Штурмуя небеса

Предисловие

Все вы наверняка знаете, что в году 365 дней… 365 отрезков, состоящих из 24 часов, 1440 минут, 86400 секунд. И целая бесконечность мгновений… Каждую секунду в мире что-то происходит. Одни люди налаживают свои дела, другие теряют все свое состояние, одни рождаются, другие умирают. Кто-то сейчас уже проснулся, а кто-то только ложится спать. Кто-то встретил нового человека, а кто-то потерял лучшего друга. Одни моменты нашей жизни совершенно обычные, ничем не отличающиеся от других, а другие могут поменять нашу жизнь очень резко и, возможно, зло.

Это было самое обыкновенное февральское утро. Оно ничем не отличалось от других — дул холодный, колючий ветер. Серый снег все еще лежал на земле. Небо было затянуто светло-серыми облаками.

Набережная была пуста, лишь на пристани стояла девушка. Она, закутавшись в шаль, смотрела на противоположный берег реки. «Снег ночью будет, — думала она, смотря на облака, — как тогда…»

Самые обыкновенные дни оставляют в нашей душе как приятные воспоминания о каких-то событиях, так и гниющие шрамы. С тех пор прошло так много дней, недель, месяцев. Причем, самых обыкновенных. Пять лет назад все закончилось именно здесь, именно на этой пристани. Именно тогда, пять лет назад, она сделала свой выбор. Но правильный ли? Она до сих пор не знала. Но была рада, что все закончилось.

Глава 1

24 июля, 1942 год
г. Ростов-на-Дону

Таня с презрением смотрела на проезжающие мимо нее машины, везущие в себе сотни, тысячи эсэсовцев. Ростов был оккупирован.

Таня должна была эвакуироваться вместе со всеми пару дней назад, но не успела. Все, кого она знала, успели уехать, а она нет. Она осталась в городе вместе с матерью. «Может, — думала она, — это и к лучшему. А вдруг Коля письмо пришлет, а меня не будет?»

Коля — ее старший брат, ушедший к партизанам. Она не видела его уже месяц, но знала, что с ним все в порядке. Это не первый раз — в 41 году Коля уже уходил к партизанам. И тогда она не видела его всего два месяца. Но тогда он вернулся к ней живой и невредимый, как и обещал. «И в этот раз вернется», — твердила она себе.

Коля заменял ей отца. До войны отец постоянно пропадал на работе — завод полностью забирал его у семьи. Сейчас его забрал фронт. За прошедший год она получила от отца лишь три письма. «Все в порядке. Не обещаю скоро вернуться. Позаботься о матери» — письма были почти одного и того же содержания. Менялись лишь места их отправки. «Хотя бы живой, и то радует», — вздыхала мать, читая письма.

Таня, поняв, что руки наконец отдохнули, взяла чемоданы и продолжила идти, недобро посматривая на немцев. Она должна была уехать пару дней назад вместе со всеми, но ее попросила остаться на денек ее подруга — Лиза Булавина. Она хотела, чтобы Таня проследила за тем, как из их квартиры увезут мебель. Увезти должны были на следующее утро, когда семья Булавиных уже должна уехать. И Таня по доброте душевной согласилась. Грузчики не приехали, мебель никто не вывез, а Таня не успела на свой поезд.

Вчера они с матерью снова попытались эвакуироваться из Ростова на последнем поезде. Но сначала их чуть не затоптали на вокзале, украли одну из материных сумок, а потом попросту не пустили к вагону, так что пришлось ночевать на вокзале. Как потом оказалось, вокзал захвачен немцами. Да и не только вокзал, а весь Ростов.

Мать, раздосадованная тем, что они не успели на поезд, проклиная Лизу Булавину с ее мебелью, вернулась домой, а Таня, решив погулять по городу, свернула на Энгельса.

И вот сейчас она шла возле здания университета, смотря на проезжающие мимо нее машины. Чемоданы с книгами, которые ей дали в университетской библиотеке, нещадно оттягивали ей руки вниз и резали ладони. Хотелось бросить их прямо тут, на тротуаре. Но она не могла этого сделать. Ей нужно было вернуться домой. «Ничего, — думала она, — сейчас будет дом Лизаветы, а почти рядом мой. Тут же идти — всего ничего».

