Сердца на задворках галактики

Пролог

— Я должна подойти и сказать, что мне нужен билет? — Жазе стояла в отгороженных ленточками дорожках и совершенно не понимала, что делать. Раньше это делала за неё мама. Она была на галактическом вокзале лишь в детстве. А сейчас, среди голографических указателей, мигающих на десятке языков, Жазе чувствовала себя ещё более потерянной.

И что мне делать, если я больше не увижу Грока? Если он откажется от меня, как когда-то отказался отец?..

Глаза Жазе резко увлажнились и покраснели. Она посмотрела в отражение и ужаснулась: какая же я страшная…

И что теперь? Как мне жить? Как зарабатывать? Я не могу вернуться к матери — там ещё хуже.

Она вспомнила, как мать кричала, что Жазе — обуза, и как Грок стал её спасением… пока не превратился в новую клетку.

Я глупая, что даже не смогла закончить школу. У меня даже нет никакой профессии. Я знаю только то, что мне нужно купить билет на станцию Оша, там бабушка, она подскажет…

Жазе стояла в растерянности, не понимая, идти или остаться. Голос в громкоговорителе произнёс номер её талона. Жазе сделала шаг вперёд, потом, будто сомневаясь, вернулась назад. Громкоговоритель повторил её номер настойчиво — и она, сжавшись, подчинилась. Как привыкла подчиняться Гроку.

Он делал из неё порой совершенно беспомощную женщину. Он контролировал её так, что она превращалась в безвольную куклу, выполняющую приказы своего господина.

Грок, штурмовик Галактической армии Сарутана, привык подчиняться приказам военачальника, и эту привычку он невольно переносил на неё. Хотя он не был явным деспотом, он сильно любил её и испытывал страсть. И у него были свои оправдания.

Огромный шрам на его лице и местами обгоревшая кожа отпугивали людей; кроме того, он был кмором — существом с зелёной кожей и одутловатыми чертами, которые всё-таки напоминали человеческие, но были сильно гипертрофированы и казались людям уродливыми. Из-за этого он испытывал комплекс неполноценности и сильную ревность к Жазе. Жазе же была очень красивой девушкой.

Как он замучил меня своей ревностью, я ему не давала повода, почему он ведёт себя так? И почему он задаёт подобные вопросы?

Она вспомнила последнюю их ссору. Как они стояли на кухне и кричали друг на друга.

— Как он на тебя смотрел? — лицо Грока исказилось, становясь чужим, неузнаваемым. Жазе видела: он уже не понимал, что кричит на неё.

— Как я могу запретить ему просто взглянуть? — она попыталась смягчить его, прижавшись, но он воспринял это как издёвку. Его пальцы резко сомкнулись на её запястье.

— Не смей мной манипулировать, не играй в скромницу! — это было впервые, когда он схватил её так.

— Отпусти! — Жазе дёрнулась, но вырваться не смогла. Рука, двадцать пять лет державшая меч, почти не ощущала её сопротивления. В этот миг она поняла: одно неосторожное движение — и он швырнёт её об стену, как когда-то наверняка ломал врагов в бою.

— Если не отпустишь сейчас же, я больше никогда не буду с тобой! — её голос дрожал, а Грок, сопя, лишь сильнее багровел, с глазами, налившимися кровью.

Прежде их ссоры заканчивались иначе. Они заводили друг друга: ругань превращалась в игру, в страсть. Когда слова заканчивались, он ронял её на постель, притворяясь грубым, почти диким, но всегда осторожным. Она знала — он боялся причинить ей боль, и именно это знание распаляло её ещё сильнее. В его резкости, в напоре, в сдержанной ярости была их особая близость. Она медленно снимала бельё, ловя его взгляд, полный сдерживаемой страсти, показывая, что готова закончить ссору их привычным способом.

В этот раз всё было иначе. Когда она шла из магазина, к ней привязался какой-то мальчишка — слишком навязчивый, слишком самоуверенный. Она не испытывала к нему ни малейших чувств, но он продолжал преследовать её, настойчиво предлагая познакомиться. Жазе ускорила шаг, направляясь к жилищным блокам, делая вид, что не слышит назойливого ухажёра.

Грок наблюдал за этим из окна иллюминатора. Челюсти его сжимались, пальцы дрожали от сдерживаемой ярости. Он понимал: стоит ему вмешаться — и парнишке уже не поздоровится. А если сорвётся, то всё может закончиться куда хуже, чем просто испугом.

В тот день он случайно швырнул её, разжав руку. Жазе повезло — она чудом уцелела, упав прямо в груду мягких игрушек, которые совсем недавно он дарил ей. Но именно этот миг стал последней каплей.

Грок уже не играл ревнивца. В его глазах мелькнул настоящий страх — осознание, что у него могут появиться соперники.

Жазе ощутила, что боится остаться с ним рядом. Ей нужно было время. Нужно было расстояние. Поэтому она пришла за билетом на экспресс до малого спутника Оша, где жила её старенькая бабушка. Чтобы улететь — и привести мысли в порядок, и понять, осталось ли у них хоть какое-то будущее.

