Шаг из тьмы 2

Глава 1 Лада

Настоящая работа для Лады началась через две недели, когда она полностью освоила нехитрый процесс набора. Отступы, заголовки, вставка картинок и странных пропусков между словами, всё это было отработано, как говорили её работодатели, до полного автоматизма. Девушка не сомневалась, что при необходимости справится и с завязанными глазами. Проверить новоприобретённые навыки ей довелось в понедельник, сразу по прибытию. Вместо Александра, пришёл Олег, и понеслось.

На прошлой неделе, она набрала и напечатала сотню экземпляров листовки, в которой рассказывалось: что такое газета, о чём в ней будет написано, и для чего она нужна. Но Лада даже не представляла, в какой форме всё это будет подаваться.

Первый рассказ, или как они называли, статья, назывался: «На юге легче гнутся спины». В ней сравнивался Новгород с Киевом, и симпатии автора находились не на стороне последнего. Различия в общественном устройстве объяснялись различиями в образе жизни и природных условиях. Холодный север воспитывал воинов и купцов, а благодатный юг земледельцев и господ. Хорошие почвы в сочетании с тёплым климатом способствовали развитию земледелия и появлению излишков.

Естественно, там, где в руках у человека появляется много добра, приходит тот, кто хочет на него наложить свою длань. Так появляются господа. Рассуждая таким нехитрым, иногда даже примитивным образом, под конец рассказа автор превратил Русь с Киевом в гулящую девку, которую может получить любой, имеющий достаточно сил, либо серебра.

Очень спорный рассказ, но на фоне векового спора двух городов, кто же главней, Новгород или Киев, самолюбие новгородцев он тешил изрядно. Причём, у рассказчика нашлись такие слова, что в правоте его не возникало ни единого сомнения. Убедительные слова, поверить им, так и непонятно, как ещё вся Русь не оказалась на невольничьем рынке в Царьграде.

Большой рассказ о Новгороде с Киевом занял всё время до обеда. После сытной трапезы начали набирать рассказ об индийских цифрах, которые некоторые называют арабскими. Сравнивали их с общепринятыми, приводили примеры счёта. Тут Олег подсел к ней и стал помогать с набором.

И опять, как и всё у индийцев, индийский счёт оказался оригинален и прост. Казалось бы, что проще, не мудрить с выдумкой новых символов, а придумать систему разрядов и специальный символ для их отсутствия. А ведь ни римляне, ни греки до такой простой вещи не додумались. Вот и получилось, что, используя всего десять символов, индийцы могли записать любое число.

О производстве вычислений даже говорить не хотелось, насколько выходило просто и быстро. Так просто, что даже в уме сложить два двухразрядных числа было проще простого. С трёхразрядными вышло сложнее, но после некоторой заминки Лада справилась и с такой задачей.

- Эй, Васька, да ты никак пробуешь на вкус новые цифры? – вернул её к реальности голос Олега, – и как тебе?

- Прости хозяин, задумался, – Лада залилась краской, – как всё просто с ними получается.

Его жёсткие пальцы ухватили её за подбородок и резко развернули к себе, и её взгляд встретился с его безжизненными глазами цвета осенней Ладоги.

- Больше никогда не называй никого хозяином, ты не раб, не зверь и не вещь, у которых может быть хозяин! – прошипел он. Тут же, в одно мгновение, что-то в нём изменилось, будто другой человек сидел перед ней. Разговор продолжил доброжелательно и со смехом – просто говоришь, а ну, хватай перо…

Дальше он попросил её написать несколько чисел, используя арабские цифры. Потом сложить в столбик два числа, затем отнять. Затем ещё раз отнять, но уже хитро, в числе, которое нужно было отнять, цифра в одном из разрядов была больше, чем цифра в соответствующем разряде первого числа.

Девушка догадалась, что это какая-то проверка, по заинтересованному выражению, застывшему на лице Олега. В чём подвох, она так и не поняла, ведь в рассказе чётко описывалось, как поступать в таких случаях. Когда она успешно смогла несколько раз подряд умножить и разделить, выражение лица её работодателя сменилось на озадаченное.

- Что-то не так хо… господин? – поинтересовалась девушка.

- Твои способности меня немного пугают, обычно для таких результатов требуется куда больше времени. Помниться, сам, далеко не сразу въехал. Мне, правда, лет тогда было сильно меньше, но это не отменяет того. как ты мгновенно всё схватываешь.

До конца дня она успела набрать ещё один рассказ, написанный Алексеем и посвящённый недавним событиям на волоках. Сердце девушки учащённо забилось, когда речь в рассказе дошла до эпизода с её отцом, в котором индийцы принимали непосредственное участие.

