Серебряная герцогиня

Пролог

Жителям Горного щита обитатели Королевских земель Элэйсдэйра всегда казались какими-то неженками. Что ты за рыцарь, если не можешь застрелить козу, снять с неё шкуру и выспаться на камне, накрытом этой самой, сладко пахнущей кровью, шкурой? Напридумывали всякие ванные, бассейны, мягкие ложа. И даже мужчины вместо кожи и шерсти облачились в бархат и шёлк. Как женщины стали! Да ещё и бороды сбрили. Некоторые, особенно обабившиеся, не носили уже и усов.

Да что там говорить! При взгляде на золотые локоны самого короля Ульвара горцев передёргивало от подозрения, что такими ровными кудри могут быть, только если их завивать.

– Ни один мой сын не опозорится, поступив в личные войска Ульварчика, – рычал Домар, отец Дьярви. – Ни один не напялит на себя шёлковую женскую блузу! Или он не сын мне!

Усталая, темноликая мать молча кивала. Хотя вряд ли даже представить могла, что такое шёлковая женская блуза. В Горном щите женщины, как и мужчины, носили одежду из шерстяных тканей.

Вот только Дьярви по ночам грезил садами Шуга. Рассказывали, что королевский дворец построен из мрамора, а вокруг – громадный сад, в котором с ранней весны до глубокой осени благоухают цветы. И от дев столицы пахнет не кислым молоком и луком, а розами и лилиями. Ни того, ни другого Дьярви, сын мелкопоместного дворянина, никогда не нюхал, но старая Эт часто рассказывала сказки о благородных дамах и учтивых рыцарях, и мальчику казалось, что ничего прекраснее просто быть не может.

«Каждого седьмого сына рыцарь должен предоставить в королевскую гвардию» – гласил указ нового короля. А Дьярви как раз и был тем самым седьмым сыном. И ему уже исполнилось девятнадцать – взрослый совсем. Пятый год самостоятельно, без старших, уводил он стада пастись высоко в горы. А сколько раз отбивался от волков – и не сосчитать. И стрелял навзлёт.

Но отец сказал: «Прокляну», и, казалось, ничего не оставалось делать, как смириться.

Однако Дьярви был упрям. Самый упрямый из детей старика Домара. А потому сейчас его конь, немного полысевший от возраста, подъезжал к самой столице. И парень перестал, наконец, оглядываться, опасаясь погони.

Здесь было удивительно тепло. Дьярви уже скинул меховой плащ, но всё равно дико потел в своём шерстяном камзоле и штанах. И с удивлением смотрел на прохожих, кутавшихся в тёплые бурнусы. Наступала весна. Снег растаял, земля покрылась цветами и травой. С неба падал дождь. Одним словом, было уже очень тепло. Но редкие путники торопливо перебегали через улицу, спеша укрыться от прохладных струй.

– Дьяр, смотри, трактир! Давай перекусим?

Будущий королевский лучник поднял лицо и увидел вывеску, на которой была изображена дикая кошка с рыжей шкурой. Её хвост извивался кренделем. Поесть бы не помешало. Дьярви покосился на прибившегося по дороге спутника – Габора. Это был крепкий в плечах детина, но болтливый и прожорливый. А вот конь у спутника намного превосходил старика Бо-бо.

– Так ведь приехали почти, – устало не согласился Дьярви. – Далеко ли тут до дворца?

– Ты рехнулся, Дьяр? Ты вот прям так: грязный, потный попрёшься в королевский дворец?! Да тебя там засмеют! Давай остановимся здесь, вымоемся, приведём себя в порядок…

«Я ж не свататься еду, – удивился Дьярви. – Разве всё это нужно воину?». Но спорить не стал. Габор происходил родом из Шёлка, и в его щите порядки были ближе к тем, которых придерживались в королевских землях.

Они спрыгнули с коней, причём Бо-бо пошатнулся и едва не выдохнул от облегчения. Тощий, развязный парень нехотя подошёл к путникам.

– Изволите коней в конюшню отдать? – спросил, цыкая через отсутствующий зуб. – Овса насыпать получше или так сойдёт?

Дьярви не понял вопроса, удивлённо взглянув на слугу. Он издевается?

– Получше, – хмыкнул Габор, вытащил кошелёк и отдал наглецу медный щиток.

Слуга скривился, как будто ему дали не деньги, а испорченный лук. Дьярви сдвинул брови и положил руку на рукоять сабли.

– Пошли, – Габор увлёк товарища внутрь.

Здесь было тепло. Пахло вкусно: мясом, овощами, колбасами и… вином. Народу было много, но почти не воняло. Люди заняли все стулья вокруг крепких дубовых столов. Пили, ели, смеялись, играли в кости и в какие-то цветные бумажки. Дьярви не знал последнюю игру. Горец подозрительно огляделся. Полным-полно всякого сброда и подозрительных личностей. Кто-то так и сидел в надвинутых на лицо капюшонах, прячась в тени небольших закутков, образованных полустенками и колоннами. Видимо, скрывался от закона. Некоторые закинули ноги в сапогах прямо на стол. Дьярви передёрнуло.

– Пошли, – Габор увлёк горца в угол, где виднелась пара свободных стульев и угол стола.

Но парень застыл, разинув от потрясения рот.

У окна, за таким же грубо сколоченным столом сидела… девушка. Это точно была девушка! В полутьме было сложно понять, сколько ей лет. Но виднелся нежный овал утончённого лица, светлая кожа и светло-русые, шелковистые волосы, основательно выбившиеся из причёски. На ней было нежно-персиковое платье, фиолетовый плащ и жёлтые сапожки из какой-то приятной на вид ткани. Причём сапожки едва ли не сильнее всего потрясли Дьярви. Потому что лежали на столе.

Да, девушка сидела, расслабившись, на стуле, а её изящные ножки покоились на столешнице в весьма неприличной позе. Вдобавок девица пила вино и насмешливо смотрела на окружающих, презрительно кривя светлые губки.

«Путана», – понял Дьярви, и сердце его неистово забилось. Отец всегда ругал дочерей путанами, если те осмеливались посмотреть на кого-то из молодых людей, улыбнуться или – ужас-ужас! – заговорить. Но вот перед ним самая настоящая девица, занимающаяся позорным ремеслом, а по голове словно застучали молотки. И нужно было бы пройти мимо, не удостоив презренную даже взглядом, но Дьярви не мог оторвать глаз от её нежного профиля.

«Она же совсем девочка… Совсем».

И сердце почему-то стиснулось жалостью. Габор дёрнул спутника за рукав сильнее, и Дьярви прошёл, наконец, и сел за стол.

Глава 1. Серебряная шлюха

Сеумас, хранитель и герцог Горного щита, был низкорослым – его голова едва достигала плеч взрослых мужчин – но очень добрым, несмотря на некоторую грубость. Дьярви довелось побывать его пажом, и это было едва ли не лучшее время в жизни сына Домара. В гневе Сеумас орал как горный тролль – у него был низкий и раскатистый голос – но никогда не бил и остывал быстрее, чем брусничный чай на морозе. Когда на отряд Сеумаса сошла лавина, и хранитель гор погиб, Дьярви даже горько плакал, хотя парню уже и исполнилось пятнадцать лет. Новый герцог – Ингемар, сын Сеумаса, не отличался добротой, зато вышел ростом: здоровенный детина с рыжеватыми волосами.

А ещё в Горном замке были книги. Целых семь!

Среди книг, что успел прочитать Дьярви у Сеумаса, одна рассказывала, как благородный рыцарь Арчисвальд встретил Прекрасную Даму, купающуюся в озере. И очень ярко было описано, как обнажённая Дева медленно выходит из залитых золотом заката вод. Не стоило даже пытаться сосчитать, сколько раз потом юный Дьярви грезил этой сценой. Вот только…

Этого не могло быть. Как можно медленно выходить из озера? Сколько Дьярви видел этих озёр – изломов в скалах, трещин в горных породах, наполненных водой. Как правило, ледяной. Водой подземных рек или снежных шапок, весной стекавших с вершин. Не каждый мужчина решался искупаться в подобном озере, чьё каменное дно резко уходило вниз, в кромешную тьму и холод, и не понятно, исчезало там или продолжалось. А уж женщина...

Дьярви решался. Он даже несколько раз пытался спуститься на дно, придерживаясь рукой за скользкий камень, но каждый раз приходилось всплывать, когда грудь обжигало ледяное пламя и воздух в лёгких заканчивался. После такого купания ты не выходишь медленно и красиво, а выскакиваешь, словно ошпаренный, растираешься, стуча зубами, и напяливаешь всю имеющуюся одежду с такой поспешностью, словно за тобой к берегу движется дракон.

И вот сейчас горцу казалось, что он снова в чёрной ледяной воде озера, бьёт руками, загребая тяжёлую воду и пытаясь выплыть наверх, но, словно вмёрзшая рыба, не может пошевелиться. А там, наверху, серебряная точка света, воздух и… жизнь.

Ещё один безнадёжный рывок и… Озеро всё же поддалось, свет нахлынул и вдруг зазолотился, потеплел.

Дьярви захлопал глазами, пытаясь разогнать красные круги. Губы саднило болью, тело ощущалось каменным, а во рту чувствовался привкус железа. Юноша повернул голову, вглядываясь в золотистый свет, и резко выдохнул. В трёх шагах от него сидела та самая… путана. Шелковистые волосы выбивались из-под белого чепца, тонкие руки двигались. Золотистый, мягкий свет масляной лампы сиял, озаряя нежный профиль. Парень сглотнул.

Но – как? Она что, не ушла тогда? Вернулась?

Девушка оглянулась, и Дьярви понял, что ошибся. Эта была лишь похожа на ту, которую он пытался защитить. Не только обычное коричневое платье, украшенное разве что белым воротничком и белым передником, но и само лицо оказалось всё-таки другим. Глаза застенчивой лани, робкая линия губ. Просто похожа, даже не очень, а так, на первый не очень внимательный взгляд.

