Сезон тыкв и сердец

Пролог

ВЕСТНИК ПОЛУНОЧИ

Единственная газета, которая не боится кричать о том, о чём все боятся шептаться!

Эксклюзивный репортаж от нашего собственного, не побоявшегося заглянуть в самую пасть ужаса, корреспондента!

КОШМАР НА ТЫКВЕННОЙ ГРЯДКЕ! КИШКОТВОРИТЕЛЬ УСТРОИЛ КРОВАВЫЙ ПРАЗДНИК, А ИНКВИЗИТОРЫ – В РОЗЫСКЕ! (НО НЕ ТОГО, О КОМ ВЫ ПОДУМАЛИ!)

ТЕНЕГРАД В ПАНИКЕ! Пока вы украшали свои пороги безобидными фонарями из тыкв, настоящий творец кошмаров использовал их для своих жутких декораций! Наше расследование шокирует: прошлой ночью в парке у Обсерватории был зверски убит и… ХУДОЖЕСТВЕННО РАЗОБРАН НА ЗАПЧАСТИ очередной ни в чём не повинный житель нашего города!

Наши источники, пожелавшие остаться анонимными из-за страха стать следующим «шедевром», сообщают леденящие душу подробности. Внутренности бедолаги были ВЫЛОЖЕНЫ В ФОРМУ ИДЕАЛЬНОГО СЕРДЦА вокруг самой крупной тыквы, которую наш извращенец-эстет, видимо, счёл единственным достойным холстом! По неофициальным, но проверенным данным, на месте стоял такой приторно-сладкий и тяжёлый запах ванили, что даже прожорливые вороны брезговали клевать это «угощение»! Это уже ТРЕТИЙ акт безумного «творчества» так называемого ПОТРОШИТЕЛЯ за этот год! И что же власти?

ЦЕЛЫЙ ГОД КРОВАВОГО БЕЗДЕЙСТВИЯ И ПЛЮШЕК С ЧАЕМ!

Куда смотрят те, кому мы честно платим наши кровные налоги? Куда смотрит вся могущественная ГОРОДСКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ с её арсеналами заклятий, сывороток правды и толстыми служебными портфелями? А никуда! Пока простой народ боится выходить из домов после заката, эти горе-стражи порядка, по нашим данным, устраивали бесконечные чаепития с плюшками и составляли бесполезные отчёты в трёх экземплярах! Целый год позора, страха и абсолютного НОЛЯ на выходе!

Народное возмущение наконец-то вскипело! Наш корреспондент стал свидетелем того, как разъярённая толпа у помпезного здания Инквизиции, вооружившись факелами и вилами (куда же без них!), требовала немедленной отставки главы следствия. И знаете, что? Его СМЕСТИЛИ! Да-да, того самого инквизитора-неудачника, который год водил всех за нос и уверял, что «скоро всё раскроем», наконец-то ОТСТРАНИЛИ от должности под жёстким давлением общественности! Теперь вся надежда на какого-то нового «спеца». Но готовьтесь, дорогие читатели, тут начинается самое шокирующее!

НОВЫЙ СТРАННЫЙ ТАНДЕМ: ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ? А ТОЧНЕЕ, ПРЯМО В ПЕКЛО!

По нашим сверхсекретным и добытым ценой невероятного риска сведениям, дело передали в руки крайне неоднозначного и пугающего дуэта. Приготовьтесь обомлеть!

Новый инквизитор, отвечающий за расследование, — это АЛЕКС СТУЖЕВ, демон в ссылке (!), чья холодность, безжалостная логика и умение просчитывать противника на шаг вперёд уже давно внушают страх даже союзникам.

А помогать ему будет судмедэксперт МАРИЯ ВЕТРОВА — ведьма-некромант, которая, как шепчутся в коридорах морга, с мёртвыми разговаривает куда охотнее, чем с живыми. И конечно, её хищный фамильяр, чьё противоестественное изящество и острый, почти человеческий интеллект вызывают резонные вопросы о том, кто же на самом деле заправляет в этом безумном тандеме. Это что, лучший кадровый резерв Инквизиции? Серьёзно?!

Мы меняем старого бездарного бюрократа на парочку, от которой у любого здравомыслящего жителя побегут мурашки по коже и волосы встанут дыбом! Какие у них методы? Будет ли демон выбивать признания адским пламенем, а ведьма вызывать души жертв для дачи показаний? На что это всё похоже? На отчаяние! На что мы, жители Тенеграда, подписались? Не превратится ли наш город в полигон для выяснения отношений между потусторонними силами, где беззащитный народ — всего лишь разменная монета?

Горожане в тотальном ужасе! «Они словно наняли самого Владыку Тьмы и его адскую помощницу, чтобы поймать смерть. Я теперь боюсь не только маньяка, но и своих же спасителей!» — высказалась одна из жительниц Нижнего квартала, пожелавшая остаться неизвестной.

ВАШИ ЖИЗНИ В РУКАХ ТЕХ, КТО САМ ИСТОЧНИК ОПАСНОСТИ! ВЛАСТИ ПРЕДАТЕЛЬСКИ МОЛЧАТ!

Инквизиция окончательно провалилась и теперь играет в русскую рулетку с заряженным адским стволом, приставленным к виску нашего города! Теперь Тенеград — это и игровая площадка для маньяка-художника, и полигон для опасных экспериментов демона и ведьмы. Наши улицы, наши парки, наши подъезды больше не принадлежат нам. Кто придёт следующей ночью: Потрошитель... или те, кто должен его ловить? Вопрос риторический!

