Шутка Немезиды

1. Пролог

Небольшой костерок тлел красными угольками, освещая неровным светом лица рассевшихся вокруг него воинов. Их бесформенные фигуры почти целиком скрывала темнота, оставляя видимыми лишь маски лиц и руки, которые они время от времени протягивали к дарующему тепло центру. Казалось, что стоит только сделать шаг назад и можно было бы без следа раствориться в непроглядном мраке окружающего леса.

- Ула, заснула что ли? - одна из фигур грузно придвинулась к затухающему костру и пошевелила угли длинным мечом. - Подкинь веток, а то неизвестно когда госпожа ночи засвидетельствует нам свое почтение. 

- Олаф, кто мы такие, чтобы заслужить её почтение! Не гневи богов и начальство, если не хочешь проблем в своей короткой жизни, - из темноты показалось ещё одно красное лицо в обрамлении широкой, как лопата, бороды. - Но где девка-то? Не иначе волок унес нашу спящую красавицу!

- Не сплю я, - миловидное лицо с собранными под банданой волосами показалось в круге света, а мелькнувшие тонкие руки подбросили в тлеющие угли хворост.

- Ты вот что, валькирия, - тот, которого назвали Олафом, прижал ветки мечом и, любуясь вспыхнувшими огненными язычками, продолжил, - Запомни, при встрече с волоком у тебя будет только один выстрел. На бронь не надейся, ему она нипочем. Эх-хе-хе… Оставалась бы ты лучше в вашей обители полы драить и сортиры чистить. Все больше пользы бы от тебя было.

- Не скажи, - вмешался бородатый, - Хороший стрелок для нас дороже золота. Ты разве забыл о судьбе группы Старого Аркина, рискнувшего нарушить устав?

- Скажешь тоже! Я ведь тогда чудом в его группу не попал, заболел накануне. Пусть их души отдыхают в царстве вечного покоя… Смерть они приняли достойную, но лютую…

- Не пугай девку раньше срока!

- Не напугаешь, - пискнула девушка, - Пуганная!

- Ишь ты... Тогда слушай вот ещё что - волоки очень хитры. Они умеют разговаривать, - Олаф помахал свободной рукой, предотвращая возражения, - Ну как разговаривать… Бормочут что-то себе под нос, только никто слов разобрать не может.

- Ха, по-твоему так вообще выходит, что птица-бормотун - это выдающийся лесной рассказчик! - усмехнулся новый собеседник, а разгоревшийся костерок осветил его лицо с рваной полосой косого шрама. - Волок так отвлекает внимание. А как только начнёшь прислушиваться и потеряешь хоть на секунду бдительность, так больше она тебе никогда и не понадобится!

Бледный диск планеты-сателлита вынырнул из-за облаков и растворил темноту леса, пролив на него небесный свет. Он серебрил листву, накидывая на деревья и растения ажурную вуаль холодного наряда, просачивался сквозь неё и рассыпался струйками тонких нитей, утекающих на землю белым невесомым песком отмерянного ночного времени.

Кусты отбросили неверные тени, скрывая притаившиеся капканы гнилых сучьев и выступающие из земли корни. Ожили невидимые хищники, пугая на разные голоса лесных обитателей.

Магический круг костра посерел, утратив волшебство красного света, зато из мрака проступили собравшиеся около него фигуры.

- Ну наконец-то! Заждались мы тебя, красавица, - Олаф поднялся, не сводя глаз с ночного светила, крутанул в руке меч и повернулся к своим спутникам, - Мы разойдемся по сторонам костра, чтобы встретить волока в засаде. Запах горелых веток должен сбить его с толку. Если этого не произойдёт - он выскочит нам в тыл и отправит поодиночке в компанию Старого Аркина. Но! - Олаф больно хлопнул по плечу раскрывшую рот Улу, - На его пути будешь ты. Хорошая подсветка, крупная мишень и заговоренная стрела - что еще нужно валькирии, чтобы отправить зверя в ту преисподнюю из которой он появился!

