Шёпот звёзд

Глава 1. Лукьян

За полтора года до основных событий

Морозный воздух проникал буквально в каждую клетку организма, ветер забивал не только дыхательные пути, но и поры на коже. Собачий холод, что слышался потрескиванием воздуха при выдыхании тепла из лёгких.

Окна сталинских пятиэтажек манили теплом и уютом. В одну из них спешил Лукьян, перехватив одной рукой мешок с уловом, другой ящик-стул для рыбалки. Остальные снасти бросил в машине, утром отгонит в гараж.

Квартира встретила жаром центрального отопления, таким же трескучим, как мороз на улице. Разулся, разделся, бросил верхнюю одежду в прихожей невнятной кучей. Прошлёпал босыми ногами на кухню, поставил кастрюлю с водой на плиту – под пельмени с олениной, – сразу отправился в ванную комнату, потирая в нетерпении руки.

Минут двадцать – и наваристый бульон с сытными пельмешками готов. Под холодную водочку, да с сугудаем* из северного гольца, собственноручно пойманным. Эх!

Хорошо-то как, Настенька!

«Настеньку» бы ещё какую-нибудь рандомную под бок, но «Настеньки» не было, и чёрт с ней. Хватило в своё время Лизоньки. Сейчас бы не под горячим душем отогревался, мечтая о тягучей, ледяной, сорокоградусной, а на очередной концерт без заявок любовался.

Вышел из ванной комнаты, хлопнув резинкой трусов по упругому животу. Накрыл на стол, достал бутылку, покрывшуюся лёгким инеем, вдохнул аромат с паром из тарелки, сглотнул слюну в нетерпении.

Зачем Настеньки, когда жизнь и так полна удовольствий.

Звонок телефона отвлёк от бутылки, к которой уже тянулась рука. Ответил после секундного замешательства – номер стационарный.

– Андреев, – гаркнул с раздражением.

У него выходные, пусть хоть потоп на работе – не его проблемы.

– Андреев Лукьян Николаевич? – проскрипел женский, явно немолодой, показавшийся казённым голос.

– Он самый.

– Андреева Елизавета Максимовна ваша жена?

– Бывшая жена, – поправил Лукьян, сморщившись.

Он искренне верил, что бывшая жена навсегда покинула его жизнь. Исчезла, испарилась, сгинула, провалилась в преисподнюю – пофиг, на самом деле, лишь бы не видеть её никогда.

– Вам необходимо подъехать в перинатальный центр. Сегодня сможете?

– Куда? – нахмурился Лукьян. – Какой центр?

– Перинатальный. Роддом, – выдохнули на том конце с раздражением, будто каждый среднестатистический мужик обязан знать значение слова «перинатальный», тем более тот, который дело с детьми иметь не собирался никогда в жизни. – Ваша жена родила мальчика, вам необходимо приехать, речь в вашем сыне.

– Елизавета Максимовна мне не жена. И мальчик – не мой сын, – отчеканил Лукьян и сбросил вызов.

Испортила настроение, гадина. Мгновенно расхотелось есть, пельмени не манили, водка с сугудаем тем более.

Кто именно гадина – звонившая, с казённым голосом, или Лизка, – разбираться не хотелось. Шли бы они обе куда подальше.

Телефон настойчиво перезванивал несколько раз, пока Лукьян всё-таки не ответил. Бесясь, записал куда подъехать, оделся и пошёл на улицу, матерясь на мороз и весь белый свет, которого, к слову, в Норильске, в конце ноября, не видно. Сумерки меньше, чем на час – вот весь световой день.

Через полчаса он сидел в светлом, просторном кабинете, расположенном в современном, недавно построенном здании перинатального центра. На крыльце которого толпились счастливые родители, родственники, болтались на ветру воздушные шарики, сморщенные от мороза – такой вот символ счастливого родительства.

Какое счастье, такой и символ.

– Елизавета Максимовна отказалась от ребёнка, – произнесла одна из женщин, сидевших напротив Лукьяна, таким тоном, будто это он лично отказался.

Лукьян несколько раз прочитал бланк отказа от ребёнка, написанный рукой бывшей жены, умом понимая, что ожидал чего-то подобного от Лизы. Внутри же нечто иррациональное, чему не найти иного объяснения, кроме как «душа», отвергало то, что видело.

Как можно родить здорового ребёнка и отказаться от него? Вроде желанного, от любимого человека – если верить воплям, когда всё раскрылось, – и спокойно уйти из роддома, бросив новорожденного?

Бред какой-то!

– Ребёнка забирать будете? – огорошили Лукьяна вопросом, которого тот никак не ожидал.

Он вообще не очень-то понимал, зачем его позвали. Что-то вещали в три женских глотки, тыкали в лицо заявлением отказа, расспрашивали о месте работы, финансовом положении, здоровье.

Лиза, вернее Елизавета Максимовна – бывшая жена. Новорожденный – не его ребёнок.

Не был. Не состоял. Не привлекался. Что надо-то?

– Не буду. Это не мой сын, – отрезал Лукьян.

– По закону – ваш, – выдала одна из говорящих. – Если ребёнок, родился от лиц, состоящих в браке между собой, а также в течение трёхсот дней с момента расторжения брака, то отцом ребёнка признаётся бывший супруг матери, если не доказано иное.

– Иное доказано, – всколыхнулся Лукьян. – Говорю же, ребёнок не мой.

– В судебном порядке доказано? – прошипела та, что метала номера статей семейного кодекса в лицо обалдевшего Лукьяна, как дротики в мишень.

– Нет, конечно, – взвился Лукьян.

– Значит, пишите отказ от ребёнка, в судебном порядке вас, как и вашу бывшую жену, лишат родительских прав. Но имейте в виду, это не освобождает от обязанностей. Алименты платить придётся.

– Да с хера ли мне платить алименты на чужого ребёнка?! – почти заорал Лукьян.

– Судье будете доказывать, не мне, – отчеканили ему в ответ.

Попадос… иных цензурных слов в голове Лукьяна не крутилось, когда две бабы в белых халатах – именно бабы, бабищи даже, – покинули кабинет, величественно покачивая необъятными бёдрами и головами в медицинских чепцах.

– Послушайте, Лукьян Николаевич, может, подумаете… – со вздохом начала оставшаяся. Сухонькая, с тщательно закрашенной сединой, в очках с большими диоптриями врачиха. – Мальчик родился в срок, абсолютно здоровый, поверьте, сейчас это редкость… не торопитесь отказываться.

