Шёпот из крапивы

Пролог. Ночь только начинается

Ваня стоял на краю леса. За спиной теплился огонек родного окна, впереди зияла бездна, холодная и бездыханная. Ночь дышала на него ледяным запахом прелой листвы и влажной земли. Лес затаился, словно живой, выжидая его первого шага.

Обратной дороги не было. Собрав всю свою храбрость, он включил фонарь. Узкий луч, хрупкий, как соломинка, вонзился в густую тьму, но не рассек ее, а лишь оттенил причудливые, корявые формы стволов, превращавшихся в монстров. Луна, спрятанная за рваными облаками, бросала на землю блеклые, умирающие пятна света.

Он шагнул под сень деревьев. И тут же из самой глубины чащи донеслось:
«Ва-а-ня…»

Это был не звук, а ощущение — шелест опавших листьев, слившийся с вздохом ветра. Но в нем была четкая, нечеловеческая интонация, от которой кровь застыла в жилах. Голос был одновременно и знакомым, и абсолютно чужим.

Сердце заколотилось в паническом ритме. Ваня двинулся на зов, ноги вязли в холодной грязи. С каждым шагом мрак сгущался, становясь почти осязаемым, а шепот обрастал новыми голосами, нашептывающими что-то несвязное и пугающее. Воздух густел, запах гнили становился сладковатым и тошнотворным.

И тогда он увидел Её.

Между деревьями, в месте, куда не падал даже бледный лунный свет, застыла высокая фигура, будто сотканная из сгустившейся тьмы и ночного кошмара. Её лицо было искажено гримасой, не принадлежащей ни человеку, ни зверю, а в глазах плясали крошечные угольки безумного огня.

В эту же секунду инстинкт самосохранения пересилил всё. Ваня рванулся назад, к спасительному огоньку деревни. Он бежал, не чувствуя ног, слыша за спиной нарастающий шелест — будто тысячи невидимых рук тянулись к нему из темноты, пытаясь удержать. Свет фонаря прыгал по стволам, и ему мерещилось, что тени шевелятся, догоняя его.

Вот он, просвет! Огоньки домов! Последний рывок — и он вылетел из-под сени деревьев, падая на колени у самой опушки. Задыхаясь, он обернулся.

Лес стоял неподвижно и тихо, как и прежде. Никаких шёпотов, никаких теней. Только спокойная, глухая стена ночи.

Облегченно выдохнув, Ваня поднялся на ноги, чтобы идти домой. И замер. Его взгляд упал на лужицу у тропинки, освещенную косым лучом луны. В темной воде отражалось не его лицо. Там, с искаженной ухмылкой, на него смотрело существо из леса.

«Не уйдёшь», — прозвучал тихий голос у него самого в голове.

И Ваня понял: он никуда не убежал. Ночь только начинается.

глава 1: Черный конь

Впервые нечто странное я заметил в пять лет.

Мы ехали в деревню к бабушке по маминой линии. Ночь за окном была густой и непроглядной, в салоне тихо играло радио, временами прерываясь шипением, словно старая пластинка. Я дремал на заднем сиденье, убаюканный мерным гулом мотора. В полумраке угадывался профиль отца — он всегда казался мне скалой, непоколебимой и надежной. А мама... От нее всегда пахло цветами, а ее светлые кудрявые волосы были точь-в-точь как у Мэрилин Монро, хоть сами они и не были похожи.

«Ваня, просыпайся, скоро будем», — услышал я мамин голос.

Я лениво приоткрыл глаза и уставился в окно. За стеклом плыл серый, сонный пейзаж, по которому полосовали струи дождя. Они размывали огни встречных машек в причудливые световые пятна.

Вскоре мы свернули с асфальта на проселочную дорогу. Меня слегка подбросило на сиденье, и я окончательно проснулся, предвкушая запах свежескошенной травы, бабушкины пироги и ее теплые объятия.

Но предвкушение почему-то не приходило. Вместо него подкрадывалось смутное беспокойство. Дорога тянулась неестественно долго, будто чья-то злая воля намеренно растягивала пространство. И тут я увидел Его.

Вдалеке, словно призрак, проскакал черный конь. Он был не просто огромным — он был нереальным. Его грива и хвост развевались, как клубы дыма, а глаза пылали багровым огнем. Казалось, его копыта не касались земли. И я почувствовал, всем своим нутром, что он смотрит прямо на меня. Сквозь стекло, сквозь darkness, прямо в душу. Меня охватило леденящее чувство дежавю, будто этот кошмарный миг уже повторялся со мной бесчисленное количество раз.

Оцепенение прервала мама: «Ванечка, мы приехали». Она вытащила меня из машины, и я тут же бросил взгляд в ту сторону, где видел коня. Его там не было. На небе, разорвав облака, висел бледный, как серп, полумесяц.

Мама понесла меня к дому на руках. Бабушкин домик был низким, покосившимся, с облупившейся краской. Он пах сыростью, старым деревом и чем-то бесконечно уютным. И почему-то здесь, в этом ветхом приюте, мне было спокойнее, чем в металлической капсуле машины.

