Сердце эльфийки

Глава 1. Внимательный зритель

❤️В мире эльфов, где желания имеют цену, а танец может стать приговором, Марисса оказывается в центре игры, к которой не готовилась.
Трое мужчин. Три пути. Один выбор: не между ними, а между страхом и собой.
История о любви, власти и сцене, на которой невозможно притворяться.

В тексте есть: мифологическое романтическое фэнтези о женской силе, выборе и инициации, эльфы анамаорэ и их правила, любовный треугольник, сильная героиня, властные мужчины со сложными характерами, много интриг и юмора, театр, как поле битвы, ложные спасители и истинные искусители, семейные тайны, роковые украшения, волшебные сады и много-много моря, хэппиэнд.

— Марисса, ты что зависла? Играй давай! — Орнела делает круглые глаза так выразительно, что даже в полутьме сцены я отчетливо вижу их блеск.

Мы в самой середине драматичнейшего эпизода. Зал шумит, точно гул водопада, зрители переговариваются, ждут продолжения, а я… застыла. Не от забытых слов — абсолютная память не позволит. А от того, что один наглейший зритель вытворяет. Сидит в первом ряду, почти у моих ног, и смотрит. Не просто смотрит — впивается в меня взглядом так, будто намерен прожечь дыру прямо сквозь серебристую ткань платья. Глаза темно-зеленые, внимательные, слишком внимательные. По всему телу скользят, изучают, будто я не актриса, а загадка, которую он решил разгадать силой взгляда. И при этом он улыбается. Спокойно, немного насмешливо.

Ужасно смущает! Нет, я не путаю — он именно на меня смотрит. Я хожу вдоль объемной декорации туда-сюда, а ощущение, что его взгляд, как нить, тянется за мной, не отпускает.

— Да-да, — отвечаю Орнеле испуганным взглядом и продолжаю играть. У нас разрешены импровизации — за ними зрители и приходят. Им нравятся живые эмоции. А этот конкретный зритель увяз в моих эмоциях по уши.

Прожечь меня он, конечно, не сможет — даже представителям высшей знати, к которой он относится, подобное запрещено. Но кровь мне попортить вполне способен. Для кого-то я несерьезная актрисулька, ищущая покровительства, но мне-то оно действительно нужно. Только не от какого-то суперзнатного эльфа, который к моей профессии никакого отношения не имеет. Мне бы покровительство режиссера-постановщика… Этот мужчина режиссером точно не является. Я всех их знаю. И начинающих, и маститых.

Этот подозрительный представитель высшей знати просто пялится на меня во все глаза. И неясно, от чего у него такое блаженство на лице — от моей игры, от моего вида или от всего сразу. Хм-м-м.

По уму лучше бы держаться от него в стороне. Но я же не та, кто действует по уму? Я ловлю его пристальный взгляд и ослепительно улыбаюсь. На миг. Так, чтобы можно было подумать, что это по роли. И тут же отворачиваюсь к Орнеле — по сюжету мы угодили в ловушку хитреца-мага и вдруг нашли выход. Пускай зритель гадает, ему я улыбнулась, или персонаж так должен.

Но когда я снова смотрю на внимательного и на самом деле дико красивого зрителя — он мне подмигивает. Спокойно, с видом эльфа, который считает, что мир — это легкая игра, и все фигуры в партии давно ему подчиняются. Кажется, я попала.

Он явно из высшей знати: только они бывают настолько безупречно утонченными. Почти черные волосы — их сословный знак, миндалевидные зеленые глаза, густые ресницы, четко очерченные брови, прямой немного широкий нос. Губы чувственные, а фигура явно атлетичная: выразительные плечи и сравнительно тонкая талия. Ну, это то, что мне со сцены видно.

Я мягко улыбаюсь загадочному зрителю в ответ, а у самой сердце к горлу подскакивает: после спектакля он наверняка подойдет ко мне... А я что? Убегу прочь от смущения? Смешно. Не тот статус. Да, я не Двоюродная, но и не последняя среди Троюродных. Я тоже знатна, пусть мое имя пока не выкрикивают из зала.

Сцена заканчивается, начинается эпизод мага, и мы с Орнелой отходим за кулисы — в маленькую комнатку с мягкими ворсистыми креслами. Мне давно не терпится Орнелу расспросить. Я наливаю ей модный у знати кофе — мелкий подкуп, Орнела-то не знатная — и спрашиваю:

— Нела, ты этого красавчика знаешь? Все время на меня смотрит, — и передаю ей его вид мыслеобразом.

