Школа, демон и одна большая ошибка

Глава 1.1

Если бы бабушка узнала, что я мечтаю о ВША, она бы вязала мне саван вместо платка. Но сегодня, глядя на её кривящийся рот, я вдруг поняла, что лучше рискнуть и сгореть, чем всю жизнь вышивать крестики под её змеиный шёпот.

— Северяне! — процедила бабушка, скривив губы, будто выпила уксусу. Её костлявые пальцы яростно дёргали спицами, вплетая в кружево всю ненависть к прогрессу. — Девушки с мечами! Прямо как те дикарки с Ледяных островов! Ужас, ужас, ужас!

Её седые кудри дрожали, будто живые, а спицы постукивали мерный ритм — тук-тук — словно отмеряли время до моего побега.

— Альва! — рявкнула она внезапно, заставив меня вздрогнуть. — Поди сюда, подай новый клубок, а то этот кончается быстрее, чем моё терпение к твоей лени!

Я поднялась, стараясь не наступить на Сандру, растянувшуюся на полу с «Йеланским вестником». Газета пахла типографской краской и... жареными пирожками? Странно.

— На юге построят новый амбар! — пискнула сестрёнка, болтая ногами. — В два раза больше сгоревшего!

Бабушка ловко завязала узел, который не смогли бы развязать и десять моряков. — Хоть что-то путное. Читай дальше, солнышко.

— Сдадут к Фантере! — Сандра ткнула липким пальцем в газету, оставив пятно. — Это двадцать шестого, да?

— Да, родная. — Бабушка вдруг вонзила в меня взгляд, острый как её спицы. — А ты чего не вышиваешь? Опять витаешь в облаках?

— Голова болит, — машинально соврала я, представляя, как эти проклятые крестики горят синим пламенем вместе со всем домом.

— Приляг тут, — махнула она на диван, — а то опять сбежишь к своему алхимику.

Я плюхнулась на потёртый бархат, в сотый раз проклиная судьбу. Бабушка жила в трёх измерениях: вязание, газета и моё вышивание. Сандра в этом аду — ангелочек, а я — чёрная овца, мечтающая о ретортах и взрывах.

— Пятого Листобоя будет день открытых дверей во ВША! — завопила Сандра. — Там будут фейерверки из фосфора и...

— Бахвалятся, — фыркнула бабушка, будто плюнула в молоко.

— Каждый мальчик мечтает стать алхимиком! — Сандра улыбнулась во все зубы.

Мои пальцы сжались в кулаки. Каждый мальчик. А если ты девочка, то сиди и вышивай, пока пальцы не онемеют.

— Бабушка, а кто такой абитуриент?

— Идиот, — отрезала старуха, — который хочет стать ещё большим идиотом. Название-то какое — ВША! Будто вши какие-то!

Сандра захихикала, а я прикусила язык до крови. Кажется, я мальчик. Или должна была им родиться, раз после того дня три года назад, когда Аргус тайком протащил меня в Школу, мои сны заполонили формулы и вспышки магических реакций. А когда я впервые в жизни увидела, как с помощью реторты перегоняли…

Дверь с треском распахнулась.

— Альва! — в комнату ворвался Аргус, пахнущий серой и приключениями. В волосах у него дымилось что-то синее. — Беги смотреть, как я изобрёл вечный двигатель из бабушкиного самовара!

— Куда это?! — взревела бабушка, но я уже рванула за ним, ловко увернувшись от летящей спицы. Она воткнулась в дверной косяк и замерцала зловещим фиолетовым светом. Значит, сегодня бабушка в особенно хорошем настроении.

Аргус, широкоплечий и кучерявый юноша двадцати лет — мой старший и единственный брат. И его я люблю куда больше десятилетней Сандры. Он, в отличие от сестрицы, не чурается вместе со мной собирать червей для рыбалки, а ещё любит показывать всякие фокусы, выученные в своей ВША.

Семенила я за Аргусом вплоть до маленького деревянного сарайчика на заднем дворе. Там братик хранит всякие странные вещички, над которыми трудится по учёбе и для интереса.

Громко звеня металлом, он копошился в глубоком ящике на полу и, наконец, достал оттуда блестящее медью устройство, похожее на банан, но с разноцветным шаром на одном конце.

— Смотри! — гордо произнёс Аргус.

— Смотрю, — пожала плечами. — И чё?

— Как это «и чё»? Это тебе не «и чё»! Это сушитель!

— Кто?

— Су-ши-тель, — повторил по слогам и улыбнулся ещё шире. — Им можно всё сушить. Гляди!

Аргус повернул, незамеченный мною раньше, рычажок на своём банане. Сушитель закряхтел, а из его шара потянуло горячим ветерком.