– Вы ранены, – прошептала девушка, потупившись. – Господин Бэг велели проследить за вами… Хотите пить? Лекарь сказал, что вам можно. И вина можно, если хотите.

Дьярви снова сглотнул и прохрипел, не узнавая своего голоса:

– Пожалуйста, воды.

Девушка встала, отложила вязание – она вязала, отодвинула от себя большую корзину, налила из кувшина, стоявшего на столе рядом, в кружку, подошла к кровати, наклонилась, и прохладный глиняный край кружки коснулся горячих губ юноши. Вода полилась в распалённое, пересохшее горло прохладной струйкой.

Дьярви чувствовал её напряжение. Это было нормально, так и должно было быть, но парню некстати вспомнились ноги в жёлтых сапожках, так фривольно и расслабленно лежавшие на грубом столе… Не должна была девица так вести себя! Не только в присутствии мужчин, но и старших женщин… Вот эта девушка – правильная, а та… Сердце грохнуло и заныло.

Он вспомнил, как распутная девица насмешливо отсалютовала ему кубком. «Если она… ну то есть… То, сколько, интересно, стоит с ней ночь?» – подумал Дьярви и сам испугался своих нечистых мыслей.

– Кто такой господин Бэг, который велел заботиться обо мне? – посмешил переключить свои мысли юноша, как только утолил жажду.

– Хозяин таверны.

– А ты?

– Его невеста, – безрадостным голосом ответила девушка.

Она вернула кувшин на стол, взяла из корзинки большой свёрток, прижала к груди, тихонько покачивая. «Ребёнок», – догадался Дьярви и расстроился. Даже эта нежная, правильная девушка оказалась неправильной. Хотя… Какое ему дело до чужих невест? Он приподнялся на локте. Девушка испуганно глянула на него:

– Вам нельзя. Рана может разойтись.

– Сколько я вам должен за заботу?

– Я позову хозяина.

Хозяина? Дьярви проводил девушку удивлённым взглядом, но затем выбросил из головы всё лишнее и снова опустился на подушку. «Мне всё равно нужно будет снимать жильё, – подумал он. – Почему бы не здесь? Этот Бэг, видимо, неплохой малый, раз позаботился о совершенно чужом ему человеке». Правда, «Рыжая кошка» находилась при самом въезде в столицу и, наверное, добираться из неё до королевского дворца далековато, но… Должно быть, комнаты здесь будут стоить дешевле.

Дверь стукнула, открываясь.

– Ну вот! А я что говорил! – раздалось жизнерадостное. – Ай да парень! Недаром я в тебя верил!

«Точно не даром», – усмехнулся про себя Дьярви и снова попытался сесть. У него получилось. Только ослабевшая правая рука дрожала. Хорошо, что удар сабли пришёлся по левой. Видимо, этот Фьерэй специально пощадил противника, ранив то, что не сказывалось на боеспособности. Интересно, почему? Тот черноволосый бандит не был похож на сентиментального добряка.

– Сколько я вам должен за заботу? – повторил раненный.

– Семь медных щитков. Но, если снимете комнату, то два щитка я вам скину, – жизнерадостно осклабился хозяин и прошёл внутрь.

Глава 2. О королевском терпении

Джайри хмыкнула, не отвечая на приглашающий жест.

– Мой король, разве это вы не можете сделать сами? Без меня?

– Могу, – холодно ответил Ульвар. – Но зачем мне советник по вопросам просвещения, если я буду выполнять его службу сам?

Джайри вздохнула. Это был намёк. Король злился. Этого не видел никто из окружающих, кроме неё. Может быть, поэтому изрядно разросшийся двор так боялся своего монарха: они не могли предугадать его эмоций.

– Как прикажете, Ваше величество, – девушка положила пальцы поверх его пальцев. – Тут с вами жаждали переспать, могу я внести леди Магрит в ваши планы на вторник?

У неё был очень милый и кроткий голосок, но Ульвар не поддался чарам.

– Не стоит, герцогиня. Подобное я в состоянии планировать самостоятельно.

«Оставь эту несчастную» – велели его голубые глаза. – «Она меня разозлила» – взглядом возразила Джайри. – «Почему?». Король насмешливо посмотрел на фаворитку и шагнул вверх, не дожидаясь ответа.

– Ваше величество! – простенала леди Магрит. – Вы позволяете герцогине меня оскорблять?

– Если вы сами это позволяете, то как могу запрещать я?

Ульвар даже оборачиваться не стал. Джайри хмыкнула и направилась за своим королём. Мир немного шатался. Так приятно и привычно.

«Какое мне дело до вас до всех? – думала девушка. – А вам – до меня?»

Внезапно откуда-то из сада донёсся оглушительный вопль. Уль резко обернулся. Кавалеры схватились за сабли, дамы за носовые платки. Джайри отпустила королевскую длань и оперлась о перила лестницы. Её взгляд снова натолкнулся на парнишку, смутно показавшегося ей знакомым. Это был странный человек в очень бедном и плохом наряде. Она бы приняла его за простолюдина, если бы не сабля, висевшая на боку.

Провинциал. Но что он делает в королевском флигеле?

– Богиня! – выл кто-то в голос. – Монстр! Чудовище!

«Кощунство, однако», – весело подумала герцогиня.

– Приведите мне Басса, садовника, – велел король.

Джайри всегда поражалась уникальной памяти Ульвара на имена стражников, слуг, вообще всех, с кем король когда-либо сталкивался. Это, конечно, безумно подкупало, особенно простых людей. Король мог остановиться, например, в караульном помещении и спросить у слуги, принёсшего дрова для растопки камина, поправился ли его четырёхлетний сын от простуды, которую подхватил три дня назад. И при этом назвать имя сына и не ошибиться. А ещё Ульвар легко отличал всю эту многочисленную челядь по голосам.

Кто-то из кавалеров, стоявших на нижних ступеньках лестницы, сбежал вниз и вскоре показался волочащим за шиворот низкорослого пухлого толстяка, одетого в кожаную куртку и шерстяные штаны.

– Что случилось, Басс? – спросил Ульвар всё тем же любезным голосом.

«Он заставляет меня, сиятельную герцогиню, ждать, пока поговорит с садовником», – отметила Джайри.

– Тюльпаны… Тюльпаны! – рыдал тот, хлюпая носом и кулаком вытирая бегущие слёзы. – Они… Их больше нет!

Дамы скривились, кавалеры зафыркали. Ситуация казалась комичной, и придворные, видимо, посчитали, что король решил развлечься.

– Тюльпаны? – переспросил Ульвар. – Которые?

– Те, что вам прислал в дар принц Джардж… Джарад… Персиковые тюльпаны! Нежно-лиловые с чёрной бахромой.

«Джарджат, – мысленно поправила Серебряная герцогиня. – Племянник Персикового султана… Те самые, что по стоимости равны скакунам из кровавых земель».

– И что же с ними случилось?

О, король был безмерно терпелив. Джайри всегда поражалась безграничности его терпения.

– Их съело чудовище! Простите меня, Ваше величество! – застонал садовник и повалился на колени.

Кавалеры рассмеялись.

– Там бродит полулысый старый конь и ест цветы на газонах, – небрежно заметил кавалер, притащивший несчастного Басса.

– Бо-бо!

Привлекший внимание герцогини парень в простой одежде вдруг залился румянцем, который сделал его похожим на язычок пламени, слившись цветом с рыжими короткими волосами.

Ульвар перевёл взгляд на него. «Повесит», – решила Джайри меланхолично.

– Мой король! – паренёк прижал сжатый правый кулак к груди и поник головой. – Это мой конь. Я возмещу стоимость цветов…

«Смелый или дурак?»

– Я не помню твоего имени, юноша.

– Дьярви, сын Домара. Вы и не можете его знать: я только прибыл в Шуг, чтобы стать королевским лучником, Ваше величество.

Ульвар с любопытством разглядывал паренька. Губы короля чуть изогнулись в усмешке. «Не повесит. Он рассмешил Уля. А это случается редко».

– Похвально. Картран, поймай жеребца и отведи его в Серую конюшню. Но почему ты решил, что в королевскую гвардию принимает непосредственно сам король, Дьярви, сын Домара?

– Я искал капитана Фер.. Фре..

– Ференка. А почему искал здесь?

Дьярви опустил глаза. «Он хорош собой, – размышляла Джайри, – но скромен, как девица… Это забавно. Высокий, широкоплечий, тело воина, пух бороды, и… румянец».

Ульвар приподнял бровь. Не ответил королю? Смелость или наглость?

Дамы хихикали.

– Простите меня, мой король, – мрачно отозвался Дьярви, – клянусь, я возмещу вам…

– Не клянись, – мягко возразил Ульвар. – Боюсь, что даже если продашь в рабство себя, свой дом и всю, уверен, многочисленную семью, ты не сможешь окупить этих тюльпанов. Басс, встань. Ты не виновен. Посади на их место тинатинские нарциссы. Или крокусы из Морского щита. Ступай. А ты, Дьярви, следуй за мной.

«Всё же повесит, – заключила Джайри и снова положила пальчики на кисть руки короля. – Жаль… красивый парень. И смелый…». И она вдруг вспомнила, где видела это простое лицо с решительным подбородком и тёмными широкими бровями. «Рыжая кошка». Точно. Это тот мальчишка, который сначала пялился на неё с открытым ртом, а потом попытался спасти её ценой своей жизни.

«Интересно… если я скажу Улю, что мальчик меня спас, король его простит или велит пытать?».

Дьярви, заметно побледневший, направился за ними. Он вздёрнул квадратный подбородок и поджал немного пухловатые губы, и Джайри снова бросила на него любопытный взгляд. «Смел. Всё-таки очень смел». Ей нравился этот забавный паренёк.

