Сердце ледяного Ворона

Глава 1

(АЛЬРИК)

Холод был единственным, что не предавало. Он жил у меня внутри — не враг и не друг, а часть самой сути, постоянная и неумолимая как биение сердца. Я сжал ладони, чувствуя привычное течение магии по жилам — ледяные ручьи, послушные воле, которую я сам едва понимал. Передо мной, нелепый и чужой, стоял манекен в южных доспехах. Позолоченная сталь, вычурные гравировки, бесполезные украшения. Символ всего, что мы, северяне, презирали. Мягкость. Роскошь. Слабость.

— Медлишь, сын.

Голос отца прозвучал слева, сухой и резкий, точно удар замерзшей ветки по лицу. Я не обернулся. Не мог позволить ему увидеть то, что творилось у меня внутри в такие моменты. Не ярость воина, готовящегося к бою, а гнетущую пустоту, что оставалась после каждого применения силы. Эмоции притуплялись, отступали, придавленные слоем нарастающего внутреннего льда. Путь к Оледенению — состоянию, которого я боялся больше смерти. И эти показательные выступления на тренировочном плацу, на этом ветру, что гулял между ледяных башен Фростигарда, были для меня хуже любой битвы. Здесь я был не воином, а цирковым медведем, пляшущим по указке дрессировщика.

Я сделал короткий, резкий выдох. Пар от моего дыхания не рассеялся в морозном воздухе, а завис, сгустившись в облачко сверкающей ледяной пыли. Я не стал делать лишних движений, не стал принимать грозных поз. Я просто захотел, сосредоточив всю свою волю на неподвижной металлической фигуре.

Воздух вокруг манекена сжался, задрожал и застыл. Не с оглушительным грохотом, а с тихим, зловещим многослойным хрустом, словно ломались кости невидимого великана. Сначала это был лишь иней, тонкий, как паутина, окутавший стальные латы мерцающей дымкой. Затем лед, нарастающий слой за слоем, проникающий в каждую щель, каждое заклепочное соединение, сковывающий, сжимающий, поглощающий. Металл стонал под напором стихии, но был бессилен. Через несколько секунд от некогда грозного рыцаря осталась лишь идеальная, монолитная глыба прозрачного, синеватого льда, вмурованная в промерзшую землю плаца. Бледное северное солнце, не дававшее тепла, играло в ней холодными бликами, создавая обманчивую, жутковатую красоту.

Я опустил руку. Внутри — ничто. Тихо. Пусто. Холодно, как в самой сердцевине ледника. Знакомое чувство опустошения, цена за всплеск силы.

Бьорн приблизился неторопливой, тяжелой походкой, его плащ из шкуры снежного медведя волочился по утоптанному снегу. Он не смотрел на меня. Его внимание было приковано к ледяному саркофагу. Он постучал по нему костяшками пальцев — глухой, похоронный звук отозвался эхом в моей груди.

— Сила есть, — констатировал он без тени одобрения. Его голос был ровным, как поверхность замерзшего озера. — Но сила без решимости — просто красивая игрушка. Как и вчера.

Вчера. Пленный южный разведчик, пойманный на Пограничье. Не воин — мальчишка, лет шестнадцати, с глазами, полными не ненависти, а чистого, животного, всепоглощающего ужаса. Его должны были казнить на рассвете, как предписывал суровый закон Хеймгарда. Но когда я увидел, как он дрожит, прижимаясь к холодной стене темницы, слова сорвались сами, помимо воли. «Он ничего не знает. Его смерть будет бессмысленной. Отпустить». Я сказал, что это — бессмысленная жестокость, подрывающая дисциплину. Отец назвал это слабостью.

— Он ничего не знал, — мои собственные слова прозвучали тихо и глухо, будто доносясь из-под толщи того самого льда. Голос был ровным, бесстрастным, каким и должен быть голос наследника Железного Ворона. Таким, каким его хотел видеть Бьорн.

— Каждая смерть врага имеет смысл. — Отец повернулся ко мне, и его взгляд, острый и тяжелый, как обсидиановый клинок, впился в меня. Он подошел так близко, что я почувствовал знакомый запах — стальной прохлады, старой кожи и чего-то неуловимого, вечно холодного, как сам северный ветер. — Она вселяет страх. А страх — лучший союзник. Ты думаешь сердцем, Альрик. А сердце — самое уязвимое место. Его нужно беречь. В идеале — заморозить. Выковать из него лезвие, а не оставлять мишенью.

Он резко развернулся, не дожидаясь ответа, который я не мог и не хотел давать. Его плащ взметнулся, подняв вихрь снежной пыли, которая осела на моих сапогах и на краю ледяной глыбы.

Я остался стоять один, взирая на свое творение. Я пытался разглядеть в искаженных ледяными наплывах чертах лицо того испуганного мальчишки. Не вышло. Лед сделал его безликим, анонимным, как и мои собственные подавленные эмоции. Я снова сжал кулаки до хруста, пытаясь вызвать в себе хоть что-то — вспышку ярости, горький протест, что угодно. Но внутри была лишь всепоглощающая, знакомая до боли стужа. Она была надежнее. Она не предавала.

Наследник Ворона. Железный принц. Будущий Ярл. Все эти титулы висели на мне тяжелее любых, самых прочных лат. Они сковывали сильнее любого льда. И теперь, с его оброненной фразой о «гостях с Юга», этот груз стал невыносимым. Я чувствовал, как холод, на этот раз — не магический, а рожденный отчаянием и долгом, сжимает мне горло, мешая дышать. Что-то надвигалось. Что-то, что грозило окончательно похоронить то немногое, что оставалось во мне от человека.

***

(ЭЛИРА)

Воздух в садах Соларии был густым, теплым и сладким, он пьянил, как нектар, напоенный ароматами цветущей солании, спелых плодов и влажной, живой земли после утреннего дождя. Я закрыла глаза, подставив лицо ласковому солнцу, пытаясь впитать его свет в каждую клеточку, вдохнуть его глубоко в легкие, сделать частью себя. Пока еще могла. Пока оно было моим.