Школьный заговор в городе солнца

Глава 1. Спор, не рождающий истину

– Как же достала эта постоянная смена погодных явлений, – сквозь зубы процедил раскосый светловолосый парнишка, сердито хмуря почти бесцветные брови. Он выплюнул тонкую травинку, кончик которой только что грыз, и нагнулся к высокой изумрудной поросли, окаймляющей берег реки, чтобы сорвать новую. Густо растущая трава, потревоженная его неловким движением, обдала парня ворохом брызг, и тот стал брезгливо отряхиваться, ругаясь под нос.

– Опять ты начинаешь, Гай? – недовольно произнесла миловидная румяная девушка, сидевшая рядом с ним на узенькой скамье с навесом, где они прятались от сильнейшего ливня. Дождь только-только закончился. Выглянуло солнце, легкий ветерок принес запахи озона и скошенной травы. – Ты только посмотри, какая красота!

Девушка, с наслаждением вдохнув сочный свежий воздух, высунулась из-под навеса и обвела взором синее небо, через которое разноцветным коромыслом перегнулась радуга – с одного берега реки на другой. Серые тучи, принесшие недавний ливень, торопились скрыться за кромкой леса вдали, быстро исчезая друг за дружкой, словно нашкодили и теперь убегали изо всех сил.

– Ничего этого бы не было, если бы не смена погоды, – поучительным тоном сказала девушка и привычным жестом заправила за уши тонкие светлые прядки волос, завившиеся от влаги в тугие кудряшки. – Ни радуги, ни свежести, ни этого чудесного запаха после грозы…

– А заодно не было бы промокшей обуви и потерянного времени, – сварливо пробурчал Гай и, вытянув длинные ноги, с досадой уставился на совершенно мокрые кроссовки. – Можешь сколько хочешь любоваться своей радугой, Нэсти, но мне это все не нужно. Я родился для того, чтобы греться под жаркими лучами. Да мое второе слово в жизни после «мама» было «солнце»! Я жил в нашем унылом дождливом городишке одной лишь мечтой: что когда настанет время поступать в школу стихий, я попаду в город солнца…

– Ну ты же в него и попал, – робко возразила Анастасия, которую Гай предпочитал называть на свой манер: Нэсти. – Мы…

– Конечно, попал, – оборвал ее Гай, возмущенно раздувая ноздри. – Только благодаря кучке недоумков это больше не город солнца! Какой это тебе город солнца, если мы только что застряли под проливным дождем. Как же я их ненавижу!

Гай демонстративно отжал края обеих брючин, пытаясь выдавить воду, и угрюмо уставился на пестрое отражение радуги, подрагивающее на поверхности юркой речки.

– Ох, каждый раз одно и то же, – вздохнула Настя, поднимаясь. – Надоело спорить. Это тебя лишили постоянного палящего солнца над головой, а кто-то наконец выбрался из вечной мерзлоты города льда! А кому-то больше не нужно постоянно дышать пылью или отводить от себя дождь.

Гай насупленно молчал и продолжал сидеть, наблюдая за плывущей по реке радугой.

– Я тоже была рождена, чтобы управлять лучами солнца, но мне нравится то, что дарит нам природа. И я рада, что к моему поступлению все так изменилось! Как бы я ни любила свою стихию, жить в ней постоянно – это ужасно. А ты подумай о тех ребятах, которым выпали менее приятные погодные явления.

– Знаешь, не зря говорят: «Кем родился, на то и сгодился!», – высокомерно произнес Гай, тоже наконец вставая и выходя из-под навеса. Мокрые кроссовки хлюпнули, отчего парень чуть не заскрежетал зубами.

– Говорят по-другому, – начала Настя, но Гай махнул рукой.

– Проехали. Пошли домой, надоел этот разговор ни о чем.

Настя обиженно вспыхнула и замолчала. В полной тишине парочка, обходя и перешагивая многочисленные лужи, двинулась по узкой тропинке от речки к небольшому холму, за которым находилась их школа – приземистое кирпичное здание, построенное в виде замкнутой окружности. Во внутренний двор можно было пройти, не заходя в саму школу, через высокие полукруглые арки.

Гай с Анастасией все так же молча ступили под каменные своды, прошли по небольшому тоннелю и оказались на школьном дворе. Гай с кривой улыбкой махнул девушке рукой, развернулся и пошагал к кучке ребят, сидевших за небольшим деревянным столиком. Настя рассеянно кивнула ему в ответ и отправилась вдоль закругленной стены в противоположную сторону – туда, где под старым разлапистым дубом расположилась группа девушек, постелив на траву большое покрывало. Изогнутые толстые ветви простирались над головами словно множество серых жилистых рук. Листва дерева была настолько густой, что лучше любого навеса укрывала от ненастья или палящих лучей солнца.

Еще не так давно преподавателям, а потом и ученикам, овладевшим толикой магической премудрости, приходилось прятать это почти реликтовое дерево от жарких солнечных лучей, когда лето вступало в права. Система орошения, оплетавшая весь город солнца, не справлялась с постоянной жаждой, мучившей старый дуб. Ему требовался дополнительный полив, а также защита от раскаленного светила. Но вот уже шесть лет как все изменилось. Названия городов стихий стали лишь названиями, из которых становилось ясно, где каких готовят специалистов для поддержания природного баланса. В магические города вернулась обычная смена сезонов, и можно больше было не беспокоиться о том, что дерево засохнет без воды, ведь в городе солнца теперь шли дожди, а зимой засыпанный снегом ковер листьев у его подножия сохранял влагу и согревал старые корни.

* * *

Настя, бросив расстроенный взгляд в сторону, где с ребятами уже оживленно о чем-то болтал Гай, уселась на край покрывала к одноклассницам. Как-то незаметно все совсем разладилось. Подходила к концу такая чудесная, казалось бы, дружба, зародившаяся почти в самом начале их с Гаем обучения в школе стихии солнца. Это было в прошлом году, они познакомились еще на интервикис – на занятиях, где учеников из разных уголков нашего мира обучали магическому эсперанто. Люди со способностями к управлению стихиями имели врожденную предрасположенность к легкому освоению этого языка и почти сразу начинали понимать друг друга. Но все-таки некоторым интервикис давался сложнее, чем большинству, и к ним относилась Анастасия. Уверенный в себе и магически одаренный Гай взялся натаскивать симпатичную отстающую, и как-то быстро и незаметно они подружились.

Глава 2. Рождение плана

– И откуда ты столько всего знаешь? – с легким недоверием в голосе спросил у Гая один из его новых приятелей, когда их компания из четырех ребят и одной девчонки собралась в каминном зале учебного сектора на втором этаже, прячась от очередного ливня и промозглого ветра. Были только первые дни октября, но со стороны реки уже вовсю тянуло сыростью и холодом, и погода стояла дождливая. Несмотря на то, что некоторые ученики, проявлявшие усердие, довольно хорошо уже работали с солнцем и могли заставить солнечные лучи пробиться сквозь дождевые тучи, чтобы согреть воздух и высушить землю на небольшом участке вокруг себя, в школе были установлены четкие правила, запрещающие творить эту магию. Нельзя было мешать чередованию сезонов, нарушать привычный ход событий и менять погодные условия по своей прихоти или из-за личных неудобств. Лишь во время сильной жары, когда солнце расходилось не на шутку и слишком пекло, ученикам было дозволено облегчить себе жизнь и ослабить действие солнечных лучей. Но растопить зимой лед себе в угоду или согреться в морозный день считалось недопустимым.

Некоторых эти жесткие рамки совершенно не устраивали. Они часто вспоминали рассказы своих предшественников, учившихся здесь раньше, о том, как здорово было жить круглый год в тепле, наслаждаясь солнцем, и постоянно упражняться в своих магических способностях. Возможно, шесть лет было слишком малым сроком, чтобы привыкнуть жить по-новому, установить правила и порядки, комфортные для всех, и прийти к общему согласию в том, как теперь вести управление своей стихией. Но никто не знал, сколько должно пройти времени, чтобы все улеглось, а ученики находились здесь и сейчас, и им так хотелось получить как можно больше приятного от времени, проведенного в стенах школы.

Приятели расположились на полукруглом диванчике возле небольшого камина. Остальные такие же диваны и отдельные креслица с журнальными столиками, расставленные беспорядочно по всему помещению, сейчас пустовали. Небольшие каминные залы для отдыха и самостоятельных занятий учеников имелись на каждом этаже жилого сектора, а также в учебной части здания. Еще один большой камин находился в библиотеке. В те времена, когда лишь солнце имело власть в этом городе, столько каминов в здании школы всегда вызывало удивление у учащихся, да и у преподавателей. Теперь же, когда выяснилось, что давным-давно сезоны в городах стихий менялись, как и в обычном мире, все встало на свои места. Каминные комнаты снова стали собирать много учеников в холодное время года. Раньше большинство ребят предпочитало проводить свободное от уроков время на улице, под открытым небом. Почти вся крыша круглого здания школы была отведена под солярии, оборудованные навесами-зонтиками для тех, кому вдруг захочется полежать в тенечке, и небольшими купальнями. Навесами мало кто пользовался, ведь те, кому предназначено было управлять солнечной стихией, не боялись ультрафиолета и жары. Организм был защищен собственной магией стихии – например, в городах дождя, мороза, снега или ветра никто никогда не простужался, а в городе пыли – не испытывал проблем с дыханием. Сейчас эти солярии усердно поливал мелкий противный дождь, мокрые зонтики стояли сложенные, на дне слитых в конце лета купален серели тусклые лужи.

Обычно в послеобеденное время каминные комнаты были заполнены учениками, и довольно трудно было найти свободное место, чтобы посидеть с книжкой возле огня. Но на втором этаже учебного сектора чаще всего было пусто. Этот зал и облюбовали для своих сборищ и бесед Гай с приятелями. Здесь можно было наговориться всласть, ругая ненавистные новые порядки и запреты.

– И откуда ты столько всего знаешь?

Разговор шел о тех самых прошлых временах, длившихся много-много лет, когда можно было не прятаться от дождя и холода, не укрываться от ветра, не пугаться грозы и молний. Когда в городе солнца было только солнце, и попасть в магическую школу этой стихии было мечтой почти всех юных магов, ступающих на путь развития своих способностей.

– Дядя кое-что порассказал, – с легкой надменностью сквозь зубы проговорил Гай, вытягивая к огню ноги в затасканных кроссовках.

– Дядя? Твой дядя Бэррол? – с недоумением воззрился на него товарищ, дерганый вертлявый парень по прозвищу Руди. Прозвали его так за ярко-рыжие волосы, хотя и имя было под стать: Роди. – Так он же вроде это…

Парень смущенно замолчал. Он, как и многие другие ученики, слышал, что родственник Гая находится в заключении: в единственной на все города стихий тюрьме. Учреждении, куда помещали провинившихся магов, что случалось очень редко. Обычные стены вряд ли могли бы удержать людей, способных призвать на помощь одну из стихий, поэтому условия содержания там были особенные. Много сил было вложено, чтобы заключенные не могли использовать свои природные дары. И на охрану каждую смену одновременно заступали маги разных стихий, чтобы ни одной не удалось проскользнуть.