Глава 3. Лорд сошёл с ума

Ульвар бросил на парня задумчивый взгляд, и Джайри поняла, что казнь через повешение отменяется.

– Дьярви, пропусти принца Ярдарда. И – спасибо за службу. Продолжай в том же духе.

Король посторонился, пропуская брата.

– Уль, ты рехнулся? – прорычал Медведь. – Что за…

– Парень выполнял мой приказ. А это я в людях особенно ценю. Я не ждал тебя.

Ульвар снова плотно закрыл дверь. Яр заметил Джайри и поклонился.

– Здравствуй, своячница. Уль, я бы хотел поговорить с тобой наедине.

Медведь запустил руку в свои тёмные волосы и взлохматил их. Девушка поняла, что принц нервничает.

– Говори здесь, – не согласился Уль, присев на краешек стола. – Если, конечно, речь не о том, что ты изменил Лэйде и решил разойтись и жениться на другой. Полагаю, нет?

Яр вспыхнул, его янтарные глаза наполнились гневом.

– Уль!

– Нет. Я так и думал. Джайри занята, и я не хочу, чтобы она прерывалась. К тому же, её присутствие, надеюсь, удержит тебя от излишне грубых слов. Яр, ты мой брат, но не забывай, что я – твой король. Игры в песочнице давно закончились. Пожалуйста, помни об этом. Я предупредил.

Ярдард удивлённо взглянул на младшего брата, затем нахмурился.

– Юдард с тобой, Уль. Хочешь говорить со мной, как король с герцогом? Изволь. Что за история с Рандвальдом, наследником Южного щита? Ты, конечно, король, но всего лишь первый среди равных. Но я пришёл говорить с тобой как с братом, а не требовать герцогского права от короля. То, что ты делаешь – безумие. То, что Альдо оклеветали – дураку понятно. Не тот это человек! Ты вообще понимаешь, что ты творишь?!

«Богиня… Что он говорит?! – Джайри почувствовала, как сердце заныло от жалости. – Такими словами Яр точно приговорит Альдо… Неужели он совсем не понимает своего брата?».

Голубые глаза Ульвара искрились, король улыбался кончиками губ, но так тонко, что возмущённый герцог Медвежьего щита не замечал.

– Яр… Ты знаешь, как это всё произошло? Кто-то оклеветал меня в глазах Альдо, и тот, вообразив, что его жена изменила со мной, набросился на меня на глазах слуг и стражников. У меня не было иного выхода, кроме как заключить несчастного под стражу. Всё это было до крайности подозрительно. Более того, я не нашёл ответов, как это произошло, до сих пор. И я был примерно в такой же ярости, в какой вижу сейчас тебя. Рвал и метал. Тоже думал, что кто-то нарочно подставляет Альдо… Уж Альдо-то, мне казалось, я знаю, как облупленного.

– И?

– Я приказал арестовать его дворецкого, который донёс до слуха дурака эту странную сплетню обо мне и Эйдис. Вот только на допросе несчастный показал, что Южный лорд готовил заговор.

– Бред!

– Вот и я тоже решил, что это бред. Ну не может Альдо, простак, но честный малый, строить заговоры! Мне показалось всё очень интересным. Я был уверен, что это чья-то коварная попытка подставить наследника Южного щита. Решил, что кто-то посторонний пытается нас стравить. И стал копаться дальше.

– То есть, всё это – фикция? – Яр облегчённо выдохнул. – Ты просто пытаешься найти настоящего заговорщика, да? Но почему не скажешь об этом герцогине Ювине? Ты понимаешь, что переживает сейчас его мать? Альдо – её единственный сын… Да, к юдарду, даже не это важно! Она мать и… Почему её за всё это время ни разу не пустили к тебе?

Ульвар грустно улыбнулся.

– Возьми и прочти, – сказал устало и потянул брату целую кипу бумаг. – Просто прочти сам.

Яр схватил документы и начал, хмурясь, читать. Уль спокойно и чуть насмешливо наблюдал за ним. Некоторое время спустя, Медведь простонал, отошёл к окну и прислонился к простенку. Он побледнел.

– Невозможно, – прошептал принц, пролистав половину и подняв несчастные глаза. – Это невозможно, Уль! Альдо пытался убить нашу мать? Альдо?!

– Я тоже долго не верил. Очень долго. Отвергал очевидное. Мне казалось, что я знаю этого парня, но… Можно сколько угодно отвергать факты, однако, когда их столько…

Яр продолжил чтение, и лицо его с каждым листом всё более темнело.

– Он очень молод… двадцать три ему, верно? То, что написано здесь – это смертная казнь. Уль, но… Ты же не будешь казнить последнего из Южных герцогов? Да, наказать, но казнь… Да и Совет щитов никогда не поддержит. Что ты намерен делать со всем этим?

Уль пожал плечами:

– Не знаю, Яр. Конечно, не смертная казнь. Все эти заговоры… Я устал от людской подлости и предательства. Предательства даже тех, от кого совершенно не ожидаешь подобного. Всех этих честных и благородных. Меня считают сволочью и мерзавцем, но, Яр… Когда ты был наследником, я ни разу не пытался устроить подобной мерзости.

«Уль копал под Яра? Серьёзно? – удивилась Джайри. – Интересно. А я и не знала. Но тогда… Случайно ли Яр отрёкся от прав на престол? Однако ведь это было из-за его любви к Лэйде… Не мог же Уль влюбить Яра в Лэйду? Или мог? Не в любить, так раздуть пламя...». Она задумалась, пытаясь вспомнить историю любви наследника и Морской герцогини. Постаралась понять, какую роль в истории Лэйды сыграл Уль.

Губы Яра дёрнулись. Он нахмурился. Для Джайри не было секретом, что бывший наследник чувствовал перед братом вину за то бремя власти, которое скинул на него пять лет назад. Смешно, конечно.

– Как ты всё это выдерживал? – с горечью спросил Уль. – Когда я вникал во всю эту грязь, знаешь, я даже подумал, что, кажется, готов к тому, что и ты однажды вонзишь мне клинок в спину…

Ярдард взглянул на брата. Гневно и тревожно одновременно.

– Ты же знаешь, что нет.

– Я уже не знаю, что я знаю, Яр. И не знаю, что из того, в чём уверен, правда. Мне кажется, за этот месяц я постарел лет на десять и окончательно потерял веру в людей.

Старший брат подошёл, положил листки допросов на стол и обнял младшего.

– Уль… Я могу злиться на тебя, но ты – мой брат. Младший брат. Я никогда тебя не предам.

Ульвар порывисто обнял Яра одной рукой.

«Как трогательно, – хмыкнула про себя Джайри. – Ох и мерзавец же ты, Уль! Как же искусно ты умеешь играть с чувствами других людей! И с моими. Со мной ты тоже играешь».

Глава 4. Чайка

Ярдард пил в «Рыжей кошке». Когда-то они с Лэйдой проводили здесь время, и Морская герцогиня, весёлая и хмельная, танцевала прямо на столе. Тогда он сделал ей предложение стать его женой. Очередное. Но Лэйда приняла его, лишь после того, как Яр заявил, что отречётся от престола. Лихая, свободолюбивая девушка совершенно не планировала становиться королевой и загружать себя обязательным этикетом.

Кабак был полон народа, но Яр нашёл место и заказал тинатинского крепкого вина.

Его мучила ревность, вызывавшая бешенство. Берси и Лэйда… Что вообще у них могло быть общего? Увы, слишком много. После того пошлого письма, которое привезла в Берлогу Эйдис, и которое Яр, сдавшись на милость мукам подозрений, всё-таки прочитал, Медведь всё пытался и не мог понять любимую женщину. И это причиняло нестерпимую боль.

Что-то в «Кошке» изменилось. Стало чище. Даже стены очистили от копоти и грязи. Мебель заменили на более крепкую. Теперь из окон можно было увидеть улицу. Неужели сменился хозяин? Впрочем, какая разница!

Лэйда… Одно её имя сейчас причиняло боль.

Девушка часто поддразнивала мужа, называя Медвежонком. Яр знал, что, возможно, излишне мягок с ней. В их ссорах, которые в основном случались из-за бешенного нрава герцогини, он уступал первым. Извинялся, понимая, что не виноват. Может, эта не мужская позиция обернулась против него? Мягкость и любовь пиратка приняла за слабость? Яр знал, что некоторые из его окружения считают его подкаблучником.

Как же он её любил!

Достать с неба с луну, чтобы Лэйда на одну ночь приколола её себе на платье – это про него. Он столько раз прикрывал её проказы перед суровым отцом… Яр даже ходил с герцогиней в море, когда мог себе это позволить. Проблема была в том, что у Лэйды был свой щит, который требовал внимания своей хранительницы, а у него – свой. Яр не мог постоянно быть с женой.

Берси… Мерзавец с гнилой душой. Самоуверенный подлец. Такие ведь нравятся женщинам, не правда ли? «Я убью тебя», – мрачно и безнадёжно подумал Яр. Но какой толк в смерти Берси, если Лэйда сама выбрала его?

Принц опустил лицо на руки, закрыв его ладонями.

Месяц. Почти месяц прошёл, но легче не становилось. После той ссоры Лэйда не отвечала на его письма. И не писала сама. «Почему? – с горечью спросил он мысленно. – Лэйда… Если ты меня разлюбила, почему не сказала мне об этом? Я бы понял… Мне было бы больно, но… Я ведь всегда ценил твою свободу, Лэй!».

Герцогиня не только простила своего фаворита, грабившего земли её сестры, но и отправилась с ним в экспедицию…

Ярдард поднял лицо, снова выпил из кубка. Он не понимал, что ему со всем этим делать. Боль – ладно, боль он переживёт. Мужчина, воин. Медведь. Сможет. И даже найдёт причину жить дальше. Но что делать с верой? Если Лэйда – Лэйда! – могла предать, то кто – не может?

В окно рядом с ним постучали. Яр не оглянулся, он созерцал остатки вина и мрачно думал. Стук повторился.