— Работает! — крикнул Аргус так, словно сам не верил в трудоспособность собственного изобретения. — Альва, ты видишь?

— Да вижу я. Это тебе задали по учёбе?

— Нет. Это я сам придумал. Подтвержу права перед советом и начну выпускать. Буду на нём деньжищи зарабатывать!

— Хорошо придумал, — ответила без энтузиазма. — А кто покупать твой банан будет?

— Какой банан? Ты что, дура? Альва, говорю ж: су-ши-тель. Все его купят! Им и одежду сушить можно и волосы, и обувь!

— Замечательно, — процедила я, понимая, что слушать статьи из газеты не такое уж и скучное занятие. А самовар-то где?

Но брат меня уже не слушал. Довольный собой сверх меры он даже не заметил моего настроя и продолжал нахваливать своё устройство. Пусть радуется, решила я, не стоит огорчать брата раньше времени.

Глава 1.2

Я водила взглядом по овальному столу, где каждый член семьи занимал свое привычное место. Сандра пристроилась к бабушке, как котёнок к тёплой печке, и трещала без умолку:

— Я разучила новую сонату! Сыграю после ужина, если... — она бросила взгляд на бабушку, — если все будут хорошими детьми.

Бабушка клевала носом, её щёки — точь-в-точь перезревшие сливы в нашем саду — раздувались в такт храпу. По столу бегали крошечные огоньки — духи домашнего очага, которых бабушка приручила ещё в молодости. Они подбирали упавшие крошки, иногда пощипывая за пальцы слишком медлительных едоков.

Аргус уплетал жаркое с таким видом, будто соревновался с невидимым соперником. Мама механически кивала Сандре, одной рукой подкладывая всем гарнир, а другой поправляя серёжки, которые звенели, как колокольчики на ветру.

— Самое интересное они не напечатали, — пробасил папа, откладывая газету. Его знаменитые усы — два огненных куста, выкрашенных специальным зельем — шевельнулись.

— Что? Что? — Сандра подскочила, чуть не опрокинув стакан с компотом. Над поверхностью жидкости тут же образовалась плёнка льда — моя неосознанная магия всегда проявлялась в стрессовых ситуациях.

— ВША, — папа фыркнул, и от его усов посыпались искры. — В этом году День открытых дверей у Вшей будет знатным!

— Где вши?! — бабушка проснулась мгновенно, хватаясь за свою трость с набалдашником в виде совы. Глаза птицы вспыхнули красным. — Все в баню! Немедленно!

— Не вши, а ВША, — засмеялся папа, пока мы с Сандрой визжали в унисон при мысли о касторовом масле. В детстве оно казалось нам худшей пыткой на свете.

— Альве стоит сходить, — папа подмигнул мне, а я чуть не поперхнулась куском пирога. — Особенно если она унаследовала мою любознательность.

Бабушка вцепилась в салфетку так сильно, что та вспыхнула синим пламенем и тут же погасла.

— Что может быть интересного в этом логове прохиндеев, возомнивших себя философами? Там же одни нелюди! — она бросила взгляд на папу, — и прочие вырожденцы!

— Мы не нелюди! — возмутился Аргус, с трудом прожевав огромный кусок мяса. — Мы алхимики! Вон, Костроуны даже демона поймали!

— Твой дружок? Демона? — я фыркнула, намеренно разливая вокруг себя волну холода. — Вы с ним и тень-то вызвать не сможете!

— Я на втором уровне Теней был! — Аргус покраснел, как раскалённая реторта. Над его головой заклубился дымок. — Но это же Жан, а его отец поймал.

— И сколько их всего? — бабушка подняла бровь, наслаждаясь его смущением.

— Десять... — пробормотал он, снова уткнувшись в тарелку.

Мама резко хлопнула ладонью по столу. Её серёжки — настоящие миниатюрные калейдоскопы — замерцали всеми цветами радуги.

— Хватит! Мама, хватит поливать грязью моего мужа! Это его алхимия вылечила вашу чахотку!

Последние минуты ужина прошли в звенящей тишине, нарушаемой только скрежетом ножей и тихим посвистыванием духов очага. Я сбежала первой — наблюдать, как бабушка и мама меряются взглядами, было хуже, чем вышивать крестиком под присмотром Сандры.

Вот она, моя участь: родиться девчонкой в семье алхимика. Вышивать, выходить замуж, рожать детей... Хотя кто захочет жениться на девушке, которая вместо пяльцев мечтает о ретортах?

— Чего киснешь? — из окна донёсся знакомый голос.

Жан перелезал через подоконник, весь в хвое и с улыбкой. Мой лучший друг, красавец, который «не создан для любви» — по крайней мере, так он утверждал. Сын того самого Костроуна, что поймал демона. В его волосах запуталась веточка омелы — плохая примета, если верить бабушкиным сказкам.

