Скандал у алтаря. История униженной невесты

Глава 1

Оказалось, так бывает. Готовишь клубничный торт ко дню рождения внучки. Приседаешь на минутку, потому что сердце прихватило… А приходишь в себя на холодной поверхности с ноющим затылком. Только пахнет уже не выпечкой, а приторными благовониями, от которых першит в горле.

Раздаются оживленные голоса, долетают отдельные фразы:

— Говорят, братец отказал ей даже в содержании, не то что в приданом.

— Какой позор…

— Отказная невеста она теперь! Кто же такую в жены возьмет?!

— Отца нет, брат отвернулся, теперь вот жених тоже прямо у алтаря…

— Или пойдет по рукам, или…

— В петлю!

О чем они говорят? И откуда здесь люди, скажите на милость?

Живу-то я одна!

Ключи от квартиры есть только у дочки.

С трудом разлепляю тяжелые веки и рассматриваю обстановку. Нахожусь в незнакомом помещении. Надо мной раскинулись высокие своды то ли церквушки, то ли храма. В витражные стекла просачивается мягкий свет, придавая окружению сказочный оттенок.

Хотя, казалось бы, куда уж сказочнее!

Вокруг меня толпятся мужчины и женщины, одетые в яркие наряды средневекового покроя. Женские прически украшают венки из белых роз, а к мужским камзолам приколоты бутоньерки.

Но сильнее всего среди них выделяется мужчина в черном сюртуке. Он сжимает в руках большую бандуру и, нацелив на меня объектив, энергично щелкает. На каждом «щелк» меня ослепляет вспышка. Этот неугомонный щелкунчик очень напоминает папарацци.

Но на этом странности не заканчиваются.

Надо мной нависает незнакомый щеголь с длинными белыми волосами. Темно-бордовый камзол с золотыми пуговицами обтягивает худой торс. Несмотря на позу, казалось бы, выражающую внимание и сочувствие, на его холеном узком лице нет ни грана участия.

— Ну? Очнулась наконец-то, — шипит он почему-то с укором. — Учти. Истерика тебе не поможет, Ари. Церемонии брачных уз не будет — и точка. Не забывай о гордости. Ты все-таки фэргю. Ваш народец всегда падает на четыре лапы, как вертлявая кошка.

Фэргю…

О чем он говорит? Это на норвежском?

С чего он взял, что я знаю норвежский?!

С недоумением вглядываюсь в светло-серые глаза под белесыми ресницам, которые смотрят на меня не мигая и тем самым напоминая змею. В них неприятно смотреть, аж зябко становится.

Или это от пола сквозит?

Поднимаюсь поскорее с пола — а то так и простудиться недолго! — и очень стараюсь не думать о том, кто переодевал меня в это чудесное белое платье с нашитыми кристаллами, открытой спиной и плечами.

Отвечаю:

— При чем тут истерика? То, что я в обморок упала? Так это бывает, когда долго не высыпаешься. Если кто-то из нас истерит, то точно не я.

Мой собеседник хмурится, пожимает узкими плечами и поднимается следом за мной. Стоя, он выглядит еще более худым.

— Любому понятно, ты расстроена, — говорит он так тихо, что едва слышу его сквозь щелчки и перешептывания. — Кончина отца, решение твоего братца оставить тебя без приданого. Но самое главное — отмена свадьбы… Это, разумеется, всегда печально для девицы. Я ничего не имею против тебя лично, Ари. Однако сама посуди. Нельзя человеку в моем положении жениться на бесприданнице. Это будет несправедливо по отношению к славному роду Кринвудов. К счастью, священник не успел нас связать узами брака, прежде чем страшная новость достигла моих ушей…

Меня все больше напрягает его монолог.

Парень явно не в себе.

— И все же ты мне нравишься, Ари. Так сильно нравишься, что я готов встречаться с тобой тайком, даже после женитьбы на другой. Поверь, если ты станешь моей любовницей, я не дам умереть тебе с голода! У тебя всегда будет крыша над головой и парочка красивых платьев в шкафу.

— Какое щедрое предложение! — срывается с моих губ.

За моим сарказмом прячется недоумение.

Этот юный ловелас, у которого молоко на губах не обсохло, утверждает, что собирался на мне жениться, но в последний момент отменил свадьбу. Потому что мой отец умер и не оставил обещанного приданого.

Звучит как полный бред.

Мне пятьдесят пять! И отец мой скончался пять лет назад. Какое приданое? Какое замужество? Он спятил?

Быстро перебираю в голове знакомых из тех, кто горазд на розыгрыши. Тут же понимаю, что таких масштабных костюмированных розыгрышей никто делать не стал бы. Слишком накладно. Да и юмор тут сомнительный...

Если не знакомые это организовали, то кто?

С подозрением кошусь на тщедушную фигуру, бледную кожу, близко посаженные глаза, мелкие черты лица и слабовольный скошенный подбородок. Парень ловит на себе мой недоверчивый взгляд и тяжело вздыхает.

— Можешь не отвечать прямо сейчас, Ари. Ты скорбишь и не в состоянии оценить, как тебе повезло с моим предложением, но скоро ты поймешь и скажешь спасибо.

— Уж «спасибо» точно не скажу, — отрезаю, на что юнец на полном серьезе удивляется.

— Почему?

Очень хочется брякнуть: «Да ты мне вообще-то в сыновья годишься!», но я ограничиваюсь сухим: «Так ведь не за что!».

— Неужели ты готова голодать? — он недобро щурит глаза.

— Это бывает полезно, — мой взгляд падает на его тщедушную фигуру, и я быстро добавляю: — Но не всем.

Боже, как же хочется домой!

Интересно, сколько я здесь торчу?

Мой взгляд по привычке падает на запястье правой руки в поисках часов и... Никаких часов я не нахожу, зато медленно и внимательно начинаю себя рассматривать.

Кисть выглядит чужой. Молодая упругая кожа, ни единой морщинки. Тонкое запястье совершенно не похоже на мою широкую кость, а изящные пальцы пианистки никак не сходятся с моими прежними. И шрамов нет.

Ошеломленная, застываю.

Перевариваю потрясающую новость.

Я в чужом теле, товарищи... И, похоже, в чужом мире! Потому что зрачки белобрысого парня вдруг меняют форму, вытягиваются в вертикаль, как у ящерицы. Стоит мне сделать это открытие, к нам подходит пожилой мужчина в белой одежде, похожий на служителя или пастора, и просит выйти.

Глава 2

Сосновые щепки в дождливый июньский день со шлейфом можжевелового дыма — я бы так описала запах, меня окутавший. Аромат напоминает мне дачу, и от этого сердце тоскливо сжимается. Самое обидное, что сейчас там сезон малины. Обычно я готовила про запас малиновое конфи для тортов, а сейчас... Шиш мне, а не конфи!

— Вы в порядке, миледи?

Быстро моргаю, и пелена перед глазами рассеивается. Мой взгляд натыкается на мужское лицо, порядком заросшее щетиной. Незнакомец был бы красив, если бы побрился... Он с тревогой всматривается в мои глаза, будто ищет в них что-то...

Стоп. Почему меня, взрослого человека, держат на руках, как младенца? У меня ноги есть вообще-то! Хоть и слабые, но вполне работоспособные!

Встречаю взгляд мужчины и твердо заявляю:

— Спасибо, я уже в норме.

Он, позвякивая, аккуратненько ставит меня на землю. Убедившись, что ноги меня держат, отступает на шаг. И только тогда я понимаю, что болезненно давило мне в бок, плечо и при этом бряцало.

Его кандалы!

На секунду я замираю от удивления и страха, а потом спешу к выходу.

Нет, ну надо же!

Когда я падала, меня подхватил этот мужчина в кандалах, который, судя по всему, был аристократом. В храмы здесь почему-то пускали только высшее сословие, как будто простолюдины были не достойны религиозных обрядов. Пока иду к выходу, по-прежнему покачиваясь как осинка на ветру, меня терзает любопытство: «Что этот загадочный узник может делать в храме?».

