Сердцу не прикажешь

Глава 1

В такси пахнет натертым химией пластиком, хвоей и немного бензином. Отходняк после перелета накрывает до сонливости. От каждого зевка передергивает, а веки сами собой норовят схлопнуться. А все из-за долбанного страха. Понятно, когда обжегся и боишься огня, если свалился с велика и разодрал коленки, после чего педали крутишь с опаской. Но самолет-то при чем?

— И вот Анька выходит на сцену, — возвращает меня в реальность Галюня Свиридова. Мы дружим с пятого класса. — В хламину бухая, Тась… На нее шеф смотрит в непонятках…

Варламова Анютка — наш третий камрад, Д’артаньян. Она в нашу школу перешла в седьмом классе и сразу влилась в команду, подбросив мне в рюкзак живую жабу. Как вспомню — так вздрогну. Никто до сих пор не верит в ее проделку, считая скромницей. Видать, босс ее, Мозгоделов Козел Гадович, по кому она уже два года сохнет, чувствует подвох в бухгалтерше. Флиртует, улыбается, но дальше стульев за столом переговоров не подпускает. Женат. Тут уж ничего не попишешь.

— Погоди, — перебиваю Галчонка, давя очередной зевок в зародыше. — Ты с ней на корпоратив шлюхалась?

— Тась, ну епа мать! — возмущается, не переставая жевать что-то вкусненькое. — Говорили же неделю назад, перед твоим отъездом на тимбилдинг.

Лучше бы не напоминала. Кошмарная вылазка. Нет, все было отлично по части организации. А Таиланд вообще — сказка. Но делать это в канун Нового года… такая себе радость. Дальше — хуже. Вчера утром отменили два рейса из-за отказа авиакомпаний и нашу очередь на вылет сдвинули к обеду второго января. Коллеги от известия ревели как болельщики на трибунах в момент забитого мяча. От радости. К своим семьям стремились только я, Курочкина Елена и Степанов Илья Петрович. Остальным по хрен.

Кто бы знал, как стыдно было объясняться с Сережей, мужем, сыпля извинениями через каждое слово. Он, конечно, обиделся. За все семь лет брака мы ни разу не праздновали Новый год порознь. Он вообще настаивал отказаться от поездки, но у нас в компании так нельзя. Откалываешься от коллектива — досвидули с работы.

А сегодняшнее утро стало настоящим подарком свыше! Витебский, мой начальник, сломал ногу, когда пьяный танцевал ламбаду на каменном бортике бассейна. Его точно покарали за кошмарную пластику, ибо виляние задницей в исполнении шефа напоминало попотряс обожравшегося зайчика. В итоге я вызвалась сопроводить его домой. Два билета на чартерный рейс нам буквально пришлось выгрызать у туроператора.

— Вспомнила- вспомнила. Давай хвались, что сделала Анька, — возвращаюсь к нашей теме.

— Она взяла микрофон и устроила аукцион, где лотом объявила себя. Прикинь?!

— А босс че? — кусаю заусенец на мизинце.

— Да ничего, Тась. Выкупил дуру.

— Так, у них… — даже сон слетел в одночасье.

— Нет, — опускает меня с небес на землю Галя. — Увез ее в неизвестном направлении. Она мне позавчера позвонила. Прошептала: “Жива, здорова. Буду семнадцатого января”. Я ей: “В тебе Мозгоделов? Чего шифруешься?” А она: “Пошел он. Приеду, поговорим”. И тишина.

— А я всегда знала, что она — неадекват, — хмыкаю, пригладив кверху фалангой пальца накрашенные ресницы.

— Да уж. У нас только ты еще не чудила.

— Не-не. Я замужняя, серьезная женщина. По статусу не положено. Да и не склонна я к приключениям. Мне бы кружку какао и кресло-качалку с книгой.

— Скука, аж зевота рот разрывает. Тебе далеко еще до дома?

