Шагая по осколкам доверия

Пролог

Я стояла напротив человека, которым восхищалась. Которого любила.
Которому доверяла свою жизнь.
Взгляд его — тёмный, как крепкий кофе — будто пытался загипнотизировать меня, стереть из памяти правду, которую я узнала.
Заставить забыть ужас прошлого.

Но в этих глазах не было самого главного: раскаяния.
Ни капли вины. Ни сожаления.

Пылкий, чувственный мужчина, в чьих объятиях я когда-то была счастлива, теперь казался чужим.
Холодным. Каменным.

— Я хочу услышать это от тебя, — прошептала я. Голос охрип от сдерживаемых слёз. — Скажи.
— Зачем? — тон его бесцветный, совершенно спокойный. Ледяной.
— Потому что мне нужно, чтобы ты сказал это. Глядя в мои глаза.
Рука дрожала, вцепившись в пистолетную рукоятку; от тяжести оружия руки налились свинцом. Челюсть сжата — иначе подбородок бы затрясся.
— Скажи, Киран, — повторила я.

Он напрягся. Загорелая грудь стала вздыматься чуть чаще. Мышцы перекатывались под кожей, и я на миг вспомнила наши ночи — короткие вспышки тепла — и сглотнула ком в горле.

— Я вижу, зачем ты это хочешь, Ниа, — почти устало и равнодушно сказал он. — Ты ждёшь, что я скажу — это ложь. Что упаду в колени и правдоподобно оправдаюсь. Что обниму тебя и всё окажется лишь кошмарным сном.
Он сделал шаг ближе.
— Но ты не услышишь этого.
Слова будто кольцо с шипами — врезались в горло и стиснули его до боли.
— Я сделал, что сделал. И на колени не упаду. Делай то, что задумала.

Я прикусила губу. Вкус крови заполнил рот.
Интересно, что бы ответил мне Бог, если бы я спросила: за что?
Я была готова отступить. Простить.
Но воспоминание об отце и невосполнимой потере по вине человека напротив пронзило меня с новой силой.

Нет. Нет. Нет.

Нажатие на курок оказалось таким плавным, лёгким.
Раздался выстрел.
Громкий, оглушительный.
Киран рухнул на пол.

Осознав, что только произошло, я, ослеплённая слезами, кинулась к нему. Начала зажимать рану и кричать что-то бессмысленное.

Господи, как мне теперь жить без него?
Он заслужил — да. Но ведь это был он. Мой Киран.

Полиция вошла, когда я сидела посреди спальни с руками по локоть в крови, зажимая его грудь, рядом с ещё тёплым пистолетом и телом.

А дальше — темнота.

***

— Мисс Ариас, меня зовут Эллен Этвуд. Я назначена представлять ваши интересы...

Вот уж чего я точно не ожидала в свои двадцать пять.
Я — лучшая студентка курса, наследница отцовской империи, перспективная молодая женщина и завидная невеста — сидела с больной спиной после «знакомства» с сокамерницами.
Под стражей. В робе. С отрыжкой от пластилиновой тюремной каши.

Красивый конец сказки.

Эллен Этвуд слегка склонила голову вниз, дабы заглянуть в опущенные глаза подзащитной, – меня.
Я поймала этот мягкий, но в то же время уверенный и решительный взгляд голубых глаз молодой женщины с модным «бобом» из платиново-белых волос на голове.

– Мисс Ариас, расскажете мне всё, от начала до конца? Мне нужно знать всю правду, чтобы выбить для Вас освобождение под залог до вынесения вердикта в первую очередь. Затем, максимально мягкое наказание из возможных по обвинению в покушении на убийство…
– Стоп, что? – наконец-то слова адвоката пробили поток мыслей и эхом отдались в ушах. Осталось переварить информацию, от которой челюсть отвисла до самых колен. – Вы сказали «покушение»?
– Эм… – кажется, моё удивление, точнее возмущение, удивило адвоката. – Да, мистер Денвер в стабильном состоянии, правда еще не пришел в себя, но то, что он жив – это нам на руку.
– Какого черта?! – от моего выкрика глаза адвоката чуть на лоб не полезли.

Но слова мисс Этвуд в действительности расстроили меня настолько, что я даже стукнула по железному столу и резко подалась вперед.
Охрана отреагировала на шум соответствующе и ворвалась в небольшую комнатку, но Этвуд подала знак рукой, что всё в порядке, и коренастый мужчина в форме вновь исчез за стальной дверью.

Я спрятала лицо в ладонях. Слёзы сдерживать пока удавалось, но насколько моей выдержки хватит, я не знала.
Зато я знала, какого огромного труда стоило решиться и нажать на проклятый курок…
Стреляя в него, я стреляла и в себя.

– Я ведь целилась прямо в сердце. Почему он жив?
– Мисс Ариас, пожалуйста, – Эллен оглянулась на закрытую дверь и настойчиво обратилась ко мне. – Стоит воздержаться от таких заявлений… и радоваться, что меткость подвела вас.
– Киран Денвер должен быть мертв! – игнорируя предостережения адвоката, продолжила я, сжимая кулак, затем без сил уронила голову на руки.

Нет. Второго шанса у меня не будет.
Даже не так.
Второй раз я это сделать не смогу.

– Кровь за кровь… так должно было быть.
– Что произошло? – взяв себя в руки и вернув профессиональный тон, вновь спросила Этвуд, легко касаясь моего прохладного запястья. – Расскажите мне, Ниа, с самого начала.

Вспомнить всёв мельчайших подробностях было нелегко.
Потому что раны ещё не зажили. Преступники не наказаны. Месть не состоялась.

Я облажалась.

Глава 1.