Уже возле прохода во двор дома, где жила Булавина, Таня снова остановилась передохнуть. В этот же момент рядом с ней остановился черный Хорьх с опущенными стеклами. Его пассажир, красивый блондин в форме, сидящий на задним сидении, повернул голову в сторону девушки, снял солнцезащитные очки и подмигнул ей. От неожиданности Таня выронила один из чемоданов. Немец рассмеялся и быстро что-то заговорил на своем языке. Таня, которая в школе учила немецкий, из всей его речи разобрала лишь слово «красавица». Стараясь не обращать внимания на продолжавшего что-то говорить блондина, она ловко подняла чемодан и юркнула во двор.

Таня, спрятавшись за аркой, ждала, когда уедет тот самый Хорьх с сидящим внутри него блондином. Прождав минуты три, она снова вернулась на улицу. «Ну, теперь эти немцы повсюду, — думала она. — Так что не вечно же мне прятаться».

Девушку немного смутило то, что тот блондин засмеялся. Да и вообще, все те немцы, которых она сегодня видела… Не такими она представляла себе их. В ее воображении они были кусками камня, лишенные всяких эмоций и чувств. Но все это лишь до сегодняшнего утра. Ведь она впервые увидела их вживую. И они никак не были похожи на то, как она их воображала. Они смеялись, разговаривали. Они были как самые обычные люди. Хотя, почему «как»? Они и были самыми обычными людьми. Только носили они другую форму.

Наконец придя домой, Таня оставила чемоданы у двери и устало прислонилась к стене. Ей казалось, что она прошла не около километра, а, как минимум, десять. Сейчас ей хотелось просто лечь поспать.

Пройдя в коридор, она остановилась на пару секунд. Собственная квартира показалась ей какой-то чужой, мертвой. Из-за открытой двери, ведущей в одну из двух комнат, выглядывал полупустой шкаф. Рядом на полу стоял хрусталь, который Таня с мамой очень хотели, но не смогли перевезти — он был слишком тяжелой ношей. Фикус одиноко стоял на подоконнике, уныло повесив листья. Таня, вздохнув, протерла ладонями глаза и прошла в кухню.

Опустившись на стул, она положила руки на стол. Мать молча стояла у плиты. Нет, она ничего не готовила. Таня уже знала ее эту привычку — когда она о чем-то серьезно задумывалась, то стояла у плиты и, сложив руки на груди, смотрела куда-то сквозь окно. И Таня знала, о чем сейчас она думает. Как жить? Немцы оккупировали город. Что будет? Будет ли эта оккупация такой же короткой, как и первая? Что ждет Ростов?

— Таня, — неожиданно тихо произнесла ее мама, — Лиза умерла.

Девушка посмотрела на мать. Та, так и не поворачиваясь к ней лицом, продолжила говорить:

— Тот эшелон, в котором они ушли… Их подожгли возле Батайска. Все было зря… Мы могли бы успеть на поезд, если бы не мебель…

Женщина еще что-то тихо говорила, но Таня ее не слушала. Она встала из-за стола, медленно прошла в коридор и, взяв связку ключей, вышла из квартиры.

Внутри Тани будто что-то оборвалось. Раз — и нету. «Лиза умерла» — эти слова постоянно звучали в ее голове, набатом стуча по вискам. Была подруга — и нету. А ведь она всего два или три дня назад просила ее проследить за тем, как увезут их мебель. Была семья Булавиных — и нету.

Глава 2

Весь следующий день Таня провела в баре. Домой ей категорически идти не хотелось — она знала, что мать будет снова говорить про Лизу. А про Лизу ей сейчас хотелось слушать меньше всего. Поэтому она сидела за стойкой и, уложив голову на согнутые в локтях руки, смотрела в окно.

Проведя много часов за размышлениями, Таня все никак не могла понять, почему все так происходит. Почему Лизы вдруг не стало? Почему так внезапно умерла эта чистая, прекрасная девушка? Почему тот немец был так мил с ней? Почему она так смело говорила с ним? Почему сейчас она сидела здесь, в баре, и ждала его прихода? У Тани было множество вопросов, но ответить толком на них она не могла. Она вроде и находила какие-то объяснения, но потом понимала, что они звучат по-детски, или находился какой-то факт, который им противоречил.

