Сиротка для авторитета

Глава 1

…Безлюдная улица кажется совсем темной. Фонари не горят, будто кто-то специально их выключил.

Я ускоряю шаг и с опаской поглядываю на черный глянцевый автомобиль, бесшумно двигающийся за мной вдоль тротуара. Думаю, пора бежать, но внезапно автомобиль обгоняет меня и снова притормаживает.

Дверца распахивается, и из салона появляется высокий силуэт, кажущийся сначала нереальным, словно сотканным из ночи.

Черная рубашка, обтягивающая широкие плечи и мощную грудь, расстегнута на две пуговицы и обнажает массивную шею и край татуировки, уходящей под воротник.

Рукава небрежно закатаны, и я вижу сильные руки, покрытые яркими реалистичными татуировками. Они везде: на предплечьях, кистях, пальцах. Завораживающие и пугающие одновременно.

Но самым страшным кажется взгляд. Тяжелый, пронзительный, он словно видит меня насквозь. Я сразу узнаю этого мужчину, хотя не видела его давно.

И тот же пронизывающий холод бежит по спине, как тогда, много лет назад.

«Монстр… Он вернулся», — этот крик только у меня в голове.

Он делает несколько шагов мне навстречу, а я невольно сжимаюсь, боясь даже пошевелиться. Его суровое лицо непроницаемо, как маска, и только в глубине его глаз я замечаю какой-то неуловимый блеск — то ли узнавание, то ли холодное торжество.

Бражник останавливается передо мной, и его гигантская тень накрывает меня с головой.

Резкое движение — и его пальцы в чернильных узорах смыкаются вокруг моего запястья железной хваткой, не дающей ни единого шанса вырваться.

— Наконец-то я тебя нашел, — звучит его низкий голос, все такой же жесткий.

Я молчу, не зная что сказать. Слова застревают в горле, а в голове царит хаос.

Рывком Бражник дергает меня на себя, впечатывая в свой будто отлитый из стали торс. И тащит к машине…

Открывает дверь и заталкивает меня на заднее сиденье. Упав на него, я отчаянно пытаюсь отползти подальше. Бражник наваливается на меня сверху, нетерпеливо стягивает лямки платья с плеч. Его взгляд по-прежнему холодный, а ладони невероятно горячие, такие, что кажется, они оставят ожоги на моей коже.

— Не трогайте меня, пожалуйста… — сбивчиво шепчу, задыхаясь от дрожи.

Упираюсь ладошками в мощные плечи и пытаюсь оттолкнуть, но Бражник такой тяжелый и сильный. Я ничего не могу против него!

— Теперь ты моя, Тая, — по-звериному рычит мне в губы, безжалостно раздирая платье. — Вся моя.

Напирает, отбрасывает подол к животу и шире разводит мои бедра, вклиниваясь между ними.

— Нет! Нет! — кричу я, срывая голос.

Мне становится жарко так, что невозможно терпеть. В глазах темнеет, я будто слепну…

А когда картинка возвращается, я снова вижу перед собой комнату студенческого общежития. Дышу так, словно только что вынырнула из проруби. Майка промокла насквозь.

Ох, снова приснился этот кошмар! От которого, я никак не могу избавиться последние полгода. Хорошо, что все те ужасные события вымышлены, вот только мужчина во сне реальный…

— Стрельникова, с тобой все нормально? — ошарашенно смотрит на меня новая соседка по комнате. — Ты опять кричала.

— Прости, кошмар приснился, — сажусь и стягиваю с себя мокрую майку. — Сколько времени?

— Десять вечера, — вздыхает Вика. — Может, тебе сходить к сомнологу?

— Мне никто не поможет, — встаю и подхожу к шкафу. Достаю свежую футболку и легкую кофточку с капюшоном. — Пройдусь немного, и мне станет легче.

Вика кивает, но я вижу, как она чем-то расстроена.

— Что случилось?

— Два часа Диме салат готовила, так старалась, а он его есть не стал, — обиженно жалуется. — Видите ли, в нем язык, который был у коровы во рту!

— Так пожарь ему яичницу.

Накинув капюшон на голову, выхожу из комнаты. Спускаюсь на улицу и делаю глубокий вдох.

Сколько себя помню, Антон Бражников был всегда другом нашей семьи. Мне было всего восемь, когда умерла мама. Помню ее смутно, но отчетливо запомнила его — огромного, грозного, с тяжелым взглядом и татуировками, которые тогда казались мне волшебными узорами. Он был лучшим другом отца, его тенью, его… палачом, как я поняла гораздо позже.

Прячу руки в карманы и, опустив голову, бреду по аллейке.

Я ненавижу Бражника и до смерти боюсь!

Я прячусь от него, веду себя осторожно. Меня почему-то не покидает чувство, что этот предатель семьи однажды может и со мной расправиться.

— Девушка! — окрикивает меня хрипловатый голос, и я, вздрогнув, оборачиваюсь. — Я заблудился, — говорит мужчина в деловом костюме. — Не подскажете, в какой стороне центр?

— Нет, я не местная.

Я практически ни с кем не общаюсь и не завожу знакомств — остерегаюсь. И сейчас хочу побыстрее уйти, но дорогу преграждает второй мужчина, выросший будто из-под земли. Он резко хватает меня, притягивает к себе и зажимает ладонью рот.

Брыкаюсь, но на помощь сообщнику поспевает тот — первый — мужчина. Они быстро заталкивают меня в наглухо тонированный внедорожник и рассаживаются по местам — один за руль, другой со мной рядом.

— Нет, пожалуйста, отпустите! — кричу я во весь голос.

Обычно это всегда помогало.

Проснуться.

Избавиться от кошмара и понять, что все хорошо, я в безопасности.

Но сейчас я не просыпаюсь.

— Да заткни ты ее! — нервничает мужчина за рулем и резко давит по газам, срывая машину с места.

— Если с ее головы упадет хоть один волос, Антон нас уничтожит.

— А ты сделай так, чтобы не осталось следов!

Глава 2

Когда я слышу это имя, все внутри меня каменеет, и я перестаю кричать — горло сжимается от спазма. За грудиной горит, будто там пылает костер, а руки, наоборот, леденеют.

После смерти мамы Антон стал для нас с отцом незаменимым. Он решал все проблемы, всегда был рядом. Я привыкла видеть его в нашем доме, привыкла к его молчаливому присутствию. Но спустя пять лет все изменилось. Отец и Бражник сильно поссорились, я не знаю из-за чего — отец не посвящал меня в свои дела. Но после этой ссоры он нанял охрану, сказал, что ему грозит опасность.

А потом… Потом отца убили. Один из охранников сказал, что это Бражник предал отца, убрал его как ненужную пешку. Я не хотела верить, но Бражника сразу же после похорон арестовали. Из-за него я лишилась семьи и стала сиротой.

Единственный дядя от меня отказался и вышвырнул в детский дом. Едва мне исполнилось восемнадцать, я сменила фамилию, уехала в другой город, пыталась начать новую жизнь, забыть прошлое.

Но прошлое не забывается. Оно ждет своего часа, чтобы напомнить о себе в самый неожиданный момент.

Внедорожник мчит на бешеной скорости, оставляя за собой шлейф дорожной пыли. Час спустя машина сворачивает с трассы и едет по узкой асфальтированной дороге.

Пейзаж за окном становится совсем мрачным: обветшалые здания, заброшенные склады, высохшие, словно скелеты, деревья, протягивающие к небу костлявые ветки.

Внедорожник останавливается перед высоким бетонным забором, увенчанным спиралями колючей проволоки. По периметру стоят вышки с охраной и свет прожекторов разрезает полумрак острыми лучами.

Меня выталкивают из машины и тащат к массивным железным воротам, изъеденным ржавчиной. Здесь нас уже ждет мужчина в форме.

— Специальная гостья для Бражника, — усмехается один из моих похитителей, словно я ценный груз.

Передает меня из рук в руки.

Против воли я вхожу внутрь.

Человек в форме ведет меня по мрачным коридорам куда-то вниз, как будто в подвал. Останавливает у двери в самом конце.

— Пожалуйста, не делайте этого, — слезно прошу я. — Не совершайте ошибку.

В ответ слышу лишь смешок. Конвоир заталкивает меня в камеру и тут же захлопывает тяжелую железную дверь. И от этого металлического лязга сердце ухает вниз живота.

Здесь очень темно. Я не вижу даже собственных рук! Лишь узкая полоска света из-под двери выдает место, откуда я только что вошла.

И в этой темноте обостряются все остальные чувства: аромат мужского одеколона и чего-то неуловимо-опасного, как запах грозы, щекочут ноздри, звуки кажутся неестественно громкими, а холод пробирается под одежду, заставляя дрожать.

Я прислоняюсь к стене, пытаясь унять дрожь. Страх, липкий и холодный, не дает пошевелиться.

Внезапный скрип разрывает тишину.

Я вскрикиваю и резко оборачиваюсь. Скрип доносится с противоположного конца помещения. Там, в глубине, еще одна дверь. Она приоткрывается, освещая камеру, и в просвете я вижу его…

Он останавливается, опираясь плечом на дверной косяк.

Массивный силуэт Бражника, словно высеченный из гранита, в полутьме кажется еще более устрашающим. Широкие плечи, руки, обнаженная грудь. И снова эти татуировки, которые змеятся по всему его телу и уходят под пояс низко сидящих спортивных штанов.

— Здравствуй, Тая. Я ждал тебя позже.

Ах, этот голос… Словно эхо прошлого. Он точно такой же, как я слышала во сне. Только этот кошмар сейчас реальнее реального. Я оказалась заперта в клетке с тем самым монстром.

— Меня вы тоже убьете? — сиплю пересохшим от страха голосом.

— Нет.

Он делает шаг. И я слышу щелчок.

Под потолком камеры вспыхивает лампочка, и я жмурюсь от яркого света, но, превозмогая резь, открываю глаза, стараясь ни на секунду не терять контроль.

Я вижу разложенный диван, с подлокотника которого Бражник забирает белую футболку. Поворачивается спиной, и теперь на меня смотрит хищно оскалившийся волк, набитый на ней.

По коже Бражника стекают капли воды, его мокрые русые волосы небрежно зачесаны назад. Кажется, Бражник мылся перед моим приходом. За той дверью ванная?

Пять лет прошло после нашей последней встречи. Антон стал еще мощнее, черты лица ужесточились. Он похож больше на зверя, чем на друга, к которому я когда-то со всех ног бежала в объятия и без оглядки доверяла все свои наивные секреты.

— Тогда что вам от меня нужно?

— Вам? — Надев футболку, Бражник вновь поворачивается ко мне. — С каких пор мы разговариваем на «вы». Тая, это же я. — Он улыбается, но улыбка не коснулась его холодных голубых глаз, оставаясь лишь тенью на жестких, словно вырубленных из камня скулах.

— Ты мне больше никто. Чужой, — стараюсь говорить твердо, но голос дрожит, выдавая мой страх. — Я не хочу общаться с тобой.

Улыбка махом сходит с лица Бражника. Черты лица заостряются. Атмосфера в камере сгущается, мне становится тяжело дышать. Стены будто сжимаются, лишая меня воздуха.

— Чужой? — он шагает ко мне.

И я невольно отшатываюсь, еще сильнее прижимаясь спиной к бетонной стене. Кажется, еще немного, и я просто продавлю ее собой.

— Ты мне больше не друг и… и… — слова застревают в горле.

Потому что Антон останавливается так близко, склоняется к моему лицу и напряженно упирается кулаками в стену по обе стороны от моих плеч. У меня кружится голова и двоится в глазах от его жара, запаха, дыхания, присутствия.

Его слишком много. Слишком… слишком…

Глава 3

Бражник

Мы не виделись пять лет…

И когда, наконец, встретились, она стоит передо мной, прижимаясь к стене, словно пытаясь в нее впитаться.

А я в ахуе от того, как быстро девочка выросла.

Я был свидетелем всей ее жизни, но теперь передо мной стоит повзрослевшая девушка, которой скоро уже исполнится девятнадцать лет, и которую я мог бы воспринимать как друга, но понимаю, что теперь не смогу с ней дружить.

Во мне что-то щелкает. Внутри все будто ломается.

Тая смотрит на меня, а я не могу отвести взгляда от нее.

В ее больших янтарных глазах я вижу не только страх, но и что-то еще… Что-то, что захватывает дух.

Ее губы, хрупкие плечи, округлившаяся грудь, тонкая талия, женственные бедра, стройные ноги — все ее тело неожиданно привлекательно.

И я отказываюсь верить, что могу испытывать влечение к Тае!

«Уймись», — проносится у меня в голове, но этот шепот заглушается грохотом желаний.

Я обещал ее отцу, какой бы мразью он ни был, что позабочусь о его дочери, буду для нее другом, поддержкой.

И теперь спустя столько лет я предаю свое слово, Таю и самого себя.

Я не должен этого делать. Нужно взять себя в руки, заставить себя перестать испытывать непристойное желание. Тая — табу. Она для меня неприкосновенна… но я опровергаю это уже одним своим взглядом.

Впервые в шоке от самого себя.

Сжав челюсти, я с трудом вынуждаю себя отдалиться на шаг.

— Ты же знаешь, что я всегда тобой дорожил.

— Неправда, — она отшатывается от меня, как от чумного. — Ты убил моего отца. Ты был его лучшим другом, но предал его.

— Тая, ты неправильно поняла ситуацию. — Я снова пытаюсь сделать к ней шаг, но она жестом выписывает мне «стоп». — Я бы никогда…

— Именно поэтому тебя сразу после похорон арестовали и посадили в тюрьму? Но твоим друзьям, таким же бандитам, удалось тебя вызволить, — ее голос похож на растрескавшийся лед. — А сейчас ты снова сидишь. Видимо, не зря. И я этому рада.

— Ты слишком молода и не понимаешь, что говоришь, — шиплю я. — Ты всего лишь испуганная девочка.

— Я не девочка! И я последняя из своей семьи, так что можешь и меня убить. Мне так будет легче, чем до конца дней провести жизнь в постоянных бегах от тебя. — Отчаянно зарыдав, она закрывает глаза и поворачивается ко мне спиной. — Теперь мне все равно. Ты не мой друг. Ты монстр.

— Ты права. Я уже не твой друг.

Обхватываю Таю поверх груди и рывком притягиваю к себе, чувствуя, как ее бьет дрожь. Я хотел ее успокоить, но аромат сладких фруктов от ее волос бьет в ноздри, и внутри меня зарождается волна безумной страсти, с которой я борюсь, но не могу никак остановить.

Прижимаю Таю к себе еще крепче, чувствую тепло ее хрупкого тела, и это разжигает во мне еще более дикий огонь, настолько сильный, что хочется забыть обо всех обещаниях.

— Убери руки! — Тая вырывается, но я не отпускаю.

Ее страх, ненависть — все становится неважным.

Разворачиваю Таю к себе и, не рассчитав силу, стискиваю так крепко, что с ее губ срывается тихий жалобный стон. Я склоняюсь и ловлю губами ее выдох. Сейчас я готов сжечь все, что помешало бы мне ее поцеловать.

Врезаюсь жестким нетерпеливым поцелуем в ее губы. Тая протестующе мычит, упирается ладошками в мои плечи, но я держу ее как в стальных тисках. Языком размыкаю ее губы и проталкиваюсь в рот с дикой страстью, как зверь, не отдающий отчета в своих действиях.

Ее губы холодные и чертовски нежные, а свой язык Тая трусливо поджимает, но я проталкиваюсь еще глубже, словно хочу поглотить ее целиком, пьянею от ее дыхания. Целую, пока Тая не становится слабой и податливой.

Я чувствую, как девчонка тает в моих руках, постепенно уступая моим желаниям. Обхватываю ее за затылок, зарываюсь пальцами в мягкие волосы и, потянув за них, первым прерываю поцелуй, отстранив от себя лицо Таи.

Она смотрит на меня растерянным и совершенно бешеным взглядом. А у меня перед глазами все размывается, пульс долбит в висках. Возбуждение зарождается в голове и раскаленным комком скатывается по позвоночнику в пах. Член встает колом, болезненно упираясь в штаны. Да что же я творю...

Увидел ее и... пропал. С первого, после долгого перерыва, мать его, взгляда!

Я тащу девчонку к дивану, хотя много раз представлял нашу встречу иначе. Я слишком долго искал Таю, и ни одна вариация встречи с ней не была похожа на эту. Я даже в мыслях не допускал, что смогу захотеть Таю как женщину. И тем более — до такой степени.

Тая вонзается ногтями в мое запястье, я не чувствую боли — лишь легкий дискомфорт. Опускаю взгляд и вижу на коже остаются красные борозды.

Но этот дискомфорт отрезвляет.

Я не могу с ней так грязно поступить.

С кем угодно, но не с ней.

Разворачиваюсь и тащу девчонку к двери.

С размаха ударяю кулаком по железному полотну.

Через несколько секунд раздается скрежет замка.

— Уже? — опасливо заглядывает конвоир.

— Выведи ее, блядь, отсюда, — рычу я. — Чтобы больше никогда ее здесь не было! — выталкиваю Таю из камеры.

Когда дверь закрывается и я остаюсь один, снова бью кулаком в стену, оставляя на бетоне кровавый след.

Шагаю к дивану и сажусь, схватившись за голову.

Нет, я не могу потерять Таю.

Достаю из тумбочки смартфон и звоню конвоиру — здесь за решеткой для меня особые условия.

— Я погорячился. Ты ее сейчас уведешь, но она вернется, когда я захочу.

— Понял, Бражник. Все будет так, как ты скажешь.

Глава 4

Тая

Замок защелкивается с тяжелым металлическим скрежетом, и этот звук словно возвращает меня из ада на землю. Мрачную, грязную, пропахшую табаком и сыростью — весь мой мир сейчас сужается до этого подвального коридора.

А на губах клеймом горит поцелуй Бражника, выжигая последние крупицы спокойствия. Горит так, что мне хочется приложить к ним лед. И подборок жжет, и щеки от того, что Антон натер мою кожу своей грубой щетиной.

Как такое вообще могло произойти? Первый поцелуй в моей жизни… и он принадлежит ему. Мысль об этом кажется настолько дикой, что меня трясет. Я ожидала от Бражника чего угодно: шантажа, угроз, даже смерти, но только не этого.