Чужая память ответа не выдает.

Перед выходом я оборачиваюсь. Вижу, как к закованному в цепи мужчине подходит священнослужитель в белом балахоне, украшенной золотой вышивкой. Он выслушивает каторжника, кивая головой, а потом указывает на меня пальцем и начинает что-то оживленно говорить.

Это они меня обсуждают?!

Твою ж дивизию, опять!

Закусив губу, спешу на выход. Похоже, с тех пор, как меня отверг жених, я стала главной достопримечательностью Филандиса — так в моих новых воспоминаниях назывался родной город.

На выходе из храма меня встречают зеваки, тот же самый фотограф с щелкающей бандурой, несколько стражей, видимо, конвоирующих каторжника, и юная Гертруда — служанка, что пришла со мной на церемонию. Эта рыжеволосая девчушка, усыпанная веснушками, была очень привязана к отцу и ко мне. Наверное, этим можно объяснить, почему она стоит тут вся зареванная.

— Ох, госпожа, да что же мы… Как же мы теперь… — рыдает она. — Господин Рестван умер… А вы… Опозорены…

— Это трагическая новость, Труди, но мы должны быть стойкими, — ободряюще треплю ее за плечо. — Отец не хотел бы, чтобы мы пали духом после его кончины. Как-нибудь справимся!

— Да как же справимся? — отвечает девушка сквозь всхлипы. — Я слышала, что гости говорили… Господин Эредар уже оставил вас ни с чем…. Да как так можно? Уж на что лорд Кринвуд поступил подло, а братец ваш… Родную сестру, родную кровиночку лишить содержания…

— Пусть Эредар скажет мне это в глаза, — подхватываю девчушку за руку и буквально тащу ее по смутно знакомым улочкам мимо столпившихся зевак. — А пока не будем впадать в отчаяние.

Пока идем по городу, то и дело озираюсь по сторонам. Если раньше я немного сомневалась, что нахожусь в чужом мире, то теперь у меня отпали последние сомнения.

Солнца тут целых три.

От обилия света щурю глаза, но продолжаю упрямо рассматривать обстановку, где мне предстоит теперь жить. Улицы выложены брусчаткой. Фасады двухэтажных каменных зданий венчают нарядные черепичные крыши со скрипучими флюгерами. Я читала, что в Средневековье на улицах пахло как в канализации, а тут чисто и витают приятные ароматы выпечки, пряностей и дыма из труб.

Всю дорогу Гертруда занимается тем, что всхлипывает и косится на меня. Служанку, видимо, удивляет мои энергичность и жизнелюбие. С ее точки зрения, девушка в моей ситуации должна лить горючие слезы или лежать в глубоком обмороке.

Не выдержав молчаливого укора, поворачиваюсь к ней всем корпусом:

— Труди, горе — это роскошь, которую я не могу себе позволить. У меня сейчас другие задачи. Выжить. Найти своё место. Понять, кто мне друг, а кто враг. А для этого надо смотреть в оба и действовать, понимаешь?

Девушка кивает и со вздохом опускает распухшие глаза.

Наконец мы доходим до отчего дома. Трехэтажное каменное здание окружает яблоневый сад. Здесь красиво и уютно… было прежней хозяйке тела при жизни отца. А теперь на крыльце меня встречают холщовые мешки, похоже, заполненные одеждой. Подозреваю, моей.

На пороге дома стоит парень лет двадцати. «Слуга по имени Фред», — подсказывает новая память. И, как подсказывает интуиция, ждет он именно меня. Стоит мне подойти к порогу, парень вскидывает прыщавый подбородок и заявляет:

— Пускать вас внутрь хозяин не велел. Вещи ваши… Вот стоят. Забирайте.

Говорю ему:

— Где тело моего отца?

— Я это… Не могу сказать.

— Почему?

— Не велено.

— Когда его погребение?

— Не могу сказать. Не велено.

Начинаю закипать. Я, конечно, понимала, что братец Эредар всегда ревновал меня… то есть прежнюю Ари, к отцу. И даже гадости делал иногда. Но до какой степени надо меня ненавидеть, чтобы не пустить на похороны отца!

И главное, с чего бы мне возмущаться? Ведь не моего отца тут хоронят. Но я нутром чую, что здесь какой-то подвох.

Руки упираю в бока и говорю:

— Ты вроде умный парень, Фред. Подумай. Что будет, если я отправлюсь в город и раструблю всем знакомым, что брат не пускает меня ни в дом, ни на похороны?

Юноша растерянно хлопает глазами. Видимо, такого поступка он от меня не ждал. И я продолжаю:

— Твой хозяин первый начнет отпираться. Скажет, что неразумный слуга неправильно понял его слова. Наверняка уволит тебя, чтобы доказать свою правдивость. Ты хочешь, чтобы тебя уволили, Фред? Или не будем доводить до крайностей?

Парень наливается багровым цветом, он даже прислоняется к косяку. Переживает, видать, за свою судьбу. Похоже, та картинка, которую я ему обрисовала, очень в духе Эредара. Наконец он выдавливает из себя:

Глава 3

Юрист растерянно хлопает глазами, переводя взгляд с меня на брата. Моего появления старик явно не ожидал. А вот круглое лицо Эредера аж лоснится от радости. Вот только рад он не мне, а обстоятельствам, при которых мы встретились.

— Что здесь происходит? — обращаюсь к поверенному. — Объясните, правда ли мой отец умер? И если это правда, то почему я узнаю об этой новости от чужих людей?

Господин Юрген вытаскивает карманные часы на золотой цепочке, открывает блеснувшую в лучах солнца крышку и, сверившись с часами, кивает.

— Увы, леди Рестван, ваш батюшка действительно ушел в мир иной. Как и когда люди узнают о смерти близких людей, законом не регулируется. Зато я уполномочен вам сообщить, что все состояние вашего батюшки семь минут назад перешло вашему брату.

На эмоциях я сцепляю пальцы в кулаки. Вся эта ситуация издалека пахнет подставой.

— Почему отец завещал только брату? — говорю сухо и, покопавшись в воспоминаниях, добавляю: — Насколько мне известно, он собирался оставить мне деревню в личное пользование, а другую — планировал дать моему будущему мужу в качестве приданого.

Замечаю в зеленых глазах поверенного мелькнувшее удивление, как и в глазах братца. У Арианы был совсем другой характер. Она бы не стала докапываться до сути происходящего, да еще таким бескомпромиссным тоном. На миг меня пронзает беспокойство, что они догадаются о моем попаданстве, но тут же решаю, что девушка, с которой так жестоко обошлись, вполне могла повзрослеть за считаные часы.

— Так и было, — тянет старик. — Ваш батюшка собирался завещать вам два богатых фермерских хозяйства. Вся загвоздка в том, что для получения наследства вы должны были связаться со мной в течение первых суток после смерти вашего батюшки. Это новый закон, но он широко освещался в прессе.

Тут в памяти проносится заголовки статей, которые читала прежняя хозяйка тела. Разводы, скандалы, рецепты красоты... В желтой прессе вряд ли широко освещался этот закон. Старик тем временем продолжает:

— Со мной можно было связаться как магической почтой, так и при личном визите в конторе поверенного. Но поскольку только ваш брат явился в контору, он единственный наследует имущество вашего батюшки.

После услышанной новости стою и растерянно хлопаю глазами.

Говорю:

— Но… Ведь суток еще не прошло. Отец умер не больше пары часов назад. Он еще утром через слугу передавал мне свои просьбы... Я не хотела идти на церемонию брачных уз, а он настоял, чтобы я пошла.

Мой взгляд случайно падает на брата, и мне кажется, в его глазах горят слова: «Ну ты и дура!». Чувство такое, что он просто наслаждается этой встречей и моим уязвимым положением.

