Шкура оборотня

Пролог

В который раз Мишель снился центральный колодец. Распахнутый круглый зев, с обваливающимися бортами и торчащими, словно гнилые зубы, кусками бетона на ржавой арматуре был поистине огромен. Чтобы обойти его по узким сварным мосткам, приходилось шагать около десяти минут. В солнечную погоду свет пробивался сквозь проломы купола, и становилось видно, как капли влаги стекают по обрывкам кабелей, переплетающимся в узлы и петли от ветра. Сквозняк, разносящий по подземным коридорам запах гнили и ржавчины, не стихал ни на минуту. Прерывистый гул, то свист, то вой, многократно искажаясь эхом, висел под прогнувшимися сводами.

Глубину колодца так никто и не смог измерить, также, никто не знал, что находится на его дне. Все, что падало в черноту, исчезало мгновенно, бесшумно и бесследно. Вода, обломки, потерянные и ненужные вещи, люди мертвые и живые. Колодец, будто окаменевший титан, пожирал все это с равнодушной алчностью, взамен гоняя по ласточкиным норам обрывающихся в нем коридоров и коллекторных труб вкрадчивый шепот подземного ветра. Это помогало людям, что спускались в катакомбы, найти выход к лучам дневного света, потому что каждый из петляющих нор и ходов лабиринта старого подземного города начинался или заканчивался обрывом в эту бездонную шахту.

За многие годы исследований катакомб стены колодца обросли сеткой из веревок, лестниц и мостков, чтобы можно было перебраться из одной ласточкиной норы в другую, по ним можно было даже взобраться под самый купол. В верхней части над пропастью тянулись в разных направлениях толстые тросы, по которым можно было пересечь колодец на маленькой самоходной кабинке с педалями. Но чем ниже, тем реже стены обвешаны альпинистским снаряжением, и много коридоров обрываются в пустоту, из них нет пути, кроме как назад, в темноту, или вперёд, в пропасть… и вот, Мишель снился как раз один из таких.

Она стояла у ржавого порога, свистел ветер, в туманной темноте колодца метались, как паутина, серые всполохи, сверху маячило светлое пятно. И девушку накрывало чувство смертельной усталости, отчаяния, хотелось сделать этот последний шаг. Как делали многие путники, которые до изнеможения плутали в темноте, а выходя к обрыву, не находили в себе сил возвращаться и искать другой путь.

Каторжник

Проснувшись с головной болью и гадким привкусом во рту, Мишель перевернулась на другой бок, невнятно бормоча себе под нос:

- Что спал, что хрен пинал, опять всякая муть привиделась…

В последние несколько месяцев ей жилось очень даже неплохо. Они с Доком набрели на чадящие трубы, оказавшиеся кочегаркой при небольшом поселении, упрятанном под землю.

Поселение занимало два соединяющихся коридора с комнатами, а этажом ниже находились резервуары с батареями, по которым текла горячая вода. Кочегарка, обеспечивающая людей теплом и электричеством, имела прямой выход на поверхность, для доставки дров и нефти. Ходы наружу из жилых помещений были заварены или засыпаны. Путников приняли и гостеприимно выделили им отдельные комнатки на самой окраине, ближе к кочегарке и проходу на нижние уровни подземного города. Первый председатель, очень важный тип неопределенных лет с писклявым голосом, распорядился Доку занять вакансию местного лекаря, а Мишель с редкими перерывами на сон и обед гонял на охоту. Как на зверей, так и на врагов из числа людей. Второй председатель, мужик простецкой наружности и повадок, отнесся к Доку с суровой солидарностью. Встретив же Мишель, он сделал вид, что перед ним пустое место.