— Опять бабушка? — он уселся на кровать, смахнув с плеча хвоинку, которая тут же превратилась в крошечную бабочку и улетела в окно.

— Она, ВША, запреты... Обычный вечер. — я закатила глаза, но не смогла сдержать улыбки.

— Пойдём вместе на День открытых дверей, — предложил Жан, доставая из кармана смятый листок. — Я уже заявление написал.

— Да как я пойду? Бабушка...

— А она откуда узнает? — Жан хитро подмигнул, и в его глазах вспыхнули весёлые искорки. — Она же не знает, что я к тебе лазаю.

Я посмотрела на окно, на шторки с вышитыми бабочками, каждая из которых могла ожить, если чихнуть на них в полнолуние, на статуэтки кошек, подмигивающих только тем, кто в них верит... И поняла.

— Давай.

Я достала из сундука чёрные кожаные брюки и свободную вязаную кофту — мой тайный протест против бабушкиных кружевных ужасов. Под низ натянула серую майку, которую вчера «случайно» испачкала зельем Аргуса. С волосами была настоящая беда — коса до поясницы так и норовила запутаться во всем подряд.

«Отрезать бы!» — подумала я, представляя, как мама падает в обморок, а бабушка орёт «Северянка!» и «Нелюдь!», словно решает, какое слово обиднее. В итоге собрала волосы в два нелепых пучка, хоть и похоже на рога, зато не мешается. Выглядело это неплохо. Если и идти в храм алхимии, то только в своём стиле!

С каждым днём я волновалась всё сильнее. Даже Аргус заметил моё состояние, но списал на «девичьи причуды». Бедняга даже представить не мог, что его сестра готова ради алхимии на побег из дома!

1.3

Если бы кто-то сказал мне утром, что к вечеру я буду бежать по ночному Йелану, спасаясь от демона, я бы рассмеялась ему в лицо. Но жизнь, как и алхимия, любит неожиданные превращения.

Я вертелась перед зеркалом, оценивая свой дерзкий наряд. Кожаные брюки обтягивали ноги, словно вторая кожа, свободная кофта скрывала очертания фигуры, а удобные лодочки, доставшиеся мне от бабушки, позволяли бежать хоть к чёрту на рога. Всё было готово к побегу, если не считать дрожи в коленях.

— Му-у-у, рогатая, — послышалось из окна. Жан перелезал через подоконник, весь перепачканный пыльцой ночных цветов. — Готова к подвигам?

Бросившись к нему, я случайно задела статуэтку кошки. Каменное изваяние фыркнуло, явно недовольное таким беспорядком.

Жан ловко поймал меня за талию, и я почувствовала знакомый запах мятных леденцов, которые он всегда носил в кармане.

— Сначала побег, потом объятия, — прошептал он, подводя меня к окну.

Спуск по плющу оказался сложнее, чем я думала. В последний момент нога зацепилась, и я рухнула прямо на Жана. Мы грохнулись на мягкий газон, и я оказалась сверху, лицом к лицу с лучшим другом. Его дыхание было тёплым и сладким, как летний ветер.

— Ты, конечно, красивая, — усмехнулся Жан, — но давай отложим...

Воздух внезапно стал ледяным. Откуда-то из-за кустов сирени донесся звук, похожий на скрип ногтя по стеклу.

— Как трогательно.

Мы вскочили как ошпаренные. Из тени выступила высокая фигура — тот самый демон из дома Костроунов. Его бледная кожа светилась в лунном свете, а глаза... Пустые, белые, без зрачков, они сверлили меня насквозь.

— Отец велел присмотреть за наследником, — произнёс он, глядя прямо на меня, хотя обращался к Жану. — Но здесь есть куда более интересный объект наблюдения.

Когда он шагнул вперёд, я разглядела острые клыки, блестящие, как ледяные сосульки.

— Не бойся, человечишка, — демон ухмыльнулся. — Я просто любопытствую. Особенно насчёт тех, кто стремится туда, где им не место.

Жан резко встал между нами, его голос дрожал от гнева:

— Отстань от неё, Тадеус!

Так вот как его зовут... Имя странным образом отозвалось где-то глубоко внутри, будто эхо забытого сна.

Тадеус рассмеялся, и этот звук заставил меня содрогнуться. Он щёлкнул пальцами, и в воздухе распустился мерцающий портал.

— Спешите? — прошипел он. — Могу предложить короткий путь.

Я колебалась, но Жан уже тянул меня за руку прочь:

— Мы пойдём пешком!

Демон склонил голову, его белые глаза неотрывно следили за мной:

— Как знаешь, юный господин. — Пауза. — Но мы ещё встретимся... Альва.