«Что ты весь напрягся, Ванечка? — прошептала мама, чувствуя, как я вжимаюсь в ее плечо. — Всё хорошо. Мы дома».

Но глубоко внутри, в самом ядре, затаился и не желал уходить холодный, липкий страх.

Бабушка уже спала. Мама уложила меня в ее комнате на старой деревянной кровати, и сама с отцом ушли в соседнюю. Я ворочался, всматривался в темные углы, боясь снова увидеть эти адские огни. Чтобы отвлечься, подкрался к книжному шкафу. Книги в потертых кожаных переплетах манили меня. Я наугад вытащил один толстый том. На обложке не было ни названия, ни автора. Раскрыв его, я увидел пожелтевшие страницы с причудливыми гравюрами: кентавры, грифоны, драконы... И вдруг сердце мое замерло.

На одной из страниц был изображен Он. Тот самый конь. Гравюра была старая, затертая, но пылающие глаза и дымная грива были узнаваемы с первого взгляда. Под рисунком угадывались стершиеся буквы: «...ночной всадник... предвестник...»

Я с треском захлопнул книгу, словно она могла укусить. От ужаса и беспомощности по моим щекам потекли слезы. Это не был сон. Это было что-то настоящее, что-то, что знали и запечатлели другие люди.

Плач разбудил бабушку. Она не стала расспрашивать, а просто обняла меня костлявыми, но удивительно крепкими руками.
«Тише, Ванечка, тише, — прошептала она, укачивая. — Никто тебя тут не тронет, пока я рядом. Опасно в такое время по дорогам ездить... но теперь-то ты дома».

В ее объятиях страх отступил, и я провалился в глубокий, безмятежный сон.

А утром я обнаружил, что книжного шкафа в комнате... нет. На его месте стоял комод, уставленный фарфоровыми фигурками — бабушкиной коллекцией. Я протер глаза, недоумевая. Но спрашивать не стал. В том утре, залитом солнцем, и в бабушкиных оладьях с вареньем было столько тепла и нормальности, что ночной кошмар и таинственная книга казались лишь дымкой давнего сна.

С того дня я больше никогда не видел того черного коня. Но ощущение его взгляда, леденящего и всевидящего, навсегда осталось со мной — крошечной занозой в памяти, которая напоминала о себе в самые тихие и безлунные ночи.

Глава 2: Пыль и тишина

Электричка мерно укачивала, выстукивая колесами прощальный мотив городской жизни. Ваней на последнем сиденье, прислонившись лбом к прохладному стеклу, в наушниках бушевала чужая музыка, а в голове — свои демоны. Каникулы были так близки, осталось отжить последнюю четверть, но судьба, в лице расстроенных родителей, распорядилась иначе. Вместо долгожданной свободы — ссылка к бабушке в деревню Шафран.

«Я не маленький, мог бы и один пожить», — бубнил он про себя, глядя на мелькающие за окном поля. Но причина была веской. Драка.

Вспомнилось все, как в тумане: глупая перепалка в раздевалке, перешедшая в нечто большее. Сережка бросился первым, но Ваня увернулся с какой-то звериной легкостью, будто знал наперед каждый его жест. Последовал удар в живот, сгибающий пополам, а потом... Потом его накрыла слепая, всесокрушающая ярость. Он не просто бил — он крушил, не слыша криков и не чувствуя собственных рук. В голове стучало лишь одно: «Либо ты, либо он». Очнулся, когда его оттащили от окровавленного, неподвижного тела одноклассника. Ужас, холодный и липкий, сковал его. Он едва не стал убийцей. Последовали бесконечные кабинеты психологов, разговоры о неконтролируемой агрессии. И вот — результат. Поезд в глушь.

– Молодой человек, билеты! – Резкий голос выдернул его из мрачных дум. Перед ним стояла худая, как жердь, кондукторша с пронзительным взглядом и ярким макияжем. «Странно, я всегда думал, они полные», — мелькнула у него нелепая мысль.
– Ау, вы где? Или я с пустым местом разговариваю?
Ваня молча протянул билет. Та пробила его и, бросив «Счастливого пути!», поплыла дальше.

Вскоре за окном показалась платформа с табличкой «Шафран». Выйдя на перрон, Ваня с тоской осознал, что оказался в полной глуши. «Теперь бы вспомнить, где тут бабушкина улица». Настроение немного поднял вид леса — густого, зеленого, полного жизни. Птицы щебетали, белки скакали по ветвям. Он помнил, что раньше его не перегораживали заборы.

Идя по пыльной дороге и сверяясь с смутными воспоминаниями, он наткнулся на знакомые пейзажи: деревянные домики, утопающие в садах, покосившиеся заборы. Сердце екнуло, когда он увидел ту самую калитку, кирпичную тропинку и маленькие клумбы.

