Шахматы фэйри. Гамбит

Пролог

Самая большая радость для мужчины -

это побеждать врагов, гнать их перед собой,

отнимать у них имущество,

видеть, как плачут их близкие, ездить на их лошадях,

сжимать в своих объятиях их дочерей и жен.

Чингисхан.

Пролог.

Ардан, Рион.

Король умер, да здравствует король. Король Карл. По-кельтландски - Чарльз. Король Кельтланда, Монтана, Аминьяка, Гесклена, Алитана. И уже почти – Ардана.

Арданская корона легче, изящнее Кельтландской. И уже. Но не настолько, чтобы это было сейчас смешно. Да и коронация Регента – это ведь не навсегда. Так, временно потерпеть. Только это некоторых и сдерживает. Тех, кого не сдерживает страх.

Карл оглядел тронный зал покойного троюродного кузена. Уже почти свой собственный. Ждать Кельтландский Бык умел всегда. Как и вдосталь расплатиться с виновниками затянувшегося ожидания.

Бароны-графы – насторожены, но смолчат. Еще бы – покойный монарх не оставил наследника. Точнее, оставил, на горе его матери. Бедный младенец! Дети так тяжело болеют и так редко выживают. Иногда – вместе с матерью. Роды бывают так тяжелы. А уж если усугублены недавней смертью любимого супруга... Тут здоровая женщина не выдержит, а у бедняжки было такое слабое сердце.

Что понимают принцессы? Да ничего. Женщины должны знать свое место. Красивые – в постели мужчины, способного их завоевать. Уродины – в монастыре. Равно как и слишком наглые. Вроде супруги Карла.

Молчат вассалы покойного Лионеля. Пора приметить недовольных. И запомнить. До конца их дней. Весьма скорого.

Ничего, присягнули все. Никуда не делись.

А теперь – самое время для отеческой улыбки. Бедные осиротевшие девочки. Бедные троюродные племянницы. Кто же о вас теперь позаботится, кроме единственного дядюшки? Ну, не считая материнской родни, но их жизнь будет столь же коротка, сколь длинна его память.

- Дядюшка! – всхлипнула старшая, Каролина. В детстве была очаровательнейшим ребенком. Теперь – еще более прелестная девушка. Нежная, как лань.

И ведь, кажется, всхлипнула искренне. Молодчина! А сквозь страх в ее глазах – почти восхищение. Робкое такое. Малышке всегда нравился могущественный и властный дядя Карл. Потому что не слизняк – вроде ее неделю как покойного папеньки.

И ведь действительно красавица. Станет прекрасной невестой одному из сыновей Карла. А то и ему самому – родство достаточно дальнее.

Вдруг он внезапно овдовеет? Увы, развода Верховный Прелат не дает, а дотянуться до него – руки пока коротки. Пока.

Девочка не вздрогнула и под отеческой лаской. Именно под отеческой – для остального придет время не сейчас и не здесь.

Красивая и покорная. Прелестный южный цветок. То, что нужно. Идеальная женщина.

Следующая, Валерия. Не плачет. Приветствует вежливо. И даже не слишком натянуто. Будто это и не у нее отобрали кинжал, когда явились с вестью о смерти мачехи и брата. Отобрали – пока еще вежливо. Никто не позволит слугам грубо вести себя с принцессой. У них и мыслишка такая зародиться не смеет. Если Валерию когда-нибудь казнят – то только на плахе, покрытой дорогим алым сукном. И с помощью меча из лучшей стали.

Жаль, мало дальней родни. Пора-пора обзаводиться палачом королевской крови. Всё должно быть безупречно.

К Ли (странное сокращение от Валерии) лучше приглядеться. И, конечно, тоже прихватить с собой. Девочек с такими глазами не оставляют одних в их собственном дворце. В стране, где так любили ее покойного отца.

Решено. Каролину (уже Каро!) «дядюшка» оставит себе или отдаст младшему сыну – будущему наследнику. В жены. Или потом отдаст.

А Ли со временем согреет ложе его старшего сына… или умрет. Но не сейчас. Четыре смерти подряд встревожат даже далекого от мирской суеты Верховного Прелата. И соседей.