– Гляди-ка… Чайка! Чтоб меня… Откуда чайки в Шуге?

Яр вскочил. Взгляд выхватил из толпы растерянно-изумлённое лицо мужика с дублёной, словно овчина, кожей на лице и по-детски распахнутыми глазами. Принц рванул окно, но ручка, видимо, заела, и створка не поддалась.

Тогда Медведь выбежал из трактира, едва не раздавив по пути тонкую, хрупкую девушку. Чайка метнулась к нему, и герцог стянул с ярко-оранжевой лапки небольшую записку. Её могла прислать только Лэйда: несмотря на то, что магии больше не было, чайки продолжали слушаться свою хранительницу. Видимо, связь между ними была не магической, а выше, стихийней, чем магия.

Яр развернул и прочёл:

«Прости. Погорячилась. Иду домой. У нас будет ребёнок. Люблю тебя».

И невозможное счастье нахлынуло штормовой волной. Яр захлопал глазами, попытавшись избавиться от навернувшихся слёз. Он не помнил, когда в последний раз они касались его век. Невыносимая тяжесть растаяла, словно снег под тёплым весенним дождём.

Плевать. На всё плевать. «Люблю тебя». С остальным они разберутся. Их ждёт непростой разговор, но это будет потом…

«Я – дурак, – подумал Яр. С неба капал дождь, и принц запрокинул лицо, ловя тёплые капни разгорячёнными губами, – она же просто обиделась. И этот Берси… Да Лэйда просто назло мне…». Она всегда была такой. Если Лэйду в чём-то обвинить, самом глупом, самом дурацком, она никогда не станет оправдываться. Подтвердит всё лишь из одной гордости. А Берси… Ну, в концов, письмо писал он ей, а не она ему, не так ли? Чего ещё ждать от мерзавца?

Яр глубоко вдохнул свежий ночной воздух и… не смог выдохнуть. Острая боль пронзила сердце. Принц упал на колени прямо в грязь, задыхаясь. Медведю показалось, что его разорвало на множество частей. А в голове пульсировала лишь одна мысль: «Лэйды… нет».

– Ваша милость? Что с вами? Эй, лекаря!

– Вина, принесите вина…

– Да что это такое, богиня!

– Его милости плохо!

Ему не было плохо. Его словно перестало быть.

Лэйда погибла.

Дрожа всем телом, Медведь поднялся с колен.

– Коня, – прохрипел почти беззвучно, но его услышали.

Яр, конечно, знал, про способность хранителей чувствовать смерть друг друга. Знал, что, когда погиб Сеумас, другие хранители не сомневались в его смерти. Он помнил, как в тот час был в кабинете отца. Как раз, когда это произошло. Эйд вдруг побледнел и вздрогнул. А потом сказал: «Сеумас мёртв». И Яр удивился, как отец отец мог быть в этом настолько уверен.

А сейчас испытал сам. Ни малейшей надежды. Он точно знал: Лэйды больше нет. Нет хранительницы Морского щита.

Откуда-то раздались крики и проклятья. Ясно. Коня не приведут. Не смогут. Верный скакун не дастся в чужие руки.

Боль не прошла, скорее опустилась вглубь, а на её место пришла ярость. Ярдард тряхнул головой и бросился в конюшню, взлетел в седло и бросил чёрного скакуна прочь. Он мчал и мчал, не отдавая себе отчёта, куда скачет, пока не оказался у королевского дворца, и только тогда чувства оформились в краткую мысль: «Я убью его!».

Глава 5. Поручение короля

За окном стучал дождь. Джайри проснулась и, не раскрывая глаз, попыталась вспомнить ночной кошмар. Что-то ей приснилось ужасное, даже ужаснее обычных снов. Девушка тихо простонала и открыла глаза. В утренних серых сумерках проступала мужская фигура. Уль лежал рядом и смотрел на Джайри.

– Доброе утро. Ты снова кричала во сне. И плакала. Кофе будешь?

И девушка сразу всё вспомнила: Лэйда. Ребёнок…

– Уль…

Король легко вскочил с постели, встряхнул головой. Он был одет и, очевидно, ждал только её пробуждения. Камзола и плаща не было, но вчера Ульвар прискакал без них. Джайри внезапно вспомнила, что этой ночью между ними не было интимной близости, только объятья и нежность. Это было непривычно и странно. И страшно от мысли, насколько хорошо Уль её понимает.

– Если хочешь остаться дома, останься, – разрешил король, – могу прислать тебе кого-нибудь, если тебе одиноко. Но я бы на твоём месте отправился в Университет. Сейчас там роют фундамент.

Девушка скривилась. Она смотрела на мужчину, не поднимаясь с подушки. Ватным одеялом накрывала апатия.

Уль кивнул:

– Да, я примерно то же чувствовал, когда мне сказали, что правой руки больше нет со мной. Вернее, она есть, но наши отношения не взаимны. Ты поступай, как хочешь, Джайри. Я готов неделю потерпеть твоё отсутствие. Если ты хочешь отдохнуть. Но не советую. Мне помогло только дело. Да, не хочется. Да, плевать на всё. Но шаг за шагом ты словно просыпаешься.

– Уль… Ты вчера дал клятву… Но слово короля как флюгер…

Она пристально смотрела на него. Ульвар хмыкнул. «Интересно, хоть что-то может надолго погрузить его в отчаяние или горе?». Железный король… безжалостный, несгибаемый…

– Понял. Ты всерьёз рассматриваешь вопрос, не по моему ли приказу убита Лэйда. Хорошо, давай подумаем вместе. Сейчас в Морском щите смута. Я не получал оттуда ни чаек, ни других известий, но это само собой понятно. Род твоего отца пресёкся. Да, есть ты, но герцог не может сменить щит, это всем известно. А твои дети… Их попросту не примут на Солёных островах. Итак, смута. Если вспомнишь мятеж, поднятый твоим отцом, то поймёшь, какие сейчас настроения царят у недавних пиратов. Очевидно, что Морской щит мы потеряли. А теперь назови мне хоть одну причину, по которой ради убийства твоей сестры я бы согласился потерять Морской щит – морские ворота Элэйсдэйра?

– Ты её не любил…

– Не любил. На свете вообще мало людей, которых я люблю. Ничтожно мало. Любовь – это блажь, которую правитель не может себе позволить.

– Уль… ты понимаешь, что я имею ввиду.

Джайри приподнялась, подтянула ноги и села, положив подбородок на колени. Она не сводила взгляд с любовника, пытаясь проникнуть за голубую завесу его глаз.

– Как мужчине, Лэйда мне нравилась. Яркая, уверенная в себе, харизматичная. И бесила. Как королю… Такие подданные – отдельная головная боль. Но, Джайри, у меня не было и нет ей замены. Лэйда мне была нужна. И это всегда перевешивало все мои личные симпатии и антипатии.

«Он прав, – подумала девушка. – Уль никогда не руководствуется чувствами». Или почти никогда.

– Ну так скажи мне причину, ради которой я был бы готов потерять Морской щит и ввязаться в долгую, кровавую войну на Западе. Сейчас мне понадобится множество усилий, чтобы противостоять пиратам. Теперь, случись война с Тинатином или с кем-то другим из соседей, я не могу вывести войска ни из Серебряного, ни из Золотого, ни из Медвежьего щитов. Как только выведу, вольные чайки тотчас высадятся на берег. Устранение лично мне неприятного человека того стоит?

Джайри посмотрела на него долгим взглядом.

– Тебе не кажется странным, Уль, что мы с тобой об этом говорим вот так…

– Нет. Не кажется.

Девушка продолжала молча созерцать его лицо. Снова вспомнила, как нежно он вчера обнимал. Ночью Уль был не так сдержан, как сейчас. Кажется, вчера он даже испугался. Хотя вряд ли… Уль – испугался? Быть не может. Но одно можно сказать точно: вчера король плохо владел собой. Когда там, в кабинете, он прижал её к себе, Джайри почувствовала, что его рука дрожит. Такое невозможно сымитировать.

Ночью девушка плохо понимала, что происходит, но сейчас послушная память, привыкшая всё отмечать, подсовывала мозгу всё новые и новые детали. У короля были расширены зрачки… Так бывает и при испуге, и при страсти, и даже при гневе. Хриплый голос чуть подрагивал. И губа верхняя. «Да… он точно был испуган. Очень.». Но – почему? Из-за потери Морского щита?

Сейчас ничто в лице Ульвара не выдавало пережитых накануне эмоций. Он был спокоен, чуть насмешлив и бесконечно терпелив.

– Прости, Джай, мне пора. Я уже разослал ворон, пока ты спала, и через три часа у меня военный совет. Срочный военный совет.

– И ты, вместо того, чтобы готовиться к нему, ждал, пока я проснусь?

Она недоверчиво подняла бровь.

– Слово короля – это флюгер, – напомнил Уль, – но если есть возможность его сдержать, почему бы и не сдержать? Я ведь обещал тебе, что буду рядом. Но мне пора. Ты останешься дома?

– Нет. Поеду в Университет.

«Дома я с ума сойду».

– Тогда подожди немного, пока я не пришлю тебе Дьярви. Хочу, чтобы он тебя сопровождал.

– Дьярви?

– Вчерашний мальчишка, чья лошадь съела тюльпаны персикового шаха. Он мне показался толковым малым.

– Ты уже успел принять его на службу и…

– Да. Мы вчера пообщались, и я лично вручил парнишку капитану Ференку.

– А тюльпаны…

– Всего лишь цветы. Так ты подождёшь?

– Хорошо.

Король наклонился к ней, встав коленом на постель рядом, взял лицо в левую ладонь и поцеловал. Легко и нежно.

– Джай… думай о ребёнке. Сейчас это важнее всего.

Она отдёрнулась.

– Наследнике Тинатина?

