный и красивый. Как будто где-то там, далеко, пела труба. Во сне я дралась с кем-то на площадке длинной лестницы, и пропустила подножку, и меня с той лестницы скинули — и летела я эпично и красиво. И вот как раз звук проник в сон, дал мне какую-то надежду, что меня поймают и я не расшибусь всмятку, и тут я проснулась.

Звук слышался наяву — откуда-то с улицы. Как будто и правда там пела труба.

А я снова не сразу сообразила, что, и кого, и кто я, и где я, и кто эти люди и где мои вещи, и что там говорят в таких случаях. Правда, сразу же вспомнила и посмеялась.

У меня теперь совсем другая жизнь. Вместо съёмной однушки в бараке — здоровенный пустой замок. Вместо пьющих в сопли соседей — маг-некромант, иногда, гм, тоже пьющий в сопли. Плюс призрачный дедушка и скелет дракона. Скелет вчера показал себя необыкновенно полезным, а дедушка и вовсе кладезь знаний и мудрости.

Маг-некромант смотрел на меня, щурился… улыбался.

— Доброго дня тебе, моя леди Серафима.

— И тебе так же, столько же раз и по тому же месту, — почему-то меня смутила его улыбка, я уставилась куда-то вдаль… сено, плащ, ноги. — Задницу покажи.

— Что-что? — он ржал. — Буду рад, прекрасная госпожа, но, боюсь, нас это задержит. А судя по сигналу, наше подкрепление прибыло.

— Дурак, — я треснула его какой-то свёрнутой одёжкой, которая была вместо подушки. — Там у тебя вчера была дыра, и как ты на скелетище своё сегодня сядешь, если я не всё вычистила и там воспаление? — я тоже ржала, чего уж.

Вообще, смеяться с утра пораньше — не так и плохо, оказывается.

Он кивнул и лёг на живот, а я задрала рубаху и спустила штаны — так, немного, как для укола. Что же, хороший зад, зачётный. Умеренно подкачанный, что надо. Погладить захотелось, но это сейчас как бы лишнее.

Вчерашняя дыра чувствовала себя хорошо — никакого воспаления, чистый розовый шрам. Я не удержалась — потрогала края; вроде всё в порядке. Глянула на свою занозу — там тоже только розовая, не до конца заросшая дырочка, всё отлично. Значит, эликсир действенный. И нужно понимать, где его берут вообще и как тут в принципе с медициной.

— Ну что там, о целитель? — со смешком спросил Хьюго.

— Всё в порядке, — я вернула штаны на место.

— Вот и славно, — он мгновенно подобрался, сел, обхватил меня и поцеловал, я аж как дышать забыла. — Не могу прямо сейчас отблагодарить тебя, о прекрасная целительница, но могу поцеловать.

Целовался он хорошо, правильно так, с интересом и лаской. Ладно, если нас ждут где-то там снаружи, то надо же хотя бы лицо умыть?

Пока я умывалась и расчёсывалась — кстати, нужно потом натаскать воды, уже заканчивается — он нашёл где-то целые шерстяные штаны и натянул их. И какой-то жилетик кожаный поверх рубахи. А перед тем тоже пришёл помыться и снова выливал на себя ведро воды — в углу, оказывается, есть сток, а я и не заметила. Я ещё успела заскочить на кухню — точно, нам же принесли свежего молока и яиц, можно опять делать омлет — а потом он позвал, и мы вышли наружу.

Во дворе образовался конный отряд. Парни и мужики, в шерстяных плащах, в кожаной одежде, с мечами и копьями. Человек, наверное, двадцать. Они уже спешились и болтали, как добрые знакомые, а вышедшего Хьюго приветствовали громкими радостными криками.

Первым подбежал парень лет восемнадцати, с длинными чёрными волосами в хвосте.

— Мой командир, как я рад вас видеть! — И дальше прямо преклонил колено и склонил голову.