Ула с тоской проводила спины растаявших в лесной чаще товарищей. Как только скрылся последний из них, так тут же накатила волна страха, слепленная из слухов и недавних рассказов. Она почему-то точно решила, что волок выйдет именно на нее.

Ула отступила в темноту, не рискуя повернуться к затухающему костру спиной, и вытащила из колчана лук. Помучавшись пару секунд, она накинула тетиву и выдохнула, почувствовав под рукой верное оружие.

Стрела с невзрачным оперением примостилась на предплечье руки и тут же Ула пожалела, что не взяла арбалет. Теперь она отлично понимала, что потеря лишних секунд может превратить ее первый поединок в последний. А что будет с группой ее охотников, она даже не хотела думать.

«Моих охотников!» - поймала она себя на мысли и беззвучно повторила каждое слово едва шевеля губами. Осознание ответственности за доверивших ей свои жизни, как ни странно, успокоило. Ула воткнула вторую стрелу перед собой и несколько раз глубоко вдохнула, выравнивая дыхание.

Она приготовила зверю сюрприз. У неё будет два выстрела, а не один! Арбалет хорош. Но тяжёл и не оставлял стрелку шансов в случае промаха. А у неё будет шанс! Даже два! Две стрелы подряд - это её фишка. Именно потому из богатого арсенала обители валькирий она выбрала лук, и ее выбор никто не оспорил.

«У каждой из вас должен быть свой, коронный приём, - учила настоятельница по боевому искусству. - Найдите его, раскалите в горниле ярости и закалите в поту тяжких тренировок. Навяжите противнику свою тактику, сведите бой к тому, что у вас лучше всего получается и, может быть, я доживу до того момента, когда кто-нибудь из вас вернётся, чтобы даровать мне долгожданную отставку».

Кроме того, ей казалось, что арбалет - это оружие убийцы, для стрельбы исподтишка. И, хотя в реальном бою было совсем не до сантиментов, морально она себя чувствовала с луком гораздо уверенней.

2. Начало

Утро выдалось на редкость серым и промозглым. Смена погоды произошла как-то резко, хотя вполне ожидаемо.

Заблудившаяся в осени теплынь прошедшего лета смирилась со своей участью и тихо угасала, даруя миру последние ласковые солнечные деньки. Каждый такой день согревал душу, а уж та была готова расстараться, почти стихотворными строками воспевая красоту природы, и прекрасные чувства, пробуждаемые её силой.

Сорокин Николай Петрович, один из заместителей главного конструктора предприятия, выпускающего сковородки и прочую продукцию двойного назначения, в нерешительности замер, как только железная дверь подъезда клацнула магнитным замком за его спиной. Для своей должности он был чрезвычайно молод - не прошло и десяти лет, как он защитил диплом по одной фигне, единственной ценностью которой было то, что она открыла ему квалифицированную дорогу в мир за институтскими стенами. Но, как говорится, на безрыбье и сам интересной позицией озадачишься. Таковой для него оказалась должность начальника почти пустого отдела из не успевших сбежать специалистов, а по совместительству очередного зама главного конструктора непонятно какими судьбами свалившейся к ним опытно-конструкторской работы.

Неудивительно, что все коллеги называли его просто - Петрович, одни в силу своих преклонных лет, а вторые в силу уважения к его должности. Это его нисколько не обижало, а порой даже вводило в смущение, потому что накидывало сверху возраста еще как минимум десяток неправедных лет.

В это утро поэтические строки сначала застряли у Петровича в горле, подпёртые холодным воздухом, а потом вырвались наружу надсадным грудным кашлем. Он поднял воротник сразу ставшей слишком лёгкой для такой погоды курточки и задумчиво посмотрел на мутное небо, тщетно пытаясь разглядеть на нем облака.

Серая мгла утопила в себе все небесные тела, подменив собою небосвод. Действительно, назвать небом сползающую сверху сырость не поворачивался язык. Скорее, это было одно большое облако, проглотившее сонный город, и медленно обволакивающее его липкой нутряной влагой.

Если бы сегодня был не первый день метеорологического безобразия, Петрович, не задумываясь, взял бы зонт. Да и вместо легкомысленной курточки сейчас бы на нём красовался плащ.