ВЕСТНИК ПОЛУНОЧИ требует ответов от мэра и главного инквизитора! Мы призываем всех, кто владеет хоть какой-то информацией, НЕМЕДЛЕННО связаться с нами! Если официальные власти беспомощны, опасны или просто покрывают это безумие, то мы, журналисты, станем тем щитом и тем факелом, который защитит и осветит путь к правде!

НЕ ВЫХОДИТЕ ОДНИ ПОСЛЕ ЗАКАТА!

ОБХОДИТЕ ТЁМНЫЕ ПЕРЕУЛКИ И ПАРКИ СТОРОНОЙ!

ДОВЕРЯЙТЕ ТОЛЬКО СЕБЕ И НАШЕЙ ГАЗЕТЕ!

Ваша жизнь — в ваших руках, потому что больше её некому защитить. Или тем, кому её поручили, не стоит доверять ни на грош.

Станислав Сенсаций

Специально для «Вестника Полуночи»

Тенеград, осень XXXX года

Глава 1

Осень в Тенеграде пахла жжёной листвой, дешёвым кофе из автомата и… свежими внутренностями. Сладковато-приторный, металлический запах смерти витал в воздухе, смешиваясь с городскими ароматами, создавая свой собственный, макабрический парфюм. Эпицентром этого букета был морг городской инквизиции — место, где воздух был намертво пропитан формалином, озоном от магических разрядов и горькой иронией судьбы.

Мари крутилась перед запотевшим зеркалом, поправляя чёрный кружевной корсет под белым халатом с криво пришитой нашивкой: «Смерть — моя подружка. Но ты симпатичнее». Её изумрудные глаза, острые и насмешливые, блестели, как отполированное лезвие скальпеля. Чёрные волосы, собранные в беспорядочный пучок, то и дело выбивались из-под заколки в виде миниатюрного черепа. На ногах — убийственно острые туфли на шпильке, отлично приспособленные и для того, чтобы крушить бюрократические предрассудки, и для того, чтобы тыкать ими в бок вечно недовольного напарника.

— Принцесса, — бросила она через плечо, не отрываясь от своего отражения, — если наш новый «клиент» в третьем холодильнике снова начнёт мысленно транслировать историю про свою несчастную любовь к очередной гарпии, напомни мне вколоть ему успокоительное. Мёртвые мужчины — как живые: даже после смерти ноют о бывших.

На столе, рядом с открытой банкой тунца «Эконом-класс для усатых», лениво растянулась белая кошка с янтарными, полными царственного презрения глазами. Это была Принцесса, фамильяр ведьмы и единственное существо, чей сарказм мог поспорить с её собственным.

— Ты уверена, что это он болтает, а не твоё воспалённое воображение пытается скрасить одиночество? — кошка лениво приоткрыла один глаз. — Может, тебе пора сменить парфюм с этого удушливого «Аромата разлагающихся надежд» на что-то менее… провокационное? Например, на «Ноты дешёвого кофе и отчаяния»?

— Молчи, мешок с костями. И отдай мой круассан, — Мари сделала выпад к столу, но Принцесса молниеносно прикрыла лапой тарелку с чуть подгоревшей выпечкой.

Их утренний ритуал прервал шорох у двери. Один из служителей, не заходя внутрь, сунул в щель свежий номер «Вестника Полуночи» и тут же ретировался, словно боясь подхватить заразу.

— О, смотри-ка, о нас пишут! — весело воскликнула Мари, подбирая газету. — На первой полосе! Я так горда!

Принцесса, позёвывая, спрыгнула со стола и обошла его, чтобы взглянуть на разворот. Её глаза быстро пробежали по кричащим заголовкам.

— «Кошмар на тыквенной грядке» ... «Кишкотворитель» … Какая безвкусица, — фыркнула она, тыкая лапой в колонку. — И кто этот «Станислав Сенсаций»? Его чувство юмора явно умерло и разлагается куда быстрее, чем наши клиенты.

— Ну, я не знаю, мне нравится, — Мари прислонилась к аутопсическому столу, с наслаждением зачитывая вслух самые сочные моменты. — Слушай: «…парочка, от которой у любого здравомыслящего жителя побегут мурашки по коже…» Ой, а я думала, мы стараемся для обратного эффекта! «…демон выбивать признания адским пламенем, а ведьма вызывать души жертв для дачи показаний…» а что, разве это не входит в наш должностной регламент? Я, кажется, пропустила собрание.

— Ты всё пропускаешь, кроме возможности позлить своего демона, — заметила Принцесса. — Но тут я с газетой согласна. У меня тоже от вас обоих мурашки бегут. Правда, в основном от желания вылизываться час подряд, чтобы смыть эту ауру токсичного флирта.

— А вот и нет! Здесь про тебя есть, смотри! — Мари ткнула пальцем в абзац. — «…её хищный фамильяр, чьё противоестественное изящество и острый, почти человеческий интеллект вызывают резонные вопросы о том, кто же на самом деле заправляет в этом безумном тандеме…» Ну что, довольна? Тебя назвали изящной. Теперь требуй себе тунца не «Эконом», а «Премиум»-класса.

— Наконец-то хоть кто-то говорит правду, — с достоинством выпрямилась Принцесса. — А про тебя написали «ведьма-некромант». Скучно. Предлагаю в следующий раз представиться «Мари Ветрова: укротительница демонов и повелительница мёртвых, с дипломом отличника и обострённым чувством прекрасного».