– Что – это? – с вызовом спросил Гай. – Если ты про его наказание, так он уже его отбыл и вернулся домой.

Ребята притихли, с тревогой и уважением глядя на товарища, чей родственник недавно вышел из тюрьмы, где он отсидел срок, как говорили, «за свои убеждения». Те самые убеждения, которые, пока только на словах, разделял с ним его племянник.

Бэррол до своего заключения работал кем-то из обслуги в школе города дождя и одним из первых поддержал стремления Януса, занимавшего в то время директорский пост, к смене порядков. Он тоже считал пустой тратой времени и сил удержание природного баланса на Земле в то время, когда маги стихий могли бы жить припеваючи в своем мире, выстраивая для себя погодные условия по настроению. Кому вообще в голову пришло когда-то, что они должны спасать людей ценой своих жизней?

Глава 3. Баланс vs полигон

На улице было сухо и прохладно. Тусклое октябрьское солнце из последних сил пыталось пробиться через вязкие осенние тучи, чтобы осветить и хотя бы немного согреть город, в котором еще не так давно было постоянным и любимым гостем. А может, и хозяином. Гай с хмурым лицом сбежал с невысокого крылечка жилого сектора во внутренний двор, где его дожидались приятели, чтобы вместе идти на первое занятие.

Учебный день сегодня начинался с «теплицы», как называли это помещение ученики, да и преподаватели тоже. Часть обширной территории внутреннего двора была отведена под большой зал со стеклянной крышей. Еще несколько лет назад этой крыши не было. Вместо нее над учебным помещением периодически натягивали то тент из солнцезащитного материала, то просто прозрачный пластик – в зависимости от опыта и умений класса, приходящего на занятия, а также от активности солнца, которое, хоть и не скрывалось никогда в дневные часы, все-таки грело и светило по-разному. Новички еще не были способны ослабить действие его лучей, поэтому учились под затемненной крышей. Отсюда они наблюдали за солнцем, тренировались смотреть на него подолгу без вреда глазам и понемногу начинали управлять солнечным светом. Второкурсникам обычно уже не нужна была защита, и чаще всего они занимались на открытом воздухе. Однако когда им необходимо было работать только с одним видом солнечного излучения, занятие проводилось в «теплице» со специальным покрытием, пропускающим лишь нужные лучи.

Теперь же, с вернувшейся в город солнца сменой сезонов, крыша требовалась, чтобы прятаться под ней от непогоды, а не от жарких лучей и яркого света. А с приходом холодов «теплицу» огораживали съемными панелями, заменяющими стены. Уроки по управлению солнцем теперь проводились здесь нечасто. Сюда перенесли часть теоретических занятий для старшекурсников – тех самых, что должны были помочь им при последующей работе по сохранению равновесия между природными стихиями в обычном мире.

– Целых два урока по балансу, – процедил Гай вместо приветствия, подходя к компании. – Тоска зеленая, скука смертная.

– Да уж, – отозвался Пиро. – Ужасно, когда занятия не просто сами по себе тягомотные, а когда ты понимаешь, что они тебе точно не пригодятся. Ладно бы что-то нудное, но полезное. Можно потерпеть еще. Но баланс…

– А ты уверен, что они не пригодятся? – робко встряла Одри, глядя на мальчишек снизу вверх. – Ведь мы же не знаем, когда у нас получится вернуть все на места. Вдруг до этого момента еще далеко? Тогда нам придется работать, а для этого и нужны знания по балансу.

– Вот еще, – огрызнулся Пиро. – Я тогда уж лучше в обычный мир вернусь и отсижусь там. Найду какую-нибудь работенку попроще и подожду.

– Ага, здорово придумал! – Гай презрительно скривил губы. – Нетушки. Акула права, если дело затянется, нам всем придется работать и притворяться. Зато так у нас больше шансов расшатать систему изнутри. Так что либо ты с нами, либо сразу проваливай.

– Эй, ты что, не выспался, что ли?

Пиро сжал кулаки и приосанился, сверля товарища взглядом. Гай молча стоял напротив, чуть нагнувшись вперед и раздувая широкие ноздри. Ли и Руди напряглись, готовые в любой момент броситься разнимать спорщиков. Одри всплеснула руками.

– Ребята, да бросьте вы, нельзя с этого начинать! – Она аккуратно встала между Гаем и Пиро, разведя тонкие руки в стороны, словно смогла бы остановить парней, если бы они друг на друга накинулись. – Сейчас помучаемся на балансе, ну да, зато потом мы идем на полигон! Они наконец вывесили расписание, я его изучила. Полигон теперь будет часто!

В ее дрожащем напуганном голосе тем не менее звенела радость. Все уже так давно ждали занятий на полигоне, но руководство школы все что-то медлило и откладывало их. Наконец учебный план утвердили, решив не лишать учеников школы солнца того, что для них действительно было очень важно.

– Что? На весь день? – обрадованно воскликнул Руди. Пиро и Гай опустили напряженные плечи, по компании прокатился вздох облечения. Слишком долго они этого ждали, чтобы, сцепившись как два мартовских кота, загреметь потом в лазарет и пропустить самые любимые уроки.

– Да, все остальные сегодняшние занятия будут там!

– Ладно, с таким настроем можно даже два баланса перетерпеть, – усмехнулся Гай и миролюбиво хлопнул Пиро по плечу, тот выдавил кривую виноватую улыбку. – Ну, пойдемте тогда в теплицу, что ли. Поучимся беречь наш чудный обычный мирок!

Компания, будто тут же забыв о недавней стычке, нестройным шагом направилась через школьный двор к «теплице», которая постепенно наполнялась второкурсниками.

* * *

Ребята рассаживались по местам. Гай, на какое-то мгновение застыв посередине зала, с легкой, но щемящей тоской посмотрел на парту, за которой одиноко примостилась его бывшая подруга Нэсти. Девушка сидела, склонив голову над тетрадкой, русые локоны почти закрывали ее лицо, словно она хотела отгородиться, спрятаться за ними. Гай вздохнул и резко отвернулся, не успев заметить мимолетный взгляд печальных серых глаз, брошенный исподлобья, а затем, оттеснив Ли, собравшегося усесться за парту к Акуле, сам плюхнулся с ней рядом и с притворным сожалением развел руками. Товарищ, ошарашенно глядя на Гая, открыл было рот, чтобы возмутиться, но по классу мгновенно пронесся гул голосов и резко смолк, и в «теплицу» вошла довольная директриса.

Заметив удивленные и даже напуганные взгляды учеников, она еще сильнее растянула рот в улыбке. Круглым миловидным лицом директриса напоминала сказочную луну, которую рисуют иллюстраторы для детских книжек. Пышная золотая коса обручем, похожим на спелый колос, обвивала голову.

Глава 4. Организованное дружелюбие

– Я все-таки не понимаю, как мы сможем найти эти… странные здания, – проговорил с досадой Пиро, развалившийся на одиночном кресле в каминной комнате второго этажа, где ребята по обыкновению собрались вечером пообщаться, чтобы никто не мешал и не подслушивал. Все остальные разместились рядом на диване, кроме Гая, который, заявив, что уже за день насиделся в теплице, стоял у камина, повернувшись ко всем спиной и грея руки у огня. – Ну сколько мы уже ходим, ходим по окрестностям. И вокруг полигона даже шатались.

– Ну да, – подхватил Ли. – А если среди нас нет этих особенных магов, мы только время зря теряем. Может, мы десять раз мимо прошли, но не видим.

Заговорщики действительно уже довольно давно бродили вокруг школы, уходя с каждым разом все дальше и дальше и расширяя зоны поиска, но пока не наткнулись ни на одно мало-мальски необычное строение. Да даже обычное им и то не попадалось. Первоначальный энтузиазм стал спадать, друзья ощущали прилив разочарования.

– Вот я тоже думаю, какова вероятность, что из нашей пятерки кто-то окажется хранителем? – Руди, которому наскучило сидеть, подскочил и нервным шагом стал прохаживаться вдоль стен, разглядывая картины разной степени художественного мастерства, на которых обязательным атрибутом являлось солнце. – Может, ты как-нибудь узнаешь у дяди Бэррола, как вычислить таких людей? Мы тогда кого-нибудь отловим и заставим увидеть!

– Да просто попросить можно, зачем силой-то? – удивилась Акула. – Заинтересовать чем-нибудь.

– Не знает он никаких особенных примет хранителей, – раздраженно буркнул в ответ Гай, не оборачиваясь. – И не надо меня тут засыпать упреками о потерянном времени. Сам уже вижу, что не выходит. А к полигону вас никто и не посылал. Эти штуки должны находиться рядом со школой.

В комнате на какое-то время повисла недружелюбная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов и потрескиваньем дров в камине. Из коридоров по обе стороны каминного зала не доносилось ни единого звука: ни шагов, ни чьих-то голосов, словно никто даже близко не хотел сюда подходить. Наконец Одри робко подала голос:

– Может быть, нам просто стоит рассредоточиться?

Ребята непонимающе уставились на нее, Гай тоже повернулся, с легкой надменностью глядя на девушку.

– Я имею в виду, что нам нужно меньше вариться в собственном соку и больше общаться с другими учениками. Разговаривать и, главное, слушать! Вдруг кто-то расскажет про что-то необычное? – пояснила Одри.

– Да нужны они нам… – начал было Руди, ероша рыжие волосы, но Гай его перебил:

– Хорошая идея! Акула дело говорит. Правда, если бы нашли что-то действительно необычное, уже небось раззвонили бы по всей школе.

– А вдруг нет? Мы же не знаем, что там можно найти. Вдруг для кого-то это тайное место сборищ, как для нас каминная?

Гай задумался и снова уставился на огонь. Он какое-то время молча созерцал пляску язычков пламени, мечущихся по углям, затем поворошил дрова изящной кочергой, прислоненной к закопченной кирпичной кладке, и важно изрек:

– Значит, так. Больше на нашем коллективе не замыкаемся. Можно даже попытаться подружиться с кем-то. Каждый пусть выберет себе хотя бы одного ученика и вотрется в доверие. Так, кстати, и на свою сторону еще народ привлечем. Но и поиски не прекращаем.

– Можно ходить с другими! – подсказала Акула. – Тогда больше шансов, что настоящий хранитель что-то найдет, а мы засечем!

– Точно. В общем, с завтрашнего дня становимся дружелюбными и общительными. Расширяем зону влияния. – Он издал короткий едкий смешок, ребята нестройно подхватили, но Гай одернул их: – Только старайтесь выглядеть естественно. Не переборщите с дружелюбием-то.

* * *

Настя вот уже несколько дней была на седьмом небе от счастья. Кажется, Гай наконец-то понял, какого друга чуть не лишился, и решил все исправить. Они снова начали общаться, почти как раньше, а может, даже лучше! Потому что теперь старый приятель, не сетуя на погоду, не осыпая проклятиями новые порядки, таскал ее на длительные прогулки за территорией школы.