Как он узнал моё имя? Сердце бешено заколотилось, но к удивлению, страх смешивался с чем-то другим, то ли с любопытством, то ли с предвкушением.

Вскоре мы перешли с пешей прогулки и бежали по ночным улицам, пока жутковатая фигура не растворилась в темноте. Впереди, за поворотом, уже виднелись огни Высшей Школы Алхимии. Сегодня сбывалась моя мечта, но теперь я понимала, что это только начало.

Потому что когда демон знает твоё имя, это уже не просто побег из дома. Это начало совсем другой истории, где правила пишутся заново, а старые запреты теряют силу. И как бы я ни старалась убедить себя, что боюсь, где-то в глубине души я уже знала, как сильно мне не терпится узнать, что будет дальше.

Школа алхимии сияла, будто сказочный замок. Даже древние камни, казалось, праздновали вместе со всеми. По стенам вились живые плющи, меняя цвет от синего к золотому, а моховая надпись «Добро пожаловать!» пульсировала мягким розовым светом. Я заворожённо наблюдала, как буквы периодически меняли форму, то расплываясь, то вновь обретая чёткость.

— Ну что, нравится? — Жан нежно коснулся моей руки, его пальцы заметно дрожали. Я уловила лёгкий запах его духов — смесь кедра и чего-то электрического, что он, должно быть, подцепил в лаборатории отца.

Фонтаны с цветной водой танцевали под невидимую музыку, взлетая выше башен и рассыпаясь миллионами сверкающих капель. Одна из них упала мне на запястье, оставив золотистый след, который медленно таял на коже.

Морган, наш встречающий, оказался удивительно галантным. Когда он наклонился, чтобы прошептать о расположении туалетов, я заметила, как Жан недовольно сжал кулаки. Его обычно беззаботное лицо вдруг стало тёмным и напряжённым.

— Мы можем осмотреть всё вместе, — предложил он, цепко хватая меня за локоть. Но тут мой взгляд упал на керамические фигурки, и я вырвалась.

Свистулька в виде голубя оказалась удивительно живой в моих руках. Когда я повертела её, из клюва вырвался не просто свист, а настоящая трель, и на секунду мне показалось, что перья под пальцами затрепетали.

— О, ты чувствуешь душу глины! — К моему плечу наклонился худощавый парень с руками, покрытыми тонкими белыми шрамами — отметинами настоящего кошатника. Его рыжеватые волосы были перепачканы в глине, а в уголке рта застыла восторженная улыбка. — Я Рой, глава клуба «Живая глина».

Он взял свистульку из моих рук, и его пальцы на мгновение коснулись моих, оставив лёгкое покалывание, будто сквозь кожу прошёл слабый электрический разряд.

1.4

Я мельком взглянула на памятку, сжатую в потной ладони, выбирая направление. В этом году Жан уже мог официально подать заявку на поступление, так что он пробирался к кабинетам преподавателей на втором этаже. Без меня.

Я же гуляла по территории, пока не посмотрела на часы, украшавшие собой одну из башен.

Второй этаж был забит под завязку. Студенты в зелёных жилетах, абитуриенты с горящими глазами, родители с озабоченными лицами — протиснуться было невозможно. Я встала на цыпочки, но знакомой кудрявой головы нигде не было видно. Зато у стены притулился одинокий жёлтый стульчик.

Идеально.

Я ловко пробилась к нему, сбросила лодочки и вскарабкалась на сиденье, гордо возвышаясь над толпой.

Где же этот негодяй?

И тут я заметила его. Жан стоял в кругу любителей крокета, беззаботно смеясь, будто и не бросал меня одну.

— Ах ты! — от возмущения я топнула ногой, но промахнулась и шлёпнулась прямо на какого-то студента.

Ой.

— Простите! — смущённо улыбнулась я, сползая с бедолаги.

— Ничего... — парень широко раскрыл глаза, и по его щекам разлился румянец.

Мы неловко поднялись. Он подобрал круглые очки, упавшие с его носа, и нервно поправил их.

— Всё в порядке? — спросил он слишком учтиво, будто разговаривал с хрустальной вазой, а не с девушкой, которая только что сбила его с ног.

— Конечно! — фыркнула я и резко развернулась к стульчику.

Где мои туфли?!

— Ты не видел здесь лодочки?

— ...Что?

— Туфли, — уточнила я, уже сквозь зубы.

Студент растерянно помотал головой.

Вот отлично. Жан исчез, туфли пропали – вечер определённо удался.

Я уже собралась босиком пробиваться к месту, где последний раз видела Жана, как вдруг воздух вокруг стал леденящим. За спиной раздался тихий, скрипучий голос:

— Потеряла что-то, девочка?

Я обернулась, и сердце ёкнуло.