— Минут десять, — заглядываю в навигатор, прикрепленный к панели автомобиля.

— Хорошо. Встретить Новый год в такси не прикольно.

— Я встречу его в кровати, — мурлыкаю, понизив голос, предвкушая ошалевший и возбужденный взгляд мужа, когда увидит меня. — Сережа меня с порога сожрет.

— Твой может, — смеется Галчонок.

Немного коробит ото лжи. За последний год мы с мужем погрязли в быту. Он юридическую фирму поднимает. Успешный адвокат по гражданским делам. Пропадает в офисе сутками. Я забиваю свободные вечера спортом, а днем работаю с клиентами в “Конерсе”. Но девочкам пою о прелестях семейной жизни, потому что… Черт его знает почему!

Сережку я люблю, а он меня. Мы через многое прошли. Пережили взлеты и падения, неудачи и отсутствие денег на кусок хлеба. Но держались друг за друга, шли бок о бок.

— А ты с кем праздновать собралась? — сонливость опять наказывает теплой приятной волной.

— С соседкой. Хотела с Лютовым, но у него планы. Приезжают какие-то важные партнеры и он не может соскочить, — печально вздыхает, вызывая во мне чувство жалости.

— Хочешь, приезжай к нам?

— Не-е-е, мотаться по морозу лень. Да и завтра утром мой сладкий мужчина приедет.

Ой, ну понятно!

— Сладкий? Фу-у-у, Галь. Мимишки нынче не в моде, — подначиваю, чтобы самой взбодриться.

Если так пойдет, то я усну в неподходящий момент, как было однажды. Лет пять назад мы с мужем протусили всю ночь в ночном клубе, а утром, забурившись на съемную квартиру, решили поставить порочную, горячую, финальную точку. Сережа повалил меня на пол, стянул одежду и проложил губами дорожку от подбородка до низа живота. Нырнул языком в складочки между ног… а дальше я не помню. Проснулась от обидного: “Тась, ты уснула, что ль?!”

До сих пор подкалывает меня. А я чо? Ну, не умеет он куни делать. Лижет как кошак водичку пьет: монотонно и сосредоточенно, преданно зыркая исподлобья. Не люблю эту часть прелюдии. Смешно, и ничего поделать не могу. Лучше, когда пальцами. Обычно он во мне, а я себя трогаю, вот тогда высший пилотаж.

— А как же твой школьный король? — парирует подруга.

— Серега вне конкуренции и моды, — смеюсь.

Да, муж у меня в бывшем самый популярный парень школы. Все девочки за ним таскались вереницей. И я в их числе. Только он никого не замечал. У него была любовь с Настей Абиловой. Красавицей, что на год младше него. Потом у них что-то случилось, и Никонов выбрал меня. На неделю.

Ой, что теперь вспоминать-то? Главное, что спустя четыре года мы встретились вновь и уже не расставались.

Глава 2

Нет. Бред же, да? Это последствия перелета. Устала, глаза болят. В такси чуть не уснула…

Но это… Сережа…

Мой… муж?

Дергаю ручку чемодана, словно он в дверях застрял. Отвожу взгляд от пары и возвращаюсь к ним снова.

Стоят там… вдвоем. Хоть бы скрылись от соседей… Тетя Люба со второго этажа год будет кости перемывать. Теперь каждый использованный презерватив в ее палисаднике перед подъездом непременно упадет из нашего окна.

Тася, ты че?! Там! Сергей! С девушкой!

В голове звенит по нарастающей, прикрываю один глаз морщась.

Может, я сплю? И не было никакого рейса, куда нас втиснули с Витебским? Жара, море… биологические часы сбились…

Как же больно в груди-то… Будто тупой кол вогнали, и не вытащить никак…

Дергаю шарф, срывая с шеи, а легче не становится. Растерянно озираюсь вокруг и не понимаю… зачем.