Но память хранила воспоминания о гораздо лучших днях, а дух, воспарённый на их волне, потребовал бунтарского протеста против оккупировавшей город мерзкой осени. Решив, что человек - это звучит гордо, Петрович смело ринулся по полусонным улицам, навстречу начинающемуся трудовому дню. Немалую долю уверенности ему придавал тот факт, что до места работы было всего полчаса пешего хода, которые он надеялся проскочить в скором темпе, минуя транспортный коллапс, парализующий город в эти часы.

Городишко, по улицам которого поспешал Петрович, был невелик по своим размерам. Как и большинство старинных городов, он был основан на одной из самых значительных рек в своей местности. Древняя русская река величаво катила свои воды, рассекая его на две части, придавая особенный шарм, свойственный отстоящим от Москвы городам.

Эта же река была и главной бедой города, жестко разрезав его транспортные артерии. Мосты, построенные на послевоенных плечах строителей коммунизма, обветшали, а у современной России заботы были иного порядка, не совпадающие с чаяниями провинциального электората. Зато этим на полную катушку пользовались выборные власти, с задумчивым видом фотографируясь на набережной на фоне картинки будущего моста и каждый раз обещая решить уже давно назревшую и перезревшую проблему связи между берегами. Но власти менялись, а проблема оставалась, переходя по наследству следующим потомкам господина Манилова*.

Петрович рысцой пересёк продуваемый мост, в очередной раз поражаясь количеству мёртво ставшего на нём транспорта, затем перебежал через проезжую часть, лавируя между машинами, и заскочил в тёплый холл предприятия. Машинально отметив, что непогода сократила его время пребывания в пути на целых десять минут, он степенно миновал проходную, наслаждаясь обнявшим его теплом, и поспешил на рабочее место в надежде перехватить горячего чайку перед началом рабочего дня.

Толстая обитая железом дверь помещения отладочного стенда тягуче проскрипела, издав стон ржавой пилы, и замерла, удерживаемая с одной стороны новым посетителем, а с другой стороны мощной пружиной, загудевшей от напряжения и в предвкушении предстоящей жертвы. Образовавшаяся щель была вполне достаточна, чтобы в неё мог протиснуться Петрович, но, как всегда, он нерешительно замер, собираясь с силами для рывка через порог. 

Но и на этот раз удача его не покинула. Дверь разочарованно хлопнула за его спиной, лязгнув железом по косяку и замерла, придавленная пружиной.  «Когда-нибудь, она найдёт себе жертву», - подумал Петрович, пробираясь среди рядов техники.

 - Привет, ты чего в такую рань? - удивился он, увидав за компьютером Юлю.

- Доброе утро, вы же сами говорили, что нужна сборка под новую астру**, - удивилась в ответ девушка. - На сегодня намечены отладочные испытания… Забыли?

«Забыл», - растерянно подумал Петрович, но в ответ сказал другое:

- Так я думал ты еще вчера её сделала.

- Не-е-е, вчера новая операционка обругалась на Колину программу, а он в отпуске, - Юля вздохнула, - В общем, новые исходники я получила только утром на почту.

- Ты поосторожнее с почтой, - Петрович непроизвольно покосился на дверь. - Безопасники прознают - выплеснут столько, что не отмоешься.

3. Немезида

Петрович посмотрел сонным глазом на наручные часы - пять тридцать утра. Тяжко вздохнув, он подхватил дорожную сумку и растолкал посапывающих привалившихся друг к другу Сеню и Юлю:

- Подъезжаем, - коротко сказал он и выглянул в пустой коридор купейного вагона. 

Красная поношенная дорожка кривовато убегала в сторону места проводника. Узкое табло над ней зеленело цифрами, обозначающими время и температуру за бортом, а также факт свободного туалета. «Десять градусов тепла, - поёжился Петрович в предвкушении встречи с погодой, - Вот тебе и южное направление». 