— Запомню на будущее, — усмехнулась Мари, откладывая газету. — Знаешь, что самое смешное? Они боятся, что мы с Алексом устроим апокалипсис. А мы всего лишь пытаемся помешать это сделать кому-то другому. Какая ирония.

— Самая что ни на есть тенеградская, — зевнула Принцесса. — Ладно, хватит читать желтушные сплетни. У нас, если я не ошибаюсь, новый экспонат на подходе. И пахнет он кажется… о, как интересно… совсем не так, как должен.

Дверь в морг с оглушительным грохотом распахнулась, впустив порыв ледяного ветра, вихрь багряных листьев и… Алекса.

Демон входил так, будто собирался не просто пересечь помещение, а завоевать его. Его высокую, мощную фигуру облегал длинный плащ из чёрной кожи, пахнущей дымом и сталью. Длинные волосы цвета воронёного крыла были туго стянуты в хвост, открывая высокие скулы и остроконечные уши. Но самым гипнотизирующим в нём были глаза — два расплавленных рубина, в которых плескалась ярость всего подземного мира. Его изящно изогнутые рога казались отточенным оружием, а длинный хвост с пушистой кисточкой на конце нервно подрагивал, выбивая по полу раздражённую дробь. Верный признак, что Мари уже успела его безумно взбесить — даже на расстоянии.

— Заносите, — бросил он через плечо ледяным тоном, не удостаивая Мари взгляда.

Несколько мрачных служителей инквизиции, не поднимая глаз, внесли на носилках завёрнутый в чёрный брезент груз и аккуратно переложили его на свободный аутопсический стол. Не прощаясь, они пулей выскочили из морга, оставив Мари наедине с демоном и новой работой.

Глава 2

Дверь в небольшую квартиру Мари и Принцессы на самой окраине Тенеграда закрылась с тихим, уютным щелчком, отсекая холодный мир, полный смертей, демонов и кричащих газетных заголовков. Воздух здесь был другим — густым, сладким, пахнущим корицей, имбирём и тёплым воском свечей. Этот запах был надёжным щитом против внешнего мрака.

— Фух, ну вот и дома, — выдохнула ведьма, прислонившись спиной к грубой деревянной поверхности. Она скинула убийственные каблуки, успевшие за день превратиться в орудие пытки, и с наслаждением засунула босые ноги в растоптанные, но невероятно удобные тапки в виде зубастых, но милых монстров. — Чувствую себя почти как наш последний клиент. Бездыханной. Мечтаю просто рухнуть и не двигаться.

— Ты же некромант, для тебя это состояние должно быть привычным, — лениво пробурчала Принцесса, вылезая из сумки и тут же растягиваясь на прохладной плитке прихожей, принимая позу трагически погибшей от скуки особы. — А я, между прочим, весь день таскала твои блокноты, отвлекала служителей, чтобы те не заметили, как ты подсовываешь демону любовные записки, и вообще, подбивала его к активным действиям своим царственным видом. Я истощена до крайности. Требую немедленной компенсации в виде тунца. И чтобы был не «Эконом-класс», а сразу «Премиум». Я ведьмовская кошка, а не бродяжка с помойки.

— Любовные записки? — фыркнула Мари, сняв плащ и повесив его на вешалку в форме ветвистых рогов, купленную явно с намёком. — Я составляла ему список улик. Всего лишь с большими сердечками на полях. Это сугубо профессионально. Насчёт тунца… я подумаю.

— Я не прошу, я требую, — Принцесса перекатилась на спину, демонстрируя пушистое белое брюшко, что в её случае было не признаком доверия, а ультиматумом. — «Подумает» она. Я хоть и приличная особа, воспитанная в лучших традициях некромантии, но нассать в твои самые любимые тапки — это святое дело. Представляю, как будешь скакать на одной ноге утром.

— Угрозы приняты к сведению, — сдалась хозяйка, направляясь к небольшой, но уютной кухне. — «Премиум» так «Премиум». Только потому, что ты сегодня действительно была героиней. Выдерживать его ледяной взгляд — это подвиг, достойный увековечивания в мемуарах.

Переступая порог кухни, Мари почувствовала привычное облегчение. Это жилище было её настоящим убежищем, крошечной вселенной, которую она выстроила вопреки всему. После шумной, вечно спешащей столицы, где её жизнь проходила среди стеклянных небоскрёбов и бетонных коробок, эта квартирка в старинном доме с толстыми стенами, скрипучими дубовыми полами и низкими потолками стала настоящим открытием. Месяц назад, когда её в наказание за очередной скандал с начальством «сослали» в Тенеград, ведьма бесилась. Ей, лучшему судмедэксперту столичной инквизиции, предстояло работать в этом «сонном царстве мрака и сплетен»! Казалось, карьере конец, что она будет медленно сходить с ума от скуки, вскрывая трупы фермеров, умерших от старости. Как же она ошибалась.

Теперь же Мари ловила себя на том, что с нетерпением ждала возвращения сюда, к своему потрёпанному дивану, магическому камину и этой маленькой, но такой уютной кухне.