“Потеряла что-то, Таисия? М-м-м? — внутренний голос звучит мерзко, с сарказмом. — Поищи на голове. Твои ветвистые рога не спрячешь”.

А может, это случайность? Познакомились, выпили на брудершафт и…

“Да. А языками они закусывали, как в лучших домах Парижа и Лондона”.

Заткнись…

Молчи, твою мать!

Молчи…

И так рвет на части…

Истерично всхлипываю, но слез нет. Смотрю на мужа с девушкой. Идиллия. Бережность в касаниях. Нежность во взглядах. Это не разовая акция. Это — любовь. Та, наблюдая за которой завидуешь, мечтаешь, желаешь для себя.

Как же я, Сереж? Куда мне теперь деться? Как жить-то, скажи?!

Меня штормит нарастающим бунтом, обида и растерянность толкают вперед, к нему, к предателю. Проорать в лицо агонию, что душит меня, а потом забрать Сережу себе. Спрятать, уговорить, вымолить наши чувства, хватаясь за сильные, родные руки.

Голоса за спиной вторгаются в навязчивые мысли:

— Она его вещи из окна повышвыривала. Орала-а-а, вся округа слышала…

— Так ему и надо, кобелю гулящему…

Гомерический смех рвется из горла. Закрываю лицо руками, тру. Искусанные губы болят, но ничто не может сравниться с раной, кровоточащей в сердце. Хватаю чемодан и решительно шагаю в сторону дороги. Куда? Плевать. Лишь бы подальше от дома, где меня не ждут.

А когда-то ждали? Или все было притворством с самого начала?

Не думать. Не анализировать. Не зацикливаться. Отвлекаться. Надо переждать. Чуть-чуть сбить давление в теле, иначе я разорву себе глотку от крика в небо, выплюнув беспокойную душу.

Ощутимая дрожь сковывает движения, зубы стучат, ноги подкашиваются. Присаживаюсь на корточки у дороги, держась за багаж. Мычу от физической ломки во всем теле.

Пусть отпустит… Прошу… Хоть на пару минут…

— Вам плохо? Помощь нужна?

Медленно поворачиваю голову в сторону тормознувшей черной иномарки. От звуков в мозге дребезжит, но хриплый баритон я еще в состоянии вычленить из всей какофонии.

Олень какой-то решил в спасателя поиграть? Или рыло в пушку, карму чистит?

Что-то перещелкивается внутри. Похоже, нервная система решила обезопасить меня, отключив думательную функцию, но приумножив злость. На себя, на Сережу, на поездку в Таиланд, на хромого шефа, на диски хромированные размером с солнце у стоящей рядом тачки…

Поднимаюсь и волоку чемодан ребром по тротуару. Открываю заднюю дверь авто, пихаю вещи, громыхая пластиком обо все подряд, а следом вваливаюсь сама.

— Давай… В страну “Олению”, — сиплю из-за спазма в горле.

— Тебя сюда кто звал? — буравят меня в зеркало заднего вида зеленые глаза с прищуром.

Хер ли смотришь, кошак?

— Помощь предлагал? — перехожу на “ты” с хамской подачей. — Вот я. Помогай.

Побрызгался одеколоном, ты глянь! Прическа стильная, рубашечка белая, морда небритая… Куда собрался, самец? Все нормальные мужики дома с женами! А вот такие… как ты, и Сереженька, на блядки побежали!

Обломись! Я сегодня сделаю твой вечер, на всю жизнь запомнишь, сволочь.

— Вали из машины, — с тяжелым вздохом. — По-хорошему.

— Щаз-з-з, — усаживаюсь поудобнее, дергая вниз замок пуховика.

Блин, шарф где-то потеряла…

Незнакомец выходит на улицу, огибает по дуге автомобиль спереди, а я блокирую дверь.

Ну че ты ноздри раздуваешь? Не открою!

