Штормовой Замок

Часть первая. Глава первая

Если тебе не хватает войска – не будь царем.

Чингисхан.

Часть первая. Дар Морского Бога.

За речной излучиной был вчера мой дом,

Нынче ж я – лазутчица в городе чужом.

Светлана Никифорова (Алькор).

Глава первая.

- Боги! Нас покарали боги!

Сейчас они побегут карать кого-то лично! Заняться небожителям больше нечем.

Что делает замерзшая старуха под заброшенным мостом в такой час? И в такую погоду? Впрочем, нищета не делает скидок на возраст.

А на городском дне таких используют только как попрошаек. Используют до конца. Выжимают до иссохшей лимонной корки.

И не только на городском дне. И не только нищих старух.

Драные, промокшие от дождя лохмотья. Еле прикрывают исхудавшее тело. Редкая пакля спутанных седых лохм. И нездоровый огонь в глазах. Лихорадка. Частый гость среди бедноты.

- Пришли последние дни! Империи конец!

Хорошо, что стражу в такой шторм никто на улицы не выпустит. Для всех хорошо.

- Стариков не уважают! – отчаянно завывает старуха. В унисон с бурей. - Молодые проводят дни в веселье и не играют свадеб! Женщины не хотят производить на свет детей!

Чего? Вылези из-под своего моста, проползи по бедным улицам. Там голодающих детей – больше, чем брошенных котят и щенят.

- Ты надела мужской наряд! Ты обрезала волосы! – это уже мне. Вслед. Жаль. Девушку во мне угадывают не всегда. Впрочем, мне плевать. – Ты прогневила Богов! Они тебя покарают!

- Заранее покарали. Авансом, - хмыкаю я. В унисон с зашевелившейся совестью. Она у меня плохо дрессированная – иногда взбрыкивает. Поэтому кидаю крикливой бабке золотой. И пригоршню мелочи засыпаю прямо в покрытую цыпками горсть. – Иди, сними себе комнату. Купи еды и горячего питья. Сегодня Боги тебя вознаградили. С моей помощью.

Сколько ей лет? Может быть, семьдесят. А может – тридцать. На дне бывает всякое.

Такие осенние бури в столице случаются редко. О них потом рассказывают детям... а то и внукам.

Всю прошлую ночь штормовое море выло и рыдало, как раненый зверь. Разъяренные многосаженные волны в бешенстве бились о несокрушимый берег, поливая камни и песок пенными слезами. Даже в бессильной ярости снесли часть прибрежных хижин, мирно простоявших там с десяток лет.

Часть аристократии давно требовала снести их. Видите ли, построены слишком близко друг к другу. Могут стать причиной пожара.

Теперь не станут.

Только можно выбиться из последних сил, но так и не разорвать не тобой установленные границы. Морю не сокрушить город.

К утру волны постепенно притихли, будто выбились из сил. Будто бессмертное море уже оплакало, кого собиралось, и наступил новый день. Ведь рано или поздно все города канут в небытие. А море останется.

Только его союзник-ветер не согласился сдаться. Он ведь тоже разгулялся не на шутку. Будто от души хлебнул соленых волн, лихо сдул пену и отправился крушить город. Ведь ветру-то путь никуда не заказан.

Днем стража толком не показывалась на свет. Предпочитала гулять в казармах. Аристократы ведь тоже в такую непогоду оставались дома, так что защищать на улицах некого. Не бедноту же.

Впрочем, свет солнца – лишь для мальчишек-карманников и нищих попрошаек. Наемники и «настоящие» воры оживают лишь в сумерках. Как Дети Ночи.

За весь день буря в городе до конца так и не унялась, а к вечеру вновь окрепла и взъярилась. И ее воля и ярость вновь всколыхнули уже было успокоившиеся волны.

Прямо на моем пути крепкое с виду дерево, жалобно скрипя, завалилось на ветхую бедняцкую лачугу всей пожелтевшей кроной. За миг до отчаянного взлая верной псины, запоздало предупредившей хозяев. И до отчаянного плача младенца.

В таких хижинах всегда много детей. Даже с учетом, как часто они уходят за Грань к Богу Смерти. Их всё равно – много. Чем беднее хижина и чаще в ней плачут – тем больше новых голодных ртов.

Мне их жаль. Сегодня много поляжет деревьев. И много рухнет старых домов.