В первый раз, правда, разговор совсем не клеился. Куда-то запропали общие, близкие им обоим темы, которые раньше с такой легкостью возникали сами собой: прочитанные книги, истории из детства, забавные случаи.

– Как учеба, продвигается? – не однажды за время прогулки спросил у Насти Гай, словно тут же забывая ее ответ. Услышав этот вопрос в третий раз, Настя, которая до этого честно и пространно отвечала, что ей отлично дается теория, но она спотыкается на практических занятиях и особенно ее пугает полигон, ответила уже назло:

– Я подожгла Константину волосы направленным потоком лучей, и меня скоро вызовут к Джульетте на ковер.

– Ага, ага, ну ладно, – покивал, явно не слушая, Гай, и Настя уже собиралась высказать ему все, что про него думает, как он вдруг резко остановился и выкатил на нее глаза: – Что-о?! Что ты натворила?

– Ого! Меня услышали! Земля-космос! Прием! – Девушка встала рядом с ним и подбоченилась.

– Тьфу ты, напугала меня! – усмехнулся Гай. – Чего это тебе в голову взбрело так шутить?

– Потому что ты меня совсем не слушаешь. Решила проверить, вдруг мне только кажется. Оказалось – не казалось, – вздернув курносый нос, обиженно заявила Настя и снова двинулась по тропинке. Гай молча пошел следом. Они гуляли вдоль речки и проходили сейчас мимо той самой лавочки с навесом, где когда-то сидели жарким сентябрьским днем и спорили, после чего пошло охлаждение. В голове Насти крутились вопросы о том, с чего вдруг Гай решил возобновить их общение. Но задавать их не хотелось. Девушка боялась нарушить, спугнуть ту эфемерную связь, что робкой ниточкой протянулась от бывшего друга к ней вновь, поэтому молчала.

Глава 5. Первая странная вещь

Сегодня вечно голодный Руди опоздал на ужин. Он, на ходу стаскивая с себя шапку и куртку, вбежал в круглый обеденный зал школы солнца, когда все уже доедали свои порции, но, услышав грозный окрик дежурившей на входе нянечки, попятился обратно за дверь. Там он торопливо разделся и вернулся в столовую. Руди весь дергался и буквально подпрыгивал на месте, и его друзья в полном изумлении наблюдали за тем, как он, не глядя, набирает на поднос порцию ужина – что-то из уцелевших после налета голодных учеников остатков.

Плюхнувшись на свободное место рядом с Гаем, Руди быстро прикончил свой ужин, в три глотка выхлебал компот и повертел взъерошенной рыжей головой, заглядывая в подносы товарищей. Мальчишки уже поели, одна Акула с невозмутимым видом тщательно соскребала с тарелки пюре с подливкой.

– Ох, ребята! – с мечтательным видом произнес Руди и загадочно замолчал. По лицу его растекалась горделивая улыбка.

– Что стряслось? – не выдержал Гай. – Ты где пропадал? Мы думали, тебя снегом занесло.

– Ага, лавиной накрыло! – перегнувшись к ним через стол, брякнул Пиро, сидевший напротив.

– Доедайте скорее, и идем в зал, есть новости! – все так же таинственно объявил Руди и снова замолчал. Видно было, что его распирает от этих новостей, но он крепился изо всех сил.

– Да мы все уже поели давно, Акула только свою тарелку вылизывает, – недовольно пробурчал Гай и легонько толкнул девушку локтем. – Эй, хватит колупаться, заканчивай давай.

Одри важно отправила в рот последнюю ложку пюре, спокойно выпила компот и только тогда поднялась из-за стола. За ней последовали все ребята.

Руди мужественно молчал, пока они наконец не оказались в своем месте тайных сборищ у камина. Ноги несли его вперед, и он буквально летел по коридору, теряя то шапку, то шарф, выпадающие из рукавов его зимней куртки. Ребята, пришедшие на ужин вовремя, оставили одежду в спальне.

Наконец, обогнув по окружности почти половину длинного здания, друзья добрались до каминного зала, где Руди на всякий случай еще проверил второй коридор. Тот, как обычно, пустовал, и приятели в конце концов расселись на диване и приготовились слушать дрожащего от нетерпения товарища.

– Ребята! Я нашел, я её нашел! – наконец прорвало Руди, и он забегал между камином и диваном, потрясая руками, словно сам не верил в то, что произошло. Несколько пар глаз ошеломленно уставились на раскрасневшегося от гордости и возбуждения товарища.

– Кого её? Это она? – Гай сразу догадался, что речь идет о хранителе, и подался вперед, чуть не падая с дивана. – И кто это?!

– Что значит, кто? – опешил Руди, растерянно опуская руки.

– Кто хранитель? Ты же нашел хранителя!

– Да нет! – Он внезапно расхохотался и хлопнул себя по коленкам, затем с широкой улыбкой подбоченился, наслаждаясь эффектом. – Я сам хранитель!

– С чего это ты взял? – с вызовом спросил Гай, поднимаясь.

– Я нашел странную печь! Точнее, вещь! Странную! – громким и счастливым шепотом почти прокричал Руди. – Ребята, я хранитель! Вы представляете? Все-таки это я!

Команда уже очень давно в бесплодных попытках бродила по окрестностям в поисках необычного здания, которому там было не место. Не приносило результатов и дружеское общение с одногруппниками, которые то ли не хотели рассказывать, то ли действительно не знали ничего о загадочных и странных объектах, что могли защищать школу. Друзья уже стали сомневаться в том, что в здесь могло существовать что-то подобное. Вдруг такие странные вещи построили только в городе дождя? Недаром лишь о той школе ходили слухи.

Тем временем в свои права вступила самая настоящая зима, морозная и снежная. Все меньше ребятам хотелось мерзнуть, проводя время на улице и шатаясь по лесу. Вместо этого они пытались выяснить хоть какую-то информацию, изучая старые книги в школьной библиотеке. Одри даже как-то заглянула в школьный музей солнца в надежде отыскать там хоть намек на существование четырех особенных зданий, но ничего не нашла, однако ей там приглянулось. Она стала иногда приходить в музей, чтобы полюбоваться вещичками, бережно хранящимися там. Хотя это место и музеем можно было назвать с натяжкой. В основном там были собраны простенькие безделушки или рисунки с изображением солнца, чаще всего сделанные руками ребят, что когда-то жили и учились в стенах этого заведения. Было несколько толстых старинных книг в красивом переплете. Одри пролистала их, но ничего интересного не обнаружила. Однако девушке понравилось туда приходить, и старенькая смотрительница теперь каждый раз с одобрением встречала ее и ласково кивала, узнавая.

А зима все наглела и распоясывалась. Она словно издевалась над Гаем, ненавидящим холод. Щедро усыпала город солнца слоями пушистого снега, больно щипала щеки морозцем, рисовала диковинные узоры на стеклах. На заснеженных холмах теперь постоянно устраивали катания на ледянках и санях, недалеко от школы залили каток. Ребята, может, и рады были бы поучаствовать в зимних играх, но никому не хотелось спорить и ссориться с Гаем. Да и Настю он снова почти забросил, пару раз только сходил с ней куда-то неглубоко в лес, но тут же увяз в сугробе, начерпал сапогами снега и промочил ноги. Кататься он с ней, конечно, не пошел, как она ни звала.

Руди и Одри были единственными, кто в последнее время часто пропадал на улице – то на горке, то с лыжами, то на катке. Гая это злило: как могли его соратники так хорошо относиться к холоду и снегу? Впрочем, Одри никогда не скрывала, что ее не так и печалит смена сезонов, а Руди неожиданно полюбил кататься на лыжах. Но, видать, он времени даром не терял и вовсе не прохлаждался на горке. Он продолжал важные поиски! И в итоге наткнулся на строение, которое в лесу смотрелось более чем странно. Руди нашел огромную кирпичную печь, одиноко притулившуюся среди деревьев.

Глава 6. Минус один

Более-менее нормально держаться на лыжах Гаю удалось только через несколько дней, и спортивная команда, подгадав под воскресенье, уже после завтрака отправилась в лес. День выдался тихий, морозный и ясный, на чистом небе золотился диск солнца: холодного и чужого, совсем не похожего на раскаленное светило, властвующее на учебном полигоне. Поскрипывая деревянными полозьями по снегу, друзья гуськом потянулись за Руди и Одри, обновлявшими лыжню. Холодный воздух щипал ноздри при каждом вдохе, возвращаясь на выдохе в виде облачков пара.

Гай, неуклюже передвигаясь на лыжах в хвосте процессии, вскидывал то и дело глаза на небо и думал, что, объединив силы, они могли бы уже сейчас заставить солнце сиять ярче и жарить так, что начнут плавиться высокие снежные сугробы вокруг расчищенных дорожек у школы. Можно было растопить снег в лесу, высушить потоки талой воды и идти по-человечески, не прибегая к помощи неудобных, громоздких лыж. Но только это был бы их последний поход по городу солнца. За применение способностей вне учебных классов или полигона нарушителям грозило отчисление. Без разбирательств, без испытательных сроков, без возможности восстановления. Парочку учеников уже отправили домой, в обычный мир, всего лишь за то, что они решили пошутить и привлекли солнечную энергию для розжига углей в мангале. Вроде бы безобидный поступок, дурацкая выходка ребят, захотевших поэкспериментировать и похвастаться, чему уже научились. Но Джульетта была очень жесткой в таких вопросах.

Вначале Гай планировать разрушить и первую странную вещь с помощью солнечного жара, направив в одну точку всю его мощь, способную сжечь даже огнеупорный кирпич, из которого была сложена печь. Но только это было непозволительной роскошью: ведь для успешного завершения их дела требовалось уничтожить еще две. Как рассказал дядя Бэррол, существу, которое выйдет из бреши, требуется войти в последнее магическое здание, чтобы замкнуть круг, после чего города стихий освободятся от гнета обычного мира и магам не придется больше поддерживать баланс сил природы на планете. А кто будет искать и громить еще два здания, если их всех отчислят из школы? Совсем не факт, что и им удастся это сделать, ведь с момента разрушения магической плотины возле школы дождя до обнаружения маяка прошло очень много времени. Возможно, что эту миссию придется продолжать их потомкам. Однако Бэррол говорил, что местонахождение остальных странных вещей можно вычислить. Надо только понять, где именно откроется брешь.

В любом случае, разрушать эту печь ребятам предстояло без привлечения способностей к управлению солнечной энергией, поэтому каждый тащил с собой какой-то инструмент, с помощью которого можно было бы разломать прочную кирпичную кладку. Работа предстояла нелегкая. Это сколько сил надо, чтобы разгромить, раскрошить крепко сложенную постройку? Но все же ломать – не строить, поэтому у приятелей настрой был боевой и оптимистичный. Только здоровяк Пиро всю дорогу ныл и постанывал, потому что волок на своем горбу тяжелую кувалду, длинная рукоять которой торчала из рюкзака. Остальные вооружились молотками и зубилами, найденными в кабинете труда. Кувалда оказалась в единственном экземпляре.