Однако, к её разочарованию ничего нового почерпнуть не удалось. Одни лишь общие фразы, пришли, нашли, захватили, уплыли. Затем, шли рассказы очевидцев других нападений, на разных волоках, потом ответные меры тысяцкого.

Вторая половина рассказа целиком состояла из разбора странностей вокруг этих событий. Сразу чувствовалось, опыта в таких вещах Алексею не занимать, исполин был горазд не только петь да кулаками махать. Ловко складывая слова и происшествия, он делал однозначный вывод о чьей-то злой воле, стоящей за всеми нападениями на купцов, а по частоте упоминаний в тексте хозяина Суздальской земли можно было без труда понять, кого он считает главным виновником этих нападений.

Естественно, в городе только беспросветные тупицы не видели в произошедшем руку Боголюбского, но все разговоры велись на уровне «ему выгодно» и «только он способен». После его рассказа, все разговоры о летних событиях перейдут в разряд «по существу». Лада даже сама удивилась, что так легко ей удалось вставить новое слово по смыслу.

Наконец, последнее слово было набрано, Олег объявил, что на сегодня достаточно. Собрал бумаги и ушёл, наказав не опаздывать на ужин. Обратно разбирать набранный текст сегодня не было необходимости, поэтому Ладе наконец то удалось посмотреть на индийское ратное искусство. В свете нескольких фонарей, всё мужское население, даже дети Лота, в полной броне выстроилось на ристалище.

Глава 2 Владимир

Боярин Никита Романович владел обширными поместьями в новгородской земле, имел долю в торговле хлебом, являлся одним из спонсоров ежегодных экспедиций ушкуйников, вёл крупную торговлю мехом, и прочие, и прочие. Кроме перечисленного, активно участвовал в политической жизни, не без основания считался главой провладимирской партии. Ну и конечно входил в совет золотых поясов. Короче, был классическим новгородским олигархом. Вот именно, что был.

После воскресной службы ему стало плохо, прямо на выходе из Святой Софии. Пока его принесли домой, пока послали за лекарем из греков, считавшимся лучшим в городе и обслуживавшим исключительно городскую верхушку, пока тот собрался и пришёл, Никита Романович уже находился при смерти. Греческий врач только развёл руками. Тогда дело в свои руки взял младший брат олигарха, Михаил Романович. Пинками выгнал из горницы с больным многочисленных родственников, и отправил конного гонца с заводной лошадью за новым лекарем из Индии.

Много говорили про этого человека, где правда, а где вымысел – понять было невозможно, одно про него известно точно, кто бы к нему не обращался, в помощи он не отказал никому. И ещё одно, что уже было известно далеко не каждому, после его лечения, средний сын боярина Волка вновь обрёл способность ходить. Правда приходилось носить ему на ноге железную решётку, но это дело десятое. Лекарь прибыл быстро, но всё одно, опоздал. Когда они влетели в распахнутые ворота, Никита Романович испустил дух.

– Сожалею, но здесь нужен священник, а не лекарь, - Рябушев повернулся к брату покойника и развёл руками.

Брат покойника, мужик лет пятидесяти с суровым волевым лицом, стоял у окна, сохраняя внешнее спокойствие. Только напряжённая поза и непроизвольно дёргающийся глаз говорили о нешуточной внутренней борьбе. Его колебания длились недолго, рыкнул на домашних, когда за последним закрылась дверь, обратился к Рябушеву.

- Я много слышал о тебе, лекарь. Правда ли, что ты можешь узнать от чего человек умер и не помогли ли ему при этом?

- Насильственную смерть могу определить с большой долей вероятности, – осторожно ответил Рябушев.

- Не конопать мне голову своей индийской премудростью, – вспылил боярин, – да или нет, остальное от лукавого.

- Да, могу.

- Ну так сделай! – видя нерешительность врача, быстро добавил, – сделай, отблагодарить не забуду.

Владимир Сергеевич уже сталкивался с подобными просьбами и с их последствиями. Общество оказалось не готово, к таким вещам и первый раз, его спасло только случайное вмешательство тысяцкого. Как рассказывал Климин, старый воин частенько любил предстать в образе этакого недалёкого рубаки, в тот раз ничего похожего не наблюдалось. Ловко играя словами, он поставил в тупик разгневанных родственников, повернув дело так, что для них запахло разбирательством у архиепископа.

Связываться с архиепископом никто не хотел, и Рябушева оставили в покое. После чего, состоялась долгая беседа с тысяцким, по результатам которой он стал штатным патологоанатомом. Подобным подходом к делу, тысяцкий приятно удивил. Чего же ждать от стоящего над телом брата боярина, хирург не решался предсказать.

– Значит правда, что для этого тебе нужно осквернить тело? - на этот раз нерешительность Рябушева была понята правильно.

