Шанс на Бессмертие

Глава первая. Бедный Эдди

Дорогие читатели, в первых главах в тексте встречаются фрагменты из Солнца полуночи.

"Вот одна из тех историй,
О которых люди спорят
И не день не два, а много лет.
Началась она так просто
Не с ответов, а с вопросов,
До сих пор на них ответов нет"

Машина Времени «Замыкая круг»

Я почувствовала его взгляд спиной. Мурашки побежали вниз по позвоночнику, заставив меня чуть прогнуть спину и откинуть волосы назад, так что их концы вызвали щекотку меж лопатками даже через тонкую ткань хлопкового свитера. Его взгляд был таким ощутимым, словно бы я вошла в облако прохладного тумана, и он каплями оседал на коже и волосах. Казалось, его взгляд можно было вдохнуть, ощутить его аромат и терпкую пряность на языке.

Я знала, что этот момент скоро настанет, но готова к нему не была. Я думала: каким он будет — этот момент. Тысячекратно прокручивала в голове встречу, но не ожидала, что так отреагирую. Повернула голову в сторону их стола. Каллены. Безупречно-прекрасные, однообразно-разнообразные в своем хищном великолепии. Но взгляд цеплялся за Него. Он не был рыжим, скорее медово-каштановым. Не был худ, скорее жилист. И, конечно — он был прекрасен. Смазлив, но не изнежен, острые углы достаточно массивного для этого лица подбородка и острые же скулы. Тонкие губы, крупный рот, прямой нос с тонкими крыльями. Про таких говорят — порода. Про них всех можно было сказать — порода. Породистый вампир, — и я мысленно приподняла уголок губ в усмешке. Внешне же беспечно рассматривала самого опасного хищника, существующего на земле. Я не пыталась прикрыть свой интерес. Такие как Каллены давно должны были привыкнуть, что на них пялятся. Он тоже неотрывно смотрел на меня. Я приподняла брови и отсалютовала ему соком. Он отвернулся, а невесомая малютка рядом с ним расхохоталась, и её смех был похож на перезвон хрусталя, когда чокаются бокалами.

«Не дергай тигра за хвост», — подумала я, отворачиваясь и прислушиваясь к трескотне Джесс о Калленах. Голос у Джессики был противным. Я не любила такие голоса. Слишком много резких и высоких нот, слишком много приторности и щебетания. Но Джесс была источником сведений. Неиссякаемым. Сведений, которые следовало тщательно фильтровать иделить потом на три. Рядом с Джесс сидел Майк — безголовый красавчик, от которого пахло модным одеколоном. Мальчик-зайчик. Он слишком напоминал мне актёра из сериала моей юности — Друзья. Точнее его персонажа — Чендлера. Не знаю чем, мимикой или жестами. Но в сумме с некоей наигранностью и преувеличенной внимательностью — раздражал невероятно. От него и Эрика, ещё одного парня из компании, хотелось обрызгаться спреем, как от насекомых. Пускай жужжат, но не подлетают ближе.

Но это происходило в моей голове. В реальности большинство саркастичных реплик оставляла при себе. Я шутила, заразительно улыбалась, и была душой компании. Это всегда мне удавалось. Люди любят весёлых, лёгких и беззаботных. Люди любят, когда их хвалят за мелочи и делают комплименты. Особенно когда они правдивы. А я никогда не врала и сильно не преувеличивала в похвалах. Ведь у Джесс, действительно, хороший вкус в подборе одежды, а Анжеле идут её очки. Эта оправа подчеркивает невероятные глаза девушки.

Мы пообедали, хотя для меня это было не так просто, влиял остаточный флёр от взгляда заинтересованного вампира. Я достала термокружку и отхлебнула кофе. В школе его не давали, а я слишком любила этот напиток, как и аромат. Нота кофе присутствовала и в моих духах. Это был запах максимально похожий на любимую мною «Хорошую девочку», до выхода которой ещё много лет, хотя и не такой ванильный. Интересно, пользовалась ли книжно-киношная Белла духами?

Сегодня решающий день. Именно сегодня Изабелла Свон встретит любовь всей своей жизни.

