Синдром отмены

Пролог: Алтарь любви

Существует место, куда приходят все влюбленные. Не географическая точка на карте, не храм из камня и света. Место внутри каждого из нас — темное, безмолвное, священное.

Там, в этой тишине, стоит алтарь.

Мы приходим к нему, когда любовь впервые касается нас. Приходим снова, когда она разбивает нас на осколки. И возвращаемся, когда осколки срастаются в новую форму — более острую, более хрупкую.

Алтарь принимает всё. Он не различает первую любовь от последней, взаимную от безответной. Для него они равны, потому что каждая требовала от нас всего.

Те, кто никогда не любил по-настоящему, смотрят со стороны и спрашивают: «Зачем столько страсти? Зачем эти жертвы?»

Проще не любить. Конечно, проще. Но те, кто стоял у алтаря, знают ответ. Знают, что любовь без безумия — это не любовь. Это удобство. Это контракт, где каждая сторона страхует свои риски.
Настоящая любовь — прыжок в пропасть с закрытыми глазами.

И зная, что можно разбиться, мы все равно прыгаем. Потому что один миг настоящей близости стоит всех падений.

Это одна из таких историй. История одного человека, одного алтаря и одного разбитого сердца, которое снова и снова пыталось стать целым.

Добро пожаловать к алтарю.

Глава 1: У края воды

Илай сидел на берегу озера на валуне у самой кромки воды. Озеро знало все его секреты. Каждую его слезу. Каждую бессонную ночь.

Прошло три месяца с тех пор, как Мира выбрала другого. Три месяца он приходил сюда, на этот камень, и смотрел, как волны накатывают и отступают, в бесконечном ритме, которому нет дела до его боли.

Осталась только боль. И эта боль — единственное, что говорило ему: ты еще жив.

Илай не хотел жить. Жизнь потеряла смысл. Ему незачем было жить, разве что за тем, чтобы каждый день ложиться и просыпаться с ее именем на устах. Он знал, что она никогда не будет с ним. И эта мысль сводила его с ума. Он знал только это, да разве что еще то, что любит ее больше всего на свете.

Она говорила ему, что тоже любит его. И он, глядя в ее глаза, верил ей. Был счастлив. Любил каждое утро просыпаться с мыслью, что снова увидит ее, что она улыбнется ему и скажет: «Привет... Как твои дела?»

Как у него дела?

«Они просто прекрасны, когда ты рядом», — думал он тогда. Понимал, что это сон, но не хотел просыпаться. Писал ей стихи. Преданно ждал у телефона ее звонка.

Но что-то грызло его изнутри. Какая-то мысль не давала покоя. Он гнал ее прочь, но она неизменно возвращалась, с каждым разом становясь все сильнее. Он был вынужден думать. Размышлять. Анализировать каждый взгляд, каждое слово, каждое молчание.

И однажды — он вспоминал этот день как начало конца — он понял, что у нее есть еще кто-то. И этого кого-то он очень хорошо знает.

Это было для него как гром среди ясного неба. Он ожидал всего, чего угодно, но только не этого. Он знал, что не имеет права так думать о ней. Она ничем ему не обязана. Но ничего не мог с собой поделать. У него перед глазами постоянно стояла она в объятиях другого.

Илай кинул камешек в воду. Всплеск. Круги. Тишина.

Как же жестока бывает порой жизнь.

Казалось бы, что нужно человеку для счастья? Дом? Деньги? Любимая? У него не было ни дома, ни семьи, а теперь не стало и той единственной, которая держала его на этом свете.

А ему всего-то и нужно было для счастья — сознание того, что он у нее единственный.

Да, этого у него уже не было.

Он сидел и горько вздыхал, вспоминая пролетевшие мгновения счастья, которых на поверку оказалось так мало. Вспомнились выходные, когда они два дня провели вместе, целуя и лаская друг друга, вылезая из постели только затем, чтобы поесть, а потом снова забираясь под одеяло. Вспомнилась поездка в Прагу, где они гуляли вдоль Влтавы, держа друг друга за руки, не желая отпускать друг друга даже на мгновение.

Да, это были чудесные, волшебные дни.

Но они быстро закончились. И они вернулись домой, к суровой действительности.

А дома все пошло как прежде. Она не позволяла провожать себя домой. Не приходила в гости. Разве что звонила каждый вечер. Правда, и телефонные разговоры перестали клеиться. Раньше они каждый день часами висели на телефоне. Теперь же все сводилось к чему-нибудь нейтральному. Обычно к работе. Да и время разговора сократилось. Вместо нескольких часов — тридцать-сорок минут.

В конце концов он не выдержал и завел с ней серьезный разговор.

Да, у нее роман с другим. Да, она его по-прежнему любит. Но она не знает, как поступить. Ей хочется быть сразу с обоими, а это невозможно. Извечная проблема выбора. Он ее прекрасно понимал. Понимал, что она запуталась в себе и в своих желаниях. Хотела плыть по течению, в надежде, что все само собой образуется.

Но само собой ничего никогда не образуется.

Он честно пытался прожить с сознанием того, что она встречается с другим, но выдержал не больше трех дней. Для себя уже все решил. Так жить нельзя. Это сплошное мучение. Он сводит с ума не только себя, но и ее. Он решил, что если через две-три недели она не выберет, он прекратит с ней все отношения.

Мысль о том, что она предпочла другого, жгла его сердце адским огнем. Его мирок рассыпался как карточный домик. Он знал, что от самоубийства его отделяют считанные минуты. Всего-то и нужно — войти в воду и отдаться на милость волнам. Перестать бороться. Позволить тяжести затянуть вниз, в темноту, в покой.

Как же соблазнительно это звучало.

Илай сидел долго, не заметив, как прошел день и ночь окутала все вокруг спасительной тьмой. Понял, что наступила ночь, только когда взошла луна и ярко осветила его бледное измученное лицо.

Он посмотрел на луну и горько усмехнулся.

«Ты тоже одинока», — подумал он. «Миллионы лет влачишь свое жалкое существование в одиночестве. Почему же меня посещают дикие мысли о смерти? Неужели я слабее тебя?»

Луна не ответила. Она просто светила. И в этом молчании было что-то, что говорило: «Ты переживешь это. Не сегодня. Не завтра. Но ты переживешь это».

Илай вдруг почувствовал усталость. Такую глубокую, всепоглощающую, что даже мысль о самоубийстве показалась слишком энергозатратной. Слишком активной.

Он ужасно устал. Устал бороться. Устал страдать. Устал хотеть умереть.

Может быть, именно эта усталость и спасла его. Не героическое решение жить. Просто усталость. Слишком устал даже для того, чтобы умереть.

Он поднялся, бросив прощальный взгляд на озеро и на луну, и неторопливо пошел домой.

Теперь ему некуда было спешить.

Завтра он проснется. Пойдет на работу. Увидит ее. Скажет «привет». Она ответит «привет». И они будут делать вид, что все нормально.

Жизнь продолжится. Потому что у нее нет другого выбора.

Илай дошел до дома, кое-как поел, даже не почувствовав вкуса еды. Он лег в постель, но сон не шел. Он лежал с закрытыми глазами и представлял ее рядом, как всегда, положив голову ему на плечо. Эта мысль согрела его. Призрачная. Обманчивая. Но согрела.

Он заснул, обнимая пустоту, которая когда-то была ею.

Он пережил еще одну ночь. Одну из многих.