Но что делать, если наследника и вдовую королеву оставлять в живых было нельзя ни при каких обстоятельствах? А ведь убивать ее было по-настоящему жаль. Каролина – едва распустившийся бутон, а Анжелика была пышной розой. Алой. Такие вдовы должны переживать мужей бездетными. Жаль.

И жаль, нельзя просто надеть корону родича. Придется сначала тянуть время. Опять ждать. Пусть знать попривыкнет. Поймет, что драть шкуры с крестьян можно по-прежнему – главное, налоги плати. Пройдут годы. А там никто и не вспомнит о девчонках, чьи права - сомнительны. Особенно, если старшая станет женой нового короля.

А вот и третья, Катарина. Выступила из-за спины средней. Показательно, что не старшей. Нет, Ли не обманула бы никого - даже превзойди она в покорности Каро. Маленькие дети прелестны тем, что не умеют врать. И легко выдадут более старших.

Отлично, что он не ошибся в Каролине. Жаль, если всё же придется убить Валерию. Девчонка в будущем обещает стать краше сестры. Ярче. Забавно, но она будто пошла в мачеху. Таких женщин нужно держать босыми и беременными, но убивать их – расточительство. Правда, без законного брака Валерия обойдется. Одно из непременных условий будущей королевы – честь. А Ли – последняя, кому можно позволить метить на престол. Любой.

Часть первая. Глава первая

Часть первая. Холод Кельтланда.

Глава первая.

Альтасар, Терилья.

1

О чём думает заказчик, можно даже не гадать. На лице написано. Брезгливом таком, высокомерном, породистом. Так и читается презрение к опустившимся наемникам. Остается надеяться, что сам Арно в лучшие времена вел себя иначе. И никогда так не смотрел на тех, кому повезло меньше.

- У меня к вам дело! – дутый аристократишка неприязненно косится на Ива. Ждет, когда удостоенный высочайшего внимания наемник вытолкает мальчишку вон. На ночь глядя. В отнюдь не приличный квартал.

А придется. Пусть и не на улицу. Лишние свидетели определенных тайн долго не живут. А у этого типа подобные секреты опять же - на морде прописаны. Подробно. Рядом с презрением и брезгливостью. На целую армию наемников хватит.

- Ив, сходи, поприветствуй уважаемую госпожу Росу. Вырази почтение.

Вышел – с весьма недовольной физиономией. Где тоже пока читается всё. К сожалению.

Ничего, Роса парня задержит. А не она, так Эмма. В этом трактире служанка не хуже госпожи, но заводить двух любовниц сразу Арно не привык и в прежние времена.

Посетитель одет неприметно, но с иголочки. Под горожанина средней руки. Вот только горожане так на наемников не смотрят. Потому как боятся. И правильно делают.

- Итак, я вас слушаю. – Сам Арно устроился на краю собственной кровати, заказчику махнул рукой на стул.

Вполне приличный, кстати. Нечего в нем дыры выглядывать.

Да и в потолке – ни к чему. У Росы в заведении стены крепкие, а потолки не протекают. У нее даже тараканов нет.

- Мне рекомендовал вас один заслуживающий уважения человек…

Теперь заслуживающие уважения люди занимаются подобными рекомендациями. Ну-ну.

- …мое дело очень деликатно… - вновь обернулся «горожанин» к двери. Воровато.

А тон-то у нас теперь совсем другой…

Выставить нахала сразу?

- Я не убиваю женщин и детей, вас предупредили? – оборвал его Арно. Грубо и невежливо – как и подобает опустившемуся наемнику.

Безумно хочется указать очередной мрази на дверь. Крепкую – с одного пинка не вышибешь. Не от неженок ставили – от здоровенных солдат.

Кстати, неженку можно и лично вышвырнуть. Точно так же полгода назад прятал глаза господин секретарь господина министра в совсем другой стране. Неужели опять в бега? Что у сильных мира сего за мода пошла убивать чужих младенцев?!