Я уже никогда не смогу забыть его вкус. Он врезается в мою память, как осколок разбитого стекла. Я думала, что испытаю отвращение, тошноту, смердящий яд на его языке, но этот вкус… Он был обжигающе-горьким, как крепкий виски, выпитый залпом на голодный желудок.

А его губы не были мягкими или нежными. Наоборот — настойчивыми, горячими, почти грубыми… Он целовал так, словно я была для него не врагом, а его собственностью. И это пугает меня еще больше.

Пять лет я пряталась, боясь собственной тени. Пять лет жила призраками прошлого и… все зря.

— Шевелись, — подталкивает меня под спину конвоир, и я послушно двигаю ногами, мечтая поскорее выбраться из этого кошмарного места.

Но что ждет меня наверху? Я не знаю…

Сейчас все зависит только от Бражника.

— А начальство в курсе, что здесь творится? — шепчу я с обидой и горечью. — Почему в камеру осужденного вы привозите девушек против их воли? Это же незаконно.

— Бражников еще не осужден, — крякает в ответ конвоир. — Пока он просто задержан.

— А это что-то меняет?

Мужчина вдруг резко останавливается и смотрит на меня враждебно.

— Даже не пытайся бороться с огромной, годами налаженной системой. Она тебя просто проглотит. И Бражник тебя не спасет. Хочешь жить — держи язык за зубами.

И я промолчу. Как всегда. Я не полечу в огонь, а осторожно обойду сокрушающее пламя, как делала раньше. Просто растворюсь, будто меня и не было.

— Я буду молчать.

— Умная девочка.

На улице глубокая ночь. Тонированный внедорожник, на котором меня сюда привезли, стоит на том же месте. Едва ржавые ворота за мной закрываются, как из салона выходит тот же мужчина и открывает заднюю дверь.

— Садись, — холодно приказывает.

— Куда вы меня повезете?

— Туда, откуда забрали.

Машина мчится вперед, разрезая черноту улицы светом фар, увозя меня все дальше и дальше, но я не чувствую облегчения.

Мне еще хуже.

Меня бросает в дрожь, потом в жар, ведь присутствие Бражника я ощущаю до сих пор. Реалистичное ощущение его рук на моем теле, почти обжигающее, будто Антон все еще держит меня, не пропадает ни на миг.

Боже, это просто игра моего воображения, но почему же так реально?

Почему я все еще чувствую, как его большой палец обводит контур моих губ, когда он склоняется ближе, опаляя жаром своего дыхания?

И этот запах терпкий, горьковатый, с нотками грозы и еще чего-то неуловимо хищного тоже все еще здесь — в салоне этой проклятой машины. Он заполняет собой все пространство, проникает под кожу, в кровь.

Лишь когда внедорожник останавливается у обочины недалеко от общаги, этот ужасный морок пропадает.

Август.

Учебный год еще не начался, но я иногородняя и родственников у меня «нет», потому мне разрешили остаться в комнате.

Выйдя из машины, я без оглядки бегу к входу, слыша за спиной шелест шин по асфальту — те гады уезжают.

Стучу в дверь, стараясь не разреветься.

— Тая, почему так поздно? — спрашивает заспанная коменда. — Я думала, ты давно вернулась в комнату…

— Простите, Мария Петровна, — даже взгляда не поднимаю. — Задумалась, ушла далеко и забыла о времени.

— Чтобы больше такого не было! — строго говорит, впуская меня в общежитие.

— Обещаю.

Не чувствуя ног, лечу по лестнице на пятый этаж и забегаю в комнату. Вика тоже уже спит, но я включаю свет.

— Стрельникова, что происходит? — сощурившись недовольно, бормочет соседка.

— Прости меня, Вика, но я не могу ждать утра.

Внутри все горит и ноет. Сердце ни на секунду не прекращает бешено колотиться.

Лихорадочно достаю сумку из шкафа и торопливо складываю в нее вещи. У меня их мало, чтобы было легче кочевать из города в город. В этом я больше оставаться не могу. Придется снова исчезнуть и поменять фамилию.

— Что ты делаешь? — Вика ошарашенно приподнимается на локтях, наблюдая за мной.

— Я уезжаю навсегда. Ты классная девчонка, и мне очень жаль, что мы толком не успели познакомиться.

— Уезжаешь? Навсегда? Но почему?

— Не спрашивай. Так надо, — закидываю последнюю футболку. — Можно попросить тебя об одолжении?

— Да, конечно, — растерянно кивает Вика.

— Закрой после меня окно.

Мы выходим в коридор. Выбрасываю сначала в окно сумку, а затем перелажу через подоконник на пожарную лестницу — ей все студенты пользуются, когда вход официально закрыт.

Спрыгнув на землю, машу Вике на прощание рукой и, прихватив сумку, уверенным шагом иду вперед.

Но меня вдруг ослепляет яркий свет автомобильных фар, а после я слышу до тошноты знакомые голоса.

— Бражник как всегда оказался прав — девчонка действительно собиралась сбежать.

Я вскрикиваю и резко разворачиваюсь. Со всех ног бегу в противоположном направлении, не разбирая дороги, но мужчины меня догоняют.

— Возомнила себя самой умной?— рычит близко с моим лицом негодяй. — Бражников тебя насквозь видит и раз уж нашел, больше не отпустит. — Отдавай телефон! — строго приказывает. И я послушно выполняю его приказ, но земля уходит из-под ног, когда я слышу: — Теперь второй.

— Но у меня нет второго телефона.

— Есть, раз так сказал Бражник. Отдавай по-хорошему, или нам придется тебя обыскать.

Глава 5

Машина плавно скользит по идеальному асфальту, петляя между сияющих небоскребов. Стеклянные башни упираются вершинами в черное небо, отбрасывая на тротуары блики неоновых огней. Похитители притормаживают у одной из высоток, выдергивая меня из оцепенения.

— Чтобы без глупостей, — хрипит мужчина, сидящий рядом со мной. — Себе же хуже сделаешь.

Меня вытаскивают из салона и подхватывают под руки. Заводят в высотку, а потом тащат прямиком к лифту. Поднимаемся все выше и выше, и я чувствую, как у меня закладывает уши. На этаже вижу одну светлую дверь, которую отпирает похититель.

— Соседей поблизости нет, так что можешь не стараться привлечь к себе внимание, — заявляет он. — Буду приезжать к тебе, привозить продукты и говорить, что от тебя требуется. А ты должна подчиняться, если хочешь остаться живой. Поняла?

В ответ, стиснув зубы, киваю, но я все равно не согласна.

Не заходя в квартиру, он сначала забрасывает мою сумку через порог, а потом заталкивает и меня.

— Добро пожаловать! — прохрипев это, тут же захлопывает дверь.

Я остаюсь одна, окруженная темнотой и тишиной. На мгновение меня захлестывает паникой, но вскоре глаза привыкают к полумраку, и я вижу очертания предметов.

Огромное панорамное окно во всю стену не зашторено, сквозь него в комнату проникает холодный свет луны, рисуя на полу причудливые узоры. Далеко внизу мерцают бриллиантовые огни ночного города, кажущиеся отсюда такими маленькими и нереальными.

Я вижу силуэты мебели, хромированных поверхностей, темные пятна абстрактных картин на стенах. Все здесь дышит роскошью, но в то же время веет какой-то бездушной пустотой.

Рукой нащупываю выключатель на стене, осторожно нажимаю, и комнату озаряет яркий свет вспыхнувшей под высоким потолком люстры.

В просторной прихожей я замечаю открытую обувницу, на которой ровными рядами расставлены мужские кроссовки, туфли, шлепанцы офигеть какого большого размера. Здесь же на тумбе валяется зажигалка и пачка сигарет, а вот полки прибиты высоковато для моего роста.

И от этого всего в душу закрадываются нехорошие подозрения.

Настороженно прохожусь дальше. Здесь все в приглушенных темных тонах, с хромом. Массивная брутальная мебель, много навороченной техники и никакого милого уюта. Квартира напоминает чисто мужское обжитое логово…

Логово…

Нет, нет, нет!

На цыпочках крадусь по квартире, словно боясь разбудить невидимого зверя. Дрожащей рукой толкаю попавшуюся на глаза закрытую дверь, и она бесшумно открывается.

Здесь тоже темно, но свет из гостиной выхватывает из мрака тяжелую роскошь интерьера. Огромная кровать, занимает много пространства. Покрывало и подушки насыщенного винного цвета…

На прикроватных тумбочках статуэтки из черного мрамора — изгибающиеся в страстных позах мужчины и женщины, гипнотизирующие своей откровенностью и вызывающие жар на моих щеках. Здесь все словно пропитано чувственностью, но эта чувственность меня только пугает.

Губы снова горят, как будто я целовалась минуту назад. Я не хочу это вспоминать!

В попытке отделаться от этого чувства, поворачиваюсь к шкафу, одна дверца которого слегка приоткрыта. Не знаю, что заставляет меня подойти ближе — может, желание убедиться, что я здесь точно одна? Заглянув внутрь, я вижу ряды мужских костюмов, рубашек. На полке сложены стопкой футболки.

Не удержавшись, наклоняюсь и вдыхаю запах, исходящий от ткани. Знакомый аромат ударяет в ноздри, вызвав волнительную дрожь во всем теле. Свежесть грозы, табак и еще что-то неуловимое, принадлежащее только ему… Бражнику.

Сомнений не остается — меня привезли в его логово.

Задыхаясь от ужаса, кружусь по спальне, цепляясь за призрачную надежду на спасение.

Высоко, слишком высоко, чтобы даже думать о побеге через окно! Блеск ночного города, жизнь внизу злит и дразнит, напоминая о свободе, которая теперь кажется такой далекой и несбыточной.

Дверь! Я бросаюсь к ней, впиваясь пальцами в холодный металл ручки. Заперто. Конечно, заперто! И запасных ключей нигде нет. Бражник все предусмотрел. Он очень умный и хитрый.

Телефоны у меня забрали еще около общаги, лишив последней ниточки связи с внешним миром. Я попала в ловушку, тщательно сплетенную из моей же неосмотрительности и его дьявольского расчета.

«Уезжаю, — громыхают в голове слова, которые я сказала соседке по комнате в общаге. — Навсегда».

Никто. Ни один человек не станет меня искать. Я никому не нужна. Кроме него.

От этой мысли словно ледяная змея обвивается вокруг шеи. Бражник может сделать со мной что угодно. Абсолютно все. И никто не узнает, никто не придет на помощь…

Глава 6

Бражник

Три дня спустя

Проклятье! Отвести бы взгляд, переключиться на что-то другое, но я не могу.

Ноутбук раскален, кажется, как и я сам, будто магнитом притянутый к экрану, где в клетку из пикселей заключена Тая.

Почти в каждой комнате моей квартиры скрытые камеры. Установил их когда-то для безопасности и контроля, а теперь сам запер себя в ловушку кадров.

Тогда я даже не предполагал, что буду наблюдать, как по моему логову бродит юная пленница. Она прекрасна. Даже сейчас потерянная и испуганная Тая сияет какой-то внутренней чистотой, которая прожигает меня насквозь.

Практически забыв об отдыхе и естественных потребностях, я жадно всматриваюсь в экран, ловлю каждое ее движение. Эти изящные руки, стройные ноги, идеальное лицо… Маленькая дьяволица!

— Черт, да перестань ты уже трахать ее глазами! — рявкаю сам себе, сжимая кулаки.

Это неправильно. Она совсем девчонка! Да, совершеннолетняя, но это ничего не меняет.

Мне тридцать шесть, ей восемнадцать, и она не годится мне в любовницы. Никак. Я сам себе этого не смогу позволить, как бы ни хотел. Все, что я должен испытывать, — дружбу и бескорыстное желание заботиться о ней. Да, Тая меня ненавидит и считает чужим, но мне она совсем не чужая.

Но все мои резоны разбиваются вдребезги о скалы собственного безумия. Огонь, разгоревшийся в моей груди, не гаснет, а лишь разгорается с удвоенной силой с каждым новым днем после того, как Тая нашлась. Запретные чувства, как свора голодных собак, рвутся наружу.

И я снова и снова жадно вгрызаюсь в экран, стараясь уловить каждую мелочь, каждую черточку ее лица.

Сука!

Она идет в ванную.

Мое нутро стягивается в узел, кровь стучит в висках, заглушая остальные звуки.

На экране хрупкая фигурка в дверном проеме. Какой же дьявол надоумил меня поставить камеру и там?! Вижу, как двигаются ее пальцы, расстегивая пуговицы на кофточке, и меня захлестывает волной такой жажды, что хочется взвыть. Тело вибрирует и требует действий.

«Она у тебя в руках, — нашептывает внутренний голос. — Сделай это. Она твоя».

Хочу сорваться с места, выбить эту ебучую дверь — и похер на последствия! Примчаться к Тае, прижать ее к стене, вжаться в ее тело, пока не останется ничего, кроме стонов и удовольствия…

Нет. Я еще не зверь. Не до конца. Это же Тая…

Она стягивает с себя джинсы. Чертово кружевное белье — последний рубеж. Еще немного, и я сломаюсь. Раздавлю этот ноутбук, как пустую скорлупу.

Тая заводит руки за спину к застежке лифчика...

Бля…

С титаническим усилием захлопываю крышку и откидываюсь на диван. Уймись. Это ее личное пространство.

В дверь камеры стучат, отвлекая меня от самоедства.

— Бражник, — заглядывает конвоир, и его морду перекашивает ухмылка, — тебе тут подарок с воли от Графа.

— Какой? — вздергиваю я бровь.

У меня и так всего в достатке.

Конвоир сторонится.

В камеру, виляя бедрами, вплывают две девки.

Точнее, не девки — товар. Первосортный, надо отдать должное.

Первая блондинка с силиконовыми губами в красном платье, еле удерживающим пышные сиськи, словно созданные для порнофильма. Вторая брюнетка в черном латексе, обтягивающем ее так, что сомнений не остается — под одеждой ничего нет.

— Угощайся, может, наконец, подобреешь, — заявляет конвоир.

Знает ублюдок, чем меня порадовать.

Но сейчас эти шлюхи вызывают лишь тошноту. Куклы. Красивые блядские игрушки. У меня в голове другая картинка. Маленькая аккуратная, как персик, попка в неброском бежевом кружеве, от которого башню рвет так, что эти две шлюхи и рядом не стояли.

Хотя... даже дешевая подделка может быть полезной. Если слить сперму, возможно, голова немного прояснится, и я смогу попробовать поговорить с Таей спокойно.

— Развлекайся, босс,— хрипит конвоир и запирает дверь.

Развлекусь.

Девки переглядываются с каким-то восхищением.

— Когда заказчик сказал, куда нужно ехать, мы думали, что будем трахаться со стрёмным зеком, а здесь такой жеребец. Даже оргазм не придется имитировать.

— Займи свой рот и не говори лишнего, — рычу я.

Удобнее сажусь на диване, широко расставив ноги. Девка охотно садится на колени между ними, тянет пальцы к резинке штанов, а я чувствую, что не готов.

У меня нет проблем с эрекцией, и еще каких-то пять минут назад, когда я смотрел запись с камер, член вспарывал штаны. Я хотел разрядки так, что если бы не захлопнул крышку и решил посмотреть, как моется Тая, трогая свое голое тело тонкими пальчиками, точно бы кончил!

А сейчас член мирно лежит, отказываясь реагировать.

Кладу ладонь на голову брюнетки, отодвигая ее от себя.

— Подожди. Стриптиз сначала.

Включаю какой-то трек на смартфоне — что-то с басами. Блондинка начинает вилять задницей. Платье дорогое, сука, сползает с плеча, показывая круглую сиську. Брюнетка лужицей стекает к моим ногам, высовывает язык, дразнит. Все, блядь, по высшему разряду — и фигуры, и движения. Профессионалки, что сказать.

Только меня не вставляет. Скучно. Как будто не девки передо мной, а пара дождевых червей извивается. Все правильно, отточено, но без огонька. Без той искры, которая должна быть между мужчиной и женщиной.

А перед глазами снова Тая, расстегивающая лифчик. Вот где адреналин, где настоящее желание. А эти… пустышки. Развлекуха для импотентов.

— Хватит, — киваю им, вырубая музыку. — Свободны.

Едва шлюхи успевают выйти из камеры, как ко мне снова заглядывает конвоир.

— Бражник, к тебе пришли.

— У меня сегодня день незапланированных аудиенций? — раздраженно вскидываю бровь и слышу из коридора нетерпеливое брюзжание.

— Пропускайте меня к Антону!

Впрочем, этого человека я и сам давно ждал. Потерявший интерес к происходящему в компании шлюх я снова мобилизуюсь. Мой друг Фирсов, по совместительству высококлассный юрист, входит в камеру. Поправив на переносице очки, оглядывает серые стены и встряхивается. Ему некомфортно здесь.

Глава 7

Тая

Похититель привозит мне пакет с продуктами, но дальше порога не заходит. Мужчине звонят, и он, едва посмотрев на экран, спешит ответить. Внимательно слушает.

— Понял, босс.

А потом бросает взгляд на меня, заостряя внимание на моих волосах.

— Вымойся хорошенько.

Он принял мои волосы за грязные? Они не грязные, а мокрые. Я только что принимала душ.

— Зачем?

— Бражник хочет тебя видеть. И надень что-нибудь поинтереснее. Платье там или юбку. Думаю, ему так больше понравится. Выглядишь не очень! — Земля будто уходит из-под ног, колени подгибаются от слов этого мерзавца! Боже, нет, нет! Я не хочу к нему ехать снова! — Не торопимся. Минут сорок у тебя на сборы есть, — прохрипев, захлопывает дверь.

И когда я остаюсь одна, ноги окончательно подкашиваются, и я стекаю на пол.

Похититель возвращается за мной, как и говорил, через сорок минут — я не сводила взгляда с настенных часов, пока сидела на полу. Не переодевалась, оставшись в простой футболке и шортах.

— В следующий раз делай, что я тебе говорю, — рычит недовольно мужчина, — если не хочешь проблем.

В ответ я лишь стискиваю зубы. Сейчас день, люди вокруг — возможно, у меня получится подать какой-нибудь сигнал, и прохожие догадаются, что со мной случилась беда?

Но в роскошном холле место консьержа пустует. Во дворе близко никто не встречается, и я сажусь в проклятый внедорожник, в котором еду уже знакомым маршрутом.