— Есть свидетельство врача, — господин Юрген пододвигает ко мне лист желтоватой бумаги, — где черным по белому зафиксировано время смерти вашего батюшки. Можете взглянуть.

Беру документ и внимательно просматриваю, стараясь не отвлекаться на комментарии брата о том, что только бездушная эгоистка сразу после смерти отца побежит в храм на церемонию брачных уз.

Так. Пробегаю глазами по тексту. Действительно, смерть датирована вчерашним днем. Девять пятнадцать утра. На всякий случай запоминаю подпись врача. Лайт Гроухард.

Что же это получается?

Либо врет врач, который засвидетельствовал смерть отца вчерашним днем. Либо врет Фред, который якобы передавал мне слова отца, на самом деле уже почти сутки почившего. Кто-то из двоих был в сговоре с братом.

А может, оба?

К тому же параллельно у меня появился другой вопрос. Откуда мой жених узнал о том, что я не получу никакого приданого, если вопрос о наследстве решился только семь минут назад? Значит, и Тимиан был в сговоре с братом? От этого открытия меня кроет возмущением.

Похоже, я попала в настоящий серпентарий!

— Если я докажу, — поворачиваюсь к нотариусу, — что от меня скрыли факт смерти отца или что его смерть наступила меньше суток назад, я смогу вступить в право наследования?

— Увы, — юрист энергично мотает головой , — это невозможно. Вопрос наследства уже решен и зафиксирован.

После этого ответа мне почему-то кажется, что мой брат и нотариуса подкупил. А что? Логично. Если уж проворачивать аферу, то подстелить себе соломку со всех сторон. Каждому участнику позолотить ручку. Значит, при первой же возможности мне надо обратиться к другому юристу. От этого пользы как от козла молока.

— То есть у меня абсолютно ничего нет? — подытоживаю, криво улыбнувшись.

— Совершенно верно, — деловито кивает старик. — Своего у вас ничего нет. Кроме разве что платьев.

— И что бы вы посоветовали девушке, попавшей в мое положение?

— Я бы посоветовал тщательно выбирать мужчину, который… Кхм… будет о вас заботиться. Но это, конечно, в том случае, если ваш брат любезно пустит вас пожить в его доме. Потому что в противном случае… Вам надо соглашаться на первое же поступившее от мужчины предложение. Конечно, если такого предложения не поступит… Могу дать вам адрес одного элитного местечка. Там, знаете ли, всегда нужны красивые девушки, — он скользит по мне масляным взглядом. — И контингент посетителей там приличный, не абы что. Сам туда захаживаю. Так что знаю не понаслышке.

Я смотрю на этого старикашку и просто ушам не верю.

Обложка крупным планом

Глава 4

— Спасибо за заботу, — говорю, как только ко мне возвращается дар речи. — Мне жаль, что прямо сейчас не могу ответить вам такой же любезностью. Но, когда я узнаю адрес хорошего врача, который помогает лечить… сами понимаете, какого рода болезни, то непременно вам передам.

Вижу, как багровеет лицо старика. В глазах разгорается бешенство. На коже четче выделяются носогубные складки и проступает бледной полоской старый шрам на лбу. Знаю, что мой дерзкий ответ его выбесил, но я просто не удержалась!

Из новых воспоминаний Арианы получалось, что женщины в ее окружении не имели права возражать. Их удел состоял в том, чтобы безропотно принимать мужские решения. Некоторые девушки бывали, конечно, дерзкими, колкими и неуступчивыми, но только в женском кругу. Поэтому мой ответ вызвал сейчас настоящую бурю. Пока она бушует только в их головах, и они подбирают слова для «достойного» ответа, я быстренько откланиваюсь:

— Что же... Желаю вам поскорее вкусить последствия своих поступков, а мне пора!

Разворачиваюсь и иду на выход к лестнице. В спину мне долетают крики старика:

— Никогда больше не пускай эту мерзавку к нам на порог, Клотильда!

— Убирайся из моего дома прямо сейчас! — вдогонку кричит брат. — Тебе там не рады!

Ухожу, даже не оглядываясь.

Я уже и сама прекрасно понимаю, что должна уйти из отчего дома, хотя бы безопасности ради. Уверена, где-нибудь в лесу мне будет комфортнее, чем с братцем, который так сильно меня ненавидит. Интересно, кстати, за что он меня так невзлюбил? Неужели только из ревности к отцу? Наверно, тут замешано что-то еще, но додумать эту мысль не успеваю. На выходе из здания ко мне подбегает Гертруда и закидывает вопросами:

— Ну как, госпожа? Вы повидались с братом? Что он сказал? Разрешил нам пожить у него? О, умоляю вас, скажите, что нам можно остаться хотя бы на время!

«Мы», «нас», «нам»…

Я в недоумении смотрю на девушку, на ее веснушчатом лице столько надежды. До меня внезапно доходит, что раз Труди — моя личная служанка, то ее судьба тесно связана с моей. За себя я не сильно переживала. Руки-ноги есть — уж как-нибудь справлюсь.

А Труди?

Куда я ее дену? Она еще подросток… Сколько ей? Лет шестнадцать? Семнадцать?

Я останавливаюсь на брусчатке и вглядываюсь в ее светло-серые глаза, которые смотрят на меня с безграничной верой, так свойственной юности. С щек еще не успела сойти детская припухлость. Среди растрепанных рыжих волос замечаю косичку, в которую она вплела бежевую ниточку в тон платью. От нее так и веет детской наивностью.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать, — с гордостью отвечает Труди и с неохотой добавляет: — Скоро будет.

— Когда?

— Через девять месяцев.

— О, да ты совсем взрослая! — улыбаюсь я, и лицо девушки сразу озаряется радостью.

Тут я вдумываюсь в ситуацию, и становится не до улыбок! Вспоминаю, что у служанки есть родня. Правда, до них три дня пути, а у меня нет денег на дилижанс. Нечем оплатить дорогу и не на что купить еду. Как ее отправить домой? И чем кормить?

— Труди, нам срочно нужна работа, — рассуждаю вслух. — Но сначала… Давай вернемся к дому брата и заберем свои вещи. Потом сходим на рынок и попробуем продать что-нибудь из моих платьев.

Свои слова подкрепляю действиями, направляясь в сторону отчего дома. Не знаю, во сколько тут темнеет, но два ярких солнышка уже пересекли линию зенита, так что следует спешить. Труди бросается следом, в ужасе округлив глаза.

— Но, госпожа… Как же мы найдем работу?! Вы же ничего не умеете делать! А я… Умею, но… Чужие люди… Вдруг нас обидят? Некому даже вступиться!

Мы торопливо шагаем по мостовой, поэтому Труди скоро замолкает. Подозреваю, при быстрой ходьбе ей просто не хватает дыхания спорить. Наступившему молчанию я очень рада. Хочется подумать над ситуацией, разработать план действий, но это оказывается не так-то просто.

Во-первых, я проголодалась, и в горле все пересохло. На голодный желудок тяжелее фокусироваться. Мысли то и дело утекают к пирожкам, которые вижу в витринах хлебных лавок. Потом отвлекаюсь на бесподобный аромат кофе из кофейни.

А во-вторых, на меня без тени смущения пялятся прохожие. Люди провожают меня заинтересованными взглядами, как мартышку в зоопарке. Нет, понятно, конечно, что в своем нарядном платье невесты с крупными кристаллами, которые ярко сверкают на солнце, я выделяюсь на общем фоне. Но не настолько же, чтобы все таращились и оборачивались вслед, нарушая элементарные правила приличия.

— Труди, — наклоняюсь к девушке, чуть замедлив шаг. — Подскажи-ка, я нормально выгляжу? Может, у меня лицо грязное? Или шея запачкалась?