- Предупредили, - процедил тот. - Двадцать лет для вас уже не считается детским возрастом?

С учетом, что Арно самому – двадцать четыре?

- Не считается, - разрешил он.

Теперь заказчик пялится в окно. И зря. Ив – не круглый дурак, чтобы подслушивать в ночных кустах. Шурша там ветками. А слуги Росы – не полные идиоты. И знают, когда можно шпионить, а когда – не стоит.

- Тогда договорились, - с явным облегчением выдохнул будущий наниматель.

Он действительно пришел один? В злачный квартал? Что-то не верится.

- Причина.

- Что? – на свет извлекся кружевной платочек. Розовенький.

Свой или подарок дамы сердца? Если у таких и впрямь бывают дамы, а не просто содержанки.

- Я должен знать, за что убиваю, - Арно потянулся к темно-бордовой бутылке у изголовья. Не только полной, но еще и не откупоренной.

- Вы поразительно наглеете, сударь, – платочек скомкали в тряпку. Или в кляп. Бедная дама.

- Странно, что вас об этом не предупредил тот, кто давал рекомендацию. - Пробка отлетела в угол.

В прежние времена графский сын такое не стал бы не только пить, но и смотреть на него, но та эпоха канула за Грань. Вместе с покойным Лионелем Первым.

- Я могу найти другого исполнителя. - Мятая кружевная тряпка промокнула вспотевший лоб.

- Валяйте, - разрешил Арно. Лениво и небрежно.

Уличные бои на площадях приносят меньше денег и больше синяков, но они – честнее.

Не ушел. После такого? А ну-ка, ну-ка…

Наемник нагло отхлебнул побольше. Теперь уже можно почти всё. Теперь - не уйдет, пока не скажет.

- Он подло поступил с дочерью моего нанимателя. Этой причины вам довольно?

Лжет. Наверное.

- Да. Довольно. Можно подробнее?

Можно, да еще и как. Ух, как много подробностей – одна другой цветистее. Похоже, Арно заказали главного злодея Терильи. Есть аж пять кандидатур навскидку. И кто из них?

- Кто он? – лениво бросил набивающий цену будущий убийца.

- Не раньше, чем вы дадите согласие. – На сей раз глазастый заказчик углядел потрепанную книгу на широком подоконнике. А то еще и название. И прищурился.

Сам виноват, Арно. Надо было убрать. Хотя почему наемник не может быть грамотным? Он себя никогда и не выдавал за простолюдина.

Глава вторая

Глава вторая.

Кельтланд, замок Мэйран.

1

О монастыре кузен Клемент говорит от пяти до десяти раз в день. Сегодня упомянул раз десять. До и во время обеда.

Диана поспешно опустила к тарелке глаза. «Слишком красивые» и «чересчур дерзкие для юной девы» - как не устает повторять почтенный кузен. Так же часто, как и о «строгом уставе богоугодного аббатства». А Дафна неустанно вторит супругу. И почти теми же словами.

На досуге репетируют? Запросто.

Это еще ничего. Хуже, что две эти темы связываются всё чаще. Дерзость и аббатство. Искупать грехи отца должна самая похожая на него дочь. Самая любимая, самая избалованная. С присовокуплением Дафны, что уж для нее-то самой святая обитель стала бы подарком судьбы, если б долг не велел иное.

И хорошо, что велел. Страшно подумать, что иначе под венец с кузеном Клементом послали бы Эдель. Хоть связанной и с кляпом.

- Диана! – углядел ее маневр почтенный кузен. Или не углядел. Сейчас выяснится. – Диана, ты согласна с моими словами?

- Нет, - на всякий случай возразила она. Невинно хлопая глазами. Что вдвойне полезно. Мужа сестры бесит, его племянника Ги – заводит.

А будь у господина Клемента Данло хоть малейшая возможность отправить Диану, куда ему угодно, – давно бы уже отконвоировал. Вне зависимости от ее поведения. И от поведения остальных. Хоть Эдель с Мирандой у двери ковриком расстелись.