— Этого? Знаю, конечно, — Орнела хмурится. — Он Двоюродный. Ренато. Он тебе понравился?

Ну что он Двоюродный, как называется высшее сословие, — это я и сама поняла. Но зачем такое хмурое лицо? У них с Ренато что-то было?

— Он меня заинтересовал, — говорю уклончиво. — Глаз с меня не сводит. Разве ты не заметила?

— У Ренато очень плохая репутация, — Орнела качает головой.

— Плохая? — у меня сосет под ложечкой. — Насколько?

— Очень-очень плохая. Ренато хищник. Воплощает худшие качества высшей знати. Он никого не щадит, следует только своим прихотям. Лучше бы он вообще на тебя не смотрел…

— А что он делал? Прямо жуткого? — руки дрожат, и я сцепляю их в замок. Бояться вроде нечего: законы надежно защищают эльфов от произвола даже самой высшей знати. Но…

— Говорят, он обольщает девушек и делает с ними ужасные вещи. Точно, как наш маг на сцене. А потом дурманит их так, что ни одна не идет в полицию. А если родственники зовут следователя — выходит, что все было добровольно. Но оно не было! — лицо Орнелы жесткое, уверенное.

— М-м. И это все? — вдоль спины пробегает холодок против воли.

— Еще он ходит на Арену, — Орнела придвигается ближе. — Часто. Участвует в самых запретных вещах без правил. Деталей никто не знает и знать не хочет.

Глава 2. Галерея сокровищ

Я открываю глаза — и мир вокруг вспыхивает зеленым и золотым: я стою в премилейшем декоративном дворике.

По логике, Ренато, как мужчина неженатый, не прошедший Церемонию и не создавший свою семью, живет на земле родителей. И тут у него свой «дом в доме»: полноценный дворец со всеми благами, садами и, возможно, даже личным выходом к морю. Некоторые Двоюродные так роскошно устраиваются, что их владения могут поспорить с дворцами Правителей, стоящими на берегу. Сердце замирает от предвкушения: увидеть, оценить, впитать все.

У нас-то море лишь косвенно: самый краешек, как общественный пляж для каждого Троюродного. Никакой элитарности. В городе полно общих пляжей, где может появиться кто угодно: Правитель, Двоюродный, простой эльф.

Но этот дворик… я не узнаю его. Стою посреди чужой красоты, поднимаю взгляд — и вздрагиваю. Ренато опять выше, чем память успела зафиксировать. Мне приходится смотреть почти в его подбородок.

— Где мы?

Ренато изгибает бровь с легкой насмешкой:

— Там, где ты можешь переделать все, что захочешь. Этот дворик к твоим услугам.

Мне на миг становится неловко. Почему я решила, что он позволит мне трогать что-то больше дворика? Ладно. Разочарование показывать нельзя — Ренато ухмыльнется.

— А тут мне все нравится, — заявляю.

И правда, восхищаюсь: высокие окна густо оплетены растительностью всех оттенков зеленого, среди которой вспыхивают яркие пятна цветов. В центре — фонтан с тонкой серебристой струей. И больше ничего. Дворик практически пуст.

— Ты даже мебель нам не создашь? — Ренато хмыкает. Меня окатывает жаром, щеки горят.

Двоюродные бывают очень галантны. Но про Ренато, кажется, слухи не лгали. Однако сдавать позиции поздно.

— Ты хозяин, тебе и создавать. А я должна сперва осмотреть то, что есть.

Он бросает на меня взгляд, который невозможно разобрать:

— Осмотрим. Расслабься. Или нам стоит сразу пообщаться максимально близко, чтобы ты перестала дрожать? Тогда и стесняться будет нечего.

Какой наглый! Он, выходит, решил, что я легкая добыча на один раз, и еще должна буду благодарить судьбу за его благосклонность. Да, внимание Двоюродного приятно. Но сегодня между нами ничего быть не может. Вообще.

— Почему ты все время говоришь, что я дрожу? — пожимаю плечами. На мне тонкое, но плотное серебристое платье, вечер теплый, даже паркий. Да и в компании Ренато уж точно не холодно. Ледяными манерами он не страдает.