– Нет, – Ульвар рассмеялся. – Извини. Я бываю жесток. Иногда совсем забываю, какая ты нежная. Вчера, по-видимому, я тебя напугал. Джай, политические игры – это игры. Оставь их мне. На тебе и твоём ребёнке они никак не отразятся.

Глава 6. Сдохни, Ульвар!

Альдо – Рандвальд, лорд Южного щита – не знал, сколько прошло времени с момента, когда стражники бросили его в камеру. Одно время он пытался вести счёт дням – благо в его комнате было окно, но потом жутчайшая хандра затянула его в какое-то растительное состояние. Четыре безликие стены невыносимо давили, сводя с ума. И тишина.

С того дня, как принц Ульвар вселил в несчастного узника надежду, Рандвальд никого не видел. Ни одного человека. Кроме стражника, молчаливо приносящего обед и выносящего ведро из отхожего места.

Альдо то метался по комнате, то целыми днями валялся на кровати, слушая бестолковое биение мыслей. Он стал много спать. Во сне ему снился Южный дворец, башни древнего, разрушенного замка древних королей, охота, балы. И жена. Зеленоглазая Эйдис смеяясь, выскользала из рук мужа.

Рандвальд женился не по любви. В юности он влюбился в принцессу, как, впрочем, и многие его ровесники. И, когда Эрика вышла замуж не за него, лорду показалось, что сердце его разбито. Погружённый в романтичные страдания, Альдо не заметил, как женился на бывшей фрейлине идеала.

Долгие ночи разговоров о принцессе завершались страстными поцелуями, объятиями и…

Примерно полгода спустя после свадьбы, Рандвальд, трагично подпирающий стену бального зала, вдруг услышал звонкий и жизнерадостный смех, обернулся и обнаружил развеселившуюся жену, которая танцевала с его другом и смеялась. Едва дождавшись окончания их танца, взбешённый лорд утащил жену прочь с бала.

– Что вы себе позволяете?!

– Что вы имеете ввиду?

В её вопросе было столько простодушия и невинности! А Рандвальд задохнулся от осознания, что… ревнует жену! Он смотрел в её опечаленные, такие красивые, мечтательные и чуть ироничные глаза и не мог найти ответа на столь простой вопрос. А потом притянул к себе и принялся с жаром целовать.

В тот день лорд понял, что повзрослел. Глупая влюблённость юности растаяла как дым, а рядом обнаружилась верная и страстная супруга. Его счастье, смысл его жизни. Та, которую хотелось осыпать дарами с головы до ног, от чьей улыбки сердце совершало кульбит.

Его Эйдис…

Когда дворецкий сообщил ему об измене, Альдо совершенно потерял голову.

Но как, как он мог поверить, что его нежная, его прекрасная Эйдис могла ему изменить? Она всегда так тепло, с такой любовью смотрела на него…

Уль обещал разобраться… Принца считали мерзавцем, и как-то принято было кривить губы и морщиться при его имени. «Плут и пройдоха», – было единое мнение у наследников щитов. Немного поколебала общественное мнение потеря Ульваром руки в бою с кровавыми всадниками. Все знали, что именно действия принца отсекли вторую атаку врагов на Медовое царство, спасли его защитников от нового, кровопролитного боя. Но, верно, это была какая-то случайность.

Красавчик Ульвар точно не герой. Настоящий воин не станет носить такие золотистые кудри. Это было очевидно.

С детства Альдо помнил, что Уль одерживает вверх в любой игре, которая завязана на логике. Те же карты… Принц был хитёр, и наследник Южного щита подозревал, что тот мошенничал, но доказательств не было. А уж едкая ирония Ульвара! Да одним лишь вопросом: «Да?» с приподнятой бровью принц умудрялся унизить собеседника так, что хотелось выхватить саблю и порубить оскорбителя на мелкие части.

Но, кажется, став наследником, Уль изменился. По крайней мере, тот разговор в пыточной…

Альдо, вскочив, снова принялся метаться по камере. Пять шагов в ширину, шесть – в длинную. Спасали только шаги по диагонали – их было больше.

Иногда Рандвальд наяву слышал рёв охотничьих труб и цокот коней. И ему начинало казаться, что всё то, что произошло с ним, лишь кошмарный сон. Сейчас Альдо откроет глаза, обнимет тёплую и сонную супругу, соскочит с кровати, примет душ и помчится к уже оседланному для него Огоньку. Вперёд, вперёд! Перескакивая кусты и буераки! Геть-геть!

И Альдо смеялся от предвкушения.

Ну что же так долго-то? Ну ведь дело яйца выеденного не стоит. Просто разобраться, кто там наврал: дворецкий или кучер…

– Ваш ужин, сударь.

С какого момента стражник перестал называть его светлостью, Альдо не заметил. Открытие его покоробило. «Я похоронен заживо в гробу», – мрачно подумал он, взял миску с кашей и швырнул о стену.

– Я не притронусь к еде, пока не увижу принца! – прорычал лорд. – Юдард возьми! Передайте Ульвару, что я требую…

За плотно закрытой дверью ничто не нарушило тишину.

Альдо заорал и принялся топтать глиняные осколки. Сдохли там все, что ли? И вдруг услышал тихий стук. Замер. Два удара. Три. Снова два. Перерыв. И снова: два-три-два. Дрожа от напряжения, узник вслушивался. Что это значит?

Стучали в ту серую, безликую стену, которая была слева, если стать спиной к двери. Там, где был расположен грубый стол. Альдо подошёл, снова прислушался. А затем повторил удары: два-три-два. И снова замер.

Ему ответили. Ответили! Лорд завопил от счастья. Он до безумия истосковался по людям, по звукам. Одиночество сводило с ума.

«А вдруг мне это кажется?» – мелькнула испуганная мысль. Лодыжки покрылись мурашками.

Два-три-два.

Альдо ответил. Нет-нет-нет-нет! Вот оно… Там тоже несчастный, такой же узник, как и лорд.

А затем раздалось какое-то… скрежетанье? Скрип? Узник прислушался. Кто-то чем-то шкрябал по стене. Спустя несколько минут, Альдо догадался, что его сосед пытается сделать в ней дырку. И, судя по громкости звука, успех возможен. Это была явно не самая толстая из стен.

Альдо поискал хоть что-то, чем можно было скрести стену, но у него ничего не было. Кроме… глиняных черепков.

Он приложил ухо к стене, определил место максимального звука, и принялся самым крупным из осколков соскрябывать штукатурку. Дырка должна была получиться под столом, а, значит, равнодушный стражник не обнаружит её.

Глава 7. Королевское великодушие

Уходить было поздно: Джайри уже опустилась за стол, и её движение к выходу таверны могло бы спровоцировать нападение. Дьярви мгновенно оценил расклад, отпустил рукоять сабли, прошёл за своей герцогиней и сел так, чтобы перекрыть к ней подход. Справа – стена с окном, позади – стена, впереди – стол, а слева – он, Дьярви. Парень понимал, что, садясь рядом, нарушает правила приличия, но Джайри, удивлённо взглянув на спутника, ничего не сказала.

Фьерэй ни жестом не выдал своей заинтересованности.

Может всё-таки случайность?

Дьярви даже головой мотнул, прогоняя глупую мысль. Таких совпадений не бывает.

Девушка вытащила из небольшой кожаной сумочки пачку листов бумаги, сшитых между собой, острый грифель и принялась что-то рисовать.

– Как думаешь, Дьярви, а если устроить на свадьбу костюмированное представление для народа? Сначала музыка, потом появляются милосердные сестры в голубых одеяниях… Слова можно придумать, стихи – это не проблема… Много цветочных гирлянд… Затем – барабаны и кровавые всадники: алые бурнусы, красные косы. И тут, конечно, нужны басы. Вот просто самые низкие басы… Пам-пам-пам-парам… Хотя нет, нужно что-то дикое и динамичное… Они поют что-то ужасное, что вроде «верть-смерть, сметь-плеть» и хватают сестер. Потом настоятельница поет предсмерную песть. Что-то такое: «а-а-а-а» высоким, но приятным голосом. И всадники отступают, пятясь перед чистотой сестер. Может даже встают на колени… Но тут появляется королева Айяна. Её должен сыграть высокий, худой мужчина. Алое платье, чёрный плащ, и, конечно, яркие красные косы. И она тоже поёт. Что-нибудь вроде: «мужчины – слабаки и трусы, вам платья нужны, не бурнусы…». Взмахивает саблей и отсекает голову настоятельнице… Или только хочет отсечь… И тут появляется принц Ульвар во главе медведцев…

Девушка постучала пальчиком по столу, тихонько напевая мотив.

– Не думаю, – отозвался Дьярви. – Принц Ульвар сражался с арьергардом королевы. Там не было ни самой Айяны, ни, тем более, милосердных сестер…

Он почти не стеснялся, так как чутко вслушивался, всматривался в то, что происходило в таверне.

– Вытри нос, Мэг, – ворчала почтенная матрона. – Это надо доесть.

– Я не хочу…

– За еду заплачено. Ты же не хочешь выбросить деньги на ветер?

– Ой, да не все ли равно, как было на самом деле. Кому нужно это «на самом деле»? – фыркнула Джайри.

– Но…

– Дьярви, люди верят в то, что написано, и что видят собственными глазами. И запоминают то, что их зацепило, вызвало смех или слезы. Остальное для них неважно. Кому вообще нужна эта проза жизни?

– Но ведь это же будет ложь.

Джайри насмешливо взглянула на него.

– Дьярви… Ты так молод. В этой жизни всё – ложь. И все лгут. Потому что правда – безобразна, а ложь… прекрасна. И между красотой и уродством, люди всегда выберут красоту.

Они замолчали. Герцогиня раздражённо чирикала карандашиком. Ребёнок ныл.

– А потом нужен поединок Айяны и Ульвара…

– Но с ней сражался Северный ветер!

– Джерго не будет на свадьбе, не так ли? А, значит, никому не важно соблюсти историческую точность. Никто не обидится.