Глава 2. Лукьян

Лукьян проснулся от привычного шлепка тёплой ладошки по лицу, кряхтения в ухо, а после заливистого смеха, когда нарушителю спокойствия стало ясно, что своей цели он достиг.

Папка проснулся!

– Витюха, дай папе в отпуске поспать, – пробасил Лукьян, подхватывая полуторагодовалого карапуза, искренне не понимающего, почему это папа будет спать, если он, такой хороший, проснулся. – Встаю, встаю, – якобы недовольно проворчал.

Мгновенно поднялся на ноги, держа в одной руке сына, который времени не терял. Выворачивался, пищал, визжал, показывал руками в сторону окна, требуя поставить его на подоконник.

Хорошо, пока не догадался, что можно самому забираться. Правда, во избежание, Лукьян вынес из комнаты стулья, табуретки, всё, что теоретически можно придвинуть и забраться на окно.

Поставил Витюху на подоконник, обхватил одной рукой, смотря на то же самое, на что смотрел маленький человек. А посмотреть было на что… Оп-пачки.

Витюха смотрел на деревья, покрытые шапками сочной листвы. На пару местных котов, традиционно устраивающих разборки на границе территорий. На соседскую лужайку и курятник вдали – ох уж эти наипрекраснейшие курицы, будоражащие душу мелкому созданию. А петух с его хвостом и гребнем!

Лукьян же уставился на женщину, растянувшуюся на лежаке на той самой лужайке, в серебристом купальнике-бикини с крошечными трусиками и символическими треугольниками лифчика.

Хо-хо-хо. Какова красота!

С женщинами в жизни Лукьяна с появлением Витюхи стало заметно хуже. Внимание, как ни странно, он стал привлекать больше, знал бы, что женщины так реагируют на мужика с ребёнком, давно обзавёлся бы дитём. А вот возможностей заметно поубавилось.

К себе не приведёшь. Валентина Борисовна вряд ли предъявит претензии работодателю в его же доме, малой пока не поймёт ничего, но всё равно, что-то останавливало, стрёмно было. Самому шариться по бабам времени стало заметно меньше, в разы убавилось.

Вот и смотрел сейчас на деву в бикини, словно заядлый вуайерист со стажем. Не было бы на руках Витюхи, в штаны бы залез, честное слово, а так терпи казак – атаманам станешь. В смысле подрочишь на сон грядущий, если не повезёт сегодня к ночи.

– Витенька, где мой сладенький внучок? – раздался голос матери из-за двери. – Кашка готова. Ням-ням-ням!

Лукьяна передёрнуло. Какое «ням-ням-ням», неужели нельзя сказать «есть», «завтракать», «кушать» на худой конец?

Виктор Лукьянович мелкий, а всё ж мужик, лучше обходиться без сюсюканья.

– Идём! – отозвался Лукьян, не отрывая взгляда от прекрасной незнакомки в купальнике.

Она ещё и встала, прошлась вокруг лежака, размахивая руками, будто специально себя демонстрировала со всех сторон. Невысокая, подтянутая, спортивная, при этом чертовски женственная, чувственная. В каждом движении – чистый секс.

Эх, Витюха, Витюха, сдались тебе эти курицы, когда такая красота перед носом маячит!

Голова ты садовая, два уха.

Спустились на первый этаж. Витюха впереди, ловко преодолевая ступени, Лукьян сзади, страхуя, чтобы малой не кувыркнулся вниз головой. Поднимался он ловко, сказать нечего, со спуском имелись проблемы.

На кухне оставил сына матери, та и рада. В кои-то веки сын-оболтус привёз мелкого. Сам сидит на своём Таймыре и ребёнка держит, когда у родителей огромный дом в Краснодарской крае, участок, фрукты в саду, овощи на огороде, ягоды – с ветки в рот кидай.

Поначалу появление у Лукьяна сына огорошило всю родню. Отец посмеивался, скрывая растерянность, дескать, у других дочери в подоле приносят, а у них – сын приволок.

Знакомые из Норильска крутили пальцем у виска. История с любовником Лизки стала достояние общественности до рождения сына. Знал бы тогда Лукьян, чем всё обернётся, держал бы язык за зубами. Сейчас оставалось после драки кулаками махать.

Родители не знали, что Витюха – не биологический сын Лукьяна. Промолчал он, не знал, как сказать, и нужны ли такие откровения. По всем документам, по закону, Виктор Лукьянович – родной, плоть от плоти. По ощущениям тоже.

К тому же, хоть за что-то спасибо Лизку сказать надо, выбрала папашу по уму. Витёк уродился рыжим крепышом, мордашкой похожий на неё. Выходило, телосложением пошёл в отца, лицом – в мать.

В общем, теория, что бывшая поехала башкой, бросила ребёнка с родным отцом, прокатила как по маслу.

А в Норильске постепенно забывали историю появления малого, начали перешёптываться, что любовник-то ни при чём, быть-то был – шила в мешке не утаишь, – а вот родился Витюха от Лукьяна. На одно лицо – рыжее.

День пролетел быстро. Съездил на речку, после смотался к лучшему другу, с позапрошлого года родственнику.

Как муж сестры называется? Зять? Деверь? Надо бы уточнить, что ли.

Кос встретил измочаленный, как и полагается отцу годовалого младенца. Сестрица же блаженно улыбалась, тискала племянника, обещая слопать сладкого мальчика. Чуть позже усвистала по великим делам – к косметологу или какому-то такому специалисту. Ответственному за женскую красоту.

Не просто так, а дела для, которое в голове Лукьяна не укладывалось.

Придумали тоже… глупость какая-то.

Поженились Кос и сестра Лукьяна, Пелагея, позапрошлой осенью, до колик удивив окружение, которое в итоге передралось, переругалось в поисках виноватого.

Не принято у местных греков с другими национальностями в брак вступать. Традиции, обычаи – для диаспоры не шутка. А Кос – вовсе не Костя, как можно подумать, а Зервас Константинос Александрович – чистокровный грек.

Поженились чин по чину. Невеста в белом платье, жених в костюме с бутоньеркой. Прошлись по торжественному залу в ЗАГС под марш Мендельсона.

Свадьбу сыграли, правда, без ожидаемого размаха, как принято у Зервасов и Андреевых, зато уютно, по-домашнему, без лишних людей, кучи непонятных гостей и родственников до десятого колена.

И вдруг… почти два года спустя… банкет в честь бракосочетания со всеми полагающимися толпами, почётными гостями и родственниками, некоторые из которых аж из Греции прилетели.