— Нет, госпожа. Вы прекрасно выглядите, — отвечает девушка, внимательно меня осмотрев.

— Точно?

— Точно.

— Тогда почему на меня все смотрят?

Девушка вздыхает и молчит.

И тут из соседнего закоулка выскакивает мальчишка с толстой кожаной сумкой наперевес. Он трясет над собой газетой, свернутой в трубочку, и звонко голосит:

— Опозорена на все королевство!.. Графиню де Рестван бросил жених у алтаря!.. Наш репортаж из храма!.. Все фотографии в газете!.. Графиня в обмороке!.. Спешите увидеть!.. Ограниченный тираж!.. Три медяка. Благодарствую, господин, — он передает элегантно одетому мужчине в темном камзоле газету из своей сумки и снова заводит старую шарманку: — Позор на всю жизнь!.. Графиню бросил жених!.. Узнайте, кто у нас снова завидный холостяк!..

Смотрю на этого мальчишку и вскипаю. В груди бурлит злость. Становится безумно жалко Ари, в тело которой я попала. На бедную девочку все напали сообща, как стая голодных волков.

Вот только я не Ари. У меня тоже зубки имеются. И пусть не думают, что я позволю себя обижать!

Сжимаю кулаки в попытке справиться с эмоциями.

Очень хочется забрать у мальчишки все газеты. Но денег у меня нет, а я не готова усугубить свое и без того тяжелое положение, отбирая их силой.

Глава 5

Первая мысль: пойти в издательство и пригрозить судом за клевету! По крайней мере, в своем мире я бы так и поступила. Но там за моей спиной была подруга, у которой муж работал адвокатом в крупной фирме, и дочь, специалист по связям с общественностью. Да и я сама, извините, была не последним человеком в бизнесе!

А тут?

Как назло, «вспоминаю» местные статьи с льстивыми отсылками к аристократам и понимаю, что все издания этого мира трепещут перед власть имущими. Мои угрозы всерьез не воспримут. А если я все-таки доведу дело до суда, то меня просто сожрут заживо.

Издательство наймет лучших адвокатов, а у меня пока денег нет даже на самого захудалого юриста! Перед глазами проносятся мешки с моим вещами, сваленные перед входом отчего дома. Сомневаюсь, что найдется адвокат, который предоставит свои услуги в обмен на красивое платье!

С тяжелым сердцем приходится себе признать, что все мои потенциальные контрмеры упираются в связи и деньги. Причем в крупные связи и крупные деньги!

Надо срочно провести ревизию. Проверить, есть ли в мешках Ари драгоценности, которые дарил ей отец. Теперь это стало вопросом первостепенной важности, от которого очень много зависит.

Нет, я не питаю иллюзий по поводу брата.

Едва ли он добровольно отдал бы мне драгоценности.

Мой расчет строится лишь на том, что он мог попросту упустить драгоценности из виду, пока проворачивал аферу по лишению меня наследства. Он мог приказать служанке собрать мои вещи и выкинуть на газон перед входом, но забыть распорядиться по поводу украшений.

Мы быстрым шагом направляемся в сторону отчего дома, как вдруг Труди говорит:

— Вот теперь я вижу, что вы истинная фэргю, госпожа. Тут такое происходит, а вы… Вы словно скала. Несокрушимая!

Аж вздрагиваю от неожиданности.

Опять «фэргю»…

Теперь, когда мне стал доступен «архив воспоминаний» Ари, я понимаю, о чем говорит служанка. Фэргю — это женщины, обладающие особыми магическими качествами, которые передаются от матери к дочерям.

Мама Ари была из рода фэргю, но она умерла, когда дочь была совсем крохой. Поэтому не успела передать знания о своих способностях. А батюшка вообще об этом не упоминал.

Но раз уж зашла речь…

— Что ты знаешь о фэргю? — поворачиваюсь к Труди. — И откуда?

— Так ведь кухарка в нашем доме частенько говорила про фэргю. Помните, вредная Ликандра однажды плохо прогладила вам платье, и вы на бал пришли немного помятой? Так вот, на следующую ночь Ликандре приснился кошмар, что она убегает от огромного утюга. Кухарка сказала: «А нечего было лентяйничать! Ты думала, что ничего тебе не будет, да только забыла, что юная госпожа из рода фэргю и умеет кошмары насылать на таких лентяек, как ты!».

На этих словах Труди замолкает, потому что мы проходим мимо храма, где разносится колокольный звон, и расслышать другу друга становится невозможно.

Иду и ликую. Хоть какая-то сила! Пусть даже не очень-то благородная — портить сон врагам, но все равно уже хоть что-то! Фантазия подкидывает идеи, какой сон следует послать издателю газеты, а какой — брату. Но тут колокола остаются позади, и Труди продолжает:

— А потом кухарка засмеялась и добавила: «Да не пугайся так, Ликандра! Это не госпожа тебе кошмар наслала, а твоя совесть! У девиц из рода фэргю раскрывается магический дар, только когда у нее мужчина появляется! Да и то не всегда».

На этих словах надежда на халявную магию умирает.

Придется и в новой жизни добиваться всего своим умом и ручками. Больше Труди ничего сказать не успевает, потому что мы доходим до дома. В дверях там по-прежнему стоит Фред, но уже не с таким напыщенным видом, как в первую нашу встречу.

Парень заметно нервничает и при моем появлении начинает оправдываться.

— Я же ничего плохого вам не хотел, госпожа! Я человек подневольный… Уж не серчайте! Что приказано, то и делаю…

— А если убить прикажут, убьешь? — говорю, глядя ему в узко посаженные глаза.

— Ну что вы, госпожа! Сразу убить-то, — парень виновато отводит глаза. И я продолжаю давить:

— А ну, признавайся! Когда умер отец?

— Не велено, — выдавливает он из себя. — Не могу я сказать… Хозяин накажет. Вы уж простите…

Я особо и не ждала от парня содействия в том, чтобы вывести братца на чистую воду. Фред, скорее всего, соучастник. Ему не выгодно подставляться, рассказывая мне правду. Но раз уж он меня начал побаиваться, то хотя бы в мелочах надо выжать из него по максимуму!

— Может, и прощу. Я подумаю, — говорю с холодком. — А пока думаю, кликни нам кухарку. Мы проголодались. Хотим поесть-попить.

Чтобы исполнить мою просьбу, парень не должен пускать меня в дом, нарушая приказ господина. Поэтому он с радостью кивает и орет во всю глотку:

— Жозефина! Подь сюды, госпожа тебя зовет!

По его зову приходит полная невысокая женщина лет сорока. Круглощекая, в светлом переднике и с полотенцем в руках. При виде меня она всплескивает руками и с жалостью качает головой:

— Ох, госпожа! Как же вы теперь, а? Что же теперь будет? Давайте-ка я вам поесть соберу, раз вас тут всякие… — она сердито кивает на парня, — в дом не пускают.

Я радостно киваю, не пришлось даже ни о чем просить, на что я втайне надеялась. Кухарка, по воспоминаниям Ари, была доброй женщиной.

Пока она собирает нам поесть, начинаю проводить ревизию мешков. Первым делом берусь за самый наполненный. Вытаскиваю шелковое платье и ахаю от возмущения. Труди за моей спиной вторит мне эхом.

Кто-то плеснул на светлую ткань то ли чернила, то ли еще что-то темное, и теперь весь лиф в кляксах. На втором, темно-синем, пятен нет, зато оказались порезы. Чем больше осматриваю свое имущество, тем больше расстраиваюсь. Кто и когда успел так над платьями поиздеваться? Каждое платье испорчено. И как тут докажешь, что испортила их не я?

Из полезного нахожу в мешках дорожные плащи. Один подбитый мехом, другой — тканью, напоминающей кашемир. Да, они тоже порезаны, но близко к кайме. Поэтому все равно согреют холодной ночью.

Глава 6

Сбылись мои худшие опасения.

