Шадоу-Шелли

1.

There is a trick to get out of your skin
You're only as sick as the secrets within

(с) Marilyn Manson,
«The Secrets Within»

Новое имя казалось ей удачным. «Даяна — глоток свежего воздуха для Бостонской сцены!» — вот что напишут в газетах. Ее прошлые Люси, Кесси, Долли даже близко не стоят — слишком блеклые, такие... Посредственные.

Она кинула монету продавцу в высоком киоске, заваленном журналами и газетами до самой хлипкой крыши, и жадно впилась глазами в страницы Бостонского вестника сквозь большие солнечные очки. Она листала: сначала размеренно, потом все быстрее, остервенело выискивая это имя.

Свое имя. Нужно отбросить ощущение непривычной новизны и впаять его в личность как можно скорее.

По вчерашней луже перед киоском пошли круги. Капли падали на девушку, на ее черную шляпу с широкими полями и на серую бумагу, размазывая случайные слова, и ни одно из них не имело к ней никакого отношения.

Этот ублюдок-журналист ее обманул.

***

Хлипкая дверь номера в дешевом замызганном отеле, мигающая лампа в узком коридоре и тошнотворный запах плесени. Место, куда он привел ее накануне, после выступления. Она уже не спрашивала себя, почему купилась, почему решила довериться этому отбросу. После стольких переездов, прослушиваний, проб и мужчин ее не интересовал процесс, только вновь и вновь разочаровывал результат, и все равно она надеялась, что это — очередной шанс.

Она постучала. Не слишком часто, но достаточно громко, чтобы ее нельзя было проигнорировать.

Копошение за дверью — стук бутылки, приглушенный грохот и тихие ругательства. «Ну кто там еще? Мне ничего не нужно!»

Она постучала снова — всего пару раз, подчеркивая важность визита.

«Дьявол… Сейчас, сейчас…» Пара ударов об пол, бряканье пряжки. Наконец щелкнул ключ — дверь на цепочке приоткрылась. Вот он, сонный и опухший от алкоголя Кит Уорри, «перспективный журналист» и «театральный критик» из Нью-Йорка.

Она никогда не была в Нью-Йорке, но обязательно переедет туда, когда станет настоящей актрисой.

Кит проморгался, медленно поднимая взгляд с ее декольте.

— О, дорога-а-а-я…

И, всмотревшись, вдруг увидел в ее лице что-то, что заставило его расширить глаза в немом ужасе.

Когда он попытался захлопнуть дверь, в проеме появился огромный гаечный ключ.

— Господи, женщина! Что ты творишь?!

Зацепив, она подхватила цепь и сорвала ее, вытолкнула легкую дверь и оказалась внутри. Как быстро он превратил среднячковый, но все же опрятный номер в темную, сальную и пыльную пещеру.

Кит отступил от нее, высокой и грозной, споткнулся о какой-то мусор и рухнул на ковролин, испорченный разводами.

— Что с тобой?! З-зачем тебе железка? Что ты задумала?

— Одолжила в автомастерской за углом. Обещала вернуть чистым.

— Вс… В каком смысле?..

— Значит, придется бить через одежду, чтобы не испачкать. Даже жаль, что из вещей на тебе только брюки.

Он растерянно отползал к окну.

— Какого?! С-сумасшедшая сука!

— Я устала от лживых ублюдков, как ты.

— Я не врал! Я же показал тебе удостоверение! Вот оно, на столе, посмотри еще раз и успокойся, мать твою!

— Тогда почему же ты не в офисе издательства, Кит? Почему секретарша из «Вестника» даже не слышала о таком «критике»?

Его лицо ходило ходуном, вытягивалось и пружинило обратно, сжимаясь, как резиновая пищалка.

— Она просто идиотка, новенькая, еще не выучила мое имя!

— Идиотка здесь только одна, Кит — я. И все из-за тебя.

Тонкая рука в черной перчатке сжимала увесистый гаечный ключ. Она надвигалась, пошатываясь, но еще не заносила его для удара.

— Умоляю, у-убери эту штуку! Давай поговорим, и я все тебе объясню…

— Ты не подумай, Кит. Я не злюсь. Это уже не важно. Просто кажется, что мне полегчает, если заставлю тебя хорошенько поразмыслить.

— Прошу, дорогая, не надо! Моя хорошая, просто послушай…

Она замерла над ним, и он резко замолчал, не сводя глаз с металла на уровне его носа.

— …Как ты меня назвал?

Кит совершенно растерялся. Невозможный мысленный процесс отразился на его дрожащей физиономии: страх, попытки вспоминания, отчаянное рвение оправдаться.

— Кит, как меня зовут? Ты слышал на постановке, я расписалась в твоем блокноте.

— Лю… Нет, э…

Забавно. Она сама каждый раз напоминала себе, наговаривала перед зеркалом каждое утро и каждый вечер, повторяла перед сном и представлялась на десятках проб.