Дьярви покосился на неё. Джайри вздохнула:

– Ну ладно, тут ты прав. Слишком много людей знает, как было на самом деле. Нас могут засмеять. Но… Мы можем не называть имена. В конце концов, почему мы вообще должны привязываться к конкретной истории? Пусть златокудрого принца будут звать не Ульвар, а Альвар, кровавую королеву назовем… Райяной. Тогда это будет просто сказка, а все остальное народ поймет сам.

– Доедай!

– Ну мама!

– Но – зачем? – тихо спросил Дьярви, позволив себе снова взглянуть на спутницу. И поразился мечтательному выражению серых глаз. Джайри смотрела на него, облокотившись о стол и положив подбородок на ладони. И в ее глазах он заметил горечь и печаль.

– Историю пишут новые властители, Дьярви. Народ должен любить своего короля. Если он не станет этого делать, всё королевство развалится. Это вряд ли кому-то понравится. Тут всё взаимосвязано. Преданность народа – сила короля, сильный король – благополучие народа. Там была прекрасная ледяная битва на кораблях. А ими командовала моя сестра… Моя покойная сестра. И вот это я хочу оставить так, как было…

Дьярви растерянно смотрел, как блестящая капелька уцепилась за верхнюю ресницу, прогнула ее, помедлила, сверкая огоньками свечи, а затем упала на щеку. Девушка тороплива смахнула слезинку, снова улыбнулась.

– Вот только я не знаю, как показать эти корабли… Можно, конечно, взять лодки, поставить их на колеса, надеть паруса… Но это будет так неуклюже!

– Можно просто взять жерди-мачты и нацепить на них паруса.

Дьярви отвернулся и не увидел ее взгляда. Он настороженно косился на тесный тёмный угол.

– Ты прав…

Подошла хозяйка, принесла кашу. Улыбнулась, вытирая руки белоснежным фартуком.

– Свинину придется подождать…

– Мы подождем, – кивнула Джайри.

Дама с детьми, которые, видимо, всё доели, поднялась и вышла. Герцогиня продолжала делать зарисовки, и Дьярви не удержался, заглянул через ее плечо. Маленькие фигурки воинов в лохматых одеждах дикарей махали крохотными сабельками, а одеяния милосердных сестер, казалось, трепетали на ветру.

– О, что мне смерть, – пробормотала девушка, – залью весь мир я кровью…

Хозяйка удалилась на кухню, и в этот миг тень из угла поднялась и вышла на свет.

– И снова здравствуй, красавица.

Дьярви вскочил, обнажая саблю. Серебристые виски, насмешливая невольная ухмылка… Фьерэй!

– Мальчик, тебе не хватило прошлого раза?

– Не хватило, – процедил Дьярви.

Цветочница взвизгнула, но Фьерэй обернулся и ласково уточнил:

– Жить хочешь? – Девушка кивнула. – Тогда сиди и молчи. Тебя, старик, это тоже касается.

– Кто ты? – равнодушно спросила Джайри, прищурившись и оторвав взгляд от блокнота.

– Ты не узнала меня, сестричка? Обидно, однако.

Глава 8. Двойник

Когда Ульвар, усталый и мрачный, вернулся обратно в кабинет, от стены отделилась тёмная фигура и шагнула навстречу.

– Да, Дьярви, – кивнул король, поднял левую руку, укусил перчатку за конец пальца и стал её стягивать. Ногой открыл дверь в кабинет. – Пфофоди.

– На герцогиню было покушение!

Уль кинул на лучника быстрый взгляд. Выплюнул перчатку в левую ладонь.

– Ты ел?

– Н-нет… Мы не успели. Мы как раз зашли в таверну, чтобы перекусить, и Джа… герцогиня заказала еду. Это «Озорной тефтель» недалеко от кладбища…

– Ясно. Подожди. Садись.

Король кивнул на кресло напротив стола и позвонил в колокольчик. Почти мгновенно на пороге нарисовался камердинер.

– Будь любезен, принеси нам с господином Дьярви поесть. И вина. Желательно персикового. Тинатинское больно крепкое.

– Мне, я…

– Дьярви, – Ульвар устало прикрыл глаза, опустился в кресло и стянул с правой руки перчатку, – когда-нибудь, уверен, ты достигнешь небывалых высот и должностей. Однажды к тебе даже постучатся титул и богатство. И вот тогда вспомни мои слова: всегда корми своих людей. Не забывай уточнять у них: сыты ли они, спали ли они. И как себя чувствуют. Голод – не лучший советник рассудка, поверь.

Король вытянул ноги, блаженно выдохнул.

– Садись, – снова кивнул в кресло напротив. – Я тоже с утра ничего не ел. Сейчас нам что-нибудь принесут, и потом мы поговорим. И ты расскажешь мне всё настолько подробно, насколько сможешь вспомнить.

Дьярви неловко присел на край кресла.

– Вы устали? – прошептал застенчиво и вдруг смутился.

– Очень, – признался король, открыл глаза и вдруг весело глянул на своего лучника. – Ничто так не утомляет, как неприятные разговоры. Особенно с плачущими красавицами. Знал бы заранее, что мне предстоит, сразу бы удалился в… милосердные братья.

Дьярви не удержался и хохотнул. Милосердными могли быть только сёстры, и потому шутка прозвучала немного на грани приличия.

Дверь открылась, вошли двое слуг, принесли на подносах еду и в корзине – вино и фрукты. Всё аккуратно расставили. Разложили фарфоровые тарелки, серебряные вилки, полотняные салфетки. Бесшумно удалились.

Ароматы блюд сводили с ума. Дьярви невольно сглотнул. Отвёл взгляд и заторопился:

– Сначала мы…

– Подожди. Давай поедим, – прервал его Ульвар. – Успеешь.

А затем неловко разрезал какую-то зажаренную птицу едва ли не пополам и положил половину на тарелку Дьярви.

– Ешь. Или ты думал, что я всё это сам осилю? Давай, помогай своему королю.

С едой они покончили быстро. Дьярви даже удивился, обнаружив опустевшие тарелки. У обоих собеседников оказался неплохой, честно сказать, даже волчий аппетит.

– Налей нам обоим вина, – попросил Уль. – Одной рукой это делать проблематично, а звать слуг я не хочу.

Это признание сильным своей слабости растрогало Дьярви. Юноша поторопился выполнить волю короля. Ульвар взял бокал, задумчиво посмотрел в его играющие рубиновым огнём грани.

– А теперь рассказывай.

И Дьярви начал рассказывать с самого начала, стараясь не упускать даже мельчайших подробностей. Ульвар хмыкал и иногда смеялся.

– Я действительно велел экономить… Ну, Джайри… Тысячу лет хочет? Гм. Ладно.

Выпив первый бокал, Дьярви осмелел и начал изображать в лицах. Король хохотал. Но едва речь зашла о трактире, лицо Ульвара сделалось серьёзным. Он, молча цедя вино, выслушал всё до конца.

– Это был тот самый тип, что тогда приставал в «Рыжей кошке», и, знаете, государь, я не верю в такие совпадения.

– Я тоже, – прошептал Уль. – Он не называл своего имени?

– Фьерэй. Ещё в первую нашу встречу он представился именно так.

Ульвар слегка побледнел и откинулся на спинку кресла.

– Вот как? А старика-звездочёта этот самый Фьерэй назвал братишкой?

– Да, всё верно. Только вряд ли тот был стариком, думается мне.

Ульвар встал, поставил бокал на стол и прошёл к окну. В кабинете воцарилось молчание.

– Ты, конечно, не знаешь, кто такой Фьерэй? – прервал наконец тишину король. Но оборачиваться не стал.

– Нет.

– Удивительно, но этот человек назвал тебе своё подлинное имя. Судя по твоему описанию, это действительно он. Фьерэй, Железный дракон из Тинатина, один из немногих, кто мог бы убить князя Тивадара. Это очень опасный человек. Если в «Рыжей кошке» ты остался жив, то лишь потому, что Железный дракон этого хотел.

Дьярви вспыхнул:

– Я не очень хорошо дерусь, но…

Король обернулся.

– Дьярви… Дам тебе ещё совет: свои слабые места нужно знать едва ли не лучше, чем сильные. Именно в них бьют враги. Никогда не стыдись признавать то, что знают они. Хотя бы самому себе. В мире не так много мастеров первого удара. Один из них, Глематис Гленнский, скоро приедет в Шуг. Вместе со своей принцессой. И упаси богиня тебя встать этому мерзавцу на пути. А второй, значит, почему-то хочет поговорить с Джайри… Интересно, о чём?..

– Может, он хочет её похитить?

– Нет. Давно бы увёз, если бы хотел. Не тот человек. Его опасался сам Тивадар, а это говорит о многом. Думаю, Фьерэй действительно желает именно поговорить. Вот только… Как поступит после разговора? Ты правильно сделал, что унёс герцогиню… Ты сказал, против воли?

– Да, она, видимо, испугалась за старика и хотела вернуться обратно…

– Вот как.

Ульвар снова задумался.

– Дьярви, тебе случалось не спать ночь?

– Конечно, мой король!

– А на следующий день снова быть на ногах?

– И ночь, и день, а потом ещё ночь и день.

– Так долго, надеюсь, не понадобится. Мне нужно, чтобы ты подежурил в саду Её светлости. Знаю, ты умеешь выслеживать. Ты горец, поэтому даже спрашивать об этом не буду. Этот Фьерэй непременно появится. Не знаю где и когда. Но он умеет добиваться своего. И вот, когда ты его снова увидишь, скажи, что с ним хочет поговорить король.

– Но это же опасно!

– Жить вообще опасно, – хмыкнул Уль. – А жить с короной на голове – опасно вдвойне.

Глава 9. Расторопный слуга

– Хозяин, вставай! Солнце уже встало. Я всё переделал: коней почистил, завтрак сожрал, небо подмёл.

