Шёпот придворных роз

Пролог

Жоссалин сидела у кровати больного отца — Рикардо граф де Мондорро. Мужчина уже два дня был без сознания. Его мучил очень сильный жар. Кожа от природы смуглая, теперь была необычайно бледна, а чёрные глаза были закрыты. Управляющий утром рассказал девушке, что её старший брат — Рикардо, названный в честь отца, приказал привести священника, чтобы помочь душе несчастного отойти в мир иной.

- Он не умрёт. Он не может. Я не верю в это. - глотая слёзы, прошептала юная графиня.

Сказать конечно, что у неё замечательные отношения с отцом, было нельзя. Граф как будто пренебрегал своей младшей дочерью. С самого раннего детства, как себя помнила, девочка искала его любви. Но сердце мужчины как будто было глухо к мольбам маленькой девчушки с белокурыми локонами и ярко — зелёными глазами. Вся его любовь доставалась старшему сыну — Рикардо, названному в честь него. Все в замке знали об этом, но никто не знал истинной причины данной несправедливости. После скоропостижной смерти своей супруги — Ортанс, граф разогнал всех слуг, что были в замке. Не желал граф видеть и новорожденную дочь. Он словно озверел от горя. Заперся в покоях графини и несколько дней не подпускал никого к её хрупкому, безжизненному телу. Лишь местный священник, отец Бернардо Альварро смог его убедить отдать монахиням тело несчастной графини, оставившей этот мир вскоре после рождения дочери. И не оставлять несчастную девочку без отцовской любви. Рикардо обещал постараться принять и полюбить малышку. Но шло время, а ничего не менялось. Девочка росла, окружённая одиночеством. Как бы ни пыталась она завоевать любовь отца, он оставался равнодушен ко всем её стараниям.

Бернардо Альварро видел происходящее и пытался, в какой то мере, заменить малышке отца. Девочка тоже тянулась к пожилому священнику, чувствуя его искреннюю любовь к себе. Сколько же долгих вечеров провела она подле него в барселонской церкви Санта — Мария -дель -Мар, где тот учил её читать и писать и разрешал подолгу рассматривать старинные, святые книги и рукописи. Жоссалин оказалась на редкость сообразительным ребёнком и с полу слова запоминала всё, о чём ей рассказывал пожилой мужчина. Но особенно отца Бернардо поразил чистый и звонкий голосок юной графини Мондорро, которым она подпевала монахиням, чьё монотонное песнопение доносилось с хоров церкви. « Как бы хорошо было, если бы отец отдал её во служению Господу нашему.» - промелькнуло тогда в его голове. Но шло время шло, и мнение святого отца изменилось. Жоссалин росла и буквально на глазах у мужчины, постепенно превращалась в истинную красавицу. Нежная, бархатистая кожа, редкая для уроженцев испанских земель, слегка тронутая жарким солнцем, всё же приобрела лёгкий золотистый оттенок. Ярко — зелёные глаза, обрамлённые длинными и густыми ресницами, имели слегка раскосый разрез. Нежные, розовые губки девушки нередко расплывались в обворожительной улыбке. Стройное тело уже начинало приобретать манящие изгибы. Юная дочь графа де Мондорро обещала стать настоящей красавицей, достойной одного из самых лучших женихов. Но тут, в Барселоне, да и во всей Каталонии, такой желающий вряд ли найдётся. Слишком хороша память у этих южан.

Семнадцать лет назад всю Барселону и её округу обошла сплетня, обросшая по дороге множеством мерзких и скабрезных подробностей и шуток. Поговаривали, что ныне покойная графиня Ортанс де Мондорро наставила своему муженьку рога. Слухи пришли из самой Австрии. Якобы после рождения старшего ребёнка, их с графом сына, женщина отправилась к своему отцу, который в тот момент был при дворе императора Священной Римской Империи. Там, как вещает молва, она и согрешила с неким мерзавцем из австрийских Габсбургов, которого когда то предполагали в мужья юной Ортанс де Моранс. Эти слухи достигли всей барселонской знати и непосредственно самого Рикардо де Мондорро. Сказать, что он был в бешенстве, значило бы не сказать ничего. Многие удивились, как он не убил свою жену после такого позора, которым она его покрыла с головы до ног? Но вскоре графиню де Мондорро всё же постигла кара и, после рождения дочери, она всё же умерла. Многие из знати были уверенны, что Рикардо всё же не смог вынести позора и поквитался с несчастной бесстыдницей. Но никто бы не осмелился обвинить в этом графа прямо в глаза. За спиной же слухи ходили ещё многие годы.