Глава 3. Лукьян

– Спешишь? – поинтересовался Лукьян, широко улыбаясь.

Не только потому, что женщины проверено пищали от его улыбки. Улыбнулся – дали. Сам Лукьян не очень-то понимал, что в ней особенного. Губы, зубы – всё, как у всех. Но если работает, значит, надо пользоваться.

Потому что искренне был рад видеть Мэри.

Они не сильно дружили, «не разлей вода» в детстве не были. В юности тусили в одной компании, но особенно не сближались, однако Мэри – всегда была Мэри. Звезда местного разлива.

Это как увидеть Венеру в вечернем небе в марте – ты о ней не помнишь, не думаешь, увидев же – радуешься, как осёл морковке.

Смотрите, смотрите, Венера, вернее, морковка, раз ты – осёл.

– Не особо, – ухмыльнулась Мэри, сканируя взглядом Лукьяна, решая что-то для себя.

Давай же, детка, соглашайся. Не пожалеешь.

– В ресторан? – он показал взглядом на ресторанчик напротив банкетного зала.

Дальше по аллее расположились ещё два заведения, поскромнее, не шиканёшь особо, впечатление не произведёшь, но в этом городке Мишленовскими звёздами не пахло.

Кому они здесь нужны? Вот дорого-богато, чтобы статуи греческих богов по залу, бархатные шторы в пол, кубанский хор на всю округу – это да, это пожалуйста. Тартар из отварной моркови или эскарго жрите-с сами. Здесь с виноградными улитками борются, а не под соусом едят.

– Издеваешься? – засмеялась Мэри. – Нас накормили и с собой дали, – тряхнула пакетом с эмблемой банкетного зала, напомнив, что с порядочного торжества гости с пустыми руками не уходят. – А вот пить хочется.

– Чай, кофе, бабл-ти? – решил блеснуть он знаниями, дескать, он не только таймырский медведь, как говорят, но и продвинутый мужчина, знает толк в извращениях, вернее, удовольствиях. – Вина? Уверен, здесь можно найти Просекко, – повёл бровями.

Видишь, Мэри, какой я знаток удовольствий для взрослых девочек.

Не прогадаешь.

– Через дорогу всегда свежее пиво, – огорошила его взрослая девочка. – Пойдём, раз приглашаешь, – взяла под руку Лукьяна и посмотрела с вызовом. – Ну, у тебя ноги отнялись или что?

– Приглашаю, – засиял Лукьян.

Пиво, значит, пиво. Неожиданный выбор для девушки с внешностью куколки и взглядом доверчивого оленёнка, но кто он, чтобы отказывать даме в бокальчике-другом пивка.

Она шла рядом, не пытаясь приноровится к его шагам, подстраивался он. Маленькая, игрушечная какая-то.

Сколько, интересно, роста в Мэри? Лукьян почти сравнял планку в два метра, не хватило несколько сантиметров, потом пошёл в мощь.

Мэри была ему где-то по грудь. Ладошка, обхватывающая его руку у сгиба локтя, естественно, ничего обхватить не могла (кое-что смогла бы, но до этого счастливого момента нужно добраться), нога крошечная…

Что-то он подзабыл, какая Мэри мелкая, если в принципе помнил о её существовании. В отпуске доходили отголоски разговоров о соседке, но воспринимались белым шумом, как и новости об остальных знакомых, коих в маленьких городах всегда полным полно.

Бар оказался почти полон, но нашёлся столик в укромном уголке. Интимом повеяло.

Заказали пиво, Мэри тёмное, Лукьян местное – обычный лагер. В нём и без того плескался крепкий алкоголь, не хватало нахреначиться до состояния нестояния, и он не о ногах своих пёкся.

– Как тётя Женя? – поинтересовался он матерью Мэри.

Сколько он себя помнил тётя Женя была в одном весе, одной одежде, всегда на огороде, как вросла в свои бесконечные грядки.

– Спасибо, всё хорошо. Справляется, – кивнула в ответ Мэри.

Пригубила пиво, закрыв глаза в наслаждении. Оторвалась от края бокала, оставив на верхней губе пенку – эх, слизнуть бы! – обвела острым кончиком языка рот, направляя импульсы прямиков в член Лукьяна и окружающих мужиков.

И ведь никаких шансов, что жест был случайным.

– Брат? Иван ведь? – попытался вспомнить имя младшего брата Мэри.

Вечно сопливый, недовольный, ноющий на родительских грядках. Сейчас ни самого Ивана, ни соплей его не было видно. Уехал, может, Лукьян не задумывался.

– Нормально, – Мэри слегка поморщилась, мгновенно взяла себя в руки. – Здесь живёт, у твоей сестры работает, плитку укладывает… кстати, у него пятеро детей.

– Офигеть! – вылупился на Мэри Лукьян.

Как пятеро детей? Он же школу едва-едва закончил, недавно с рюкзаком мимо дома Андреевым шлёпал. Когда успел-то? Вместо уроков труда, что ли?

– Ваньке двадцать восемь вообще-то, – засмеялась Мэри, прочитав мысли собеседника по лицу.

– Я думал, он младший брат, выходит, старший, – протянул Лукьян, смотря в упор на Мэри, незамутнённым взглядом, искренним таким. Словно и правда верил, что она моложе.

– Выходит, старший, – невозмутимо приняла комплимент Мэри. – А как ты? Про сестру твою знаю, про родителей тоже, про себя что расскажешь?

– Живу в Норильске, работаю там же, менеджер не среднего звена. Не привлекался, не состоял, порочащие связи имел, но замечен в них не был, – подмигнул.

– С «замечен не был» – преувеличение года, – подняла второй бокал Мэри, проделала тот же трюк с кончиком языка и пеной, вынудив Лукьяна заёрзать. Тяжела ты доля холостяцкая, скипетр давит в штанах. – Слава идёт впереди тебя, – расплылась в ехидной, знакомой с детства улыбке Мэри.

– Говорят, я в сексе чемпион, – гоготнул Лукьян, не отводя взгляда от собеседницы.

Щёки раскраснелись, тёмные волосы выбились из причёски, пухлые губы призывно приоткрыты, виднелся край белоснежных зубов, носик прямой-аккуратный, глаза цвета переспевшей вишни и шея… изящная шея, целовательная, ждущая конкретно его, Лукьяна, губ.

– Усэйн Болт* тоже чемпион, – пропела Мэри, вызывая громоподобный смех Лукьяна.