Он страшный. Мужик этот. Здоровый как бык. В темноволосой шевелюре гуляет ветер со снежинками. Глазищи — лазеры, слезятся от мороза. Нос ровный, прямой. Губы сжаты в тонкие линии. От злости. На шее, в вырезе рубашки виднеется шнурок с кулоном. Детально не разобрать, Вуду какое-нибудь. Короткая куртка с меховой опушкой закрывает плечи, но и так видно, что разворот внушительный. А брюки на нем шикарно сидят. Не скрывают сильных, длинных ног.

Пф… уродец цирковой.

Вот Сережа красивый. У него черты лица мягче. Скулы не такие четкие. Глаза ласковые, а не эти адские омуты с дротиками. Улыбка у мужа солнечная, а не оскал…

Че? Какого лешего, ты, пялишься на меня? Уйди уже от двери, ради бога! Шуруй домой жрать “Оливье”.

Отворачиваюсь, вытянув ноги. Места тут как на площади… На той, где елку красивую установили, всю в огоньках… Ведь сегодня Новый год…

В районе сердца запускается отбойный молоток, жмурюсь от боли и растираю грудь ладошкой. Ищу глазами, чем унять накатывающую истерику, и натыкаюсь на пакет за водительским сиденьем с виднеющимися горлышками бутылок спиртного.

— М-м-м, — киваю сама себе.

Лезу в чемодан, вытряхивая по салону все вещи. Достаю со дна пластиковую полуторалитровую бутылку с ромом и присасываюсь к ней, как горнист к трубе утром в пионерлагере.

Дверь с водительской стороны хлопает, впуская морозную свежесть ночи с суицидными снежинками, моментально тающими в теплом салоне. Икнув, отвлекаюсь от питья.

— Твою… — в сердцах чертыхается мужик, глядя на бардак. — Собирай.

Аха! Бегу и тапочки теряю.

— Сам собирай, — жадно пью, не сводя с него глаз.

— Бля, — смотрит на время и трогается с места.

Мчим в неизвестном направлении. На каждое движение самца гаденько хмыкаю, не отлипая от бутылки. Накачиваюсь глотками, но уверенно. Алкоголь растекается по венам, как питон. Медленно и витиевато.

Глава 3

Лезу на переднее сиденье, забираю ром и устраиваюсь как дома. С ногами.

Чего-то не хватает…

Достаю сотовый. Ни одного пропущенного или эсэмэски. Включаю плейлист, прибавляю звук на полную. До Нового года семь минут. Как встретишь, так и проведешь, да?

— За одиночество! — салютую себе полторашкой и пью. — Иди ты козе в трещину, муженек.

Подвываю песни, лью слезы, поглощаю алкоголь, как не в себя. Ничего не чувствую, только пустоту, мандраж в теле и... безысходность.

Вот так собираешь годами счастье по крупицам. Бережно вдеваешь каждую бусину на леску. Радуешься. Строишь планы о том, как наденешь украшение, проведешь подушечками пальцев по каждой идеальной жемчужине. Гладкая, теплая, душевная. А в один миг леска рвется тем, ближе кого нет. Шарики рассыпаются, подпрыгивают от пола, закатываются в непролазные щели…

И все…

Нет счастья.

Нет планов.

Нет веры.

Нет надежды.

Второй раз не соберешь, потому что твои жемчужины были уникальны. Без примеси предательства. Собраны с абсолютным доверием.

Просыпаюсь от холода. Лобовое стекло машины запорошил снег. В туалет хочу, аж звездочки в глазах. А помощничек так и не вернулся.

Выбираюсь на улицу. Тело не слушается, в голове каруселька. Утром будет из кирпичей, факт. Шмыгаю носом, рассматривая себя в боковое зеркало, стряхнув с него наметенный сугроб.

М-да… такой красивой я еще никогда не была. Алкоголь реально скрывает недостатки.

Нетвердой походкой иду в “Симбиоз”. Я готова слиться с фаянсовым другом, ему — моя теплая задница, мне — привычные удобства.