Тадеус стоял в двух шагах, держа в руках мои лодочки. Его бледные пальцы медленно водили по коже туфель, будто изучая их структуру. Белые глаза без зрачков пристально смотрели на меня.

— Кажется, ты слишком часто оказываешься... беззащитной, — произнёс он, и в его голосе слышалось странное сочетание насмешки и чего-то ещё, возможно, любопытства.

Я потянулась за обувью, но он приподнял её выше.

— Может, тебе нужен кто-то, кто будет присматривать за твоими вещами? — он наклонился чуть ближе, и его дыхание обожгло кожу холодом. — Или за тобой… Альва?

Лёд пробежал по спине. Как он...? Мы же не представлялись. Никогда. Я даже не была уверена, что он вообще замечал меня до этого момента.

— Откуда ты... — начала я, но в этот момент между нами резко вклинился Жан.

— Отдай. Сейчас же, — я подпрыгнула, но так и не достала лодочки.

Тадеус улыбнулся и исчез. Отлично, просто, замечательно!

Бубня под нос я последовала за стрелками из светящегося мха, которые вились по стенам, пока не упёрлась в высокие кованые двери. Они были распахнуты настежь, словно объятия старого друга. Вдохнув поглубже, я шагнула в актовый зал.

Пространство впечатляло своими просторами. Спинками ко мне стояли ряды дубовых скамеек, полированных до зеркального блеска, что расходились веером от сцены. Народу набилось как сельдей в бочке, но я всё же отыскала свободное местечко в середине зала. Устроилась поудобнее, скрестив руки на груди. Мои босые ноги нервно постукивали по холодному полу.

Трижды прозвенел колокол, и на сцену вышел мужчина в кафтане, расшитом серебряными нитями. Нашивка в виде орла на его груди так и сверкала.

— Рад приветствовать всех на Дне открытых дверей! — его голос, усиленный магией, заполнил зал. — Я Курт Вольф, новый директор школы алхимии!

Я подпрыгнула от неожиданности, когда зал взорвался аплодисментами. Новый директор оказался моложе, чем я представляла — лет тридцати, не больше. Его каштановые волосы были собраны в аккуратный хвост, а в уголках глаз прятались смешинки.

— С наступающего учебного года, — продолжал он, — количество клубов увеличится на треть! И участие в них станет обязательным для всех, кроме выпускников.

Мой взгляд блуждал по залу, выискивая Жана. Его не нашла, зато в проходе заметила Аргуса. Братец, оказывается, работал на мероприятии. Он стоял в таком же золотистом фраке, что и Морган, и что-то оживлённо обсуждал с группой студентов.

— Также мы открываем новый корпус общежития! — объявил Вольф.

Я вертелась на месте, как юла, пока не услышала знакомое:

— Хой!

Жан сидел справа от меня, хотя минуту назад там никого не было. Его тёмные кудри были растрёпаны, а в уголке рта застрял леденец.

— Ты где пропадал? — прошептала я, щипнув его за руку.

— Везде и сразу, — он ухмыльнулся, доставая из кармана второй леденец. — Держи, успокаивает нервы.

Глава 2.1

— Моя внучка не станет алхимиком! — бабушка швырнула вязание на стол, и спицы злобно зазвенели, будто разъярённые змеи. — На прошлой неделе она взорвала самовар, на позапрошлой подожгла скатерть, а сегодня… сегодня… Потеряла мои лучшие лодочки! Да я благодаря ним нашла своего суженного. Да я их отдала только для того, чтоб Альва нашла своего суженного!

— Мама! — встрела мама, и её серёжки зазвенели громче слов. — Что вы такое говорите?

— Как это «что»? Что значит «что»? Мне их настраивал лучший мастер своих лет! Как мы теперь Альву замуж выдадим?

— Тихо! — папа ударил кулаком по столу, и три домашних духа, те, что живут в печке, испуганно нырнули в угли. — Альва имеет право сдать экзамены. Если провалится — ну, значит, судьба. Зато попробует!

Вот он, мой герой! Я мысленно нарисовала папе корону из последнего номера «Алхимического вестника».

— И вообще, хватит! — папа погладил усы, аони тут же заискрились синим. Верный признак волнения. — Альва, иди к себе.

Я гордо задрала подбородок и пошла к лестнице, но тут бабушка снова открыла рот:

— Да она же…!

— Цыц! — папа рявкнул так, что с полки свалился любимый горшок мамы с кактусом «Колючка-убийца». Потом добавил шёпотом: — Замолчи, старая ворона. Дай ребёнку помечтать. Всё равно провалится…

Я застыла.

…Что?!

Слёзы брызнули из глаз, как зелье из перегретой реторты. Я затопала наверх, нарочито громко топая босыми ногами, и хлопнула дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Предатель!Подлец!И этот кактус ему теперь в подушку!