Не исчезли эти сплетни из обихода барселонцев и по нынешний день, поэтому супруга для молодой графини де Мондорро следовало за пределами каталонского княжества, а быть может даже и испанского королевства. Бернардо Альварро желал своей подопечной лишь счастья и долгое время пытался огородить её от грязных слухов, которые могли больно ранить её юное сердечко. Но нашлись «добрые» люди и уже в двенадцать лет Жоссалин услышала в свой адрес нелестные реплики, брошенные за её спиной:

- Не похожа ни на отца ни на мать. Габсбургское отродье. - громким шёпотом произнесла одна из стоящих рядом дам.

- И кто только возьмёт её в жёны. Наверняка, такая же шлюха, как и её мать. - вторила ей вторая.

Девушка побледнела от ярости, но не позволила себе проявить эмоции на глазах у этих стервятниц, треплющих память её матери. Она не опустится до них и не покажет, что их слова больно её ранили. Она собрала последние капли терпения и, обернувшись к обидчицам лицом, присела перед ними в приветственном реверансе. На прекрасных губах девушки играла лёгкая улыбка. Она медленно произнесла, чётко выговаривая каждое слово:

- Как говорится в святом писании: не суди и не судим будешь... дай Бог вашим дочерям столько счастья, сколько горя выпало на долю той несчастной девушки, о которой вы сейчас говорили.

После этого, Жоссалин поторопилась покинуть обоих дам, растерянно хлопавших своими огромными, чёрными как ночь глазами. Испанки никак не ожидали, что в этой девочке — подростке столько силы воли и умения держать удар. Эти качества несомненно пригодятся ей в жизни.

Девушка же, чуть позже, горько разрыдалась на плече у отца Бернардо, встретившего её, бегущую навстречу с полными слёз глазами. В тот самый день Бернардо Альварро впервые обо всём рассказал своей воспитаннице. Жоссалин старалась не плакать и внимательно выслушала каждое слово, произнесённое пожилым священником. В свои двенадцать, она ещё не могла понять некоторых жизненных нюансов, но прекрасно поняла, что злые языки никогда не устанут судачить о ней и о её покойной матери. Чуть позже, девушка решила для себя, что лучшим для всех будет её решение посвятить свою жизнь монастырской жизни. И отец, и брат, оба вряд ли станут возражать.

1 Глава. «Свадьба на берегу Гаронны».

1 Глава. «Свадьба на берегу Гаронны».

Барселона декабрь 1959г.

Видимо, Господь услышал молитвы Жоссалин и уже в первых числах декабря её отцу стало намного лучше. Мужчина пришёл в себя и, почти сразу, вновь заговорил о скорой свадьбе дочери. Девушке оставалось лишь повиноваться воле родителя. Она хорошо помнила обещанное Богу за чудо выздоровления. Чудо случилось и Рикардо де Мондорро быстро шёл на поправку. Теперь настала её очередь исполнять своё обещание.

Бернардо Альварро изрядно постарался и, уже в конце декабря, в замке ожидался визит посланников тулузского графа, чтобы ещё раз всё обсудить и провести помолвку в барселонском замке, принадлежавшем отцу невесты. Церемония помолвки будет скромной и быстрой, а после, уже на следующий день, из замка выдвинется в путь вереница карет и повозок. В Тулузе же, сразу по прибытию, должно состояться само бракосочетание. Венчать молодых будут в церкви Святого Николая.

Слуги графа Мондорро, во главе с управляющим, тщательно готовились к прибытию гостей. Приёмный зал был тщательно убран, со всех портретов на стенах сметена пыль, а подсвечники и столовые приборы начищены до такого блеска, что слепили глаза. Граф де Мондорро и его семья не могли упасть в грязь лицом перед французскими сватами, которые несомненно будут разглядывать и оценивать вокруг себя каждую, даже малозначительную, деталь. С каждым днём, замок преображался всё больше и вот, накануне приезда, все приготовления были наконец - то завершены.