Бражник задумчиво стоит у стола в камере, когда я вхожу к нему, и еще несколько секунд не поворачивается ко мне. И я застываю ни жива ни мертва.

Сегодня он встречает меня одетым — в черной обтягивающей внушительные бицепсы футболке и темно-серых спортивных штанах.

Какой же все-таки он высокий и мощный, когда я снова смотрю на него, начинает казаться, что Антон сидит здесь только из скуки или по своей прихоти, потому что у него такие сильные руки и большие кулаки, что кажется, он может запросто разбить стены в бетонную крошку. И ничто бы не удержало Бражника взаперти, если бы он действительно захотел выйти.

— Здравствуй, Тая.

Он оборачивается. И снова этот его взгляд — тяжелый, властный, заставляющий меня сжаться в комок. Но я вижу в нем что-то еще… что-то темное, запретное, вызывающее в теле пульсирующий беспорядочный жар.

Не хочу смотреть в глаза Бражника и опускаю свои, тупо рассматривая его торс.

Трусливо моргнув, опускаю взгляд еще ниже. Откровенной эрекции, как у извращенца, я не вижу, там вроде бы не стоит, но даже без возбуждения у него в штанах очень внушительное достоинство.

Меня передергивает от стыда и собственных мыслей. Зачем я вообще на это смотрю? Еще и оценивать пытаюсь. Кажется, у меня вспыхивает лицо. Не хватало еще сейчас раскраснеться!

— Что тебе от меня нужно? — сглотнув сухим горлом, спрашиваю и спешу поднять глаза.

Наши взгляды скрещиваются. Бражник меня сверлит своим. Отходит в сторону, и я вижу накрытый стол.

— Мы пообедаем вместе, Тая.

— Как романтично… — цежу я.

— Не обольщайся, — хмыкает Бражник. — Я просто хочу, чтобы ты поела, а я проконтролирую.

— Я не хочу есть. А с твоего стола — тем более.

— Придется.

— И что ты сделаешь, если я откажусь? Силой заставишь?

— Заставлю. Мне не привыкать кого-то заставлять. Садись, — кивком указывает на диван, к которому пододвинут стол.

Я прохожу.

На фарфоре салаты, паста, мясо на гриле, десерты. Но у меня нет аппетита. И не появится.

Я замечаю и столовые приборы. Вилка выглядит острой.

Сажусь.

Антон приземляется рядом.

Атмосфера между нами сгущается, напряжение такое, что, кажется, вот-вот зазвенит.

— Ешь, — рычит Бражник и пододвигает мне тарелку с пастой.

— Поем, если ты меня отпустишь. Я не хочу жить в твоей квартире.

— Слишком много просишь. Ешь! — нервно повторяет.

— Не буду! — я тоже нервничаю.

Бражник вдруг ударяет кулаком по столу так угрожающе, что посуда подпрыгивает.

Я пугаюсь и безропотно хватаюсь за вилку, наматывая на нее длинные спагетти.

Псих!

Не различая вкуса и почти не жуя, запускаю пасту в рот.

— Ненавижу тебя, — обиженно шепчу.

— Я знаю.

Искоса поглядываю на Антона и злюсь.

Дьявол! Какой же он дьявол!

Он наливает мне в стакан сок и приказывает пить. Я пью, но душу скручивает в жгут от общения с ним и его компании.

Я снова вспоминаю отца и жизнь, которой меня лишил Бражник. А теперь он присваивает себе то, что от нее осталось, и требует подчинения после всего, что натворил. Перед глазами темнеет.

Когда Бражник отвлекается на тарелку с салатом, пододвигая ее ко мне, я стискиваю вилку в кулаке и замахиваюсь.

Но Антон как будто видит затылком!

Мгновенно среагировав, он перехватывает мое запястье и выдергивает вилку из пальцев. Я вскрикиваю, теряю равновесие и падаю на диван, увлекая за собой Антона. Он наваливается на меня всей своей мощью — лицо в нескольких сантиметрах от моего, дыхание прерывистое и горячее. Я забываю дышать от этой сводящей с ума его близости. Я была не готова.

Он не отстраняется. Почему? Мысли путаются в паническом беспорядке.

Я ладонью упираюсь в его грудь и чувствую под пальцами бешеное биение его сердца. И у меня оно грохочет так же быстро. Нервно. Как будто со мной делают что-то невообразимое.

Антон опускает взгляд на мои губы, и в его глазах вспыхивает огонь, как и в тот раз, когда он меня поцеловал в порыве ярости и отчаяния.

Он же не будет делать это снова? Нет. Нет!

Голова кружится от страха и волнения. И снова этот запах… силы, грозы. Неповторимый ни с чем не сравнимый. И жар его тела, и руки на мне. Бражник не тискает меня, а продолжает одной рукой держать мое запястье, вторая лежит на моей талии, но и этого для меня достаточно!

Бражник дышит, как загнанный зверь. Не нападает, но и не отстраняется. И эта неопределенность слишком давящая, невыносимая.

Глава 8

Бражник отмирает первым. Отстраняется и заваливается на локоть.

— И кто из нас тут монстр? — рассержено хмурится, а затем садится.

— Ты…

Я прячу глаза, еле-еле справляясь с гулом собственного сердца, рвущегося из груди. Придерживаясь за диван, сажусь тоже.

— Доедай, — кивает на тарелку и раздраженно со стуком подсовывает мне ложку.

— Как же я буду есть спагетти ложкой?

— Как в дурке. Ненормальная…

Я безропотно хватаюсь за ложку и торопливо пропихиваю в себя еду до тех пор, пока Бражник не достает из тумбочки ноутбук. Отсаживается на разложенном диване подальше, открывает ноутбук и на что-то внимательно смотрит на экране.

— Я доела, — сообщаю Бражнику.

— Молодец, — отвечает, не сводя взгляда с монитора.

Сбрасываю кеды и забираюсь с ногами на диван, обнимаю колени. Искоса поглядываю на экран ноутбука — открыт браузер, значит здесь есть интернет. Проситься обратно в квартиру, где я буду отрезана от внешнего мира, желание отпадает. Ноутбук с интернетом — реальный шанс попросить кого-нибудь о помощи!

Бражников просматривает какие-то карты местности.

— Интересно? — ловит мой взгляд.

Я вскидываюсь.

— И что ты там так внимательно рассматриваешь? Места захоронений своих жертв, убийца? Или выбираешь новые местечки для следующих жертв? — выплевываю с обидой.

— Для кого, например? Для тебя? — Вздрагиваю от его слов, и Бражник это замечает. — Да, я убийца. Я не отрицал своей вины и понес наказание. Я отсидел за совершенное преступление.

У меня мороз по коже.

— Но вышел раньше срока. Это нечестно! Хоть бы тебя опять посадили… — прячу лицо, уткнувшись лбом в колени.

Прикрыв глаза, теряю счет времени. Голова тяжелеет, веки наливаются усталостью. Я практически не спала эти три мучительных дня, а сейчас после плотного обеда меня разморило. Но я борюсь с сонливостью.

Однако под закрытыми глазами снова ночь. И снова Бражник, одетый во все черное. Только теперь он не тащит меня в машину, а валит прямо на тротуаре и беспощадно раздирает на мне платье своими сильными ручищами. Я хочу заорать, как обычно, но в этот раз почему-то не получается сделать это громко, и я только жалобно хнычу, стону, задыхаюсь:

— Нет, Антон… нет… ах… нет… ах… Антон… Антон…

Кручу головой и снова стону… и вздрагиваю, просыпаясь. Перед глазами мутная пелена. Когда она развеивается, я вижу не привычный потолок комнаты в общаге, а серые стены камеры. Я проснулась от одного кошмара, но продолжаю находиться в другом.

Осматриваюсь. Бражников все еще со мной на диване, а моя голова лежит на его плече…

Антон пристально и слегка удивленно смотрит на меня.

— Я уснула? — морщу нос, отстранившись подальше.

— Да, и ты стонала мое имя, — приподнимает он бровь. — Что тебе такое снилось?

Меня с ног до головы обдает жаром, щеки вспыхивают, уши горят. Я не контролирую это точно так же, как и сны.

— Ты меня убивал, разумеется, что же еще? — сбивчиво оправдываюсь, не поднимая на Бражника взгляда, и спешу перевести тему. — Который час?

— Восемь.

Меня привезли в камеру к двум.

— Столько времени прошло, и ты до сих пор сидишь?

— Ты упала мне на плечо во сне.

— Ну и что?

— Не стал тебя будить. К тому же я никуда не тороплюсь, как ты понимаешь.

Я растираю глаза и, занырнув ступнями в кеды, встаю.

— Уборная там? — взмахиваю рукой на единственную межкомнатную дверь.

Бражник кивает.

Юркаю в санузел и едва ли не слепну от его белизны. Он чистый, со свежим ремонтом. Гораздо лучше того, что в общежитии и в тех местах, где мне приходилось останавливаться, пока я была бегах. Ну надо же…

Я подхожу к раковине и включаю холодную воду. Умываюсь, приходя в чувства. Трусливо оглядевшись по сторонам, украдкой расстегиваю шорты и приспускаю их вместе с трусами — они намокли от возбуждения. Какая жесть! Позор! Я возбудилась во сне от лап Бражника! Еще и в его реальном присутствии! Мне хочется провалиться под землю. Что толку от того, что я умылась? Опять вся горю! И не знаю, как выходить из ванной!

Собравшись с духом, кое-как заставляю себя вернуться.

Бражник уже сидит за столом.

— Кофе будешь? — оборачивается.

— Нет, спасибо… — бубню. — Антон, мне нужно уехать. Прямо сейчас.

Эта ситуация со сном и стонами меня сломала, а мокрые трусы добили окончательно.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала так рано.

— Но мне нужно! Пожалуйста, Антон… — прошу жалобно.

Он встает. Идет ко мне, а я пячусь на шаг, но потом останавливаюсь. Чувствую себя крохотной, слабой, беззащитной. Хочется вжаться в стену, раствориться в ней, исчезнуть из поля его зрения. Или бежать без оглядки, только бы вырваться из этого тягучего плена его близости.

Но ноги не слушаются, будто прирастают к полу, скованные страхом и чем-то еще… Нежеланием отдаляться? Нет, это невозможно! Я просто не до конца еще проснулась.

Антон останавливается рядом, и я чувствую, как жар его тела окутывает меня. Дышать трудно, воздух будто накаляется до предела и превращается в тягучий сироп.

«Отойди, ты снова меня пугаешь», — прошу его робким взглядом снизу вверх и вжимаю голову в плечи.

Но он не уходит. Поднимает руку, и я зажмуриваюсь, ожидая… Не знаю чего. Удара? Пощечины?

Но его пальцы, горячие и шероховатые, прикасаются к моей щеке. Бражник медленно проводит по ней, обводя скулу, и от этого неожиданного прикосновения меня будто пронзает током. Скользит ниже, обводя контур моих губ.

— Что ж ты такая красивая, Тая?

Его голос хриплый и низкий, как росчерк грома, а взгляд слишком говорящий. Я вижу в нем голод, но не тот, что утоляется едой. А его слова ударяют меня, словно молния. Шок. Недоумение. Внутренний хаос. Это он мне?

— Зачем ты привозишь меня сюда и говоришь все это? — В голосе дрожат слезы, но я стараюсь их сдерживать. — Зачем этот спектакль?..

— Спектакль? — Бражник усмехается, но в его глазах плещется странная боль. — Нет, Тая, это не спектакль. Ты…

Глава 9

Бражник

Неделю спустя

— Бражник, с вещами на выход, — заглядывает в камеру конвоир.

Нехотя захлопываю крышку ноутбука, через который наблюдал за Таей. Она сидела на широком подоконнике в гостиной и смотрела на город, а я смотрел на ее.

И как же я жалею, что рассказал Тае о том, какой красивой ее считаю.

Я рассчитывал на замешательство, на проблеск смущения в ее глазах… после тех… стонов. Я охуел, когда девчонка во сне сладко стонала мое имя. Хотя лучше бы это случилось в реальности, и я нашел повод для ее стонов куда интереснее, чем это ее «убивал».

Но в реальности я увидел в глазах девчонки лишь ужас. Чистый животный страх, будто я не комплимент сказал, а вынес приговор. Недооценил ее юность, не разглядел за бурей эмоций хрупкость, неготовность.

Возможно, ей и не стоило знать? Не стоило приоткрывать перед Таей завесу безразличия, обнажая ту бурю, что скрывается за ней? Хотя этот ураган хер чем сдержишь. Башню кроет, когда мы остаемся вдвоем. Я напрочь забываю обо всем.

И даже не знаю, как мне удалось целую неделю продержаться и не позвать девчонку к себе снова.

— Меня переводят? — уточняю у конвоира.

— Нет, отпускают. Поздравляю, босс, заявление забрали.

Мне сразу захотелось жить. Даже не жить, а гореть. Чувствую, как остывшая кровь забурлила в венах.

Все мои личные вещи вмещаются в одну спортивную сумку. Наконец-то эта клетка больше не сдерживает меня. Выхожу. Свободен. Ничто больше не держит меня. Ни эти стены, ни решетки…

Глубоко вдыхаю. Здесь воздух совершенно другой. Свежий, пьянящий. Солнце так ярко светит, что слепит глаза.

Спускаюсь с крыльца и шагаю за распахнутые ворота. Первым делом — к ней. К маленькой испуганной бунтарке. Все мысли концентрируются на Тае, однако за воротами вижу две тачки и друзей. Туманов, Багиров, Фирсов — все приехали меня встретить. Подперев бок второго автомобиля, курит Демид — мой старший брат.

— И кто тут у нас откинулся? — шутливо кривит улыбку Багиров. — Поздравляю, друг!

— Ты все-таки добился, чтобы тот пёс отозвал заявление. Знаешь, у меня даже сомнений не было.

Фирсов недовольно скрещивает руки на груди.

— Разумеется, добился, да так, что тот трусливо залег на дно. Нигде его теперь не найти.

— Какой нежный, — оскаливаюсь я. — И хуй с ним.

— Не нежный, а подозрительный… — брюзжит Фирсов.

Я поворачиваюсь к брату.

— Я уж думал, опять передачки тебе слать придется, — по-свойски усмехается Демид.

— Обошлось, — жму ему руку и поворачиваюсь ко всем. — Спасибо, что встретили. Но я после камеры жутко хочу отмыться. Первым делом — домой.

— А ты не прихерел ли? — выгибает бровь Туманов. — Какой на хуй домой? Мы уже баню откупили, ты порядки-то не нарушай.

— Я ведь не мотал срок, ни к чему было заморачиваться.

— Но полтора месяца отсидел. Бражник, хорош хуевертить. Пиво, баня, хавчик — все для тебя.

А я впервые рвусь домой. Но и отказать друзьям — не по понятиям.

Рассаживаемся по машинам. Я сажусь на переднее сиденье к Демиду и замечаю несколько запотевших бутылок позади. Забираю одну. С наслаждением откидываюсь на спинку, срываю с бутылки крышку. Поношу горлышко к губам и пью ледяное пиво. Оно приятно обжигает горло.

— Пиздец, как вкусно, — выдыхаю, ополовинив бутылку в один присест. — Два месяца почти не пил.

Демид усмехается, хлопая меня по плечу.

— А что ж не заказал? Мы бы тебе привезли. Или ты аскезу за решеткой решил взять? — прищуривается брат.

— Не то настроение было. Бухать нужен повод, чтобы по радости.

Смотрю в окно. Город проносится мимо домами, витринами, толпами людей… Будто и не было этих казенных стен, решеток, ментов в скучной серой форме.

Тяжелая дверь комплекса закрывается, оставляя снаружи городскую суету. Здесь сейчас моя территория. Просторно, воздух густой, пахнет деревом и травами — все как положено. Бассейн здоровенный, с подсветкой — как я люблю. Стол ломится от закусок и выпивки. Парная, хамам — все на месте.

Срываю с себя в футболку — хочется ее выкинуть. Она чистая, но от нее как будто все еще пахнет клеткой. Первым делом тщательно отмываюсь, поддавая пар. Друзья рядом, правда, Фирсов как-то быстро сползает с полка на лавку.

— Кот, поддай еще жару! — требую я. — Мне мало.

— Вот же псих, — бубнит Фирсов, — у тебя кожа сейчас лоскутами слезет.

— Поебать.

Мы дружно ржем, наблюдая, как этот слабак первым выбегает из парной.

Раскрасневшийся и отлично расслабленный, я выхожу из парной последний.

— Бражник, давай скорее, коньяк в рюмке греется! — торопит меня Туманов. — За тебя!

Я выпиваю залпом.

— Еще, — мне наливают. — Еще. — И снова обновляют. — Еще.

— Вот, узнаю своего брата! — ухмыляется Демид.

Алкоголь бьет в голову, мне хорошо. Мы отдыхаем чисто мужской компанией, и, мать его, как же мне не хватало друзей.

И снова парная, а потом бухло.

— Может быть, шлюху? — предлагает Демид. — Сбросишь напряжение.

Опьяневшим мозгом вспоминаю тех двух девиц, которых подсылал мне Туманов.

— В другой раз. Сегодня я успел накидаться, не хочется.

— А теперь я тебя опять не узнаю. Чтобы ты — и отказался от секса? Девчонки проверенные, их даже без гондона можно.

— Да что ты от него хочешь? — говорит Багиров. — У него действительно глаза уже в кучу. Бражнику надо проспаться.

Я пробую встать, и меня качает из стороны в сторону, зато в душе полный штиль. Все проблемы забываются. Ныряю в холодный бассейн. Всплываю и, перевернувшись на спину, прикрываю глаза и…

— Блядь, какой же он кабан.

…слышу голос Туманова.

Открываю глаза и обнаруживаю себя уже на улице. Ночь. Я одет. Перед глазами расплывается высотка, в которой я живу. Друзья тащат меня в нее.

— Что происходит? — спрашиваю заплетающимся языком.

С одной стороны меня держит Туманов, с другой Багиров.

Глава 10

Тая

Я просыпаюсь от ужасного грохота. Как мне сначала показалось — в кухне упал навесной шкаф. Настолько громко!

Заполошно подскакиваю с кровати и выбегаю из спальни. Мне жутко дискомфортно жить в квартире Бражника, поэтому свет в других комнатах я оставляю на ночь включенным.