Дьярви вздрогнул и распахнул глаза. Заморгал и зажмурился. Снова открыл. Да нет, показалось… На миг парню привиделось, что мир перевернулся и темноволосый мужик смотрит на него вверх-тормашками. Но нет, Хиус стоял на ногах и тряс его за плечо.

– Я хотел сегодня поспать до десяти, – жалобно протянул Дьярви и попытался закрыться от солнечного света подушкой.

– Долго спать – вредно, – уверенно возразил Хиус и, оторвав подушку от лица несчастного, швырнул её в угол. – Завтрак поспел, конь бьёт копытом. Подвиг зовёт. Дама ждёт.

– К-кто?

Дьярви резко сел на кровати, но слуга больше не обращал на него внимания: он, насвистывая весёлую мелодию, подошёл и распахнул створки окна. Обернулся, ухмыляясь.

– Жри быстрее, хозяин. Я уже готов.

– Нельзя так говорить, – поморщился «хозяин», испытывая странное ощущение, что поменялся ролью со слугой. – Надо говорить «ешьте».

Что-то ещё было не так, но Дьярви совершенно запутался. Слуг у него никогда не было, и парень плохо понимал, как правильно с ними обращаться. И всё же чувствовал, что что-то происходит не так.

– Ага, – согласился Хиус.

Сейчас, при солнечном свете, Дьярви наконец смог его рассмотреть.

Это был физически развитый молодой мужчина лет тридцати… Да нет, тридцати ему ещё не было. Тёмные волосы взлохмачены, глаза синие, насмешливые и дерзкие, но холодные, как Северное море. Неожиданно светлые губы, и их властный изгиб мог бы принадлежать королевичу, а не обычному сельскому парню.

– Почему ты решил пойти в услуженье ко мне? – спросил Дьярви, поспешно натягивая рубашку.

– Люблю рыжих. Там во дворе есть душ. Ты сначала иди вымойся, а то разит как от козла.

Парень подавился. Нахмурился:

– В выражениях поаккуратнее…

– Мы люди деревенские, красоте речи не обучены. Простите, господин хороший, коли обидели.

Это было скорее новое оскорбление, чем извинение. Но Дьярви постеснялся препираться с собственным слугой.

Богиня, неужели действительно пахнет? И Джайри…

Парень скинул рубашку и в одних подштаниках отправился искать душ. Отец всегда говорил, что лучший запах – запах мужчины, отлично поработавшего саблей. Но… Она, наверное, привыкла совсем к иному, а… Отец, если честно признаться, не во всём оказался прав.

К удивлению Дьярви, вода взбодрила его. Разум прояснился, и в усталое тело вернулась бодрость.

Одежда оказалась вычищенной и даже заштопанной аккуратными стежками. Сапоги сверкали. «Ну да, он грубоват немного, но зато своё дело знает», – решил молодой хозяин.

– Ты умеешь штопать?

– Я умею договариваться с теми, кто штопает, – рассмеялся непочтительный слуга. – Но да, умею. Просто лень.

– Всегда считал, что шить – это женское дело. А у тебя вроде как жена есть, – Дьярви не упустил возможности подколоть его.

– Жена сегодня есть, а завтра сдохла, – Хиус пожал плечами. – Да и пальцы у неё нежные… Жалко.

– И как её зовут?

Дьярви было плевать, как зовут жену его слуги, и он тут же пожалел, что задал этот вопрос. Нельзя вот так обращаться с подчинёнными, как с ровней. Он снова вспомнил короля Ульвара. Тот вроде бы разговаривал по дружески, но вот эта дистанция между лучником и его королём отчётливо ощущалась.

Хиус запрыгнул на подоконник, взял саблю господина и вынул её из ножен. Полюбовался.

– Зовут? М-м… Эрика.

– Совсем как принцессу… Наверное, твою жену назвали в её честь…

– Скорее наоборот. Принцессу в честь моей жены.

Дьярви облизнул ложку – он как раз приступил к трапезе – и с удивлением глянул на Хиуса.

– Это ещё почему?

– Так старушка она у меня. Ей уже лет сорок будет. А принцесса молода. Покажи мне, как её точить. Хороша, зараза!

Лучник не сразу понял, что слуга уже говорит о сабле.

– Ты должен ко мне на «вы» обращаться, – сообразил внезапно.

Синие глаза удивлённо глянули на него.

– Хорошо, господины хорошие, так вы покажете мне, как работать с этой штуковиной?

– С саблей… Нет, ты говоришь «вы», но…

Дьярви сбился. А потом решил махнуть рукой. Да какая разница? Мать всегда говорила: «Хоть горшком назови, только в печь не сажай». Потом манерам обучит… как-нибудь. Он доел, встал и молча показал, как точить саблю. А затем стал одеваться. Хиус принялся точить оружие, и у него неожиданно очень неплохо получалось. Да какое неплохо! Намного лучше, чем у самого Дьярви.

«Талантливый самородок», – подумал лучник. И вдруг замер.

– У меня для тебя коня нет… Я же верхом.

– У меня есть, – отмахнулся Хиус небрежно.

– Конь?! У тебя? Откуда?

Невозможно! У вилланов не бывает коней. Да и стоит лошадь столько, что... Слуга покосился на него, пожал плечами и честно признался:

– Украл по дороге. Идти-то далеко до Шуга.

А вот это уже было совсем нехорошо.

– И часто ты крадёшь?

– Случается, – Хиус задорно глянул на него и вдруг рассмеялся: – Да не боись, хозяин, у своих не краду. Не из таковских мы.

«Надо будет от него как-то избавиться… При случае. Вор – это совсем плохо».

– Иди, запряги лошадей, – излишне резко велел Дьярви.

Хиус вскочил, бросил саблю, внезапно очутившуюся в ножнах, в руки господина, и дверь за ним хлопнула.

Когда Дьярви вышел на улицу, у крыльца уже стояли обе осёдланные лошади. Бо-бо опасливо косился на странного соседа. Мощный, очень красивый, сверкающий вороными переливами шерсти, скакун. Ниже колен – длинная шерсть, ниспадающая волнами и полностью закрывающая копыта. Красавец громко фыркал и пытался повернуть морду к Бо-бо. Хиус обоих держал за узду стоя между ними.

«Я буду глупо смотреться на своём старике рядом со слугой на таком…».

Дьярви любил лошадей. В них было что-то не от мира сего, благородное и доброе. Парень протянул руку к вороному, предлагая яблоко. Чёрные глаза уставились на него, бархатные ноздри раздулись. Конь потянулся к руке лучника, и отчего-то Дьярви показалось, что жеребец ухмыльнулся.

Глава 10. Спина к спине

Когда-то, когда Джайри было семь лет, отец сказал ей, что она слишком высокомерно относится к людям. Девочка изумлённо взглянула на него и возразила:

– Но, папа, напротив же! Я очень снисходительна к ним. Намного более, чем они того заслуживают.

– Когда-нибудь ты поймёшь парадокс своего ответа, – рассмеялся Морской герцог и растрепал её волосы. Голубые глаза Ларана смеялись.

Джайри надулась.

– Тебе надо об этом Лэйде сказать. Это она их в глаза называет идиотами и мерзавцами… И вообще чрезвычайно груба. А я ко всем обращаюсь на «вы», между прочим.

Лишь намного позже, уже после исчезновения отца, Джайри поняла, что тот имел ввиду. И поделилась открытием с Ульваром. Двенадцатилетний принц выслушал подругу. Рассмеялся:

– А если они и правда идиоты? Как к ним иначе относиться? Но ты будешь глупее любого идиота, если дашь ему это понять.

И Джайри с ним согласилась.

Она была единственной, с кем Уль был честен до конца.

– Яр презирает простой люд, – делился он, лёжа на крыше дворца и глядя в звёздное небо. – Считает, что тот туп, подл, алчен. Твой отец не делил людей по крови. Вообще, Морские герцоги плевать хотели на знатность происхождения. Но не прав ни тот, ни другой.

Им было уже по четырнадцать, и оба читали одни и те же книги, пытаясь понять, как устроена жизнь и в чём её цель и смысл. Джайри обернулась и посмотрела на тощего, голенастого друга. Принц всегда поражал всех своей худобой, даже в возрасте упитанного младенчества Ульвар казался недокормышем.

– Всё дело в образовании, Уль. Не в происхождении. Если дать простым людям образование, если они начнут читать те же книги, что и мы с тобой…

– …то всё равно останутся тупыми и пошлыми. Но, может быть, кто-то из них и изменится. Люди как… лошади. Ими можно любоваться, как твой отец, а можно использовать, как мой отец. Но если это твои лошади, то ты о них заботишься, кормишь, гуляешь, чистишь, наказываешь. И… выводишь новую породу. Как бы ни была хороша лошадь, но именно ты решаешь, как она станет жить и от кого у неё родятся жеребята. Потому что животное не знает, куда и зачем оно живёт. А ты знаешь.

– Ты ужасен, Уль, – честно призналась Джайри.

Принц рассмеялся.

И сейчас герцогиня невольно вспомнила тот детский разговор. Хиус бесконечно раздражал её. Всё началось с того, что, когда актёры читали по ролям написанную лично её светлостью пьесу, странный слуга ржал на самых трогательных моментах.

– Хрень какая-то, – честно признался он в конце и вытер с глаз выступившие слёзы. А затем передразнил: – «Спасти весь этот мир мне суждено…» – и добавил от себя: – Но этот мир, увы, дерьмо.

Джайри старательно делала вид, что не слышит и не замечает реплик простолюдина. Дьярви краснел, бледнел, шипел Хиусу на ухо, видимо, веля молчать, но через некоторое время тот всё равно выдавал что-то. На эпичной битве принца Ульвара и королевы Айяны, когда актёры лупили по деревянным саблям друг друга, слуга закрыл лицо рукой, хрюкнул, пытаясь подавить смех, и просипел:

– Капец.