А вид из окон был настоящей отдельной платой за все невзгоды. Окна её спальни и маленькой гостиной выходили не на стандартный дворик-колодец, а на старое заброшенное кладбище и густой, почти непроходимый хвойный лес. В свете дня это выглядело мрачновато и готично, но ночью, когда луна освещала древние замшелые надгробия и серебрила верхушки сосен, а в камине потрескивала запись горения поленьев, открывалась странная, умиротворяющая поэзия. Это напоминало ей, что смерть — не только ужас и хаос. Порой она тиха, спокойна и по-своему прекрасна.

— Держи, пушистый шантажист, — Мари поставила перед кошкой небольшую фарфоровую пиалу с кусочками тунца в собственном соку. — Лопай. И помни о последствиях, если качество тебя не устроит.

— Вынуждена признать, консистенция удовлетворительная, — покровительственно протянула Принцесса, приступая к трапезе. — А теперь о главном. Не забудь про мою психологическую травму от созерцания вашего с демоном сексуального напряжения. Оно сегодня витало в морге гуще, чем запах формалина. И почти так же токсично для моего нежного кошачьего организма. Это требует, как минимум, ещё одну порцию.

— Запишем на твой счёт, — отмахнулась ведьма, уже засучивая рукава своего домашнего свитера с изображением танцующих скелетов. — А теперь помалкивай и не мешай творить. Мне нужно замесить волшебство.

Разобравшись с компенсацией за моральный ущерб, Мари принялась за главный вечерний ритуал — выпечку. Это была её медитация, способ привести в порядок мысли и нервы, растрёпанные после дня, проведённого в обществе потрошённого тела и взбешённого демона. Она достала из чулана спелую тыкву, разрезала её пополам и, посыпав сахаром и корицей, отправила в духовку запекаться.

— Так, моя пушистая совесть, включайся в процесс, — скомандовала ведьма Принцессе, которая, насытившись, устроилась на кухонном столе в роли строгого критика и дегустатора. — Пока тыква готовится, подготовим всё остальное: мука, коричневый сахар, корица, имбирь, немного мускатного ореха… и щепотка экзистенциального ужаса для пикантности.

— Ужас у нас всегда в избытке, — философски заметила кошка, следя за тем, как Мари быстро и ловко управляется с мисками и венчиком. — Особенно после сегодняшнего «шедевра» нашего художника. Сердце из кишок на тыкве… Это же надо было так постараться. Нарочито, театрально. Как будто он не просто убивает, а участвует в конкурсе на самый оригинальный перфоманс.

Глава 3

Темнота за свинцовыми стёклами квартиры Алекса дышала иным холодом, нежели та, что клубилась за террасой Мари. Та была уютной, таинственной, живой. Эта же была безразличной и вымороженной, как космический вакуум. Его жилище, больше похожее на штаб-квартиру или крепость, располагалось в самом сердце Тенеграда, на верхнем этаже одного из тех мрачных, но безумно престижных зданий из тёмного камня и полированного эбенового дерева, что стояли на Площади Святого Николая, безмолвно взирая на суету смертных.

Отсюда, с высоты птичьего полёта, город походил на гигантскую, застывшую гримасу: острые шпили соборов, словно клыки исполинского зверя, впивались в низкое свинцовое небо октябрьской ночи, а огни уличных фонарей тонули в клубящемся осеннем тумане, превращаясь в расплывчатые жёлтые пятна, похожие на затухающие звёзды. Ветер гудел за стеклом, завывая в узких каменных проходах между остроконечными крышами, и швырял в стёкла бесчисленные горсти колотого, словно битое стекло, дождя.

Внутри демонических апартаментов царила стерильная, почти монастырская тишина, нарушаемая лишь треском камина. Пространство было подчинено строгой, выверенной до миллиметра военной логике. Ни одной лишней вещи, ни намёка на человеческий беспорядок или уют. Гладкие каменные полы, голые стены цвета холодного пепла, массивная мебель из чернёного дуба с лаконичными, почти агрессивными формами. Ни ковров, задерживающих пыль, ни картин, отвлекающих ум, ни милых безделушек, напоминающих о слабостях. Лишь в огромном камине, вытесанном из цельного куска базальта, потрескивали и шипели настоящие, не заколдованные поленья, отбрасывая на стены и потолок живые, пляшущие тени. Их оранжевый, почти яростный свет отчаянно боролся с холодным сиянием магических бра в виде стилизованных демонических голов, что освещали основное пространство мертвенно-синим сиянием.

Сам хозяин этой ледяной крепости сидел в глубоком кожаном кресле прямо напротив огня, откинув голову на высокую спинку. Демон был бос, одет лишь в простые чёрные штаны, натянутые на бёдра. Его мощный торс, испещрённый паутиной бледных шрамов и татуировок с инфернальными рунами, был ярко освещён пламенем; игра света и тени подчёркивала каждый рельеф закалённых мышц, каждую напряжённую связку. В одной руке он сжимал тяжёлый хрустальный бокал с тёмно-янтарной жидкостью, в другой — бесполезно повисшую папку с фотографиями и отчётами по делу «Потрошителя».

Алекс пытался сосредоточиться. Заставить свой отточенный, до предела аналитический ум выстроить факты в безупречную логическую цепь: места преступлений, временные промежутки, жертвы, отсутствующие сердца… Но мысли, упрямые и назойливые, как осенние мухи, снова и снова возвращались к ней. К Мари. К её ядовитой, дразнящей улыбке, к острому, как отточенная бритва, языку, к тому вызывающему, победному блеску в изумрудных глазах, когда ведьма дразнила его.

«Говорят, демоны обожают… субпродукты. Это правда?».