И снова грохот. Отчетливый звук падения чего-то тяжелого доносится из прихожей. Шаг за шагом, я иду на этот шум. Сердце бьется так сильно, словно пытается проломить грудную клетку…

Я вижу Антона. Еще неделю назад Бражник был в клетке, как зверь, а сейчас стоит здесь, в нескольких метрах от меня. Свободный. И от этого по моей спине стекает ледяной ручей страха.

Как же так? Он не мог так быстро выйти. Не мог! Я еще не готова к этому…

Я и так в этой квартире как птица с подрезанными крыльями, а теперь мне еще хуже. В тысячу раз!

Его взгляд прожигает, но… кажется, он смотрит не на меня. Сквозь меня. И в его слегка покрасневших глазах плещется что-то дикое.

Бражник качается и, едва удержавшись на ногах, с силой ударяет кулаком по стене, так, что вся прихожая вибрирует. А меня словно током прошибает — такой мощью повеяло от этого жеста. Кажется, еще немного — и он проломит эту стену голыми руками.

Но, оказывается, Антон так пробует удержаться на ногах…

В нос ударяет резкий запах алкоголя, дорогого мужского парфюма и хвойной смолы. Бражник пьян. Вдрабадан! Вдрызг! И от понимания этого к моему ужасу примешивается новая волна паники. Боже, я и так до смерти его боюсь, а чего ожидать, когда он в таком состоянии? Я не знаю. Я никогда еще не видела Бражника пьяным. Кровь стынет в жилах…

— Привет, — сощурившись, Бражник с трудом фокусирует взгляд на мне, — красавица.

Оттолкнувшись от стены, он выпрямляется. На нем серая футболка и синие джинсы в мокрых пятнах, волосы тоже мокрые, небрежно торчащие. Из расстегнутой спортивной сумки торчит большое полотенце. Он отдыхал в сауне или бане. Видимо, отмечал свое освобождение там и напился. Жесть!

— Ну какая же красота, ни дать ни взять, — снова говорит он и идет ко мне тяжелыми шагами. — Хотя я бы взял. Есть такое желание.

В прихожей есть декоративная решетчатая перегородка, и сейчас тень от нее ложится на его лицо, делая черты еще более устрашающими, хищными.

— Не смей ко мне прикасаться! — кричу я, трусливо отступая от мужчины. — Какая, к черту, красота? Какое желание? Ты монстр!

Он не в себе. Бражник, когда протрезвеет, явно об этом пожалеет. А может, не вспомнит. По крайней мере, я на это надеюсь. Он же мелет чушь!

— Монстр, который жаждет тебя.

От его ответа мороз по телу сменяется жаром. Я вспыхиваю от корней волос до пальцев на ногах.

— Ты отвратителен! — продолжаю пятиться.

— Отвратителен и одержим тобой, — поправляет он, и в его холодных, как ледяные осколки, глазах вспыхивает пламя.

Бред же, бред! И я не хочу верить в присказку о том, что то, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не хочу! Потому что если это так… то весь мой привычный мир перевернется с ног на голову.

— Ненавижу тебя!

Я разворачиваюсь и пробую убежать, но Бражник успевает меня обхватить рукой над грудью и рывком притягивает к себе. Впечатываюсь спиной в его твердый разгоряченный торс и дрожу в его руках.

— Ненависть — сильное чувство. Оно способно перерасти в страсть. Ты не знала?

— Не дождешься! Я никогда не буду твоей. Никогда! — отчаянно вырываюсь.

— Ты так думаешь? Я могу быть очень убедительным, Тая.

Его грубый голос с хмельной хрипотцой совсем близко у моего лица. Обжигает, а слова как удары хлыста, они крушат барьеры, за которыми столько времени я прятала страх. Бражник говорит о нас. О нашей взаимной страсти, предлагает близость. И в этот момент в моем сознании вспыхивает образ…

Я в этой самой постели, под его сильным пышущим сексом и тестостероном телом. И от этого образа огонь вспыхивает где-то внизу живота, охватывая всю меня. Боже, что это? Что со мной происходит?

Я ведь сейчас не сплю, и мне следует бояться Бражника, а не возбуждаться. Но почему-то эта его дикая первобытная сила притягивает меня? И почему-то в его словах, грубом рычащем голосе я слышу почти неуловимую нежность.

— Ты бесчувственный дьявол! Что ты можешь знать о страсти? — упрямо спорю.

— Поверь, я знаю о ней гораздо больше, чем ты можешь представить. И сейчас все мои желания сосредоточены на тебе.

Моя грудь вздымается под тонкой тканью футболки. Я не ждала Бражника. Не ждала никого. И легла спать в футболке и трусах, но сейчас лучше бы на мне был скафандр. Потому что сейчас эти вещи — ничто. Я чувствую себя голой.

Бражник скользит ладонью по изгибу моей талии.

— Убери свои лапы! — дергаюсь, но он не отпускает.

Останавливает ладонь на бедре, впаивая в него пальцы.

— Какая же у тебя нежная кожа.

Он вдруг шагает, подталкивая меня собой. Я совершенно ничего не могу против него сделать.

Глава 11

Внезапный толчок в спину — и я, не удержав равновесие, лечу в темноту спальни.

Бражник идет следом — огромный, необузданный, как стихийное бедствие!

Он спотыкается у самой кровати, и я понимаю, что сейчас произойдет что-то непоправимое. Пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но все тщетно. Мои жалкие попытки сопротивления лишь раззадоривают зверя. Бражник падает спиной на кровать, увлекая меня за собой.

Пытаясь схватиться за воздух, я валюсь на Антона сверху и в последний момент успеваю выставить ладони и упереться ими в матрас по обе стороны от головы Бражника. Наши лица так близко… В нескольких ничтожных сантиметрах…

Смотрим друг другу в глаза — в моих точно шок, а в его пляшут черти.

— Зая… — сверкнув в темноте белоснежным оскалом, рычит Бражник.

— Никакая я тебе не Зая! — фырчу. — Ты не в себе.

Пробую оттолкнуться, но Антон держит меня мертвой хваткой, стискивая лапами ребра.

— Ты права. Я не в себе.

— Завтра ты протрезвеешь и пожалеешь об этом!

— Похуй на завтра. Сейчас мне хорошо.

Вздрагиваю, когда Бражник неожиданно садится, не прекращая меня держать. Вынужденно раздвигаю бедра и оказываюсь сидящей на нем.

Мое сердце так сильно колотится, что не был бы Бражник настолько пьян, точно бы его услышал.

Все тело горит, жар захлестывает волнами, бросает в испарину.

Антон смыкает руки у меня за спиной и вдруг утыкается лбом мне в грудь, и от его мокрых волос по футболке расползается пятно.

— Пиздец, Тая, — сдавленно хрипит.

И что это значит? Что мне делать? Пожалеть его за то, что он так напился? Еще чего!

Прикасаюсь к его мощным плечам и пытаюсь отодвинуть от себя, но это все равно что двигать гору.

— Отпусти.

— Нет. — Поднимает лицо. — Поцелуй меня.

И это не просьба — приказ.

Цепенею. Во мне все сжимается от какого-то непонятного пугающего волнения. Растерянно мечусь взглядом по лицу Антона. Мысль о том, чтобы подчиниться и поцеловать эти жесткие губы, вызывает целый ураган эмоций от страха до… невероятного притяжения.

Стиснув зубы, трусливо мотаю головой.

— Тогда я сделаю это сам.

Антон обхватывает мой подбородок жесткими пальцами. Выразительно посмотрев мне в глаза, обездвиживая абсолютной уверенностью в собственной власти, он опускает взгляд на мои губы. Я упрямо еще крепче стискиваю зубы и… дрожу.

Бражник прижимается к моему рту губами, пробует разомкнуть мои языком, но я не даю. И мое сопротивление Антона только заводит. Между нами воздух электризуется — вот-вот заискрит.

Антон сжимает мой затылок. И все будто перестает существовать. Остаются только его губы на моих — требовательные, напористые. Горячим влажным языком Бражник обводит их по контуру, мучительно медленно, сладко, словно дразня и испытывая мое терпение.

Я хочу, чтобы меня затошнило. Вывернуло наизнанку прямо на этого монстра, но… не чувствую отвращения…

Я предательница. Одной лишь мыслью о том, что губы Бражника могут быть мне приятны, я предаю отца.

Новая волна дрожи прокатывается от макушки по всему телу, и рационально думать становится уже невозможно.

Антон неторопливо гладит меня по спине. Каждое движение — вызов, обещание чего-то большего.

— Перестань, — хриплю я, едва разжимая губы.

— Не могу, — шепчет, продолжая откровенно облизывать их, доводя меня языком до умопомрачения. — Тебе ведь тоже нравится.

Я молчу. Потому что мне страшно потерять контроль, поддаться той буре эмоций, что бушует во мне, разгоняемая его напором, руками, мужским невероятным запахом, доминирующей силой.

— Ты пьян, — шиплю, когда мне удается отстраниться от Бражника. — Давай поговорим позже, когда протрезвеешь?

— Глупости, — ухмыляется он, играя пальцами в моих волосах. — Я прекрасно знаю, чего хочу, — порочно проводит языком по моей щеке, оставляя на ней влажный след.

— А вот я знаю, чего не хочу, — протестую, пытаясь сохранять спокойствие. Но разве с таким мужчиной это возможно? В горле, груди, животе все трепещет от невероятного, пугающего, противоречивого желания, которое он пробуждает одними своими пальцами, еле уловимо выводящими невидимые узоры на моем бедре и рассыпая по коже мурашки. — Это все неправильно.

— Неправильно? — приподнимает он бровь. — А что, по-твоему, правильно? Что мне делать, если я, увидев тебя после стольких лит, пропал? Все. Пиздец мне. И да, завтра я пожалею. О том, что говорил и делал. — Я снова молчу. Слова застревают в горле, вытесненные эмоциями, которые я не могу, да и не хочу, объяснять. — Вот и не усложняй, — с запалом шепчет Антон, вновь склоняясь ко мне.

— Если ты сделаешь это — я тебя укушу.

— Кусай, царапай. Делай, что хочешь. Сегодня я весь твой.

Давит мне на затылок и вновь целует.

Поцелуй Бражника подобен шторму — внезапный, яростный, сметающий. Целует так, что мы ударяемся зубами, и этот резкий контакт выбивает из меня остатки воздуха. Я не могу больше противостоять и обессиленно сдаюсь, размыкая зубы. Впускаю требовательный язык в рот. Бражник проникает сразу глубоко, ласкает, ищет взаимности.

Глава 12

Руки, которыми я давила в его плечи, ослабевают. Обмякаю в сильных объятьях.

— Таечка… — шепчет Бражник.

Я не умею целоваться. Этот поцелуй второй в моей жизни, но Антона совсем не смущает моя пассивность. Он будто весь горит. За нас двоих. А я снова схожу с ума от его терпкого вкуса. Он на моих губах, во рту, он проникает в кровь и разливается по венам.

Губы Бражника неторопливо скользят по моим. Антон не торопится, с наслаждением смакует меня. Целует, целует, не давая передышки.

В какой-то момент я слышу, как учащается его дыхание, а под моими широко разведенными на нем бедрами становится очень твердо. Неудобно ёрзаю промежностью на его затвердевшем пахе. О господи… кажется, Бражник возбудился и сейчас его член под джинсами призывно упирается в меня.

У меня никогда не было мужчины. Да у меня даже парня не было, который бы за мной просто ухаживал! И чтобы первым половым партнером стал Бражник? Это невозможно! Хоть он и прекрасен, как грех, и опасен, как дьявол, одними губами способный заставить меня забывать собственное имя, я должна это остановить!

Я кусаю его нижнюю губу. Сильно. Чтобы он отстранился. Наши взгляды снова встречаются, и я замираю, видя свое отражения в глазах Бражника, как в черных зеркалах. Его холодные голубые глаза теперь черные-черные из-за расширившихся зрачков. Я хотела возмутиться, в который раз сказать, чтобы отпустил, но тону с головой в этих темных бездонных омутах.

— Заигрываешь? Мне нравится, — скалится Бражник.

— Заигрываю? — ахаю.

И уже в следующее мгновение Антон запускает руки под мою футболку. Я застываю, словно парализованная. Впервые в жизни мужские руки касаются меня вот так, и я ощущаю этот волнительный близкий контакт кожа к коже. Опустив заинтересованный взгляд, Бражник двигается выше, задевает мою грудь. Мне всего воздуха на планете становится мало от того, теперь и я горю, задыхаюсь. Особенно когда Антон подушечками пальцев трогает соски.

Рвано выдыхаю, когда он ведет ладони вниз… захватывает край футболки и резко тянет ее кверху, вынуждая меня поднять руки. Он стаскивает с меня футболку и отшвыривает ее в сторону. Я дергаюсь, не зная отпрянуть или прижаться к Бражнику, чтобы прикрыться. Прячу ладонями груди.

— Само совершенство, — едва слышно шепчет Антон, не сводя с нее взгляда. — Не прячь. Она прекрасна. Я хочу ее.

Властно перехватывает мое запястье и падает спиной на постель, укладывая меня на себя. Тут же переворачивается, и теперь я оказываюсь под ним. Ошалело смотрю, как Антон стягивает с себя футболку.

Что он творит?!

Мир вокруг сужается до размеров спальни. Не решаясь посмотреть Бражнику в глаза, натыкаюсь взглядом на одну из его татуировок, тянущуюся от боковых косых мышц к паху. Это черная надпись.

«Те из вас, кто останется в живых»…

Но полностью ее не понять — остальная часть скрыта под джинсами.

— Хочешь дочитать? — Антон кладет руку на застежку ремня.

— Нет!

— Когда-нибудь ты это сделаешь.

Расталкивает коленом мои бедра, заводит руку мне под спину и слегка приподнимает. Его щетина колет кожу, когда Антон задерживает губы на моей шее. Сладко ведет ими по ключице, целует вершину груди.

Хватаю ртом воздух и широко распахиваю глаза, когда Бражник затягивает губами соскок и посасывает, обводит его кончиком языка. Непривычные ощущения захлестывают меня с головой, так, что пальчики на ногах поджимаются. Дрожащими руками зарываюсь в волосы Антона, пытаюсь его отпихнуть, но он этого не замечает. Ведет рукой по моему бедру, останавливает на ягодице, сминает ее…

…вдруг начинает двигаться на мне, плавно, туда и обратно, потираясь о меня пахом.

— Хочу тебя, пиздец как… — положив голову мне на грудь хрипит, тяжело дыша от возбуждения.

А у меня в глазах темнеет.

— Может быть, сейчас тебе и хорошо, но завтра рано или поздно наступит, — шиплю. — Если ты меня тронешь, я тебе этого никогда не прощу!

— Вообще не взаимно? — раздосадовано рычит Бражник, подняв лицо.

— Ни капельки! — мотаю головой.

— Я могу это быстро исправить.

Он кладет ладонь мне на живот и, ласково поглаживая, ведет ее ниже.

— Нет! — выпаливаю, когда Антон задерживает ее на моем лобке.

Скатывается еще ниже, чуть надавливая пальцем между моих ног.

— Уверена? — вздергивает он бровь. — Твои трусики… влажные.

За секунду мои щеки вспыхивают и горят так, будто я опустила лицо в костер! Стыд захлестывает, вынуждая и без того измотанное сердце колотиться еще быстрее.

И эта эмоция оказывается куда интенсивнее, чем волнение или страх. Мне очень-очень стыдно за свою реакцию, но если бы я только могла ее контролировать. Взвинчиваюсь под Бражником и ударяю его в плечо.

— Отпусти! Хватит! Ничего я не хочу, и не допытывайся!

— Зря. — Антон тяжело выдыхает и, задержав хмельной взгляд где-то под моей шеей, наклоняется и целует меня в ключицу. Нехотя отстраняется, заваливается на кровать рядом. — Тогда уходи сейчас. Пока я не передумал.

Теперь меня штормит из стороны в сторону, будто это я пьяная. Судорожно поднимаюсь с кровати и чуть не падаю на пол — ноги дрожат и не слушаются. Торопливо поднимаю свою футболку. Да, надо уйти. Но я трачу еще несколько секунд, чтобы взять из шкафа хлопковые шорты — больше в трусах перед Бражником ходить не буду. Никогда.

Выбегаю из спальни. В кухне забираюсь с ногами на стул и перевожу дыхание. Вот же извращенец! Алкоголик! Враг! Ух, как же я злюсь на Бражника. Оттягиваю воротник и заглядываю под футболку. У меня из-за него торчат соски! Кошмар!

Глава 13

Стрелки часов переваливают за два ночи, но уснуть я не могу. И вдруг меня осеняет! Антон пришел в квартиру, и он пьян. Открыл дверь ключам. Значит, ключи сейчас в квартире. И это мой шанс сбежать, который я не могу упустить.

Осторожно выхожу из кухни и крадусь в прихожую, но задерживаюсь напротив спальни. Дверь по-прежнему нараспашку, и я вижу Антона — лежит вальяжно на спине, закинув одну руку за голову, а запястьем второй закрыл глаза. В прихожей лихорадочно расстегиваю его сумку — полотенце, одежда, зарядка от смартфона и… сам смартфон. Ай, ну конечно, он с паролем. Досадно. Я продолжаю искать ключи, но в сумке их нет.

И на полках, и на полу тоже. Дверь, само собой, заперта. Надо подумать. Если ключей нет здесь, значит, они могут быть у Антона. Встаю на носочки и иду. Бражник лежит в той же позе. Затаив дыхание замираю возле кровати и взглядом ощупываю этого мускулистого дьявола.

Опускаю взгляд на джинсы и расслабленный ремень. Ключи могут быть в одном из карманов джинсов. Напрягаюсь и аккуратно тянусь к Бражнику. Двумя пальцами оттягиваю передний карман и замечаю металлический блеск. Я угадала.

Но Антон внезапно перехватывает мое запястье.

— Передумала? — хрипит он и чуть отодвигает руку с лица, смотрит на меня одним глазом.

— Нет! — вскрикиваю.

— Жаль.

И так же внезапно отпускает, а затем лениво переворачивается на живот, отрезая возможность забрать нужные мне до дрожи ключи! Возможность сбежать была так близко! Раздуваю ноздри и смотрю теперь на татуировку волка на спине Бражника. Отталкивающая, агрессивная татуировка. Волк будто тоже смотрит на меня, как живой, и требует подчиняться, иначе загрызет.

Ни с чем выхожу из спальни. Забираюсь на диван, кладу голову на подлокотник. Только с рассветом мне удается немного задремать.