«Неужели та самая?» — подумал он, толкая скрипучую калитку. Во дворе, как и в детстве, цвели ромашки и розы, гудели пчелы. На крыльце, погруженная в вязание, сидела бабушка. Увидев его, она отложила спицы, и ее лицо расплылось в беззубой улыбке.

– Ванюша, родной! Наконец-то-то! — она бросилась к нему, обнимая так крепко, что захватило дух.
Он ответил ей тем же, уткнувшись в плечо, пахнущее пирогами и домашним уютом.
– Вымахал, внучек! Совсем мужчина! — она трепала его по спине, всхлипывая от радости. — Исхудал совсем. Идем в дом, сейчас тебя откормлю.

Она тяжело поднялась на ноги, и Ваня протянул руку, чтобы помочь, но она только отмахнулась: «Не надо, внучек, сама». В доме время, казалось, остановилось: те же фотографии на стенах, вышитые салфетки, потрескивающая печь и тот самый книжный шкаф, теперь заставленный фарфоровыми фигурками. Воздух был густым и сладким от запаха свежей выпечки.

– Как я по тебе скучал, Ба, — выдохнул он, согревая руки о кружку с чаем.
– Как ты, внучек? Как учеба? — присела рядом бабушка, глядя на него с безграничной заботой.
– Да все нормально, — он отвёл взгляд. — Лучше ты расскажи, как тут одна справляешься?
– Ой, я-то живу помаленьку. Жаль, редко вы наведываетесь. Недолго мне осталось, помру — и никто и не вспомнит...
– Ба, не говори так, — он перебил её, стараясь звучать бодро. — Я аж до конца лета останусь.
– С чего это вдруг? — её глаза округлились от тревоги. — Что случилось? Родители... дай боже...
– Да нет, всё в порядке! Командировка у них, до конца августа. Мама сказала, сама заберет. И учиться тут буду, так что, ба, будильник на завтра заведи.

Бабушка, успокоившись, кивнула: «Хорошо. Поешь — иди вещи разбирай, в маминой комнате будешь жить».

Комната матери была капсулой времени. На столе стояла старая фотография: мама, совсем юная, сжимала в объятиях его, маленького, а рядом отец. На глаза навернулись предательские слезы. Он бережно поставил рамку так, чтобы видеть ее каждое утро.

Разбирая вещи, он почувствовал давящую тишину и усталость. Вдруг тишину нарушил тихий стук. У окна, постукивая клювом о стекло, сидела птичка. Ваня улыбнулся и подошел ближе, но та, вспорхнув, улетела. Взгляд скользнул ниже — и он замер.

Во дворе стоял парень с кудрявыми волосами, с топором в руках и с футболкой накинутой на плече. «Идиот», — мысленно фыркнул Ваня, закрывая окно. «Нашёл время для закаливания».

Разобрав вещи, он решил прогуляться. Накинув куртку, вышел в прохладный вечерний воздух.
– Ваня, до заката будь дома! — донесся с крыльца голос бабушки.
– Хорошо! — крикнул он в ответ, захлопывая калитку.

Пыль с калитки тут же перекочевала на рукава. Ваня, ворча, принялся отряхиваться. Не пройдя и пяти минут, он буквально врезался в кого-то. Подняв голову, он увидел того самого «закалённого» парня. Высокий, с темно-зелеными глазами, густыми бровями и россыпью веснушек у носа.

– Ты че, уставился? — низким голосом спросил незнакомец.
Ваня выпрямился, засунув руки в карманы.
– Ничего. Я пошел, — буркнул он, пытаясь обойти парня.
Но тот резко схватил его за капюшон.
– Кем будешь? — спросил он и, не дождавшись ответа, отпустил.
– Ваня. Из города, — ответил Ваня, глядя ему прямо в глаза.

Парень достал из кармана помятую пачку сигарет.
– Тебе той не хватило? — ехидно поинтересовался Ваня.
– Ты мне на мозги не капай... Значит, Ваня. Я — Гриша. Держи. — Он сунул Ваню зажженную сигарету, чтобы тот надел футболку. Тот, сам не понимая как, послушно взял её.
– А теперь верни. Итак, Ваня-горожанин, что в нашей глуши забыл? — Гриша затянулся и выдохнул дым.
Ваня закашлялся, отмахиваясь. Гриша тут же с непонятной досадой швырнул сигарету под ноги.
– На четыре месяца. Можешь дорогу до школы показать? — попросил Ваня.
– Ясно, школота, — усмехнулся Гриша. — Ладно, пошли, недалеко. Класс какой? — спросил он, засунув руки в карманы.
– Десятый. А ты сам откуда? — парировал Ваня.

глава 3: Легенда старой мельницы

Солнце только-только начинало пробиваться сквозь занавески, окрашивая деревянные стены деревенской избы в теплые, золотистые тона. В воздухе витал запах свежеиспеченного хлеба и парного молока – бабушка уже хлопотала на кухне, готовя завтрак для любимого внука. В дверь постучался Гриша.
- Елена Николаева, можно к вам? - прежде чем войти за порог спросил он.
Бабушка, выйдя из кухни, чтобы отварить дверь.
- Иду, вот батюшки. Кого так рано привело сегодня? - открывая дверь, в спешке произнесла она.