Кузен Клемент ловит дряблым ртом воздух. Забавно. Вот и племянник его смехом давится. Да и Миранда с Эдель обязательно заулыбались бы – если б посмели. Увы, права «принятых из милости приживалок» - ограничены. Особенно вдовы и дочерей мятежника.

- Диана, мой почтенный супруг говорил о тяжести грехов нашего отца, - ледяным тоном изрекла Дафна. – И что его дерзость…

Чью, кузена Клемента? Тут если не смеяться – саданешь кому-нибудь в морду. Одна беда – не знаешь, кому из двоих. А обоим – времени не хватит. У них ведь еще и слуги под рукой.

Вот и выбирай. Глаза разбегаются. Оба - и муж, и жена - так хороши, так хороши. Залюбуешься.

- …должна искупить та, что унаследовала его наиболее греховные черты. А еще о том, что понимай ты долг перед семьей – давно предложила бы это сама.

- Как ты только что сказала, сестра, я – безнадежно греховна. Поэтому никогда не предложу себя в жертву.

- Предложишь! – голодным боровом взревел Клемент. – Никуда не денешься. А если посмеешь…

Дафна чуть сжала его руку. Точно – ведьма. Он как по мановению сказочной волшебной палочки успокоился. Еще пару раз хватил ртом воздух. И ядовито изрек:

- К счастью, ты – не единственная представительница этой семьи.

Теперь гад давит на совесть. А это много паршивее. Потому что гад ведь не шутит. Диану он ненавидит больше других, но для такого шакала и просто сделать гадость – сердцу радость. Особенно, если за это точно ничего не будет.

Свою жену он не отправит никуда. Или отправит? Будет ли Диане жаль Дафну? Об этом лучше подумать в другой раз. Сейчас – не получается. Слишком хочется вцепиться ей в морду. Даже больше, чем Клементу.

И сжалась в комок мачеха. Сжалась, жалкий… какие схожие слова.

Из них всех (включая Дафну) одна Миранда молится искренне, но и ей это лучше делать не в мрачном заточении кельи. А с учетом родственной любви и того, что аббатство выберет старшая падчерица-змеица, - келья будет еще и подвальной. Чтобы уж точно похолоднее. Будто мало того, что они больше не в теплом Ардане!

- Эдельвейс настолько красива, что ее внешность – не меньший грех, чем твоя гордыня, Диана, - вещает уж точно не награжденный грехами Эдель ханжа. - Или Миранда? Бесплодной женщине давно пора понять, за что ее карает Творец. И не медля замаливать грехи.

Творец карает Миранду? А Дафну тогда – кто?

Бедная мачеха. Она и при отце была такой. Только он ценил ее робкий и кроткий нрав, а вот новая родня – нет. Таким дай палец – руку по самое плечо оттяпают. И к голове потянутся.

Роняет в тарелку слезы греховно красивая Эдель. Комкает скатерть греховно бесплодная Миранда. Одной греховно гордой Диане плевать. И толстухе-служанке в углу. Впрочем, той – любопытно. Вон как тусклые глазенки горят.

При выборе прислуги для Дафны самое важное – чтоб была поуродливее. И поглупее.

- Кузен Клемент, всё это – пустое словоблудие, - пожала плечами Диана.

Миранда тихо ахнула, глаза Эдельвейс распахнулись во всю ширь. Синюю, бездонную. В такой давно пора тонуть галантным кавалерам, да где же им Эдель увидеть?

- Да как ты?.. – Рыба – вот он кто. Просто лупоглазая рыбина. Тупая как пробка.

- Именно так. Словоблудие и пустобрехство. – На сей раз задохнулись все. - Пока Его Величество…

Проклятый узурпатор и убийца! Коего пора пристукнуть следующим после Клемента и Дафны.

- …не объявит свою волю, кто из нас наследует родовые владения, ни одна из герцогинь Марсо не смеет стать монахиней. А мы уважаем королевскую волю.

Глава третья

Глава третья.

Кельтланд, замок Мэйран.

1

Кабинет кузена Клемента – серый. Как и всё в этом доме. Как «добродетельные» наряды самого кузена и Дафны.