Но больше всего Таню интересовало поведение того блондина. Он улыбался, шутил и так хорошо играл на фортепиано, что этим полностью ломал все представления девушки о немцах. Сколько им говорили об их беспощадности, хладнокровности — этого не было. Не было того звериного оскала, который им пририсовывали к агитационным плакатам. Он не направлял на нее дуло своего оружия, даже ни разу не попытался ударить ее. Этот блондин выбивался из той серой массы, он не был похож на остальных.

Заметив, как на улице уже начало темнеть, Таня собралась и, закрыв за собой все двери и выключив свет, пошла домой. Но, пройдя один квартал, она поняла, что за ней следом кто-то идет. Она спиной чувствовала, как кто-то смотрит на нее, чуть ли не прожигая ее взглядом. Ей было не по себе. Оборачиваться было страшно, поэтому она лишь прибавила шагу.

Когда же она подходила к дому Лизы, то незнакомец все еще шел за ней. «Нет, домой нельзя, — решила Таня, смотря на многоэтажный дом. — Там мама. Никак домой нельзя. — Взгляд ее остановился на балконе Лизы. — А что, если?.. — Шаги сзади не стихали. — Да, решено. Может, мне кажется, и этому человеку просто по пути со мной, но… — она нырнула во двор. — Но лучше мне сегодня не ходить домой».

Зайдя в подъезд, девушка на пару секунд задумалась о том, правильно ли она сделала. Да, может, она оторвалась от преследователя, но впереди ее ждало… Она сама не знала что, но явно ничего хорошего — с верхних этажей доносились смех и громкие разговоры на немецком. «Значит, — подумала Таня, медленно поднимаясь по лестнице наверх, — дом теперь их. Надеюсь, хоть квартиру Лизы не заняли».

Поднимаясь вверх, Таня проходила мимо распахнутых дверей опустевших квартир, где теперь хозяйничали немцы. Из каких-то квартир доносились до нее их смех, громкий говор, звон стекла и пьяные песни. Но, что, несомненно, радовало ее, ее никто не замечал. Всем просто было не до нее.

Когда же она остановилась перед распахнутой дверью квартиры на пятом этаже, то огорчилась — Лизину квартиру также заняли немецкие солдаты. Но отступать Тане было поздно — заметив ее, немцы высыпали на лестничную площадку.

— Твоя квартира? Да? — кричали они одновременно. — Твоя?

Таня, испугавшись, молчала. Она не знала, стоит ли отвечать им на немецком. «Может, — думала она, — будет лучше, если они будут думать, что я не знаю их языка? Наверное…»

— Русиш? Русиш! — закричали они и, рассмеявшись, схватили ее за руки. — Русиш!
Таня начала брыкаться и пятиться назад, но ее, затаскивая в квартиру, держали крепко. Распахнув одну из дверей, ее втолкнули в комнату и крикнули вслед:

— Живи! — видимо, один из них уже успел выучить пару русских слов.

Тут же дверь захлопнулась. Снаружи послышался громкий смех, потом все стихло — солдаты ушли либо на кухню, либо в дальнюю комнату.

Таня присела на край кровати, потирая болевшие запястья, за которые ее слишком сильно держали. Это была самая маленькая комната в квартире — угловая, в ней всегда было холодно. Раньше тут была собственная библиотека семьи Булавиных, а потом из нее сделали гостевую спальню.

«Ну, — думала Таня, осматривая комнатку, — уж лучше, чем совсем ничего. Хотя, чему я радуюсь? Черт! Ну зачем, зачем я пошла сюда? Придумала сама себе, что за мной кто-то следит, и пришла сюда. Лучше бы побродила по кварталу, ей-богу! И что теперь делать?»

Таня, разувшись, забралась на кровать с ногами, подобрав их под себя. Закутавшись в одеяло, она взглянула в окно. Уже совсем темно. Короткая стрелка часов остановилась на восьмерке и сдвигаться не собиралась. Немцы за стенкой также продолжали шуметь.

Девушка пыталась понять, что ей теперь делать. Уйти у нее явно не получится — немцы ее просто не выпустят. Засыпать тоже было страшно — а вдруг войдут? Оставалось только вот так сидеть на кровати и смотреть в окно, стараясь не заснуть.