В шкатулке лежит... серый гравий.

Перебираю его пальцами и вскоре понимаю: ни одного украшения нет, даже самого простенького!

— Вот же гад! — срывается с губ, а потом поворачиваюсь к Фреду, демонстративно трясу перед ним гравием в коробке: — Значит, такому хозяину ты выбрал служить? Мелочному вору и мошеннику? Сегодня он обманул меня, а завтра обманет тебя! Вот что тебя ждет раньше или позже!

Этот трус отводит глаза и что-то невнятно бормочет, а я роняю шкатулку в траву и принимаюсь вышагивать взад-вперед перед домом, сжимая и разжимая кулаки. Ноги гудят от непривычно долгого хождения. Новое тело изнежено и совсем не привыкло к таким нагрузкам.

А я… Не привыкла к таким беспросветным подставам. Очень хочется сбежать из этого гадкого места. Скрыться от людей подальше, чтобы просто отдышаться, отойти от этой череды предательств.

Но тут ловлю на себе растерянный, беспомощный взгляд Труди, у которой уже глаза на мокром месте, и понимаю, что отходить буду потом, когда справлюсь с ситуацией. А сейчас у меня на руках подросток, так что киснуть некогда!

— Мы справимся, — обещаю ей, ободряюще улыбнувшись, и Труди с готовностью кивает.

Я снова принимаюсь разглядывать кучу яркой одежды на газоне — мое единственное имущество.

Итак. Одежда испорчена, но не безнадежно. Кое-что можно починить. Уж нанести аккуратные стежки я даже с закрытыми глазами сумею, надо только раздобыть нитки с иголкой. Кружок мулине, на который я проходила все детство, не прошел для меня бесследно!

Конечно, аристократка не купит зашитое платье, но, возможно, найдется женщина из числа ремесленниц, для которой аккуратный шов не составит проблемы.

Затем мой взгляд скользит по шкатулке с изящной резьбой, поблескивающей в ярких лучах солнца. Мне она теперь ни к чему, а вот человеку побогаче такая точно пригодится. Значит, первым делом попробую продать шкатулку.

Складываю в один мешок наименее пострадавшие платья и шкатулку, в другой — дорожные плащи.

Сначала хочу оставить безнадежно испорченные вещи на лужайке перед домом, но потом передумываю. Два мешка с испорченной одеждой могут послужить матрасами для нас с Труди на тот случай, если мы не найдем себе ночлега и нам придется ночевать под открытым небом. В нашей ситуации нельзя откидывать такую возможность.

Когда заканчиваю ревизию, возвращается кухарка и протягивает мне холщовый мешок, довольно увесистый.

— Я тут вам покушать собрала, госпожа, — говорит она, косясь на Фреда, который аж шею вытянул, как гусь, чтобы лучше нас расслышать. — Там и огниво вам положила, на худой конец огонь развести. И бутыль с молоком, и пирогов, и яблок. На сегодня вам точно хватит.

— Спасибо! — улыбаюсь ей с благодарностью.

У меня мало воспоминаний о Жозефине, но уверена, мы могли бы с ней подружиться. Есть в ней что-то свойское, родное. А самое главное, она из тех редких людей в этом мире, в которых нет двойного дна.

— Мы будем скучать по твоей стряпне, — говорит Труди, ласково прижимаясь к добрячке.

— И я буду по вам скучать, милые мои. Ну что… Светлой вам дороги! — Жозефина вдруг хлопает себя по пухлым губам и поворачивается ко мне. — Болтаю тут, болтаю, а самое главное чуть не упустила. Вы, госпожа, не забывайте, что в вас течет кровь фэргю. Как найдете своего мужчину, так в вас сразу дар матушкин и проснется!

Смотрю в ее честные глаза, а голова пухнет от вопросов.

Мне очень нужен мой дар. Но что значит «когда найдете своего мужчину»? Когда влюблюсь? Или когда выйду замуж? Или речь идет о встрече с пресловутой второй половинкой, уготованной свыше?

Я бы задала все эти вопросы, не постеснялась бы дуралея, что нас подслушивает. Но тут краем уха различаю скрежет открывающихся ворот, а потом за спиной раздается знакомый голос, от которого волосы на голове и теле буквально встают дыбом.

— Ах ты, паршивка! — тянет Эредар с негодованием. — Ты посмела заявиться в мой дом?

При звуках его голоса мне инстинктивно, как кошке, хочется зашипеть и выпустить когти. Но я даже не оборачиваюсь. Поднимаю с травы два мешка полегче и протягиваю Труди. А сама вскидываю на плечо те мешки, что потяжелее, и иду к воротам на выход.

На братца не смотрю. Пока не найду на него управу, разговаривать с ним не собираюсь. Зачем? Таким, как он, понятен только язык кнута.

Сейчас меня волнует другое. Мне надоело расхаживать по городу белой вороной. Платье невесты с оголенными плечами и сверкающими кристаллами совершенно не вяжется с моей холостой, бездомной и безденежной ситуацией. Да и с холщовыми мешками у меня за спиной роскошное платье плохо сочетается!

Я бы переоделась в кустиках сирени, что растет здесь в избытке между домами, но не хочу шокировать Труди. Она смотрит на меня с таким уважением, что мне вдруг становится важно ее не разочаровать.

— Труди, — задумчиво тяну. — А если продать мое платье невесты… Как ты думаешь, найдутся желающие его купить?

— Оно красивое, госпожа, — она робко склоняет голову набок. — Но вряд ли его купят.

— Почему?

— Это плохая примета — держать дома платье… — она мнется, боясь меня обидеть. — Ну… брошенной невесты. А уж надевать такое платье точно никто не рискнет.

Я киваю.

Что ж… Раз платье не продать, то его не обязательно снимать.

Поверх свадебного платья накидываю просторное домашнее, после чего мы берем курс на рынок.

Не успеваем мы отойти подальше от дома, как замечаю мужчину в белом, идущего по другой стороне улицы. Вообще-то по этой дороге идут и другие прохожие, разных сословий, в одежде разной цветовой гаммы, но именно этот кажется мне смутно знакомым. К тому же, завидев нас, он вдруг бросается наперерез улицы, активно жестикулируя.

— Госпожа Рестван, постойте! У меня к вам важное предложение… От самого герцога Риддариса!

Глава 7

Замедляю шаг и раздумываю. Новый мир меня встретил не слишком радушно, поэтому интерес герцога Риддариса в мой адрес наводит на подозрения. Наверное, это очередной Казанова, который хочет сделать меня своей любовницей. Что еще он может предложить юной аристократке, попавшей в затруднительное положение? Обучение на должность секретарши с дальнейшим трудоустройством?

На этой мысли спотыкаюсь.

А что, если он действительно предложит мне что-нибудь взаимовыгодное? Я не в том положении, чтобы разбрасываться возможностями. Уж просто выслушать человека ни к чему меня не обяжет. На этой мысли опускаю мешки на брусчатку и жду, пока мужчина приблизится.

— Госпожа, нам бы на рынок успеть! Скоро он закроется, — робко произносит Труди. — Как бы не опоздать...

— Скоро — это когда?

— Ну... Пару часов у нас есть. Но ведь еще надо что-то продать.

— Успеем, — говорю.

Когда незнакомец оказывается прямо перед нами, он делает витиеватый жест руками, и тогда я вспоминаю, где его видела. Это тот самый старик служитель, который сегодня в храме разговаривал с мужчиной, закованным в кандалы.

— Благодарю вас, что подождали, госпожа Рестван,— произносит он, чуть отдышавшись, и повторяет: — Герцог Риддарис хочет сделать вам предложение. Уверяю вас, вам стоит его выслушать.

— Госпожа, нам пора идти, — шепчет Труди и снова тянет меня за рукав в сторону рынка.