Но Храм Морского Бога устоит. Он таких бурей и штормов видел за века больше, чем я за целую жизнь – горя и бед. И даже больше, чем эти бедняки в разрушенных хижинах.

Гораздо больше. Хоть столь яростный гнев стихии и случается далеко не каждый год.

Хижина устояла... на сей раз. Плач постепенно смолк под торопливое женское пение... и мужскую ругань. Все внутри остались живы. До новых бед. А рухнувшее дерево пойдет в семейный очаг.

Если успеют разрубить и забрать. Городские деревья принадлежат казне. Их трогать нельзя.

Впрочем, не разрубят. Мужик в доме – явно не в том состоянии. Судя по голосу.

Интересно, где он находит на такое медяки, если жена и дети наверняка голодают? Крыша-то протекает, вон видно. И крыльца толком уже нет. Окна затянуты какой-то дрянью.

Глава вторая

Глава вторая.

Тишина. Полутьма. Темный каменный пол – будто вытесали кусок морской скалы.

Высоко-высоко – узкие окна-бойницы. Еще выше - купол потолка теряется в ночном мраке.

И едва уловимый аромат морской соли. Он здесь рассеян везде.

Черная гранитная статуя в конце зала. Темнеет в полумраке.

Слабо различимые старинные фрески на стенах. Редкие проблески факелов в гнездах. То ли маяки на островах, то ли гибельные пиратские огни. Морской Бог привечает и тех, и других. А если кого и карает, то лишь по каким-то своим законам.

Море сурово, переменчиво и несправедливо.

Кто меняет здесь факелы, реставрирует фрески? Говорят, что никто никогда не видел жрецов Морского Бога в лицо. Служителей Смерти – да, хоть они и страшны, как их господин. А вот переменчивое, текучее Море всегда скрывает свой подлинный лик.

Что я здесь не одна, поняла сразу. Хмурый мужик лет тридцати, похоже, замер перед статуей давно. Явно обветренный и просоленный годами на палубе. Меня заметил, можно даже не сомневаться. Но не сдвинулся с места. Даже не шелохнулся.

Всё верно. Это Храм Морского Бога, а не разгульная таверна для праздной болтовни за кружкой пенного. А также не бордель. И заказов здесь не раздают. А значит, нет смысла тратить слова на случайного собеседника.

Я его не знаю. И он меня – вряд ли. А что я буду сегодня здесь, не знал даже мой Наставник.

Кто этот незнакомец? Вряд ли честный моряк. Им тут нечего делать. Морской Храм пользуется не той славой, что нужна простым матросам.

Но и в шпионы он тоже не годится. Кого здесь выслеживать-то? Скупо освещенные факелами фрески? Вдруг там карта сокровищ неведомого острова? Ледяной Капитан оставил? Говорят, он везде зарывал золото и драгоценности, забранные со встречных пиратских кораблей. Зарывал – и тут же забывал о них. Ледяного Капитана не интересуют бренные богатства. В избранные им гавани он является совсем не за этим.

Не спеша, приближаюсь к статуе. Морской Бог – крепкий бородатый мужик лет сорока. С огромным острым трезубцем, а то как же? Легенды – они такие легенды.

Но, согласно им же, Повелитель Моря может принимать любой облик. И предпочитает Кракена.

Так что мы в какой-то мере – родня.

Останавливаюсь вровень с молчаливым моряком, но левее шага на три. Вдруг решит напасть? Не уверена, что Морской Бог вмешается. Или что вмешается сразу.

Я не особо суеверна или набожна, но вроде как в таких местах не обязательно молиться вслух. Вон, мужик молчит себе.

«Говори», - спокойно и властно. Прямо у меня в дурной башке. А я – трезва, как стеклышко.

Вот так это и бывает. Молчат кракены, акулы и дельфины на старинных потустертых фресках. Молчит прекрасная сирена на скале посреди бушующих волн. В отблесках заката тонет обреченный парусник.

Со мной говорит гранитная статуя. Не разжимая губ.

«Зачем ты явилась?»

«За местью».

«Кому и за что ты желаешь отомстить?»

«За моих родителей, брата и сестру. Всем, кто их уничтожил».

«Ты в своем праве, - равнодушно подтвердил он. – Это будет честно и справедливо. Но я – не Бог Справедливости. За этим следовало к Богине Правосудия».