Алекс с силой сжал бокал, и тонкая хрусталь жалобно запищала под давлением его пальцев. Он отхлебнул виски. Напиток обжёг горло, распространяя по жилам волну терпкого, обманчивого тепла. Демон пил редко, предпочитая держать контроль над собой и своими инстинктами железной хваткой. Но сегодня… Сегодня эта броня дала трещину. И виной тому был не маньяк, вырезающий сердца. Виной тому была одна конкретная, совершенно невыносимая женщина, которая, казалось, поставила себе целью сводить его с ума с самого первого дня их вынужденного знакомства.

Всё началось пару недель назад одним промозглым, тоскливо-дождливым днём, когда с неба непрерывно лилась серая водяная пыль. Алекс, тогда ещё просто следователь отдела особых расследований, вёл рутинный, почти медитативный допрос вонючего гоблина, подозреваемого в контрабанде артефактов. Всё было тихо, спокойно и предсказуемо. Как он любил. Как он ценил.

Идиллия рухнула в тот момент, когда с оглушительным грохотом распахнулась дверь его кабинета, впустив вихрь ледяного воздуха, запах мокрой шерсти плаща, влажной листвы и… её. Марию Ветрову.

— Ну, здравствуй, страшилка! Я твой новый лучший друг, личный кошмар и напарница! — прокричала она на весь кабинет, скидывая с плеч промокший плащ и швыряя его на вешалку с такой неистовой силой, что та закачалась с жалобным скрипом. — Меня зовут Мария Ветрова, но для друзей – просто Мари. И я здесь, чтобы внести в твою унылую, упорядоченную жизнь немного хаоса, чёрного юмора и трупного разложения. О, и чтобы расследовать преступления, конечно же. Куда без этого. Так, ближе к делу, мой демонически упорядоченный коллега, не подскажешь тут у вас кофе варят? А то у меня на примете есть один бариста, умерший от передозировки кофеином. Думаю, может к вам пристроить. Правда, последний раз он взбивал молоко в черепе, но, уверяю, на вкус это никак не влияет. Ну, разве что появляются лёгкие нотки… э-э-э… мистического послевкусия. Не пугайся, если твоя кружка вдруг заговорит. Обычно говорит комплименты.

Алекс попытался протестовать, возразить, что напарник ему, демону из инфернального отдела, категорически не положен по сотне параграфов служебного регламента. Но слова, так и не успев сорваться с его уст, потонули в оглушительном грохоте падающих на пол папок. Ведьма уже устроилась на краю его идеально чистого стола, смахивая дела о вампирах-душегубах с изяществом слона в лавке хрусталя.

— Смотри-ка, какое совпадение! — весело воскликнула Мари, ловко подхватывая одну из летящих папок. — А мне не положен демон с лицом падшего ангела и фигурой гладиатора. Но вот мы оба тут. Так что, как отметим наш первый рабочий день? Кофе, взаимные соблазны или подерёмся? У меня все варианты расписаны по минутам, но я готова импровизировать. Ого, не знала, что у демонов рога светиться могут. Просто на моём опыте только мёртвые были, а там уже и светиться нечему.

Глава 4

Утро в Тенеграде началось не просто с дождя, а с настоящего потопа, словно низкое свинцовое небо опрокинуло над городом тысячи ледяных вёдер разом. Ветер, настоящий хулиган с намёком на поэтическую хандру, устроил безумное танго с зонтиками редких прохожих, безжалостно выворачивая их наизнанку и швыряя в лужи. Эти лужи, похожие на осколки разбитых зеркал, отражали мрачную готику города: островерхие шпили, устремлённые в небо в немой молитве о пощаде, и почерневшие от влаги горгульи, с которых потоками стекала вода, словно слёзы вечного разочарования. Воздух густо пах мокрым камнем, прелой листвой, дымом из труб и сладковатым душком магических разрядов, который ветер тут же прибивал к земле, не давая ему подняться к небесам. А где-то вдали, над крышами, пронзительно кричала стая воронов, деля добычу или просто выражая солидарность с общим настроением депрессивного великолепия.

В морге городской инквизиции, вопреки всему, царил свой собственный, сюрреалистичный уют. Здесь пахло корицей, формалином и… жареными тостами с красной икрой. Мари, завернутая в чёрный бархатный плед с вышитой на нём предупреждающей надписью: «Тише, идёт вскрытие», развалилась на стуле, с аппетитом уплетая бутерброд. Рядом на столе, на идеально чистой (по её мнению) медицинском халате, Принцесса с трагическим видом вылизывала лапу, периодически бросая убийственные взгляды на запертый шкафчик, где томилась её любимая банка тунца.

— Ты серьёзно ешь икру в семь утра? — кошка сморщила нос, будто учуяла не трупный запах, а нечто по-настоящему отвратительное. — Это же как совмещать похороны и дискотеку. Полное отсутствие вкуса и такта. От одного этого запаха у меня вздутие. Или это твой новый парфюм? «Аромат разлагающейся икры и разбитых надежд»?

— Это моя версия завтрака чемпионов, — Мари лизнула палец, смахивая с него дорогую икринку. — Белки, омега-3 и здоровая доза цинизма. А ещё это прекрасный способ разозлить Алекса. Он вчера заявил, что икра — для слабаков, не способных добыть пропитание в честном бою. Кстати, не смотри таким взглядом на шкафчик. Ты на диете. Ветеринар запретил.