Наконец друзья выехали на небольшое пространство, где находилась заветная печь. Окружив ее, ребята принялись разглядывать постройку, прикидывая, с какой стороны лучше подступиться, чтобы проще было разрушить. На лицах у всех пролегла еле заметная тень сомнения и сожаления: печь действительно была очень красивой, добротной, и от того, что находилась сама по себе посреди леса, казалась волшебно-загадочной.

– А вдруг эта печка самоходная? – вдруг пробормотал Пиро, сбрасывая на землю рюкзак с кувалдой, и друзья с любопытством повернули к нему головы.

– Чего-о? – протянул Руди, озадаченно почесав затылок через красную вязаную шапку.

– Ну, как в русской сказке. Я в детстве читал. Она сама по лесу разъезжала, на ней какой-то ленивый мужик катался. Вдруг ее никто тут не строил, а она просто приехала?

После этих слов даже мрачный и уставший с непривычки Гай скроил улыбку на лице. Остальные же просто принялись хохотать.

– Если бы она могла сама ездить, она бы уже давно отсюда сбежала! – давясь от смеха, проговорил Руди. – Она же слышала, что мы с ней сделать собираемся!

– Хи-хи-хи! – залилась Одри, забыв, что ей еще недавно было очень жалко печь. – Как она сбежит? Тут проход между деревьями узкий, а она толстая!

Отсмеявшись, ребята принялись уже с хозяйским видом разглядывать кирпичную кладку. Утрамбовав полозьями снег вокруг печки, они отстегнули лыжи и наконец взялись за дело.

Сначала ничего не получалось. Кирпичи разваливаться не хотели, цементная прослойка между ними не крошилась. Но через какое-то время друзья приспособились. С помощью молотков и зубил они выдалбливали щели между кирпичами, а затем Пиро со всего маху бил по ослабленной кладке своей кувалдой. По всему лесу разносился многоголосый перестук инструментов. Оставалось надеяться, что до стен школы он не долетал, скрадываясь по пути в снежных завалах. Работа потихоньку спорилась.

Вскоре перчатки у всех были изодраны, верхняя одежда покрылась каменной крошкой, кирпичная пыль окрасила светлую меховую оторочку на капюшоне и манжетах куртки Одри. Утоптанный снег вокруг теперь напоминал грязное оранжевое месиво.

– Ничего, потом в снегу поваляемся, вот и постираем, – пошутил Руди, разглядывая чумазых товарищей, когда они решили сделать передышку. Сбившись кучкой в стороне от того, что раньше было красивой кирпичной печью, они деловито рассматривали результаты своего труда. От былого величия постройки уже не осталось и следа. Теперь печь выглядела уродливым бессмысленным нагромождением кирпичных обломков, сквозь которые проглядывали еще более-менее целые стены.

Глава 7. Клептоманка в музее

Потянулись дни ожидания. Большинство учеников, да и учителей, мечтало сейчас только об одном: поскорее бы наступили веселые новогодние праздники и каникулы. Учеба – это все равно учеба, даже если занятия проходят в школе магии, и пусть даже это магия солнца. Кто-то хотел отдохнуть от уроков, кто-то просто горел желанием повидаться с родными, а кому-то и вовсе хотелось на время вернуться в обычный мир. Например, чтобы погреться, слетав в теплые страны. Это только в школах стихий установилась слишком четкая смена сезонов, и уж если это лето – так жаркое, а коли зима – так снежная. Планета, спасенная шесть лет назад от надвигающейся катастрофы, жила по обычным правилам, вращалась вокруг своей оси и вокруг солнца и каким-то боком поворачивалась к нему всегда сильнее.

Но несколько человек ждали вовсе не Нового года, а резкого потепления. Каждое утро Гай, едва проснувшись, подскакивал к окну в надежде увидеть солнечные лучи, заливающие землю, забывая, что светило зимой поднимается слишком поздно, чтобы разбудить своим сиянием. Но каждый ясный день дарил надежду, что это не ледяное зимнее солнце равнодушно светит на свой город, а то самое постоянное тепло возвращается сюда. Но чем ярче была небесная синева, тем лишь сильнее искрился снег под холодными лучами и крепчали морозы.

Компания друзей планировала на ближайшую субботу новую вылазку в лес, чтобы доломать несчастную печь. Оставались последние выходные перед праздниками, нужно было использовать эти дни, иначе потом всех бы распустили на каникулы. Никому не хотелось пережидать очередную отсрочку. Руди как-то предложил сбегать в лес после обеда, но сейчас были самые длинные ночи в году, и уходить так далеко, когда начинало темнеть, было просто опасно.

Поэтому после учебы ребята обычно занимались каждый своим делом, чтобы убить время. Одри снова зачастила в полюбившийся ей музей. Ей нравилась его тишина и почти пустое помещение. Сюда и раньше-то редко забегал кто-то из учеников, а перед праздниками и вовсе словно дорожку забыли.

Сегодня первым делом ее внимание привлек старинный фотоальбом. Большой и тяжелый, с плотными картонными листами, он лежал под стеклом, распахнутый примерно посередине. В изящные прорези было вставлено несколько черно-белых фотографий. Одри и раньше видела этот альбом, но тогда он был открыт на другой странице. Девушка прильнула к стеклу, пытаясь разглядеть лица на поблекших снимках.

– Хочешь поближе посмотреть? – раздался приветливый голос, и к Одри подошла смотрительница.

– А можно? – с восторгом спросила девушка.

– Почему бы и нет, ты же будешь аккуратно листать?

– Конечно!

Смотрительница приоткрыла стеклянную створку и, с видимым трудом вытащив тяжелый альбом, перенесла его на один из журнальных столиков.

– Нужно страницу запомнить? – на всякий случай уточнила Одри перед тем, как перелистнуть в начало.

– Да нет, не обязательно. – Женщина улыбнулась. – Я, наоборот, периодически меняю разворот. Мне кажется, так хоть выцветают они равномерно. Жалко фотографии.

Одри открыла фотоальбом на самой первой странице и с легкой грустью стала рассматривать старые карточки. В основном здесь были общие фотографии учеников: видимо, все выпуски школы солнца старались запечатлеть и сохранить на память. С каждой новой страницей качество и четкость снимков становились немного лучше. Менялась одежда учеников, особенно это было заметно по девочкам, старавшимся следить за модой. Менялись лица. Что-то новое приобретали их черты и взгляды, смотревшие с фотокарточек. Одри листала альбом, боясь на него дышать, словно переворачивала страницы тончайшего пергамента, хотя листы были очень прочными. Ей казалось, что она прикасается к старинной тайне. И как знать, может, среди этих ребят были и те, которые тоже мечтали избавиться от гнета людей и жить лишь для себя и магического мира, отдавая только ему свой дар?

Незаметно пролетел час. Одри вернула альбом. Сама бережно уложила его на красную подушку под стекло и открыла на странице, которую увидела сегодня первой. Альбом до самого конца был наполнен старинными снимками. Видимо, более новые хранились где-то еще, но не в музее.

Уходить не хотелось. Кивнув смотрительнице, которая с теплом и благодарностью взглянула на нее, Одри принялась снова прохаживаться вдоль музейных рядов: открытых стеллажей и застекленных витрин. И на одной из полок она увидела необычайной красоты резную шкатулку из красного дерева с медной гравировкой. Раньше Одри сюда еще не доходила, иначе сразу бы заметила такое сокровище. На крышке было искусно выточено солнце с рассыпающимися вокруг медными лучами. Чудилось, будто эти лучи и в самом деле сейчас изливались из раскаленного светила, освещая и обжигая. Сбоку шкатулки по всему периметру тянулись разной глубины желобки, свиваясь в спирали, запутываясь в лабиринты, и при внимательном взгляде казалось, что в этих орнаментах есть какая-то система. Одри, почти касаясь стекла, вгляделась в узор на крышке и поняла, что и вокруг солнца, и вдоль лучей тоже проходят странные углубления.

«Шкатулка с секретом!» – осенило Одри, и она с надеждой повернулась к смотрительнице, которая с легкой улыбкой давно за ней наблюдала через большие очки в роговой оправе.

– Ее можно открыть? – прошептала девушка, но старушка вздохнула и покачала головой.

– Увы, она не открывается. Все в конце концов обращают внимание на эти хитрые ходы по всему дереву, на эти необычные защелки из меди. Все хотят разгадать секрет шкатулки. Но, к сожалению, это обманка.

Глава 8. Снежное солнце

Гаю снилась бескрайняя снежная гора, залитая солнечным светом. Он, ловко и умело отталкиваясь то одной, то второй лыжей для ускорения полета, залихватски несся вниз по сверкающему серебром склону наперегонки с Одри. Яркое, почти белое зимнее светило торчало в самом зените, освещая накатанный блестящий спуск, и – куда ни кинь взгляд – все искрилось под его холодными лучами радужными блестками.

Крутизна горы то уменьшалась, подготавливая лыжника к трамплину, то спуск резко уходил вниз, но Гай с неизменной легкостью катился вперед на высокой скорости, не ощущая ни страха, ни недоумения, как он вообще здесь оказался. Иногда он вырывался вперед в бешеной гонке, но Одри быстро настигала его, а затем обходила, и Гай, мастерски лавируя по снегу, старался сократить расстояние, попутно наблюдая за юркой маленькой фигуркой с красным развевающимся шарфом. Его длинные концы мотались и бились, как алые флаги на ветру, словно поддразнивая отстающего. Но Гай не унывал, а просто выжимал из себя немного сил и вот уже снова догонял девушку.

Он находился в странно-замечательном настроении, и дело не в том, что это было непривычно для самого Гая. Во сне чувство эйфории приходит редко, чаще творится что-то несуразное, а порой и пугающее. И то, как мастерски удавалось Гаю владеть лыжней, да еще и при крутом спуске и бешеной скорости, действительно было необычно. Но он продолжал катиться до свиста в ушах, снова обогнал подружку и, оказавшись в поле ее зрения, гордо поехал впереди. Прямо на ходу подпрыгивая на лыжах, Гай вытворял немыслимые сальто и пируэты, переворачивался в воздухе. В общем, вовсю выпендривался перед девушкой, стараясь показать насколько эффектен и неотразим.

К его изумлению, Одри не обращала на его акробатические выкрутасы никакого внимания. Внезапно, пригнувшись к земле и поднажав, она понеслась с такой скоростью, что почти сразу скрылась у Гая из виду, и он слегка растерялся. Ему хотелось показать, что он уже не тот нытик, который еще недавно, спотыкаясь на каждом шагу, ковылял по лесу в самом хвосте, когда друзья ходили разваливать печь, а вполне себе профессиональный лыжник! И что он больше не ругается на вездесущий снег, а катится по нему с улыбкой на лице. Разве это не должно было обрадовать Одри?

Сердце даже во сне защемило от не знакомой ранее тоски. На глаза, в которые нещадно било ледяное солнце, навернулись слезы и сразу застыли холодным хрусталем на длинных ресницах. Недоумение и обида болью разлились в груди. Почему Акуле нет до него дела? Он всегда верховодил, он собрал ребят, он собирается устроить бунт! Это под его предводительством друзья начали поворачивать вспять чуждое им течение событий. А она его даже не замечает! Может, и другие уже иначе относятся к Гаю? Не уважают его, как раньше, смотрят свысока.