— Потому что это правда. Но ты слишком смущена, чтобы признаться. Мне почему-то казалось, что ты более раскованная.

Я вспыхиваю до корней волос — от злости или стыда, сама не понимаю. Ренато стоит в расслабленной позе, ни на шаг не приближаясь, но каждое его слово — вызов. На что он меня провоцирует? Назад дороги нет. Единственное мое оружие — уверенность. Пусть и напоказ:

— А ты давно за мной следишь?

Ренато пожимает плечами:

— Какое-то время.

— Зачем?

— Малыш, пойдем уже. А то стоим, как на спарринге.

По факту мы стоим плечом к плечу. Но разница в размерах, непредсказуемость Ренато и то, как он меня расшатывает, делают атмосферу похожей на Арену перед боем. Ренато то поддевает меня, то неожиданно становится мягким. Специально? Скорее всего. Чтобы он не успел выдать очередную фразу или, не дай боги, не решил «пообщаться максимально близко», я беру его под руку:

— Веди.

«Какое-то время» явно отговорка. Ренато знает точный ответ. Скорее всего, он впервые увидел меня сегодня на спектакле, но не хочет признавать этого. Мол, не поклонник, а так, случайный интерес. Пусть. Хотя… какая-то часть меня отчаянно хочет, чтобы Ренато увлекся по-настоящему. Чтобы голову потерял. Не ради выгоды — ради чувства.

Но пока я чувствую себя, как на Арене. Никогда там не была, но по слухам это место для разборок, словесных и магических. И расслабляться мне нельзя. Ренато прав.

Хотя я и так знаю, что он меня превосходит. У Двоюродных способности сильнее, чем у Троюродных, а воображение мощнее. Из свободной, разлитой повсюду энергии, мерцающей крохотными вспышками, они могут сотворить все, что угодно.

Мы выходим из дворика в крытую галерею — и я замираю. Пол устлан мягчайшими коврами — приятно, но не удивительно. А вот дальше… вдоль стен стоят и лежат на подставках такие бесценные артефакты и безделушки, что и Правителю станет завидно.

— Нравится? Не стесняйся, рассматривай. Все можно брать в руки, — в низком голосе Ренато слышится явная гордость хозяина своим детищем.

Хозяин. Это все его. Одного. Я задерживаю дыхание:

— Тут все твое?

— Да.

У моего клана, Троюродных, много богатства. Есть выставочные дома, но каждый наполняется общими усилиями. Мы владеем всем вместе. Как пляжем. И личных дворцов почти ни у кого нет. В моем доме я делю пространство с родней — пусть и с отдельными комнатами.

Глава 3. Подарок

Эльфы умеют летать. Некоторые. Специально обученные. Те, кто знает, как управлять магической энергией так, чтобы воздух подчинялся телу. Остальные не летают — в основном телепортируются. Частные владения повсюду, не развернешься, разве что над полями, ближе к окраинам, где живет простой народ. Но я там не живу. И летать меня не учили.

И я па-а-а-да-ю-ю-ю вниз, как камень!

Ветер рвет дыхание, волосы хлещут по лицу, а в животе все обмирает. Я бы с удовольствием телепортнулась, но для этого надо уметь телепортироваться в полете. Ох...Я же не обученный реагировать в экстремальных условиях боец. Я актриса, у которой планы стать ведущей в стране. Ой!

Я врезаюсь во что-то мягкое и прозрачное, как огромное теплое одеяло. Оно подхватывает меня, гасит скорость падения, и я только издаю глухой смешок — удар-то несильный — прежде чем осознаю, что магическое одеяло поднимает меня обратно наверх.

Ура! Меня спасают! Я жива. Я не размазалась о землю. Чудо.

Это Ренато? Или кто-то другой? Кто бы ни был — я теперь этому кому-то обязана всем.

Пытаюсь перевернуться на спину, чтобы понять, куда меня несут, но одеяло выплясывает так неустойчиво, что я только плюхаюсь обратно. Юбки спутались, задрались — и плевать. Я только что падала с балкона. Захочет Ренато увидеть мои ноги — да пожалуйста. Даже если их Давиде увидит — ну и что? Я пока свободная девушка, а ревность в микродозах полезна.