— Этот так называемый «ветеринар» — душегуб проклятый! — зашипела Принцесса, шерсть на её загривке встала дыбом. — Как он посмел назвать меня «пушистым шаром с признаками ожирения»?! Я — воплощение изящества! Я — грация инкарнированная! Я — порождение ночи и сарказма! Я требую компенсации в виде двойной порции «Премиума» за моральный ущерб! И чтобы банка была не вонючей жестяной, а хрустальной, достойной моего статуса!

— Ты вчера и так съела две порции. Нельзя, значит нельзя, — лениво ответила Мари, доедая последнюю крошку. — Диета есть диета. Придётся потерпеть. Зато какая у тебя будет фигура к Новому году. Все солидные коты-вампиры с кладбища будут у твоих лап. Представляешь? Стайка усатых поклонников, томно вздыхающих у нашей террасы.

Дверь морга с тихим скрипом приоткрылась, и в проёме возник Алекс. Он был одет в чёрные, плотно облегающие джинсы и свободную косуху из грубой, состаренной кожи, которая лишь подчёркивала мощь его плеч и широкую грудную клетку. Чёрные волосы были туго стянуты в низкий хвост, открывая строгие, идеальные черты лица и остроконечные уши. А в его руке был… зонт. Большой, ярко-розовый, украшенный блестящими единорогами и радугой. В этот самый момент водосточный жёлоб с крыши как раз вылил на него порцию ледяной воды, и зонтик жалобно захлопал ушами, с которых закапала розовая краска.

Мари подавилась последним кусочком тоста и закашлялась, тыча себя в грудь.

— Ал, — прохрипела она, вытирая слёзы, — если это твой новый демонический образ — «мечтательный романтик с намёком на апокалипсис и кризис среднего возраста», — то поздравляю: ты не просто достиг дна. Ты пробил его своими рогами. Откуда этот кошмар? Выиграл в лотерею «Потеряй самоуважение за три секунды» на распродаже у циркачей-неудачников? Он идеально сочетается с твоими глазами, горящими адским пламенем стыда. Или это пламя — просто отражение твоего горящего чувства собственного достоинства?

Демон швырнул зонт в угол, где тот, подпрыгнув, застыл в неестественной позе, будто пристыженный и мокрый розовый фламинго после неудачного свидания.

— Это не моё, — проскрипел он сквозь стиснутые зубы. Его рога слегка дымились, а рубиновые глаза метали молнии. — Инквизиция конфисковала его у мага-мошенника, торговавшего «зонтами невидимости». Они работают ровно до первого дождя. А теперь собирайся. Мы едем в «Счастливые сердца».

— О, свидание в лавке любовных зелий! — Мари подскочила, сбрасывая плед и представая во всей красе. На ней были облегающие кожаные штаны, подчёркивающие каждую линию, и короткий топ с глубоким вырезом, из-за которого на груди играла тонкая серебряная цепочка с крошечным черепом. Она натянула чёрные кожаные перчатки с шипами на костяшках пальцев. — Хочешь, заодно сварю тебе эликсир страсти? Только предупреждаю: мои зелья обычно заканчиваются взрывами, неконтролируемыми превращениями в слизняков или спонтанными признаниями в любви ко всем вампирам в радиусе мили. Готов рискнуть?

Алекс на мгновение застыл, его взгляд скользнул по её фигуре, от острых каблуков до насмешливого взгляда, и демон резко отвернулся к карте на столе, сжав кулаки. Его хвост нервно дёрнулся и хлестнул по ноге.

— Нет, — он потянулся к дверной ручке, но Мари уже прилипла к нему боком, её изумрудные глаза сверкали проказой. — Я хочу, чтобы ты перестала говорить до момента, пока мы не допросим владелицу.

— Так не интересно. Ал, а если мы притворимся влюблёнными? — она провела пальцем в перчатке по его косухе, чуть ниже ключицы. — Я буду томно вздыхать и целовать тебя в шею, а ты будешь… ну, краснеть, рычать и отводить глаза. Как обычно. Идеальное прикрытие! Никто и не заподозрит, что мы охотимся за маньяком.

Глава 5

«Счастливые сердца» оказалось тем местом, в которое словно какой-то одержимый купидон методично высыпал все блёстки из вселенной и взболтал их в котле с дешёвым парфюмом. Лавка притаилась на кривой, как совесть мошенника, улочке Старого Тенеграда, зажатая между мрачным бюро ритуальных услуг «Вечный покой» и вечно продуваемой всеми ветрами булочной «У дяди Гоббса». Снаружи заведение напоминало пряничный домик, перекормленный сахарной пудрой и украшенный завитушками из подсохшей глазури, которая теперь под осенними дождями медленно, но верно оползала, обнажая потрескавшуюся штукатурку. Из трубы вместо безобидного дыма вился густой розовый пар, пахнувший леденцами и запретными фантазиями, растворяясь в сыром, пропитанном запахом мокрого камня и прелых листьев воздухе.

Внутри глазам требовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ослепительному клубнично-розовому свечению, будто кто-то запер внутри раскалённую зарю. С низкого потолка, застланного бархатом цвета запёкшейся крови, свисали гирлянды из засахаренных лепестков и хрустальных амуров, нагло демонстрирующих свои округлые формы. Воздух был густым, словно сироп, и сладким до тошноты. В нём переплетались духи ванили, пыльцы ночных орхидей, сушёных жабьих лапок и едва уловимого, горьковатого душка чужих несбывшихся надежд. На полках, извивающихся словно застывшие реки рахат-лукума, теснились склянки с зельями всех оттенков розового и красного, а в углу нахохлилось чучело настоящего купидона, смотрящего на весь этот бардак с немым укором.