Ай да чертовка, ай да молодец!

После бара немного прошлись, вспоминали школьные годы чудесные. Откуда-то из закромов памяти всплывали имена приятелей, учителей, совместные истории, которых хватало на самом деле.

Это только кажется, что четыре года – большая разница в возрасте для детей. Если они растут на «вольном выгуле», живут по соседству, имеют общих друзей-приятелей – совместных воспоминаний наберётся целый мешок.

Глава 4. Лукьян

Ночь прошла паршиво, не спалось, несмотря на выпитое. Лукьян изрядно догнался после того, как ушёл от Мэри. От такого количества горячительного сам бог велел вырубиться, но нет.

Не спалось.

Сначала гонял лысого, думал – снимет напряжение, и сразу отпустит, потом мысли. Не выходила из головы Мэри, Маша Заводовская, или какая у неё сейчас фамилия?

Крутилось в памяти то ли Саркисян, то ли Погосян…

Вдруг вспомнилось, как приклеилась к ней кличка Мэри, да так прочно, что впоследствии многие думали, что востроглазую, шуструю девчонку так и зовут – Мэри Заводовская. Родители с причудами.

Каждый год на общешкольной линейке выступали ученики. У кого какие таланты были, те и демонстрировали. Маша традиционно танцевала в паре с партнёром, очередным прилизанным мальчишкой, который неминуемо вызывал смех у пацанов от первых до одиннадцатых классов.

Будучи классе в пятом или шестом, точно Лукьян вспомнить не мог, Маша в очередной раз выводила закрученные «па» на площадке с флагштоком перед крыльцом школы, волоча за собой партнёра – белобрысого, тощего, с откляченной пятой точкой парнишку.

Школьники стояли сплочёнными рядами, крепились, понимая, что «Ча-Ча-Ча» – лишь начало вселенской скуки. На широком крыльце, выполняющем функцию трибуны, готовились к речи завуч, директор школы и парочка депутатов.

Общую дремоту разбавляла только танцующая Маша, ритмично двигая руками, ногами, шелестя подолом, щедро усыпанным пайетками, ярким пером на повязке через лоб, бусами и серебряными туфельками на каблучке – источником зависти младших школьниц.

Но главное не это, главное – улыбка и взгляды, которыми она одаривала «зал». Совсем мелкая по возрасту и внешне – а она точно стояла последней в шеренге на уроках физкультуры, – Маша выглядела небожительницей, сошедшей с экранов кинотеатров или рекламы.

Героиней «Великого Гэтсби», дивой двадцатых годов двадцатого века в мини-версии.

Такая маленькая, а уже звезда. Тогда, глядя на вертлявую, яркоглазую пятиклассницу, ни у кого, начиная от депутатов, заканчивая первоклашками, и сомнения не возникало, что девочку ждёт большое будущее. Она непременно станет звездой танцев или кино, неважно.

Важно, что оно гарантировано – это звёздное будущее.

В конце выступления ведущая громко повторила имена выступающих. На «Мария Заводовская» кто-то из старшеклассников крикнул:

– Какая она Мария, Мэри она!

Мэри, как символ жизни заграничной, значит – прекрасной, волшебной, безоблачной. Жизни, которая вряд ли была уготована большинству учеников обыкновенной школы небольшого Кубанского городка, раскинувшегося между пахотных полей.

Так юркая, как ящерка, шустрая, со смеющимся взглядом тёмно-карих глаз, похожих на пуговицы, девочка стала символом всего лучшего сразу.

Впоследствии никто не удивился, когда Мэри поступила учиться на хореографа, танцевала в одном из лучших народных коллективов края, удачно выскочила замуж. Приезжала к матери на дорогой машине, блистала, сияла, радовала, и снова улетала в свою прекрасную жизнь, символом которой когда-то стала.

Мэри…

И что стало с этой Мэри?

Вот с этим и собирался разобраться Лукьян в ближайшем будущем.

Во-первых, упускать такую женщину – грех неискупимый, на который он пойти никак не мог. Все его предки казаки, люди традиционно богобоязненные, вставали за его спиной и говорили взглядом: «Не посрами рода нашего Андреевского, Лукьян Николаевич».

Во-вторых, чем-то в отпуске заниматься надо. Женщина, как ни крути, нужна, дрочка плохо помогает. Напряжение снимается на короткое время, удовлетворения же в механическом движении руки нет совсем. Испарилось за месяцы вынужденного воздержания.

Решив, что Мэри, будь она Машей, Марией или самой бестией из преисподней, станет его, Лукьян уснул.

Проснулся от традиционного хлопка Витюхиной ладошки по лицу, дескать, вставай, папаня, солнце уже высоко.

Лукьян выглянул в окно, окинул взглядом соседский огород – пусто. Мэри ещё не пришла отбывать повинность.

В доме царила суета.

Все четверо внуков от Пелагеи находились во дворе, включая годовалого Василиса, для своих Василька или Василия. Соня – единственная девочка, предводительница банды мелких, командовала парадом, ожидая в гости младших отпрысков Зервасов.

Понятно всё – медовый месяц у счастливых родителей. В случае с вечно работающими Косом и Полей – аж целых пять дней, которые они проведут в Греции, на исторической родине мужа.

Витюха на общее веселье смотрел настороженно и немного свысока. Ему, мужику серьёзному, без пяти минут охотнику, рыбаку, будущему покорителю Таймыра и плато Путорано визги-писки были неинтересны.

Сидя на качелях, точно так же сверху вниз, демонстративно скучающе смотрел на происходящее Саша – сын Коса, дружок Лео. Одним своим видом напомнив, что у Лукьяна с Витюхой сегодня запланировано важное мероприятия.

Малой отправится покорять кур.

Его отец – ведьму, которая накануне возбудила и не дала, а так не пойдёт.

Придётся дать. Лукьяну надо.

– Привет, – он сел рядом с Сашей, спустил с рук Витюху, который сразу же направился к яркому пластмассовому грузовику с полным кузовом песка. – Чего к бабушке не идёшь? – показал взглядом на дом родителей Коса.

Логичней было бы тусоваться у них, пусть никто из Андреевых не возражал, что сыновья от первого брака зятя крутятся у них. Дети и дети, когда все рядышком – и душе спокойней. Пусть привычно курсируют от дома к дому одной большой компанией.

Стало немного не по себе от того, что Витюха рос в стороне от общего веселья, но мгновенно отпустило. У них с сыном свой луна-парк.

– А-а-а, – неопределённо протянул пацан.