Перед ней стоял причёсанный, бритый, в белой рубашке, темных брюках, а на плече рюкзак, ухоженный с пятки на носок юноша, но просто глаз не оторвать.
- Здравствуйте, это я Гриша, пришел, чтобы вместе с Ванюшей в школу пойти. Елена Николаевна, не переживайте, мы заранее договаривались - ехидной и сладкой улыбкой произнёс эти слова Гриша.
- Ох, мой внучек, друга завёл. Он спит еще, хотела его разбудить, да только ты постучал - улыбнулась она ему, накинув, на плечо полотенце и давай, руки вытирать.
- Все в порядке, я и могу сам его разбудить, а вы можете дальше своими делами заниматься, или отдохните - предложил Гриша вежливым тоном.
- Ой, добрый ты Гриша. Иди прямо, в той комнате спит - показав ему ладонью в какой стороне находится комната и отправилась обратно на кухню.
В этот момент Ваня сладко спал, укрывшись теплым, пушистым одеялом. Ему снились, как он сидит дома и рубился в комп, и как живет своей прежней жизнью. Безмятежный сон прервал громкий голос.
- Ванька! Эй, соня! Подъем! – донесся приглушенный голос.
Ваня с трудом разлепил глаза и сонно пробормотал:

-Гриша? Что ты здесь делаешь?
Перед ним стоял Гриша, зализанными волосами и сияющими глазами. В руках он держал старенький, потрепанный портфель.
- Школа! Ты забыл? Опоздаем! – постукивая пальцем об лоб "соне".
Ваня подскочил с кровати, словно его ударило током. Школа! Совсем вылетело из головы. Он вскочил, на ходу натягивая штаны и рубашку.
-Сейчас, сейчас. Подожди минутку. Так, стоп, что ты тут делаешь?– приостановился и посмотрев на Гришу спросил Ваня.
- Да, вот хотел вместе пойти в первый твой день - улыбнулся ему Гриша.
- Слушай, я честно не знаю, что тебе от меня надо и как ты вообще узнал, где я живу? - Спросил Ваня, дожидаясь ответа. Он, позёвывая и по путного почесывая свои затылок встал перед зеркалом и, взглянув на него, увидел, что на нем полу расстёгнутая рубашка, на брюках растегнутая ширинка и с растрепанными волосами. Он вздохнул, смерившись с ситуацией.
- Свали с хаты на улице подожди - произнес спокойно Ваня. Гриша, раскинув руки перед собой, показав этим, что "сдается" и вышел на улицу.
Ваня быстро умылся, наскоро причесался и выскочил на кухню, где бабушка уже накрывала на стол.
- Ой, Ванечка, проснулся наконец-то! Садись, поешь хоть немного,– ласково сказала бабушка, наливая ему стакан парного молока.
Ваня схватил кусок хлеба с маслом и, чмокнув бабушку в щеку, выбежал на улицу.

-Позже ба, опаздываю - Выходя из кухни произнес Ваня.

Выйдя на улицу Ваня увидел за воротами Гришу. Он думал поди Гриша сам не дождется и уйдет без него.
- Ну, а ты мило спишь. В планах не хотел приходить, но что-то не по себе стало, что друга бросил. Даже думал, ты уже в школу не придешь. – воскликнул Гриша, поджидая его у калитки.
"Друга" пробирались эти мысли в голове у Вани, "Когда мы так закорешится успели!? Уф! Что за "баран" за мной увязался. " - почесывая шею, стараясь не думать об происходящем.
- Мог и не будить. Слушай, тебе такая прическа не идет и с обычной неплохо было, – С такой слегка грубой интонацией произнес Ваня, чтобы Гриша понял, что он ему с утра пораньше настроения испортил.
И вот они, зашагали по деревенской дороге, навстречу новому учебному дню.

Дойдя до школьных ворот, Ваня приподнял голову, чтобы ее снова осмотреть. По его лицу было сразу понятно, что ему тошно от всего этого.
- Идем, что ты рожу корчишь - Гриша толкнул, плечом Ваню решив, таким образом потянуть приятеля, чтобы не отставал. "Вот, идиота кусок" - подумал Ваня, стараясь не оскорблять вслух, чтобы не показать свое недовольство к нему.
Войдя в школу, было видно, что не так уж и в плохом она состоянии небольшие коридоры и классы.
- Тебе сначала к директору надо, а потом в класс, иди прямо по коридору в конце будет дверь там и будет написано «Кабинет Директора». Мне по делу надо, я же не новенький. - Помахал ладошкой Гриша и отправился в другую сторону.