— Ваш пригласительный, — преграждает мне путь бритый амбал в костюме.

Собираю фокус в глазах, выпячиваю грудь и вымучиваю улыбку. Ну, или что-то похожее.

А вот кривить рожу не надо! Меня, между прочим, орогатили!

— Он остался в куртке моего спутника, — вру без зазрения совести, виляя бедрами.

Еще пару минут и я сяду здесь. Под охраной я еще не... Мамочки, какая ересь мне в башку лезет.

— Его машина перед входом, — раскрываю дверь, демонстрируя танк, не меньше. — Видите, на подголовнике мой лифчик валяется?

Лять, и правда мой бюстик…

— Минуту, — оторопело моргает бугай.

Сомневается? А че это?!

Рассматриваю себя в полный рост в высокое зеркало на стене. Миленькая же. Черные волосы собраны в хвост… неровный. Прилизываю с висков, плюнув на ладони. Во-о-от. Хорошо. Вытираю под веками размазанную тушь, корча рожицы. Одергиваю черную блузку, расстегиваю пару пуговиц сверху. Из-под низа поправляю сиськи, покрасовавшись с разных ракурсов. Зачет. Моя троечка — моя гордость. Разглаживаю серую юбку-карандаш. По колено — не айс. Не для симбиоза… В принципе, общий вид приличный, если бы не угги на ногах. И феи-крестной у меня нет, чтобы переобуть.

— Назар Игоревич, тут женщина… — замолкает амбал. — Нет. Она говорит к вам… Понял.

Выжидающе смотрю на парня. На электронных часах под потолком: 1:28

— С Новым годом, — выпаливаю бритоголовому и обнимаю, раскинув руки.

Здоровый кабан…

— И вас, — прокашливается, отодвигая меня на безопасное расстояние. — Сказал, гнать вас… метлой.

— Поганой?

Зачем я уточняю-то? Блин, но молчать не могу, трубу прорвет, а мне двадцать девять, а не год.

— Хуже, — сдерживает улыбку.

Смешно ему…

— Звони еще, — вскипаю как чайник со спиртом вместо воды.

Да меня супергерои из знаменитых комиксов боятся, когда я подшофе!

— Идите домой, девушка, — уговаривает мягко.

— Звони, — быкую, боднув грудью это кусок тестостерона. — Скажи, что я сяду на ступеньках перед входом и замерзну. Но перед этим проткну колеса на его трахадроме. Утром меня найдут, а в кармане записка: "Вините в произошедшем “Симбиоз” и качка на стреме”!

В подтверждение своих слов подхожу к стойке администратора и, повиснув, ищу ручку с листком.

— Назар Игоревич, извините…

Пока бугай распинается, я осматриваюсь вокруг и ни черта не вижу. У меня от давления клапана вот-вот вылетят. Зрительно отпечатались только бледно-фиолетовая венецианская штукатурка на стенах и драпировка из темной ткани по углам.

— Проходите, — охранник сдвигается в сторону.

— А где “пожалуйста”?

Никакого уважения!

— Пожалуйста, — кивает лицемер хренов. — Вам прямо и по лестнице на второй этаж.

— А дамская комната… — кручу в воздухе указательным пальцем.

— Прямо и налево.

Посылаю пьяный воздушный поцелуй и спешу налево. Хоть в чем-то я тоже могу Сереженьку уделать.

Лишь покинув сортир, я приобретаю зрение и слух. На первом этаже огромный танцпол с кучей веселящихся под зажигательные хиты тел. Светомузыка слепит, басы из колонок дребезжат в груди. Вскидываю руки над головой, изображая вязальщицу-мотальщицу лампового цеха, и вливаюсь в вакханалию. Кручусь, верчусь, подпеваю, пропуская через себя треки. Заполняю пустоты всем тем, что окружает. Не оставляю боли и шанса поднять голову. Пусть завтра будет хуже, но сейчас не хочу мучаться.