От этих странных мыслей Гай показался себе вдруг маленьким, незначительным и слабым. Ноги сразу задрожали, и хотя Гай только недавно демонстрировал мастер-класс по фристайлу, он тут же почувствовал себя все тем же неуклюжим неумехой, только вчера вставшим на лыжи впервые в жизни. Солнце словно потускнело наверху, и снег уже не казался таким разноцветно-искристым. Он стал грязно-желтым, словно огромная стая собак только что пометила всю гору и быстро умчалась прочь. Спуск стал еще круче, отчего по спине Гая пополз липкий страх, что он не удержится на ногах, но скорость движения почему-то очень сильно замедлилась. Теперь ему предстояло долго тащиться к недосягаемой цели и, возможно, уже никогда не догнать Одри.

Впереди на его пути вдруг возник огромный шар, скатанный из почерневшего пористого снега. Гай попытался хоть немного его объехать, чтобы не врезаться, но ноги не слушались: он катился прямо на этот гигантский серый ком. Тот с каждой секундой выглядел все более зловещим, и из впаянных в мерзлую субстанцию обломков палок и шишек вдруг соткалось подобие лица: два перекрестья в виде иксов на месте глаз, кривой нос и глубокая дыра там, где должен быть рот. Эта темная щель расползалась шире и шире, превращаясь в кошмарную улыбку. Кривые черные палки торчали сверху и снизу, как гнилые зубы.

Гай пытался затормозить, свернуть, даже упасть, только чтобы не вкатиться снежной голове прямиком в уродливый рот, но лыжи словно присосались к горе и медленно-медленно ползли вниз, таща на себе пленника. Глянув вниз, он с ужасом увидел, что лыжи – это продолжение его ног и отстегнуть их просто не получится. На загнутых деревянных кончиках шевелились босые пальцы.

– Иди ко мне! – вдруг громко зашипел снежный шар, улыбаясь все веселее. До него было еще довольно далеко, но расстояние неумолимо сокращалось. – Ты боишься? Неужели ты не узнал меня! Это же я! Солнце!

И тут Гай увидел, что из грязного снежного кома во все стороны торчат длинные кривые сучья и палки, отчего тот похож, конечно, не на солнце с лучами, а на огромного мерзкого ежа.

– Ты любишь солнце! Я твое солнце! – басисто шептал шар, широко разевая пасть, а Гай катился прямо в нее. Кинув быстрый взгляд на небо, он увидел, что солнца там и правда больше нет.

За спиной послышался хруст снега, и Гай, в угасающей надежде увидеть каким-то образом попавшую туда Одри, обернулся. Все-таки это был сон, а во сне всякое случается. Вдруг она вернулась, чтобы помочь?

Вместо Акулы за ним, громко топая, по склону бежала Нэсти. Она была ростом со здоровяка Пиро и в руке держала кувалду: ту самую, с помощью которой Пиро разбивал печь.

– Я отомщу тебе! – закричала Нэсти, перекрывая воплем громкий шепот снежного шара. – Ты поплатишься за печь! Я никогда тебя не прощу.

Глава 9. Дождь в городе дождя

– Что-то не так, – задумчиво протянул Джейкоб и, опершись руками на низкий подоконник, пристально вгляделся в синюю хмарь за окном. Лоб коснулся прохладного стекла, и оно затуманилось от дыхания. Пригнув голову, Джейкоб взглянул на вечернее небо. – Не нравится мне это.

– По-моему, ты преувеличиваешь.

Елена, быстрым шагом подойдя к двери в детскую, бесшумно отворила ее и проверила близнецов. Чуткий слух уловил едва слышное ровное дыхание. Белокурые кудряшки рассыпались по одной из подушек. На второй виднелась лишь стриженая макушка: мальчик почти полностью закутался в одеяло. Дети сладко спали. Улыбнувшись, Елена прикрыла дверь и подошла к мужу, все еще стоявшему с нахмуренным лицом у окна. Она обняла его сзади за талию, уткнувшись носом в длинные волосы, и бросила взгляд на небо из-за его плеча. Джейкоб, не меняя позы, накрыл ее маленькие руки своими и продолжил наблюдать за ненастьем.

– Зимой тоже бывают дожди, – кротко сказала Елена. – А иногда в мае выпадает снег. Это в порядке вещей, хоть и необычно.

– Не здесь, только не здесь. – Джейкоб покачал головой. В голосе слышалась тревога. Вот уже третий день как в городе дождя отступили декабрьские морозы, и с неба вместо пушистого предновогоднего снега полилась вода. По мнению Елены, в зимней оттепели не было ничего удивительного, но Джейкоба уже с первого дня беспокоил этот дождь.

– Ну почему? – возразила Елена, пытаясь успокоить мужа. – Здесь теперь, как и в обычном мире, чередуются сезоны, меняется погода. И дожди тут тоже бывают. И довольно часто.

Она обошла мужа, уселась перед ним на подоконник и заглянула в глаза смеющимся взглядом.

– Дождь в городе дождя – твои любимые слова! – сказала она. – Я не вижу ничего странного в нем, хотя, честно, меня это очень расстраивает. Всегда хочется, чтобы на Новый год город был засыпан пушистым снегом. Чтобы цветные гирлянды отражались в его искрах, а не в лужах.

Джейкоб с рассеянной улыбкой взглянул на жену и вновь уставился за окно. Елена развернулась и, приникнув лбом к стеклу, тоже принялась таращиться на дождь, брызги которого мельтешили под фонарями, рябью бежали по лужам, мокрыми мазками штриховали полупрозрачный воздух.

– Я чувствую, что-то неправильно. – Джейкоб приоткрыл окно и высунул руку, словно пытаясь на ощупь определить уместность нынешнего дождя. – Дожди зимой бывают. И оттепели бывают. Но для здешних мест это все равно странно. С тех пор, как смена сезонов пошла во всех городах стихий своим чередом, они всегда слишком нарочитые. Я бы сказал, лубочные.

– Лубочные? – Елена с удивлением повернулась к мужу. – Сезоны?

– Ну да. Я не знаю, как еще назвать. Словно для наглядной демонстрации того, какой должна быть настоящая зима, как выглядит истинная весна. Ну вспомни. Уж если лето – то лето мечты! Если осень – то буйство красок.

– Ну, мы все-таки не в обычном мире, – усмехнулась Елена. – Вот и сезоны здесь такие яркие.

– Так о чем я и говорю! – подхватил Джейкоб.

Он наконец закрыл окно, шелест дождя смолк, и в комнате стало почти совсем тихо. Елена зябко повела плечами: с улицы успело надуть, и внутри заметно посвежело. Она какое-то время в раздумьях смотрела на комнату, где спали близнецы, но дверь была закрыта плотно, вряд ли они почувствовали холод.

– Яркие сезоны, – повторил за женой Джейкоб. – Значит, зима должна быть зимой. Особенно сейчас, перед Новым годом, снег должен валить, словно наверху кто-то только и делает, что разрезает перины и посыпает нас пухом. А вместо этого третий день льет дождь. И я бы совершенно не волновался, покажись бы при этом солнце хотя бы ненадолго. Сразу стало бы понятно, что нет никакого сбоя. Но уже три дня наш город ведет себя точно так же, как тогда, шесть лет назад. И многие годы до этого. Небо затянуто дождевыми тучами, и дождь не прекращается ни на минуту. Тебе было не до этого, но я постоянно наблюдал. Он не остановился ни разу!

– Ты не можешь этого знать, ты же все-таки ночами спишь. – Елена заметно погрустнела. Тревога мужа понемногу начала передаваться и ей, хотя она и не верила, что происходит какой-то сбой. Но уже засосало под ложечкой, заныло сердце.

– Ты права. Может, когда я сплю, дожди не идут. Если так, то все в порядке, и у меня просто приступ паранойи. Но я хочу убедиться, поэтому этой ночью собираюсь понаблюдать.

– Если будет невмоготу, я тебя сменю, – предложила Елена, спрыгнула с подоконника и подошла к письменному столу в углу комнаты. Вытащив из домотканой лоскутной сумки стопку бумаг и несколько тонких папок, она принялась раскладывать их на столе в каком-то определенном порядке, периодически сосредоточенно пролистывая.

– Но ты пока не ложишься?

– Хочу перед сном немного поработать.

Поймав на себе удивленный взгляд мужа, Елена легонько хлопнула себя по лбу.

– Я ж и не сказала! Весь день мечтала и представляла, как тебе похвастаюсь, а момент настал, у меня и вылетело.

– Что случилось? – с интересом спросил Джейкоб, подходя к столу, уже полностью заваленному какими-то документами и газетными подшивками, и, смеясь, добавил: – Как ты столько дотащила?

– Охота пуще неволи! Мне же наконец дали доступ ко всем материалам. Я теперь полноценный журналист, и у меня первое самостоятельное дело.

Глава 10. Глобальное потепление

Притихшая, почти замершая на время зимних каникул школа солнца постепенно вновь наполнялась шумом, голосами учеников, эхом шагов. Оживали коридоры, студенческие спальни, каминные залы, в которых ребята, вернувшись из разных уголков обычного мира, собирались, чтобы поделиться впечатлениями о прошедших праздниках. Из школьной столовой потянулись аппетитные запахи специй и ароматы свежей выпечки.

Праздничная елка во внутреннем дворе по-прежнему была опутана гирляндой и вечерами светилась всеми оттенками радуги, но разноцветные огни уже не вызывали того волнения, присущего ожиданию праздника, не будоражили воображение в предвкушении новогоднего волшебства. Многочисленные лампочки мигали и переливались, привлекая внимания ровно столько, сколько красочная рекламная витрина в большом городе.

Вернувшихся к новому семестру учеников в городе солнца встретила по-весеннему ясная погода. Золотое светило, что с каждым днем отвоевывало себе новые сантиметры высоты на небосводе, ярко сияло в синеве, и казалось, что вот-вот защебечут птицы и по всем окнам школы пойдет перестук апрельской капели. Давненько здесь не бывало такой теплой погодки зимой. Снег стал мягче и начинал почавкивать под ногами, грозясь вскоре превратиться в кашицу. Большинство ребят уже со спокойным интересом, не мигая и не щурясь, смотрели на солнце, умело преломляя его лучи и вбирая их в себя, не теряя возможности потренироваться вне полигона. За подобные шалости не наказывали. Кто может запретить смотреть на солнце?

Команда под предводительством Гая почти полным составом встретилась на берегу речки. Под яркими лучами лед, сковавший ее, потемнел и истончился, в некоторых местах чернели полыньи. Из ребят не хватало только Руди: он пока еще не вернулся из обычного мира, собираясь прибыть аккурат к началу занятий.