— Тая! — слышу требовательный голос Бражника и вздрагиваю. — Принеси мне воды!

Открываю глаза. Гостиную уже заливает ярким светом. Который час? Наверное, уже к обеду.

— Тая!

Дьявол проснулся. Надеюсь, проспался и теперь в адеквате. Но я не хочу ему тут прислуживать и носить с похмелья воду. Я вообще не хочу с ним разговаривать, потому что после всего того, что случилось ночью, я даже не знаю как теперь реагировать на Антона. Для меня его влечение дико, как, впрочем, и моя реакция на него. Рассудительный ум твердит одно, а тело и сердце другое. И это противоречие будто разрывает меня на две половинки. Я притворяюсь, что сплю.

Через несколько минут слышу тяжелые шаги. Чуть-чуть сквозь ресницы подглядываю — Бражник входит в гостиную. Стоит, смотрит на меня. Потом он снова уходит в спальню, а когда возвращается, набрасывает на меня одеяло. Я слышу, как в кухне хлопает дверца холодильника, шипение бутылки с минеральной водой. После Бражник идет в душ, потом гремит посудой в кухне — что-то готовит.

— Тая, просыпайся, — снова приходит ко мне. А я упорно притворяюсь комнатной ветошью. Антон склоняется и слегка треплет меня за плечо. — С тобой все нормально?

— Со мной все просто ужасно, — ворчу я и «просыпаюсь». — Что еще тебе от меня нужно?

Бражник отстраняется, но продолжает стоять возле дивана.

— Я вчера перебрал. Не мог даже двух слов связать.

Удивленно округляю глаза. Не мог? А по-моему, именно вчера Антон был красноречив как никогда прежде!

— Ты действительно не помнишь, что вчера делал?

Бражник хмурится. И вообще по нему видно, что он болеет с похмелья: глаза красные, настроение нервное, он будто наэлектризован весь.

— Что такого я мог делать?

Похоже, Антон и правда не помнит, судя по его озадаченному виду.

Нейроны в голове как будто встрепенулись, и я, отбросив с себя одеяло, сажусь. Внутри меня все дрожит от волнения, но внешне я изо всех сил стараюсь этого не показывать.

— Ты вчера действительно перебрал, но дал мне слово мужчины, что отпустишь утром. И ты обязан его сдержать. Ведь что ты за мужчина, если не держишь своего слова?

— Да? — прищуривается он, скрестив руки на груди. — И чем же я обосновал это решение?

Задерживаю от напряжения дыхание, лихорадочно придумывая правдоподобный ответ. Бражник тоже напрягается, черты его лица мрачнеют, а взглядом он готов меня испепелить!

— Ты только что освободился из-под стражи и не хочешь новых проблем…

Едва услышав это, Антон заметно веселеет, его глаза смеются, и на лице расползается довольная ухмылка.

— Какой откровенный пиздеж, — заявляет он. — Я не мог этим обосновать, даже будучи смертельно-пьяным. Тая, меня решеткой не напугать. Это вообще не аргумент. Не пытайся меня обмануть, ты остаешься здесь.

Бражник не спрашивает, не предлагает. Он просто решает за меня, как мой собственник, как хозяин вещи, которая будет стоять на полке и ждать, пока он соблаговолит обратить на нее внимание.

Гнев разгорается во мне, смешиваясь с обидой. Я не кукла, не игрушка и уж точно не его собственность!

— Если ты не хочешь меня убивать, то зачем тебе держать меня взаперти?! — взвинчиваюсь я с дивана.

По сравнению с Бражником я просто мотылек, которого он может с легкостью размазать ладонью, но сейчас мне почему-то не страшно. Смотрю ему прямо в глаза, пытаясь найти хотя бы слабый проблеск понимания.

— Так надо.

— Надо потому, что ты решил со мной развлечься? Это тебе от меня надо, да?!

— Не выдумывай. — Теперь и Бражник нервничает. Грозно хмурится и сам отходит от меня на шаг.

— Да ладно! — ахаю я.

— Все, что было сказано и сделано за решеткой, там и осталось. Так сказывалась изоляция, а я экстраверт, который очень любит женщин. Но теперь эта проблема разрешилась, так что можешь больше не рефлексировать по этому поводу.

— Ты же, увидев меня, пропал? — горько усмехаюсь я.

— Теперь у меня есть все ресурсы для исправления этой ситуации. Так что не переживай.

— И что ты собираешься делать? Гулять с женщинами, а потом возвращаться ко мне в таком вот невменяемом состоянии? Ты для этого меня здесь запер? Что тебе от меня нужно на самом деле?

Глава 14

Бражник

На следующий день

В голове, привыкшей к четким схемам и рациональным решениям, теперь царит хаос. И имя ему — Тая.

Она согласилась на договор без истерик. Тая вообще затихла. Почти ничего не говорит, держится отстраненно. Я уступил ей спальню, и Тая практически из нее не выходит. Ей даже не надо как-то особенно стараться, чтобы показать мне, насколько ей здесь плохо. И от этого мне крайне паскудно.

Внутренний циник кричит о безрассудстве, об этой убийственно-глупой одержимости к ней, что это путь в никуда, в тупик, где меня ждет только боль и разочарование. Нужно задушить эту тягу, пока не стало слишком поздно, пока я не натворил непоправимого.

Но разум, словно загнанная лошадь, отказывается слушаться. Он бьется в западне, ослепленный образом Таи.

Стою в прихожей и смотрю, как Тая возится с босоножками, и понимаю — мне нужны шоры. Серьезно. Надежные, в несколько слоев, чтобы не видеть лишнего, иначе бороться с самим собой становится тысячекратно сложнее.

Оранжевый сарафан. Простой хлопок. На ком-то другом — рядовая вещь из масс-маркета. На Тае он превращается в произведение искусства. Проклятье! Ткань облекает ее фигуру, подчеркивая изгибы. Солнечный свет льется из окон, делая ее волосы похожими на расплавленное золото.

Когда Тая наклоняется, чтобы застегнуть вторую босоножку, мое самообладание трещит по швам.

— Готова? — нервно поторапливаю ее. — Легенду напоминать не надо?

— Я все отлично запомнила, — выпрямляется Тая. — Но только как девочки поверят в нашу «искреннюю дружбу», если я им уже рассказала, что ты сделал с моим отцом?

— Зачем?

— А я должна была тебя выгораживать? Выгораживать убийцу?

Если бы я его не убил, то он бы убил тебя. И я пошел на это только ради тебя. Я ни о чем не жалею и готов сделать это снова, если понадобится.

— Идем, — киваю на дверь. Тая безропотно выходит и направляется к лифту. — Сейчас не торопись, — голосом задерживаю ее, пока запираю квартиру.

Меня не напрягает, что Тая может от меня сбежать — никуда больше она не денется. Зато в мыслях снова и снова всплывают слова Фирсова, которые теперь вызывают у меня сомнения.

В ту ночь Роберт, как обычно, мчал по трассе к своей любовнице за город, где прятал ее с детьми от посторонних. Водить — его профессия, было у него пристрастие гонять. И он никак не мог узнать, что на внедорожнике были надрезаны тормозные шланги — он их не проверял перед выездом.

Машина перевернулась и взорвалась. Я собственными глазами это видел. Но если каким-то чудом, что не укладывается в голове, Роберт выжил… то он отправится туда, где ему и место — в ад.

— Девочки спросят, почему я не на связи, — говорит Тая, когда мы спускаемся в лифте. — И что я должна им ответить? Друг запретил?

— Чуть не забыл, — достаю из кармана джинсов смартфон Таи, протягиваю его ей и вижу, как у девчонки вспыхивают глаза. — Не обольщайся. Каждый звонок, каждое сообщение я теперь отслеживаю.

Тая разочарованно вздыхает и забирает смартфон.

— Я так и знала…

Искоса, чтобы она не заметила, поглядываю на эту «взрослую самостоятельную единицу». Я в курсе, что после детского дома Тая отказалась от всего. И я искал ее, чтобы помочь финансово. Кому она еще нужна?

Я бы оплатил ей образование, помог с жильем, подкидывал деньги на жизнь. Я бы заботился о ней, как и обещал. А потом эта чертова встреча после долгой разлуки, сорвавшая башню. И Фирсов со своими подозрениями.

Хм… а может, Фирсов прав, и Тае может грозить опасность? И где тот герой, кто посмеет ее тронуть, пока она со мной? Я этого не допущу. Почему сейчас я охотно стал верить Игорю? Полагаюсь на его чуйку или ищу способы подольше не отпускать от себя Таю?

Выведя девчонку на парковку, распахиваю дверцу машины — мне нравятся спортивные седаны, особенно в хроме.

Придерживая подол, Тая садится, и я захлопываю дверь. Сажусь за руль.

— Почему улыбаешься? — вздергиваю бровь, повернувшись к Тае. — Все утро ходила, как туча.

— Заранее репетирую и свыкаюсь с ролью. Или нельзя?

Конечно можно. Завожу мотор и еду в ресторан, где у меня с друзьями назначена встреча.

А еще мне не дает покоя ночь, которая вспоминается обрывками: освобождение, баня, хохот, лица друзей, расплывающиеся как в кривом зеркале. Потом провал. Черная дыра в памяти.

Очнулся уже в дома на кровати. Судя по всему, меня дотащили или сам добрался на автопилоте, а встречала меня Тая. Вряд ли я мог что-то связное сказать, и, наверное, нехило напугал девчонку, ведь рухнул на кровать, как подстреленный бизон, даже кроссовки не снял. Идиотская ситуация. Как в дешевой мелодраме.

В следующий раз лучше поехать в отель. А еще камеры пересмотреть не мешало бы. Чисто из научного интереса: как низко может пасть человек в момент алкогольного безумия? И да, заодно убедиться, что я не вытворял ничего совсем уж компрометирующего. Хотя вряд ли. Я себя знаю.

Еще издали на просторной террасе летнего кафе я замечаю компанию за столом. Выхожу, открываю для Таи дверцу и подаю руку.

— Это ни к чему, — опускает она взгляд на мою раскрытую ладонь.

— Не переживай, этот жест ничего не значит.

Я все-таки беру ее за руку. На улице тепло, но ее ладошка удивительно холодная. Сжимаю ее крепче — хочу согреть, — когда мы почти в ногу шагаем к моим друзьям.

Глава 15

— Какие люди! — радостно орет Платон, когда мы подходим ближе. Тянет через стол мне руку. — Одыбался после бани?

— Да, порядок, — жму ему руку и мельком оглядываю присутствующих.

Костя и Игорь тоже нам рады, а вот их жены молчат и сверлят меня глазами. Должно быть, это из-за того, что им обо мне рассказала Тая и из-за нашего появления вместе.

В принципе… поебать.

Мне вообще без разницы, что они обо мне думают.

Отодвигаю для Таи стул и сажусь с ней рядом.

— Таечка, у тебя все нормально? — взволнованно интересуется белобрысая жена Багирова.

— Да, — девчонка напряженно дергает уголки губ кверху. — Все хорошо, — а потом вдруг оборачивается ко мне и слегка дотрагивается до моего плеча. — Мы с Антоном поговорили по душам и сошлись на том, что кто старое помянет, тому глаз вон. Так ведь, Антон?

— Именно, — сдержанно киваю.

— Но ведь он… — Валя шокировано облокачивается на стол.

— Дорогая, — ее тактично прерывает Багиров, — они взрослые люди и сами разберутся в своих отношениях.

— Удивительное рядом, но да ладно! — восклицает жена Фирсова Анжелика и хватается за меню. Эпатажная дама, надо сказать, в кислотно ярко-красном пиджаке, от которого у меня уже режет глаза. — Я хочу еще одно пирожное! А лучше сразу два и молочный коктейль.

— Молочный? — удивляется Тая. — Сегодня же выходной, и ты выбираешь молочный коктейль, а не винишко?

— А мне теперь нельзя, — отвечает Анжелика, затаив улыбку. — Еще как минимум восемь месяцев, а дальше как пойдет.

Женская половина махом забывает о подозрительности ко мне и теперь во все глаза глядит на жену Фирсова.

— Ты что… беременна? — удивленно спрашивает жена Платона Аня.

— Ага, представляешь?

— Богинюшка, — недовольно брюзжит Игорь, — ну мы же договаривались пока никому не говорить.

Я ухмыляюсь, испытывая искреннюю радость за друга.

— Ты думаешь, что кто-то из нас может вас сглазить?

— Нет, я так не думаю, — теребит душку от очков. — Просто срок еще маленький, не хотелось раньше времени радоваться.

— Какой ты, оказывается, суеверный.

— Игорюша не суеверный, — тут же вступается за него Анжелика. — Он очень трепетно относится ко мне и моему положению, вот и дует на воду.

— Вы такая счастливая пара, — говорит Тая и снова оборачивается ко мне, широко улыбаясь, и тонкими пальцами слегка постукивает по моему плечу. — Правда же, Антон? — а потом кладет на него голову.

Я напрягаюсь и опускаю взгляд под стол, пряча под ним сжатые кулаки. Ее сладкий фарс начинает действовать на нервы. Улыбается, изображает веселье, даже прикасается ко мне, будто мы и правда стали… близки.

Но хуже всего ее взгляд. Когда она смотрит на меня этими бездонными глазами, я тону. Растворяюсь, блядь, забывая обо всем на свете.

И в этот же миг понимаю — это просто блестяще сыгранная роль, а за этой призрачной нежностью скрывается целая бездна ненависти.

И от этого понимания становится больно почти физически. Хочется стереть фальшивую улыбку с ее лица, потому что переигрывает.

Блядь, да я бы все отдал, чтобы Тая хотя бы раз, когда мы один на один, посмотрела на меня без этого ледяного отвращения! Чтобы в ее глазах мелькнула хоть капля того тепла, что я чувствую к ней.

Но чудес не бывает. Для нее я — монстр, который запер ее в золотой клетке. И хуже всего, что она чертовски права.

Я бы и не обратил внимания на стук женских каблуков у меня за спиной, если бы не увидел, как скептически приподнимает бровь Багиров.

Нахмурившись, оборачиваюсь.

Охуенно. Только Ирмы здесь не хватало!

Пять лет бывшая жена не отсвечивала. Она спешно развелась со мной, когда я сел за убийство Роберта. Впрочем, я не расстроился. Не люблю шлюх.

К тому же это был ранний брак. Мы поженились, когда нам было по двадцать лет, и держались исключительно на сексе, без душевной привязанности.

Но даже спустя столько лет вид Ирмы все такой же вызывающе-победоносный. Стройная, как и прежде, вьющаяся огненная грива на голове, хитрый блеск в глазах. Даже в этом строгом брючном костюме от нее сквозит порочностью и дешевом флером доступности.

Ирма останавливается у нашего столика.

— Привет, Антон, не ожидала тебя здесь встретить! Забежала на перерыве попить кофе… — все тот же голос с придыханием, рука тянется, чтобы по-хозяйски лечь на мою.

Инстинктивно одергиваюсь и ловлю настороженный взгляд Таи — хоть где-то поймал от нее искренность.

— Что тебе надо? — рычу на бывшую.

— Обсудить дела насущные, раз уж встретились, — мурлычет она. — Не злись, это насчет Бортникова.

Бортников — мой постоянный клиент. Мы регулярно общаемся и не раз уже заключали земельные сделки. Но каким боком здесь Ирма?

— Я на минуту, — нейтрально сообщаю друзьям и встаю из-за стола.

Ирма ведет меня из террасы на улицу. Остановившись в стороне, выуживает из сумки тонкую сигарету.

— Поухаживаешь за дамой? — играет бровями, намекая на зажигалку.

— Перебьешься, — выдергиваю из ее пальцев сигарету и, скомкав, отшвыриваю в траву. — Что тебе надо?

— У-у… Антон, ты до сих пор не выносишь курящих женщин? Или по наитию?

Шалава она и в белом воротничке шалава. Скрещиваю руки на груди.

— Говори, или пойдешь на хуй.

— Ой, нашел чем меня напугать — хуями! — смеется. — Но если серьезно, я уже три года работаю личной помощницей Бортникова. И от лица его фирмы в мессенджере я с тобой переписывалась. Вот так, дорогой. И ты уже в курсе, что Вадим ищет землю под строительство нового филиала, правда, его долбанутая жена настояла на отпуске. Поэтому завтра они улетают на Мальдивы. Но дела никто не отменял. И Бортников поручил мне пока заниматься участком. Так что теперь будем видеться чаще. Хм… не вижу искры в твоих глазах. Ты разве не рад? А вот я скучала.

Глава 16

Тая

Рыжеволосая женщина кажется мне смутно знакомой. Где-то я ее уже видела, но где?

— И кто эта бестия? — морщит нос Анжелика.

— Ирма, бывшая жена Бражника, — охотно отвечает ей Фирсов.

Точно! Это она приезжала к нам в особняк, когда я еще жила с отцом. Пару раз с Антоном, а один раз я видела ее только с папой.

Она ровесница Бражника, но, надо сказать, красивая женщина, видно, что изо всех сил за собой следит. Ее присутствие вызывает парадоксальное раздражение.

Да, именно раздражение, ведь эта ситуация напоминает мне сцену из мелодрамы на телевидении.

Я отворачиваюсь, но не проходит и секунды, как взгляд снова приковывается к Ирме и Антону.

Он хмурый и откровенно скучает, но при этом не спешит ставить точку в разговоре, а слушает, что говорит Ирма. А она, разумеется, играет на его терпении, как виртуоз на расстроенном пианино.

Ее смех звучит слишком громко, накрашенные красной помадой губы растягиваются в слишком широкой улыбке, а еще одно прикосновение к руке Антона вроде бы тактичное, но и предельно откровенное.

Наконец, Ирма прощается, игриво помахав Антону на прощание рукой, и цокает каблуками мимо террасы сразу в кафе. Антон еще некоторое время стоит, сунув кулаки в карманы джинсов, провожает тяжелым взглядом бывшую, а затем мрачно возвращается к нам.

— Все в порядке? — интересуется Багиров.

— Вполне, — раздраженно рычит Бражник и, приземлившись, закидывает ручищу на спинку моего стула.

Но я чувствую, что-то не так. Ирма что-то сказала Антону, и от этого у него теперь отвратное настроение.

— Девочки, кто со мной в дамскую комнату? — спрашивает Анжелика и встает.