Впрочем, ещё двое просто подошли и запросто обняли Хьюго, и тот обнимал их в ответ.

— Ну слава всем высшим силам, что ты снова в строю, — говорил один, рыжий и лохматый.

— Мы думали, уже всё потеряно, — вторил другой, совершенно лысый и громадный, выше Хьюго почти на голову.

Эти были постарше — как я, наверное, или даже как Хьюго.

— А я-то как рад, — отвечал Хьюго. — Спасибо Эдрику и леди Серафиме, — тут он взял меня за руку и вывел чуть вперёд. — Приветствуйте леди Серафиму из-за грани мира!

Дальше я чуть не оглохла от воплей и грохота мечей о щиты, но было классно.

— Здравствуйте, — сказала я, когда шум немного поутих.

— Дева из-за грани мира? — лысый внимательно меня оглядел.

— Не похожа? — усмехнулся Хьюго. — Леди Серафима, это Ричард, мой друг и названый брат.

Тот изящно поклонился — чего никак нельзя было ожидать от довольно мощного тела, а вот же, умеет.

Рыжий оказался младшим командиром под началом Хьюго по имени Роберт, а длиннохвостый — тоже каким-то там офицером, и звали его Бриан.

— Оборотень он, госпожа, не пугайтесь, если что, — подмигнул мне рыжий Роберт.

— Он — что? — не поняла я.

— Кошак он, — ухмыльнулся Роберт. — Сэр Бриан Эльвигский, глава уважаемой семьи кошаков, почтительный сын своей матери-кошки и любящий брат для трёх кошек-сестёр.

Я взглянула на этого Бриана, и на мгновение мне вправду показалось, что у него не бледное лицо, на котором горят зелёные глаза, а та самая кошачья морда — с кирпичным носом и топорщащимися длинными усами.

— Миледи Серафима не из пугливых, она раскидала всех, кто пытался поймать её в Туманном лесу, и вчера недурно помогла мне против разбойников в деревне, — сказал Хьюго.

— Госпожа — воительница? — промурлыкал кошак Бриан.

— Так, умею кое-что, — сказала я. — Нау́чите — буду уметь больше.

— Скажи-ка, Ричард, а где остальные? — спросил Хьюго.

— Остались там, где были, — мрачно ответил тот.

— И что помешало им прибыть?

— Так есть же прямой запрет твоего дяди, лорда Годрика, — пояснил Ричард. — Мы решили, что раз ты снова в седле, то он нам не указ. Но с нами согласились не все. Тогда лично я своих отступников просто запер в крепости, теперь или пусть лично лорд Годрик снимает запоры, или пусть меня ждут, — ухмыльнулся он. — И у Роба примерно то же, только Бриан не имеет подобных затруднений, потому что под его когтистой лапой всего трое, и он им король и все боги разом.

11. Серафима. Бой в лесу

Путь до вчерашней деревни уже был мне знаком, я отмечала и дорогу внизу, и глубочайший овраг, в который, оказывается, нужно было сбросить повешенных разбойников, и домики, и площадь, где вчера дрались. На площади отряд притормозил, а мы спустились и приняли всяческие знаки признательности от старосты и других местных. Хьюго напомнил, что нам обещали проводника.

Проводником оказался… бородатый мужик в дерюге до земли. А все парни послезали с коней и принялись кланяться — потому что это оказался жрец. Какого-то храма, не того, что в лесу, то есть не тот жрец, который может поженить меня и Хьюго. И хорошо, а то я немного испугалась, как поняла, что это жрец. Хотя мне и говорили, что нужный жрец придёт ещё только через месяц.