— Знаю, — отвечаю тихо и поворачиваюсь к служителю: — Я не против выслушать герцога. Скажите, когда и куда подойти? Если честно, мы сейчас торопимся.

Служитель кивает на мешки, сложенные рядком на брусчатку, и качает головой.

— Поверьте. Если вы примете предложение герцога, у вас не будет необходимости торговать на рынке. Перед вами откроются возможности, которые сейчас для вас недоступны, — видимо, уловив сомнение на моем лице, он добавляет: — Впрочем, герцог сам все объяснит. Он будет ждать вас в Тюремной Башне. Приходите, как только сможете, госпожа. Светлого дня!

Он снова делает ритуальный жест рукой, будто руну чертит в воздухе, и уходит, оставляя меня переваривать информацию.

Тюремная башня. Вот оно значит как… Кхм. Только при упоминании о тюрьме в моей голове складываются кусочки пазла. Герцог Риддарис. Видимо, тот самый мужчина в цепях, которого я встретила сегодня в храме! Внезапно мне становится ужасно любопытно, что он может мне предложить, находясь в заточении? А еще интереснее, что могу предложить ему я? Ни денег, ни связей. Что с меня взять?

— Труди, ты не знаешь, есть ли в тюремной башне комнаты для свиданий, где мужчина и женщина могут остаться наедине?

— Нет, госпожа, — она удивленно распахивает глаза. — В тюремной башне не до женщин. Там только смертники сидят.

Я задумчиво киваю. Значит, роль любовницы он мне предлагать не станет. Любопытство раздирает меня с такой силой, что я лишь отчаянным волевым усилием заставляю себя сфокусироваться на делах насущных.

Первым делом, раз уж у нас случилась внеплановая остановка, решаю подкрепиться. Я бы сделала это на ходу, но тащить на себе все свое имущество и при этом есть — нереально. Мы садимся на мешок с испорченными вещами. Достаю из наших продовольственных запасов пирог, завернутый в промасленную бумагу, и бутыль с молоком. Разломив кусок надвое, одну часть отдаю Труди, а от другой откусываю сама. Затем открываю бутыль с молоком и разливаю его в две деревянные плошки, заботливо приготовленные кухаркой. Вскоре от пирога не остается ни крошки.

На сытый желудок жизнь больше не кажется серой и унылой. Так что к рынку мы идем совершенно в другом настроении. Труди даже начинает напевать себе под нос песенку про сурового дракона и веселую вдовушку.

Оказавшись внутри огромного муравейника под названием рынок, некоторое время я брожу по рядам, наблюдая за происходящим. Торговки с лотками наперевес передвигаются по проходам, нараспев расхваливая свой товар. Смогу ли я за ними повторить?

Думаю, смогу.

Но тогда придется оставить на Труди присмотр за вещами. А я заметила здесь, на рынке, мальчишек-карманников, работающих в команде. Не уверена, что служанка достаточно шустрая и сметливая, чтобы не дать себя ограбить. Поэтому, вместо того чтобы изображать из себя торговку, перехожу к плану Б.

Мы с Труди направляемся в раздел ювелирных лавок. Атмосфера здесь совсем другая, нежели в разделе продуктов: чинная и неторопливая. На проходе стоят охранники, пропуская только прилично одетый народ. К счастью, мы с Труди проходим их фейсконтроль и оказываемся в окружении ослепительной красоты. Замечаю над украшениями голубоватое мерцание — защитную магию, которая, по слова Труди, не позволит прикоснуться к драгоценностям никому, кроме хозяина и его ассистента.

Итак. Лавок много, но, как я и предполагала, шкатулки здесь не продают. Украшения нацеплены на крохотные гвоздики, прибитые к белым дощечкам. Видимо, на этих же дощечках происходит доставка товара на дом.

Подхожу к полному улыбчивому торговцу, тыкаю в самую дорогую, на мой взгляд, вещицу и спрашиваю:

— Сколько у вас стоит колье?

— Пять золотых.

— Дорогая вещь. Красивая, — со знанием дело киваю. — А в чем нести домой? Не в кармане же?

— Зачем самой нести? — широко скалится торговец, демонстрируя золотой клык. — Меня тут все знают. Мирек Гаштович еще никого не обманывал, кого угодно спросите, прелестная госпожа! Когда вы мне заплатите, мой посыльный доставит украшение на ваш адрес в лучшем виде.

— А если я из другого города? — говорю и глазом не моргнув.

Торговец озадаченно чешет вихрастый затылок и тайком вытягивает из кармана носовой платок.

— Завернем тогда в красивую ткань, — он машет куском ткани, но я, морщась, качаю головой.

— А потом что? В руках везти всю дорогу? Лучше в шкатулку упакуйте. Тогда точно по дороге не сломается.

Его улыбка теряет градус уверенности, и он с неохотой признается:

— У нас нет шкатулки, прекрасная госпожа, но…

Глава 8

Пока мы идем к тюремной башне, озираюсь по сторонам. Теперь, когда у меня появились какие-никакие деньги и открылась вакансия в ювелирной лавке, нужно решить вопрос с ночлегом.

Как только взгляд падает на вывеску «Таверна Храбрый Лось», хватаю Труди за руку и тяну ее внутрь. Оттуда доносятся такие соблазнительные ароматы, что даже я, особо не чувствуя голода, начинаю ощущать, как текут слюнки! В воздухе витает запах то ли поджаренного мяса, то ли сочных стейков, только что снятых с огня.

Оказавшись в помещении, устремляюсь к крепко сбитому мужчине, хозяйничающему за стойкой. Желаю ему светлого дня и спрашиваю:

— Есть ли у вас свободные комнаты? И если есть, то по чем самая дешевая?

— Неделя на двоих — серебрушка, — бросает он коротко.

Я оглядываюсь по сторонам. Здесь довольно чисто. За деревянными столами сидят гости, и все ведут себя культурно, не создавая лишнего шума. Есть среди них и женщины.

Уточняю:

— Серебрушка — это стоимость недельного ночлега вместе с питанием?

— Вместе с ужином и завтраком.

— Хорошо, — улыбаюсь, — тогда мы к вам еще вернемся.

Разыскав место для ночлега, со спокойным сердцем направляюсь в тюремную башню, расположенную на самом краю города.

Идти приходится долго. Когда добираемся до огромного каменного строения, мы останавливаемся, чтобы перевести дух и осмотреться.

Место производит мрачное впечатление. Вокруг серого здания нет ни одного деревца, только голая земля. Тяжелые каменные стены патрулируют хмурые стражи, обвешанные холодным оружием.

Но это цветочки. Ягодки ждут нас внутри.

Стоит нам зайти в башню, в нос бьет запах плесени с оттенком гнили. На городских улицах пахло приятно, поэтому тюремный амбре становится неприятным сюрпризом. Ладно, потерпим, не век же этим дышать!

Нас без особого интереса встречают караульные. Похоже, долгие дни на посту затуманили их взгляд и притупили интерес к происходящему. Один из них, узнав, к кому мы пришли, молча поднимается с пола и провожает нас с Труди вниз по узкой винтовой лестнице. Открывает ключом железную дверь и жестом приглашает пройти внутрь, что мы и делаем.

Признаться, в этот момент в грудь заползает страх. А нас точно отсюда выпустят? Вдобавок из памяти всплывают сцены из пугающих фильмов. Подвалы ни с чем хорошим у меня не ассоциируются. Гоню прочь неприятные мысли, от которых мурашки бегут по коже… Или это мурашки от холода?

В подвальном помещении промозгло и нет окон. Свет исходит только от факелов. Вдоль стены построены небольшие кирпичные перегородки, образуя небольшие боксы. Камеры установлены таким образом, чтобы заключенные не могут видеть друг друга, а стражи могут видеть их через решетку. Хотя что там увидишь в такой темени — большой вопрос.