- Мне надо увидеть, как смерть проявила себя внутри тела, – уточнил Владимир Сергеевич.

- Ты предлагаешь расчленить тело моего брата – зарычал боярин.

– Нет, это предлагаешь ты, - Рябушев встретился с его пронзительным взглядом и спокойно ответил, - мне достаточно вскрыть грудь и живот.

Несколько секунд они мерились взглядами, пока Владимир не увидел, как внутри боярина что-то надломилось и, прежде чем взгляд воина превратился во взгляд побитой собаки, боярин отвернулся.

– Мой брат, прожил пятьдесят два года, ни разу ни чихнув. И вдруг, ни с того ни с сего, он умирает в течении получаса, – и уже не скрывая боли, почти с мольбой спросил, – ты сможешь узнать так, чтобы потом его не отпевали в закрытом гробу, чтобы дети последний раз поцеловали своего отца, чтобы я мог проститься со своим братом?

- Прикажи принести побольше свечей и не волнуйся, никто ничего не заметит.

Внешний осмотр ничего не прояснил, зато внутри оказалось много интересного. Брюшина была полна крови, что было очень странно, так как повреждений внутренних органов он не обнаружил. Принялся осматривать по второму разу, снова ничего.

Задумался, силясь припомнить нечто похожее в своей практике и, как ни странно, нашёл. Лет десять назад его специально пригласили на повторное вскрытие. Тогда он имел дело с подозрением на убийство, и после его работы сомнений в насильственной смерти у следствия не осталось. Сейчас случай был один-в-один, оставалось проверить подозрения.

Через полчаса он закончил и позвал боярина. Увидев последствия, тот облегчённо выдохнул. Вопросительно посмотрел на Рябушева, ожидая результат.

- Хорошо подумай, не было ли у брата на правом боку маленькой родинки? – тот отрицательно покачал головой. Старый врач удовлетворённо кивнул, поднял простынь, показывая тёмное пятнышко на правом боку покойного.

- Что это значит? – недоумевая спросил боярин.

- Ты прав в своих сомнениях. Твой брат получил смертельное ранение, сегодня, примерно два-три часа назад, кто-то ткнул ему в печень длинной и тонкой иглой. Это не родинка, а запёкшаяся кровь, как раз сюда и вошла игла.

- Игла была отравлена?

- Нет, не думаю. Она пробила одну из многих кровеносных жил, и он умер от потери крови. Снаружи незаметная ранка, внутри – полное брюхо собственной крови.

- Работа мастера?

- Вовсе нет. Главное иметь твёрдую руку и знать куда бить, если жертва не ожидает нападения, то справится и ребёнок. Если сделать в толпе, то вообще никто не поймёт, движение очень короткое, на него просто не обратят внимание.

Михаил Романович долго стоял над телом брата, затем, словно очнувшись, снял с пояса кошель и протянул Рябушеву, – благодарю лекарь, теперь многое становиться ясным. Надеюсь, ты понимаешь, мой брат был не последний человек в Новгородской земле, и о том, что стало тебе известно, не стоит болтать.

Глава 3 Алексей

Погулять на Ленкиной свадьбе Алексею не дали, в первый день застолья примчался человек от тысяцкого, с приказом явиться немедленно. Надо, так надо, шепнул жениху с невестой, что вынужден ненадолго покинуть мероприятие и направился к дому начальника. Всемил Романович с приёмным сыном и посадником, пребывали в приподнятом настроении. Не успел Климин опустить задницу на лавку, как начальник перешёл к сути вопроса.

Пришло известие, что в Киеве состоялось церковное судилище над неким Феодором, ставленником Боголюбского на Владимирское епископство. Результат был точно такой же, как и в родном мире. Мужику приписали грубейшее нарушение канонического права, ересь, припомнили интердикт(1), наложенный на Владимирские храмы и до кучи навесили уголовку. Судили его по византийскому праву, милосердием не отличавшимся, закономерно приговорили к смертной казни. Приговор привели в исполнение немедленно. Ослепили, отрезали язык и правую руку. После чего, ещё живого сожгли на площади. Всё это безобразие с попустительства теперешнего киевского князя, Мстислава Изяславовича.

Учитывая давнюю вражду киевского и суздальского князей, открывались интересные перспективы по их стравливанию. Князья настолько сильно ненавидели друг друга, что военное столкновение, по мнению посадника, являлось лишь вопросом времени.

Задача стояла следующая – стравить давних врагов как можно быстрей, благо, появился великолепный повод. Чем скорей Залесье сцепиться с Русью, тем лучше. Как-никак, навигация на носу, прошлогодние проблемы с разбоем никому даром не упали.