Когда, завершив с представлением, Джайри собрала крупнейших торговцев тканью, обрисовала им желаемое и выбрала нужный цвет материи, Хиус вдруг схватил край полотна, завернулся и жеманным тоненьким голоском воскликнул:

– Я такая красивая лучник… не надо меня пачкать вашими лошадями. И кровью. Они потом не отстирается…

И игриво захлопал ресницами.

– Хиус! – взревел Дьярви, вспыхнув. – Заткнись!

– А кружевчики поверх пришьют? – поинтересовался тот и снова заржал.

На этом терпение Джайри иссякло.

– Дьярви, прикажи своему слуге присмотреть за лошадьми, – велела она, не оборачиваясь.

Лошади находились в конюшне гильдии, но разве это важно?

Без присутствия Хиуса стало легче. Однако на стройке Университета услать подлеца оказалось некуда.

– В общем, учиться будут только те, кто и так может себе позволить образование, – заметил слуга внезапно и добавил: – А в Медовом царстве читать и писать умеют даже слуги. И вы серьёзно хотите их догнать?

Джайри обернулась к нему. Прищурилась.

– Откуда знаешь?

– Так деревня наша как раз на торговых путях. Люди бают.

Синие глаза, не замутнённые интеллектом, добродушно уставились на неё. Джайри мысленно отругала себя, что вступила в разговор со слугой.

– И что ещё рассказывают?

– Про девок. Хороши там девки. Грудастые.

Девушка резко отвернулась. «Сама виновата, – подумала гневно. – Нечего с быдлом разговаривать». Однако в том, что слуга, не подумав, брякнул, было нечто дельное. Медовое царство прежде всего было государством торговцев и ремесленников. Может быть, поэтому в нём действительно почти все жители владели навыком счёта и письма.

«Это проблема, – думала Джайри. – Нужно, чтобы даже низшее сословие хотя бы азбукой владело». Однако зачем читать и писать землепашцам? И что изменится, если они это научатся делать? У неё не было ответов.

Когда, наконец, день закончился, и Джайри вошла в кабинет Ульвара, ей показалось, что с её плеч упала каменная балка.

– Я так устала! – прошептала девушка, буквально падая в кресло. – Этот Хиус совершенно невыносим…

Уль поднял на неё покрасневшие глаза.

– Кто?

– Слуга Дьярви. Абсолютно бестактный, не умеющий себя вести, не понимающий своего места, грубый и бескультурный… индивидуум.

Ульвар приподнял бровь:

– Джай… Ещё немного, и я начну ревновать. Слуга, который вызвал в тебе столько эмоций…

Джайри хмыкнула:

– Ничего не буду иметь против, если ты его убьёшь из ревности. Но нет, он мне просто неприятен. Как неприятна бывает грязь, в которую случайно наступил.

Король сложил пальцы домиком и ткнулся в них носом. Девушка вдруг поняла, что он… рассеян? Серьёзно? Уль?

– Что с тобой? – тихо спросила, вглядываясь в его лицо.

– Устал, – признался Ульвар. – Ты тоже. Поезжай домой, выспись.

– А ты?

Глава 11. Дьярви злится, король грустит

Ночь окутала сад, как паутина залетевшую муху. Северный ветер разогнал тучи, и Дьярви порадовался милости богини: хотя бы на какое-то время стих бесконечный шум дождя. Правда из-за холодных порывов приходилось кутаться в плащ.

– Никого? – угрюмо спросил лучник у слуги, когда тот нарисовался во тьме сада.

Хиус усмехнулся:

– Холодно?

– В Шуге не бывает холодно, – проворчал Дьярви. – Ты никого не обнаружил?

– Кроме шестерых обычных соглядатаев?

– Шестерых? Я нашёл только пять. А шестой…

– На ёлке.

– Этого я видел.

– На крыше?

– На крыше, у конюшни, в кустах можжевельника и в этих… жёлтых…

– Форзиции.

Горец изумлённо взглянул на слугу:

– Ты знаешь, как оно называется?

– Жена увлеклась садоводством, – мрачно сообщил Хиус. – А я никогда на память не жаловался. Шестой – в конюшне.

– Точно не конюх?

– Лошади его стесняются.

Дьярви хмыкнул. Стесняются. Скажет тоже… Поёжился, поднимая ворот.

– Слушай… хотел сказать тебе… Сегодня ты плохо себя вёл. Вот эти все твои шуточки… Её светлость расстроилась и…

Хиус фыркнул:

– Ей полезно. Спесивая кукла.

Лучник поперхнулся. Уставился на слугу:

– Ты совсем охренел? Как ты смеешь… И…

– А я не прав?

– Джайри, она… Очень нежная и… умная и…

– И фигурка у неё норм, – насмешливо заметил Хиус. – Грудь, например, что надо: не вываливается из корсета, но есть что подержать…

– Заткнись! – рявкнул Дьярви, отчаянно краснея.

– Терпеть не могу умных баб. Вообще не понятно, нахрена им мозги? Они же для другого созданы…

– Хиус! Ещё немного и я…

– Вызовешь меня на поединок? – слуга рассмеялся. – Ах да, поединков со слугами не бывает же. Дьярви, сынок, слушай папашу Хиуса. Пока ты смотришь на свою красотку снизу-вверх, она смотрит на тебя сверху-вниз. Ей, конечно, льстит твой восторженный взгляд. Да и кому бы он не понравился? Я вот люблю, когда на меня так смотрят. Оченно оно приятно бывает. Вот только мужик может растаять от этого взгляда, а женщина – нет. Так и будешь герцогине… слугой-мальчиком, пока другие имеют её во всех позах.

Дьярви стиснул кулаки, а потом прошипел:

– Пошёл вон!

– Я-то пойду. А вот ты останешься сторожить её сад, как преданный пёс.

– Это был приказ короля…

– Ой да, забыл. Точно.

– Хиус, мы вряд ли сможем сосуществовать вдвоём. Ваши шутки мне оскорбительны. Как слуга вы… Вы меня не слушаетесь!

Парень невольно покраснел и замолчал. Уж больно по-детски, бессильно прозвучало это «не слушаетесь». Отвернулся, кусая губу. И внезапно услышал:

– Извини, Дьяр. Я сволочь, конечно. Всё время забываю, что тебе всего девятнадцать.

– Причём тут это? – проворчал лучник.

– Всё, забудь. Джайри – лучшая девушка на свете. Кроме моей жены, конечно. А я – самый верный, скромный и молчаливый слуга в мире. Лады?

– «Лады», – передразнил всё ещё злой Дьярви. – А завтра ты перед ней извинишься…

Хиус закатил глаза. Горец увидел это, когда обернулся.

– А герцогине, как думаешь, нужны будут извинения… Тише. Он идёт.

Дьярви ничего не услышал, но сразу поверил, поразившись внезапному преображению слуги. Из ленивого, развязного молодца, тот вдруг превратился в чуткого, настороженного хищника. В волка, почуявшего добычу.

– Почему ты решил, что это – тот, кого мы ждём? – почти одними губами прошептал горец.

Хиус покосился на него, дёрнул уголком губ.

– Он идёт бесшумно. Миновал двух соглядатаев так, что те даже тени его не заметили. Я знаю лишь одного человека, способного так ходить. Кроме меня, конечно. Но это явно не он. И не я. Значит, Фьерэй. Вероятнее всего.

– Веди.

– Уверен?

– Веди!

– Я – за тобой. По этой тропинке. В вишнях.

Дьярви решительно направился вперёд. Он уже знал сад Джайри, как знал когда-то собственный огород. Вишни находились совсем недалеко от балкона её спальни. Сердце билось, как безумная птица. Фьерэй хочет убить Герцогиню? Похитить? Да, король сказал – всего лишь поговорить. И у лучника не было ни малейшего повода не доверять своему владыке, но… А вдруг Ульвар – ошибается? Что если…

Парень вздрогнул всем телом и перешёл на бег.

– Фьерэй! – крикнул шёпотом, оказавшись меж красноватых стволов. – Выходи, юдард тебя подери! Я знаю, что ты – здесь.

И усомнился в собственном утверждении. Отсюда он слышал, как в конюшне вздыхали спящие кони, как северный ветер шелестел, осыпая лепестки вишнёвых цветов. Как почесался один из соглядатаев, кажется тот, который затаился в форзиции. Но не было никаких звуков, которые подтвердили бы слова Хиуса.

«Да он просто посмеялся надо мной!» – злобно решил Дьярви, но всё равно попытался ещё раз:

– У меня есть сообщение для тебя!

«Уволю. Пусть катится на все четыре…»

– Мальчик твёрдо решил умереть? – прошелестело за ним, и зябкий озноб прошёл по всему телу.

Дьярви резко обернулся. В четырёх шагах от него замерла невысокая, худенькая фигура, казавшаяся такой юной.

– Фьерэй, – прошептал лучник и снова вздрогнул. – Король не ошибся…

– Король?

– Его величество Ульвар сказал, что этой ночью ты сюда придёшь. И он хочет поговорить с тобой.

Железный дракон промолчал. В темноте чуть поблёскивали белки его глаз.

– Не знаю, хочу ли этого я, – зашептал снова. Задумчиво и холодно. – С чего бы мне этого желать, Дьярви, сын Домара? Ульвар убил моего князя…

– Зачем тебе Джайри? – выдохнул королевский лучник и тут же пожалел о сорвавшихся словах.

Бровь на бледном, освещённом лунным светом лице выразительно поднялась.

– Джайри?

– Её светлость, – угрюмо буркнул Дьярви, невыносимо чувствуя, как краснеет.

– Ты – рыжий. Это хорошо. Сейчас это тебя спасло.

– Что?! В каком смысле?

– Неважно, мальчик. Как неважна и сама жизнь. Но я всё ещё не уверен, что хочу её оставить тебе. Признаться, я немного расстроен, что ты меня обнаружил.