За окном стали попадаться редкие желтые фонари, кидающие пятна света на проносящиеся мимо спящие вагоны. Их количество стало слегка увеличиваться, что свидетельствовало о приближении к небольшой станции. Поезд ощутимо замедлял ход, убаюкивающе покачиваясь на невидимых неровностях. Наконец заскрипели тормоза, послышалось шипение воздуха, вагон дёрнулся и застыл.

- Стоянка одна минута, - сонная проводница с усилием распахнула дверь и отодвинулась, пропуская ранних пассажиров.

Небольшой полустанок пыльного заштатного городишки встретил их свежей прохладой только-только пробуждающегося утра. Небо ещё не успело помутнеть от вливаемой белизны далекого солнца, но звезды уже померкли, оставив отдуваться за себя самых стойких, и даже луна юркнула за мягкое облако, растворив свой свет в его воздушной перине.

- Рань-то какая, - Сеня с неудовольствием посмотрел на тёмное небо.

- И холод, - добавила Юля, передёрнув плечами. - Нас что, никто и не думает встречать?

Тёплая духота вагона испарилась почти мгновенно, оставив бывших пассажиров наедине с просыпающейся природой. 

- Такси? - Юле показалось, что приблизившийся молодой человек в потёртой кожаной куртке произнес это слово с угрозой.

Смотрел он при этом почему-то на Юлю. Взгляд его тоже не выражал ничего доброго, и она отчаянно замотала головой:

- Нет-нет, нам тут совсем недалеко!

И только проводив испуганным взглядом его широкую спину, прошептала:

- А куда нам, действительно?

- Судя по взгляду этого парня, нам на кладбище, - пошутил Сеня.

- Судя по этому парню - в девяностые, - возразил Петрович, а потом добавил, как бы извиняясь, - Таков уж наш народ - неулыбчивый снаружи, но добрый изнутри. На самом деле - вон там нас автобус дожидается.

В слабом свете единственного фонаря, горевшего за заколоченным зданием вокзала, маячила прямоугольная, как буханка хлеба, коробка небольшого автобуса. По характерным приметам в нем угадывался старенький пазик. Недалеко от него стояла тонированная девятка и облезлая сотая ауди, возле которых смолили сигареты четверо парней.

- Что-то мне боязно идти в ту сторону, - пожаловалась Юля, увидев среди этой четверки недавнего знакомца в кожаной куртке. - Вдруг они подумают, что мы согласны на такси?

- Не переживай, - Сеня уверенно двинулся вперед, - Я же рядом! К тому же у нас своё такси, - он хотел добавить незабвенную фразу Бендера про блэк-джека и асоциальных женщин*, но сдержался.

Перед автобусом их встретил офицер в полевой форме. Замазанные звезды тускло намекали на его лейтенантское звание. Он вытащил из кармана сложенный вдвое лист, развернул, подсвечивая себе фонариком, и попросил предъявить документы.

- Заходите, - он кивнул на раскрытую дверь пазика. - Сейчас остальные подтянуться, и мы двинемся.

- Куда? - насторожился Петрович. - В гостиницу, я надеюсь?

- Напрасно, - усмехнулся лейтенант. - Прямо на полигон. В восемь часов прибывает представитель от министерства, к его прилёту все должно быть готово. - покосившись на его недовольно лицо, он укоризненно добавил, - Ваши смежники уже вторые сутки там ночуют.

- Рад за них, - буркнул Петрович, пролезая в салон.

Коротко взглянув на спящего водителя, он пристроился на одном из широких обшарпанных сидений.

Ждать пришлось недолго. Пара пожилых мужчин в чёрных куртках, коротко кивнув, пристроились на свободные места. Последним заглянул лейтенант, пересчитал пассажиров и запрыгнул на место рядом с водителем. Толкнув того в плечо, бросил короткое «трогай!» и расслабленно откинулся, насколько возможно, в неудобном кресле.