Одеяло переносит меня через перила, и… исчезает. Вместо него я оказываюсь в крепких мужских руках. Ренато поднимает меня, ставит на ноги и так резко, так отчаянно вжимает в себя, что у меня дыхание перехватывает. Лицом я утыкаюсь в его грудь, но голос слышу прекрасно — в нем не только дикое беспокойство, но и что-то вроде ярости.

— Сумасшедшая! Полоумная! Если ты хотела от меня сбежать, то зачем так?!

Сбежать? Я?! Он серьезно думает, что я испугалась поцелуя? Или танца? Да он меня за полную идиотку держит?!

— Как это сбежать? Ты понял, что вообще произошло?

Я благодарить Ренато должна, а я возмущаюсь. Но я поблагодарю позже. Обязательно. А сейчас пусть объяснит.

— Еще как понял, — Ренато тяжело дышит. — Ты стояла ко мне спиной, пока я проектировал тебе украшения. А потом взяла и нырнула вниз, как в бассейн.

Я фыркаю:

— Прям-таки нырнула? Или ты только попу мою видел, а остальное проигнорировал? Скажи честно, я что, решила от шикарных украшений сбежать? Быстрее ветра?

Ренато хмыкает, а потом раскатисто смеется от облегчения. И все продолжает меня сжимать. Пожалуй, танцев сегодня не будет. Мне пора домой. Спрашиваю невпопад:

— Меня никто скинуть не мог? По неосторожности... Я ведь просто нагнулась фонтаны поглядеть. И упала... — то, что я говорю, предельно серьезно. Покушение на убийство. За это казнят. По правде я сомневаюсь, что Давиде мог на такое пойти, да и не видно его нигде, и мотивов у него никаких. Но пусть Ренато весь вечер думает обо мне. Я-то точно буду думать о нем.

— Малыш… — голос Ренато дрожит. Как будто он еще не отошел от того, как я сорвалась вниз. — Сядь рядом, пока я доделаю гарнитур. К перилам не подходи. Умоляю.

— Ты ничего не попросишь в благодарность за мое спасение?

Ренато отпускает меня и смотрит в глаза:

— Не сейчас. Ты будешь мне должна. Исполнишь то, что я скажу. Потом, когда скажу. Устроит?

Отказываться нельзя. Я вляпалась. Просто киваю, то есть бодаю Ренато лбом, потому что стою слишком близко.

— Давай тебя нарядим... — Ренато меня отпускает. А то я бы всю ночь стояла и грелась в его руках. Так уютно... м-м-м.

Жаль, у нас еще даже не интрижка. Просто непонятная хрупкая связь. И Давиде мне тоже непонятен: что он имеет против меня? Он мешает не только Ренато, но и мне.

Мы садимся на скамейку подальше от перил. Ренато вытягивает ладонь, и над столиком начинают появляться предметы: серьги, ожерелье, браслеты. Роскошные, с сияющими гранями, в которых пляшут искры света. Серебряно-белые с зеленым.

У меня глаза цвета серебра и белоснежные волосы, довольно редкое сочетание для эльфийки-анамаорэ. Символизм понятен... А зеленый... это же цвет глаз самого Ренато.

Ренато как бы... во мне? Двусмысленно, но поэтично. Увяз. Влип. Эх. Если бы. Так просто сердце Двоюродного не завоюешь. Возможно, как только мы сегодня расстанемся, он позовет другую девушку...

Ренато изучает украшения и меня темными глазами по очереди, словно прикидывает, как именно я буду выглядеть. Могу сказать сразу — неотразимо. Идеально.

Идиллию не хочется нарушать, вопрос вертится на языке, но я послушно жду, когда Ренато закончит магию. А сама любуюсь им. Его темнющими и сравнительно длинными волосами, формой аккуратных ушей, мужественными чертами лица. На губы его особенно залипаю.

Давиде, зараза... Чтоб его… Такое испортил!

Ренато внезапно хмурится:

— Мари... Почему ты думаешь о моем брате?

Ах так. Он ревнует? Я слишком громко подумала. Ну ладно.

Глава 4. Заманчивое предложение

Отправитель нового сообщения, разумеется, вовсе не Двоюродный. А жаль. У всего есть обратная сторона, и у популярности тоже: находятся мужчины, которые считают, будто имеют на тебя какие-то права. В их мечтах у вас уже трое детей, а в реальности такие поклонники могут сильно осложнить тебе жизнь своей задетой гордостью.