– Мог бы и пораньше приехать, – сварливо заметил Гай, обводя товарищей смеющимся взглядом. Настроение у него было лучше некуда. Разъезжались они на каникулы глубокой зимой, а вернулись почти в весну! А ведь это была всего лишь середина января. Конечно, зимой тоже бывают оттепели, но все-таки перемены погоды очень обнадеживали. Не зимнее это было солнце. А это значило, что, скорее всего, у них получилось.

– Да уж, – хмыкнул Пиро. – Это же все благодаря ему происходит! Если бы Руди печь не нашел, нас бы до сих пор снегом засыпало. А он даже не видит результаты!

– Я бы, конечно, не стал раньше времени обнадеживаться, – едва сдерживая радость в голосе, сказал Гай. – Но все-таки похоже, что мы справились.

Он чуть не подпрыгивал на месте: ему не терпелось сообщить друзьям важную информацию, которую узнал от дяди Бэррола. Но все-таки разум возобладал, и Гай решил хотя бы немного подождать и убедиться в том, что все идет правильным путем.

– Давайте еще понаблюдаем, а затем я расскажу о наших дальнейших действиях. Я там на каникулах не баклуши бил, между прочим, – добавил он с гордостью. – Мы почти все время с дядей провели, столько всего обсудили!

Бывший заключенный Бэррол поведал племяннику, как можно вычислить местонахождение остальных важных вещей. А еще сообщил очень и очень печальную новость, и Гай пока не знал, стоит ли передавать ее команде. Вдруг это подорвет их настрой, боевой дух и веру в общее дело? Хотя, если они действительно сдвинули снова с места эту ужасную смену сезонов, то ни одна самая горькая весть не должна остановить их. Даже весть о трагической потере основателей их освободительного движения. Оказывается, несколько месяцев назад при попытке побега из заключения погибли двое самых опасных узников стихийной тюрьмы: прежний директор школы дождя Янус и его правая рука Гектор.

Информация о тюрьме была на удивление скудной. Тему эту предпочитали обходить стороной, да и заключенных там содержалось совсем немного. В городах стихий очень редко кто отваживался преступить закон. Для этого хватало и обычного мира, а в магический попадали достойные люди, несущие на своих плечах хрупкое равновесие, хранящие жизненный баланс. В стихийную тюрьму заключали лишь магов, нарушивших внутренние законы, о которых на Земле даже не догадывались. Но таких случаев было очень мало. За последние годы история с бунтом в школе дождя оказалась единственной. Она получила резонанс, и преступники понесли наказание. Жизнь городов стихий вошла в новое русло, вернув себе все прелести смены погодных явлений.

Мелких подельников постепенно выпускали, а главные зачинщики бунта были осуждены на пожизненное заключение. Опасности они не представляли. В этой тюрьме не было решеток и колючей проволоки. Но узников охраняли с помощью магии, и их путь на волю преграждали несколько барьеров, созданных и удерживаемых сильными магами, в совершенстве владеющими каждый своей стихией. На месте всегда присутствовал полный состав охранников.

Даже если заключенному удалось бы подчинить собственную стихию и разрушить границу, через остальные пройти ему было не суждено. В юности, когда происходили распределения по магическим школам, еще можно было выбрать явление природы, с которым хотелось бы работать, хотя обычно поместить ученика по его желанию удавалось лишь за крупный вклад. Деятельность тоже можно было сменить в начале пути, переключив свой дар, хотя это требовало очень много сил и от ученика, и от учителей, и руководство школ обычно шло на такие уступки с большой неохотой. Но с годами и постоянной магической практикой сменить стихию становилось все сложнее, и чем больше человек работал, к примеру, с дождем, тем сильнее отдалялась от него способность к управлению солнцем, ветром или снегом. Не теряли этот дар лишь маги, отмеченные всеми стрелами стихий, но таких были единицы.

Глава 11. Обстановочка накаляется

В один из вечеров в каминной комнате на втором этаже назревала ссора.

– Нет там ничего! – в который раз доказывал Руди, чуть не брызгая слюной в лицо разозленному Гаю.

Хранитель уже вдоль и поперек исходил лесную территорию, где, по предположениям друзей, находилось еще одно необычное здание, но не нашел даже намека хоть на какую-то постройку или на то, что от нее осталось. Чаще всего с ним за компанию отправлялся кто-то из ребят, чтобы было проще сверяться с картой и вообще не заблудиться. Но все чередовались, а Руди приходилось быть бессменным путешественником, и он очень устал. А теперь Гай отчитывал его за безуспешные поиски, хотя сам еще ни разу ему в подмогу не вызвался.

– Должно быть! – раздувая ноздри, шипел Гай. – Дядя очень четко мне все объяснил. Странная вещь должна быть на этом отрезке, просто ты плохо ищешь.

– Значит, Акула неправильно начертила! – защищался Руди.

– Все я правильно начертила, – тихо буркнула Одри себе под нос. – Может, сама карта просто неправильная? Неточная?

– Так это ж ты ее принесла!

Одри еще ни разу не видела, чтобы ребята из ее компании настолько завелись и разозлились друг на друга. Беднягу Руди, конечно, можно было понять. Он больше всех пропадал в лесу и возвращался оттуда всегда вымокший до нитки, а солнце, хоть и появлялось на небе сейчас часто, грело пока очень слабо. Так и воспаление легких схватить недолго. Лучше бы, конечно, дождаться, пока не станет теплее и жаркие лучи не высушат лес. Ничего там с этим демоном не случится, не оголодает. Тот демон, что прятался внутри бреши в школе дождя, как-то ж пересиживал, пока ученицы были на каникулах. И ничего, не загнулся. Но Гай, и без того гонористый, сейчас словно взбесился. Насел на товарища, упрекая в том, что он ищет спустя рукава.

– Ну или изначально печь не там отметили. Не может быть, чтобы я прошел мимо. Там все в моих следах. Ты же не думаешь, что я отлыниваю?

– Была такая мысль, – ядовитым тоном произнес Гай.

– Ах так? – вскипел Руди. – Ну и ходи тогда сам. Найди себе другого хранителя, пусть он по лесу плавает, а меня все достало.

– Мне хранитель не нужен, я уж за себя постою.

– Ну вот и иди постой по колено в ледяной воде! Заболею и умру, и не будет у вас вообще никакого хранителя.

– Вот не надо, пожалуйста, этих ультиматумов, – подключился вдруг и Ли вызывающим тоном, и Одри в изумлении вытаращилась на друга детства, за которым никогда не замечала агрессии. Приятели все как с цепи сорвались, это было странно.

– Ребята, давайте я еще раз все проверю, – миролюбиво заговорила Одри, чувствуя, что еще немного и друзья уже полезут в драку. – Обещаю, что просчитаю с точностью до миллиметра. Ну вдруг и правда это я ошиблась?!

– А если брешь все-таки не в этой комнате? – промычал Пиро. Когда разговор начал приобретать эмоциональную окраску, он занял боевую стойку, чтобы в случае чего кинуться разнимать товарищей. А может, и засветить кому-нибудь пару раз для острастки. – И с чего кто-то решил, что она именно тут? Я давно уже про это талдычу!

– Только и можешь, что талдычить! – огрызнулся Руди, и глаза Пиро полезли на лоб. Совсем он, что ли, непуганый? Руки здоровяка сами собой сжались в кулаки, плечи поднялись, по губам скользнула недобрая улыбка.

– Стоп, стоп! – закричала вдруг Одри, выскакивая в центр каминного зала. Все ребята обернулись в ее сторону. Ли и Руди – с удивлением, Пиро – с досадой от того, что она не дала ему развить тему и, возможно, слегка помахать кулаками.

Гай с интересом и почему-то с некоторой гордостью следил, как утихомиривает маленькая девчонка ораву расшумевшихся пацанов. Странно, почему-то в этот момент Акула была единственным членом их команды, который совершенно Гая не раздражал. Остальным хотелось перечить на любое слово, ругать и отчитывать, а ей, наоборот, сказать слова одобрения. Она представлялась сейчас маленьким островком разума в этом океане безрассудства, в котором растворился и сам Гай, потому что ему тоже хотелось со всей дури засветить кому-нибудь в глаз. Лучше, конечно, не Пиро. А вот с Ли он бы, скорее всего, справился. Хотя и Руди заслуживает. Мало того, что он бестолковый и не может больше найти ни одной странной вещи. Он еще и к Акуле подкатывает.

Внезапно поймав себя на диких мыслях и ужаснувшись им, Гай остервенело потер лицо. Откуда эта злоба? Это же его друзья! Команда, которая всегда его поддерживала и потакала даже его капризным выходкам!

– Давайте пока разойдемся! – громко сказала Одри, стараясь сохранять полное спокойствие и ровный тон голоса. – Я обязательно обозначу точную зону поисков на карте, а еще у меня есть одна очень интересная идея, но я обязательно должна ее проверить! Пойдемте по домам.

* * *

Кое-как разогнав разозленных ребят, Одри вернулась в спальню. До отбоя оставалось еще около сорока минут. Ей нужно было как-то убить время, чтобы спокойно подумать, а сейчас сильно мешал шум и возня девчонок.

Можно, конечно, было пересидеть в комнате для занятий или в библиотеке, но идти потом одной оттуда по пустому гулкому коридору Одри совершенно не хотелось. Тем более до отбоя еще как-то надо было продраться в умывальню, которая постоянно была занята. Девчонки не соблюдали очередь, ругались и спорили. Из ванной комнаты доносились визги. Наконец для Одри освободилось место, она быстро ополоснулась, вернулась в спальню и, усевшись на кровати по-турецки, принялась ждать, когда погасят верхний свет.

Глава 12. Ночь в каминном зале

За ужином и без того шумный и егозливый Руди вел себя еще более возбужденно, чем обычно. Его глаза лихорадочно блестели, он постоянно ерзал на стуле, начинал торопливо черпать ложкой пюре, потом вдруг словно забывал, и горящий взгляд его застывал в одной точке. До вечера ему еще удавалось сдерживать свои эмоции, а теперь его страх пересиливал, прорывался наружу, и он старался скрыть его за напускной бравадой. Пиро пихнул трусливого хранителя локтем в бок, когда тот в очередной раз замер, занеся ложку над тарелкой.

– Да доешь ты спокойно! – не выдержал он. – У меня из-за тебя аппетит портится. Вон, смотри, Акула сидит спокойная, как статуя. А ей-то, пожалуй, пострашнее твоего будет.

Пиро кивнул на Одри, которая сидела с каменным лицом, и впрямь напоминая статую. Она была бледной и подавленной и флегматично поглощала свой ужин, даже не глядя в тарелку. Ли наконец догадался, что спокойствие это напускное, и, нагнувшись к девушке, тихонько спросил:

– Акул, может, не стоит?

Одри покачала головой и вздохнула.

– Я уже решила, – тусклым голосом ответила она. – Не надо меня заново накручивать. Я пока перебоялась, пусть так и будет.

– Но…

– Да мне с Руди не страшно! – мрачно усмехнувшись, перебила его Одри. – Ты посмотри, он любого своей бешеной энергетикой распугает. Даже у демона аппетит пропадет, не только у Пиро.