Следуя его примеру, пассажиры тоже вознамерились придремать, оперевшись на подручные вещи. Но спокойная езда продолжалась только до тех пор, пока пазик не свернул с асфальта. Колдобистая дорога, заблудившаяся среди редких деревьев, развеяла остатки сна и подарила лишь одно чувство - поскорей бы прекратилась эта дорожная пытка. В тот момент, когда Петрович был готов заявить, что готов идти пешком - быстрее будет, редколесье закончилось и автобус выбрался на старую бетонку, невесть каким образом подвернувшуюся с началом поля. Трясти стало заметно меньше, но гораздо сильней. Водитель тоже хотел побыстрей закончить неприятную поездку и гнал нещадно, компенсируя потерянное время.

В конце поездки, непривычные к такой езде пассажиры буквально вывалились из автобуса, надеясь ощутить под ногами твёрдую и спокойную землю. Но их чувства были обмануты - повинуясь сигналам мозга, они ещё некоторое время вздрагивали, переживая фантомные рытвины и ямки.

4. Три-четыре

Бездонная глубина высокого неба смотрела на Юлю мириадами неподвижных ярких точек, холодно и бесстрастно. Казалось что из космоса глядит некто, бесформенный и равнодушный.   

- А если приблизиться и посмотреть поближе? - подумала она и ответила себе навеянной классикой фразой, - Ах, почему люди не летают!  

В тот же миг она почувствовала, что медленно поплыла туда, вверх, навстречу этим сверкающим горошинам. Она не видела и не ощущала ни рук, ни ног - ничего, кроме завораживающего неба, но ей было это безразлично – чернота космоса манила, обещая поделиться леденящими душу тайнами.  

Звезды стремительно приближались, но почему-то не становились от этого больше. Они проскакивали мимо, сверкая разными красками, а некоторые, к ее немалому удивлению, следовали за ней и даже обгоняли, собираясь вокруг в разноцветный хоровод. Ей стало любопытно, и она захотела их коснуться:  

- Это невероятно. Разве такое может быть?   

Юля потянула руку и только теперь увидела свою кисть, ставшую тонкой и прозрачной. Сверкающие точечки бросились ей навстречу, облепили доверчивую руку, отчего та заиграла переливающимися красками, а потом кинулись к ней самой, вовлекая в свой стремительный хоровод. Все вокруг потонуло в разноцветном расплескавшимся вокруг нее огненном море.   

- Наверное я сплю, - подумала она и проснулась.  

Зеленая трава окружала ее, мягко обнимая тело. В воздухе видал причудливый запах местных растений – что-то до боли знакомое, но забытое так давно, как будто это было в прошлой жизни. Тонкие стебельки склонялись над ней, осторожно заглядывая ей в лицо. Над ними разливало бронзовый свет стоящее в зените светило.   

- Приветствую тебя, Лигия, - прошептала Юля и тут же спохватилась, - Что я говорю?  

Она приподнялась на локтях, обрывая прилипчивые травинки, и посмотрела – сначала на окружающие ее заросли, а потом перевела взгляд на свои ноги. От неожиданности она вздрогнула - ноги прикрывала грубая юбка непонятного фасона. Поскольку Юля все-таки была инженером, то, подумав, она обозвала это словом «конструкция». Два ряда петель тянулись вдоль ног почти по всей длине грубой материи. Пропущенная в петли шнуровка оплетала ноги, превращая юбку в что-то подобное брюкам.  

Юля вскочила, с удивлением рассматривая неожиданное приобретение, и замерла, пытаясь перебороть легкое головокружение. Земля оказалась чуть дальше, чем она привыкла ее видеть, а это значит, что она стала выше! Всё – руки, которыми она водила по ставшему незнакомым телу, выглядывавшие из-под юбки ноги, жесткие и длинные волосы – свидетельствовало, что это не она!  

- Я всё ещё сплю, - догадалась она.  

- Увы, похоже что нет!  

Юля быстро обернулась и сразу же отскочила назад – перед ней стоял приземистый молодой человек с фигурой вырвавшегося на природу культуриста. Он даже больше напоминал гориллу, нежели человеческое существо и от него также веяло свирепой животной силой. Квадратный подбородок и маленькие глазки, выглядывавшие из-под массивных надбровных дуг, великолепно дополняли это сходство.  