Посадник прямо спросил – справишься? Климин утвердительно кивнул, если родственнички и в самом деле на ножах, то задача не представлялась особо сложной. Состряпать для них повод, а в драку они сами полезут. В его родном мире князьям помогать не пришлось, сами вцепились друг другу в глотки, расправа с Андреевым ставленником явилась замечательным поводом. Здесь эта драма разыгрывается несколько иначе, нужно лишь слегка помочь ей свернуть в нужное русло. Тем более, что это отвечало его долгосрочным интересам. Так, через семнадцать дней безумной гонки, во главе отряда из десяти человек, подполковник смотрел с ближайшего холма на древнюю столицу.

Купец средней руки Пётр по прозвищу Кривой, в отличном настроении неспешно возвращался из лавки домой. Даже весело насвистывал простенькую мелодию. Его хорошее настроение несколько портил странный нищий, увязавшийся за ним от самого торжища. Странный нищий отчаянно старался изобразить человека, сломленного лишениями, получалось не особенно убедительно. Купец положил руку на пояс, поближе к висевшему на нём кинжалу. Бережёного, как говорится, Бог бережёт.

Нищий начал действовать, когда Пётр решил сократить дорогу свернув в безлюдный переулок. Преследователь, лепеча – подожди, добрый человек – ускорил шаг. Что ж, он предвидел подобное развитие событий, купец отступил к забору и развернулся к попрошайке в пол оборота, так, чтоб исключить удар в спину. Левую руку положил на рукоять кинжала, повёл правым плечом, освобождая спрятанный в рукаве медный шарик кистеня.

Странный нищий остановился ровно за шаг от досягаемости кистеня, скривил рот в щербатой улыбке.

– Что, добрый человек, не похож я на калику перехожего, раз ты за кистень хватаешься? - Пётр и бровью не повёл, стрельнул глазами в другой конец переулка, оценивая обстановку.

– Чего тебе, сирый? Поищи лучше заработок в другом месте, – купец мысленно представил, как при следующем шаге нищего он шагнёт в сторону, одновременно выпуская из рукава кистень.

- Ты не так меня понял, Кривой, с тобой хочет поговорить один человек. У меня даже есть весомый аргумент, чтобы ты мне поверил, – нищий показал половинку монеты, зажатую между двумя пальцами. Медная монета с квадратной дыркой посередине, из такой далёкой страны, что ни один опытный путешественник не мог разобрать написанные на ней символы. Пётр её сразу узнал, ведь у него находилась вторая половина. И раз всплыла эта диковина, значит Будимиру в Новгороде, понадобилась его служба.

- Поверил, я весь во внимании.

- Тогда держись за мной, в десятке саженей, прогуляемся по городу, потом покажу тебе дом, где тебя будут ждать.

Они долго петляли по городу, пока нищий на Копыревом конце не споткнулся рядом с одним неприметным бедным домиком. Ругаясь поднялся, плюнул в сторону ворот и засеменил дальше. Пётр догадался, что ему именно сюда. Вечером, на стук ворота открыл древний дед, помнящий, наверное, ещё победоносные походы Мономаха, а может и сам в них участвовавший. Что-то брюзжа под нос, показал гостю на дом. Закрыл ворота и ощупывая клюкой путь побрёл к дому. Дед был слеп как крот.

Маленький, очищенный от снега двор, утопал в щепках и свежих стружках, словно тут обосновалась плотницкая артель. В единственной комнате Петра уже ждал чудовищного вида мужик. Огромного роста, плечами такой ширины, что не в каждую дверь войдёт, длинными патлами заплетённые в две толстые косы и бородой лопатой. Чудовище не представилось, но сразу перешло к делу.

Интересовали его купцы и уважаемые люди Залесья, которые сейчас гостят в городе. Лавки на торгу, чем торгуют, где живут, где встречаются, в какую церковь ходят. Расспрашивал про именитых горожан, кто к князю новому вхож, кто среди простых людей уважением пользуется, кто каким делом живёт и прочие подробности.

Слушал ничего не записывая, лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Под конец попросил завтра погулять по торгу, посмотреть товар в лавках суздальских купцов, а потом не мешкая отправиться по торговым делам. В Смоленск, Чернигов, да, собственно, всё равно куда. Главное прихватить семью и ценное добро, потому, как скоро настанут для города не лучшие времена, о которых лучше узнавать из вторых уст, чем самому свидетельствовать.

Той ночью Пётр не придал словам чудовища особого значения, лёг спать посмеиваясь, какого хвастуна Будимир прислал. А проснулся уже в бурлящем городе. За ночь кто-то разбросал по всему городу грамоты, в которых от имени Владимирского князя предписывалось киевлянам изгнать Мстислава Изяславовича и целовать крест на верность ему.