«Как же это ужасно, — думала она, смотря в окно. — Нет, это невозможно!.. Во что они превратили город? А ведь только несколько дней здесь… А кругом пьяные, развязанные солдаты этой величайшей немецкой армии. Хотя, это же им удалось занять наш город. Как они себя ведут? Как, как… Как победители. Что им еще остается делать? Конечно же, праздновать свою победу».

За всю ночь ей удалось только подремать. И то недолго — она почти сразу же просыпалась, боясь, что солдаты могут войти. Пару раз она вставала и ходила по комнате, разминая затекшие ноги. Свет она не включала — боялась.

На рассвете она несмело приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Немцы спали. Закрыв за собой дверь на ключ, она выбежала в подъезд, а затем на пустую улицу. «Домой, скорее домой», — мысленно подгоняла себя Таня, быстро, почти бегом, двигаясь к своему дому.

Глава 3

29 июля, 1942 год

Таня протирала сухим полотенцем стаканы, изредка поглядывая на улицу через окно. После того, как она была принята к Югову, дядя Миша сказал, что с ней свяжутся, как только будет подходящее для нее задание. А пока ей нужно было подготовиться. Они договорились, что никто из своих в бар не сунется — здесь скорее всего будут немцы, от которых Таня будет получать информацию. Ей же самой выдали удостоверение, что, мол, занимается в балетной студии кляйнис-театра у Инны Мир. Постоянно ходить на занятия ей туда не надо было — только лишь иногда приходить в сам театр и в гримерке ждать кого-нибудь от Югова, чтобы передать информацию.

Прошло пять дней с тех пор, как Таня встретила того немца. Каждый день, находясь в баре, она ждала его. Сама не знала, почему и зачем, но ждала. «Я знаю, что он — враг, но… — думала она. — Но все-таки как же он был не похож на всех остальных немцев. Хотя, может, мне всего лишь показалось. Может, он и есть самый обыкновенный немец. Может, они все такие… Но если они все такие — добрые и веселые, — то кто же убивает наших там, на фронте?»

Закончив со стаканами, Таня прошла в подсобку. Уже в третий раз, как будто что-то могло измениться, проверяла запасы. Около ста литров пива и почти шестьдесят литров водки. Вина не было. Последний завоз был еще до оккупации. Сейчас же, когда продуктов почти не было, ей вряд ли кто-то завез спиртное.

Тут девушка услышала, как в зале звякнул колокольчик над дверью; послышались шаги. «Пришел!» — с радостью подумала Таня, бросаясь в зал и на ходу поправляя юбку. Но, почти выйдя из-за двери, она остановилась. Аккуратно выглянула, стараясь не выходить из тени.

Их было трое. Того блондина она узнала сразу, он стоял в центре. Два других осматривали помещение, тихо переговариваясь между собой.

— Поверьте, оно того стоит, — услышала она слова блондина.

Прочистив горло, он добавил уже более громким голосом:

— Выходи, милая фройляйн! Я знаю, что ты тут.

Таня, вздохнув и сложив руки на груди, вышла. Остановилась у стойки и, склонив голову чуть набок, произнесла:

— Обещали же прийти завтра. А прошло пять дней.

— Ты ждала меня? — он подошел ближе и улыбнулся. — Это так мило… Ах да! Это мои друзья, — он кивнул головой в сторону тех двоих.

Двое парней, увидев Таню, чуть улыбнулись и слегка кивнули в знак приветствия. Таня быстро оглядела их. Один высокий, с темными, почти черными волосами и темно-синими глазами. У него были приятные и правильные черты лица. Второй был молод, даже слишком. «Мальчишка, — решила девушка, смотря на него, — совсем ведь мальчишка». Светленький, с чуть вьющимися волосами, с большими серо-голубыми глазами и обаятельной улыбкой. На вид ему было не больше семнадцати.

— Ну что же ты стоишь? — блондин уселся за барную стойку. — Принеси нам выпить.

Таня молча развернулась и, взяв с собой кружки, ушла в подсобку. Вернулась почти через минуту, поставив перед собой на стойку три полные почти до краев кружки с пивом.

— Так-то лучше, — усмехнулся блондин и рукой подозвал своих друзей. — Спасибо, красавица.