- Ты – Ула, - уверенно произнёс здоровяк.  

- Допустим, - Юля сделала ещё шаг назад, но почему-то подумала, что он прав.  

- А раньше была Юлей!   

- А ты…  

- Сеня! То есть Сэм, по-местному. 

- Быть такого не может, - пробормотала Юля, пытаясь сообразить как быстро она сможет удрать.  

- Не может. Но всё-таки случилось! К сожалению, - послышался голос с другой стороны.  

Появление второго персонажа ещё больше насторожило девушку. Правда, в отличие от первого, он не смотрелся настолько пугающе, но кто знает, что на уме у двух полоумных господ, оказавшихся с ней наедине в глухом месте?  

- Я – Петрович, помнишь такого?  

- Ты? – вытаращила глаза Юля.  

В этом болезненного вида щуплом молодом человеке с трудом можно было угадать её бывшего начальника – парня пусть и не атлетического сложения, но и далеко не задохлика.  

- Ну теперь я просто Петр. Вам не кажется, что состояние памяти странное? Вспоминается кое-что из местных названий, как само собой разумеющееся, но ничего более. Вся остальная память – та, которая принадлежала нашим прежним обличьям.  

- Вы, на всякий случай, ко мне близко не приближайтесь, - Юля отступила ещё на шаг, так чтобы одновременно держать в поле зрения обоих.  

- Ха, ты себя-то видела со стороны, лесная красавица? – обиделся Сеня.  

- Что, всё так плохо? – упавшим голосом произнесла «красавица», всхлипнула и тут же разревелась, размазывая слёзы по не очень чистому лицу.  

- Постой, - Петрович сделал знак Сене не приближаться. – Это эмоциональная разрядка, она ей необходима. Признаться, я сам в не лучшем состоянии.  

- А я – в отличном! – Сеня с места сделал сальто назад. – Во! Я никогда не был в такой прекрасной форме.  

Он подбежал к дереву с раскидистой веткой. Подпрыгнул, уцепился за нее и с легкостью, которой позавидовали бы гимнасты, взлетел на неё и перевернулся.   

Ветка не выдержала такого насилия над собой. Громко треснула и отправила незадачливого гимнаста на землю, приложив толстым комлём по голове.  

5. Власть

Из состояния приятной послеобеденной дремоты лейтенанта Рильке вывела настырно жужжащая над ним муха. Он нехотя приоткрыл один глаз, но хитрое насекомое затаилось, присев на аппетитные крошки, рассыпанные по мундиру. Однако стоило ему попытаться продолжить прерванный сон, как она тут же взлетела, обляпала ему нос и, натужно жужжа, стала наворачивать круги рядом с ухом.    

Рильке подождал, пока назойливое насекомое успокоится у него на щеке и быстрым ударом закатил себе звонкую оплеуху. Голова отозвалась неприятным гулом, но противного жужжания уже было не слышно. Правда было непонятно что послужило тому причиной - то ли меткий удар, то ли заглушающее всё гудение головы.    

Неожиданно его внимание привлёк взрыв хохота, заставив переключиться на сгрудившихся в кучку полицейских, увлечённо наблюдающих за чем-то интересным. «За игрой в кости, - сообразил Рильке, - На большее ума вряд ли хватит». Тут он покривил душой, потому что эта игра была популярна во всех слоях как полиции, так и армии в силу своей простоты и неприхотливости к инвентарю, который можно было изготовить прямо на месте из подручных материалов. Он и сам не раз азартно резался в кости, но только в соответствующей его чину компании.    

Рильке приложил руку ко лбу и посмотрел на миновавшее зенит светило. Бронзовый диск Лигии сместился и снова стал допекать развалившегося в тени лейтенанта. «Зато этим болванам всё нипочём, - брезгливо подумал он, вздрогнув от нового взрыва веселья. - Не иначе у кого-то бухло реквизировали, вот теперь и радуются жизни.»    

