Шушлепень на Байкале

Главы 1-8

Валерий Варганов

Шушлепень на Байкале

Роман

Забавные приключения веселого и наблюдательного программиста меняют его отношение к жизни, помогают разобраться в себе…

Комедия Сатира Юмор

2023 г.

Пролог

Детство – моя лучшая пора. Там я еще никому ничего не был должен. Родители любили меня. Я в этом был совершенно уверен. Но пришел тот день, когда они изменили мне. Притащили в квартиру какое-то мелкое существо в куче тряпок. Папа сказал, что теперь у меня есть сестра. Я удивился. Зачем она мне, я же не просил? Подумал, что она, наверное, нужна им. Раз так, то пусть будет. Что мне от этого? Хуже ведь не станет? Ошибся. Стало. Все внимание самых близких на свете людей отошло к ней. Они стали суетиться и подпрыгивать днем и ночью вокруг кроватки с живой, отчаянно пищавшей, беззубой и лысой куклой. Насмотревшись на эти представления, я понял, что это надолго.

Много лет спустя отец рассказал мне (я-то ведь ничего не помню), что с расстановкой, без какой-либо истерики, маленький мальчик озвучил свои намерения ушедшим в зону отчуждения лицам: «Я убью ее». Бедные, ошалели, услышав такое. Но сделали вид, что ничего не случилось. И положение дел изменилось. Я вернул себе свою половину от того, что потерял. Внимание родителей с конкурентом по существованию разделилось ровно надвое! Правда, с той поры они не оставляли меня одного с их красоткой более чем на четверть часа. Примерно до полутора лет ее жизни.

Так, совершенно естественным путем, ко мне пришло понимание важного правила жизни взрослых людей: слова имеют значение, а чтобы добиться своей цели, публичные обещания не обязательно исполнять.

Глава I

Подлая инфекция и магия чисел. - Опыты моей любимой бабушки. - О будильниках и тридцать первом сыне Оцеолы. - Бухгалтер Олечка успокаивает меня. - Как я бросил курить. - Преодоление препятствий и развлечения в пути. - Мои последние изобретения в области офисных коммуникаций.

Я очень хорошо запомнил тот день, для измерения длины которого еще не изобретено, не существует ни численного, ни буквенного выражения.

С грохотом первого трамвая, как обычно, я проснулся, потянулся и попытался открыть глаза. Но получилось ровно наполовину. Правое веко отказалось подчиниться. Так быть не должно. Мой компьютер немедленно включился в работу. Глаза - парные органы зрения человека, действуют они синхронно. Всякие отклонения на этот счет были неуместны. Процессор повторно указал правому глазу на системную ошибку и потребовал ее ликвидировать. Но команда осталась не исполненной. Вместо привычного сектора обзора справа – я смотрел в потолок через узкую щель. И эта щель представляла собой нечто среднее между тем, что можно было увидеть в сумерках из дачного туалета на улице, сколоченного наспех из старых досок, и видом в замочную скважину из квартиры в подъезд, когда я в детстве пытался подсмотреть за девчонками на лестничной площадке. И было больно! Мозг поразила сумятица запинающихся мыслей. Но не прошло и пары секунд, как эмпирические возможности разума дали четкий ответ. На правую шторку монитора пожаловал редкий гость. Чье посещение было не опасным, но доставляло массу неудобств эстетического свойства.

«У нас – Халязион!»[1] - доложил центр управления ста двадцатью килограммами костей, плоти и крови. Верхнее веко правого глаза за ночь сильно покраснело и опухло.

Коварное нападение подлой инфекции так и осталось бы в секторе средней оперативной памяти головного устройства инженера-программиста, и вскоре оно было бы забыто, задавлено современными медицинскими препаратами. Если бы не одно но. Если бы это событие не произошло в его сорок шестой день рождения. Когда дряхлеющее тело еще пытается чувствовать себя бодрым, но в его мозг уже начинают поступать тревожные сигналы скорой утилизации. Итак, я втиснулся в халат, ноги нашли тапочки и повели меня в ванную комнату.

Жалкая физиономия с опухшим глазом и кривой ухмылкой в зеркале мне не понравилась. Я потянулся рукой к флакону с пеной для бритья, уронил его. Он обреченно дзынькнул о фарфор и замер. Я нащупал его рукой, выдавил пену и поставил на место, на стеклянную полочку под зеркалом. На уровне лица, на черном металлическом корпусе флакона я отчетливо разглядел четыре выделенные белым цветом цифры 2346. Выглядели они как раз так закорявисто и неровно, как их рисуют на сайтах для защиты от ботов[2]. Странно, что раньше я не обращал внимания на них. Впрочем, такие мелочи, как эта, попадают в корзину в супермаркетах вне моего сознания. Я сметаю с полок все подряд, лишь бы отсрочить, отдалить следующий визит. Марки, бренды, прочие рекламные штучки - все это, за редким исключением, полнейшая чушь!

Пока я размазывал пену по щекам, пришла мысль: «А что если первые и последние две цифры посчитать числами? Соответственно, 23 и 46. Ну, чисто условно, гипотетически. Тогда, при умножении первого числа на два, получается второе число». Тут было над чем задуматься. То есть мой возраст сегодняшнего дня образовывался с помощью дня рождения моего дяди. Который родился 23 февраля 1949 года. А я еще в пятом классе школы вычислил, что сумма цифр года его рождения в точности соответствовала дню его появления…

Главы 9-10

Глава IX

Мы разбиваем лагерь. - Меня отстраняют от творческой работы. - Купание в ледяной воде. - День рождения Сережи. - Глупость Екатерины Федоровны. - Кросс, в котором нас догонял не пес Барбос. - Коварство Шанель номер пять.