— Да все пойдем, — говорит Валя, поглядывая на меня.

Она и Аня тоже встают. Это отличная возможность побыть наедине с девочками и попробовать как-то намекнуть им о том, что происходит между мной и Антоном. И я хочу тоже подняться, однако под столом на мое бедро ложится его тяжелая ладонь.

— Сиди… — тихо, только для меня, говорит он.

И я тут же натягиваю непринужденную улыбку и будто беззаботно отмахиваюсь.

— Я с Антоном останусь.

— Ну как знаешь, — Валя пожимает плечами.

Девочки уходят, а ладонь Антона по-прежнему лежит на моем бедре. И она такая горячая, что этот жар ощущается даже через ткань сарафана. Я опускаю руку под стол и незаметно спихиваю с себя ладонь Бражника, и его пальцы тут же сжимаются в кулак.

Антон наваливается локтями на стол и пододвигает ко мне меню.

— Антон, есть хорошие участки за городом? — спрашивает Фирсов. — Где-нибудь рядом с рекой, подальше от всей этой загрязненной экологии?

— Тебе найду.

— Может, покурим, а заодно обсудим детали?

— Можно и обсудить, — отвечает Бражник.

Он встает. Фирсов и Багиров тоже, а Туманов продолжает залипать в смартфон.

Остаюсь один на один с мужем Ани.

Внешность у Платона суровая. Он прямо сильно похож на бандита, и черты лица такие брутальные. Крепкий, пробивной, и мне кажется, что на него можно положиться. Он не подлый, а скорее взрослый, опытный и справедливый.

Но со мной он ведет себя безучастно, просто не обращает внимания, поэтому мне приходится осторожно отвлечь его.

— Прощу прощения, — робко шепчу я.

Туманов бросает на меня взгляд исподлобья.

— Прощаю.

Я напряженно поджимаю губы.

— Не знаю, в курсе ли вы, но я не совсем в дружеских отношениях с Антоном. Вернее, вообще не в дружеских. Пожалуйста, не рассказывайте ему о том, что я вам говорю.

— Без проблем, не расскажу, — хмыкает он.

— Это еще не все… — Ох, как же сложно признаваться, но я должна попробовать. — И я не по своей воле живу с ним. Вот теперь вы это знаете, и я очень прошу вас мне помочь. Конечно, вы друг Антона, но мне кажется, именно вы способны повлиять на ситуацию и восстановить справедливость. Я хочу, чтобы вы убедили Антона меня отпустить.

Туманов лишь приподнимает бровь.

— Тебе только так кажется. И ты не открыла мне тайну, я знаю, что между вами происходит. Но делать ничего не собираюсь. А вот Аня не знает, но к ней тоже обращаться бессмысленно. Никто тебя от Бражника «спасать» не будет, — выуживает из пачки сигарету и кладет ее за ухо. Потом встает, смотрит холодно. — Но совет дам: не рыпайся и оставайся под покровительством Бражника. Держи язык за зубами и держи судьбу за хуй, Тая.

Он уходит к друзьям, а я опускаю голову. Глупо было надеяться на понимание. Туманов такой же бессердечный, как Антон!

Официант приносит мне шоколадный фондан и кофе с молоком, но мне уже ничего не хочется. Грустно подпираю ладонью голову и поглядываю на мужчин.

Бражников невозмутимо общается с друзьями и курит, но едва я поворачиваюсь, цепко ловит мой взгляд.

— Таечка, да на тебе лица нет! Ты так из-за Ирмы расстроилась? — спрашивает вернувшаяся Аня.

Смотрю на нее и вспоминаю слова ее мужа. Наверное, и правда нет смысла жаловаться девочкам. Что они могут против своих авторитетных мужей? Придется самой выкарабкиваться. Впрочем, мне не привыкать.

— Не выспалась просто, в сон клонит.

Анжелика останавливается рядом со стулом Ани и смотрит на меня с прищуром.

— Интересно, а Бражник с тобой высыпается? Ты так и продолжаешь кричать во сне?

— Ой, лучше сейчас помолчи, — ворчу я. — Это из-за тебя мой кошмар перерос в кошмар в кубе! Раньше я хотя бы просто убегала, но когда ты посоветовала подпустить к себе монстра, все очень усложнилось, и теперь я не могу никак отделаться от этого сна!

— Ну, извини, я как лучше хотела. Главное, Бражнику об этом сне рассказывай.

Глава 17

— И что же такого сказала Ирма, что у тебя махом испортилось настроение? — как бы между прочим интересуется Тая, когда мы, попрощавшись с друзьями, идем к машине.

— Тебе есть дело до моего настроения? — бросаю на девчонку мимолетный взгляд, снимая авто с сигнализации.

Тая хмурится.

— Совершенно нет! Так… обычное любопытство.

Любопытство значит, а я думал, что ей на меня при любых обстоятельствах насрать. Открываю Тае дверь.

— Ирма работает на одного моего клиента, и теперь нам вместе с ней придется заниматься одним делом. Я этому не обрадовался.

Тая вдруг застывает, уставившись в одну точку. Ее тоже это не обрадовало? Да нет, невозможно. Легче поверить, что Земля плоская. Я прикасаюсь к спине Таи и слегка надавливаю, поторапливая сесть.

Еще не определившись с маршрутом, отъезжаю от кафе. Руль послушно повинуется моим рукам, машина уверенно скользит по асфальту, а в салоне царит тяжелое молчание. Тая сидит рядом, ее плечи напряжены, взгляд устремлен в окно.

В компании Тая хоть и переигрывала, но улыбалась. Пусть фальшиво, пусть это натягивало мои нервы, но тогда у меня была хотя бы призрачная возможность поверить в иллюзию ее счастья, а сейчас девчонка снова поникла. Будто выцвела. И это тысячекратно хуже. Меня жрет чувство вины, будто я издеваюсь над ней, приношу только боль. Но и отпустить от себя ее могу.

— Ты чего такая серьезная? — спрашиваю, пытаясь разгадать, какую эмоцию она прячет от меня за ледяной маской. Наверняка ненависть.

Тая лишь качает головой и еще сильнее отворачивается, и простая попытка немного расслабить атмосферу воспринимается как жестокое вторжение в ее мир.

— На носу осень, а у тебя нет нормальной куртки, — продолжаю я. — Да и вообще заметил, что вся твоя одежда занимает только три полки в шкафу.

— Мне всего хватает.

— Вещи старые, а ты все-таки девушка.

— И что? Новизна одежды никак не влияет на мою гендерную принадлежность.

— Но девушками нравится наряжаться, я думаю, — сжимаю руль. — Предлагаю заехать в торговый центр, здесь недалеко. Я куплю тебе новую красивую одежду.

Но мое предложение влияет на Таю скорее в минус. Ее напряжение ощущается в салоне как плотный туман, я его едва ли не ощущаю, когда провожу ладонью по рулю.

— Ты хочешь сделать из меня свою содержанку?

От ее вопроса мои брови удивленно взлетают на лоб.

— Содержанку? Солнце, у содержанок аппетиты куда больше, чем просто одежда.

— Я тебе не солнце.

— Почему же? Взгляни на небо, оно затягивается тучами, но мне по-прежнему светло. Должно быть, потому что рядом ты?

— Нет. И ничего от тебя мне не нужно. Хватает того, что я ем твои продукты, хотя и к ним бы не притрагивалась, но ты заставляешь.

— Прямо не девушка, а заветная мечта любого жлоба, — хмыкаю я. — Нихуя-то ей не надо.

Тая раздувает ноздри, хочет что-то сказать, но, в последний момент передумав, снова отворачивается к окну. Ладно, пусть бунтует. Я все равно сделаю по-своему.

Я привожу Таю домой и провожаю до квартиры. Путь выдался нервозным, и я решаю поехать на работу, чтобы не случилось передоза друг другом. Наверное, Тая этому обрадовалась.

До самого вечера занимаюсь делами в офисе. Специально не тороплюсь — знаю же, что Тая меня не ждет. А хотелось бы.

Только к десяти возвращаюсь в квартиру. Она встречает меня тишиной. Но из ванной слышится шум воды. Снимаю кроссовки и прохожу.

Задерживаюсь напротив двери ванной, и воображение тут же рисует черно-белую картинку записи с камеры наблюдения, которую я просматривал, еще сидя за решеткой. Обхватываю ладонью дверную ручку и осторожно тяну ее — заперто.

Стучу по двери.

— С тобой все нормально? — громко спрашиваю Таю.

— Нельзя!

Значит, точно нормально. Варю себе крепкий кофе и ухожу в дальнюю часть квартиры, где у меня кабинет. Сажусь за стол, открываю ноутбук, ввожу пароль.

Кликаю по камерам, мельком вылавливая картинку из душевой — Тая в запотевшей кабине, ее не видно. Можно и подождать, но я перебарываю это желание, в который раз напоминая себе, что это ее личное пространство.

Вспоминаю что хотел пересмотреть накануне. Внимательно вглядываюсь в экран, и волна негатива захлестывает меня, как холодный душ. Этот пьяный клон, который не может управлять своим телом и еле стоит на ногах, — я?

Взгляд упирается в Таю, которая выбегает в прихожую испуганная и трясущаяся от страха. Я надвигаюсь на ее, хватаю, прижимаюсь к Тае, и то, что должно быть легким прикосновением, в бреду алкогольного морока превращается в животную хватку. Желудок сворачивается в тугой узел, когда я вижу, как заталкиваю Таю в спальню и что делаю с ней…

Пиздец.

Я еще ей что-то говорю, но камеры не передают звук. Тая безупречно смотрится, когда сидит на мне сверху, невероятная, притягательная своей хрупкостью, нежностью, охуенная девочка. Наверное, в тот момент я чувствовал себя абсолютным счастливчиком.

Но это не оправдывает меня. Вел себя, как голодный до женщин маньяк, а с утра все забыл. И Тая ничего не сказала.

Стиснув зубы, захлопываю крышку. Встаю из-за стола. В жар бросает после увиденного, аж курить хочется. Шагаю на лоджию, но в гостиной вижу Таю в халате, еще мокрую после душа и обалденно пахнущую. Одна из причин, почему я обожаю женщин — пахнут всегда вкусно.

Тая опускает лицо и пробует обойти меня, но я ей не даю.

— Задержись.

Стою к ней вплотную и, наклонившись, беру за край ее халат и тяну кверху.

— Что ты делаешь? — пугается Тая.

А я вижу на ее бедре синяки от своей пятерни — так жестко хватал ее. Точно животное.

— Прости меня, — раздосадовано рычу, отпуская девчонку.

— Не прощу, — мотает она головой. — Но за что?

— Я «вспомнил», что было той ночью. Мне жаль, что так получилось.

— Тебе не жаль, — Тая вроде бы усмехается, но горько.

— Почему ты так решила?

— Ты говоришь одно, но твой взгляд тебя выдает. Ты смотришь не как человек, который раскаивается.

Глава 18

На следующий день

Расположившись в тихой кофейне, распахиваю ноутбук и открываю программу с участками. Поглядываю на часы. Встреча запланирована на десять. Уже прошло двадцать минут с назначенного времени, а Ирмы до сих пор нет. Несерьезно. Не сработаемся, проще дождаться Бортникова. Тянусь к крышке ноутбука, но в последний момент замечаю, что дверь открывается и в проеме появляется Ирма.

Белая рубашка расстегнута на две пуговицы больше, чем нужно для деловой встречи, узкая короткая юбка, как красная тряпка для быка, а каблуки стучат по полу как метроном, отсчитывающий секунды моего терпения.

Ирма шарит взглядом по залу и, наконец, останавливает его на мне. Широко улыбается, а я уже на грани.

— Ты опоздала, — говорю, когда Ирма подходит к столику.

— Женщинам позволительно! — смеется и садится напротив.

— Это не та встреча, где опоздание можно принять за кокетство.

— Ой да ладно тебе, Антон! Не рычи. Как будто ты меня не знаешь.

— Сейчас ты для меня не больше чем сотрудница Бортникова, и если хочешь продуктивной работы, то веди себя соответственно.

— Какой ты бука, — театрально дует губы и тут же снова хохочет. — Прямо-таки только сотрудница? А как же бурные годы нашей молодости? Мы могли сутками не вылезать из постели. Между нами была такая страсть…

— Ты сделала свой выбор много лет назад, когда подала на развод. Я принял твой выбор.

Улыбка сползает с лица Ирмы.

— Меня тоже можно понять. Быть женой зека… это… это… ужасно. Просто крест на всю жизнь!

— Понимаю. Сейчас твоя жизнь бьет ключом. Моя, как видишь, тоже, поэтому давай без никому не нужных воспоминаний. — Разворачиваю к Ирме ноутбук. — Вот подходящий для Бортникова участок, но он продолговатый. Идеальным вариантом будет присоседить землю рядом — тогда будет квадрат. Но это нужно согласовать с администрацией.

— Не вопрос, — деловито заявляет. — Дополнительные расходы тоже возьмем на себя.

— Хорошо, тогда передай Бортникову, чтобы позвонил мне в ближайшее время, — захлопываю крышку.

— Передам… — мурлычет Ирма и вдруг накрывает мою руку своей. — Как ты вообще, Антон? Знаю, что ты до сих пор не женат.

— Тебе есть до этого дело? — вздергиваю бровь и убираю руку, но Ирма опять настойчиво накрывает ее своей.

— Конечно есть. До всего, что касается тебя. Ты же все-таки мой бывший муж. Столько лет были вместе, — заглядывает в глаза. — Дорогой, я видела тебя тогда в кафе с друзьями и какими-то малолетками. Это что у вас фетиш такой — развлекаться со ссыкушками…

Кажется, Ирму нехило задело. Она вот-вот выйдет в тираж как неликвид, а тут новые девчонки подрастают, составляя ей конкуренцию, которой Ирма никогда не терпела. Впрочем, сравнивать ее и тех, кто сидел с нами за столом, нельзя — две совершенно разные категории. И объясняться с Ирмой я не собираюсь.

— Отъебись, дорогая, — вытаскиваю руку из ее захвата.

Забираю ноутбук и встаю.

— Не зря говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Я всегда проигрываю из-за этого, — вздыхает Ирма и, когда я уже собираюсь уходить, задерживает меня, опять схватив за запястье. — Антон…

— Ну чего тебе еще?

Взгляд Ирмы меняется. Он уже не хищный, оценивающий, а какой-то другой. Неуверенный, что ли. В глазах странная смесь мольбы и тоски.

— Подожди… — и голос лишен привычной звонкости и насмешки. — Может, выпьем вечером? — предлагает без наигранной сексуальности и придыханий. — Просто поболтаем… по-дружески. Мне есть что тебе рассказать. Столько всего случилось за эти годы…

По-дружески? Ирма не умеет дружить. Женщин она презирает, а с мужчинами все заканчивает постелью. В ее исполнении дружба — это прелюдия.

В подтверждение моих мыслей Ирма, запинаясь, продолжает:

— …Я… правда скучала. Хотела вспомнить…

Вспомнить тепло моего тела? Ее прямота была бы освежающей, не будь Ирма настолько предсказуемой.

— Вряд ли… — начинаю я, готовый отправить ее предложение в мусорную корзину.

В конце концов у меня есть дела поважнее, чем реанимировать прошлое, которое давно превратилось в пыль. Я не ищу утешения в объятиях бывшей жены, не испытываю ни капли того, что можно было бы назвать ностальгией.

Но в моей голове вдруг вспыхивает образ Таи — ее испуганные глаза, дрожащие губы в тот момент, когда я обещал больше не трогать ее. Она мне не поверила и сжималась от страха, когда я просто находился рядом.

Потому что я, конечно же, монстр. И, возможно, она права. У таких злодеев, как я, просто не может быть счастливого финала. Но Тая… она другая. Она достойна самого лучшего.

— Ладно, — неожиданно для себя я соглашаюсь. — Давай выпьем.

Это будет не просто алкоголь, а анестезия. Мне нужно заглушить это чертово наваждение, которое заставляет меня желать то, что мне не принадлежит. Ирма — всего лишь инструмент, способ доказать Тае и, что важнее, самому себе, что я могу себя контролировать.

Я выжгу в себе все чувства к ней, оставлю пепел, чтобы смотреть на нее и видеть в ней лишь объект моей заботы и долга, а не чего-то большего.

И, может быть — только может быть, — тогда в моей душе наступит долгожданный покой.

Ирма заметно оживляется.

— Тогда в бар или ресторан?

— Без разницы, — равнодушно хриплю я.

— Все-таки лучше бар, там атмосфера горячее! А в какой именно пойдем?

— Решай сама.

— Хорошо, — охотно кивает. — Я подумаю и скину тебе адрес сообщением. Часиков в одиннадцать встретимся?

— Да, нормально.

Глава 19

— Рубашка… духи… — замечает Тая, остановившись посреди гостиной с кружкой в руке.

Ловлю ее взгляд через зеркальную дверцу шкафа, нервно застегивая пуговицы. Мне совершенно не доставляют удовольствия эти сборы, потому что иду на встречу с женщиной, которую не хочу.

— Ты шла пить чай? — раздраженно рычу. — Вот и пиздуй.

— И пойду, — гордо вздергивает подбородок взрослая самостоятельная единица, укутанная в длинный махровый халат. — Просто непривычно видеть тебя таким холеным.

У меня возникает потребность сплюнуть на пол — во рту будто скапливается горький яд, — но я подавляю этот порыв.

— Иди. Нечего тебе здесь рассматривать.

— А что с настроением, Антон? — Тая прищуривается.— У тебя что-то случилось?

Тяжело выдыхаю.

— Я дал тебе слово и должен его сдержать. Что я за мужчина, если не держу своего слова, ведь так? — застегиваю ремень.

Тая непонимающе хмурится.

— Ты о чем?

— Забыла уже? Я обещал, что больше тебя не трону и не буду, как ты выражаешься, пожирать тебя взглядом. Так что расслабься, теперь у меня новая жертва.

Тая удивленно округляет глаза.

— То есть ты собираешься к… женщине?

— Да. Радуйся. Сегодня ночевать не приеду.

Девчонка как-то странно дергает плечами и быстро отворачивается.

— А-а… ну… ок…

Тая уходит в спальню, а я, тихо выругавшись, хватаю со столика ключи от машины и выхожу из квартиры.

Приезжаю в бар на тридцать минут раньше, чтобы успеть выпить, потому что на трезвую голову общаться с Ирмой не представляется возможным.