А пока жрец говорил толково и по делу. Оказалось, он попал в плен к разбойникам неделю, что ли, назад и смог обрести свободу вот только вчера, благодаря нам с Хьюго. Вообще, вроде жрецов трогать не полагается, они должны ездить везде беспрепятственно, лечить, учить и ещё чем-то полезным заниматься, а вовсе не у разбойников в плену сидеть. Наш жрец звался Остамир, так и называли его — жрец Остамир, не господином и не как-нибудь там ещё. И он выслушал Хьюго, степенно кивнул и сказал: да, провожу. Потому что эту мерзость необходимо истребить как можно скорее, и вообще скоро холода, а у них в логове пленники.

Хьюго принялся расспрашивать — куда ехать, сколько там разбойников да какие пленники. Пленниками оказались местные женщины — вроде десяток их там, и ещё какие-то малые дети. А награбленное тоже там: домашняя живность, домашняя утварь, припасы. Пороха у них вроде нет, магов тоже нет, ни одного. Но есть кто-то, кто служил в приличных войсках, потому что дежурства организованы строго: во всех местах, откуда к ним можно подобраться, и чётко меняются.

Оказалось, что нужное нам место находится на полпути между чем-то и чем-то, я, ясное дело, не знала этих географических названий, эх, карту бы глянуть. Но все парни поняли, о чём речь, и сказали: мол, ещё до обеда там будем. И вроде бы это укрытая долина между холмами, вход скрыт лесом, и сами холмы невысоки, тоже в лесу прячутся, только сверху и разглядеть. Но наш проводник не знал, караулят ли они ещё и сверху; вообще, после вчерашнего разгрома могли и караулить. Стоящий рядом сэр Бриан, то есть кот Бриан, усмехнулся в усы и пробормотал, что там, где человек не пройдёт и дракон не пролетит, зверь пройдёт спокойно. Боевые коты, ударный диверсионный отряд? Нормально, что.

Дальше жрецу выдали запасного коня, он довольно ловко на него сел — скажем, у меня бы так ловко не вышло, потому что опыта нет. Я коня видела только в детстве в цирке, ну, совсем в детстве, когда у меня ещё были дом и семья, а ещё на главной площади у нас детей за деньги катают. Тут же кони были совсем не те, что в цирке, те были все какие-то украшенные и ходили медленно и точно, а если бежали, то чтобы наездник какие-то трюки показывал. Тут же кони если и шли медленно, то, я так понимаю, в любой момент могли и ускориться. А ещё некоторые задирались друг к другу, и всадники их сдерживали и поругивали. И все они опасались Каэдвалара — о, я наконец-то запомнила, как нашу скотинку зовут. Когда тот снижался на своих дырявых крыльях, кони от него шарахались. Хьюго объяснил, что от мёртвого живое всегда так, ничего не поделаешь.

И дальше мы двинули компактной группой по отвороту с наезженного тракта. И впереди был сэр Бриан, он едва ли не пластом лежал на шее своего коня — вот интересно, конь кота не боится? И какого размера будет тот кот, когда отрастит шкуру и хвост? В общем, сэр Бриан высматривал магическим поиском следы и рассказывал — кто, когда и каким числом тут прошёл. Выходило — вчера перед закатом. После того дождя не было, следы сохранились, и он видел их отчётливо. Я прямо пожалела, что не умею так же, потому что пока-то от меня не слишком много пользы в этом путешествии. Но вдруг я пригожусь на месте?

Дорога петляла меж фрагментов леса вперемешку с полянками, и здесь лес выглядел намного дружелюбнее, чем тот, где я блуждала тогда ночью. Там — огромные ели, колючий кустарник и ещё хрен знает что, а тут — сосны, дубы, ещё кто-то лиственный. Вообще, климат получше нашего домашнего, раз дубы растут.

Отряд втянулся в лес, а мы поднялись выше — осмотреться. Связь договорились держать посредством магии, и как только они что-то увидят, должны нам сразу же сообщить.

Сообщили, когда мы висели над лесом, лениво помахивая драными крыльями. Хьюго тотчас создал такой же зелёный шар, как вчера, когда ему из того шара прилетело в глаз, и ответил, что слушает.