Таня, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди, смотрела на немцев, которые, поглощая пиво, о чем-то тихо общались между собой и иногда смеялись.

«Не этой встречи я ждала, — думала девушка, оглядывая немцев. — Я ждала… Да чего уж таить — ждала этого блондина, но никак не его друзей. Хотя он говорил, что придет с другом… Тогда почему пришел не с одним, а с двумя?»

Тем временем двое друзей того блондина быстро выпили свое пиво и, оставив на стойке пару купюр и попрощавшись с блондином, вышли. Сам блондин все также оставался за стойкой. Таня устало взглянула на часы. «Почти восемь часов, пора домой, — подумала она. — Если не пойду сейчас, то не смогу просто так пройти мимо солдат. И как бы мне этого еще выпроводить?..»

— Ты куда-то торопишься? — спросил немец, отхлебывая из кружки.

— Домой, — Таня скрестила руки на груди.

— Хорошо, — он кивнул, одним глотком допил пиво и, посмотрев в лицо девушке, добавил: — Я тебя провожу.

— Нет, не стоит, — она покачала головой. — Вам лучше уйти.

Таня скрылась от него в служебном помещении. Открыв воду, поставила руки на мойку и тупо посмотрела на кружки, лежащие в мойке. «Что он делает? — думала она, смотря на кафель. — Что я делаю? Черт… Как же все это неправильно!»

Вымыв кружки и поставив их сушиться, Таня выглянула в зал — немец ушел, оставив на стойке деньги. Убрав их в кассу, девушка плотно задернула шторы и, прибрав в зале, пошла на выход.

«Отлично, — думала она, закрывая дверь черного хода, — теперь придется по темноте идти на Энгельса. Как бы на неприятности мне не нарваться…»

Поправив ремешок сумочки, висящий на плече, Таня быстро вышла со двора и энергично зашагала в сторону дома на Энгельса. Она и раньше не особо любила по ночам ходить по городу, а теперь уж тем более. Повсюду пьяные солдаты вермахта, которые так и норовят пристать к тебе…

— Куда же ты так торопишься? — раздался позади нее мужской голос. Таня хотела было ускорить шаг, но ее схватили за руку. — Погоди. Я провожу тебя.

— Я в состоянии дойти самостоятельно, — произнесла Таня, вырывая руку.

Глава 4

5 августа, 1942 год

Вытирая стаканы сухим полотенцем, Таня оглядывала бар. Ее план удался — бар был полон эсэсовцами и служащими вермахта высших чинов.

На следующий день, после того, как Макс проводил ее до дома, он приехал к ней в бар вместе с несколькими крепкими парнями. Оставив ей выпивку, он сказал, что не знает, сможет ли он эти несколько дней навещать ее, поэтому просит ее быть осторожнее.

После этого бар постепенно начал заполняться. Многих привел один из тех двух друзей Риделя — тот, мальчишка со светлыми еле заметными кудряшками. Тогда, увидев, что вся стойка и большая часть столов в зале заполнены, Таня поняла, что все идет по плану. Чем их больше — тем больше у ее шансов услышать нужную ей информацию.

Сейчас же бар был заполнен полностью. Немцы курили и играли в карты, потягивая пиво или коньяк, и всячески веселились. Кто-то из них даже притащил ей трофейный патефон «Ленинград» и крутил на нем пластинки с немецкими маршами. Таня, наблюдая за ними, лишь ухмылялась. «Ну, ничего, — думала она, убирая стаканы, — пусть делают, что хотят. Они-то ничего не знают. Пусть, пусть веселятся. Я подожду. Пока подожду».

Взяв в руки поднос с несколькими кружками пива, она вышла из-за стойки и пошла между рядами. Четверо эсэсовских офицеров, сидящих у окна, пару минут назад попросили добавки и сейчас, увидев ее с подносом, радостно засмеялись. Поставив им кружки на стол, она улыбнулась им и, держа поднос в одной руке, поспешила назад.

Уже пройдя половину зала, Таня замерла. За столиком возле стены в компании таких же офицеров-красавцев сидел Макс. «Нет, быть этого не может, — думала она, разглядывая его затылок. — Нет, это не он… Я ведь вижу его только со спины. Нет, не он!.. Наверное… Он же говорил, что его не будет. Хотя, — он на мгновение повернул лицо вбок и рассмеялся, — может, и он. Голос даже похож… Кто знает, правду ли он сказал. Может, проверка? Нет. Он это, однозначно. Что ж, стоит подойти».