Ваня вздохнул и поправил лямку рюкзака, в котором, казалось, лежал весь его прошлый мир. "Кабинет директора… ", - пронеслось в голове. Он поплелся по коридору, стараясь не смотреть по сторонам. Школа гудела, как улей: старшеклассники толкались, младшие звенели голосами, и все это создавало какофонию, от которой хотелось забиться в угол.
В конце коридора действительно была дверь с табличкой «Кабинет директора». Ваня остановился, словно перед пропастью. Сглотнул, постучал и, услышав сухое "Войдите" открыл дверь.
В кабинете пахло старой бумагой и чем-то мятным, в пересмешку, со свежим заверенным кофе. За огромным столом сидела женщина в строгом костюме и с прической, напоминающей конус.
-Вы, наверное, Ваня? - спросила она, не поднимая глаз от бумаг.
- Да - спокойно согласился Ваня, стараясь не смотреть на нее.
- Присаживайтесь. Гриша мне уже сообщил о вашем прибытии-.Директор, не теряя времени, засыпала Ваню формальностями: правила, расписание, номер шкафчика, классный руководитель. Ваня старался запомнить хоть что-то, но голова гудела от напряжения. В конце директор взглянула на него поверх очков. - Надеюсь, у вас не будет проблем. Школа у нас хорошая, но мы не терпим нарушений. У вас все? - подправляя очки, спросила она на последок.
Ваня помотал головой, чувствуя себя не комфортно.
- Идите. Классный руководитель вас ждет, произнесла женщина, и продолжила свою работу.
Выйдя из кабинета, Ваня облегченно выдохнул. «Классный руководитель… Интересно, что за зверь?» - подумал он и направился искать свой новый класс.

глава 4: Проверка первой истории

Солнце еще не взошло и полная луна светилась прячась за облоками окутывая окомешной тьмой деревню, когда в окно комнаты Вани тихо постучали. Он проснулся от этого звука, сердце забилось в груди. "Что за фигня еще и в три часа ночи?"-подумал он, но стараясь не бояться.

Тихонько выскользнув из кровати, Ваня приподнял голову, чтобы взглянуть в окно. Из под окна веднелось лоб и взгляю зеленых глаз Гриши. Тишина была лишь на долю секунд оба смотрели друг на друга ведя только пол головы, но эту тишину прервал Гриша:

– Вань, это я, Гриша.- Отойдя подальше от окна, чтобы его увидел Ваня.

Ваня облегченно вздохнул. Это был Гриша. Но что ему понадобилось в такую рань? Открыв окно, он увидел, что одет закутанного в старую куртку, с фонариком в руке.

– Ты дебил!? Пришел ночью. Черт - ты?! - прошептал и возмущенно спросил Ваня стараясь не разбудить бабушку, спавшую в соседней комнате. Ваня натянул на себя футболку, а поверх накинул попавшуюся кофту.

– Помнишь, мы говорили про мельницу? – ответил Гриша, его глаза блестели в полумраке. – Я думаю, ночью будет интереснее.- Он челкал вукликателем фонарика и положив его себе на подбородок, чтобы создать жуткую атмосферу.

Ваня замялся. Идея казалась безумной, но его он знал, что такую фигню может сморозит только люди подобные Грише. Ответом на соглашение был только глубокий вздох.

– Ты уверен? – спросил Ваня, чувствуя, как по спине пробегают мурашки от холода.

– А ты боишься? – поддел Гриша с усмешкой.

Ваня нахмурился. Он не хотел показывать свой страх.

– Ага, только в твоих мечтах. Ладно, подожди минуту, – прошептал он и пошел одеваться.

Тихонько, как мышь, Ваня выбрался из дома, стараясь не скрипнуть ни одной половицей. На улице его ждал Гриша. Ночь была темной и безлунной к тому времени, только слабый свет фонариков прорезал мрак.

– Готов к приключениям, смельчак? – спросил Гриша, подмигнув.

– Ага – ответил Ваня, стараясь казаться уверенным, хотя внутри его все немного дрожало.

Они шли молча, знакомой тропой через поле. В темноте все казалось иначе, более зловещим. Ваня краем глаза замечал, как Гриша постоянно бросает на него взгляды, словно изучает. Он не понимал, что Гриша пытается разглядеть, и это его немного раздражало.

– Чего уставился? – огрызнулся Ваня, стараясь казаться не грубым.

Гриша лишь пожал плечами.

– Просто думаю, что ты недооцениваешь эту историю. Местные не зря боятся этого места, – сказал он задумчиво.

Через полчаса они подошли к мельнице. В темноте она казалась еще более зловещей, чем днем. Облупившаяся краска, покосившиеся стены, заколоченные окна – все кричало о запустении и забытье. Вокруг стояла зловещая тишина, нарушаемая лишь скрипом петель на единственной полуоткрытой двери.

– Ну что, герой? – спросил Гриша, в его голосе звучало ехидство. – Или передумал?

Ваня сглотнул. Страх подступал к горлу, но он не мог признаться в слабости перед Гришей.

– Пошли, чем быстрее, тем быстрее я обратно окажу в постеле – ответил он, и первым шагнул внутрь, освещая себе путь дрожащим лучом фонарика.