— Вас просят пройти на второй этаж, — кричит мне в ухо парень с бейджиком “Администратор Василий”.

Задираю голову и напарываюсь за колючий взгляд верзилы. Желания идти на растерзание не возникает. Без слов понятно, что выгонит, а мне пока некуда податься и не готова погружаться в действительность.

— Скажите ему, что он обознался, — широко улыбаюсь парню, строя глазки.

Протискиваюсь в центр танцпола, подальше от краев. Такой, как владелец танка у входа, не пойдет сюда. Его выбросит энергетикой веселых и жизнерадостных людей, как инородное тело.

Усатый мужичок пристраиваться ко мне, быстро перебирая ногами, как индийский актер. Подстраиваюсь и выплясываю с ним. Переглядываемся, лыбимся. Я кокетничаю, он флиртует изредка подмигивая, делая интенсивные повороты вокруг своей оси.

Не сразу понимаю, в какой момент мои ноги отрываются от стеклянного пола с подсветкой. Запрокидываю голову и вижу злое лицо помощничка. Безвольно повисаю овечкой, ожидая понятной участи: сейчас выбросит меня на улицу и закроется на сто засовов.

Глава 4

Удивительно, во мне декалитры спиртного, но в алкогольную кому я так и не проваливаюсь. Внутри бушует страшная стихия из обиды и разочарования. Не усмирить, не унять, не сдержать. Она отравляет, делая меня истеричной, глупой, заторможенной. Хочу вырваться и стать собой, но не получается.

Жалею, что не устроила перед домом скандал. Надо было выплеснуть все, освободиться, и пусть бы Сережа думал о своем поступке, а не я.

Что сейчас делает муж? Любит ее на нашей кровати? Говорит нежные слова? А лижет он ей, так же как мне или с удовольствием?

— Игорь, — встряхиваюсь, обращаясь к верзиле.

— Назар, — поправляет гад.

— Капнуть бы тебе, Назар, на яички скипидар, — рифма сама складывается, а я не держу. У меня и так все внутри взрывом раскурочено.

Владимир отворачивается и брызжет изо рта соком, глоток которого сделал до того, как я соизволила высказаться. Вытирая подбородок, смеется в голос, а у меня левую сторону лица печет до состояния пригорания.

— Где ты нашел такой потрясающий экземпляр? — веселиться товарищ напротив.

— На дороге, — от ледяного тона у меня по спине холодом тянет.

— Реально? А с виду подснежник.

— Шары разуй. Кактус.

Сам ты… лопата! Хам какой-то…

— Слушай, Игорь, — разгоняю в себе стервозность, как меха мартеновских печей.

— Назар, — давит рыком.

— Че, ты злишься? — поворачиваюсь к нему в полном недоумении. — Не хочешь называться Игорем, можешь стать, как я… оленем.

Забираю пальцами из его тарелки дольку помидора и демонстративно сую в рот. Фу, как траву пожевала.

— Я ее убью, бля…

А вот это уже страшно… Потому что Назар отворачивается от меня и смотрит в противоположную сторону. Хреновый признак. Довела я его, как и хотела. Только его-то за что? Это не он клялся мне в любви, женился, спал со мной в одной кровати. Не с ним я брала совместную ипотеку на двухкомнатную квартиру в новом доме на улице Коммунарская набережная, 16А. Это не Назар притворялся и играл заботливого, верного мужа, а сам влюбился в белокурую красавицу…

Чем дольше сижу в окружении представителей сильного пола, ковыряя вилкой салат, тем хуже себя чувствую. Я-то наивно полагала, что стану гвоздем программы и захлебнусь в настойчивом внимании-подкатах самцов, но все совершенно иначе. Ни один из них не кидает на меня томных, похотливых взглядов, и даже Владимир скорее любезен, чем заинтересован.

Это ли не еще один удар по изрешеченному самолюбию?