— Хьюго, тут, кажется, и впрямь недурная охрана. Какие-то штуки, явно магические, наш кошак пошёл узнать, что и как, мы ждём.

Мы тоже ждали. Интересно, сколько времени скелет дракона может пребывать в таком вот зависе над лесом? И видит ли нас кто-нибудь? Лучше бы нет, конечно.

Магический шар в руках Хьюго взвыл — крики, ругань, какой-то грохот.

— Хьюго, нам перегородили дорогу брёвнами, пытаются окружить! Мы бьёмся!

Бьёмся так бьёмся, подумала я, пока наш скелет скользнул к верхушкам деревьев и едва не задел их брюхом, так мне показалось. А потом мне скомандовали: «Берегись и держись!» — и мы провалились прямо в лес, в небольшое свободное пространство между деревьями.

Мы падали, вроде бы это было управляемое падение, а может быть, и нет, — я не успела крепко задуматься, потому что под когтями у нашей скелетины оказался кто-то из, очевидно, наших противников. Во все стороны полетели клочья, я зажмурилась — потому что одно дело по башке палкой бить, а совсем другое — когда кого-то на полоски когтями рвут. Никогда не привыкну, вот, невозможно это.

— Поднимайся наверх, — скомандовал мне Хьюго, он уже стоял на земле, пока я жмурилась, — слез.

Что ж, я даже была готова переждать свалку в безопасном месте, он сегодня не один, а если задницу проткнут, я потом зельем помажу. Но наша костяная скотинка имела собственную волю, злую волю, или хотя бы недобрую. Миг — и я лечу наземь следом за Хьюго, и оказываюсь на земле, хорошо хоть не в кусте и на сучок ни на какой не наделась. Я на земле, а скотинка наша ломится в бой следом за хозяином, только вот тут ему тесновато, крылья раскинуть совершенно некуда, потому что то древесный ствол, то колючий куст, то злобный враг. Ну да он сам себе скотина, пусть и управляется как знает.

12. Хьюго. Победа и пропажа

Он успел только сказать невесте, чтобы не болталась посреди драки и поднималась наверх, и его сразу же атаковали. Пришлось вынимать меч и показывать этим подлым тварям, почём сегодня фунт лиха, и ещё — что кончилось их сытое и благополучное время, пришла пора платить по счетам.

Разбойники не хотели платить по счетам, они, верно, решили, что бессмертные и что им можно всё, и ничего за их бесчестные деяния не будет. Ну да жрецов не все в детстве слушали, а кто-то, может, и вовсе не слушал, это он, Хьюго, повелел в своих землях всех детей отдавать хотя бы в простейшее обучение, чтоб чтили богов, знали, что почём и кому они обязаны своей безбедной жизнью, и не зарывались после, когда вырастут. Скажем, тот же дядя Годрик, ближайший сосед, ничего такого у себя не заводил, а затеи Хьюго считал баловством и как бы не вредной блажью. Вот и досчитался — явно с его земель поналезли. Но ничего, как поналезли, так и обратно пойдут, если не будут сопротивляться и если не были замечены в смертоубийстве. За кражу можно просто клеймить, пороть и выставлять прочь из своих владений, вот пусть и идут накануне зимы к дяде Годрику хлеба просить. Но сначала нужно разорить их разбойничье гнездо, освободить пленников, забрать награбленное и вернуть крестьянам. И, может быть, даже не только крестьянам, хотя в этих краях никого больше нет.

Хьюго думал, а руки делали всё, что нужно, сами — блокировать, остановить, дать по голове, отшвырнуть, сотворить заклинание и обрушить его на подлецов. Не впервые, хотя так нагло на его землях ещё не разбойничали, наверное, никогда. С тех пор как отец выделил ему замок Мортор и ближайшие деревни и вменил в обязанность защищать выход из Туманного леса на земли королевства Альтории. Когда оказалось, что никто не справится с задачей лучше него.