Внутри было темно и сыро. Запах плесени и гнили бил в нос. Свет фонариков едва проникал вглубь, создавая причудливые тени. Они двинулись дальше, осторожно ступая по скрипучим ступенькам. Внезапно Ваня почувствовал холодок, хотя на улице было довольно тепло.

– Ты чувствуешь? – прошептал Ваня, поежившись.

– Что? – спросил Гриша, внимательно оглядываясь.

– Холодно как-то стало, – ответил Ваня, и в этот момент они услышали тихий шепот.

Сначала им показалось, что это ветер гуляет в стенах. Поднявшись до второго этажа где по слухам хранил этот чудак муку, в этот момент шепот становился все отчетливее. Они не могли разобрать слов, но чувствовали, как от этого звука по спине бегут мурашки.

– Что это было? – спросил Ваня, его голос дрожал.

Гриша молчал, напряженно вслушиваясь. Внезапно шепот усилился, превратившись в жуткий вой. В углу комнаты они увидели туманную фигуру, постепенно обретающую очертания в дрожащем свете фонариков. Это был силуэт старика, сгорбленного и уродливого, с длинными когтями вместо рук.Он медленно направлялся в их сторону.

Ваня замер в ужасе. Он не мог пошевелиться, не мог оторвать взгляд от жуткого видения. Фигура протянула к ним свои когтистые руки, и Ваня почувствовал, как ледяной ужас сковывает его. В это момент он только подумал " Нам хана!"

– Бежим! – крикнул Гриша, схватив Ваню за руку.

В этот момент Гриша посмотрел на руку, которой схватил своего приятеля, узор изображенный на его кисти высвитилась на вид. Не теряя бдительности он тут же затянул рукав кофты, второй рукой обхватив руку Вани.

Они бросились к выходу. Скрутившись полетели вниз по лестнице. Вой преследовал их по пятам, и Ваня чувствовал, как ледяное дыхание старика касается его шеи. Гриша поднял Ваню за плечо и сказал:

- Мы не пропадем сдесь! - Продолжал его держать за руку, бежа к выходу

Выбежав из мельницы, они не останавливаясь неслись через поле, пока не оказались достаточно далеко, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Остановившись, чтобы перевести дыхание, Ваня посмотрел на Гришу. Его лицо было бледным, а в глазах застыл ужас.

– Я… я не понимаю, что это было, – пробормотал Ваня, все еще дрожа от страха.

– Я тоже не понимаю, – ответил Гриша, – но я больше никогда не приближусь к этому месту.

- Гриша, может отпустишь мою руку?- Ваня поднял руку, где Гриша сильно сжимал его кисть, продолжал тяжело дышать с отдышкой.

- А! Ой! Извини- отпустив его руку, убрав свои в корман.

Они молча шли домой, каждый погруженный в свои мысли. Ваня больше не сомневался в истории о проклятой мельнице. Он увидел это своими глазами, почувствовал это на своей коже. И что-то ему подсказывало, что это была лишь малая часть того, что скрывает это жуткое место.

Гриша шел рядом, время от времени бросая на Ваню взгляды. В них читалась не только тревога, но и какое-то странное, новое для Вани чувство. Будто Гриша видел в нем что-то, чего раньше не замечал. Будто пережитый ужас как-то изменил Ваню в его глазах.

глава 5: Сон

Солнце, словно застенчивый художник, несмело касалось горизонта кистью нежных, розово-оранжевых красок. Но для Вани этот рассвет казался насмешкой. Он ворочался в постели, словно пойманная в сеть бабочка, не в силах вырваться из липких объятий ночных кошмаров. События на мельнице, словно заевшая пластинка, крутились в голове, царапая сознание леденящим ужасом. Он пытался убедить себя, что это был всего лишь сон, игра воображения, но могильный холод, пропитавший его в том проклятом месте, был слишком реальным, чтобы его игнорировать.

С отчаянием вздохнув, Ваня сдался и поднялся с кровати. Снизу, из кухни, доносились приглушенные звуки и манящий аромат свежей выпечки. Бабушка, словно неутомимая пчелка, уже вовсю хлопотала над завтраком.

– Доброе утро, соня, – прозвучал ее теплый, как летнее солнце, голос. – Как спалось, внучок?

Ваня замялся. Рассказать ей о ночном кошмаре? О мельнице, ставшей вратами в мир теней? Она бы точно не одобрила его ночные вылазки. В ее глазах он навсегда останется несмышленым мальчишкой, нуждающимся в защите.

– Нормально, – пробормотал он, стараясь придать лицу как можно более беззаботный вид. – Просто немного не выспался.

– Ну, это ничего, – ответила бабушка, не заметив его смятения. – Свежий воздух и сытный завтрак быстро поставят тебя на ноги. Иди мой руки и живо к столу!

Ваня послушно сел за стол и принялся за еду. Аромат румяных, пышных блинов, щедро политых медом, немного успокоил его встревоженную душу, но мысли о мельнице продолжали неотступно преследовать его. Что это было? Призрак, игра больного воображения или нечто гораздо более зловещее, притаившееся в тени?

В школе Ваня старался избегать Гриши. Ему нужно было время, чтобы переварить случившееся, разобраться в своих чувствах. Он не понимал, почему слова Гриши о его смелости так сильно задели его. Он никогда не считал себя героем, да и трусом вроде бы тоже не был. Обычный парень, плывущий по течению. А тут вдруг Гриша видит в нем что-то особенное, какую-то искру, способную разжечь пламя.

На перемене Ваня, как одинокий волк, сидел на скамейке, вжавшись в себя, когда к нему подошел Гриша. В его глазах читалась нескрываемая тревога и немой вопрос.

– Привет, – сказал он, неуверенно присаживаясь рядом. – Как ты?

Ваня пожал плечами, отводя взгляд.

– Нормально, – пробормотал он, избегая зрительного контакта.

– Я тут подумал, – продолжил Гриша, запинаясь. – Может, нам стоит рассказать кому-нибудь о том, что мы видели?

Ваня покачал головой, словно отгоняя назойливую муху.

– Никто не поверит, – отрезал он. – Нас просто поднимут на смех и отправят в дурку.

– Может быть, – с сомнением согласился Гриша. – Но молчать тоже не выход. А вдруг там кто-то пострадает? Вдруг мы можем помочь?

Ваня задумался, сжимая кулаки. Гриша был прав, как всегда. Если в мельнице действительно поселилось зло, питающееся страхом и отчаянием, то нужно что-то делать. Нельзя просто закрыть на это глаза.

– Ладно, – сдался Ваня. – Давай попробуем. Но кому мы можем рассказать? Кто поверит двум мальчишкам, напуганным ночной темнотой?

– Я думаю, стоит обратиться к местному краеведу, дяде Саше, – предложил Гриша. – Он всю жизнь посвятил изучению истории нашей деревни. Наверняка слышал что-то о мельнице, о ее темном прошлом.

В этот момент к ним подошла Лена, Она была тихой и незаметной девочкой, всегда с газетами в руках. Ее большие, внимательные глаза казались способными видеть то, что скрыто от других.

– О чем это вы тут шепчетесь? – спросила Лена, слегка наклонив голову.

Ваня и Гриша переглянулись. Рассказывать Лене о мельнице? Ваня сомневался, но взгляд Гриши говорил о том, что нет необходимости делиться.

– Да так, ничего особенного, – попытался увильнуть Ваня, стараясь говорить непринужденно.

– Ну-ну, – усмехнулась Лена, приподняв бровь. – Я вижу, что что-то случилось. Выглядите немного взбудораженными. Как будто увидели… что-то необычное.

Гриша, не дожидаясь разрешения Вани, сделал шаг вперед.

– Мы кое-что видели… на старой мельнице, – произнес он, понизив голос.

Лена внимательно выслушала их сбивчивый рассказ, не перебивая, лишь изредка поправляя очки. Когда они закончили, она задумчиво нахмурила брови, словно пытаясь сложить пазл из обрывочных фраз.

– Мельница… Да, об этом месте ходят странные слухи, – произнесла она тихо. – Говорят, что там иногда пропадают люди. Или… случаются несчастные случаи.

Ваня и Гриша снова обменялись взглядами, на этот раз полными удивления.

– И ты… ты нам веришь? – осторожно спросил Ваня, опасаясь насмешки.

– Я не знаю, верю ли я в призраков или проклятия, – ответила Лена, задумчиво глядя куда-то сквозь них. – Но я верю в то, что иногда случаются вещи, которые сложно объяснить рационально. И я верю вам. Я вижу, что вы действительно что-то пережили.

Ее слова прозвучали убедительно, и Ваня почувствовал, как напряжение немного отступает. Впервые после ночного кошмара он почувствовал, что не одинок в своем страхе.

– Тогда… поможешь нам? – робко спросил Гриша.

– Помочь? – Лена на мгновение задумалась, словно взвешивая все "за" и "против". – Чем я могу помочь?

– Мы хотим узнать больше об этой мельнице, – объяснил Ваня. – О том, кто там жил, что там происходило. Может быть, если мы поймем, что случилось, мы сможем что-то сделать.

– Я могу поискать информацию в библиотеке, – предложила Лена. – Там должны быть старые газеты, книги по истории нашего края… Может быть, что-то найдется.

Глава 6: Тени прошлого

Ваня сидел на уроке, стараясь не смотреть в окно, где на горизонте маячила серая громада мельницы. Каждый скрип парты, каждый шорох за спиной заставлял его вздрагивать. Он ловил на себе взгляды одноклассников, и ему чудилось в них нечто иное — словно они знали о его кошмаре. Особенно Максим. Тот сегодня был подчеркнуто спокоен, даже молчалив, и от этого становилось только страшнее.

На перемене Ваня поймал Лену у книжных шкафов в коридоре.