Радоваться в действительности было нечему. Рильке уже целую декаду бессменно пребывал на этом посту вместе с осточертевшим ему нарядом из капрала и пяти оболтусов, грозно именуемых полицией славного города Нилум. Конечно, это была не вся полиция, но из нарядов - самая несчастливая. Несчастье принёс сам Рильке, проиграв в кости своему приятелю это дежурство. «Он меня подставил! - уже который раз пытался убедить сам себя лейтенант. - Слишком подозрительно блестели его глаза и дрожали руки во время последнего броска. Стал бы он так переживать, если бы не боялся быть пойманным на мухлеже?»    

Злость поражения, подогреваемая жаркими лучами Лигии, никак не могла покинуть Рильке, и он отыгрывался на крестьянах и торгашах, пытавшихся миновать его пост. Естественно только на тех, кто был ему по зубам. Попробуй прицепиться к торговому обозу телег эдак на двадцать! Сам ещё должен останешься. Если вообще останешься… Живой. А то спишут всё на волока и поминай, как звали.    

«Кстати о волоке… Давненько никто их не видел в наших краях. И вот - опять! - Рильке поднялся, кряхтя и поддерживая рукой затёкшую от лежания на земле спину. - Пара крестьян заявила, что видела зверя. Брешут поди. Еще и защиты просят, наивные. Пришлось объяснить, что я здесь ради службы поставлен, а не ради каких-то брехливых голодранцев.»    

Действительно, пост, на котором осел наряд лейтенанта, находился на распутье дорог, ведущим к двум богатым городам – Нилуму и Вилье, и основан по высочайшему велению «самого», даровавшего право городам тут дежурить по очереди и обирать путников и обозы, не забывая при этом делиться с казной, отдавая ей мзду в виде налогов. Сегодня был как раз последний день города Нилума и Рильке с тоской отсчитывал каждый час невыносимо тягучего времени, оставшегося до конца дежурства.   

- Лейтенант! Давайте к нам, тут весело! - судя по фамильярному тону капрала, он был уже изрядно поддавши.    

Рильке раскрыл рот, чтобы как следует отчитать зазнавшегося подчинённого, да так и замер, облизывая подсохшие губы.     

Трое путников, появившиеся в пределах его зрения, поначалу не показались ему какими-то подозрительными. Но намётанный на наживу глаз обмануть было трудно. Сработал не разум, а рефлексы, разбудившие подсознание, а то, в свою очередь, парализовало мышцы и включило соображаловку.   

- Будь я проклят, кого-то они мне напоминают, - пробормотал Рильке, наморщив лоб. – Не помню кого, но они определённо мне не нравятся.   

- Не нравятся они мне, - дальним эхом повторил Сеня, дожёвывая второе яблоко. – Может стоило послушать того крестьянина и пройти лесом?   

- И сколько ты собираешься по лесам ходить? – усмехнулась Юля.   

- Пойми, Сэм, - поддержал ее Петрович, - Встреча с властями для нас первое и самое важное испытание. И лучше, если оно пройдёт здесь, подальше от городских стен и гарнизонов. Тут мы, в крайнем случае, убежим, а в городе, как пить дать, в тюрьме окажемся.   

«Уверенно идут, - размышлял Рильке, - Я бы даже сказал – нагло. Может быть это комиссия фискалов - проверяют правильную ли долю отдаю в казну? На всякий случай ухо надо держать востро.»   

Рильке не торопясь приблизился к распалившимся азартной игрой и ничего не замечающим полицейским. Прицелился и отвесил мощного пинка ближайшей к нему заднице.   

- Капрал!!! – заорал он так, что с ближайших деревьев вспорхнули испуганные птицы. – Кто будет службу нести, а?! Почему я тут один за вас отдуваюсь? Отвечать!   

- Не… - опешил от яростного напора капрал Гуннор, потеряв на мгновение дар речи.   

- Ме-е-е, - передразнил его Рильке. – Марш на пост и чтоб ни одна муха не проскочила без подати!   

Гуннор немало удивился такой резкой перемене настроения у начальства. «И это под конец дежурства! – сокрушался он. – Забил бы на всё и дрых по-прежнему, толстый боров!» Однако, раздав пару оплеух, он принялся наводить порядок.