Глава 4 Алексей/Мстислав

Мстислав Изяславович задумчиво смотрел на Днепр, по которому проплывали последние этой весной льдины. Скоро его течение принесёт вместо рыхлых синеватых льдин судовую рать владимирского князя с прихвостнями, перекроют реку и встанут лагерями напротив ворот. А потом, подтянется конница, окончательно замыкая кольцо осады.

Вести с севера поступали регулярно, каждый день всё хуже и хуже. Вот так и закончится его великое княжение, словно в насмешку, судьба повторяет с ним историю его отца. Судя по развитию событий, пора собирать добро, да возвращаться туда, откуда пришёл.

По рассказам верных людей, к Андрею примкнуло одиннадцать князей с дружинами, это от двадцати до двадцати пяти тысяч воев. Если к ним приплюсовать охочих людей, знающих с какого конца браться за меч, выйдет все тридцать. Такую рать, наверное, могли вывести в поле одни первые Рюриковичи, да Мономах. Его сыну удалось провернуть близкое по масштабу всего один раз, когда все Рюриковичи набросились на ненавистных полоцких родственников. Киеву точно не устоять.

Если сейчас освободить великокняжеский стол, отдав его в распоряжение хозяина Залесья, возможно, обойдётся без кровопролития. С другой стороны, собрав такую силищу, маловероятно, что север ограничится одной лишь заменой великого князя. Быть Киеву разграбленному, независимо от судьбы великого княжения.

Что ж, кто-то очень находчивый переиграл его по всем статьям. В первый раз, как на улицах города появились эти проклятые грамотки, смог он разгадать их нехитрый замысел и сорвать их планы. Уже тогда он отрядил своих людей найти подстрекателей, но тщетно.

Много у князя под рукой смелых и верных людей. Могут выследить и устроить в степи засаду на осторожных куманов, для которых степь – дом родной. Могут поймать вятича в лесу. Могут рубиться как в пешем, так и в конном строю, брать на щит города и вражеские ладьи. Разобраться в товаре, привезённом торговым гостем и определить в нём княжескую долю. Много могли его люди, но на сей раз дело вышло очень необычным и проверенные не в одной кровавой сече дружинники даром шлялись по городу. Напрасно дёргали обывателей, пару раз сами нарывались на неприятности. Однако всё без толку.

Имелись, конечно, у него и другие люди, способные решать как раз такие, нестандартные проблемы, жаль слишком мало их оказалось на огромный Киев. Осведомители из числа горожан также имелись и так же было их слишком мало.

А дальше события понеслись как снежный ком, пущенный с горы. На вершине маленький колобок еле катится, а у подножья огромный разогнавшийся ком уже не остановить. Тем же вечером, якобы суздальцы, разгромили постоялый двор и не абы-где, а в верхнем городе, почитай под самым носом у князя со всей дружиной. Ладно, столы с лавками поломали, посуду переколотили, местным рёбра посчитали. Так ещё унизили брата посадника, человека в городе очень уважаемого. Не просто избили, а спалили бороду и волосы на голове. Посадник поставил на уши всех своих – безрезультатно. Пару раз нападали они на след одного из участников той драки, огромного наёмника из свеев, но тому всегда удавалось ускользнуть.

Потом в ход пошли мелкие пакости суздальцам. То их лавки на торгу дерьмом вымажут, то на выходе из церкви помоями обольют. Этих находили быстро, но оказывались они совсем не теми, с кем князь хотел побеседовать. Всё молодёжь пустоголовая, от нечего делать взявшаяся мстить суздальцам за обиды двадцатилетней давности. Не важно, что из мстителей в ту пору, ни единого на свете не было. Как же, русская честь затронута! Как же без мести? Мстислав Изяславович, с высоты прожитых лет, мог бы много рассказать молодым идиотам и про честь, и про месть. Но по глазам видел – не поймут. Высечь бы, раз родителям недосуг, да не по правде сие.

Поэтому, наложил на них виру малую и прогнал прочь, с глаз долой. Кто надоумил недорослей на подвиги так и осталось невыясненным. Вроде крутился рядом какой-то юродивый, зло шутил про жителей Залесья. Одна очень удачная шутка оказалась связана с дерьмом, после неё и поселилась в пустых головах идея испоганить купеческие лавки.

На следующее утро город вновь заполонили грамотки, но уже прямо противоположного содержания, призывающие всех честных киевлян разобраться с Владимиро-Суздальскими кровопийцами раз и навсегда.

В тот раз ему повезло, грамотки вовремя обнаружили и успели вывести в город конных дружинников в полной броне. Любители половить рыбку в мутной воде, в смысле пограбить, были оперативно выловлены и водворены в узилище. В последствии оказалось – снова не те.