Интересно, он сейчас говорит только со мной или и с моряком справа - тоже? Богам ведь такое наверняка доступно.

«Она – Богиня закона, - возражаю я. – И повиновения власти. Но будь закон на моей стороне, я не обращалась бы к Богам».

А справедливости не существует. Точнее, она у каждого своя. И повезло, если твоя совпадает с императорской волей. А если – нет?

Ты сразу узнаешь, сколько у тебя друзей и союзников. Один. Наставник.

«Логично, - согласился Морской Бог. Ровно и бесстрастно. – Так чего же ты ждешь от меня»?

«Мести по праву крови».

Кажется, ему самому стоило быть Богом Правосудия. Оно как раз придирается к формулировкам, как все судейские.

«По праву крови – даю право, - пообещал он. – С кого ты желаешь начать? За кого отомстить первого?»

«За сестру».

По большому счету, я просто пока не знаю других вражеских имен. Точно не знаю. В изгнании у меня не было шансов попасть ко двору. А значит, на право крови уже не сошлешься.

«Ты любила сестру?»

Нет, никогда. Ни единого мира моей жизни. И уж точно – не в последний год. Она погибла, но сначала успела предать наше родовое имя... простите, подарить. С идиотски-счастливой улыбочкой.

И меня. Тоже подарить.

Если я кого тогда и ненавидела, то именно ее. Как никого и никогда прежде. Но при всём, при том она была моей родной сестрой. Влюбленной дурой, доверчивой идиоткой, слабовольной предательницей, но сестрой. Подлой дрянью, но близкой родней.

А в нашем роду принято мстить даже за пятиюродных кузенов. Если они еще были. И кто-то посмел лишить их жизни.

Глава третья

Глава третья.

- Я с тобой, - мрачно закончил Наставник. – До конца.

Перед этим он уговаривал, приводил кучу разумных доводов... а потом орал, грозил связать и увезти за море силой.

Но буря утихла, как по волшебству. Будто Морской Бог и впрямь решил дать мне реальный шанс. Позволить преодолеть десять миль до Штормового Острова.

Что ж, в любом случае, с помощью Наставника я справлюсь и даже выживу скорее, чем без него. С ним я сильнее даже не вдвое – втрое минимум. Вряд ли я смогу встать вровень с ним даже через десять лет.

И не только потому, что он – Двуликий.

Лодку мы нашли легко. Такую, как надо. Небольшую, легкую, устойчивую. А грести умеем прекрасно. Десять миль в тихую погоду я прогребла бы даже в десять лет. По их числу.

Надеюсь, рыбакам понравится золото среди камней – на месте их лодок. Наемники, разбойники и пираты порой швыряются деньгами – потому что у них нет будущего. Не на что копить и откладывать. Оттуда и все легенды о благородных защитниках бедноты – с городского дна, из дикого леса или с корабля под черным флагом.

Нам просто не жалко.

Узкий, остро заточенный серп серебристой луны – наш союзник. Как и ледяные глаза звезд. Ими еще мои предки любовались. Когда грабили соседей. И всех, кто мимо проплывал, заодно.

Далекие золотые звезды в небесной черни – бессмертны и неизменчивы. В отличие от людей.

И они не предают. Потому что ничего и не обещают. Они одинаково равнодушны ко всем.

А мы и так отлично знаем, как не попасть под острый луч ночных светил. Пусть они лучше замечательно высветят наших врагов. И помогут тому, кто готов зайти дальше. Кому нечего терять.

Ровный плеск воды, скользящий по глади темно-бирюзовых волн лунный луч. В его мягком, приглушенном свете – черная громада вдали. Три черных острых башни. Самые родные громада и башни в этом мире. Сколько ночей за этот год они мне снились! Сколько раз я просыпалась с глазами, мокрыми от горьких, как морская вода, слез.

По этим чаячьим скалам я карабкалась в детстве, с этих высоченных утесов бесстрашно ныряла в море. А из этой гавани мы с отцом столько лет ходили в море.

Но к гавани - нельзя. Сейчас наш путь – Соленая Заводь. Наше тайное с Наставником место. Ох, как он меня здесь в детстве гонял! С моих десяти лет. Когда Аскольд отправился в Академию.