Этого конкретного зовут Антонио. И он даже не удосуживается ходить на все мои представления. Но претензии у него — ого-го. Ну, сейчас я ему отвечу.

— Хочешь быть моим покровителем? Тогда скажи, у тебя есть приглашение на ужин к Сыну Правителя Оро?

Оро не просто режиссер, он супер-режиссер. А еще он реально сын Правителя. Если достойно выступаешь у него, считай, твое имя влетает на вершину. Именно потому я называю его имя.

Антонио молчит. Я, конечно, могу не принимать сообщения от таких «мужчин с амбициями», но кто тогда вообще останется? Какие-то Правители? Но мы играем не для них, а для народа. Надо уметь общаться со всеми.

Отношения Троюродных между собой почти не приняты. Интрижку можно, если она подогревает интерес публики. Но Церемония и дети — редко. Такие пары слишком часто скатываются в борьбу за влияние.

А вот Двоюродные спокойно создают семьи друг с другом. Так что теоретически Ренато у меня может украсть какая-нибудь такая же блестящая, как он сам, девушка… Хотя он пока вообще не мой. Размечталась.

Я медленно иду по галерее к своим комнатам. Может, кто-то из домашних выскочит — поболтать, посплетничать, обсудить, как меня сегодня «принесли» на руках. Иду, не торопясь, и тут приходит новое сообщение:

«Хочешь, я порекомендую тебя Оро?»

Вот это уже серьезно. Отправитель — Двоюродный Давиде.

Да, он меня не интересует, но я разрешила ему слать мне сообщения. У Двоюродных свои интересы: девушек вроде меня они часто используют как моделей. Им это выгодно: актрисы постоянно на виду, тщеславные и яркие. Двоюродным-то девушкам гарнитуры не нужны — они и сами могут себе сделать. А вот на нас украшения Двоюродных смотрятся эффектно.

Но Давиде… Вряд ли он знает, что Ренато почти запретил мне с ним общаться. Хотя… может, и знает. И проверяет, как легко я нарушу запрет, стоит лишь чуть-чуть меня поманить.

С другой стороны, какие у нас с Ренато отношения? Мы даже не знакомые толком. Игнорировать Давиде я не стану — не для того разрешила ему ко мне обращаться. Спрашиваю:

— А тебе это зачем?

Невольно ускоряю шаг. Сейчас я хочу общаться только с теми, кто по-настоящему мне важен. Давиде отвечает, когда я уже устроилась с грушевым соком на любимом диване и заперла дверь поплотнее.

— Может, я просто ищу повод для новой ссоры с братом? Я же вам помешал.

Мой пульс ускоряется. Жаль, я не чувствую эмоции Давиде.

— Тебе правда настолько дороги чувства брата? — спрашиваю прямо, наступая на больное место.

Паузы почти нет.

— Нет. Мне понравилась ты. Ренато считает тебя своей? Но разве это остановит того, кто хочет сделать тебе приятно? Ты согласна?

Мой пульс сходит с ума, и я ставлю стакан с соком на столик, хотя в горле пересохло от волнения:

— А если я передам ему твое сообщение?

— Передавай. Ты правда уверена, что хочешь пополнить его коллекцию девушек? Так что, хочешь встретиться с Оро? Или подождешь пару тысяч лет?

Отчего-то мне хочется сыграть дурочку:

— Почему с Сыном Правителя Оро?

Давиде отвечает без пауз и запинок:

— Ты достойна лучшего. Оро любит особенных артисток. Интересно, подойдешь ли ты по его критериям?

— А сколько времени мне можно подумать?

Я прекрасно знаю, что у такого занятого эльфа, как Оро, свободные минуты бывают раз в сотни лет. Но раз играть с Давиде, так играть. Пусть мой пульс зашкаливает.

Пока я жду ответа, кто-то настойчиво стучит в дверь. Отлично, еще и гости. Надеюсь, это не Давиде и не Ренато. Хотя в мой дом они войти не смогут, пока кто-то из наших не проведет их за руку. Но меня всяко сложно будет найти: домище огромный. И таких домищ во владениях Троюродных несколько флигелей.

— Я рядом с ним. У него вечеринка в Цитрусовой Роще. Завтра будет поздно. Ответь сейчас, Троюродная Марисса, или не отвечай вовсе.

Вечеринка в личном имении Оро, значит. В дверь продолжают долбить.