Здесь, рассматривая грамотки, Мстислав Изяславович обратил внимание на некоторые странности в них присутствующие. Одинаковые буквы, причём на всех грамотках, «аз» в одном из слов, был одинаково плохо прописан. Ещё одно слово вообще было написано с ошибкой, которая повторялась на каждом листе.

Выходила интересная картина. Некто, прекрасно зная, чем закончиться судилище над белым клобучком и реакцию на него Андрея, наделал гравюр, потом отпечатал грамоты. Очень интересно, кому понадобилось стравливать его с Андреем? Возможно тому, кто уверен, что именно ему отдадут княжеский стол.

Вероятное, но слишком простое объяснение. Происходящее в городе под привычную схему действий не попадало, слишком сложная и дорогая интрига для князей. Уже много позже дошли до него неприятные вести из Боголюбова. Ближайшее окружение Владимирского князя как с цепи сорвалось, бряцало оружием и в один голос выло о походе на юг, который поставит окончательную точку в затянувшемся споре.

А события в Киеве работали как раз на бряцавших оружием. Ни дня не проходило без нападок на Залеских купцов. То налетят по-быстрому, лавку на торгу разгромят, то на улице выловят, да бока намнут. В конце концов, не страшась начинавшейся распутицы, часть из них собрала добро и уехала из города.

Недалеко уехала. На границе с Черниговским княжеством остановили их обоз его дружинники, ограбили подчистую, а потом в рабство продали. Нескольким удалось бежать и вернуться в Киев. На следующий день пришли к нему избранные люди от Залесья, требовали справедливости. И скажите – какая тут может быть справедливость, когда в дружине никто ни сном ни духом о происшествии? Тем более, такой большой отряд, три десятка конных в полной броне, просто так по княжеству не разгуливает. Обязательно попался бы на глаза.

Глава 5 Лада

В некотором смысле жизнь начала налаживаться, по крайней мере, как говорили индийцы, финансовые проблемы ушли на второй план. Даже отец нашёл себе занятие, начавшийся выпуск газеты подстегнул интерес людей к изучению грамоты, и он начал подрабатывать, обучая грамоте нескольких учеников.

Один раз, в субботу во время какого-то индийского праздника, когда все родичи ушли праздновать, Лада напечатала на черновых листах, которые индийцы почему-то называли словом «брак» и не учитывали, объявление про обучение грамоте. В воскресенье вывесила его в посаде и на торговой стороне, стараясь, чтоб случайно не попалось на глаза индийцам. Так у отца появились ученики, дело, небольшой заработок и, главное, он перестал чувствовать себя обузой.

В тот вечер она стала не вольной свидетельницей одного странного ритуала, окончательно запутавшего её в бесконечной паутине условностей, которой индийцы оплели всю свою жизнь. Отмечали они день посвящённый воинам, звали присоединиться к веселью и её, но девушка отказалась, сославшись на усталость. Сама тем временем проскользнула в типографию. По случаю праздника, индийцы накрыли в горнице обильный стол, закатив пир горой.

В это время, Олег, дядька Вячеслав, Василий и Горыня, со скромной снедью, уединились в бумажной мастерской. Только они вошли, Лада испугавшись за свою маленькую хитрость с объявлениями, потушила светильник и спряталась за кипы готовых к отправке газет.

Они расположились у маленького столика прямо у внутреннего окна так, что подглядывая между стопками бумаги девушка отлично видела всё происходящее. Индийцы разложили снедь и завели неспешный разговор. Через некоторое время, Вячеслав, повысив голос, обратился к Горыне. Начал расспрашивать его о том в какой дружине он до их встречи служил, чем занимался, был ли народ в подчинении, велика была ли кузня.

Кузнец, не понимая куда клонит Вячеслав, осторожно отвечал, что служил у небогатого боярина, у которого своей дружины отродясь не было. Так, отряд в два десятка, не добрых воев, а искателей удачи. И кузница была не чета теперешней, смех один. В помощниках ходило два оболтуса, молотом бить, да меха качать. Занимался… да чем кузнец занимается, оружие ковал, доспехи чинил, ну и людям кому чего по кузнечному делу надобно.

Оставив в покое не понимающего кузнеца, он переключился на Василия. Спросил его, на что такая должность тянет. Тот, по-видимому, поняв мысль старшего, хитро прищурился и, глядя на Олега, со смехом сказал, что Горыня был раньше никак не меньше, чем начальник рембазы.

Теперь настала очередь показать своё непонимание Олегу, вопросом: «а чё это все на него так хитро смотрят?» На что Вячеслав, рассмеявшись, ткнул ему пальцем в лоб, сказал «ты стройбат под убогого не коси, РАЗЛИВАЙ ДАВАЙ!». Все рассмеялись, а Олег послушно принялся разливать по стаканчикам бесцветную жидкость.