Мишель лежала в своей двухметровой каморке с закопченным потолком, поджав колени и накрывшись брезентовой курткой. Она слышала, как стучат мелкие коготки по трубам вентиляции, как шумит по гулко дребезжащим батареям вода и ухает паровой выхлоп. Она знала, что в темноте из норы в верхнем углу выбрался крупный скелетообразный паук и сучит суставчатыми лапами, наплетая сорванную сквозняком паутину. С тихим жужжанием расширялся зрачок её кибернетического глаза, и очертания каморки становились отчетливей. Правый, живой глаз сонно щурился и часто моргал. Если бы председатель Ник видел это, он бы снова стал смеяться. Он всегда ржал, когда долго смотрел на Мишель. То, как она, с наполовину кибернетической головой пытается вести себя как обычная девчонка, очень его забавляло. Док злобно зыркал на Ника в такие моменты, но ничего не говорил, ведь что плохого может быть в обычном смехе? Намного проще было терпеть отношение председателя Стоуна – он абсолютно игнорировал присутствие и деятельность Мишель.

Сквозь щель между жестяными дверцами пробивался свет из коридора и невнятно доносились голоса. Крадущиеся шаги были очень лёгкими и тихими, детскими, Мишель различила эти звуки потому, что почти прижималась ухом к полу, с брошенным поверх куском старой ткани. Шаги были все ближе и ближе, и наконец, раздался одиночный удар по дверце. Все замерло. Девушка слышала взволнованное пыхтение, и представила, как озорники в азартном ожидании притаились за поворотом. Мальчишки, местная ребятня, дикие и хилые. Какими же еще можно было вырасти в таких условиях – ни нормального жилья, ни еды, ни воспитания.

Плохо жилось людям при свободе. Цивилизация была почти полностью уничтожена в ходе долгой войны, разгоревшейся сразу после отбытия Господ. Люди так отвыкли от свободы, что, оставшись без надзирателей, тут же принялись доказывать друг другу свои права на мнение, и естественно, все перессорились. Эпоха Господ длилась триста лет, и вот, в один момент они погрузились на свои сверкающие космические корабли и покинули планету, - внезапно, быстро, навсегда, бросив своих рабов людей, сломав на корню весь отработанный, привычный уклад жизни. Люди завершили это дело жестокой войной, в которой потерялся счет годам, и вернулись к первобытному существованию на руинах цивилизации.

Мишель выпрямила ноги и толкнула дверцу подошвой ботинка. Тут же послышался предостерегающий вопль и топот убегающих. У стены узкого коридора валялся трупик крупной крысы, а на дверце темнело свежее кровавое пятно.

Когда девушка шла по общему коридору, держа мертвую крысу за хвост, все оборачивались и глазели на нее, молча, будто даже траурно. Здесь было уютно. Чистый, выметенный пол, занавески в дверных проемах, гомон голосов, запахи еды, силуэты занимающихся своими повседневными делами людей. В просторном помещении с проходной мужчина в черном фартуке что-то мастерил за верстаком. Вокруг были разложены детали и инструменты, а одна из настенных ламп за его спиной искрила и мигала время от времени.

Он на миг оторвался от работы и взглянул на девушку, мельком, равнодушно, но все равно по-особенному, не так, как другие. Правый глаз закрывало мутное бельмо. Закаменевшая челюсть обросла бурой щетиной, но череп был гладко выбрит. Мишель фыркнула.

- Западло "привет" сказать, Док? - покачивая крысой, поинтересовалась она.

- Я занят.

Говорил он всегда тихо, глухо, ворча себе под нос, будто сам с собой. Девушка притормозила было, надеясь на продолжение диалога, но Док уже отрешился от мира, занимаясь своей работой. Чинить он умел не только людей, поэтому дела для него находились всегда и в больших количествах. Когда она уже шагнула за порог второго выхода, Док окликнул ее.

- Не буянь, - буркнул он, указав взглядом на крысу.

- Я просто выскажу свое недовольство. Пусть сделают что-нибудь. Мне надоело собирать падаль у себя под дверью… - пожала плечами Мишель.

- Сейчас там Ник. Он спровадит тебя.