Я шла к кабинету биологии, одетая в предвкушение. Трепетала. Человек, при большом на то желании, может убедить себя в чём угодно. Тому множество примеров в психологии. У Беллы была любовь с оттенком Стокгольмского синдрома, а как будет у меня? Я уже много лет знала, что Эдвард Каллен — моя судьба. И ничего не имела против. Мало кому в жизни везёт на такую книжную, сказочную любовь. Преданную и искреннюю. Хотя, как оно будет здесь? Белла Свон была жертвенной, нежной и трепетной. Она будила желание её защищать, её психика была травмирована, ведь все мы родом из детства, и она слишком долго не могла поверить в то, что её можно любить. Тем более, что её может любить некое высшее существо, каким Эдвард представал перед Беллой. «Трудно быть Богом, Эдвард?» — с такой мыслью я шагнула в кабинет биологии, где уже ждал меня Он.

Я видела, как он глубоко вдохнул мой запах, вентилятор, оказавшийся за моей спиной, обдувал шею. Глаза вампира были темны, и зрачки нереально расширены, как после атропина. Это было страшно. Это было остро и завораживающе. Я почувствовала, как внизу живота словно сжалось и потянуло. Я всегда чувствовала это, смотря вниз с высоты. Что ж, Эдвард, ты моя высота?

Я поздоровалась с преподавателем и вежливо попросила приоткрыть окно, прежде чем сесть за парту. В классе было душновато, и вентилятор не мог исправить ситуацию, лишь гонял воздух по помещению, создавая иллюзию ветерка.

Окно вызвался открыть Эдвард, и сделав это, глубоко вдохнул. Стало прохладнее, но свежее. Гомонящие одноклассники рассаживались по своим местам, я тоже заняла своё, вежливо кивнув мальчику, который боролся с собой всеми силами. Хороший мальчик. Нельзя меня есть. Моё сердце билось часто, и я старалась глубже дышать. Я понимала, что в реальности всё может оказаться совсем не так, и вместо вечной любви мне грозит уютное место на кладбище. И боялась потерять эту жизнь. Но, чёрт возьми, почему бы не попробовать?!

Вблизи он был ещё красивее. Волосы в художественном беспорядке, тонкие пальцы, с идеальной формы ногтями, кажущиеся хрупкими узкие ладони. Я слушала краем уха преподавателя, краем глаза рассматривая вампира. Хорош! Ох как хорош! Как статуя Бернини. Мрамор, ставший пластичным как воск. Я подняла глаза, столкнувшись с чернотой его глаз. Они не были просто чёрными. В них словно вращалась вселенная и отражалась я. И его грудь не вздымалась. Кадык не двигался. Вампир остановил дыхание и не сглатывал. Хотелось сказать ему: «Моргай! Люди моргают!» — но я лишь молча отвернулась, законспектировав за учителем. В моей прошлой школе мы уже проходили эту тему. А с прозвеневшим звонком молчаливый сосед сбежал, подхватив сумку. Я взяла свою, отшутившись перед друзьями за странное поведение юноши, и отправилась на парковку к машине. Мне пора домой, есть что обдумать. История оказалась правдивой. Вампиры среди нас.

Глава вторая. Кто мы и откуда

«Звездой бестселлера я быть
Посмертно не хочу!
Писатель, учтите,
Я тоже вас могу убить!
Я с вами не шучу,
И вы не шутите!»

КиШ «Писатель Гудвин»

Я родилась тринадцатого сентября 1987 года. Я родилась 15-го июля 1990-го. Я умерла зимой 2031-го. В больнице. Так и не увидев свою внучку. Дочь родила за несколько дней до моей смерти. Я вспомнила себя, когда мне было пять лет. Точнее пять лет было Изабелле Мари Свон — мне. Я тогда шла с танцев, и нас с мамой чуть было не сшиб отчаянный лихач на пешеходном переходе. Я сильно испугалась, и с той ночи стала видеть странные сны. А однажды проснулась утром и вспомнила всё. Я Изабелла Мари Свон, и мне почти шесть лет. Я Алиса Викторовна Лебедева, и мне за сорок.