— Слушай, — начал он, понизив голос. — Насчет вчерашнего... Мне нужно кое-что проверить. Сегодня вечером, после уроков, сходим в библиотеку? Ты же говорила про старые архивы...

Лена внимательно посмотрела на него через стекла очков.

— Ты уверен? Вчера ты был не в себе.

— Поэтому и нужно, — твердо сказал Ваня. — Я должен понять, что это было. Сон или... что-то еще.

В этот момент из-за угла вышел Гриша. Он услышал последнюю фразу и нахмурился.

— Что нужно понять? Куда вы собрались?

Ваня замялся. Признаться Грише, что он снова лезет в эту историю, после всех его насмешек? Он боялся снова увидеть в его глазах недоверие. Боялся, что Гриша снова отмахнется от него, назовет его параноиком.

— Да так, по мелочи, — неуверенно пробормотал Ваня. — Книгу одну нужно найти для реферата.

Гриша молча смотрел на него, и Ваня видел, как в его глазах промелькнула тень — сперва удивление, а потом легкая обида. Гриша все понял. Понял, что его друг что-то затеял и намеренно оставляет его в стороне.

— А, понятно, — сухо бросил Гриша. — Ну, не мешаю вам «книги искать».

Он развернулся и ушел, не оглядываясь.

Ваня почувствовал укол совести, но было уже поздно. Мысль о том, чтобы идти на мельницу или даже просто говорить о ней с Гришой, вызывала у него физическое отвращение. Ему нужен был кто-то, кто отнесется к этому серьезно. Как Лена.

Вечером они шли по тихим, пустеющим улицам к библиотеке. Давление, которое Ваня чувствовал со стороны мельницы, сегодня было особенно сильным — тяжелый, давящий взгляд, полный древнего знания.

— Гриша обиделся, — наконец, проговорил Ваня, ломая тягостное молчание.

— Это заметно, — кивнула Лена. — А почему ты его не позвал?

— Я... не знаю. После того сна... — Ваня замолча, подбирая слова. — В том кошмаре он... он предал меня. Поднял на меня биту. Я понимаю, что это был всего лишь сон, но это чувство... Оно не проходит. Мне страшно ему доверять.

Лена ничего не ответила, лишь кивнула, словно принимая его выводы. Возможно, она и сама его понимала.

Библиотека вечером была совершенно другим местом. Пустые залы, гулкое эхо от шагов, длинные тени от стеллажей, казалось, жили своей собственной жизнью. Пожилая библиотекарша, бабушка Лены, уже собиралась домой.

— Архив? — переспросила она, услышав их просьбу. — Опять за своей историей? Ладно, смотрите только, не намусорьте там. Ключ в двери, закройте за собой.

Она ушла, и они остались одни в полной тишине. Лена уверенно повела Ваню вглубь здания, к той самой, окованной железом двери. Открыв ее, они снова окунулись в спертый, пыльный воздух подвала.

Лена пристально смотрела на него, ее пальцы нервно барабанили по столу.

— Совпадение? — произнесла она, но в ее голосе не было и тени веры в это. — Или... может, это его дед? Или прадед? В деревнях часто детей называют в честь предков.

— С одинаковыми лицами? — Голос Вани дрогнул. Он отодвинул от себя папку, словно она была раскаленным железом. — В моем сне... в том кошмаре... был дневник. И там говорилось о мальчике по имени Сержа. И он был ключом.

Он поднял на Лену умоляющий взгляд.

— Ты уверена, что ничего про дневник не нашла? Никаких записок мельника?

— Я проверяла каталоги трижды, — твердо ответила Лена. — Ничего подобного здесь нет. Но... — Она замолчала, ее взгляд скользнул по стеллажам, уходящим в полумрак. — Есть архив. Подвал. Туда почти никто не спускается. Там хранятся самые старые и неописанные фонды. Бумаги, которые никто не разбирал десятилетиями.

Ваня почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Подвал. Темнота. Замкнутое пространство. Мысли о том, чтобы спуститься туда, вызывали у него приступ тошноты после пережитого кошмара.

— Может, не надо? — робко предложил он. — Давай сначала с другими источниками поработаем.

Но Лена уже встала. В ее глазах горел азарт исследователя, заглушавший врожденную осторожность.

— Нет. Если там есть ответ, мы должны его найти. Сейчас.

Она подошла к неприметной двери в углу библиотеки, заваленной старыми журналами. Дверь была окована железом, а замок висел старый, ржавый. Лена достала из кармана ключ — большой, тяжелый, словно от средневековой темницы.

— Откуда? — удивился Ваня.

— Бабушка работает здесь библиотекарем с семидесятых, — пояснила Лена, вставляя ключ в замочную скважину. Скрип был таким громким, что, казалось, его слышала вся библиотека. — Иногда приходится помогать.

Дверь со стоном отворилась, выпустив на них волху спёртого, пыльного воздуха, пахнущего старинной бумагой, сыростью и чем-то еще... сладковатым и тленным. Вниз вела узкая, крутая лестница, тонувшая в абсолютной тьме.