— Погодите, — кричу, — не до вас.

Предложение Давиде — если он не шутит — бывает раз в десять тысяч лет. Проверить его искренность невозможно. Только рискнуть.

Мысленно говорю:

— Считаю, что ты прав. Договорись с Сыном Правителя Оро, Двоюродный Давиде. Главное, я должна время заранее знать, чтобы отменить на тот день все свои проекты.

Если он бессовестно шутит, пусть устыдится, что мне кучу работы собьет.

— Хорошо. Жди новости.

Я какое-то время сижу в тишине, допивая сок. Давиде больше ничего не говорит. Ну и ладно — у него вечеринка, а у меня свои дела. Мне пора выйти и насладиться моментом славы: наверняка все хотят узнать о моих приключениях с Ренато.

Глава 5. Разбитые надежды

— Откуда мы знакомы? — я на всякий случай улыбаюсь. Мало ли очередной тайный поклонник решил объявиться?

Серые глаза незнакомца вспыхивают, будто поймали свет:

— Я Давиде. Тот самый негодяй, который осмелился восхищаться тобой в галерее. Ренато так испугался конкуренции, что даже не представил нас как положено? — он внезапно берет мою руку и касается ее губами. Нагло. Изящно. Неожиданно.

— М-м-м, и что же сказал тебе Сын Правителя Оро? — мягко высвобождаю руку.

Давиде похож на Ренато так же, как буря похожа на шторм — родство угадывается, но каждый из них опасен по-своему. У Давиде кожа чуть темнее, взгляд — тяжелее, а глаза серые, как у меня. Давиде красавчик. Даже не знаю, кто из братьев красивее и эффектнее.

Он хмурится:

— Оро? Он потребовал, чтобы я сначала влюбился в твое искусство, а уже потом просил встречи. Но разве это не лучший комплимент? Я увлекся, даже не зная, как ты играешь… Я выполняю свои обещания, Марисса.

— Какие еще обещания? — голос Ренато режет воздух холодной сталью. Я и не услышала, как он подошел. Давиде, конечно, видел все заранее и теперь ухмыляется.

— Ах это ты девушку среди ночи в дом притащил, отдохнуть ей не даешь? Типично для тебя, — Давиде отвечает вместо меня и вдруг снова берет меня за руку. — Пойдем внутрь, Марисса. Не будем устраивать спектакль перед соседями.

Вырываться бессмысленно — мужчина всегда сильнее. Я не дергаюсь.

— Отпусти ее, — голос Ренато становится опасным.

— Все-е-е, расслабься, — Давиде разжимает пальцы и буквально проводит меня сквозь калитку, оставляя лицом к лицу с Ренато. От него волнами идет ярость — сгущенная, глухая.

Давиде продолжает будто ничего страшного не произошло:

— Я, в отличие от тебя, знаю, чего хочет девушка-актриса. И обещал ей это устроить.

— И что же? — Ренато придвигается ближе. В темно-зеленых глазах — гроза.

— Знакомство с хорошим режиссером. И если ты вздумаешь мешать, напрямую повредишь карьере Мариссы.

— И где твой режиссер? Уже познакомились? — Ренато отбрасывает слова, как ножи.

Я хочу вмешаться, но ощущаю: любое слово взорвет их с новой силой. Я не понимаю, что между ними произошло, но воздух дрожит — от злости и от того, что грядет что-то совсем нехорошее.

— Почти познакомились. И раз ты этого не знаешь, может, это просто не твое дело? — Давиде презрительно пожимает плечами и мягко продолжает, обращаясь ко мне: — Марисса, дорогая, ты заслуживаешь большего, чем быть очередным украшением чьей-то коллекции. Я могу подарить тебе сцену, где ты будешь единственной звездой. Не отвечай сейчас, просто... подумай.

— Все с тобой ясно, придуриваешься, как всегда. Малыш, пойдем, — Ренато вдруг нежно берет меня за руку, а мне от неожиданности его касание, как ожог.

Чувствую: ничего не кончилось. Братья не разойдутся просто так. Дальше будет только хуже и опаснее.

Несмотря на тревогу, под кожей словно рассыпаются искры — мы с Ренато вот-вот пойдем на пляж... И что угодно там…

Давиде на пляж точно не сунется — он пока изображает заботу обо мне. Мог ли он в самом деле мной увлечься, понятия не имею. Мы, знать, слишком хорошо и привычно делаем друг другу реверансы и мило болтаем, пока не случается нечто, как между этими братьями. Ну или у меня с Офелией тоже не все гладко. Да и с некоторыми другими проблемки есть.

— Доброй ночи, Двоюродный, — киваю Давиде и решительно сжимаю пальцы Ренато. Пляж теперь, вероятно, не лучшая затея. Что, если Давиде будет на нас с балкона смотреть? И мало ли кто еще может появиться в этом доме…

— Спокойной ночи, моя невозможная мечта, — Давиде бросает напоследок. — Когда надоест быть чьей-то собственностью... ты знаешь, к кому обратиться.

Ренато нетерпеливо дергает мою руку, и я отворачиваюсь. Но внутри все гудит — от слов, от ревности, от опасного магнетизма обоих братьев.

— Покажи мне ночной сад, — мысленно прошу Ренато.

— Да, малыш, — Ренато отвечает тоже мысленно. По сравнению с ним, высоченным, широкоплечим, мощным, я реально малыш. Хотя так-то я не особо мелкая, среднего роста и условно среднего сложения. Не хочу ничего в себе менять. Ни уменьшать, ни увеличивать.

Мы уходим в глубину сада. Там пахнет ночными цветами и прохладой воды.

— Почему вы с ним... ненавидите друг друга? — решаюсь спросить.

Ренато морщится. Очень коротко, но я успеваю увидеть.

— Не бери в голову. Причин много, и все они не стоят твоего внимания. Обычное соперничество братьев. Я говорил, что Давиде начнет вокруг тебя виться. Я знал, что ты не сможешь ему противостоять. Он и режиссера какого-то притащит, лишь бы сделать тебе больно, милая. Не притащил еще? — Ренато бросает на меня выразительный взгляд.

Ночью в саду нет полной темноты: всюду светятся свободно плавающие сгустки энергии, они отражаются в струях спрятанных между аллеями весело журчащих фонтанчиков. А еще всюду много декоративных фонариков. Наверное, никто из эльфов анамаорэ даже не знает, что такое полная темнота. Я вот ее ни разу не видела.

Ренато точно темнит. «Обычное соперничество» — это то, что у нас с Марчелой в танцах. Легкая поддевка, не более. Ренато просто не слишком мне доверяет, увы. А вот я не вижу смысла скрывать правду:

Глава 6. До последней крошки

Ага, вот почему Троюродная мне интуитивно не понравилась. Сразу меня в жертвы записывает. В дуры. Потому что на ложе в конце концов можно не ложиться. А если уж полежала там с кем-то, вряд ли это такое сводящее с ума ложе. Ложе и ложе. Просто жизнь.

И к тому же, если бы Двоюродный действительно оказался виноват хоть в чьей-то гибели, его бы давно казнили. У нас такое не скрыть. Но отмахнуться от чувств Эфимии я тоже не могу. Ее обвинения звенят у меня в ушах. Сердце бьется ненормально быстро, а пальцы слегка дрожат. Прячу руки за спину, чтобы она не видела.

У многих Двоюродных не лучшая репутация, но чтобы заработать прям «очень плохую», надо постараться. Может, это знак? Может, мне давно пора бежать от Ренато? Ноги врастают в землю, не сдвинуться.

Мне нужен кто-то со стороны. Не трусливая Орнела, которая всего боится, и, наверное, не женщина, чтобы лишних эмоций не было. Скорее кто-то вроде Паоло, кто в курсе всяких сплетен и расскажет, что в самом деле произошло.

Я зависаю в своих мыслях, переводя взгляд с Ренато на Эфимию. Я впервые в таком положении и не знаю, что сказать. Вставать на сторону Двоюродного тоже глупо. Еще больше взбесит Троюродную.

— Вижу, у тебя шок, — Эфимия «оживает» раньше меня. — Не связывайся с ним, если не хочешь больших проблем.

Ренато качает головой — движение плавное, но в нем что-то опасное, будто он готов схватить Эфимию и вытолкать за пределы сада. Но он остается недвижим:

— Иди, Эфимия. Не надо втягивать Мариссу в наши разборки.

Почему «не надо»? С одной стороны, конечно, зачем мне их прошлое. С другой, он не хочет говорить. Не хочет приближаться ко мне. Это неприятно. Больно, даже. Может, мне тоже стоит отступить? Чувствую противный ком в горле.

На удивление, Эфимия слушается. Исчезает, оставляя нас в почи тишине. Плещут фонтанчики. Шелестит листва. А между нами зависает тяжелое, густое молчание.

Оправдываться Ренато не станет. И я, если честно, не хочу его слушать. Без стороннего взгляда все его слова бесполезны.

Молчание затягивается.

— Малыш... Ты еще хочешь на пляж? — Ренато поднимает бровь, будто ничего не случилось.

Хорошо быть всегда красивым, что бы ни происходило. А у меня сердце не на месте. Но сбегать глупо, хотя от близости Ренато под кожей теперь скользит холодок. С ним… небезопасно. Но он притягивает.

— Хочу. Почему нам все время кто-то мешает? Место у тебя заколдованное что ли? Проклятое?

Ренато раздраженно хмыкает:

— Проклятое? Эфимию притащил Давиде. Специально вызвал. Подговорил устроить сцену именно при тебе. Он теперь ни перед чем не остановится, чтобы мне мешать. И да, ты ему наверняка поверишь — он мастер красиво говорить.

Я выдерживаю его взгляд. Давиде правда чересчур гладко стелет. «Мечта», «влюбился» — ну да, классика, чтоб впечатлить. От таких слов у многих голова идет кругом, если мужчина нравится. А нравится ли мне Давиде? Я даже не думала об этом. Не противен — вот и все. Нервно обхватываю себя руками:

— То, что сказала Эфимия — правда?

Мне не нужны подробности. Правда способна напугать. Но…

Ренато тяжело вздыхает, будто я его заставляю лезть туда, куда он никогда не лезет.

— Правда, что у меня были отношения с ее сестрой. И что ее сестра все пережила слишком болезненно. Потому я и позволяю Эфимии злиться. Если ей так проще. Все остальное... Мари, мы не отвечаем за действия других. И я не хочу обсуждать с тобой других женщин. Это прошлое. Оно не улучшит наше настоящее. Потому Давиде и суетится. Ты ему не нужна, но он хочет испоганить мои отношения, понимаешь?

По спине снова бежит мерзкий холодок. Пока не поговорю с кем-то независимым — не узнаю правду.

— Ты что-то скрываешь... Двоюродный Давиде слишком старается для «простого соперничества», — говорю, пока мы идем к пляжу. В нос ударяет свежий запах воды.

Ренато снова вздыхает раздраженно:

— Как правило, Мари, я встречаюсь с женщинами внутри своих покоев. Или на их территории. У Давиде там нет шансов. А с тобой я хожу только вне дома, и это его бесит.

«Встречаюсь». Прекрасно. Говорил, что обсуждать женщин не будет — и сам обсуждает.

— Я ему настолько не нравлюсь? — спрашиваю невпопад. Думаю, Ренато снова ответит, что я «ни при чем». Я уже слышу далекий плеск воды, но он не радует.

— Нет, малыш. Ему не нравлюсь я. А твоими чувствами он готов играть. Он же Двоюродный. Если мы будем говорить о нем — он достигнет своего. Он хочет, чтобы я ассоциировался у тебя с неприятностями.

И ведь правда: с утра все странное, резкое, тревожное. Даже украшения, которые Ренато мне подарил, были... не однозначными. Продолжится так — и романтики не останется ни крошки. А ведь, кажется, Ренато сейчас хочет чего-то светлого. Или это я хочу? Надо переключиться. Я же актриса.

Ренато интересуется:

— Что будем делать на пляже? Или оставишь выбор мне?

Улыбаюсь.

— Тебе.

Случайно касаюсь его руки — его кожа странно холодная.

На самом деле на пляже особо нет никаких занятий. Плавать, ходить в воде, взять лодку. Сидеть, гулять по песку. Можно полежать. Эльфы анамаорэ не проводят на открытом солнце много времени — это не вредно, но и не полезно. Но сейчас усыпанная звездами ночь. Невероятно красивая, расцвеченная сгустками энергии, мягким сиянием воды и неба. Погода у нас меняется, бывает и дождь, и шторм, а вот тепло всегда. Не надо многослойно одеваться. Несколько юбок носят для красоты. Мое блестящее платье при таком освещении выглядит изумительно, как я и предполагала.