- Может оно и к лучшему… - девушка отвернулась. Сзади послышался недовольный не то хмык, не то рык.

Мишель была знакома с Доком около двух лет. Они встретились за много километров отсюда, на пожарище тайги, где не было больше ничего живого. Док ехал на обвешанной канистрами с топливом машине, а Мишель брела пешком, уже смирившись с мыслью о скорой смерти. Она бежала прочь от людей, но заблудилась и уже теряла сознание от голода и обезвоживания. После того, как Господа покинули планету, воцарился хаос. Это было не освобождение вовсе, а обрушение многоступенчатой пирамиды, в основании которой лежали законы инопланетных захватчиков. Люди разучились жить без гнета и кнута, им было невыносимо жить при тоталитарном режиме Господ, но без них жизнь стала и вовсе невозможной. Оставшись без Господ, люди уподобились взбесившимся животным. Людской гнев обрушился на подручных Господ, людей с кибернетизированными телами, которые выполняли их волю. А когда тех, кто не смог убежать, разорвали, люди ополчились друг против друга, и хаос обрел форму войны.

Послание

Там, где заканчивался жилой коридор, была развилка. Поворот направо, в обход поселения, ведущий к подъему на поверхность, и темный проем с лестницей, ведущей вниз. Ступени наверх были засыпаны обвалившимся потолком. Каторжник сказал, что будет ждать её здесь, но его не было. Мишель присела на одно колено и опустила раскрытую ладонь к полу. Пальцы привычно завибрировали, а десятком метров ниже ощутилось человеческое тепло. Значит, Каторжник решил спуститься в подземный город и ждать её там. Размышляя о странностях этого типа и, на всякий случай, нащупывая рукоять ножа внутри рукава куртки, Мишель стала спускаться.

Этот путь был хорошо знаком ей, и она уверенно двигалась на ощупь, хотя свет уже не проникал сюда. Минус первый этаж, технический, затем второй, пустой, и третий. Здесь было хранилище поселенцев, для пищевых заготовок, вещей, изделий про запас, и прочего, что лучше хранить в холоде. Ниже лестница заканчивалась. В закутке под ступенями пол был проломлен, и там, в обрамленной повисшими на кусках арматуры обломками дыре, начинался узкий лаз, ведущий в кромешный мир подземных лабиринтов.

Мишель нырнула под лестницу, нащупала две выгнутые кверху арматурины, ухватилась за них, спустила ноги вниз, оттолкнулась и спрыгнула. Ее движения были настолько привычны и отработаны, что, передвигаясь очень быстро, шума она почти не производила. Лаз был прокопан в земле и утрамбован застывшей глиной с досками. Влага оседала на стенах и стекала глиняной слизью вниз. Проскользив первые пять метров на рюкзаке по инерции, Мишель стала быстро перебирать ногами и руками, как каракатица, и вывалилась из пролома в стене, привычно сгруппировавшись и сразу встав на ноги.

Дергая носом, будто принюхиваясь, она повела головой из стороны в сторону. Протянула руку, и раскрытая ладонь замерла у влажной стены. Мокрые куски отслоившейся краски с загнутыми краями едва держались на штукатурке и от малейшего прикосновения могли отвалиться и упасть. Человек был совсем близко, в одной из комнат впереди. Тонкая чувствительная кожа на скулах Мишель ощутила зябкое дуновение сквозняка, и лицо девушки тут же повернулось в нужную сторону. Ее глаза были открыты, и казалось, даже различали что-то в кромешной темноте. Очертания приоткрытой двери, за которой трепетало слабое мерцание. Но это была лишь иллюзия, ведь здесь неоткуда взяться даже самому малому источнику света. Или всё же, в подземелье зажгли огонь? Неужели, Каторжник настолько безумен?

- Эй! – негромко рявкнула Мишель, и глухое эхо утонуло в пыльных паучьих коконах по углам. – Убрал свет. Быстро!