– Понятно, – ответил Лукьян, будто правда понял. – Слушай, друг твой, Лео, пришёл к бабушке? – показал взглядом в сторону участка Заводовских.

– Минут двадцать назад с мамой приехал. Зачем тебе Левон, дядя Лукьян? Натворил чего?

Глава 5. Лукьян

– Ключ подай, – обратился Лукьян к Саше, тот дисциплинированно протянул нужный инструмент, снова устроился на своё место, с интересом наблюдая за действиями дядьки.

Рядом крутился Лео, заворожённо глядя на разобранный квадроцикл, как на настоящее чудо света. Если начать разбирать старый УАЗ, который стоял в гараже со времён юности Лукьяна, парень точно в религиозный экстаз впадёт.

– Бабушка снова на Полю ругается, – прошептал Саша Лео, отвечая на вопрос, который Лукьян не расслышал из-за громкой музыки. – Говорит, что слишком много работает, детям внимания не уделяет, дому… убирается домработница.

– Правильно ругается, – деловито протянул Лео. Лукьян ухмыльнулся. – Женщина дом в чистоте обязана содержать, уют семье создавать, о муже заботиться, угождать ему, иначе её никакой мужчина терпеть не станет.

– Ну не знаю… – с сомнением протянул Саша. – Я бы потерпел, если бы любил… зачем обо мне заботиться? Я не калека какой-то…

– А ты спроси отца, почему он с матерью твоей развелся, точно тебе говорю, потому что женские обязанности не исполняла. И с Полей разведётся, если она не одумается. Вот так сироты при живом отце и получаются, – заявил с интонацией сварливой старухи, явно повторяя не свои слова.

– Что входит в эти «женские обязанности»? – Лукьян с интересом посмотрел на Лео.

Тот вспыхнул, за ним Саша. Забылись в своих философских рассуждениях, не учли, что рядом взрослый, к тому же родной брат обсуждаемой.

– Готовить, убираться, следить за детьми, ухаживать за ними, кормить, в школу водить, уроки с ними делать и всякое такое… мужа кормить, следить, чтобы опрятно выглядел…

– А-а-а, – протянул Лукьян. – Мамкой быть здоровому мужику. А муж что должен?

– Зарабатывать, – фыркнул Лео, будто о глупости сущей спросили.

– Женщина, значит, не должна зарабатывать?

– Только если это не мешает основному предназначению.

– Если предназначению, то понятно, – ухмыльнулся Лукьян.

Интересно, как быстро представления отрока разобьются о реальность с сервисами доставок, услугами клининга и о современный слоган женщин: «Я никому ничего не должна»?

И где нахватался подобных взглядов? Нечто подобное можно было ожидать от Саши, большую часть времени жившего в патриархальных устоях греческой диаспоры, но не от Лео – сына ведьмы.

Мэри с поистине ведьминской изощрённостью морозилась уже неделю, и это начинало бесить.

Лукьян честно дал ей время осмыслить ситуацию. Понять, какой он прекрасный со всех сторон принц и конь в одном лице, но, видимо, до неё не дошло.

Низенький жирафчик, а уже заправский тугодум.

Отлично, пришло время Лукьяна. Мяч вернулся на его сторону, теперь он его не отдаст.

Витюху оставил матери, та не возражала, напротив, была счастлива. Уже начала закидывать удочки, чтобы оставить внучка до конца тепла и дольше.

Зачем ребёнку расти за Полярным кругом, в городе – лидере по загрязнению воздуха? Уму непостижимо!

Взял машину. Не новый, полноразмерный внедорожник, купленный несколько лет назад. Стоял у родителей, чтобы в отпуске не перебиваться такси и авто сестры. Не маленький, побираться.

Мэри сказала, что помимо выступлений на банкетах, она работает агентом по недвижимости. Он заранее навёл справки, осторожненько выяснил, где именно, и направился туда.

Приличное по местным меркам агентство расположилось в центре города, недалеко от квартала, где жила Мэри. Лукьян зашёл туда походкой человека, которому срочно нужна элитная недвижимость в уездном городке N, близь узловой железнодорожной станции и прочих благ урбанистики.

– Дом на Речной восемьдесят три можно посмотреть?

Он хорошо подготовился, изучил каталог объектов, выбрал тот, что подальше, в тупике, чтобы Мэри сразу не смылась. Хорошо бы ещё дорогу к отходу перекопать…

Бульдозериста нужно быстренько организовать.

Морозиться она решила после того, как Лукьян честно подвязывал помидоры половину дня – действительно, зачем столько томатов сажать? Всех голодающих детей Африки прокормить можно таким количеством.

Вторую половину потратил на развлечения подруги по совместному труду. Сугудаем, как обещал, накормил, про северных оленей рассказал и даже не сильно намекал на продолжение банкета…

Намекал, конечно, не молчать же, если едва не дымится в штанах, но без перегибов, не в лоб.

– Да, конечно, когда хотите посмотреть? – подпрыгнула за стойкой девушка, заодно мазнув заинтересованным взглядом по Лукьяну.

Плотоядным он бы сказал взглядом, как по лакомому куску отборной мраморной говядины с функционалом банкомата.

Не стоит с такой надеждой смотреть. Мысли лакомого куска заняты другой особой, более интересной, которая смотрит на него, как на катышек из пупка, с такой же смесью недоумения и сдержанного отвращения.

Вот это бодрит, это заводит, а готовность опрокинуться на лопатки по первому щелчку – нет.

– Сейчас, – уверенно заявил он тоном, не терпящим возражений.

– Вова! Володь! – закричала девица вглубь кабинета. – Вовочка, здесь мужчина хочет посмотреть дом на Речной!

Мужчина-то хочет, но не Вовочку. Уж прости, Володь, так-то мы за толерантность, равенство, братство и всё такое, но мужчина хочет Мэри, а не появившееся в дверях долговязое, с подростковыми прыщами на лице.

– Я хочу, чтобы дом показала Мария Погосян, – твёрдо сказал Лукьян.

Фамилию он между делом уточнил у Лео. Отец – Давид Погосян, после развода мама с заменой документов заморачиваться не стала. И вообще, Погосян – звучит красиво, не то что Заводовская.

– Но… – растерялась девица. – Маша сейчас занята…

– Она сможет освободиться и показать мне дом? – вкрадчиво, аки кот, проговорил Лукьян. – В ближайшее время, – припечатал.

– Да, да, конечно, – засуетилась девица, схватилась за телефон.