Прошлое как в тумане с того самого момента, как на социологии меня попросили срочно подойти к администрации, выдернув с важного экзамена.

Затем чёрная и заляпаная множествами отпечатков трубка стационарного телефона. Знакомый голос. Мой крёстный с сожалением сообщает новость, кошмарнейшую из всевозможных кошмарных, и темнота.

Я не помнила как купила билет домой штаты, не помнила и сам полёт.
Полный провал в памяти до того самого момента, как вновь переступила порог родного дома.
Дома, в котором кто-то накануне застрелил моего отца в его же любимом кресле со скрипучей и местами протёртой кожей.

К слову, у меня никого больше и не было, кроме него. Жизнь матери унесла лейкемия, когда мне было всего девять, и отец стал для меня целым миром.

Поначалу нам было очень трудно привыкнуть друг к другу и к жизни без нашей главной, любимой женщины семьи, но сколько ты не брыкайся, а время своё дело делает – привыкаешь, как будто так было всегда.

И, вот, когда я наконец-то нащупала твердую почву под ногами, оказалось, что это всего лишь очередной лед под ногами.
Который дал трещину.
И ты провалился в ледяную воду.

Соломон Ариес в свои лучшие годы был коренастым красавцем с иссиня-черными волосами, золотистой кожей, глубоко посаженными карими глазами и четко-очерченным ртом. Он был выходцем из Латинской Америки, приехавший покорять Нью-Йорк.

Знаю, что своих высот он достиг благодаря маме – длинноногая блондинка из хорошей семьи с достатком вскружила ему голову безповоротно. Однако, отец моей мамы не позволил бы абы кому жениться на своей дочери.
И, конечно, не без помощи лучшего друга Идриса Фрэйта Бейкера, который стал для нашей семьи больше, чем другом – моим крестным отцом и буквально членом семьи.
Шаг за шагом, не покладая рук, двое друзей положили твердый фундамент международной логистической компании Aries Freight Group.

Той самой, которую мне вот-вот предстоит возглавить.

***

Заниматься бюрократией, общаться с детективами и организовывать похороны отца, я не могла по очевидным причинам. Благо, рядом был Идрис – теперь единственный родной мне человек. Он позволил мне в одиночестве предаться горю на целых два дня и позаботился о том, чтобы вскрытия и экспертизы, необходимые для расследования, прошли максимально быстро.
А потом я оказалась в страшной реальности.
В реальности, в которой нужно пережить похороны любимого отца.

В день похорон солнце било слишком ярко, что было дико неуместно, но влияние Идриса на погоде закончилось.
Оно согревало кожу, как будто всё происходящее не имело никакого отношения к смерти.
Воздух был тяжел от запаха свежескошенной травы и сандала, которым благоухали четки у священника, стоявшего над вырытой яме. Да, мне виделась глубокая черная яма, где не место моему папе.
Куда вот-вот опустят тяжелый гроб.

Я стояла у края могилы – молча, с прямой спиной. В темно-синем костюме, с солнцезащитными очками, которым доверено было скрыть не столько слезы, сколько боль и сдерживаемое внутри безумие.
И яркое светило над нашими головами – это было слишком жестоко. Оно делало реальность слишком четкой, слишком настоящей.

Лица вокруг совсем чужие и незнакомые. Их очень много. Совет директоров, министры, люди из консульства, подчиненные и даже дальние родственники из Латинской Америки.
Кто-то закрывает нос платком и заглушает всхлипывания. Кто-то в черных очках, но в отличие от меня, они наверняка их нацепили, чтобы спрятать равнодушие и отсутствие искреннего сочувствия. Я даже заметила некоторых, кто стоял с телефоном в руках, даже не пытаясь скрыть свое неучастие.

" – Когда-нибудь все это будет твоим, керрида. Но не раньше, чем ты научишься видеть людей насквозь. Даже если они улыбаются – особенно, когда они улыбаются", – голос отца, мягкий, с хрипотцой, звучал внутри меня, как эхо из другого мира. Тогда он держал меня за плечи, мы глядели на порт, куда прибывало огромное судно, на котором огромными буквами было написано название компании. Я была спокойная и умиротворенная. Уверенная, что день, о котором толкует отец, еще не скоро наступит.

Теперь же, его руки скрещены на груди.
В гробу.
Без силы. Без тепла.

Когда гроб начали опускать, мне показалось, что земля под ногами задрожала.
На самом деле, дрожали мои ноги.
И после слов священника, что пора проститься с Соломоном Ариесом, я рухнула в руки крестного.
Как раз в этот же момент из ниоткуда налетел ветер и сорвал с венка бумажную ленту, – она пролетела мимо меня и упала в могилу, прежде чем в глазах потемнело.

***

Вход в кабинет отца был теперь доступен. Криминалисты закончили работы и радушно сняли желтую ленту с дверей. Но я еще не готова оказаться там, где какой-то негодяй оборвал его жизнь, поэтому решила принять детектива Марлоу и его помощника Уильямса в гостиной.

В воздухе витал ароматный запах кофе и пыли. Я отпустила управляющую и горничную сразу после похорон, а кофемашина сломалась, поэтому кофе готовила сама.

Пах кофе обнадёживающе, а на вкус был горьким — как всё, что происходило в последнее время.

Кофевар из меня никудышный, хотя пил напиток моего авторства, не плюясь. Он говорил, что моя любовь придаёт ему неповторимый вкус...

Внешне я была собрана и морально, и физически. Густые волосы карамельного оттенка завязаны в низки хвост, черный сарафан чуть выше щиколоток, говорящий о моем пребывании в трауре. Синяки под глазами замаскированы корректором. И только взгляд моих карих глаз говорил о внутреннем напряжении.