Министр – благообразный дядька лет сорока с хвостиком. Благородная седина на висках, усах и бакенбардах. Правильные черты аристократической рожи. Десятки вражеских трупов за плечами. И не все бедняги знали, что уже его враги.

Яд, кинжалы наймитов, некстати вставшая в горле кость. Папа в свое время много говорил об этом. И даже предупреждал Его Величество. Настоящее.

- Дитя мое. Подойди.

Не поморщиться удалось. Почему-то обращаться так к молодой девушке - правило хорошего тона. Равно как и к девицам легкого поведения. Предполагается, что первые не знают о существовании вторых?

- Ваша светлость.

Сказать «Ваша Грязность», к сожалению, нельзя. Эдель и Миранду – жалко. Да и себя. Если уж умирать, то не за оскорбление.

- Как ваши успехи в музицировании, дитя?

На арфе или на лютне?

Живопись и музицирование. Рукоделие и домашнее хозяйство. Единственное, в чём благородной даме позволено добиваться успеха. В узком кругу семьи, разумеется.

Похвастать, что ли, старому мерзавцу, как Диане нравится математика? Нравилась. Здесь такое возможно только тайком.

В детстве Диана и Эдель часто играли в прятки. Причем прятали не только себя, но и предметы. В том числе и книги. Думала ли она тогда, что со временем такое пригодится?

Или что когда-нибудь спрячут ее саму? Засунут в самый пыльный чулан, полный моли.

- Мне трудно судить саму себя, ваша светлость.

- Ваша скромность похвальна, дитя. Но, к счастью, ваш кузен и опекун уже успел похвалить вас.

Правда? А похоже. Вот ужас-то! Что же тогда мерзавцу нужно? Этому, а не тому.

Только не говорите, что… Тогда «милое дитя» - более чем понятно!

Может, всё же лучше монастырь? Если еще теперь отпустят.

А может, и нет. Из монастырского заточения попробуй удери. А вот из любовниц придворного интригана…

Всё равно брак по любви Диане не светит никогда. Кто посмеет полюбить дочь мятежника? Влюбленные враги (даже если бы существовали) не нужны ей самой, а прощенные бывшие друзья - тише воды, ниже травы. Осторожно ступают по одной половице. Как и она сама. И даже осудить их не за что. Кельтландский Бык их всех превратил в трусов и лицемеров.

А министр вновь разевает пасть. Сейчас еще спросит о здоровье «милого дитя» и ее родни. Будто не мог узнать у «кузена и опекуна».

- Как здоровье ваших достойных родственников?

Сочинить кузену Ги дурную болезнь? А что? Вполне мог подхватить – с его-то образом жизни. Бедная Эдель! Носить имя цветка – и вообще-то малоприятно. А уж еще и походить на него…

- Кузина Дафна жалуется на слабые нервы, - честно ответила Диана.

Может, посчитает дурой и отпустит? Ее, а не Дафну. Что старшая сестра – дура, известно давно и всем. За то и пощадили. И даже нашли не монастырь, а мужа. «Почтенного», достойного и преданного короне. Кельтландской.

- А ваш брат?

- Кузен Ги – здоров. Только жалуется на слабые нервы, когда читает рыцарские романы.

Несчастный министр поморщился:

- Романы? Рыцарские?

Нет. Дамские.

Может, точно отпустит? Или все-таки возьмет в любовницы? Им ум не нужен. Даже излишен.

- Ну да! – Опустить глаза - как любая дева, пойманная на чтении излишне куртуазной поэзии. - Вот недавно мы с ним вместе читали «Историю…»

- Всё это похвально! - поспешно перебил старый мерзавец. – Но я хотел узнать, как поживает ваш родной брат, Ив?

Не дождешься. И не только ты.

Только за этим и пришел? Неужели предложения нырнуть в твой альков можно уже не опасаться? Это хорошо или плохо?

- Я не имею о нем вестей, ваша светлость, - скромно склонила голову Диана.

- Не сомневаюсь. Если б вы имели о нем вести – сейчас сообщили бы мне.