В динамик Лукьян слышал музыку, выходит, у Мэри репетиция, и бодрое согласие показать какой угодно объект, в любое время, хоть какому мужчине.

Глава 6. Мэри

Левона на все выходные забрал отец. И естественно отвёз к своей матери, не тратить же драгоценное время и силы Гаруник на ребёнка от первого брака.

Всё предельно просто: не нужен брак – не нужен ребёнок.

Хотя, а когда Давиду был нужен наш брак и наш сын?

Самую малость в первые годы, и то, память упорно не подкидывала счастливых воспоминаний о совместном существовании… не жизни, потому что жизнью это не назвать.

Какого хрена я терпела, спрашивается? Зачем?

Нужно было сразу уходить, а лучше – вообще туда не заходить. Самая большая моя ошибка, стоившая мне не только годы просранной жизни, но и…

Нет, об этом я не думаю. Не думаю никогда!

История банальная донельзя, даже грустной не назвать.

Хороший мальчик женился на плохой девочке.

Почему плохой?

Рылом не вышла для всей его многочисленной родни, начиная с драгоценной мамы, заканчивая семиюродной прапрапрабабкой, которая кувыркалась в гробу все годы нашего брака.

Упокой господь её душу. Надеюсь, бедолаге полегчало после нашего развода.

Я постаралась откинуть негативные мысли, которые давили неподъёмным ярмом, стоило ступить на территорию непроглядной темени: моего брака, бывшего мужа, всей его семейки, включая новую, драгоценную жену, наконец-то подходящую по всем статьям.

У меня теперь новая жизнь, её надо как-то жить, желательно без серьёзных потерь для сына. На самом деле проще сказать, чем сделать, но старалась я изо всех сил.

Давид алименты платил, жаловаться не на что. Присуждённый прожиточный минимум ежемесячно капал на счёт.

Иногда, реже раза в месяц, переводил деньги лично Левону в качестве жеста доброй воли, скрываясь от Гаруник. Хватало примерно на один скромный поход в Ростикс.

Основные расходы на совместного сына весело и гордо закрывала я.

Хорошо, что небольшой опыт работы риэлтором у меня имелся. В нынешних условиях требования работодателей были ничтожно малы, меня взяли в агентство. Знакомая открыла салон красоты, ей срочно нужен был администратор на неполную занятость. Устроили меня, можно сказать, по блату, несмотря на отсутствие опыта. Улыбаться клиенткам и вести запись я могла, большего пока не требовалось.

И конечно танцы – моё любимое занятие, которое Давид всегда считал бессмысленным, вернее, оскорбляющим его и его дрожайщую мамочку – как же, невестка таких уважаемых людей, и вдруг ляжками трясёт на потеху публике.

Да-да, в народном ансамбле песни и пляски сплошной разврат – это всем известно.

Сейчас работа в местном ансамбле помогала не свалиться последним штанам с этих самых ляжек.

С миру по нитке зарабатывала, чтобы не голодать, достойно одевать Левона, кое-что оставлять на свои нужды. Да кланялась в ноги Погосянам, что не забрали мою одежду, попросту не нашлось родственниц моего размера.

Гаруник была выше меня на голову, а чашечку от её лифчика я могла как шапочку для пляжа носить – только это и остановило сучку. Большую часть ювелирных украшений Давид потребовал вернуть назад, в пользу молодой жены.

Что там, он не отдавал коллекцию Лего Левона, постоянно придумывал отмазки, почему не может, то ключи от квартиры потерял, то понос прохватил.

Гад малахольный!

В Краснодаре, конечно, больше возможностей заработка, но не было жилья. Квартира, в которой мы жили, принадлежала Давиду до брака.

И, что неприятней любого безденежья, Левон постоянно ездил бы к отцу на работу, бесконечно рвался к бабушке, невольно встречался бы с Гаруник, и каждый раз натыкался на холодный приём, неприкрытое отторжение.

Я не имела ни малейшего представления, каким образом объяснить Левону, что из единственного, любимого сына Давида Погосяна он превратился в пустое место.

Да, новая жена отца носила ребёнка – что и стало причиной нашего развода, – но ведь это не должно автоматически вычёркивать Левона из жизни всех Погосянов. Он их сын, внук, племянник.

Но вычёркивало, вымарывало с концами, навсегда.

– Иди, у курей убери, – раздался голос мамы, выдернув из вязких, как гудрон, мыслей.

– Ладно, – кивнула я, внутренне содрогаясь.

С детства не любила домашнюю живность. Кур, уток, гусей и прочих пернатых, поросят, которых долгое время держали родители, коз.

Сильнее ненавидела только огород. В наше время дешевле всё купить на рынке, но мама выращивала овощи в промышленных масштабах, не зная меры и отдыха.

Сама умаялась и остальных заманала…

Наверное, поэтому я и выскочила за Давида. Жизнь в просторной квартире в центре Краснодара, без постоянной прополки, ежедневной уборки птичьего помёта казалась настоящей сказкой.

Его родители, бабушки и дедушки жили за городом, в частном доме, и тоже имели огород, но в сравнении с нами – три жалких горшка на балконе.

До того, как я вернулась в родной город, маме постоянно помогал брат с невесткой. Сейчас они носа не показывали сюда.

По официальной версии из-за того, что пришлось переехать в ближайшую станицу. У матери жить не захотели, на съём жилья в городе Ванька не зарабатывал, Татьяна же не вылезала из декретов. Из квартиры, в которой они жили последние годы, пришлось съехать.

Наглая старшая сестра без стыда и совести вернулась из замужа и посмела забрать собственную недвижимость. Не захотела жить на вокзале с ребёнком или у матери, среди бесконечных грядок, а ведь обязана была войти в положение многодетной семьи, оставить квартиру им.

Ну простите, Ванька с семейством с момента покупки мной квартиры жил в ней бесплатно, и умудрился накопить долги по квартплате. Я до сих пор не все отдала.

Квартира-то моя, мне и платить, рассудил братец.

Мать со мной долго не разговаривала, как я посмела братишку младшего обидеть, племянников обделить, совсем зажралась девка. Пришлось напомнила, как именно мне достались деньги на квартиру. До выражения «зажралась» далековато.

Если бы у меня был выбор тогда и сейчас, я бы всё вернула вспять, сама бы заработала на жильё или всю жизнь снимала. Но выбора у меня не было и нет.

Глава 7. Мэри

У Левона, не считая раннего детства, всегда был хороший аппетит, сейчас же он ел как троглодит, глотал без разбора всё, что не приколочено.