Гай, Ли и Пиро тихо загоготали, прикрывая рты руками, Руди оскалился на них, но ничего не сказал. Он наконец проглотил остатки ужина и принялся выстукивать пальцами на столе никому не известную композицию с очень нервным и рваным ритмическим рисунком.

– Песня называется «Прощание Руди с невинностью», – прошептал Пиро на ухо Гаю, но так, чтобы услышали все за их столиком. Тут даже мрачная Акула не выдержала и прыснула со смеху, а Руди только закатил глаза и снова промолчал. Ладно, надо было радоваться, что они в преддверии опасной ночи даже ни разу не поссорились за ужином. Хотя все хорошо помнили предупреждение Одри и старались подавлять любые порывы гнева, повторяя про себя, что все эти чувства фальшивые. Так что ужин прошел более-менее мирно, после чего компания разбрелась по своим спальням.

Одри наотрез отказалась сидеть в каминной перед сном.

– Чем дольше я там буду находиться, тем больше шансов, что мне захочется оттуда сбежать, а у меня другие планы на вечер, – буркнула она на предложение Ли традиционно посидеть у огня. Руди ее поддержал.

– Вы идите, если очень хочется. А я тоже в спальне поторчу до отбоя. Может, завещание напишу заодно.

– Дельная мысль. – Акула состроила на лице подобие кривой улыбки. – Мне тоже надо. Вдруг я очнусь уже овощем.

Их шутки не вызвали ни грамма веселья. Ребята с приближением ночи все сильнее переживали за друзей, и это беспокойство даже пересиливало раздражение, которое они вызывали друг у друга. На ужине за соседними столиками довольно часто раздавалась ругань, и Одри почти молилась, чтобы девчонки ссорились потише. Иначе ее друзья поймут, что среди девочек происходит то же самое, и зададутся вопросом: а что не так с Акулой? Но мысли парней были все-таки заняты другим, поэтому на девчачьи споры никто внимания не обратил.

Одри вернулась в спальню, сбросила обувь и залезла на кровать поверх покрывала. Было бы светло, она, может быть, погуляла бы где-нибудь на территории школы. Как знать, вдруг это ее последний вечер? Что, если брешь все же там? И если демон выберется и придет за ней, а Руди струсит или просто не сможет с ним справиться? Больше всего ей сейчас хотелось взглянуть на любимый портрет, чтобы хотя бы попрощаться. Вдруг она больше даже его не вспомнит? Эх, надо было, наверное, отказаться. Да и сейчас еще не поздно. Одри была уверена, что ее никто не осудит, наоборот, друзья только обрадуются. Но ей самой уже очень хотелось хоть что-то узнать. Вдруг демон из этой бреши похож на красавца, по которому навечно была обречена сходить с ума Джейна? Одри слышала от безумицы его имя: та в порыве откровения однажды прошептала ей его на ухо, после чего долго сидела с блаженной улыбкой на лице. Ее губы шевелились, повторяя единственное слово. Сама Одри никогда не произносила его вслух или даже шепотом, ей почему-то казалось, что когда оно прозвучит и затихнет, то странное, щемящее чувство нежности растворится вместе с ним в воздухе и больше никогда не вернется, а ей не хотелось его терять, слишком уж сладко от него замирало сердце.

Девочек сейчас в спальне было немного. Часть из них, возможно, сидела в библиотеке или в каминных залах. Кто-то читал, кто-то рукодельничал или играл в настольные игры. Кто-то просто сплетничал. Хотя, скорее всего, сейчас все больше ссорились. У них даже дружить против кого-то одного не получалось, они тут же затеивали новый междусобойчик. Некоторые, не чувствуя неприязни лишь к Одри, тянулись к ней, как ночные мотыльки к огню, но она игнорировала все попытки сблизиться. Может, и зря. Сколько можно дружить с одними мальчишками? Но сейчас в воздухе витала постоянная тревога. Одри не хотелось заводить подруг. Она иногда только наблюдала за Настей, на которую почему-то издевки и насмешки сыпались больше всех. Наверное, ей было сейчас очень тяжело. Целый год эта девушка считалась удачливой студенткой, ведь она весь первый курс проходила с симпатягой и умницей Гаем, а теперь растеряла и его расположение, и всех своих подружек. Одри даже иногда ловила себя на желании как-то поддержать Настю, но сразу одергивала себя со словами «Тоже мне, мать Тереза!»

Глава 13. Самоволка

Гай вот уже минут двадцать стоял почти в полной темноте у кромки леса, никак не решаясь сделать последний шаг. Ночь была по-зимнему студеная, но он не чувствовал холода, потому что от напряжения тело его горело. По лбу текли крупные капли пота, и Гай нервной рукой то и дело судорожно стирал их, уже вымочив рукав куртки, но все никак не мог пересилить себя и шагнуть вперед. Его то и дело захлестывала очередная жаркая волна страха, заставляя сердце переворачиваться в груди и стучать с перебоями, до боли, до сотрясения ребер. Гай изо всех сил сжал кулаки, впившись ногтями в кожу, и попытался сделать несколько спокойных глубоких вдохов и выдохов, но тут же почувствовал, как удушающая петля паники сдавливает горло, и задышал часто-часто. Из глаз покатились слезы. Еще немного – и он готов был повернуть обратно, но все же, набрав в легкие как можно больше воздуха, Гай крепко зажмурился и сделал несколько шагов вперед.

Тут же его закрутило, замотало в бешеном ледяном водовороте. Он перестал понимать, где верх, где низ, и, забыв о том, что нужно удерживать дыхание, выдохнул и сделал новый вдох. Холодная вода тут же просочилась под одежду и набралась в нос. Гай отчаянно забарахтался в ней, полностью теряя ориентиры, и тут его будто выплюнуло из ледяной полыньи, в которой бурлила, закручиваясь воронкой, черная жижа. Гай, отфыркиваясь и отплевываясь, на четвереньках отполз от страшного места. Он больше не чувствовал жар, сейчас его пронизывал леденящий холод от одной только мысли, что он, полностью промокший, сидит на снегу. Но вскоре озноб утих, и Гай понял, что его одежда и волосы абсолютно сухие. Сплюнув еще несколько раз, чтобы избавиться от металлического привкуса во рту, он с трудом поднялся на ноги и оглядел себя. Кажется, перемещаясь, он со страху прикусил язык до крови. Все остальное вроде было цело. Можно сказать, отделался легким испугом. Да для первого раза вообще шикарно прошло! Потом будет проще. Из-за своей паники он действовал слишком медленно и задержался в прорези миров, поэтому до конца смог ощутить все прелести утопления в ледяном водовороте. А мог бы проскочить и даже не заметить. Правда, предстоял еще путь назад, и теперь шагать нужно будет прямиком в эту бурлящую воронку, но он справится. А сейчас пора поспешить. До дома дяди Бэррола еще часа два быстрым шагом. Остается надеяться, что обратно тот его подвезет на машине, а то так можно и к подъему не успеть. А никто не должен заметить отсутствия Гая в школе.

Конечно, не все перемещения между мирами стихий и обычным были столь неприятными и опасными. Официальные проходы, через которые приводили в школы стихий новых учеников, прятались в обычных зданиях, завуалированные под какие-то организации, не вызывающие особого интереса. Но существовали некие точки, так называемые прорези, и сквозь них можно было пройти, если дело являлось очень срочным… и не очень официальным. Их создавали умельцы из мира стихий, другие умельцы, приставленные следить за подобными вещами, их потом находили и закрывали, но те появлялись снова.

В городах стихий не было фиксированных прорезей. Они появлялись стараниями опытных магов, которым нужно было побыстрее переместиться, но если ими долго не пользовались, прорези словно зарастали. Однако это происходило не сразу. Бэррол от кого-то из знакомых из школы солнца примерно знал, где может находиться один из таких проходов, и Гаю удалось по приметам найти это место. Прорезь еще существовала. Чтобы совершить переход, нужно было собрать всю свою магию стихии, но не выпускать ее сразу, а аккумулировать внутри себя какое-то время и затем резко направить в прорезь. И при этом нужно было хорошо представлять место, куда требовалось попасть, иначе тебя могло выкинуть очень далеко от запланированного прохода, даже на другом конце земного шара.

Со стороны обычного мира точки входа и выхода из городов стихий располагались на постоянных местах. Их создавали в опасных или аномальных зонах, в которые никогда бы не сунулся человек в здравом рассудке, даже защищенный специальным костюмом или техникой. Это мог быть водопад или даже жерло вулкана. Вонючая болотная топь или зыбучие пески. Не только человек, наделенный магическими способностями, мог сделать прыжок со скалы и попасть в мир стихий. Любой, кто шагнул бы в прорезь, оказался бы там, поэтому создавали эти проходы именно в таких местах, куда не пришло бы в голову влезть даже самому отчаянному и сумасшедшему любителю экстрима.

Гай уже более уверенным шагом подошел поближе к полынье и вгляделся в черную, будто кипящую, воду. То, что несколько минут назад он находился внутри и его выбросило оттуда практически сухим и целым, до сих пор с трудом укладывалось в голове. Но ему удалось! По телу разливалась пьянящая истома после впрыснутой в кровь здоровенной дозы адреналина. Казалось, что восторг бежит по венам, заставляя их гореть. С лица Гая не сходила счастливая и гордая улыбка. Но ликовать можно и по дороге к дому дяди: это придаст сил и ускорит шаг. А время терять больше нельзя.

Гай с некоторым сожалением отвернулся от первой в своей жизни самостоятельно пересеченной прорези и, подсвечивая себе фонариком, быстро двинулся по заснеженному лесу. Ночь стояла морозная и ясная, и видимость была хорошая, но с фонарем казалось спокойнее. Внимательно оглядывая деревья и подмечая зарубки, оставленные дядей или кем-то еще из магов, знавших про эту полынью, Гай достаточно быстро выбрался из леса и пошел вдоль двухполосной дороги, ведущей в сторону Портленда. На зимних каникулах Бэррол специально свозил сюда племянника, чтобы показать и дорогу, и отметины на стволах деревьев, на случай, если тому вдруг придется сообщить что-то срочное или потребуется помощь. Гай отважился на это путешествие довольно рано. В приподнятом настроении после своего удачного перемещения, он решил прибавить скорости и побежал вдоль дороги легкой трусцой.

Глава 14. Кто со мной – тот герой!

Наутро после возвращения Гая ребята нарочно условились собраться подальше от здания школы, чтобы на них не так сильно действовала брешь, вызывавшая беспричинную злость друг на друга. Они порознь отправились в лес, договорившись встретиться на месте разрушенной печи. Несмотря на то, что стоял самый суровый зимний месяц – февраль, снег уже почти сошел, и даже по лесу можно было спокойно пройти без помощи лыж или резиновых сапог.

В школе царило легкое напряжение, но, кажется, и ученики, и учителя потихоньку приспособились к своему новому состоянию и научились не доводить споры и ссоры до драк. Уже привычно звучали грубые реплики и обидные фразы, которыми перекидывались студенты. Проще воспринимались ядовитые замечания учителей в адрес нерадивых учеников, не так коробили неуважительные высказывания молодежи в ответ.