Он ее еще и подозревает? У Дианы что, личный штат людей и собственная разведка? Под носом у Клемента и Дафны? Или Диана прячет «мятежного» брата под кроватью? А еще есть шкаф, сундуки…

Даже в ее комнате. Хоть лишние наряды и «грех».

- Разумеется. Мой кузен всегда говорил о вас, как о покровителе нашей семьи.

- И верном друге, - он накрыл ее руку своей, и Диана даже сумела ее не отдернуть. И не подать виду, как сильно захотелось.

Будем надеяться, сумела.

Всё равно не ждет ничего лучшего. Если не пытаться делать хоть что-то.

- Вы – разумная девушка, Диана. Скажите, что вы думаете о принцессах Ардана? Родственницах Его Величества?

А что о них нужно думать? Подскажи. Диана ведь – дура.

Глава четвертая

Глава четвертая.

Кельтланд, замок Мэйран – замок Риверстоун.

1

Самые страшные на свете люди – модистки. Сразу после родственников. А приходят те и другие - друг за другом.

- Если бы я была сейчас там! – почти воплощенной мечтой сияют глаза Эдель. – Я кинулась бы на колени перед принцессой…

- Какой именно? – почти всерьез уточнила Диана.

- Разумеется, Каролиной!

Беременной принцессе сейчас только восторженных коленопреклоненных фрейлин не хватало.

- Валерия же не может наследовать вперед сестры. Она – младше…

И что? Как говорит узурпатор: «младший – не значит «худший». И в кои-то веки прав. Только не в отношении собственного спиногрыза, конечно.

- …И потом – принцесса Каролина больше достойна быть королевой! Валерия… она…

Любовница принца Ричарда. Это знают все. Она появляется с ним везде, кроме театра военных действий.

Вот забавно – распутницей называют одну принцессу, а в тягости другая. В свете принято считать именно так – и считают. Если когда-нибудь Диане достанется толика власти – уже ясно, что менять в первую очередь.

То есть во вторую. Сразу после мести за отца и возвращения Ива.

И как бы отнеслась Эдель к родной сестре, угоди та всё же в постель к «очень важному» министру?

- …Я бы кинулась на колени и воскликнула: «Ваше Высочество, располагайте моей жизнью! Если понадобится, я с радостью умру за вас!»

С Эдельвейс спорить бесполезно. В ее глазах горят огни балов, таинственная балюстрада, хрупкая фигурка принцессы-пленницы – нежной и печальной, как и положено в легендах. Записки в корсажах, верные рыцари без страха и упрека. Доверенная фрейлина тайно открывает беззвучную калитку позади аббатства. Восторг в честных, преданных и бескорыстных глазах заговорщиков. Благородный предводитель преклоняет колено. Он тоже жаждет, чтобы его жизнью располагали. Летят гонцы. Загоняют верных, ни в чём не повинных коней…

И всё это пообещала сестре Диана. Ужас! Кошмар.

Зато теперь сестра не так страдает по Ги. Нашла новый смысл жизни. Вот только – более опасный. Папа когда-то говорил, что нет ничего глупее восторженных мятежников. Говорил – пока не погиб сам.

Да и в чём разница между Дианой и Эдель? Только в том, что младшей всё равно – благородны ли заговорщики и бескорыстен ли предводитель. Лишь бы умер Карл Кельтландский и его отродья. Лишь бы вернулся Ив. И лишь бы… отомстить за папу!

2

Стежок к стежку. Ее Величество Маргарита, королева Кельтланда, Монтана, Аминьяка, Гесклена и законная наследница Алитана, усмехнулась.

В детстве и юности она ненавидела вышивку. В заключении - полюбила. Протыкая иглой рисунок, так легко думать. Обо всём. И это «всё» сразу встает на место. Или не сразу. А со временем вырисовывается всё рельефнее.

Стежок к стежку. Алое к синему. Ее цвета.

Ложатся новые штрихи, слегка меняется узор, ярче вспыхивает общая картина. Четче и пронзительнее.

Дядя сказал «ждать». Терпеть и вышивать. Она и вышивает. Как и он сам. Племянница – на шелке, дядя – на карте мира.