Он и справлялся, всё верно, и отлично справлялся — если бы не проклятье. И когда эта дрянь дала о себе знать, то — пал духом, что непростительно для верного рыцаря короны и одного из первых магов королевства. Он не верил, что в ночь Тёмной луны из-за грани миров придут девицы — не сами придут, конечно, но высшие силы их направят, и что уже даже единственный поцелуй такой девицы позволит ему стоять на ногах увереннее и не терять рассудок.

На самом деле в последние дни перед той ночью он себя в рассудке не помнил, потому что очень боялся натворить что-нибудь такое же непоправимое, как то, что уже натворил. И поэтому пил как не в себя. В замке были запасы вина, приличного вина, которое привозили с юга, но он велел старосте ближайшей деревни доставить ему простейшего зернового варева, которое не обладало благородным вкусом вина, но с ног валило ничуть не хуже. Его и пил. И почти ничего не ел, хоть ему и исправно доставляли припасы. А теперь нужно сделать так, чтоб как у людей, да не просто людей, а как у рыцаря и мага из благородного рода. Вернуть прислугу или найти новую. И вообще позаботиться.

Тем временем отряд Хьюго постепенно втягивался по дороге в ущелье. Разбойников либо убивали без жалости, либо вязали — потом разберёмся. Их тут скопилось как-то многовато, конечно, и даже мечи у некоторых были приличные, откуда только взяли? Значит, нужно допрашивать, но сначала — всех повязать.

Ричард и Роберт командовали и разили магической силой, Бриан в обличье большого чёрного кота мелькал то тут, то там, и двое его родичей с ним. В ущелье не развернёшься, их попробовали отстреливать сверху, со склонов, но магический щит быстро сделал это занятие бесполезным. А потом сверху с клёкотом упал Каэдвалар, послышались крики: кажется, стрелков поймали. Молодец леди Серафима, толковая девица! Правильно он её с собой взял.

Ущелье кончилось резко и вывело на поляну, словно выгрызенную в холме. Другого выхода отсюда не было, разве только по склонам, но они много где выглядели почти отвесными, хоть на них там что-то и росло — деревья, кустарники и пожухлая уже трава. Несколько шалашей из веток, загон для скота из жердей — там ржали кони, мычали коровы, блеяли овцы и похрюкивали свиньи, кострища — некоторые с котлами, везде валяется какая-то утварь, в общем — не походный лагерь, а свалка какая-то. И где пленники? В шалашах? Хоть живы?

Его люди быстро брали пространство под контроль: сгоняли в кучу живых разбойников — тех, кто мог держаться на ногах, — оттаскивали к склону тех, кто не мог, и вообще разбирался, что там и где.

Хьюго остановился перевести дух и свистнул — где там Каэдвалар? Его присутствие обычно нагоняло на всяких нечестивцев дополнительного страху.

Дракон свалился сверху, как всегда делал, но на шее у него никого не было.

— Где леди Серафима? Где ты её потерял? Или высадил?

Дракон смотрел, и так смотрел, что был бы он человеком, это бы значило — не знаю, о чём ты.

— Кто видел леди Серафиму, где она? — спросил Хьюго у своих.

— Рубилась за твоей спиной, меч подобрала, — сообщил Бриан. — Я советовал ей снять кольчугу с нечестивца и воспользоваться, но некогда ж было.

— Как рубилась за спиной? — не понял Хьюго. — И куда делась?

Никто не знал, куда делась леди Серафима. Сбегали и проверили — нет, на месте схватки, на всём протяжении, не осталось никого.

Да как же так? Хьюго ничего не понимал. Неужели похитили? Увели и спрятали? Отдадут другому проклятому, он слышал, что такую девицу можно отбить и присвоить?

На глаза пала чёрная пелена, и он уже не осознавал, как с диким рёвом набросился на пленных разбойников и принялся рвать их на куски магической силой и голыми руками.