За прилавком, усыпанным отслаивающимися стразами, стояла его хозяйка — фея Люсинда. Её розовые кудри, похожие на спутанную сладкую вату, ниспадали до пояса, а платье ядовитой фуксии кричало громче, чем истеричная гарпия. Взгляд Люсинды, одновременно уставший и пронзительно-острый, словно говорил: «Я видела вещи и похлеще ваших грешных душ, дорогуши».

— О-о-о, гости! — защебетала фея, и её крылышки нервно задрожали, увидев в дверях могучую, мокрую фигуру Алекса, заполнившую собой весь проём и отбрасывающую на пол длинную, угрожающую тень. Мари она проигнорировала с мастерством, достойным лучшего применения. — Мужчина с характером! Люблю таких! Зелье для вечной любви? Или желаете что-то… поострее? У меня есть новинка — «Страсть огненной саламандры». Говорят, от него не только сердца горят, но и дым из ушей идёт. В прямом смысле. Гарантирую, ваша дама будет в восторге.

— Она не моя дама, — демон отрезал ледяным тоном, швырнув на заляпанный блёстками прилавок увесистую папку. Та распахнулась, словно греховодник, обнажив фотографии: три улыбающихся портрета, а рядом — те же люди, но уже с художественно разбросанными внутренностями. — Все эти люди за последний год были вашими клиентами. А теперь они стали материалом для творчества маньяка. Объясните.

Люсинда побледнела так, что её веснушки проступили на коже, как капли крови на снегу. Фея отшатнулась, будто увидела привидение из собственного неприглядного прошлого.

— О, святой нектар!.. Это… это ужасно! Я… я не знаю… Я просто продаю зелья! Для любви! Не для… этого! — её голос сорвался на визгливый шёпот, а кудри заплясали от дрожи, осыпая прилавок блестящей пыльцой.

— Ладно-ладно, отдышись, феечка, — Мари ловко перехватила инициативу, облокотившись на прилавок и смахнув на пол пару страз с таким видом, будто делала одолжение. — Никто не обвиняет тебя в создании авангардных композиций из внутренностей. Хотя, должна признать, стиль у нашего художника есть. Такой мрачный эстет. Не находишь? Но вот что интересно… все эти бедолаги покупали у тебя одно и то же зелье. Подскажи нам какое и есть ли у него побочные эффекты. Что-то вроде внезапной тяги к вивисекции.

— Нет! То есть да! То есть… — Люсинда запуталась в своих словах, жестикулируя так, что с её крыльев посыпалась блестящая пыльца. — Несколько из них покупали «Эликсир верности сердца». Но это базовое зелье! Его рецепту пятьсот лет! От него максимум что бывает — неконтролируемая страсть к объекту вожделения и лёгкая сыпь в виде сердечек! Не… не это!

— Может, кто-то другой интересовался похожими зельями или рецептами? — вклинился Алекс, его низкий, вибрационный голос заставил стеклянные склянки на полках звенеть, а фею — вздрогнуть, будто её ткнули булавкой. — Или подолгу зависал в лавке? Кто-то новый, подозрительный?

Люсинда задумалась, насупив свои розовые, выщипанные в ниточку бровки.

— Подозрительный… Э-э-э… Ну, был один незнакомец. Недели две назад. Не покупал ничего, просто смотрел. Спрашивал про ингредиенты… особенно интересовался, где можно достать корень мандрагоры высшего качества. Я ему сказала, что только у управляющего аптекой «Без Ноги» на Улице Костров. Он очень специфически улыбнулся и ушёл. А потом… потом я заметила кое-что странное.

— Что именно? — Мари прищурилась, её пальцы в шипастых перчатках замерли на стеклянной витрине, за которой дремали пузырьки с мутной жидкостью.

— Пару дней спустя, проходя мимо той самой аптеки поздно вечером, я заметила, — фея понизила голос до интимного шёпота, полного дрожи и ужаса, — как тот самый незнакомец выходит из неё не через центральный вход, а сзади. Там, где находится отсек для персонала. А за ним — сам управляющий, старина Гризельд. И знаете… у Гризельда был очень странный, пустой взгляд. Как у озёрной глади в безветренный день. Совсем не его обычное выражение лица. Он всегда такой бодрый, вредный старикашка. А тут… как будто его подменили. Я с ним поздоровалась, а он посмотрел сквозь меня и ничего не ответил. Мне стало не по себе, и я быстренько смылась.

— Можете описать внешность незнакомца? — уточняюще спросил Алекс, его рубиновые глаза сузились до тонких щелочек.

Глава 6

Вечер осел в Тенеграде тяжёлым, влажным бархатом, пропитанным запахом мокрого булыжника, дымом из тысяч труб и сладковатой гнилью извилистых каналов. Туман, поднявшийся с реки, цеплялся за готические шпили соборов и остроконечные крыши особняков, заползал в узкие переулки, превращая фонари в размытые, пульсирующие шары света, за которыми таились неясные, пугающие тени. Город затихал, но это была не мирная тишина, а напряжённое, зловещее молчание хищника, притаившегося в ожидании.