И каждый раз новые имена отскакивали от нее, не желая подчиняться, выскальзывали, как вода из плотно сжатого кулака.

2.

— ЧТО ты сделала?!

У Мэл чуть челюсть не отпала.

— Я его не тронула. Просто припугнула.

Мэл даже отложила книгу, которую читала — очередной бульварный роман, который пополнит ее бессчетную коллекцию дешевого чтива под кроватью.

— Это на тебя не похоже…

Не обращая на соседку внимания, актриса стянула шляпу и устроила поверх горы вещей на вешалке. Сняла жемчужные серьги — слишком легкие для настоящих. Прошла мимо комода с горами из косметики, бумаг, чеков и прочего хлама — в ванную, где с самого их заселения не было двери. Следуя за ней до входа, Мэл включила там свет и посмотрела на подругу в зеркало — встревоженная.

— Ты в порядке?

— Да.

— …Как твой спектакль? Ты так и не рассказала.

— Нормально.

Вода медленно пробиралась по трубам, прежде чем полилась из душа под низким потолком. Мэл кивнула самой себе, отходя:

— Сделаю кофе.

Холодная вода обожгла голые плечи.

Аромат дешевого кофе заполнил всю их крохотную загроможденную квартиру. Теплая чашка грела ладони. Кровать Мэл у окна, чтобы читать в лунном свете, а у актрисы — напротив, в темном углу. Она сидела с чашкой на коленях, прислонившись спиной к стене, и слышала каждую машину, минувшую их здание.

Веяло холодом, но будет слишком душно, если запереть ставни.

Мэл неуверенно поглядывала на нее. Ждала продолжения истории, зная, что вытягивать вопросами — бесполезно.

— Давай так: я спрошу у девочек про этого Прайса.

— Нет никакого Прайса. Кит выдумал это, чтобы меня накрутить.

— Ну он же назвал полное имя. Я попытаюсь что-то узнать, и если получится — хорошо, если нет — забудем о нем. Мы ведь ничем не рискуем.

Актриса помолчала.

— Ладно.

— Не переживай. Может, это все-таки тайный поклонник, богатый, но слишком скромный…

— «Тайник» — такая дыра, ни один богач не окажется там по собственной воле.

— И все же это настоящий театр!

— Нет. Всего лишь крохотная подпольная сцена.

Мэл вздохнула.

— Когда на следующие пробы?

— Часа через три.

— Планируешь вернуться к ночи?

Если только не отправится к очередному режиссеру на очередное прослушивание.

— Как пойдет.

Мэл выглядела скептически.

— А если тебя опять обманут?

— У меня ничего нет, терять нечего.

— Это не так. В конце концов, ты можешь быть в опасности…

— Ты делаешь то же самое, и все в порядке.

— Мне за это хотя бы платят.

— Ради гонораров за большие роли я готова подождать.

Не стоило ничего говорить. Мэл почему-то слишком переживает за нее. Гораздо сильнее, чем она заслуживает.

Соседка растянулась на своей кровати, подцепив книгу, но прежде, чем окунуться в чтение, задумчиво протянула, уставившись в потолок:

— А может… Представь, что он и правда какой-то таинственный богач. И влюблен в тебя с тех пор, как случайно увидел на сцене. И тушуется, потому что знает, что впереди у тебя блестящая карьера — а отнять такое сокровище у мира, усадив в золотую клетку, слишком эгоистично… Но он просто не в силах избавиться от мыслей о тебе. И поэтому не смог устоять, выкупив твой автограф у этого болвана.

— Как романтично. Лучше бы дал денег мне, на нормальное жилье.

— Перестань. Разве тебе не хочется? Чтобы все резко изменилось, раз, — и как в сказке.

— В жизни так не бывает. Либо ты богат и у тебя все получается — либо тебе должно очень сильно повезти.

— Какая ты циничная… Еще и актриса. Разве у тебя нет простой женской мечты, какого-то тайного желания?

Она давно ничего не чувствовала. Просто хотела продвинуться, оказаться в театре получше — любой подойдет, — и так шаг за шагом, оказываясь на сценах крупнее и важнее, Даяна будет становиться все более значимой. Ведь это хорошая история для знаменитости: о победе наивной, но талантливой особы над суровым и бесчувственным миром. Не сразу, а в течение долгой, упорной борьбы. Битва не окончена, она еще достаточно молода. Рано или поздно ей должно наконец повезти, и тогда все получится.

А если нет — она сама все закончит, быстро и безболезненно.

***

Снова — пятно света в темной общей гримерке.

Накраситься — водить по лицу привычно, бездумно, под звуки разговоров и беспочвенных сплетен.

Выйти из-за темных кулис на обветшалую сцену подвального театра — вряд ли это законное заведение, но они платили, и ей было все равно.

Чем мрачнее фон, тем ярче будет ее триумф.

«Ты существуешь только благодаря мне и мною же пренебрегаешь!»