Как в насмешку вспоминается рассказ коллеги, девочки из кадров, пережившей предательство мужа в прошлом году. Застала неверного случайно. Поехала на другой конец города за купленным с рук моющим пылесосом “Кёрхер”, а там, в кафе, завис ее благоверный с другой женщиной. Если бы не сила провидения, обманутая бы никогда не узнала о похождениях супруга…

А мой Сережа привел любовницу в нашу квартиру, уложил в нашу постель, впустил в наш мир. Не побоялся соседей, целовал прилюдно, заявляя всем о настоящих чувствах. Даже если я завтра сделаю вид, что пребываю в неведении относительно его романа на стороне, муж все равно уйдет. Вопрос времени. На меня он никогда так не смотрел, как на нее. Это правда. Горькая, болючая и убивающая меня. Но… сердцу не прикажешь, ведь так?

— Тася, — касается моей руки Назар.

Поднимаю на него глаза и больше нет сил дурить. Сколько ни притворяйся, ни отряхивайся, ни закрывайся от действительности, а рана все равно саднит, что выть хочется. Мне бы чуточку веры в будущее и в себя. Сделать бы шажок вперед, облокотившись на твердую руку помощи. А там, дальше, я как ребёнок, шаг за шагом снова научусь бегать.

— Не грузись, — расшифровывает без труда.

М-да… Вот так пьешь всю ночь, а в голове ни один вертолет не взлетел. Нелетная погода: шквальный ветер и ливневые дожди. И только зеленые глаза, что сейчас проникают мне в душу, дарят летнее тепло. Уносят куда-то в парк, где много листвы, запаха травы, золотых лучей в кронах деревьев и чего-то первозданно-глубокого, основополагающего, монолитно-твердого.

Красивый он… Назар. Сравнивать его с Сережей было глупо. Это, как поставить в один ряд платье с мотоциклом. Они разные. По сути, верзила в похождениях переплюнул Никонова, тут к бабке не ходи, но в нем есть внутренний стержень.

Боже, Тася… Мысли-то все пошляцкие: “монолитно-твердый”, “стержень”...

— Назар, ты женат? — смотрю в изумрудные глаза, ища чего-то.

— Нет, — он постукивает средним пальцем по циферблату массивных часов на запястье, словно напоминает мне о времени.

Знаю я, что уже пора двигаться в своем направлении. Наша встреча — обычная случайность. Завтра не вспомним друг о друге, но в канун следующего Нового года, возможно, мы одновременно подумаем о случившемся в этом.

— Я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь? — замираю в ожидании ответа, зачем-то касаясь мочки уха. Серьга на месте.

— К чему вопрос? — ни одной эмоции на лице.

Лучше бы у Володи спросила. Тот бы соврал, но все равно же… приятно.

— Забудь. Вижу, что нет, — хватаю стакан с коктейлем и жадно выпиваю. Весь.

— Пойдем, — Назар берет меня за руку и уводит за собой.

— Мы куда? — еле успеваю следом.

Мой вопрос улетает в пустоту. Что за человек такой? У лестницы вздыхаю, готовая покинуть это место, но верзила тянет меня дальше. В самом углу закутка открывает ключом последнюю дверь и затаскивает меня в санузел. Тут и туалет, и душевая, все сверкает белизной как в больнице. У левой стены предусмотрительно установлен стул с мягким сиденьем, а справа — широкая мраморная столешница с раковиной.

— А зачем?..

Не успеваю договорить. Назар сажает меня на каменную поверхность, опускает ладони мне на коленки, задирает юбку до бедер и вклинивается между ног. От жара его тела меня прошибает дрожью и следом разрядом тока в двести двадцать. Гляжу в зеленые омуты, и слова сказать не могу…

— Предохраняешься? Резинок нет.

Следом раздается треск рвущихся капроновых колготок. Новые совсем. А он… Порвал. Я ж их только сегодня распаковала.