Глава 1. Джонатан бежит.

— Ты куда собрался, Джо? — Эрнест недоумевал, глядя на собирающего в спешке свои вещи Джонатана.
— На спутник планеты Оша, — ответил Джо.

— Что случилось? Не говори, что жандармы Империи объявили за тебя награду? — Эрнест развалился на кушетке, уже как ленивый кот.

— Эрни, запомни: если придут вышибалы Гоза, я улетел на спутник Оша, — настойчиво повторил Джо.

— Как скажешь!

Джонатан настаивал на том, что летит на спутник, потому что знал: Гоз и его бандиты не сунутся на Ошу. Они были представителями расы гонов, а для них вход на Ошу был запрещён. Это старое соглашение внутри Республики: уже никто не помнил, из-за чего оно возникло, но его соблюдали беспрекословно — вплоть до объявления войны.

— Стой, что? Как ты мог насолить Гозу?
— Я тебя прошу, не надо сейчас про него! Да и разве нужен особый повод, чтобы у него появились претензии? — Джо был одновременно и безразличен, и раздражён. Хотя такая двоякость эмоций была ему привычна: точнее, он знал, что «надо» чувствовать в какой-то момент, но на деле испытывал противоположное.
— Вообще-то да! Он самый опасный головорез на этой станции. Ты что, повредил его товар? Или, может, взял у них в долг? Или сыграл с ним в маджонг?

— Ты знал, что Селёдка Эни его подружка?
— Конечно, все знают, что у него любовь.
— А что она её(любовь) к нему ни как и никому не показывает, и не рассказывает?

Джо был раздосадован: все знают, а он нет.

— Да она обычная вертихвостка, над ним даже его шестёрки смеются втихаря.
— Нет, не говори, что у тебя с ней получился романчик? — Эрни был восхищён. — Как?
— Последнее, что мне интересно, — это знать все ваши сплетни.
— Ну хотя бы если бы ты их знал, ты бы не попался в её сети! — Эрнест залился смехом.

— И мне смешно.
— Ну так Гоза на тебя начнёт охоту!
— О, что не может быть! — Джонатан с поддельным интересом посмотрел на Эрни.
— Эй, расскажи с подробностями!
— Это какими?
— Джо, я писатель, мне нужны нюансы!
— Эрни, ты облизываешь песочных слизней и гуляешь у себя в голове! Ты не писатель — ты зависимый человек.
— Не суди книгу по обложке!
— Ладно, я тебе расскажу про свою интрижку, если ты докажешь, что ты писатель, — Джо был уверен, что Эрнест просто болтун.
— Конечно, у меня есть доказательства! Я пишу книги, а слизни — это временное помешательство.
— Да, книги пишешь у себя в голове?

Но внезапно Эрнест оживился: лицо его стало сосредоточенным, глаза — ясными. Он встал с кушетки и вытащил из баулов с какими-то побрякушками бортовой планшет.

— У меня есть все доказательства! — Эрни зацепился ремнём за что-то там, непонятное и имеющее вид металлолома, но быстро отцепился. — Смотри!
— Ладно, — Джо думал, что это какая-то писанина в стиле гимназических писулек младшеклашек, но нет.
— Смотри, сколько людей прочитали мой первый роман, — он был действительно писатель.
— И сколько у тебя читателей?
— По меркам Республики немного — двести тысяч видов, — Эрнест, если не репетировал этот ответ, так долго к нему готовился, — он был самодоволен.

— Так я доказал, что я писатель, теперь ты обязан рассказать об интрижке с Селёдкой!
— Да ни за что!
— Это как — ни за что? Ты обещал?!
— Я тебе не расскажу не потому, что я такой благородный человек, а потому, что двести тысяч видов узнают об этой интрижке. Ты думаешь, Гоза не прочитает?
— Не беспокойся, я поменяю имена, время и события — никто в жизни не догадается.
— Нет, это ты больше не беспокойся… — Джонатану не дало закончить событие, которое стало развиваться в коридоре.

Стали слышны голоса старого китайца и двух басистых незнакомцев, которые пытались выведать информацию. И это было условным знаком для того, чтобы Джо немедленно выбирался из комнаты общежития.

Старого китайца звали Толик, а его настоящего имени никто не мог выговорить. Он изготавливал электронные ключи, что-то там перепрошивал, программировал. Программисты — люди или существа других планет, сравнимые по интеллекту, — уже давно не были программистами. Программировали за людей роботы или те, кто вживил себе имплант — модуль дополненного интеллекта, модуль программирования. Так что эта профессия становилась уходящей и маргинализировалась.

У Джо и Толика возникла некоторая связь по общим интересам — Джо тоже любил классическое программирование. Так они вместе писали программы и часто общались на эту тему.

И то, что поднялась шумиха в коридоре, и то, что на личный диск Джо посыпались уведомления, было запланировано и являлось сигналом: если он не успеет выйти из жилого сектора до появления бандитов, будет поздно.

А дверь комнаты Джо и Эрнеста отделяли от китайца Толика и бандитов всего двадцать метров.