Я жила в городе-миллионнике на территории бывшего СССР. Жила в хрущёвке среди серых и однотипных зданий, и таких же людей. У меня были муж и дочь. И работа. И жизнь моя была вполне себе хороша. В ней были школа и друзья, с некоторыми мы продолжали поддерживать отношения вплоть до моей кончины. Институт и посиделки и песни под гитару, и плацкартные поездки по всем просторам моей страны и стран близлежащих, не требующих загранпаспортов. Рыбалка, палатки, костры, курортные романы. В ней были Турецкие и Египетские олинклузивы, и автобусные туры за сотку баксов в такую манящую Европу. И белое платье только что без звона церковных колоколов, и детский смех, и детский плач. И долгие ночи у кроватки, и седые волосы. И ужины с мужем, нечастые командировки. Работа, которую можно было охарактеризовать словом — неплохая. И множество хобби. Я пела и вязала, вышивала, танцевала, играла на гитаре, готовила и читала. Всё как у всех. Кино и сериалы, свадьбы и дни рождения, похороны, а со временем и выпускные. Дочки, крестницы, двоюродного племянника. У меня была прекрасная жизнь. В которой было достаточно тепла и добра. И я не хотела умирать. Но так сложилось.

И вот когда я всё вспомнила, то решила, что получила невероятный, фантастический шанс. Снова жить! Снова в молодом теле! В другой стране, с другими возможностями! А со временем до меня дошла и другая истина — я в вымышленном мире. И я персонаж книги, которому предстоят далеко не весёлые приключения. Но при этом, насколько я помнила одну из любимых книг дочери, у книжной Беллы всё закончилось хорошо. Она нашла свою любовь и стала бессмертной. Так почему нет?

После долгих измышлений на тему того, как же мне быть, я решила просто махнуть рукой и жить на полную катушку! Сложно было в школе, потому что я была слишком взрослой. И среди малышей мне было невероятно, отвратительно скучно. Я не понимала как играть, и не хотела притворяться. Потому уговорила Рене на дистанционное образование, убедив её частично истериками, частично аргументами, что различные кружки в свободное время гораздо увлекательнее сидения в классе, и уж там мне хватит общения.

Так до своих четырнадцати лет, я успела позаниматься музыкой и сменить с десяток кружков танцев, потому что с координацией у меня наблюдался полный капец. С трудом удалось уговорить Рене на обследование, после чего у меня выявили какое-то осложнение от недолеченного в детстве отита. Лечение помогло, и я перестала натыкаться на предметы и терять равновесие по поводу и без.

С четырнадцати я вернулась в школу, так как учиться на дому стало сложно, а бушевавшие в теле подростка гормоны требовали выхода. Школа мне понравилась. Здесь хватало дисциплин, которые я в прошлой жизни никогда не изучала, так же как и общественной деятельности, что в Америке сильно поощрялась и была горячо любима мною. Я организовывала выставки и благотворительные ярмарки, конкурсы и эстафеты, и к переезду в Форкс моими грамотами были увешаны стены в доме Рене и Чарли, а личное дело полнилось самыми лучшими рекомендациями. Хороший колледж был мне гарантирован. А здесь это значит очень многое.

Переезду я радовалась. Несмотря на всё своё тепло, Рене меня раздражала. Она была излишне — всё. Излишне радостной, шумной, неуклюжей, рассеянной, влюбчивой. Её было слишком много, но, что бесило ещё больше, она была легкомысленно-безмозглой. Казалось, Рене застряла в возрасте от пятнадцати до восемнадцати, и счастливо в нём законсервировалась. Чарли был мне гораздо ближе. Мне нравилось приезжать к нему в Форкс на каникулах, ловить с ним и квилетами рыбу, вязать ему тёплые свитера и жилеты, пока он смотрел игру по старому телеку в гостиной. Нравилось, как он умел молчать. И вообще, Чарли в чём-то походил на моего мужа, и потому вызывал тёплый отклик в сердце.