Дальше было не смешно. Дядька встал, его примеру последовали остальные. Поднял стопку и, прежде чем осушить её одним махом, сказал «за тех, кто сделал что должно, но не вернулся домой». Выпили, молча сели, Олег разлил по новой, всем кроме себя, сказав странную фразу, о том, что некому Сириусу больше не наливать, а он сам переключается на компот. Сидели недолго, Олег ещё два раза наполнил стопки, как они засобирались присоединиться к общему празднованию. И как их прикажите понимать, событие одно, но для некоторых тризна, для других праздник?

На утро родичи засобирались в город, и Лада села в сани к Александру, с целью выспросить про странный обычай. Выспросила на свою голову. Его рассказ про их воинскую жизнь запутал всё ещё больше.

Оказалось, что служить в дружине у них обязан каждый мужчина. Но если не хочешь, то можно избегнуть сей повинности. Уже в одном этом заключалось непонятное для неё противоречие, но дальше пошло ещё интересней. Из всех мужей рода, служили только четверо. Пятый, будучи лекарем, оружия в руках не держал, но всё равно имел высокий воинский чин, стоя в их воинской иерархии вторым, после главы рода.

Подбирая аналог чина для Алексея, её спутник надолго задумался и сказал, что тысячник будет ближе всего. Дядька Вячеслав являлся главстаршиной, что это такое Александр не знал, но предполагал, что это не ниже десятника. Василий и Олег стояли в самом конце списка. Первый был простым ратником, второй хоть и числился в дружине, но, как и лекарь, оружия в руках не держал, занимался исключительно постройкой укреплений, дорог и мостов, делом среди них не особо уважаемым, потому и считающимся самым младшим среди воев.

Такое положение вещей заставило девушку крепко задуматься о людях её окружающих. С одной стороны, они демонстрировали завидную смекалку и здравомыслие, с другой, они словно жили в выдуманном мире, который сами себе и придумали. Оказывается, лучший средь них поединщик, исполнял обязанности городника, за свою службу оружия в руках не держал. А само его дело считается «не особо уважаемым», в то время как с новгородским городником, вежливо раскланиваются даже чванливые золотые пояса.

Возникал закономерный вопрос, как оно вообще, жить в мире, вывернутом на изнанку? Хотя, от знающих людей она слышала, будто на другой стороне земли живут люди, у которых всё по-иному устроено. Сами они говорили, якобы Индия далеко на юге, за Персидским царством, однако, дальше никто из новгородцев не забирался. Может Персия как раз и находится на краю земли, а дальше тот самый край мира и обратные земли?

Но самое главное, несмотря на странности её работодателей, Лада была безумно счастлива. У неё была лучшая работа на свете, то, за что весь Новгород платил серебром, она получала совершенно бесплатно и даже больше. Она открыла для себя мир. Он оказался совершенно не такой, как она его представляла, и не совсем такой, как рассказывал отец.

Но в отличие от остальных, она могла увидеть всё, о чём писали в газете, воочию. Каждый вечер, после общей тренировки, она приходила на ристалище и помогала Олегу в его занятиях. После них её работодатель шёл в баню, потом устраивал себе скудный ужин, с обязательным питьём горячего отвара из трав.

Глава 6 Алексей

В некотором смысле жизнь начала налаживаться, по крайней мере, как говорили индийцы, финансовые проблемы ушли на второй план. Даже отец нашёл себе занятие, начавшийся выпуск газеты подстегнул интерес людей к изучению грамоты, и он начал подрабатывать, обучая грамоте нескольких учеников.

Один раз, в субботу во время какого-то индийского праздника, когда все родичи ушли праздновать, Лада напечатала на черновых листах, которые индийцы почему-то называли словом «брак» и не учитывали, объявление про обучение грамоте. В воскресенье вывесила его в посаде и на торговой стороне, стараясь, чтоб случайно не попалось на глаза индийцам. Так у отца появились ученики, дело, небольшой заработок и, главное, он перестал чувствовать себя обузой.

В тот вечер она стала не вольной свидетельницей одного странного ритуала, окончательно запутавшего её в бесконечной паутине условностей, которой индийцы оплели всю свою жизнь. Отмечали они день посвящённый воинам, звали присоединиться к веселью и её, но девушка отказалась, сославшись на усталость. Сама тем временем проскользнула в типографию. По случаю праздника, индийцы накрыли в горнице обильный стол, закатив пир горой.

В это время, Олег, дядька Вячеслав, Василий и Горыня, со скромной снедью, уединились в бумажной мастерской. Только они вошли, Лада испугавшись за свою маленькую хитрость с объявлениями, потушила светильник и спряталась за кипы готовых к отправке газет.