Жоссалин внимательно осмотрела замок, каждый его укромный уголок и, убедившись, что всё в порядке и слуги хорошо потрудились, направилась в покои отца, чтобы рассказать ему обо всём. Рикардо очень переживал, что не в силах сам всё контролировать, а поручать сыну это было бесполезно. Млалший Рикардо не испытывал, от предстоящего события, абсолютно никакого волнения и радости. Поэтому всё, что касалось приготовлений, было поручено самой Жоссалин. Девушка с самого раннего детства с усердием исполняла все поручения отца, желая заслужить хоть малейшую похвалу, но зачастую её старания оставались незамеченными. Не изменила этой привычке она и в этот раз. Все поручения были исполнены и она отправилась к отцу, чтобы сообщить, что замок и все слуги готовы к приёму французских гостей. Она стремительно шагала по затемнённой галерее замка. Массивные, каменные стены, выстроенные из серого известняка, казалось, хранят столетние тайны прошлых поколений. В детстве Жоссалин очень боялась встретить в этих галереях приведение. Узкие, готические, с цветными витражами, окна пропускали сквозь себя мягкий дневной свет, играющий золотистыми и изумрудными бликами на старинных гобеленах, которыми были украшены стены. Длинный коридор, с потемневшими от времени дубовыми панелями, вел к покоям главы семьи — Роикардо. Жоссалин остановилась, услышав голоса. Дверь в спальню отца была приоткрыта, и она, невольно прислушавшись, замерла и почти не дышала.

- Отец, это невозможно! — голос старшего сына звучал резко и требовательно. — Такое приданое для французского графа?!! Ты разоряешь нашу семью!!!!

Рикардо - старший тяжело вздохнул. Его худое измождённое тело утопало в богатых шелковых простынях старинной кровати с резными деревянными столбиками, украшенными тончайшей резьбой в виде переплетающихся лоз и геральдических лилий. В изголовии висел герб семейства Мондорро.

- Замолчи, Рикардо. — голос отца был тихий, но в нём чувствовалась непреклонная твёрдость. — Жоссалин заслуживает счастья. Здесь, в Каталонии, ей не найти достойной партии. Ты и сам об этом знаешь. Хорошо, что нашёлся этот молодой и не очень богатый граф.

Жоссалин почувствовала, как её сердце сжимается. Слёзы подступили к глазам. Она слышала нежность в голосе отца, которой никогда прежде не замечала.

- Двадцать тысяч экю?! — вскричал сын. — Это же целое состояние! Ради какого-то графа из Тулузы?! Отец, ты сошёл с ума?!!!

- Ради моей дочери! — твёрдо произнёс Рикардо-старший. — Я виноват перед ней. Слишком долго я был суров и далёк от девочки. Этот брак — мой последний долг перед Жоссалин. Она получит шанс стать счастливой. Это всё, что я могу сделать для неё.

Девушка прислонилась к холодной, каменной стене. Гордость и обида боролись в её душе. Гордость за отца, который впервые говорил о ней с такой любовью, и обида на брата, считающего её всего лишь финансовой обузой.

Старинные часы в углу комнаты тихо отсчитывали минуты, словно летописцы этой семейной драмы. Замок хранил молчание, только лёгкий ветер шевелил тяжёлые бархатные занавеси, да где-то в глубине коридоров раздавались приглушённые шаги слуг. Жоссалин медленно отступила назад, сжимая руки, когда увидела, как к выходу из покоев отца направляется Рикардо. Юноша был вне себя от гнева и буквально выбежал, не заметив стоявшую чуть в стороне младшую сестру. Отец вновь остался один. Жоссалин глубоко вздохнула и решительно направилась к нему.

- Дочь моя, ты всё слышала? - произнёс мужчина, когда увидел грустное лицо девушки.

Та лишь кивнула в ответ.

- Ну что же, тогда нам лучше поговорит сейчас. Сядь со мной рядом. Разговор будет долгим.- он указал на кровать.

Жоссалин подошла ближе и послушно села.

- Дочь моя, мне многое нужно тебе сказать. Слишком многое. А дней у нас осталось совсем мало. Сразу после помолвки вы отправитесь в путь.

- К чему такая спешка? Жених может подумать, что вы торопитесь от меня избавится.

- Это вовсе не так. Я хочу быть в силе и присутствовать на церемонии помолвки. Доехать до Тулузы я уже не смогу. Боюсь отойти в мир иной раньше, чем состоится твоя свадьба. Поэтому мы с Бернардо Альварро и торопимся. Думаю, ты слышала наш разговор с твоим братом.

- Да, отец, я всё слышала.

Рикардо молчал. Крепкая когда — то рука дрогнула, когда он взял ладонь дочери. Жоссалин чувствовала, как его пальцы холодны, словно лёд.

- Прости меня, дитя моё. - прошептал он сдавленным голосом. - Я был чудовищем. Каждый день, глядя на тебя, я видел её — Ортанс, твою покойную мать. Твои зелёные глаза, светлые волосы... они были, как живо доказательство её неверности.