Он говорил только по делу, показывал свою любовь поступками, а не словами. Однажды, когда я заикнулась, что он стал обрастать хламом — устроил грандиозную гаражную распродажу, позволив мне разобрать завалы в комнатах и в гараже. А на вырученные деньги мы купили уютные кресла в гостиную и новый лодочный мотор. Мы оба любили проводить время на рыбалке. Мне нравился азарт, когда клюёт, и ты тащишь из воды огромную сильную рыбину. Да и когда рыба не большая, но её много! А в окрестностях Форкса хватало хороших водоёмов. Ещё на рыбалке меня завораживала красота видов, что открывались только с воды. Тихая прелесть зеркальной глади, переменчивость её же, когда вода дрожит, и по ней пробегают ветерки. Нравилось ожидание, редкие и хлёсткие комментарии отца, бахвальство его друга Билли.

Смешной мальчишка, сын Билли — Джейк тоже нравился. Он напоминал голенастого щенка немецкой овчарки, у которого ещё не встало одно ухо. Иногда смешно рычал, отращивал косу, хотел казаться старше и ужасно смешно огрызался на беззлобные подначки. Как же я с ними была жива!

С годами, прожитыми как Белла, стиралась разница, стирались сами годы. Я не делила себя на два, не думала про реинкарнацию, просто жила. Мне нравилось забытое чувство подростковой резкости. Когда цвета становятся ярче, а ощущения острее. Слегка раздражало чувство вселенской несправедливости, бесконечной мудрости и беспочвенной самостоятельности. Но я безжалостно их давила. Знала, что это вовсе не я, а мой гормональный фон, особенно на пмс.

Глава третья. О лютой ненависти и святой любви. Часть первая

«Сталь подчиняется покорно:
Её расплющивает молот,
Её из пламенного горна
Бросают в леденящий холод.
И в этой пытке,
И в этой пытке,
И в этой пытке многократной
Рождается клинок булатный»

"Собака на сене"

Эдвард

— Я хотел бы узнать, можно ли мне поменять биологию на какой-нибудь другой предмет. Физику, например.
— Какие-то проблемы с мистером Баннером, Эдвард?
— Нет, всё нормально, просто я уже изучал этот материал.
— Боюсь, Эдвард, я не смогу ничем помочь…

«Вот, дьявол!», — подумал я, вылетая из крохотной жаркой комнаты. Значит, придётся бороться с этим наваждением каждую биологию? А ещё столовая, коридоры, общая парковка! Нет, можно, конечно, чаще охотиться или просто пропускать уроки. Но как же велик соблазн! Я почувствовал, как с новым вдохом снова выделяется слюна, и всё плывет, стоило мне вспомнить, как она пахла. Я сжал кулак до скрипа. Был бы человеком, ногти точно пропороли бы ладонь, и закапала кровь. Кровь… Ох, мои силы не бесконечны! Пелена охотничьего угара едва не упала на меня, и лишь лицо Карлайла перед внутренним взором не давало мне сорваться. Я не чудовище, я не чудовище…

Когда я нырнул в Вольво, остальные уже сидели там. Я пытался контролировать дыхание, но задыхался на свежем воздухе, как будто меня душили.

— Эдвард? — спросила Элис с тревогой в голосе.

Я покачал головой.

— Что с тобой, чёрт возьми, случилось? — требовательно спросил Эмметт.

Вместо ответа я включил зажигание. Мне нужно было убраться отсюда подальше прежде, чем я не сорвался, и не убил Беллу Свон, чей запах, как демон, преследовал меня…

Элис посмотрела на меня. Мы оба анализировали то, что она видела в будущем, и мы оба удивились тому, что увидели.

— Ты уезжаешь? — прошептала она.

Остальные снова уставились на меня.

— Разве? — прошипел я сквозь зубы.

Затем она увидела, как я заколебался, и моё будущее изменилось в худшую сторону.

— Ох.

Белла Свон, мертвая. Мои глаза, жаждущие свежей крови. Охота на нас. Долгое время, когда мы вынуждены скрываться, прежде чем предоставляется возможность уехать и начать все снова.