В морге городской инквизиции, однако, царил свой, мистический климат, надёжно изолированный от внешнего мира толстыми стенами и мощными заклятиями. Яркий, холодный свет лампы над центральным столом выхватывал из привычного полумрака лишь разложенную карту города, испещрённую крестиками, стрелками и загадочными пометками, да две фигуры, склонившиеся над ней. Воздух пах озоном, корицей и подгоревшим кофе из кружки Мари, стоявшей на краю чертежа, рискуя обрушить всю их операцию одним неловким движением.

Принцесса, развалившись на подоконнике над раскалённым, шипящим радиатором, напоминала пушистый, недовольный жизнью пирожок. Кошка мурлыкала, но это было не довольное мурлыканье, а скорее непрерывное, низкое ворчание очень недовольного моторчика, перебивающее мерный стук дождевых капель по стеклу.

— Если вы сейчас, в порыве этого вашего совместного умственного напряжения, снова попытаетесь зацеловаться, я предупреждаю — сброшу со шкафа самую большую банку с формалином, — просипела она, не открывая глаз. — Прямо на вас. Назло. Мне до сих пор за весь этот бесконечный, полный идиотизма день так и не дали тунца. Я умираю. Сразу от трёх вещей: от голода, от вашего тягостного сексуального напряжения, которое висит в воздухе гуще, чем запах смерти, и от скуки. Вы два часа тычете пальцем в одну и ту же точку. Это не расследование, это групповой гипноз.

— Не бойся, обжора, — Мари, не глядя, ловко свернула бумажный самолётик из черновика протокола допроса Люсинды и метко, под определённым углом, запустила его через всю комнату. Бумажный снаряд бесшумно врезался демону в висок и беспомощно упал прямо на район Улицы Костров. — Он ещё как минимум месяц будет делать вид, что ненавидит меня. Это его демонический ритуал ухаживания. Рычать, угрожать, потом сделать робкий шаг вперёд и тут же испугаться своего же порыва. Классика жанра. Я уже составила график. К Новому году, если повезёт, он перестанет отводить взгляд, когда я расстегну ещё одну пуговицу.

— Месяц? — Алекс язвительно поднял бровь, не отрывая взгляда от карты, но уголок его рта предательски дёрнулся. Демон смахнул самолётик с карты, будто назойливую муху. — Ты слишком самоуверенна. Я могу растянуть этот мучительный для тебя процесс на год. Или на век. У меня время есть. А твоё терпение, как и твой запас приличной одежды, явно ограничено.

— У меня тоже терпения хоть отбавляй. Я чертовски упряма, — ведьма поймала его взгляд и замерла. В изумрудных глазах вспыхнули настоящие, неигривые искры, в которых вдруг не осталось ни капли насмешки. Она обвела пальцем район порта на карте. — Вернёмся к делу. Наш приятель в плаще. Он не просто спрашивал про мандрагору. Он интересовался именно качеством. Высший сорт. Такая нужна для сложных некротических ритуалов, для оживления или, наоборот, для полного подчинения воли. Не для любовных зелий. Люсинда это сразу должна была понять.

— Фея испугалась, — глухо ответил Алекс, его палец с заострённым когтем упёрся в точку, где находилась аптека «Без Ноги». — Или не придала значения. Феи редко мыслят категориями чёрной магии. Их мозги перегружены блёстками и сладкими сиропами. Но факт в том, что он вышел оттуда с управляющим, который выглядел как мертвец. Значит, он либо уже провёл свой ритуал на месте, либо Гризельд — его следующий шаг. Мы должны были не за тенью гнаться, а сразу идти туда.

— Эй, ретроспектива — отличная штука, но давай без этого, — парировала Мари. — Мы действовали по ситуации. Он вышел на нас, Ал. Стоял и смотрел. Это был вызов. Он знал, что мы в лавке, и решил продемонстрировать, что мы для него — не угроза. Это меняет дело. Это не случайный маньяк. Это кто-то с планом и с определённой долей маниакального высокомерия.

И в этот самый момент дверь в морг с тихим, жалобным скрипом приоткрылась, словно сама боялась нарушить их уединение. На пороге замер молодой инквизитор в идеально выглаженной, без единой складочки, форме. Лицо его было настолько бледным, что он мог бы составить серьёзную конкуренцию здешним постояльцам. В руках новичок нервно перебирал стопку документов в синей папке, и бумаги предательски шуршали от его дрожи.

— Д-досье, которое вы запрашивали, шеф, — паренёк пробормотал, уставившись куда-то в район пряжки на ботинке демона, словно боясь, что один лишь взгляд в эти рубиновые глаза обратит его в пепел.

Алекс медленно, очень медленно, с театральным, демоническим спокойствием повернул к нему голову. Он не сказал ни слова. Не пошевелился. Просто смотрел. Его чёрные волосы, выбившиеся из низкого хвоста, отбрасывали на резкие скулы острые тени, а глаза сияли в полумраке комнаты холодным, неземным светом. Воздух в морге стал густым и тяжёлым, будто перед ударом молнии. Даже Принцесса приоткрыла один глаз, заинтересованно наблюдая за спектаклем.

— П-пожалуй я сразу передам Мари… мисс Ветровой, — дрогнувшим, сдавленным голосом добавил посыльный, резко сменив вектор и сунув папку в руки ведьмы, как раскалённый уголь. — Командование просило… чтобы она тоже ознакомилась. С учётом её… э-э-э… прежних заслуг в столице. Вот, держите.

Мари лишь широко, нагло ухмыльнулась, принимая документы.