— Когда закончите, стукнете вот сюда! — караульный указывает на железное кольцо, приколоченное к внутренней стороне двери, а затем с ухмылкой машет вглубь помещения: — Его светлость дает аудиенции в конце коридора. Весь этаж в вашем распоряжении.

Ловлю себя на том, что улыбаюсь. У них тут, оказывается, свои тюремные приколы! Когда за караульным закрывается дверь, оставляю на Труди мешки с нашим имуществом, а сама иду к Его Светлости, которого и правда нахожу в последней камере.

Только теперь, во время второй нашей встречи, я понимаю, что меня в нем смущало.

Мужчина совершенно не похож на герцога. Он гораздо больше напоминает разбойника с большой дороги в этом своем жилете, подбитом мехом, надетом прямо на голое тело. И дело тут не только в одежде. Его растрепанные волосы, крепкое телосложение и резкие уверенные движения — всё это никак не вяжется с образом изнеженного аристократа.

При виде меня герцог тут же поднимается со своего соломенного ложа и двумя шагами приближается к решетке.

— Светлого дня! — он приветственно кивает. — Спасибо, что пришли, графиня.

— Светлого… — говорю и тут же осекаюсь: не выглядит ли мое пожелание в такой темноте издевкой? Поэтому добавляю нейтральное: — Я не могла не прийти. Вы сумели меня заинтриговать... Честно говоря, не представляю, что вы можете предложить мне, а я — вам.

Складываю руки перед собой в замок и замолкаю.

— Что ж. Извольте сразу к делу, — он упирается широкой ладонью в решетку. — Предлагаю вам стать моей женой. Если вы согласны, служитель проведет завтра церемонию брачных уз. Две недели вы проведете в статусе моей жены, фиктивной, разумеется. А затем станете вдовой.

Я замираю, нахмурившись.

В первую секунду мне кажется, я ослышалась. Потом по его напряженной мимике и выжидающему взгляду понимаю, что мне не показалось. Он действительно предложил мне замужество. Но зачем ему жениться перед смертью? Безумным мужчина не выглядит. Хотя кто его знает, я же не психиатр!

— Зачем это вам?

— Поверьте, несмотря на все это, — он с усмешкой обводит рукой окружающее пространство, — я очень состоятельный человек. Вы будете жить в роскоши. Дворцы, театры, наряды, драгоценности, балы, приемы — у вас будет гораздо больше, чем мог бы дать вам отец. После моей смерти вы на правах жены унаследуете все мое имущество... Ну как? Согласны?

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — напоминаю, еле сдерживая нарастающее раздражение. — Что получите вы в результате нашего союза?

— Моральное удовлетворение, — наконец бросает он после затянувшейся паузы и... замолкает.

Будто все объяснил, ага.

Начинаю не на шутку закипать.

Он меня за дурочку держит? Хочет получить мое согласие на брак, ничего не объясняя? Думает, достаточно помахать своим состоянием и титулом у меня перед носом, и я с радостью воскликну: «Да»?

Трижды ха!

Я очень недоверчиво отношусь к подобного рода альтруистам. Если он умалчивает, какую пользу я принесу ему в этом союзе, значит, в его выгоде кроется что-то для меня невыгодное. И никакого «да» он от меня не дождется!

— Послушайте, — бросаю тоскливый взгляд в сторону выхода, где сейчас в нетерпении топчется Труди. — У меня был трудный день. Я хочу поскорее вернуться в таверну, поужинать и лечь спать. Если вы не хотите коротко и понятно объяснить свою выгоду, давайте тогда просто разойдемся. Считайте, я ответила: «нет».

Глава 9

— Вы наверняка слышали о сланше, — лицо герцога, до сих пор спокойное и бесстрастное, при упоминании о сланше будто оживает. — О нем много писали в газетах.

Я быстренько роюсь в памяти Ари, но ничего такого не припоминаю. Прежней хозяйке тела были интересны в газетах сплетни, скандалы, объявления о свадьбах — словом, чисто человеческие отношения. Видимо, сланш не из этой оперы.

— Не слышала, — со вздохом признаюсь. — Буду вам очень признательна, если вы меня просветите.

Герцог коротко кивает.

— С удовольствием. Сланш — это недавно открытая порода горных кристаллов, которые веками копили в себе магию гор. Если десять сильнейших архимагов королевства соединят всю свою магию без остатка, вы получите примерный объем магии в одном кристалле сланша, — он обхватывает широкими ладонями пустоту сантиметров в двадцать, видимо, показывая размер кристалла. — А этих кристаллов найдено десятки тысяч! Вы представляете масштаб влияния этой находки на королевство?

— Смутно, — смущенно улыбаюсь.

Мне вдруг становится обидно, что Ари не интересовалась подобными вещами. Из-за ее ограниченного кругозора я почти ничего не знаю об устройстве этого мира. Хотя, вероятно, не стоит так строго судить юную девушку. В ее возрасте меня тоже не интересовала геополитика.

Герцог тем временем продолжает расхваливать сланш:

— ...Его добыча отразилась бы в быту, целительстве, освоении засушливых земель и даже в сражениях с Бездной. Я планировал использовать сланш в производстве зелий...

— Постойте, — перебиваю его, в недоумении хмурясь. — Почему планы на использование сланша строили вы?

— Потому что сланш был найден моими исследователями на территории моего кантона*. Я законный хозяин месторождения. (Кантон — это административно-территориальная единица, на которые разбито королевство. Герцогство состоит из нескольких кантонов. Прим. автора). У меня были грандиозные планы на кристаллы, но моим планам не суждено было сбыться. С момента нахождения сланша меня начали преследовать беды. Не буду утомлять вас подробностями. Скажу лишь, что в результате очень неприятных для меня событий я был обвинен в заговоре против короля и приговорен к смертной казни.

— Вас приговорили за дело? — пытливо заглядываю в его глаза.

Он спокойно встречает мой взгляд.

— Если вы имеете в виду мое участие в заговоре против короля, то я невиновен. Если мое нежелание опускаться до интриг и козней, то за дело.

— Но это… неприемлимо! — меня кроет возмущением. — Нельзя сидеть сложа руки. Получается, вы оказались в камере смертника только потому, что не сумели просчитать действия ваших врагов и принять контрмеры!

Герцог кивает и рассматривает меня с каким-то настороженным удивлением, и этот его взгляд помогает мне опомниться. Мои эмоции никак не помогут человеку в такой сложной ситуации. Тут надо разум подключать и поступки, а не чувства. Мне ли это не знать!

— Итак, мы подобрались к сути моего предложения, — продолжает Риддарис. — Недавно мне стало известно, кто оклеветал меня перед королем и подделал улики для суда. Судя по вашей сметливости, думаю, вы уже догадались, о ком идет речь.

В голове почему-то вертится: «Враг моего врага — мой друг». Возможно, герцог искал в моем лице союзника по этой формуле. Наугад бросаю:

— Мой брат?

— Это сделал Тимиан Кринвуд, ваш бывший жених.

Я аж вздрагиваю при звуках ненавистного имени. Этот гад то ли второй, то ли первый в моем перечне врагов. Которого из двоих поставить на почетное место в своем черном списке я пока не решила.

— Значит, он подставил вас, чтобы заполучить сланш?

— Кринвуд хотел купить Горнолесье еще до того, как я обнаружил там сланш. Когда он не сдался после моего второго отказа, я заподозрил что-то неладное и отправил туда своих магов-исследователей. Разумеется, после открытия сланша никакого разговора о продаже кантона быть не могло. Тогда и начались мои беды. Если я умру прямо сейчас, мое состояние перейдет троюродному брату — игроку и повесе. Он с превеликой радостью продаст кантон Кринвуду… Теперь понимаете, зачем мне понадобились именно вы?