Сейчас в моем родном доме окопались кровные враги. И не просто заняли без боя мой дом – еще и там празднуют. Вывесили свой цветочный герб и торжествуют.

Не знаю, что стало причиной их очередного сборища. И знать не хочу. Главное, что всякой швали там в эту ночь многовато.

Зачем дяде понадобилось приглашать столько постороннего народу в замок? Он ведь ничего не делает просто так. К тому же, скуп, как гоблин на королевской службе.

Ладно, Дораны. Дядя всё еще может считать их родней. В конце концов, хоть семьей они быть и перестали, но подельниками-то ему остались.

Мой отец был силен, но слишком честен. После его смерти нашу семью уничтожили без боя.

Я стала единственной, кто дрался до конца... даже потеряв на это право. Впрочем, может, Аскольд тоже сопротивлялся яду. Не знаю. Он сгорел за часы. И о его смерти я узнала в тот же день и час, когда и обо всём, что случилось после. Мои враги времени не теряли. В отличие от меня.

Я же не знала, что они у меня есть.

Жаль лишь, побежденных это никак не оправдывает. И ничем им уже не поможет.

Так что Дораны повязаны с дядей не навсегда, так надолго.

Но за каким гоблином лысым ему сегодня понадобились здесь еще и Лаэрты? Они-то в его грязных играх – при чём? Наш путь с дорогой второго Морского Клана штормовая буря развела уже давно. Родней они нам быть перестали. Но и врагами до чих пор не сделались. Или я ошиблась еще и здесь? Неужели и они тогда уже были – в деле?

Сплошные проблемы и лишняя стража – на мою голову. Впрочем, кажется, догадываюсь. Кузен Герберт ведь празднует первое совершеннолетие. А с чем оно совпадает? Правильно, с брачным возрастом. Значит, что у нас еще сегодня может быть? Заключение выгодной помолвки. С очень полезной и денежной невестой.

Да легко. Золото дяде пригодится. А до полного совершеннолетия лорда приданым его жены распоряжается опекун.

Или и не только приданым. У Главы Клана, даже временного, много, очень много способов вынудить членов Клана к чему угодно. А тетка уже далеко не юна. Смазливенькая белокурая куколка с давних портретов превратилась в располневшую, оплывшую клушу.

Лунная дорожка скользит по воде. Отражает звезды в морском зерцале. Мы с Наставником осторожны. Кто много лет провел в Штормовом Замке – научен избегать лунного взгляда. Зато умело пользоваться им, как факелом. Высвечивать врагов.

Так, если Лаэрты, то кто из них? Там точно две взрослых девицы в основной ветви. На домашнем обучении – как и когда-то моя сестрица. Так что нигде мы с ними не пересекались.

И еще там не меньше одной кузины, точно помню. Само собой, тоже на домашнем. В этом Лаэрты схожи с Доранами. Девиц из дома до замужества не выпускают. Отличие – в том, что иногда привозят на столичные балы. Но я сама там была слишком редко.

Глава четвертая

Глава четвертая.

Лодку вроде как причалили бесшумно. Много лет подряд я любила этот песчаный уголок заводи в зарослях вереска.

А вот дальнейшее не смог предсказать никто.

До сих пор серебристая луна была на нашей стороне. Ровно до мига, когда из вересковых кустов вывалился напомаженный и завитой юнец в модных тряпках. Улыбающийся от уха до уха. И даже без меча на поясе.

Похоже, знатный, хоть и безоружным по ночному бережку шатается. И совсем молод – мой сверстник или лишь совсем чуть старше.

И неверная небесная союзница сыграла не на нашей стороне. И уж точно - не на его.

- Ариадна, милая... – голос еще звучит радостно.

Улыбка гаснет на лице, рот приоткрывается в крике. Паренек – не полный идиот. Ясно, что втихаря, под покровом ночи друзья и союзники не причаливают. Особенно с такими хмурыми рожами. Особенно мужик со шрамом через пол-лица и девица в мужской одежде. С обрезанными волосами.

Слуге еще могли прийти в башку контрабандисты, торгующие с хозяевами замка. Но не светскому юнцу с материка.

Наставник успел раньше меня: кинжал со свистом вошел мальчишке в грудь. Я еще успела поймать изумленный взгляд, а вот из горла вырвался уже едва слышный хрип.

И затих.

