Шторм Империи

Жатва

На краю лысого холма, где трава выгорела под молниями, Лилит Торнгвуд сидела на холодном камне, обхватив колени, и смотрела туда, где небо беспрерывно разрывалось грозами. Лилово-серые облака висели низко над горизонтом, затаив дыхание перед ударом. Шторм, как всегда, был где-то вдалеке — но зона 5 никогда не оставалась без его внимания надолго.

Между пальцами Лилит перекатывалась одинокая ромашка — редкость в этих краях.

Она обрывала лепестки по одному, будто это могло повлиять на выбор, который вот-вот будет сделан.

Пойдёт — не пойдёт. Пойдёт — не пойдёт.

Ветер трепал её угольно-чёрные волосы, подбрасывая пряди к лицу.

Жатва. Вроде 40 по счету.

Она будет тянуться, как всегда: речи, музыка, прямая трансляция, тысячи глаз. И, наконец — выбор. Сенеки, верховный диктатор Эгрона, сам назовёт имена. Одно — женское. Одно — мужское. Из каждой зоны.

Лилит откинулась на локти, и её взгляд скользнул вдаль, туда, за пределы грозы, где находились другие зоны. Все такие разные, но одинаково подчинённые.

Зона 1 — сияющая витрина Империи. Там всегда лето, хороший урожай, никакого голода. Светлые волосы, золотая загорелая кожа, яркие глаза. Они кажутся счастливыми — и именно это пугает больше всего.

Зона 2 — тихая, как шорох листьев. Люди с коричневой кожей и тёмными волосами, живущие среди деревьев и рек. Они кажутся простыми — но это не наивность.

Зона 3 — море, волны. Загорелые, мокрые от солёной воды тела, синие отливы в волосах. Вспыльчивый характер, дети Посейдона. Там учат плавать, прежде чем ходить.

Зона 4 — выцветшая до пепла. Погода там противная, как осенью. Туман. Люди с кудрявыми белыми волосами. Они слишком умны, поэтому они и в зоне 4.

Зона 5.

Её зона.

Зона бури и молний.

Громкая, дерзкая, опасная. Бунтари с кожей, как мрамор, ведь небо всегда закрыто тучами, и волосами — чёрными, как зола. Упрямые, кричащие в лицо урагану. Им плевать на правила — они пишут свои.

И за это их ненавидят. Сенеки ненавидит. Солдаты ненавидят.

А ещё боятся. Тут так же часто, как и грозу слышно — выстрелы, и прилеты бомб.

Именно от сюда всегда начинались самые большие революции.

Зона 6 — последняя. Там, где ночь никогда не уходит до конца. У них кличка «Вампиры», ведь именно так они и выглядят.

Бледные, волосы черные, глаза темные или красные. Они знают слишком много. Говорят мало. И манипулируют куда лучше Сенеки.

А в середине этого круга, будто циферблат — Эгрон.

Серые люди. Однотипные дома. Лица, будто напечатаны под копирку. Там никто не спорит — и никто не чувствует.

Из мыслей Лилит вырвал тонкий голос:

— Лииилит! — дрожащий, на грани. — Ты где?!

Она подняла голову. Мей. Младшая сестра, бегущая по склону. Ей всего одиннадцать — слишком мала для жатвы, но слишком взрослая для таких криков.

— Лилит! Быстрее! Мама… она… — дыхание сбивалось. — Она опять порезалась! Сильно! Я испугалась, думала… она… — глаза Мей наполнились слезами.

Лилит быстро встала, ромашка выпала из пальцев.

— Ш-ш. Всё хорошо. Пошли. Покажешь мне.

Она обняла сестру, прижала к себе. Мей дрожала, как подстреленный воробей. На горизонте молния снова вырезала небо.

***

Дверь скрипнула, как будто сам дом чувствовал беду. Лилит первой вбежала внутрь, её пальцы не отпускали руку Мэй до последней секунды. В нос ударил кислый запах крови и ржавчины.

— Мама?! — голос Лилит прозвенел, острый, как треснувшее стекло.

На кухне — мать. Прислонилась к шкафу, на полу, правая рука обмотана какой-то тряпкой, пропитанной алой. Рядом валялись осколки стеклянной банки, густые капли крови вытянулись в тонкую дорожку к её пятке.

— Всё хорошо, — пробормотала она, не поднимая глаз. — Просто… порезалась.

Лилит подскочила к ней, вырвала тряпку из руки. Рана глубокая. Тупой кусок стекла всё ещё был внутри.

— Прекрасно, — процедила Лилит. — Прямо замечательно.

Она повернулась к Мэй:

— Принеси бинты. И спирт. Быстро.

Мэй кивнула и выскользнула из комнаты, босиком по гремящему полу, словно её самой почти не было.

Как только за сестрой закрылась дверь, Лилит развернулась обратно — и её лицо уже не сдерживало эмоций. У неё с этим плохо.

— Ты с ума сошла?! — прошипела она. — Мэй была в панике. Она думала, ты умираешь!

— Я не заметила, — мать отвернулась. — Всё слишком громко было. Гром гремел, и банка выскользнула…

— Нет, — перебила Лилит. — Это не о банке. Это о том, что ты снова ушла в себя. Как всегда. Ты здесь телом, но не головой. А она — маленькая, одиннадцать, чёрт возьми! Она думает, что потеряет нас обеих. Что ты однажды просто не проснёшься, а я…

Она осеклась, сжав кулаки.

— А меня, возможно, вытащат на сцену через пару часов.

— Лилит…

— Нет! — выкрикнула она. — Ты должна проснуться. Ты обязана. Не можешь позволить себе это… забывание! Не сейчас.

Мать закрыла глаза. Лицо серое, уставшее.

— Я..

— Я тоже, я тоже потеряла отца. Но я не могу позволить себе это. У неё никого кроме нас нет. Понимаешь? Если меня выберут — она останется одна. С тобой. А если ты снова «не заметишь» — что тогда? Она порежется? Провалится в яму? Просто исчезнет, пока ты будешь сидеть и смотреть в стену?

Тишина висела густо, как пепел в воздухе после удара молнии.

Мать выдохнула:

— Я пытаюсь, правда.

— Старайся лучше, — резко бросила Лилит. — Кто-то из нас должен жить, не существовать, мам. А жить.

За дверью послышались лёгкие шаги — Мэй вернулась. Лилит тут же выпрямилась, лицо снова стало холодным и спокойным, как стекло, натянутое на ярость. Она взяла бинты из рук сестры и опустилась рядом с матерью. Пальцы снова стали точными, уверенными.