Стежок к стежку. Немного золота. Битва при Керси почти готова. Жаль, проигранная.

Вышивку Маргарита в детстве действительно не любила. В отличие от живописи.

Интересно, ее холсты Карл попросту сжег или выгодно продал, выдав за чьи-нибудь еще? У такого ничего даром не пропадет. Даже бывшая жена. Если у нее жив такой дядя.

Ее боятся тюремщики и большинство вечно меняющихся слуг. Король страшится, что она их подкупит, а сами слуги – что съест особо голодной ночью.

У всех лучников – серебряные стрелы. Еще одна глупость. Подобных Маргарите они убивают не намного лучше обычных. То есть никак. Хоть ежа из нее сделай. Правда, больно – этого не отнять...

Голову надо отсекать, голову. Если сумеешь подойти, конечно.

А уж окончательная глупость – постоянно жевать чеснок и таскать с собой святую воду. Ну не та Ее Величество нечисть, не та. Другого вида. И в церковь она заходит свободно. И креста не боится. Потому как живая. В отличие от Скользящих в Ночи. Хоть силы у них примерно и равны. Так же, как скорость, острота зубов-когтей и прочее, и прочее.

А вот союзники из них - ужасные. Потому она к ним пока и не обращалась. Такое даже для Маргариты Алитанской - чересчур. Но Карлу об этом знать незачем. Совершенно. Пусть боится дальше.

Люди враждуют друг с другом – это известно всем. Но даже самые неуживчивые почему-то уверены: уж нечисть-то вся заодно.

Стук в кованую дверь – робкий-робкий. Еще смешнее – дверь даже для Маргариты не сразу вышибаемая. А окно – обычное.

- Ворвитесь.

И бодренько так, живенько. Королева не любит промедления. У людей скорость и так не блестящая.

На пороге - служаночка. Из новеньких. Дрожит как все и так же любопытна. Потом привыкнет, конечно. Человек – такое… животное, что притерпится ко всему. Потому слуги здесь и не задерживаются. К чему-то постоянному невольно привязываешься – даже к чудовищу. А уж если оно еще и выглядит по-человечески… Когда хочет, конечно. Когда в настроении.

Глава пятая

Глава пятая.

Кельтланд, Айронтауэр, замок Айрон.

1

Говорят, змеи растут всю жизнь. Да, наверное. Слишком уж слабым телом наградила их жизнь. Чем они наделены, кроме скорости, яда… и ума? Бык может наслаждаться жизнью в сытом стойле и жиреть. Змея себе такое не позволит. Если хочет жить, разумеется.

Принц Освальд задумчиво взглянул на доску. Ходить за обе стороны он привык с детства. Проматывать многоходовые комбинации. Вдумчиво анализировать. Размышлять, какой узор выписать на доске в этот раз. Что за война там разыграется.

Прежде он даже давал фигурам имена. Сначала из древних свитков, потом – из нынешней политической игры. А с наибольшим наслаждением Освальд отдавал победу врагам своего отца. Или любого из братьев.

Впрочем, только в самом конце. Иначе неинтересно. Всё должно быть, как в жизни. И потому Освальд думал за обе стороны. Как все дети, что вынуждены играть одни. Сами с собой. Если, конечно, не предпочитают общество лизоблюдов-слуг и откровенно ненавистных братьев.

Со временем с одиночеством он сжился. Даже полюбил. В детстве «младший средний» принц был никому не интересен. Теперь – наоборот. Теперь – когда уже все они не интересны ему. И не нужны.

Хорошо быть необходимым. Особенно, когда это – единственный способ выжить.

Принц Освальд не ссорился ни с кем. Беспокоиться должен не он, а другие. Какие его слова можно счесть за ссору? Или даже не слова, а взгляд? Жест? И не пора ли уже заводить штат «кухонных людей»? И ломать высокомерно-трусливую башку, чем просмолены заботливо присланные тебе дрова для камина. И кто их прислал? И откуда новый дублет у твоего вроде бы проверенного поставщика? А расшитый алой нитью плащ? И чьи денежки проматывает в таверне его любимый сынок?