Картинка стала более конкретной. Я впервые увидел дом Чарли Свона изнутри, Беллу на маленькой кухне с желтыми шкафами. Она стояла спиной ко мне, пока я подкрадывался сзади… Я позволил её аромату заполнить меня…

— Хватит! — простонал я, не способный вынести большее.

— Прости, — шепнула она, распахнув глаза.

Чудовище ликовало.

Мы почти доехали до поворота к дому.

— Высади нас здесь, — велела Элис. — Ты должен сам сказать Карлайлу.

Я кивнул, и тормоза автомобиля взвизгнули.

Эммет, Розали и Джаспер вышли молча. Они заставят Элис всё объяснить им, когда я уйду. Элис коснулась моего плеча.

— Ты сделаешь правильный выбор, — пробормотала она. Это было уже не видение, а приказ. — Она ведь единственная, кто есть у Чарли Свона. Ты убьёшь и его тоже.

— Да, — сказал я, соглашаясь с последней частью. Её брови сошлись вместе, показывая беспокойство, и она скользнула к остальным. Они все растаяли в лесу прежде, чем я развернул автомобиль.

Я повернул назад к городу и знал, что теперь тёмные и светлые видения Элис будут сменять друг друга, как будто кто-то щелкает выключателем. Я точно не представлял себе, зачем я еду в Форкс со скоростью в девяносто миль в час. Попрощаться с отцом? Или выпустить на свободу монстра? А гравий все шуршал под моими колесами…

Белла

Мне снилась моя комната, тонущая в предрассветном мареве. Колышущиеся занавески, смутные очертания предметов во мгле, и Эдвард Каллен напротив моей постели. Он смотрел, и ни один мускул на его лице не шевелился, но от его взгляда бежали мурашки, и волосы вставали дыбом. Я рывком села на постели. Комната была пуста. Нашла взглядом большой ловец снов, что повесила на стену напротив кровати.

— Что ж ты, братец, подводишь меня? Или сон вовсе не дурной? — но ловец безмолвствовал, что неудивительно.

Я рухнула на спину, уйдя глубоко в подушку, как в сугроб. Закинула руки за голову. Что же делать с тобой, Эдди? Всего раз встретились, а ты уже занимаешь мои сны…

Что-то тревожное билось в голове. Неясное, рождающее смутное беспокойство. Я тряхнула головой, при этом запутавшись в собственных волосах. Рукой откинула всю копну и попыталась абстрагироваться. Не к ночи такие думы, утро вечера мудренее. И я забылась сном.

Утром проснулась бледнее обычного, и с шикарными синяками под глазами. Но контрастный душ и компресс из чая на веки исправили ситуацию. Приготовила яичницу, сэндвичи отцу с собой, ухватила сумку и вывела своего железного коня из стойла.

День пролетел незаметно, а за ним ещё один, и ещё. Эдвард в школе так и не появился. Пропала и вся его семейка. Утро было солнечным, и мы, шумною гурьбою, вывалили на школьный двор дружно принимать заряд витамина Д. Где я получила от Джесс информацию о семейных походах Калленов.

— Они часто выезжают всей семьей. Я тоже пыталась вытащить предков, но те — ни в какую.

Джесс сидела на деревянном столике, подставив солнцу шею и плечи, чуть приспустив лямки маечки. На неё, чуть ли не капая слюной, смотрели Майк и Тайлер, изо всех сил стараясь не палиться. Да… там было на что посмотреть! А пубертат, такой пубертат! Я же, наоборот, накинула рубашку с длинным рукавом. Даже такое солнце могло расцветить мою кожу некрасивыми красными пятнами.

— Эй, Аризона! Ты же должна быть привычна к солнцу! — бросил Майк, улыбаясь так, что его лицо грозило вот-вот треснуть.

— Белые медведи не загорают! — ответила я насмешливо. Шутка была так себе, но он громко заржал.

В эти дни я спала крепко и старалась не думать о Каллене. Скорее всего, махнул на охоту. И хорошо, пусть ест своих оленей — меньше будет желания укусить меня. Накормленный мужчина — всегда в благостном настроении пребывает. Даже если он не совсем человек. Хотя, кого я обманываю?