– Неужели для того, чтобы здесь вечно светило солнце, все люди должны постоянно ссориться друг с другом? – грустно спросила Одри, когда, придя на место встречи, застала там всю компанию, за исключением Ли.

– Ничего, я потерплю, – огрызнулся Гай, уже скорее по привычке, чем из-за побочных явлений бреши, и добавил, прищурившись на Одри: – Меня больше другое удивляет, Акул. Почему из нас только ты не бесишь?

– Ну уж не знаю, – протянула Одри и усмехнулась, стрельнув глазами. – Может, ты влюбился.

Для Акулы это было несвойственно. Гай опешил, но быстро нашелся.

– А остальные в тебя тоже влюбились, что на это скажешь? – подбоченившись, сказал он. – Потому что мы тут с ребятами поговорили, и выходит, что ты вообще никого не бесишь.

– Ну, нет, почему, – встрял Пиро. – Она бесит. Она грубит постоянно и ерничает. Но да, как-то по-другому бесит. Не как ты, например.

Пиро заржал.

– Ну, это уже семантика, – важно произнесла Одри, подходя к кирпичным обломкам, оставшимся на месте их акта невиданного вандализма, и грустно рассматривая бесформенную кучу камней. Из нее торчал край узорчатой чугунной дверцы, когда-то закрывающей топку. – Вот вы какие. Я даже раздражаю вас и то неправильно.

– Да хватит умничать, – деланно обиделся Пиро, пиная ногой крупный осколок кирпича, который никак не хотел выбиваться из кучи. – Я понял: ты бесишь не как все, потому что ты и есть не как все.

– И что же в ней особенного? Ну-ка расскажи? – Гай с любопытством взглянул на Пиро, но тут общее внимание привлек хруст веток: наконец до них добрался и Ли. Гай повернулся к нему. – Где тебя носило?

– Да никак не мог собраться, то одно, то другое, – принялся оправдываться вновь прибывший. Пиро хихикнул и тут же выдал:

– Я его понимаю! Не поверите, я себя тоже еле заставил сюда прийти. Как представил, что ваши рожи придется видеть так близко!.. Мы тут Акулу обсуждаем, подключайся. И признавайся, она тебя тоже не бесит, как остальные?

– Ну почему? – озадаченно промычал Ли, оценивающим взором разглядывая детсадовскую подружку. – Она стала в последнее время очень противная. Просто она девчонка, поэтому вызывает другие негативные эмоции. При этом она девчонка, которая шляется с нами, а не где-то на расстоянии. Вот и отличие.

– Вот так все просто, – развел руками Гай и даже как будто расстроился. Но все наконец были в сборе, разговор себя исчерпал, и стоило уже перейти к новостям от дяди Бэррола.

Одри вздохнула с облегчением. Конечно, ребята уже стали замечать, что и девчонки вовсю между собой ругаются, да еще громче, чем парни. И тогда Одри решила притворяться. Теперь она намеренно скандалила и огрызалась по поводу и без повода, и ей удалось усыпить бдительность товарищей. Однако изображать из себя истеричку и вредину очень утомляло.

Оказалось, что той ночью, когда она то ли видела страшный сон, то ли в действительности повстречалась с потусторонней сущностью, Руди спал как младенец. Он даже снов своих не помнил и не проснулся ни разу. Одри не стала рассказывать друзьям о своем кошмаре, а они, увидев ее и Руди в добром здравии и трезвой памяти, пришли к печальному выводу, что никакой бреши на этом месте не было и нет. И тогда Гай решился на свою отчаянную вылазку через нелегальную прорезь между мирами. И сходил не зря, вернувшись оттуда с новостями.

– Кажется, на свете есть только один человек, который точно знает, как обнаружить брешь, – загадочно начал Гай, расположившись полусидя на обломках старинной печи. – Хотя, думаю, он знает намного больше. Но сам он к нам точно не явится, так что мы отправляемся за ним.

– Вот это новости! – протянул Пиро. – А когда? И где же нам его искать?

– Ну, если мой дядя не ошибается, то искать особо-то и не надо, он его уже нашел. А вот вопрос, когда… Я не хочу ждать до весенних каникул, потому что этому товарищу не сидится на месте. Мы можем его упустить.

– Так как же мы выберемся отсюда до каникул? – поразились ребята. – Ну кто-то один может отпроситься якобы к родственникам, но не всей же толпой.

– Значит, пойдем в прорезь, – гордо объявил Гай, и у друзей вытянулись лица. Во-первых, всем было известно, что это опасно для жизни. А во-вторых, если и выживешь, но тебя заловят, то никакой уже тебе учебы в школе солнца, да и в любой другой. Вышвырнут в обычный мир. А ему вроде как уготована печальная судьба быть растоптанным матушкой-природой. – Да ладно, я могу и сам пойти, мне от вас и помощи особой-то не будет. Так, лишние чемоданы без ручек. А с собой я возьму… – Он обвел всех хитрым взглядом, нарочно растягивая их ожидание. – Нэсти!

Глава 15. Люди умеют удивлять

Настя легкой походкой быстро шла по длинному закругленному коридору школы в сторону учебной части. Было послеобеденное время, занятия давно закончились, но Настю ожидало нечто намного более приятное, чем уроки. Сегодня у нее была назначена вторая встреча с новым куратором, и девушка в предвкушении разговора не шла, а буквально летела на крыльях. По щекам разливался легкий румянец, губы сами собой складывались в счастливую улыбку. А в груди бушевал пожар из новых, неизведанных чувств и близости исполнения заветной мечты.

В приподнятом настроении Настя находилась уже несколько дней. Она бабочкой порхала по школе, почти не обращая внимания на нападки однокурсниц и соседок по спальне. И для этого был даже не один, а целых два повода!

Во-первых, на горизонте снова объявился Гай со своей дружбой. И пусть он уже не главное место занимал в сердце Насти, но его внимание было очень приятно. Тем более что он не пытался общаться с ней, как прежде, лишь наедине, словно чего-то стесняясь. Он пригласил ее в компанию своих друзей! Настя уже и думать об этом забыла, считая несбыточной мечтой, а оказывается, как отпустишь желание – оно и впрямь может исполниться само. Гай собирался ввести старую подружку в круг своих новых товарищей, с которыми проводил весь этот учебный год. В круг, куда доступ остальным был заказан. А теперь и Настя удостоилась этой чести.

Это было безумно приятно, и сладкий яд самодовольства и собственной важности разливался по венам, когда она представляла вытянутые лица своих обидчиц, узнающих неожиданные новости. Но все же не это было самым счастливым событием за последние дни.

Девчонки, конечно, дразнили ее не на ровном месте. С тех пор, как на уроках по балансу сменился учитель, Настя не находила покоя. Вначале она думала о Себастьяне полушутя, говоря сама себе, что это отличный способ забыть Гая. Многие девушки создают в воображении идеал, вымышленный образ, которым любуются, зная, что их мечтам сбыться не суждено. Но это и приятно, и романтично, и до боли в груди тоскливо, – однако очень хорошо уводит от реальности. Настя не нашла ничего лучшего, как сотворить себе кумира из привлекательного учителя. Его появление в школе было довольно неожиданным, и от этого казалось таинственным, и сам он выглядел загадочно и отстраненно. Тихий и проникновенный голос, которым он рассказывал о скучных вещах, отчего они сразу же становились интересными. Статная фигура, грация и пластика во всех движениях. Худое, почти изможденное лицо с горящими зелеными глазами. Казалось, что он столько пережил и повидал на своем веку, и хотелось слушать его бесконечно, и не важно, рассказывал ли он о значимости солнечных лучей для человеческой жизни или о своем прошлом. Хотя, конечно, второе было бы намного интереснее.

Настя и сама не заметила, как переключилась со своей печали по Гаю, которого ей до сих пор недоставало, на восторженное любование Себастьяном. Занятия по балансу стали ее любимыми уроками. Она слушала вкрадчивый голос, боясь проронить хоть слово, хоть единый звук. Она смотрела на него во все глаза и понимала, что с каждым днем все больше проваливается в пропасть фантазий и грез, мечтая о несбыточном. Тут-то и заметили однокурсницы ее восхищенные взгляды, посылаемые в сторону учителя, и начали свои издевки, которые, усиленные воздействием бреши, уже становились похожи на настоящую травлю.

После нападок однокурсниц Настя перестала во все глаза таращиться на предмет своего обожания и лишь украдкой бросала на него мимолетные взгляды. И хотя раньше он, увлеченный своим повествованием о величайшей энергии, даруемой солнцем, не обращал внимания на слишком усердную ученицу и не замечал, даже когда она смотрела на него в открытую, сейчас Настя неожиданно почувствовала на себе его ответный взгляд. Сначала она решила, что обманулась, надумала, выдавая желаемое за действительное. Но раз за разом она подмечала, как задерживается на ней чуть дольше изумрудный взор. Под ним ее бросало то в жар, то в холод, и она боялась поднять глаза, чтобы не дай бог убедиться, что ошибается. Что учитель смотрит сквозь нее, вдохновленный лишь собственной речью. Смотрит куда-то вдаль и даже не осознает, что на пути его взгляда находится Настя.

Вскоре ее и нескольких других учеников вызвала на беседу Джульетта. Встревоженные ребята стояли возле кабинета, не зная, чего и ожидать, а она по очереди приглашала их к себе. Третьей по счету зашла Настя.

Директриса жестом показала девушке на место напротив полукруглого директорского стола, за которым восседала, обложившись бумагами.

– Здравствуй-здравствуй! – бодро начала она, поправив уложенную колосом надо лбом золотую косу, но замешкалась и трогательно похлопала глазами. – Э-э…

– Анастасия, – представилась Настя, догадавшись, что Джульетта не помнит ее имя. Она подошла поближе и села на краешек стула. – Здравствуйте.

– Да, Анастасия, конечно. Суета сует, из головы вылетело только что…

Директриса приветливо взглянула на девушку, растягивая крупный рот в улыбке.

– Вы все заходите, волнуетесь почему-то! – Она отрывисто посмеялась. – Совсем все забыли, что я не только ваш учитель и директор, а еще и куратор.

В груди Насти мгновенно разлилась волна облегчения. Хотя ее и не за что было ругать, все равно вызов к директору почему-то сразу ассоциировался со школьными годами в обычном мире. Там чаще всего это не сулило ничего хорошего. А ведь и в самом деле Джульетте пришлось взять на себя роль куратора вместо заболевшего учителя! Настя, правда, была на их встрече всего один раз – в начале года. Джульетта, не убирая улыбки с круглого румяного лица, задала несколько дежурных вопросов: о том, все ли у Насти хорошо, и как она провела лето, и есть ли у нее друзья. Кажется, все, что Настя говорила, влетало в одно ухо и вылетало в другое, но Джульетта выполнила свой долг и быстро отпустила подопечную. Конечно, Настя имела полное право в любой день попроситься на встречу, если бы ей было это необходимо. Но делиться своими проблемами и горестями с луноликой директрисой ей совершенно не хотелось.