Моя комната моментально превратилась в зону бедствия. Подушка лишилась перьев. Теперь они кучерявились в воздухе, как пьяная метель. Рукописи Аргуса, оставленные «на подержать», украшали стену в технике «аппликация гневом». А любимая кружка от бабушки «Лучшей внучке»… ну… теперь у неё был современный дизайн «дзынь».

— Тайфун прошёл? — раздался голос из окна.

Жан сидел на подоконнике, болтая ногами. В руках он держал мятный леденец и ухмылялся во весь рот.

— Сам ты тайфун! — я швырнула в него последний целый предмет в комнате — носок.

Он ловко поймал его зубами.

— Неплохо. Но для вступительного экзамена надо бы сильнее.

Выплюнув Жан слез с окна, направился ко мне, перешагивая разбросанные книги и плюшевые игрушки. Он уселся рядом со мной на кровати, поставил локти на колени, а подбородок уложил на ладони.

— Рассказывай, — выдохнул подготовившийся друг.

— Никто в меня не верит! — крикнула на Жана, а на душе даже полегчало, и я продолжила более спокойным голосом.

Жан участливо кивал и иногда вставлял: «ничего, справишься», выслушивая все мои недовольства. И с каждой высказанной фразой дышать становилось легче, а злость испарялась. Когда я договорила, то грозно уставилась на Жана. Его охватило недолгое оцепенение, но младший Костроун сообразил, чего от него ожидают.

— Как думаешь, мы будем учиться в одном классе, или в параллельных?

— А там что, несколько классов? — удивилась я. — Аргус мне никогда не рассказывал об этом.

— Направлений куча: зелья, заклинания, уход за магическими тварями… Хотя тебе бы на «Как не превратить преподавателя в лягушку за первые 5 минут».

— Ой, заткнись! — я швырнула подушку, но она прилетела в окно. Раздался звон стекла и… странное шипение.

Мы замерли.

— Э-это бабушкин плющ так… дышит? — прошептал Жан.

— Нет. Это он мстит за прошлый раз, — я потянулась за второй подушкой. — Кстати, о мести — когда будешь штопать этот носок?

Он прикрыл дыру ладонью с драматическим вздохом:
— Это не дыра! Это… вентиляционное отверстие для магического потенциала!

— Потенциально вонючее, — фыркнула я. — Ладно, когда начинаем готовиться к экзаменам?

Жан зевнул так, будто пытался проглотить собственную голову:
— Послезавтра. Или когда твоя бабушка закончит вязать мне новые носки. Спицы у нее страшнее демонских когтей, между прочим.

Я швырнула в него остатками подушки.

— Ладно, ладно, — Жан поднял руки в защитном жесте, но глаза смеялись. — Серьёзно, давай готовиться вместе? Начнём в начале Бездорожника.

— А когда ещё? — я пожала плечами. — В середине будут экзамены, а позже будет слишком поздно.

— Кстати, ты рада, что теперь и девушек берут?

— А ты? — прищурилась я.

Он сделал вид, что задумался, потом резко потянулся и зевнул снова:
— Конечно! Иначе кто бы напоминал мне, что носки надо штопать?

— Жан!

— Спокойной ночи, Альва! — он уже вылезал обратно в окно, ловко уворачиваясь от шипящего плюща.

Я осталась одна в полуразрушенной комнате, кутаясь в одеяло до подбородка. За окном скреблись ветки бабушкиного плюща — после прошлого инцидента он явно затаил обиду.

Глава 2.2

Это был не обычный ночной сквознячок, а колючий, живой мороз, будто кто-то выдохнул на мою шею. Я резко обернулась, но комната оставалась пуста.

— Альва.

Голос раздался прямо в ухе, низкий и слишком сладкий, как липкий мёд. Я вскрикнула и отползла к изголовью, спиной прижавшись к стене.

На моей кровати сидел демон.

Тадеус выглядел слишком красиво для чего-то столь же смертоносного. Высокий, с бледной кожей и глазами, как два осколка зимнего неба. Он улыбался, но это не делало его менее страшным.

— Не бойся. — Он наклонил голову, и воздух хорошенько подмёрз в ответ, да так, что в носу защипало. — Я здесь просто... поболтать.

— У-уходи, — я сжала одеяло в кулаках, но голос предательски дрожал.

Сбоку раздался скрип. Дверь осторожно приоткрывалась..

— Альва! — бабушка стояла на пороге, спицы в её руках сверкали угрожающе. — Почему у тебя окно опять открыто?!

Я обернулась — Тадеус исчез.

Но на моей ладони остался крошечный кристаллик льда... и ощущение, что сделка уже предложена.

— Альвария!

Теперь дверь распахнулась настежь. Я судорожно сжала кулак, чувствуя, как ледяной кристалл впивается в ладонь.