Занимаю стол.

Заказываю виски. Никакого льда и дополнительных примесей. Только обжигающий вкус алкоголя, способный хоть немного приглушить отвращение к происходящему.

Обычно мне нравится эта суета, кутеж, какофония звуков и движений — ночная жизнь всегда была моей стихией. Но сегодня она царапает нервы, как дешевый виниловый проигрыватель.

Ирма, естественно, не торопится.

Ей нужно эффектное появление, словно она — главный приз этого балагана.

Вот только приз этот давно протух, а я сегодня не азартный игрок.

Я здесь с другой целью: ампутировать чувства, которые превратились в фатальную опухоль.

И если для этого нужно утонуть в этой атмосфере порока и фальши — что ж, я утону.

Допиваю третий бокал, когда замечаю в полумраке знакомое лицо.

Ирма цепко ловит мой взгляд.

На ней красное платье. Длина — провокация, вызов всем этим «оверсайз»-куколкам, которые пытаются замаскировать свою сексуальность под тоннами безразмерной ткани. Декольте настолько глубокое, что видно кружево черного белья.

Бывшая взмахивает мне рукой и двигается к столу с грацией хищницы, собирая на себя заинтересованные мужские взгляды и с упоением купаясь в их внимании — точно знает, на что клюют самцы в этом заповеднике тестостерона и дорогих часов.

— Уже начал без меня? — улыбнувшись, кивает на мою успевшую набраться коллекцию пустых бокалов. — И как мне теперь тебя догонять?

— Для тебя это никогда не было проблемой.

Ирма подсаживается сразу ко мне на диван, призывно кладет ногу на ногу.

— Угощаешь? — играет бровями.

— Разумеется.

— Тогда я буду вино. Красное. Красный — твой цвет, дорогой.

— Почему же?

— Это же цвет страсти! В этом весь ты, — ведет пальцем по моему плечу.

— У нас же дружеские посиделки? — ухмыляюсь я.

— Конечно, все только по дружбе, — кокетничает, не переставая улыбаться в ответ.

Не растягивая «удовольствие», жму кнопку для вызова официанта и делаю заказ.

— Чин-чин! — Ирма обхватывает тонкую ножку бокала и ударяет по моему. — Как я рада этой встречи в неформальной обстановке!

— Я тоже, — не разделяя ее запала, отвечаю.

— Я ведь после тебя еще три раза была замужем.

— Да ну?

— Ага. Только дольше года ни с кем не задерживалась. Были и поклонники в перерывах, теперь вот Бортников…

— Он ведь женат.

— Так мы с ним тоже по дружбе! Работаем как друзья, обедаем как друзья, спим иногда… как друзья, — заливисто хохочет.

Годы идут, а бывшая не меняется.

— Ясно, — смотрю на нее, как на кусок мяса.

— Но все не то, понимаешь? Ищу, ищу кого-то хотя бы тенью похожего на тебя, но таких нет. Представляешь? Вроде успешные деловые мужчины, а трахаются, как дилетанты.

— И будучи моей женой, тебе ничего не мешало трахаться с дилетантами.

— Молода была, глупа, — вздыхает. — Думала, встречу вариант лучше. Не встретила.

Ее слова рассыпаются, как дешевые бусины, не оставляя и следа в моем сознании. Я подыгрываю, киваю в нужных местах, делаю вид, что поглощен ее рассказом.

— М-м…

— А ты почему-то до сих пор один?

— Успела инфу на меня нарыть?

— Ну должен же быть от Бортникова хоть какой-то прок!

— Тоже ищу идеальный вариант.

— И как? — подается ближе ко мне.

Ирония в том, что чем больше Ирма старается, тем отчетливее образ Таи стоит перед моими глазами. Ее редкий тихий смех, робкие прикосновения, кроткие взгляды — все то, чего так отчаянно не хватает в этом спектакле одной актрисы.

Чувствую себя пойманным в ловушку собственного разума, где пытка воспоминаниями становится все изощреннее.

— Ах, какая песня! Признавайся, ты для меня заказал? А даже если и не ты, то все равно! — подскакивает с дивана и хватает меня за руку. — Пошли танцевать!

— Порадуй лучше меня собой на расстоянии.

— Ну не-е-ет! — дует губы и настойчивее вытягивает меня из-за стола. — Пожалуйста, пошли вместе. Я хочу синергию, понимаешь? Ты и я в одном потоке!

В принципе, за этим я сюда и пришел.

Танцпол кишит телами, но для Ирмы существуем только мы.

Она двигается со знанием дела, как кошка в течке, демонстрируя все то, чем когда-то умело пользовалась. Дешево. Вульгарно.

Ее расчет понятен — разжечь огонь там, где давно холодное пепелище.

Еще и время, кажется, тоже решило присоединиться к этому «празднику» пьяного кутежа, и тянется с особенным извращенным удовольствием, изматывая меня морально как никогда прежде.

Глава 20

Вместо похоти — ком в горле. Вместо возбуждения — омерзение.

Образ Таи как нерушимая стена между мной и Ирмой, между мной и собственным телом, которое вдруг отказывается повиноваться.

Вот уж, блядь, чистейшая невинность. И этот до дрожи реалистичный ангельский взгляд, преследующий меня даже в этом сортире. Как будто Тая — мой личный цербер, охраняющий от грязи, в которую я так отчаянно хочу окунуться.

Ирма стонет что-то о любви и тоске по мне. Нашептывает пошлые словечки.

Бред сумасшедшей!

Но я хочу… грубости, этой самой пошлости — чего угодно, что выбило бы из меня эту одержимость невинностью, которая никогда не будет моей.

Но Ирма ничего не понимает. Ей не понять.

Она всего лишь дешевая подделка. А я словно застрял в этом аду, где сейчас мои собственные демоны насмехаются над моей неудачной попыткой!

Отстраняюсь от Ирмы и нервно заправляю член в брюки, застегиваю ремень.

— Дорогой? — все еще стоя раком, растерянно оглядывается Ирма.

Я молчу.

Какие тут, к черту, объяснения?

Раздраженно вышибаю дверь, запоздало вспоминая, что она была заперта на задвижку, и выхожу в зал.

Шагаю прямиком к бару и покупаю с собой бутылку вискаря.

Не знаю, хочет ли меня догонять Ирма — в толпе мы с ней не встречаемся.

Выйдя из бара, останавливаюсь недалеко от входа.

Достаю сигарету, закуриваю, жадно затягиваясь. Никотин немного успокаивает, притупляя внутренний жар.

Куда ехать? Домой нельзя. Не сегодня. Не после того, как я бросил Тае в лицо, что проведу эту ночь не один. Пусть думает, что я забыл о ней в объятиях какой-нибудь распутной куклы. Тая ведь этого только от меня и хочет.

Тая… Тая…

Ее имя пульсирует в голове раскаленным железом, но я пытаюсь отделаться от мыслей о ней.

Нахожу взглядом свою машину на парковке. За руль не сяду после абсента.

Вызову такси. До отеля?

Перспектива нажраться заманчива, но я никогда не любил пить один. Поеду к брату.

Демид достаточно замкнутый человек, в отличие от меня.

Такси мчится по трассе за город, а я смотрю в окно.

Смартфон снова гудит — звонит Ирма, — и я его вырубаю.

Такси останавливается у громоздких ворот. За ними — темная громада особняка, освещенного желтым светом фонарей.

— Антон Юрьевич, так поздно? — встречает меня охранник и открывает ворота. — Все в порядке, надеюсь?

— Порядок.

Да, я нежданный гость посреди ночи. Но что поделать?

Шагаю по вымощенной мрамором дорожке к особняку.

По обе стороны от меня шумят фонтаны, ухоженные деревья в бескрайнем саду, скульптуры — Демид всегда тяготел к роскоши.

Должно быть, охранник уже предупредил брата о моем визите, потому что я едва перешагиваю последнюю ступень высокого мраморного крыльца, дверь особняка передо мной распахивается, и на пороге появляется брат в наспех завязанном черном халате.

Волосы растрепаны, взгляд слишком шальной для человека, который еще несколько минут назад мирно спал.

— Что случилось? — спрашивает Демид.

— В общем-то ничего, — привалившись плечом к двери, показываю ему бутылку.

— Ясно… — немного раздраженно цедит брат.

Нас прерывает отчаянный женский крик:

— О господи, спасибо, что вы здесь появились! Господи, господи, мое спасение!

А затем я вижу и источник крика, от которого звенит в ушах — из глубины особняка к нам бежит длинноволосая хорошенькая брюнетка, обернутая простыней. Глаза бешеные, испуганные. На секунду она задерживается напротив меня и сипит:

— Спасибо…

Демид ничего не делает, а я тоже сторонюсь, и девушка босиком выбегает на улицу.

Мой брат спокойно, но с легкой досадой дает отмашку охраннику, чтобы выпустил ее.

— Ты опять за свое? — недовольно вздыхаю, взглядом провожая несчастную.

— Психотерапевт сказал, у меня ремиссия.

— Непохоже. Завязывал бы ты со своими забавами, Демид. Вдруг однажды кому-то из твоих «игрушек» не получится заткнуть рот? Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

— Слышал бы ты, как она подо мной стонала, — облизнувшись, Демид тоже смотрит беглянке вслед.

— И как вообще тебя земля носит? — усмехаюсь.

— Силой гравитации, — Демид хмурится. — Ладно, проходи, — кивает внутрь. — Видимо, вечер выдался дерьмовым, раз ты здесь.

— Зришь в корень.

Пройдя в гостиную, со стуком ставлю бутылку на журнальный столик стоимостью, как моя первая квартира, и сажусь на диван, сделанный по эксклюзивному заказу в Мексике.

Демид приносит из бара бокалы и лед. Садится в кресло напротив меня.

— И как там поживает Таисия Эйзенштейн? — вздергивает бровь. — Твоя… прелестная игрушка.

— Буднично, — жму я плечами. — Она хорошая, я плохой, разумеется. Но ее понять можно: как еще относиться к человеку, который убил ее отца?

— А тот расправился с ее матерью. Я не спрашивал, но мне было всегда интересно, как именно Роберт покончил с Эммой и вышел сухим из воды?

— Мелко и подло, как и положено трусу, — меня снова изнутри заволакивает чернотой. — Эмма с детства страдала от астмы. В ту ночь, со слов домработницы, у Эммы случился очередной приступ. Ингалятор почему-то оказался пустым. Она попросила Роберта принести ей новый. И он ушел, но не вернулся. Стоял в кухне с этим самым ингалятором и смартфоном жены, ждал ее смерти. И дождался. Тая тогда спала наверху и ничего не слышала. Потом Роберт стер свои отпечатки и вложил ингалятор и телефон в руки Эммы. Принял снотворное и ушел в другую комнату спать, а домработнице приказал молчать. Но ее грызла совесть, поэтому правда всплыла. Впрочем, на следующий день после признания домработница бесследно исчезла. Думаю, Роберт ее устранил.

— Точно трусливая мразь, — оскаливается Демид. — Хорошо, что ты от него избавился.

— Я об этом не жалею.

— Но почему ты не расскажешь Тае? Девчонка столько лет живет во лжи.

— Она не поверит. Единственной свидетельницы нет, а слово убийцы ничего не значит против образа пресвятого благородного папочки.

Глава 21

Тая

Время давно перевалило за полночь, а я до сих пор не могу найти себе места. Пустые комнаты словно душат, воздух как будто густой и вязкий.

Бражник велел мне радоваться, ведь он ушел к другой женщине.

И, что важнее, я сама этого хотела! Чтобы он оставил меня в покое, чтобы исчез из моей жизни. Чтобы этот кошмар наконец закончился. Он человек, которого я должна ненавидеть!

Но сегодня вся моя лютая ненависть смешалась с чем-то… непонятным. Пугающим меня.

Хотя почему это непонятным? Я прекрасно чувствую, что со мной, но даже думать об этом не желаю. Сумасшедшая! Предательница! Просто поехавшая крышей ненормальная идиотка!

В квартире все пропитано Антоном.

Запах табака, от которого меня тошнит! Запах дорого парфюма, от которого кружит голову!

Недопитая кружка кофе на столике, умные книги на полках — удивительно, что вообще у этого варвара есть книги. Брошенная в кресле футболка. Везде Бражник!

Он как моя личная пытка… к которой я постепенно начинаю привыкать…

Так быть не должно! И меня злит, что я никак не могу повлиять на ситуацию и сбежать подальше, забыть Антона, как страшный сон.

Падаю на кровать, смотрю на черную статуэтку на прикроватной тумбе — мускулистый мужчина страстно накрыл собой женщину и тянется к ее губам за поцелуем.

Наверное, и Бражник сейчас занимается тем же самым.

Фу-у… Не думать! Уйди из моей головы, проклятый тиран!

Утыкаюсь лицом в подушку и зажмуриваю глаза.

Впервые ночь кажется такой длинной.

Я не сплю, даже когда в окна бьет яркими лучами рассвет. Смотрю через большое окно на верхушки домов в сером тумане и чувствую себя рыбой в аквариуме.

А Бражник прав: без него я могу наблюдать за жизнью только из-за стекла.

Время близится к десяти утра, а Антона все нет.

Хотя он сказал, что если я буду притворяться его подругой, то мне позволено общаться.

Может быть, девочек в гости позвать? Устроить свою вечеринку и отвлечься? Вдруг мне просто не хватает общения?

Решительно хватаю смартфон и хочу позвонить Анжелике, но в последний момент вздыхаю — нутро скручивается, нет настроения для разговоров и смеха.

Разбито бреду в кухню и завариваю чай.

Взяв горячую кружку, удобно сажусь на широком подоконнике.

Только сейчас физиология начинает перебарывать эмоции, и я, устало привалившись затылком, прикрываю глаза.

Прерывисто дремлю, торопиться мне некуда и делать нечего. Но в какой-то момент вздрагиваю от шума в прихожей.

Который час? Уже два.

По тяжелым шагам понимаю — вернулся Антон, но встречать его не спешу.

Затаившись в проеме кухни, лишь издали наблюдаю, как Бражник, не посмотрев в мою сторону, молча шагает в гостиную, на ходу он снимает с себя рубашку и бросает на пол, выдергивает из петель ремень.

Не знаю, пьян ли он, но стоит на ногах уверенно.

Вид у Антона уставший.

Неудивительно.

Вымотался жеребец всю ночь кутить и скакать на какой-то кобыле…

Он валится на диван, как полумертвый.

Общаться с Бражником не имею ни малейшего желания, но почему-то теперь, после его возвращения, на душе становится чуточку спокойнее.

Гостиная проходная.

Несколько раз за день я вынужденно прохожу мимо Антона, а потом уже от нечего делать — спит и спит.

В очередной раз мой взгляд падает на его рубашку.

Я осторожно поднимаю ее и подношу к носу — пахнет сигаретами, Антоном и… таким дешевеньким, приторным, совершенно неприятным душком! Душок явно женский. Хм… и вот этим пахнет новая жертва Бражника? Фе.

— Ты зачем нюхаешь мою рубашку? — его хриплый голос застает врасплох.

Пальцы от неожиданности разжимаются, и я роняю вещь на пол.

— Постирать хотела, — отвечаю первое, что приходит на ум.

— Серьезно? — проснувшийся Бражник приподнимается на локте.

— Да! — переборов стыдливый ступор, увереннее киваю. — От нее так воняет… на всю квартиру! Дышать просто невозможно!

— И чем же?

— Словами не описать чем, — снова поднимаю рубашку с мыслями поскорее убраться из гостиной.

— Выглядишь взвинченной. Расстроилась потому, что я вернулся?

— Именно!

Закинув рубашку в стиралку, прячусь в спальне и закрываю дверь.

Фух!

Сердце колотится, в жар бросает.

Но лучше я буду сидеть здесь. Ни к чему мне лишний раз попадаться на глаза Антону.

Но он сам заходит ко мне вечером. Выспавшийся и посвежевший.

— Ты сутки просидела дома — не хочешь подышать воздухом на улице? Можем пройтись, пока у меня есть время.

— Хочу… — немного подумав, отвечаю.

За пределами этих стен я могу хотя бы на время поддаться иллюзии, что я не пленница, а живу обычной жизнью.

— Вечера сейчас прохладные, одевайся теплее.

На этот случай у меня есть джинсы и ветровка. Я надеваю их и вдруг ловлю себя на мысли, что слишком долго задерживаюсь около зеркала. Да ну все это!

Привычным жестом Бражник распахивает передо мной дверь.

Идем молча.

Он на шаг позади, словно телохранитель или тюремщик, контролирующий каждый мой шаг.

Такой огромный и сильный, закрывающий собой полмира.

На улице легко дышать. Воздух свежий, прохладный, он наполняет легкие свободой, которой мне так не хватает. Поднимаю голову к небу, а оно серое-серое, тяжелое, затянутое тучами.

Странное чувство.

Я должна ненавидеть Бражника и хотеть сбежать, но в эту минуту рядом с ним испытываю странное спокойствие. Будто гроза еще не началась, а я уже надежно спрятана в его тени…

Вздрагиваю, когда мне на щеку падает холодная капля. Потом еще, еще…

— Дождь начинается, пора возвращаться, — говорит Бражник.

— Но мы ведь только что вышли, — едва не стону от досады. — Пожалуйста!

— Ты можешь простыть. Еще не хватало.

Небо, и без того хмурое, прорезает вспышка молнии, а следом на асфальт обрушиваются потоки воды.

Бражник мгновенно оказывается рядом.

Глава 22

Но как такое возможно?

Этот вопрос застревает комом в горле, не давая ни вдохнуть, ни закричать. Время вокруг словно замедлило бег: высокая и худая фигура отца выделяется на фоне других людей, несмотря на то, что он будто старается не привлекать к себе внимания.

Его любимый пиджак “Brioni”, походка, чуть сутулая спина, поворот головы — все это до боли мне знакомо, узнаваемо, сколько бы времени ни прошло.

Черты его лица, всегда казавшиеся мне мягкими и простоватыми, словно заострились, стали жестче. На щеках залегли резкие тени, а во взгляде, который раньше сиял теплотой и любовью, сейчас только ледяная пустота.

Папа посмотрел прямо мне в глаза…

Это он… Мой отец, которого уже почти шесть лет нет в живых.

Он растворяется в людском потоке прежде, чем я успеваю осознать происходящее.