Набрав в грудь побольше воздуха, девушка решительно двинулась в его сторону. Остановившись возле него, она положила ладонь ему на плечо и на выдохе произнесла:

— Привет.

— Ну, здравствуй, — он повернулся к ней лицом и приветливо улыбнулся.

Таня резко сдернула руку с его плеча. Это был не Макс. Молодой мужчина, с такими же светлыми волосами, аккуратно зачесанными назад, и голубыми глазами был невероятно похож на Макса. «Даже смех тот же, — пронеслось в мыслях у девушки, когда она осматривала мужчину. — Поразительно».

Смех друзей этого блондина вывел Таню из оцепенения. Перехватив поднос поудобнее, она поспешила к стойке. «И как, — мысленно ругала она себя, — как я могла ошибиться? Нет, это просто невозможно… Такое сходство… Разве что этот чуть старше. Уму непостижимо…»

Весь день Таня провела за тем, что бегала с подносом от стойки до столов, разнося почти доверху полные кружки. Она даже начала подумывать над тем, чтобы найти какую-то девушку себе в помощницы — одна она тут явно не справлялась.

Но то, ради чего все это было устроено, Таня пока так и не получила — немцы, как назло, молчали. Точнее, они говорили о чем угодно, но не о своей работе.

— Эй, — Таню, задумавшуюся за стойкой, отвлек чей-то голос. — А есть что-то другое?

Молодой офицер СС, привлекая к себе внимание, потряс в воздухе кипой пластинок с немецкими маршами. Таня, которая все еще не до конца вырвалась из мира своих мыслей, пыталась понять, о чем он ее спросил. Наконец она произнесла:

— А что, эти надоели?

— Немного, — он пожал плечами.

— Я поищу.

Она устало оглядела бар. Почти девять часов, так что зал наполовину опустел. «Удивительно, — думала девушка, протирая стойку, — обычно, они засиживаются допоздна, а сейчас… Странно».

Выпроводив последних мужчин из бара, она предупредила и просила передать остальным, что завтра бар работать не будет.

— Почему? — запротестовали немцы. — Как так?

— Ну-у, — протянула она, разводя руки в стороны, — вот так.

Завтра она решила устроить день уборки в баре. Сейчас было слишком поздно, и ей пришлось бы возвращаться домой под утро. А она хотела не только весь бар убрать, но еще и вымыть окна. Поэтому уборка была отложена на завтра.

Поднимаясь по лестнице в подъезде, Таня сдержанно улыбнулась офицеру СС, который, выходя из своей квартиры, поздоровался с ней. «Удивительно, — думала она, продолжая подниматься, — а ведь Ридель оказался прав. Солдат-то больше нет, одни эсэсовцы. И мне почему-то это только нравится. Ну, наверное, потому, что они себя нормально ведут. Хотя, я же вижу их в основном только вечером и, может быть, утром. Кто знает, что тут творится днем? Во всяком случае, я теперь не боюсь… Не боюсь, что меня могут затащить в какую-нибудь квартиру, или на меня не выпадет кто-нибудь пьяный».

Закрыв за собой дверь на ключ, Таня прошла в гостиную. Она не узнавала квартиры. За эти пару дней она привела ее в порядок, расставила мебель и поснимала все фотографии Лизы и ее семьи со стен — чтобы вопросов никаких не возникло. И сразу же квартира как-то преобразилась. Таня, ходя из комнаты в комнату, чувствовала себя более чем когда-либо одинокой.

«Лиза, Лиза, — думала девушка, проходя на кухню, чтобы заварить себе чай, — и почему ты оставила меня? Одна ты у меня была подруга, да и тебя не стало… А теперь я прячу твои портреты. Не потому что мне больно тебя видеть, улыбающуюся, а потому что боюсь. Удивительно, что тогда солдаты не заметили их… Трудно без тебя, Лиза. Без твоей поддержки. Эх, как бы я хотела повернуть время вспять и не пустить тебя на тот поезд. Но куда уж мне…»