Они расположились у маленького столика прямо у внутреннего окна так, что подглядывая между стопками бумаги девушка отлично видела всё происходящее. Индийцы разложили снедь и завели неспешный разговор. Через некоторое время, Вячеслав, повысив голос, обратился к Горыне. Начал расспрашивать его о том в какой дружине он до их встречи служил, чем занимался, был ли народ в подчинении, велика была ли кузня.

Кузнец, не понимая куда клонит Вячеслав, осторожно отвечал, что служил у небогатого боярина, у которого своей дружины отродясь не было. Так, отряд в два десятка, не добрых воев, а искателей удачи. И кузница была не чета теперешней, смех один. В помощниках ходило два оболтуса, молотом бить, да меха качать. Занимался… да чем кузнец занимается, оружие ковал, доспехи чинил, ну и людям кому чего по кузнечному делу надобно.

Оставив в покое не понимающего кузнеца, он переключился на Василия. Спросил его, на что такая должность тянет. Тот, по-видимому, поняв мысль старшего, хитро прищурился и, глядя на Олега, со смехом сказал, что Горыня был раньше никак не меньше, чем начальник рембазы.

Теперь настала очередь показать своё непонимание Олегу, вопросом: «а чё это все на него так хитро смотрят?» На что Вячеслав, рассмеявшись, ткнул ему пальцем в лоб, сказал «ты стройбат под убогого не коси, РАЗЛИВАЙ ДАВАЙ!». Все рассмеялись, а Олег послушно принялся разливать по стаканчикам бесцветную жидкость.

Дальше было не смешно. Дядька встал, его примеру последовали остальные. Поднял стопку и, прежде чем осушить её одним махом, сказал «за тех, кто сделал что должно, но не вернулся домой». Выпили, молча сели, Олег разлил по новой, всем кроме себя, сказав странную фразу, о том, что некому Сириусу больше не наливать, а он сам переключается на компот. Сидели недолго, Олег ещё два раза наполнил стопки, как они засобирались присоединиться к общему празднованию. И как их прикажите понимать, событие одно, но для некоторых тризна, для других праздник?

На утро родичи засобирались в город, и Лада села в сани к Александру, с целью выспросить про странный обычай. Выспросила на свою голову. Его рассказ про их воинскую жизнь запутал всё ещё больше.

Оказалось, что служить в дружине у них обязан каждый мужчина. Но если не хочешь, то можно избегнуть сей повинности. Уже в одном этом заключалось непонятное для неё противоречие, но дальше пошло ещё интересней. Из всех мужей рода, служили только четверо. Пятый, будучи лекарем, оружия в руках не держал, но всё равно имел высокий воинский чин, стоя в их воинской иерархии вторым, после главы рода.

Подбирая аналог чина для Алексея, её спутник надолго задумался и сказал, что тысячник будет ближе всего. Дядька Вячеслав являлся главстаршиной, что это такое Александр не знал, но предполагал, что это не ниже десятника. Василий и Олег стояли в самом конце списка. Первый был простым ратником, второй хоть и числился в дружине, но, как и лекарь, оружия в руках не держал, занимался исключительно постройкой укреплений, дорог и мостов, делом среди них не особо уважаемым, потому и считающимся самым младшим среди воев.

Такое положение вещей заставило девушку крепко задуматься о людях её окружающих. С одной стороны, они демонстрировали завидную смекалку и здравомыслие, с другой, они словно жили в выдуманном мире, который сами себе и придумали. Оказывается, лучший средь них поединщик, исполнял обязанности городника, за свою службу оружия в руках не держал. А само его дело считается «не особо уважаемым», в то время как с новгородским городником, вежливо раскланиваются даже чванливые золотые пояса.

Возникал закономерный вопрос, как оно вообще, жить в мире, вывернутом на изнанку? Хотя, от знающих людей она слышала, будто на другой стороне земли живут люди, у которых всё по-иному устроено. Сами они говорили, якобы Индия далеко на юге, за Персидским царством, однако, дальше никто из новгородцев не забирался. Может Персия как раз и находится на краю земли, а дальше тот самый край мира и обратные земли?

Но самое главное, несмотря на странности её работодателей, Лада была безумно счастлива. У неё была лучшая работа на свете, то, за что весь Новгород платил серебром, она получала совершенно бесплатно и даже больше. Она открыла для себя мир. Он оказался совершенно не такой, как она его представляла, и не совсем такой, как рассказывал отец.

Но в отличие от остальных, она могла увидеть всё, о чём писали в газете, воочию. Каждый вечер, после общей тренировки, она приходила на ристалище и помогала Олегу в его занятиях. После них её работодатель шёл в баню, потом устраивал себе скудный ужин, с обязательным питьём горячего отвара из трав.