Целый вечер я убила на готовку в надежде, что четырёхлитровой кастрюли борща, голубцов, котлет и пюре хватит на два-три дня, это не считая пирожков и булочек, которые напекла.

Иногда казалось, что я работаю только на еду сыну, и если однажды в холодильнике не будет первого, второго, двух салатов и компота, он слопает меня.

Подростковый возраст со всеми полагающимися бонусами.

С облегчением выключила последнюю конфорку.

Отправилась в ванную, в очередной раз с тоской оглядела облезлую эмаль ванны, потёки, которые не отмывались ничем. Так засрать жильё – нужен отдельный талант, у семейства Ваньки он точно был. По обыкновению ограничилась душем, пусть и хотелось принять ванну с ароматной пеной, поваляться в своё удовольствие, помедитировать.

Зашла в спальню, уселась на расхлябанный диван, внешний вид которого не спасало и новое покрывало. Вытянула ноги, намереваясь отдохнуть.

Сериальчик посмотреть про любовь, чтобы красиво, аж до розовых соплей, и с хэппи-эндом до тошноты от неправдоподобия. Или про маньяка… да, лучше про серийного убийцу, кровь-кишки-распидорасило, а после умиротворённо лечь спать.

И масочку на лицо, главное – масочку не забыть.

Из идеалистических мечтаний о чудодейственных свойствах улиточного муцина – что маска за три копейки всенепременно заменит пропущенные аппаратные процедуры в косметологической клинике, – и о серийном маньяке выдернул звонок в дверь.

– Лукьян? – уставилась я на гостя.

Ты гляди-ка, джентльменский набор с собой.

Цветы, шампанское, конфеты. Подготовился, ага.

– Добрый вечер, Мэри, – улыбнулся он, протягивая цветы.

Красиво, не думала, что моно-букет лизиантусов может настолько выигрышно выглядеть. И приятно.

За годы брака я успела позабыть, как это – когда мужчина дарит тебе цветы. Не руководитель суёт дежурный букет после выступления, не сын на восьмое марта, потому что так положено, а именно тебе от него. Лично выбирал, может даже старался.

– Вижу, одна, значит, я вовремя, – бесцеремонно оглядев меня, заявил Лукьян и шагнул в прихожую.

Я крепче запахнула короткий трикотажный халатик, под которым из одежды у меня были одни трусы, благо приличные. Хотя какая разница?

В моё бельё вход товарищу заказан.

– Цветы с шампанским вижу, гондоны взял? – улыбнулась я сладенько, чтоб у него диабетический понос случился.

Самоуверенный северный олень нашёлся.

– Обижаешь, – с этими словами Лукьян нырнул в карман, вытащил запечатанную упаковку из двенадцати штук с говорящей надписью «Large».

– Меня пугаешь, или себе льстишь? – пропела я.

– Констатирую факт, – постучал по надписи пальцем. Ну-ну. – Слушай, а чем это так вкусно пахнет?

– Духами с феромонами, – фыркнула я.

– Запах котлет и борща – лучший феромон для мужика, ты не прогадала.

– Могу, умею, практикую, – протянула в ответ с ехидцей.

Посмотрите на этого наглеца. Пришёл без приглашения, с конкретной целью, несмотря на то, что прямо сказали: секса не будет, иди дрочи. Носом в сторону еды ведёт.

– Иди уже, – толкнула я Лукьяна в кухню. – Накормлю, раз мамка голодным держит. Жена-то когда приедет? Не надоело по чужим кухням и койкам шароёбиться?

– Если койка и кухня твоя – нет, – почти гаркнул Лукьян, аж подпрыгнула от неожиданности.

Как только такие здоровенные мужики на свет появляются? В чан с радиоактивными отходами сразу после рождения их опускают, что ли?

Сел на стул у окна – вид на улицу собой закрыл. Руки потирает, ладони как лопаты, бицепсы как бидоны, волосы тёмно-рыжие на груди видны в расстёгнутом вороте рубашки.

Налила борща, достала сметану, котлету положила на тарелку, пюре, поставила на стол, туда же отправился салат из овощей.

Вздохнула про себя, если я столько съем, если просто посмотрю дольше десяти секунд – это сразу же осядет на боках неубиваемым слоем жира навсегда.

Моё меню – трава с травой в заправке из травы и чуть-чуть белка.

– Сама готовила? – одобрительно протянул Лукьян, проглотив пару ложек борща. – Вкусно!

– Сама, – пожала я плечами. – Что тут готовить-то? Обычный кубанский борщ.

– А какие ещё умеешь готовить?

– На роль жены экзаменуешь? – засмеялась я во всё горло. – Я сразу пас.

– Это мы ещё посмотрим, – подмигнул Лукьян.

Вот же скотина наглая.

Законную супругу куда денем? Я второй женой не пойду, из меня и первая-то не вышла. Первой тоже не пойду, и десятой. Побывала, хватит.

Если вдруг я захочу испортить себе жизнь – заведу хаски. Говна и хаоса столько же, сколько от мужа, жрать постоянно хочет так же, за сучками бегает с тем же энтузиазмом, зато в остальное время – истинная очаровашка, в отличие от любого мужика.

– Так что с борщами-то? – напомнил свой вопрос.

– Ленинградский… – начала я, Лукьян перебил вопросом:

– Это как?

– Видишь, кубанский оранжевого цвета, с большим количеством помидоров, а ленинградский ярко-красный, – закатила я глаза в раздражении. Мы не в кулинарном колледже на экзамене по борщеведению? – Зелёный борщ, холодный, холодник или шалтибарщай, московский – с копчёностями, черниговский, южнороссийский – этот без свёклы, как щи, только борщ, ростовский с рыбой, борщ с килькой в томате…

– Гляжу, ты знаешь толк в извращениях, – загоготал Лукьян. – Борщ с килькой!

– Сырая рыба тоже, знаешь, не верх кулинарного искусства. От кильки в борще глисты не заведутся, а от сугудая твоего – запросто, – фыркнула я.

– Ничего-то ты не понимаешь, Мэри. Вот я наелся, – довольно провёл ладонью по животу. – Благодарствую, хозяюшка.

– Всё, спать? – подколола я.

– Ебаться, – напомнил он цель своего визита.

– Ебаться не получится, – протянула я, убирая тарелки со стола. – Я расклад делала на картах Таро – говорят, не судьба нам ебаться.