Впрочем, у простонародья сынки-моты бывают редко. Там нарциссов не терпят. Дурь выбивают еще в детстве. Холить и лелеять бесполезную, тупую игрушку может себе позволить лишь зажравшийся король.

Ладно, скоро любимое развлечение. Королевский пир. Должна же хоть чем-то компенсироваться необходимость лицезреть сразу столько неприятных рож. Никто не посмеет не принять чашу из рук королевского сына. А уж умрет ли кто на этом пиру сразу, назавтра или через пару дней, Освальд еще не решил. Равно как - умрет ли кто вообще.

Вопрос сейчас в другом: кто ему не нужен больше прочих? Определенно - старший брат. Но один раз Освальд на него уже яд бездарно израсходовал. И пока так и не выяснил, что за противоядие глотает Ричард. Значит – и впустую рисковать незачем.

Нужен ли отец? Определенно – тоже нет, но к нему не слишком подберешься. И потом, при живом Ричарде избавляться от отца – вернейшая дорога в Бездну. Любой из отпрысков Карла первое, что сделает, взгромоздившись на трон, - это избавится от прочих претендентов.

Вот если б удалось так подставить Ричарда, что отец сам пожелал бы его убрать… А что? Со временем – выйдет. Удалось же сбросить с доски Грегори. Но теперь отец вдруг возлюбил младшенького, Нарцисса. И между Освальдом и троном – опять двое братьев. Прямо заколдованное число какое-то. Этак потом опять нарисуется столько же. Из воздуха. Точнее – из совсем другого… источника. Он у нас не пересыхает. Даже в отсутствие дражайшей матушки.

Кузина Каро родит. А отец ее отродье признает. Своим или Нарциссовым – уже не суть важно. Любой окажется впереди Освальда.

Время, время… а его-то вечно не хватает. Что Каролина на сносях, знает весь дворец.

Нарцисс! Вот его пока трогать нельзя. За своего любимца отец убийцу из-под земли выроет. А потом обратно закопает и снова выроет. Стоит только вспомнить, что получила служанка, посмевшая, отбиваясь (вот дура!), ударить принца. За Освальда (приди ему дурость на такое пожаловаться) прелестница отделалась бы десятком плетей. Но вот за папиного любимчика… Мда, в чём-то отец переплюнул всю их змеиную семейку.

Так что Нарцисс проживет столько же, сколько и любимый папа. И ни минутой дольше.

Мама… Вот это была бы союзница! Но здесь вопрос: можно ли ей верить? И насколько? Наедине она утверждает, что Освальд – ее любимый сын. Но не говорит ли любящая мать того же и другим? С королевой Маргаритой никогда нельзя знать точно. Это папа называет фаворита открытым текстом. Ему можно – это он у нас король. И на свободе.

Про неограниченную власть и вовсе умолчим. Бык слегка прислушивается лишь к Верховному Прелату, но именно что слегка. Казни Грегори это не помешало.

Итак, родную семейку пока обижать нельзя. Тогда, может, четвероюродную? Принцесс Ардана?

На дурочке Каролине можно даже жениться. Неважно, будет ли она уже женой Нарцисса или Ричарда. И скольких ублюдков успеет родить отцу. Бастарды последуют за породившим их. Но не раньше, чем милая Каро подарит своему супругу, королю Освальду Второму, законного наследника престола Кельтланда и Ардана. После чего не перенесет очередных родов, бедняжка. У них в семье это наследственное.

Кузина Валерия. Какое мягкое имя… Немудрено, что ее так редко им называют. «Ли» подходит куда больше. Коротко и резко – как полет стрелы. Раз - и всё. Именно такой она Освальду при первой встрече и показалась.

Ей он яд подсылал тоже. С тем же эффектом, что и брату-вояке. То Ли пьет противоядие, что и Ричард, или другое? А если другое, то где достает? Кузине не было тогда и пятнадцати. Если догадка Освальда верна – она его самого со временем переплюнет. Причем, не так уж нескоро.