Древнее озеро Фролиха меня лично не впечатлило. После круиза на катере «N» бедноватый по красоте вид. Но только в этом сравнении. Вот если бы не было всего, что я видел с катера «N», ночью меня сюда привезли, а утром я бы увидел это озеро, два небольших острова прямо перед собой и большую гору под названием Медведь на противоположном берегу - конечно, обомлел бы. И вода, и лес, и первозданность чудесного места - все это органично вписывалось в общее преставление о севере Байкала как о месте непревзойденной красоты.

Тут же, на песчаном пляже, мы разбили лагерь. Я снарядил на спиннинге какую-то мудреную снасть под названием «ловить на мушку» под руководством главного распорядителя похода, но, не закинув ее и пару раз, основательно запутался в леске. Образовавшиеся кольца свисали повсюду, и я уже достал нож, чтобы отсечь лишнее. Только очень уравновешенный и спокойный человек может позволить себе заняться таким занятием, как распутывание лески. Таким был мой дедушка. Я любовался тем, как он, словно специально запутавшись в леске, принимался с непонятным для меня энтузиазмом распутывать образовавшуюся бороду. Так рыбаки называют кошмарный моток лески, один только вид которого и тогда, и сейчас вызывает у меня желание тут же бросить рыбалку либо покончить свою несчастную жизнь самоубийством. Мой дедушка, казалось мне, специально приходил на рыбалку, чтобы получить удовольствие от этого занятия. Но странное дело: просидев, бывало, около часа, он справлялся с леской, и до завершения рыбалки у него в трофеях было не меньше двух десятков карасиков, плотвичек и окуньков, тогда как у меня - только лягушки. Они так здорово клевали на голый крючок!

Сережа пришел на выручку. Он не только распутал снасть, как настоящий рыболовный волшебник, но и переоснастился и, нацепив блесну, через полчаса выудил двух прекрасных окуней, на вид по килограмму каждый. К нашему общему восторгу. Время было еще около трех часов после полудня.

- Я пожарю их, - сказала Екатерина Федоровна, как-то чересчур решительно, как мне показалась, выхватила из рюкзака нож и пошла к коряге, где на песке трепыхался будущий обед.

- Но для этого нужна сковородка, - счел необходимым заметить я.

Евдокия Романовна извлекла из своей котомки алюминиевую, посмотрела в мою сторону и коротко сказала:

- Вот.

Я, вспомнив вчерашний урок вежливости, подхватил ее и поспешил отнести ее подруге. Та посмотрела на меня с таким удивлением, что я смутился. Со всей имеющейся у меня вежливостью и учтивостью поспешил пояснить, что мне, конечно, понятно, что жарить рыбу она собирается не у воды, но вдруг, если ей понадобиться примерить рыбу к сковороде, то она сможет это сделать, не отвлекаясь от чистки.

- Шут, - недостойно оценила мое благородство полная мадам.

Посмотрим, подумал я, что она скажет, когда увидит, как я умею разжигать костер! Я быстро собрал палочки и небольшие коряжки, сформировал из них некое подобие будущего костровища. Даже отыскал два плоских камня и сделал удобную подставку для сковороды. Выждав некоторое время, когда процесс чистки подошел к своему логическому концу, я плеснул разжигающей горючей смеси на них. Но спички, наверное, отсырели: они шипели и не воспламенялись. Я их поломал, испортил больше дюжины. Подумал, что их следует подсушить на солнышке, прежде чем зажечь. Аккуратно расположил их в ряд на песке. Но еще одной, последней спичкой на всякий случай (а вдруг она все же загорится) чиркнул об оставшуюся серу на уже изрядно подранной стороне спичечной коробки. Но и она не загорелась. Так мне показалось. Я бросил ее как утраченную в будущий костер. Зря. В тот момент, когда Екатерина Федоровна с рыбой в целлофановом пакете и сковородкой подходила к костру, он неожиданно вспыхнул!

- А-а-а-а-а-а-а! – заверещал наш повар по рыбным полуфабрикатам таким же противным голосом, только еще громче, как при первом свидании с бурундучком. У которого вчера на Ярках, наверное, случился микроинфаркт. И после его развившихся последствий - что там у него за сердечко, с ноготок на моем мизинце - его бедные деточки - бурундучатки, вполне возможно, уже оплакивают бедного родителя.

- Дуся, этот лохматый черт решил заживо спалить меня! - добавила к своему истошному крику она. Евдокия Романовна только махнула на нас рукой. Она была занята палаткой. Я было ринулся к ней, но она решительно запротестовала, замахала на меня руками. Я понял, что мое участие в благоустройстве нашего стойбища может носить исключительно прикладной характер в виде простейших работ. Сережа сказал, что я сделал правильный вывод.

Через два часа на берегу озера Фролиха возвышалась преогромнейшая куча дров. Я стащил со всей округи все, что можно было поднять и отволочь к нашему лагерю. И это только из крупного ассортимента. Мелкие палки я собирал в специальный полог, завязывал веревкой, взваливал на спину, тащил. Напоминал дровосека из детской книжки. Потел, задыхался, отдыхал и снова таскал.

Что же, вы думаете, по поводу моих гигантских усилий обеспечить наше общее будущее сказала Катя? Вот что: «Заставь дурака молиться - он и лоб разобьет». Грубо и некрасиво.

Евдокия Романовна создала уютное гнездышко. Поставила палатку и полог. Сама. Использовала деревья и кусты. Подвязалась к ним. Прекрасно и удобно получилось. Мастерица.