Те, кто использовал без особой нужды огонь, фосфор или лампу, наверх не возвращались чаще тех, кто полагался только на чутье и слух. На случай нужды и у Мишель были в голенищах ботинок пара палочек с реагентом. Но нужда всё не наступала. Как и многие охотники, Мишель считала темноту хранительницей того, что не предназначено для человеческих глаз. Для других людей то, как охотники ориентируются в кромешной темноте, казалось чем-то сверхъестественным, однако эти навыки даже у новичка вырабатывались достаточно быстро, если не отлынивать от походов и не поддаваться страху. Слепота глаз заменялась другими чувствами, и если следовать определенным правилам, то останешься в живых.

Темнота вокруг резко сгустилась. Из комнаты донесся характерный звук, с таким гасят масляную лампу.

- Всё, - прогудел мужской голос. – Можешь подойти…

Мишель, сжимая рукоять ножа, вся наготове, сделала три длинных шага, затем поворот в дверной проем. Капель и шорох влаги по сводам потолка. Еле уловимый в какофонии гнилостных запахов привкус гари. Вот он, человек, в нескольких метрах перед ней. И это не Каторжник. Находясь так близко, Мишель чувствовала это наверняка.

- Какого чёрта? – она сделала очень тихий шаг в сторону, вдоль стены, поднимая руку с ножом и чутко прислушиваясь к движениям незнакомца. – Ты кто, и что тебе нужно от меня?

В том, что человек ждал здесь именно её, сомнений не было. Все охотники знают о передвижениях друг друга, и никто из них не зажег бы в катакомбах лампу. Мишель подумала, что этого человека мог прислать Каторжник. Но зачем? Девушка продолжала тихо-тихо красться вдоль стены, обходя незнакомца кругом.

- Не удивляйся, я посланец Братства. – Послышалось шуршание одежды. – Я пришел с миром к тебе. Ты ведь недавно здесь, и ничего не знаешь о нас…

Мишель подумала, что ослышалась, но с трудом воздержалась от того, чтобы переспросить. Запах человека – одежда пахнет травой и дымом. Говорит правду – нюх не обманешь. Фанатики не ходят под землю. Но этому-то что нужно? Послышался еле уловимый костяной хруст и тихий вздох. Крутит головой, почувствовав, что девушки уже нет в дверном проеме. Мишель уже обошла всю комнату. В этот раз – двадцать восемь шагов. В прошлый раз было десять. Привычное дело - изменения пространства.

Мишель поднесла ладонь к стене. На два десятка метров вокруг – только она и этот человек. Да, она мало что знает о Братстве, кроме того, что они – кровожадные фанатики и злейшие враги поселения. Это не мешало ей расправиться с несколькими из них, по заданию председателей. Но она даже не осматривала трупы, стреляла в головы издалека.

- Братство знает, что тебя использовали против нас, - продолжал мужчина. Голос у него сначала звучал глухо и ровно, но теперь интонация начала меняться, дрожать. Занервничал, не зная, в какую сторону обращаться. – Но братья готовы простить тебя, если согласишься покинуть эту общину. Согласишься перейти к нам. Ты ведь не просто человек. Тупое выживание - не твоя участь. Братство вернет тебе твое истинное предназначение! Сейчас я зажгу лампу, чтобы ты увидела моё лицо и поняла, о чём я говорю…

Девушка стояла спиной к стене, по обе стороны от неё были двери. Одна – криво повисшая на одной петле, другая – плотно затворенная. Девушка дернула за влажную шершавую ручку и тут же со всей скоростью метнулась в треугольный проем под выломанной дверью. Раздался оглушительный долгий скрип, разнесшийся до потолка и отозвавшийся из углов гулким эхом. За спиной вспыхнул свет, послышались суетливые шаги – посланец крутился на месте, пытаясь увидеть девушку, которая к этому моменту была уже далеко.