Я лишь коротко кивнула Наставнику. Он взял это на себя... но могла и я. За неполный год я убивала десятки раз. Если не сотни. О многих понятия не имею - кто выжил и отделался шрамом, а кто ушел под длань Бога Смерти. Где все мы будем – рано или поздно.

Мне пришлось начать с собственного сокурсника. Веселого и неглупого парня. Ирония судьбы: при таком-то количестве врагов. А он врагом не был – ни в первый год, ни в клочья второго. Ровно до той минуты, как попытался меня задержать.

Затем было проще. В тот же день - три стража Академии и пять бандитов с городского дна. Разленившиеся на халявной службе охранники просто не ждали реального сопротивления. Оно ведь только усугубляет вину. Но мне некуда было усугублять и уже нечего терять.

А донное отребье – ждало, но отнюдь не такого. Эти сдохли точно, а я разжилась их оружием, деньгами и краденым перстнем с опалом. До сих пор не знаю, у кого сперли, но потом Наставник помог его сбыть. Когда меня нашел. Спустя неделю.

Всё это время я металась волчицей в шакальем логове. То находила укрытие и пряталась, а то опять сшибалась с очередным желающим избить-убить-изнасиловать-ограбить. Счет трупов зашел в ту неделю за три десятка. Зато я всё еще была жива, здорова и даже при каких-то деньгах. Мои поильцы-кормильцы об этом регулярно заботились. Как и о том, чтобы я оставалась в отличной боевой форме.

От прежней жизни такой денежной удачи мне не досталось. Наставник вырвался, в чём был, прихватив лишь, что было под рукой – меч, кинжал, стилеты, плащ. А я вообще оставила в Академии всё, что не осталось в Штормовом Замке. Только папины агатовый амулет, браслет и серьги, Майина дешевая бирюзовая побрякушка и клинок. Даже теплого плаща не было. Я же не надела его на беседу с ректором. Потому что не ждала беды.

Я собиралась учиться. Академия Искусств, Литературы и Исторической Хроники – не совсем то, что хотел для меня отец. Но в Военную Академию девушек не берут. А мама дико обрадовалась, что я получу хотя бы более-менее «женскую» профессию. Папа смирился, когда вспомнил, что даже этот Факультет еще тридцать лет назад был чисто мужским. И боевке там учат будущих возвышенных художников и стихоплетов – мама не горюй. Меньше только музыкантов – им нужно особенно беречь пальцы, но к музыке у меня особых талантов нет. Флейту и свирель я просто терпела, как обязательные предметы. С нетерпением ждала специализацию в середине второго курса.

И думала, одобрит ли папа, что я решила отказаться от Живописи в пользу Исторической Хроники. Наверное, да. Мама бы не обрадовалась точно, но ей я рассказывать не собиралась.

Я считала себя дочерью Клана и одной из лучших студенток Академии. Гордостью курса, как мне не раз твердили.

А была уже просто дорогой вещью. Чужой. За которой пришли, чтобы забрать.

Не знаю, сколько дядя за меня получил. С Майей-то расплатились обручальным колечком и лживыми красивыми словами. Но ядовитый теткин муж так продешевить не мог.

А я тогда оказалась на осеннем ветру и под дождем даже без плаща. Повезло, что практически не простужаюсь. И что у первых двух напавших бандитов нашлись пригоршня золота и теплый волчий плащ. Спасибо. Пусть Бог Смерти будет к ним помягче, забубенным дурным башкам. Я хоть согрелась и сняла на ночь комнату в заштатной таверне в бандитском районе. И поужинала. Именно там я безжалостно кромсала ножом свои локоны.

Всё прочее я добыла уже позже.

Про теплое одеяло молчу вообще – его пришлось покупать. Увы, по тавернам я пряталась не всегда. Иногда это были подвалы и заброшенные лачуги. А нападающие бандиты одеяла с собой, увы, не таскали.

А жаль. В убийцу с городского дна я превратилась слишком стремительно даже для себя самой. Снять теплую тряпку с отребья и забрать себе для меня стало нормой. Наверное, взыграла кровь пиратских предков.

Я считала себя сильной, ловкой, смелой и циничной Дочерью Соли и Морских Скал. А была всего лишь непуганой домашней девочкой. Я недалеко ушла от идиотки Майи. Просто, в отличие от нее, умела драться. И никого не предавала.