Бабушка стояла на пороге, оценивающе щурясь. За её спиной копошились три духа очага. Они переглядывались и шёпотом перебрасывались искорками.

— Опять сквозняк? — бабушка резко чихнула (она ненавидела холод) и ткнула пальцем в запотевшее зеркало. — И почему у тебя в комнате, как в леднике?!

Я нервно проглотила слюну:

— Это... новый крем для рук. «Полярное сияние». С эффектом охлаждения.

Бабушка фыркнула, схватила со стола мою тетрадь по алхимии и пригрозила ей, как оружием:

— Чтоб я больше не чувствовала этого мерзкого холода! Или сожгу все твои «научные» каракули!

Один из огненных духов радостно вспыхнул и попытался поджечь страницу, но бабушка отшлёпала его тетрадью.

— Идите грейте чайник! — приказала она духам, и те нехотя поползли к двери, оглядываясь на меня с любопытством.

Бабушка ещё раз строго посмотрела на меня, поправила свою кошмарно-розовую кофту и вышла, громко хлопнув дверью.

Я разжала ладонь — кристалл был цел, но теперь сверкал ещё ярче.

За окном раздался лёгкий стук.

— Тук.

Я затаила дыхание, прислушиваясь. Тишина. Даже духи очага на кухне притихли, а ведь они обычно трещат, как сорочье собрание, когда раздувают угли.

ТУК-ТУК!

— Да чтоб тебя! – выругалась я шёпотом и завертелась в одеяле, как кот в клубке. Если притворюсь мёртвой, может, отстанет?

За окном раздался громкий шорох. Плющ явно не оценил мою тактику. Одна толстая лиана шлёпнулась в стекло с такой силой, что по раме зазвенели бабушкины «антисквозняковые» амулеты, которые она повесила ещё в прошлом году, едва слышно приговаривая: «анти-Альвины-эксперименты, защитите дом от разрушений».

— Ладно, ладно, иду! – зашипела я, сползая с кровати. Нога провалилась в дыру в ковре. Спасибо, Жан, за алхимический опыт с исчезающими нитями. И я почти приземлилась лицом в тапок.

— Вот идеальный старт для будущей алхимички, – пробормотала я, подбирая с пола ледяной кристалл. Он умудрился подпрыгнуть и ударить меня по лбу.

Окно открылось со скрипом.

Плющ мгновенно отпрянул, свернувшись в обиженный клубок. Один листик дразняще помахал мне перед носом – типа «ну и зачем я тебе вообще сдался?».

— Прости, – вздохнула я, пытаясь погладить его по побегу. Лиана дёрнулась, и капля липкого сока упала мне на руку.

— Фу! – я потрясла кистью. — Ты что, плачешь что ли?

Плющ гордо зашуршал листьями – «да, а что?».

— Мы же не специально на тебя свалились! Жан поскользнулся на собственных шнурках, а я просто не рассчитала траекторию...

Листик недоверчиво закачался.

— Ладно, – я поклялась себе никогда больше не оправдываться перед растением. — Вот тебе печенька в знак примирения.

Я бросила в горшок крошку от бабушкиного пряника. Плющ мгновенно оживился, листья зашуршали в предвкушении...

И тут я увидела его.

В тени яблони мелькнуло что-то длинное, слишком быстрое для ветра, слишком похожее на Тадеуса.

— А-а-а! – я захлопнула окно с таким грохотом, что с полки свалилась банка с «безопасными» блёстками. Спасибо, Жан, за подарок на день рождения. Блёстки взметнулись в воздух и осыпались мне на голову в виде магического «снега».

— Идеально, – проворчала я, вытирая лицо. — Теперь я и сверкаю, и пахну лавандой.

Кристалл в руке вдруг замерцал теплее – будто подбадривал.

— Всё, – я швырнула его под кровать. — Спокойной ночи.

Но перед тем, как закрыть глаза, я всё равно прошептала:

Глава 2.3

— Альвария Элис Кроули! Держи себя в руках! Куда это ты собралась, словно на праздник? С тем видом!

Бабушка стояла на пороге моей комнаты, скрестив руки. Её знаменитые зачарованные спицы торчали из пучка, словно гневные антенны, улавливающие малейший намёк на неповиновение. В воздухе уже пахло жжёной шерстью. Дурной знак.

— К Жану, бабуля, — старалась я звучать максимально невинно, прижимая к груди потрёпанный свиток «Основы магического счета для начинающих». — Повторить... таблицу умножения! С магическим уклоном!

Это была первая ложь. Свиток пах не арифметикой, а жжёной бумагой. То был результат вчерашней попытки оживить его с помощью заклинания для самозаполнения. Не сработало. Только дымился теперь, выдавая мои алхимические потуги с головой.