А потом мир вокруг будто рушится. Нет, не рушится — взрывается, разлетаясь на миллионы осколков, каждый из которых острой болью отзывается в моем сердце!

Бражник продолжает увлеченно болтать с Костей, но их голоса слышатся глухо — как через толщу воды.

А для меня Бражник, похищение, похоть — все это сейчас кажется незначительными выдуманными проблемами, а реальность, в которой я жила, — фальшивкой.

Все меркнет, сгорает дотла от одного-единственного проблеска. Проблеска надежды.

Неужели отцу удалось как-то вернуться с того света? И почему его добрый взгляд теперь излучает холод и какую-то пугающую отрешенность?

Вопросы, на которые у меня нет ответов, обжигают мозг.

Я должна догнать его, спросить обо всем, обнять и больше никогда не отпускать…

— Папа… — тихий шепот срывается с губ и тут же тонет в неразборчивом гуле других голосов.

Рвусь вперед, не осознавая, что до сих пор держу Антона за руку, и его железная хватка, вызванная мгновенной реакцией, тут же меня останавливает.

— Ты куда? — голос Бражника как ушат ледяной воды, опрокинутый мне на голову. Слезы бессилия подступают к горлу, размывая яркие огни витрин, превращая лица прохожих в карикатурные маски. — Тая?..

Периферическим зрением замечаю, как на меня пристально смотрит Антон и ждет ответа, но я лишь горько усмехаюсь, понимая, насколько глупо чувствую себя сейчас.

Я словно утопающий, пытающийся в последний момент ухватиться за соломинку, за фантом, за иллюзию! Иллюзию того, что жизнь может стать другой.

Нет, это невозможно.

Папа не мог воскреснуть. Он мертв. Похоронен.

Я сама стояла у его могилы, осыпаемой ледяным ноябрьским дождем, и слушала, как комья земли ударялись о крышку гроба.

Значит, сейчас здесь был не он.

Призрак.

Галлюцинация.

Наверное, мой измученный разум цеплялся за призрачную надежду, выдумывая то, чего быть не может.

Но почему именно сейчас?

В день, когда я впервые сама не захотела отпускать руку Антона?

Может быть, это был мне сигнал от отца с того света? Отец что, так осуждает меня? Не знаю.

В любом случае это была очень злая шутка.

Показать призрак счастья, чтобы тут же отнять его и оставить стоять с пустым сердцем и душой, полной горечи и невыносимой тоски.

С усилием высвобождаю руку из захвата Бражника. Удается это только потому, что моя ладошка взмокла от увиденного и выскользнула. На мне теплая кофта, но по коже все равно ползет мороз, и я обнимаю себя, пытаясь согреться.

— Давай вернемся домой? Сейчас, — голос глухой и осипший, будто не мой.

— Но мы же хотели посидеть в кафе с Котом и Валей?

— Мне что-то нехорошо. Извините.

Валя взволнованно дотрагивается до моего плеча:

— Скорую вызвать? Ты резко побледнела.

— Нет, у меня такое бывает. Просто надо прилечь. Не беспокойся.

Бражник, к счастью, не спорит.

Молча кивает, и мы выходим из торгового центра.

Дождь уже прекратился, почти стемнело.

Антон пытается снова взять меня за руку, но я непроизвольно отдергиваю ладонь.

Тогда, не говоря ни слова, Антон вдруг крепко меня обнимает и притягивает к себе.

В этом жесте нет пошлости, но в моей душе поднимается волна противоречивых чувств.

Как я могу принимать его заботу, его ласку, зная, что он виновен в смерти моего отца?

Но ведь я, когда взяла его за руку, увидела образ папы. А если я еще раз возьму Бражника, отец появится снова? А если я Антона обниму?

Ах, что за бред? Я просто чокнутая! Но в такие минуты хочется поверить в немыслимое, лишь бы хоть краешком глаза увидеть тех, кого уже давно нет…

Всю дорогу до дома Бражник то и дело бросает на меня вопросительные взгляды, пытаясь выведать, что же произошло в торговом центре. Но я упорно молчу, уйдя в лабиринт собственных мыслей и чувств.

Мы поднимаемся в квартиру.

— Ты не больна и никаких приступов у тебя нет. Что случилось? — спрашивает он с нажимом, и в его голосе звучат властные ноты, от которых у меня по спине скатывается мелкая дрожь. — Скажи, кто тебя обидел?

Я стискиваю зубы, еле выдерживая его пронзительный взгляд.

Как рассказать Бражнику о том, что я видела призрак? Он решит, что я сошла с ума.

— Ничего, — прошептав, спешу снять с себя его кофту. — Спасибо, — отдаю ее Антону и, быстро развернувшись, шагаю подальше.

— Тая!

Я почти бегом прячусь в комнате, но на этот раз Бражник и туда вламывается, хотя мы договаривались, что это моя территория.

— Что происходит? — сердится он.

— Я просто хочу самую малость… побыть одна.

И он выходит, и лишь тогда я выдыхаю.

В голове такая каша!

Шатко сажусь на край кровати и прячу в ладонях лицо.

Перед глазами все еще стоит образ папы.

Дверь в комнате снова открывается, и ко мне опять входит Бражник с кружкой чая в руке. Ставит ее на прикроватную тумбу.

Именно сейчас я вообще не нуждаюсь ни в нем, ни в его заботе — сердце разрывается в клочья.

— Неужели я так много прошу? — шиплю как будто не в себе. — Я не хочу тебя видеть, пожалуйста, Антон.

Глава 23

Дз-з-з… дз-з-з…

Я открываю глаза под гул настойчивой вибрации.

Уже утро?

Ах, я даже не поняла, как отключилась.

Бражник вытянул свою мускулистую ручищу, и я лежу на ней, как на подушке.

— Блядь… — слышу его хриплый сонный голос.

Не двигая рукой, на которой я лежу, Антон тянется к прикроватной тумбе и берет смартфон.

Я успеваю прочесть на экране «Ирма» до того, как Бражник отвечает на звонок.

— Да, — приглушенно говорит.

— Дорогой, я соскучилась и требую продолжения банкета! — не по громкой связи, но мне слышно. — Только сначала дела — есть неотложные вопросы по участку, сможешь приехать к нам в офис?

Ирма… Она скучает и требует продолжения.

Неужели это та самая женщина, к которой он ездил той ночью? С ней он теперь развлекается, пока я сижу взаперти, пытаясь собрать по осколкам свою разрушившуюся жизнь?

Мое лицо вспыхивает жаром.

Не шевелюсь, боясь выдать, что не сплю, и с отвращением слушаю слащавый голосок.

В груди бушует непонятная иррациональная буря. Ревность? Ревнуют любимых. А Бражник — враг! И это все абсурд! Тогда почему же мне так тошно от того, что Антон… они вместе в постели…

Бражник тяжело выдыхает и осторожно убирает из-под меня руку. Встает.

— Да, я приеду.

Стискиваю зубы, незаметно царапая подушку.

Едва он выходит из спальни, я подскакиваю.

— Антон… — голосом задерживаю посреди коридора, и Бражник оборачивается. Звонок он уже сбросил. — Я совсем забыла… мне срочно нужно в магазин. Сможешь меня отвезти?

И зачем я это говорю? Что за глупости?

— Баграт отвезет. Я сейчас буду занят.

— Надолго?

— Не знаю. Возможно, надолго. Это же тебе только в радость — я снова сваливаю.

Поджимаю губы, бесшумно иду за Бражником в гостиную.

Отчасти я не врала. Мне действительно нужно кое-что купить из женских мелочей.

Но я не хотела ехать с Багратом.

— Я собираюсь переодеться, — вполоборота говорит Бражник, остановившись у шкафа. — Хочешь посмотреть?

— Нет… — Я снова вспыхиваю и поспешно ухожу в кухню.

Скоро Антон уезжает.

После обеда в дверь звонит тот самый грубый бугай Баграт.

Какой же он неприятный. Лицо будто вырубленное топором из камня, маленькие глубоко посаженные глаза, вечно смотрящие угрюмо, массивная челюсть.

Одевшись, выхожу к нему на площадку.

— В какой магазин вас нужно отвезти, Таисия?

Ого… а вот это меня удивляет. Не сказать, что приятно, но по крайней мере он не командует, не угрожает, не обзывается и не распускает свои грязные ручищи, как тогда, пока Бражник был за решеткой.

— В гипермаркет, где выбор товаров побольше.

В таких обычно всегда есть скидки.

Баграт ведет меня к тонированному внедорожнику.

Приезжаем в гипермаркет.

Баграт следует за мной по пятам, как надзиратель. Его пристальный взгляд и тяжелое сопение за спиной ужасно злят, когда наклоняюсь, чтобы взять шампунь.

Иду к следующему отделу — Баграт за мной, — и я не выдерживаю:

— Вы и прокладки со мной выбирать будете?

Он стопорится, закашлявшись.

— Кхм… постою неподалеку.

Уф, хоть один глоток свободы.

Мысль сбежать сегодня прочно засела в голове — подходящее место. Но почему-то именно сейчас какое-то шестое чувство останавливает меня.

Присаживаюсь на корточки и ставлю корзину рядом.

Тянусь к пачке прокладок и чуть не теряю равновесие, когда меня вдруг грубо пихают в спину.

Оборачиваюсь и сначала вижу лимитированные «New Belance» на детских ногах.

Поднимаю голову и вижу ухмыляющегося мальчишку. Сколько ему? Двенадцать?

— Я думал, ты куча мусора, — нагло заявляет он.

— Чего?

Резко встаю.

— Ты — мусор, — корчит рожу.

Вот мелкий засранец. Я хочу возмутиться, но, когда внимательней приглядываюсь к нему, вижу в его чертах что-то знакомое. Янтарные глаза и эта еле заметная ямочка на подбородке… Не понимаю.

— Роб, ну ты где? — чванливо гундит девушка.

Не обратив на меня внимания, она проносится мимо.

У нее те же черты лица, что и у мальчика, и темно-русые с ореховым отливом длинные волосы. У меня были такие, но я начала стричь их короче и красить в белый, когда пряталась от Бражника. Сейчас корни отрастают, но я не вижу больше смысла в метаморфозах.

Девушка моя сверстница, а уже вся увешена брендовыми украшениями и одета шмотки не из масс-маркета. Нехило для старшеклассницы. Или первокурсницы.

— Иду я! — фырчит невоспитанный задира.

— Шевели булками, нас папа ждет! — Девушка хватает его за рукав джинсовки и вытягивает из отдела.

Смотрю им вслед. Вот уж воспитал папаша сыночка. Балует, наверное, с утра до вечера…

На выходе из отдела меня встречает Баграт. Подойдя к кассе, достаю деньги, но верзила прикладывает к терминалу свою карточку.

— Не нужно было, — бормочу я.

— Так приказал босс.

Чувствую себя содержанкой.

— Остановите за пару домов, хочу пройтись, — прошу Баграта, когда мы подъезжаем к зеркальным высоткам.

— Не положено, — хрипит.

— Почему? Антон сказал, что я могу гулять с ним или с людьми, которым он доверяет. Вы ведь один из них?

— Не сегодня. Босс очень занят и не сможет мгновенно отреагировать в случае чего.

Очень занят…

Время близится к вечеру, а он до сих пор занят.

И я, кажется, понимаю чем. Точнее — кем.

Гуляет сейчас, наверное, веселится, купается в ласке той рыжеволосой дамочки.

Очень обидно.

Почему я должна сидеть взаперти, пока Бражник развлекается с женщинами?

Я так устала от роли послушной марионетки. Или комнатного зверька, которого выгуливают по настроению хозяина.

Баграт в квартиру не заходит, сразу же запирает за мной дверь.

Швыряю пакет на пол.

На эмоциях хочется чего-то… не знаю чего. Чего-то такого, о чем я могу пожалеть. Может быть, после этого Бражник разозлится? А вдруг поколотит? Или будет скандал?

Глава 24

Бражник

— Вот же морда у Бортникова — красный, как вареный рак! — захлопнув крышку ноутбука, смеется Ирма. — Неужели его благоверная жинка не додумалась намазать муженька солнцезащитным кремом?

— Вот ты как отзываешься о своем любовнике и непосредственном начальнике? — криво ухмыльнувшись, кошусь на бывшую.

— Переживет! — отмахивается она и посматривает на свои наручные часы. — Так-с, первая онлайн-встреча завершена, теперь у нас большой перерыв до вечера. — Может, пообедаем вместе?

— У меня дела, — сухо ответив, встаю с кресла. — До вечера, Ирма.

Весь день мотаюсь по городу по другим встречам, заезжаю в свой офис и разгребаю накопившиеся проблемы. К восьми возвращаюсь в офис Бортникова на второй запланированный видео-звонок.

— Антон Юрьевич, я все уладил с администрацией — дали добро на присоединение участков, — сообщает Бортников.

У него уже стемнело. Вилла на воде, штиль. Заебись ему на отдыхе.

— Ах, вот еще забыла вам показать, — щебечет Ирма, сует в камеру какие-то листы.

Мое бедро щекочет вибрация. Достаю телефон и смотрю на экран. Сообщение от Таи. Моя маленькая пленница решила мне написать? Очень неожиданно. Что тебе нужно, детка?

«Ты когда приедешь?»

Ей действительно интересно? Ждет меня? Да ну нахуй… не верю.

«Не знаю»,— отвечаю.

«Как поедешь, купи мне вишню в шоколаде».

У меня брови едва не взлетают на лоб. Она что-то просит у меня? Это точно Тая?

«Куплю».

«И шиповник. Три килограмма».

Что, блядь?

— Антон Юрьевич! — меня отвлекает голос Бортникова, жужжащий из динамика. — Сориентируйте по срокам.

— Договор купли-продажи будет готов к концу недели, — на автомате отвечаю, а смартфон в ладони снова вибрирует.

«Какие лучше надеть?» — пишет Тая, а следом прилетает очень размазанная фотография. Я не понимаю, что ней. Только по оттенкам догадываюсь, что снято из спальни.

«Что именно надеть?»

Еще фотография. На этот раз четкая. Двое трусиков лежат на кровати. Черные и белые. Что происходит?

— Антон, у тебя опять срочные дела? — почти у самого уха дышит Ирма, и я блокирую экран.

Звонок с Бортниковым завершен, ноутбук закрыт, Ирма тянется ко мне.

— Да.

— Отложи их… — шепчет она. — Ты знаешь, я не так давно закончила ремонт в своей новой квартире. На днях привезли диван, но тупые грузчики поставили его не там, где надо. Мне нужна твоя помощь, дорогой. Давай заедем ко мне, и ты пододвинешь его?

— Я похож на грузчика?

— Нет, но… — ведет пальцем по моему плечу, — у тебя такие сильные руки, что грех ими не воспользоваться. Поможешь? По старой дружбе. С меня вино и ужин.

И мы оба понимаем, что диван — лишь предлог.

Я встаю и проверяю еще одно сообщение.

«Я кое-что взяла у тебя. Так какие лучше к ней трусики?»

И фото, вызывающее у меня адреналиновый шок. Предательски смазанное селфи Таи в большое зеркало. Она в моей белой рубашке. На голое тело. Или все-таки в трусиках? Или нет? Эта чертова недосказанность режет по нервам. Во мне все сжимается, туго натягивается, как струна перед тем как лопнуть. В висках грохочет хищный ритм. Ни хуя не понимаю… Ясно лишь то, что со мной точно переписывается Тая, и прямо сейчас в моей квартире происходит какая-то непонятная хрень! А мой ноутбук остался у меня в офисе, и я не могу проверить по камерам, что там творится.

— Так что, едем? — мурлычет Ирма.

— Нет, — решительно отвечаю.

— Почему? Я не понимаю тебя, Антон. Ты свободен или у тебя кто-то появился?

— Появился, но я по-прежнему свободен.

Ирма хмурится.

— Значит, фиговый кто-то появился, раз считаешь себя свободным!

Шагаю к двери и почти вихрем вылетаю на парковку. Сажусь в машину, которую еще с утра забрал от бара. Еще сообщение. Теперь от Ирмы. Она скидывает адрес с припиской: « Если передумаешь, то приезжай. Буду тебя ждать».

Отшвыриваю телефон. Газ в пол. Нутро горит, проснувшийся зверь крушит стальные прутья контроля, пытаясь вырваться наружу. Мир превращается в размытое пятно. Мчу, не разбирая светофоров. Красный? Зеленый? Неважно. Главное — скорость. Чем быстрее, тем скорее…

Распахиваю с грохотом дверь квартиры. Тихо. Только мелодия тягучая, как патока, растекается по воздуху. И запах. Терпкий пьянящий аромат вина. Напряженно иду, осматриваясь по сторонам. Охерев, замираю в проеме кухни, увидев Таю. Она сидит за столом, откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу. И на ней все еще моя рубашка. Взгляд цепляется за ее ноги — обнаженные, гладкие, стройные, — за маленькие пальчики на ступнях. Блядь! Кровь отливает от головы моментально, а во рту непроизвольное слюноотделение. Черт, да я бы ее всю…

— Не ждала тебя так скоро… — дергает плечом, берет бокал и подносит к губам.

Каждая выпитая капля — тихая провокация. Тая смело смотрит на меня, и в ее глазах читается: «А ты думал, я пай-девочка? Я тебе сейчас покажу, на что способна».

Тая не пила алкоголь раньше, а тут стоит почти допитая бутылка «Шато».

— Что все это значит? — спрашиваю.

Тая приподнимает бровь и со стуком ставит пустой бокал на стол.

— Я отдыхаю. У меня девичник.

— Девичник в одного?

— Да, я интроверт, но беру с тебя пример. Ты ведь развлекаешься где-то, почему я не могу? Я уже совершеннолетняя.

Тая встает. Слегка покачиваясь, забирает бутылку и бокал. Идет к тумбам. Только сейчас замечаю, что все коллекционные бутылки пустые. Тая не могла выпить столько — видимо, вылила. Ну молодец, блядь…

Она наклоняется, отправляя «Шато» в мусорное ведро. Все-таки на ней трусики. Белые. Два треугольника, соединенные по бокам нитками. Тая стоит, облокотившись на раковину и наклонив голову, трет пальцами этот чертов бокал. Из-под моего вина, которое она выдула и устроила этот гребаный фарс! И ведь добилась своего. Выдернула меня из офиса, заставила мчаться, как мальчишку, нарушая все мыслимые правила.