Киваю. У меня и правда перед мысленным взглядом начинает складываться картинка. Говорю:

— Вы не хотите, чтобы сланш достался Кринвуду. Поэтому вам нужна такая жена, которая унаследует кантон и при этом не продаст его вашему врагу... Но зачем вам жениться? Почему бы не оформить дарственную какому-нибудь недругу Кринвуда? Человеку с твердым характером, которого Тимиану будет не прогнуть?

Мужчина сжимает кулаки, его лицо мрачнеет.

— Поначалу я так и планировал. Но с тех пор как меня осудили, поверенный не отвечает на мои запросы. Его либо перекупили, либо напугали.

— Так наймите другого поверенного!

— Для этого надо, чтобы хоть кто-то из юристов на это согласился. На данный момент таких смельчаков не нашлось, несмотря на заявленные гонорары.

— А служителя из храма, — подхватываю его мысль, — ваши враги подкупить не догадались. Поэтому вы отправились в храм, чтобы попросить помощи служителя, и увидели меня. Тогда вы поняли, что я не продам Тимиану сланш. К тому же для женитьбы не нужен поверенный. Храмового служителя хватит, чтобы сделать меня вашей женой, так?

— Теперь перейдем к щекотливым деталям, — он внезапно хмурится. — Вы же в курсе, что после церемонии брачных уз, заключенной в храме, никто и никогда не сможет нас развести?

— Эм… Да, кажется, слышала, но подробностей не припоминаю. То есть даже после вашей… — мой голос срывается, — простите, казни… вы останетесь моим мужем? Я останусь вдовой на всю жизнь?

Аж испариной покрываюсь на этой мысли. Если соглашусь на его предложение, то про личную жизнь в этом мире можно будет забыть. А тело-то у меня молодое! Вдруг гормоны ударят в голову и я влюблюсь?

— Нет, — успокаивает меня герцог. — Если меня казнят, вы сможете пройти церемонию с другим мужчиной. ЕСЛИ меня казнят, — он тщательно выговаривает «если».

Глава 10

— Значит, мое замужество Эредару тоже невыгодно? — аж расцветаю на этой фразе, словно именинница, получившая гораздо больше подарков, чем смела надеяться. — Расскажите, пожалуйста, подробнее!

Уже готовлюсь смаковать подробности, но, прежде чем герцог успевает ответить, до нас долетает тоненький голосок Труди. Она зовет меня робко и тихо, как котенок:

— Госпожа... Госпожа...

Когда я, обернувшись, жестами прошу ее подождать, на ее лице отображается такое отчаяние, что приходится извиниться перед герцогом и быстрым шагом направиться к девочке. Да что ее так разволновало?

— Что случилось?

— Простите, что перебиваю! — ее обеспокоенный взгляд то и дело обращается к двери, а тонкие пальцы теребят край рукава. — Хорошо бы нам вернуться в таверну. Прямо сейчас.

— К чему такая спешка?

— Просто… Становится поздно. А ведь нам еще предстоит дойти обратно! Если таверну на ночь закроют, мы не сможем попасть внутрь.

— А если постучим?

— Если начнем стучать, то нам не откроют. А могут вообще принять за буянов и спустить охранных собак.

Твою же дивизию! С досады стискиваю зубы, чтобы не выругаться. Я так привыкла, что в моем мире можно заселиться в гостиницу в любой момент, что расслабилась и совсем не волновалась о времени. Значит, сегодня договорить не получится, если я не хочу ночевать на улице. А я точно не хочу! Да и нужны ли мне дополнительные факты?

Вернувшись к собеседнику, виновато развожу руками:

— Я не уследила за временем. К сожалению, нам пора.

— Разумеется. Вы уже готовы дать ответ?

— Мне нужно время подумать. Я вернусь сюда завтра.

— Хорошо, — он вдруг хмурится. — Вечерние улицы бывают опасны, а вы нужны мне живой. Надеюсь, вы будете осторожны, графиня!

— Постараюсь, — небрежно пожимаю плечами. — Себе я тоже нужна живой.

Несмотря на шутливый тон, покидаю герцога немного встревоженной. Громко и настойчиво стучу кольцом об дверь, и минут через десять нас с Труди выпускают наружу.

— Ну, как там его светлость? — посмеивается стражник. — Нормально устроился? Стены не жмут?

— Его все устраивает, спасибо! — отвечаю в тон ему улыбаясь. — А уж доблестные стражники выше всяких похвал!

Как только выхожу за периметр тюрьмы, делаю несколько глубоких жадных вдохов. Как же я соскучилась по свежему воздуху! На улице успело порядком стемнеть. Два солнца опустились за горизонт, а третье все еще держится на небе, но близится к закату. Город больше не выглядит ярким и нарядным, каким казался днем. Он будто нахмурился и пугающе обезлюдел.

Неожиданно грудь сдавливает чувство тревоги. Мы с Труди, не сговариваясь, покрепче хватаемся за свои мешки и ускоряем шаг. По опустевшим, затихшим улочкам быстро цокают наши каблучки.

Не знаю, как насчет служанки, а меня очень напрягают два мужских силуэта, что следует за нами от тюрьмы на некотором отдалении. Они уже три раза свернули вслед за нами. Ну не верю я в такие совпадения! Самое неприятное — людей на улицах почти нет. Только выпивохи мелькают изредка перед дверьми трактиров. Вот только случись что, на их помощь рассчитывать не приходится!

Быстро переглянувшись с Труди, переходим на бег. Не чуя под собой ног, долетаем до таверны. Когда дверь под моей рукой поддается и мы вваливаемся в теплое помещение, наполненное уютными ароматами еды и оживленными голосами, сердце у меня колотится так, будто сейчас выскочит!

Хочется нервно рассмеяться.

Чуть отдышавшись, приглаживаю волосы и направляюсь к стойке. Наша серебрушка переходит в мозолистые руки хозяина, человека резкого и немного грубоватого, но, по моим ощущениям, честного работяги. Мужчина подзывает жену, и та, приветливо щебеча о сегодняшнем меню, провожает нас в каморку на втором этаже, совсем крошечную, но аккуратно прибранную. Стоя на пороге, быстро осматриваюсь. Две узкие кровати заправлены. На столике почти игрушечного размера едва умещаются глиняный кувшин с водой, две чашки и небольшой тазик. Все пространство под столом занимает ведро с крышкой, видимо, исполняющее функцию туалета. Вот и вся нехитрая обстановка. На вопрос Труди, куда госпоже повесить платье, хозяйка кивает на три гвоздика, вбитых в стену.

Затем женщина вручает мне ключ от двери, и мы, заперев в комнате свои мешки, спускаемся ужинать. Две глубокие тарелки, принесенные улыбчивой хозяйкой, наполнены почти до краев и пахнет от них божественно! В наваристом супе, помимо овощей, плавают крупные куски мяса.

Пока мы ужинаем, хозяин закрывает таверну на ключ и тушит большую часть настенных факелов, опуская на них по очереди металлический колпак на палочке. По лестнице нам приходится подниматься в густом полумраке. К счастью, добираемся до комнаты, не пострадав, и почти наощупь запираемся изнутри. Ключ оставляем в замке, а тазик перед дверью — на случай вторжения. Пусть оно и маловероятно, но лучше перебдеть!

Потом Труди помогает мне стянуть два платья одно за другим, я помогаю ей, и мы с облегчением растягиваемся на своих жестких тесных кроватях. Только тогда понимаю, насколько я устала. Все тело ноет, а больше всего — ступни в натертых местах. Туфли невесты явно не были задуманы для бесконечного хождения по городской брусчатке.

Хотя о чем это я? Усталость в конце дня — это нормально. Главное, чтобы усилия приносили результат, а как раз на это я пожаловаться не могу. Мы лежим с Труди на настоящих кроватях, сытые, в тепле, а впереди маячит очень интересная сделка.

Итак. Что даст мне союз с герцогом?

Во-первых, ресурсы. Я смогу жить, не думая, как заплатить за еду и крышу над головой. