Сердце Гудвина

Действующие лица

Бог создал женщин красивыми,
чтобы их могли любить мужчины, и глупыми,
чтобы они могли любить мужчин.

(Ф. Раневская)

Действующие лица:

11б — гуманитарный класс

Алиса Серова — девушка с длинными тёмными волосами
Ксюша Михайлова — блондинка, подруга Алисы
Саша Лужников (Лу) — лидер класса, спортсмен, крашеный под Машин Ган Келли
Паша Проскурин — друг Лу, владелец старых «Жигулей»
Марго Толоконникова — агрессивная девушка в стиле хип-хоп, подруга Лу
Ника Сазонова — подруга Марго, девушка Проскурина, рыжеватая и блёклая
Лена Колпакова — подруга Марго и Ники, чисто «группа поддержки»
Веня Шалаев — косплейщик с разноцветными ногтями, зарабатывающий на Патреоне
Яков Ионович (Ионыч) — учитель русского языка и литературы, их классный руководитель, пожилой и безобидный

11а — математический класс

Рома Бондарь — двоюродный брат Ксюши, положительный парень
Кирилл Мартов — друг Ромы, наполовину башкир, поклонник Алисы
Матвей Оболенцев — лидер класса, красавчик и сердцеед
Тим Рощин — друг Матвея, шахматист, чья мама любила Курта Кобейна
Стёпа Росс — друг Матвея, будущий программист, любит Ксюшу
Кеша Ершов — мутный одиночка
Жанна Носова — внучка Ионыча, подруга Ромы, админ в группе с более 100 тысяч подписчиков
Ира Леонова — правнучка кандидатки физико-математических наук
Иван Сергеевич Аксёнов — учитель математики, их классный руководитель, молодой и пользующийся уважением учеников

Родители

Мама Алисы — бухгалтер в строительной компании
Папа Алисы — банковский аналитик
Тётя Лариса — мама Ксюши
Альбина — младшая сестра тёти Ларисы, мама Ромы
Дядя Серёжа — папа Ксюши


Прочие персонажи

Важные:
Розовый Фламинго

Неважные:
Чижик, Олежка, Давид, странная женщина в очках, электрик, физичка, Лёха и Котик

Глава 1

Когда мне пришло первое послание от Гудвина, мы с Ксюшей и её двоюродным братом Ромой сидели у меня на кухне и ели фасолевый суп. Мы только вернулись из школы, и из того, что можно съесть по-быстрому, кроме супа, в холодильниках наших обеих квартир ничего не нашлось.

— Кто-то умер? — Ксюша застыла с ложкой возле рта. — У тебя такое лицо, будто случилось страшное.

— В универе подняли проходной балл по математике? — усмехнувшись, предположил Рома.

Я снова с беспокойством пробежалась глазами по строчкам сообщения.

— Это признание в любви, но какое-то странное.

— Что за признание? — оживилась Ксюша, отодвигая тарелку. — От кого?

— Понятия не имею. Страница фейковая, создана сегодня. Гудвин какой-то. Авы нет, друзей тоже.

— Покажи! — она потянулась за моим телефоном.

— Читай вслух, — попросил Рома, когда он оказался у в руках.

Ксюша вопросительно посмотрела на меня. Её рваные белые прядки растрепались, зелёные глаза горели любопытством.

— Читай, — согласилась я, — может, там не всё так ужасно, как мне показалось.

— «Здравствуй, Алиса! Это сообщение я пишу не для тебя, а для себя», — громко начала она и Рома иронично поморщился:

— Вот это поворот.

— «Поэтому можешь не опасаться, что я потребую ответ или на что-то рассчитываю. Смысла в подобных признаниях нет. Их пишут, пытаясь избавиться от мучительных терзаний, облегчить душу или выговориться», — голос у Ксюши был громкий, а тон насмешливый.

Но она так разговаривала всегда. Отчего тем, кто плохо ее знал, поначалу казалось, будто она подшучивает над ними.

— Чё за бред? — снова прокомментировал Рома. — Раз смысла нет, то на кой писать? Выговориться, блин. Пусть маме своей выговаривается!

— Помолчи, пожалуйста, — попросила его сестра и продолжила: — «Мне ли не знать, что никто и никогда не отвечает взаимностью на глупые чужие страдания. И чем они очевиднее, тем шире пропасть. Ведь тот, кто ничего не сделал, чтобы завоевать любовь, не заслуживает даже жалости. А я не сделал, и неважно по каким причинам», — Ксюша остановилась и подняла глаза на брата.

— Может, это Мартов?

— С ума сошла?! Он что, по-твоему умом тронулся? Алиска и без того знает, что он её любит, — отодвинув тарелку, Рома широко улыбнулся.

С Ксюшей они не очень были похожи. Только общей семейной породой: чистыми открытыми лицами с ясным взглядом, густыми, слегка вьющимися волосами и немного формой носа, как у обеих мам. Однако, когда они улыбались, даже незнакомый человек опознал бы в них брата и сестру. Их улыбка напоминала переливающееся в каплях грибного дождя солнце, такая же внезапно светлая и жизнеутверждающая.

— «Поэтому я просто фейк, который, перед тем как расстаться навсегда, решился высказаться. Так что это исключительно эгоистический порыв. Ты прекрасна, и я бы отдал всё, чтобы сделать тебя счастливой. Спорим, ты сейчас улыбнулась?»

Рома издевательски прыснул, и Ксюша показала ему кулак.

— «Ты прекрасна!» — передразнил он, скорчив придурочную физиономию. — «Позволь мне сделать тебя счастливой!»

— Тебе не кажется, что он странно выражается? — спросила я.

— Ещё как кажется.

Ксюша подняла ладонь, призывая нас помолчать. Она старалась читать сообщение серьёзно, но получалось плохо: «Ты моя самая большая слабость и боль, но только с твоим появлением в моей жизни, я смог ощутить, что моё сердце умеет любить, что оно живое и способно испытывать чувства, над которыми раньше я лишь насмехался.

Но ты такая, словно некто всесильный решил проучить меня, сделав так, что наши пути пересеклись, и не оставив надежды на спасение.

Мне нравится в тебе абсолютно всё. Ты такая, какая есть. От головокружительной глубины глаз до едва уловимой улыбки. Твои роскошные волосы, руки, особенный, волнующий запах и нежность кожи. Я схожу с ума, наблюдая за тем, как ты двигаешься и каждая моя ночная фантазия наполнена тобой.

Я люблю тебя вот уже два года, с тех пор как впервые увидел в школе, и не знаю, смогу ли пережить предстоящее расставание».

Пока Ксюша читала, её глаза всё сильнее округлялись, но Рома не произнёс ни слова: «Я лишь хочу, чтобы ты знала, что на свете есть человек, для которого все эти годы ты была причиной просыпаться по утрам, наполняя мою беспросветную жизнь смыслом».

Закончив читать, Ксюша всё ещё недоуменно смотрела в телефон.

— И это всё? Серьёзно?

— Просто заблочь его, Алис, и забудь, — отмахнулся Рома, — это явно какой-то глум. Нормальные люди так не пишут.

— То есть ты считаешь, что кто-то пытается меня разыграть? — Его версия мне понравилась больше, чем сумасшедший тайный поклонник.

— Приколы затеваются с конкретной целью, — Ксюша задумчиво изучала пустую страницу Гудвина. — Зачем ему тогда писать «не отвечай» и «мне от тебя ничего не нужно»?

Мой суп стремительно остывал, но есть расхотелось.

— Думаете, это кто-то из школы?

— Не факт, — Рома снова весело заулыбался, — может, какой-нибудь дворник, который два года метёт улицы в нашем дворе?

— Но он пишет, что влюблён с тех пор, как увидел в школе. Это кто-то из наших или ваших, кто пришёл в десятом.

— А мелких почему не считаешь? Девятый класс, например, самый пик гормональной дури.

— Настораживает последняя фраза, — перебила его Ксюша, возвращая мне телефон, — Все эти годы ты была для него причиной просыпаться по утрам, а теперь её типа не станет? Что это значит?

— Ой, вот только не надо нагонять драму, — шумно отодвинув табуретку, Рома встал. — Это значит, что одиннадцатый класс последний. Просто он специально так написал, чтобы надавить на жалость.

— Ты прав: некрасиво ставить меня в такое положение. Теперь я чувствую вину за то, чего не делала.

— Вы такие наивные! — Рома развёл руками. — Конечно же, он ждёт ответной реакции. Иначе стоило бы так распинаться? «Я ни на что не рассчитываю». Угу, как же! Очень даже рассчитывает, раз не стал удалять страницу.

Глава 2

Шли последние школьные недели, и на уроках старались только те, кому требовалось исправлять итоговые оценки, в основном силы были брошены на выполнение старых егэшных заданий, пробных тестов и заучивание цитат для сочинений.

Учителя в один голос твердили, что нужно собраться и совершить «последний рывок». Однако учиться до тошноты не хотелось. На улице стояла теплынь, витали запахи свежей зелени, щебетали птицы и расхаживали красивые весенние люди.

Я мечтала о даче, о поездке на море, о путешествии в Карелию, куда мы собирались обеими семьями в августе. Мне представлялась кристально чистая речка, огромная голубика и высоченные, до самого неба, сосны. А ещё в моих фантазиях фигурировали неизвестно откуда взявшиеся ночные прогулки по городу, ранние завтраки в кафе с круассанами, катание на мотоцикле, карусели, танцевальные клубы и горячие поцелуи. После окончания школы мама милостиво согласилась на укорачивание волос, а если поступлю в университет и папа не заупрямится, сделаю себе от локтя до запястья татуировку. Какую-нибудь глубокомысленную надпись на латыни: «Dum spiro, spero» или «Vita brevis, ars longa», а может, наоборот, нечто простое и милое: стайка бабочек на плече, разбитое сердце на лодыжке или чёрный полумесяц на шее под волосами.

В университете я наверняка встречу парня, в которого по-настоящему влюблюсь. Но произойдёт это не раньше сентября, а сейчас предстояло, собрав волю в кулак, мужественно пережить прекрасный, но предназначенный не для меня, май.

Однако воля никак не собиралась. Я никогда так не маялась из-за учёбы, как в эти чудесные солнечные дни. Темнело поздно, и ночи были такие упоительные, что я, слушая музыку, валялась под открытым окном, пока не начинало светать. А по утрам засыпала на уроках.

— Может это всё-таки Лу? — ущипнув под партой меня за коленку, громко прошептала Ксюша.

— Что? — я с трудом вынырнула из бессвязного потока летних мыслей.

— Спишь, что ли? — она отодвинула плотную завесу моих волос. — Говорю, может Гудвин — это Лу?

Я посмотрела вперёд, где у доски косноязычно пересказывал «Тёмные аллеи» Саша Лужников, а старенький учитель литературы Яков Ионович покорно слушал его, уткнувшись в древний бумажный журнал с оценками.

Лу был красавчиком и довольно популярной личностью. Он занимался водным поло, а свободное от тренировок время посвящал тусовкам. Насчёт учёбы Лу не парился, ходили слухи, что его так и так возьмут в универ, чтобы он играл за их команду.

— Шутишь? — Я покосилась на подругу. — Мы вроде решили, что Лу чересчур высокого мнения о себе, чтобы кому-то писать, да и у нас взаимная неприязнь, забыла? Он бы скорее тебе написал.

Ксюша расплылась в довольной улыбке, она ждала именно такого ответа.

— От ненависти до любви один шаг — классика любовного романа. Они враждуют и на людях хейтят друг друга, а когда остаются наедине, их охватывает страсть…

— Нет у нас с Лу никакой страсти, — фыркнула я, — и ты это прекрасно знаешь.

— Я заметила, как он разглядывал тебя вчера на физре.

— Он на всех так пялится, и тебя разглядывает не меньше. Письмо Гудвина написано грамотно и никак не вяжется с Лу.

— Зря ты так думаешь. Он, между прочим, далеко не туп.

—Точно не Лу, — отрезала я.

Разочарованно вздохнув, Ксюша подпёрла подбородок ладонью и снова принялась разглядывать Лужникова.

— Всё-таки этот цвет ему очень идёт, правда?

Пару месяцев назад Лу неожиданно покрасился в яркого блондина по типу Машин Ган Келли, чем привёл Ксюшу и других девчонок в полный восторг. Теперь же он обрастал и ярко-белый смешался с его родным тёмно-русым, что смотрелось даже лучше.

— Угу, — отозвалась я, — и стрижка поинтереснее.

— Нет, я про рубашку.

К счастью, Лу закончил мучить Бунина, и Ионыч пригласил к доске Нику.

Именно «пригласил», он всегда так говорил: «А сейчас, я приглашаю к доске…» И когда тебя вызывали отвечать, создавалось ощущение, будто шествуешь к сцене за «Оскаром».

— Сборник рассказов Бунина «Тёмные аллеи» является символом уходящей молодости, неразделенной любви, осмысления и сожаления… — с гордо поднятой головой, затараторила Ника на весь класс.

— Поехали после седьмого платья на выпускной выбирать! — предложила я, неожиданно представив, что «уходящая молодость» — это про наше окончание школы. — Погода такая, что хочется чего-то радостного и приятного.

— Мне тоже хочется радостного, — откликнулась Ксюша, — какого-нибудь праздника или танцев.

— Вы уже достали болтать! — Резко повернулась к нам Лена Колпакова. — Из-за вас я ничего не слышу.

— Ты не слышишь не из-за нас, а потому что глухая тетеря, — огрызнулась Ксюша, а я просто показала язык.

Из нас двоих Ксюша объективно красивее. Она выше меня и выглядит старше. У неё броские черты лица: огромные миндалевидные глаза, меняющие цвет от серых до тёмно-зелёных, большой чувственный рот, чётко очерченные скулы и ямочки на щеках. Она постоянно экспериментирует с волосами и последние полгода стрижётся рваными перьями в стиле восьмидесятых и красится в платиновую блондинку.

Я же, если и бываю в парикмахерской, то лишь для того, чтобы подровнять кончики, потому что обещала родителям оставить длинные волосы до выпускного.

У меня широкие тёмные брови, губы бантиком и узкий подбородок, а кончик носа вздёрнут, как у мультяшного персонажа, и ещё румянец, вспыхивающий по любому поводу. Но зато глаза не меньше Ксюшиных: карие, круглые и тоскливые, как у голодного спаниеля. В детстве Рома шутил, что если я стану грустным клоуном, то и грим накладывать не придётся.

И если у кого-то существовал рейтинг женской красоты, вроде того, что мы с Ксюшей завели на парней, то подруга набрала бы не меньше девяти баллов, а у меня не больше семи с половиной, по крайней мере мне самой так казалось.

Рейтинг парней мы придумали четыре года назад, когда обсуждали, кто красивее: Шаламе или Хеймсворт. Долго спорили, сойдясь в итоге на том, что красивы оба, просто по-разному. Тогда для нас это было открытием — обнаружить, что одно и то же явление способно проявляться в столь различных формах.