Глава 8. Лукьян

– Дядь Лукьян, дашь нам с Лео квадрик покататься? – прозвучал голос Сашки за спиной Лукьяна. – Ты обещал! – напомнил.

Уже пару дней квадроцикл стоял починенный, как новенький, и ждал своего часа, поглядывая из гаража печальным взглядом, когда, мол, когда рванём?

– Ладно, – Лукьян посмотрел в сторону Лео, он топтался у калитки, хмурясь чему-то своему.

Парень вообще был как на шарнирах последние дни. Чесался язык спросить, что случилось, но приходилось помалкивать.

Кто Лукьян Лео? Никто. Вот и помалкивал.

К тому же, своими проблемами была голова забита. Приболел Витюха, несильно, можно сказать символически, с опозданием отметились акклиматизацией, но капризов и бесконечного нытья хватало.

Всё, что успел за несколько дней – наконец-то починил квадрик.

Договорился с приятелями о покатушках через перевал Грачевского. Выедут в Лазаревском, помочат ноги в Чёрном море и обратно.

Заехал в гости к Косу с Полей. Одурел от «радостей» многодетной семьи, в глубине души пожалел, что ему такое не светит… Хорошо, Витюху бог послал, под зад пнул, показывая, что в жизни существуют радости кроме рыбалки, охоты и походов по плато Путорана.

И сдал анализы, которые потребовала Мэри. Не то, чтобы поверил, что он сдаст, и она сразу даст, нет. Требования были всего лишь отмазкой, это считывалось на раз-два.

По-хорошему, нужно было отступить. Видно же, что не до траха бабе, бывший так злостно ебёт ей мозг, что о любых других видах секса она слышать не хочет. Тратить время на завоевание женщины, которой через месяц-другой помашешь рукой – лишнее.

Чего ради? Запросто можно подцепить любую другую, более сговорчивую, тем паче, некоторые экземпляры сами звонили, напрашивались.

Вытрахал бы зудящее желание из яиц и спал спокойно.

Но Лукьяну нужна была Мэри, как свет клином сошёлся на ней. Будто кислород в лёгкие поступал только тогда, когда нос – и член – повёрнуты строго на неё.

Поворот в сторону – дышать нечем. Чертовщина какая-то, но приятная чертовщина.

Результаты получил сегодня утром, как и ожидалось – чист, как стекло. Сегодня к вечеру отправится к Мэри, предоставит свидетельство своего здоровья, посмотрит, что ещё эта коза выдумает.

Нормы ГТО сдать?

Сшить за ночь рубаху и испечь хлеб?

Пойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?

– Так, ребятня, – оглядел Сашка с Лео Лукьян. – Вы вдвоём едете на квадре к реке, я за вами на машине. По пьяной дороге, задами. На жилых улицах не гнать, пробираться по-пластунски. Увижу что-то, что не понравится, сразу заберу квадрик, больше не получите.

– Поняли! – засиял Сашка, Лео с готовностью кивнул.

Вот же, два весёлых гуся, как когда-то они с Косом. Также в этом возрасте гоняли, только на мопедах, чуть постарше стали – на мотоциклах, на перебранном руками Лукьяна старом, раздолбанном УАЗе.

Никакое ГИБДД не помеха, блюстителям порядка дела нет до подростков, крадущихся на речку на сомнительных средствах передвижения, чтобы оторвать душеньку на вольном просторе.

На речке гоняли по очереди. Лео, Сашка, Лео, Сашка.

У Сашки получалось лучше, не мудрено. Кос сына за руль сажал, иногда гонял с ним на квадре. Друг, конечно, не отбитый, как Лукьян, сутки по перевалам мотаться не станет, но мужские развлекухи ему не чужды – вот и Сашка рос пацан-пацаном.

У Лео всё заметно хуже. Объяснимо, воспитывался одной матерью. Хотя Мэри, помнится, носилась наравне с Лукьяном и Косом, ни одному парню не уступала. Но это когда было… Сейчас она меньше всего была похожа на женщину, способную влезть в грязь ради удовольствия.

– Что с Лео? – будто между делом спросил Лукьян Сашку, когда Лео отъехал подальше. – Нервный какой-то… Что-то случилось?

– Не-а, – дёрнул плечами Сашка, не желая отвечать.

– Я никому не скажу, – заверил Лукьян. – Иногда человеку нужно помочь, но чтобы помочь, нужно знать в чём. Понимаешь?

– Понимаю, дядя Лукьян, но тут ничем не поможешь. У Лео родители разводятся, вернее, уже развились, на следующей неделе свадьба отца с новой ба… женщиной. Вот он и бесится.

– Это жизнь, – вздохнул Лукьяна. – Но ведь сыном для своих родителей он быть не перестал. Правильно? У тебя тоже родители развелись, мама замуж вышла, сестрёнку вам родила.

– Вера классная! – счастливо улыбнулся Сашка. – Жалко, что живёт далеко, но всё равно классная!

– Вот и поговори с другом, покажи на своём примере, что развод родителей – не конец света.

– Легко сказать «поговори». Меня папка не проверял на родство…

– Чего? – не понял Лукьян.

– Ну как это называется, когда ДНК-тест на отцовство делают? Отец Лео в лабораторию возил, сказал, просто анализ крови, типа для врача его новой жены надо, для беременности, но он не дурак. Всё понял.

– Вот падла… – вырвалось у Лукьяна.

Сам не понял, почему так отреагировал, резануло по сердцу. Твою мать, даже если парень не биологический сын – что вряд ли, – двенадцать лет растить и вдруг проверять – это каким мудаком нужно быть? Давно своим должен стать, родным.

Уж Лукьяну-то не знать, как оно работает?

Может, только с ним и работает, потому что детей кровных у него не было и быть не могло?..

К вечеру отправился к Мэри, предварительно убедившись, что Лео остался у бабушки, поближе к другу, который курсировал между бабушками с дедушками, собирая сливки.

Загрузил в багажник еды, набрал всего и побольше. Жрать за счёт одинокой женщины, вкалывающей на трёх работах, не его история. Готовила же Мэри правда вкусно, хотя Лукьяна не удивить разносолами. Мать, сестра, даже Лизка стряпать умели, руки из правильного места росли.

Захватил кусок оленины – на пробу. Наверняка такого не ела, а вкусно. Северной рыбы, самолично пойманной и замороженной, и ягод. Пусть витаминизируется, а то смотреть приятно, но страшновато, в чём душа у человека держится.

Входная дверь встретила тишиной.

Ну и где тебя носит, дорогая моя?