Бабушка принюхалась, и её нос сморщился, словно учуял не прокисшее молоко, а нечто куда более страшное.

— Пахнет алхимией! Эта мерзкая вонь серы и тщеславия! — она ткнула спицей в мою грудь, аккурат в дымящийся свиток. — Знаю я эти ваши «повторения»! Сначала формулы, потом опыты, а там и до демонов недалеко! Всё как у твоего безответственного деда! И не смей даже думать о той... этой... Школе!

— Бабуля, я просто...

— Молчать! — гром прогремел в коридоре. За её спиной испуганно зашипели огненные духи, тушившие друг друга от страха. — Чтоб твоих ног не было в этом доме алхимиков! Чтоб я не видела этих чернильных пятен на платьях! И чтоб этот Костроун-младший не смел тебя больше сбивать с пути истинного!

Истинный путь, по мнению бабушки, заключался в вязании магических свитеров и вышивании обережных рун крестиком. Смертная тоска.

— Да он вообще не алхимик! Он... теоретик! — выпалила я отчаянно, пятясь к выходу.

— Ещё хуже! Бездельник! — бабушка сделала шаг вперёд, и спицы в её руках засверкали угрожающе. — Гляди у меня, Альвария! Вернись до заката! Иначе сама лично приду за тобой, и мы с тобой серьёзно поговорим на языке петель и накидов!

Угроза звучала смертельно. Я, не помня себя от страха, рванула к двери, на ходу хватая туфли.

— И свиток этот брось! — донёсся вдогонку её голос. — Вредный он!

Я не бросила. Я вылетела на улицу, сердце колотилось где-то в горле. Воздух, пахнущий пылью и сладкими булочками, казался глотком свободы. Побег удался. Пока что.

Дом Костроунов, как всегда, выглядел насмешкой над всеми законами архитектуры и скромности. Слишком белый, слишком большой, слишком идеальный. Я уже готовилась потянуть за ручку-молоток, как дверь сама распахнулась.

Передо мной стоял он. Тадеус.

— Альва, — произнёс он, и моё имя на его языке звучало как обещание чего-то запретного и холодного. — Мы начали волноваться. Не случилось ли чего по дороге? — Его взгляд скользнул по моему дымящемуся свитку и растрёпанным волосам. — Выглядишь так, будто отбивалась от целого отряда гоблинов.

— От бабушки, — выдохнула я, заходя внутрь и с облегчением прислоняясь к прохладной стене. — Это почти одно и то же.

На его идеально спокойном лице промелькнула тень любопытства.
— Бабушки? Интересно. Жан упоминал, что она... обладает ярким характером.
Он произнёс это так, будто говорил о редком погодном явлении — опасном, но увлекательном.

— Это мягко сказано. Она ненавидит алхимиков. И демонов, — я тут же куснула себя за язык, но было поздно.

Тадеус поднял тонкую бровь, и на его губах дрогнула тень улыбки.
— Второе — весьма здраво. А насчёт первого... — Его взгляд упал на дымящийся свиток. — Кажется, ваше учебное пособие разделяет её мнение и пытается совершить самосожжение в знак протеста.

— Это не протест, это... горячее стремление к знаниям! — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Восхитительно, — он едва заметно улыбнулся. — Проходи. Только, пожалуйста, не трогай голубую вазу в гостиной. Она нервная и уже пережила одно нападение сегодня. — Он сделал паузу и добавил с лёгкой насмешкой:

— Со стороны одного очень вспыльчивого огненного человечка. Не вашего, надеюсь?

Я покачала головой, слишком ошеломлённая, чтобы говорить, и рванула в знакомый коридор. Дом Костроунов по-прежнему давил своей стерильностью, но после бабушкиного гнева он казался почти уютным.

Библиотека Жана была единственным местом, где царил приятный творческий хаос. Книги громоздились стопками, пахло пергаментом и... жжёным сахаром? Сам Жан сидел, склонившись над столом, и яростно чертил на пергаменте какие-то сложные схемы. На его лбу выступил пот.

— Я чуть не умерла ради этого, — объявила я, вваливаясь в комнату и швыряя на стол свой дымящийся свиток. — Бабушка чуть не связала мне ноги намертво.

Жан вздрогнул так, что протёр пергамент насквозь.
— Альва! Ты жива! — он вскочил. — Я уже думал, она...

— Она почти что сделала из меня прикладное искусство, да, — я плюхнулась на стул. — Так что эти вступительные мы обязаны сдать. Иначе мне конец. Настоящий, вязаный.

Жан побледнел.
— Не говори так. Всё будет хорошо. Мы всё выучим. Просто... — он беспокойно оглянулся на дверь. — Он тебе ничего не говорил? Ничего... провокационного? Про Школу? Про экзамены?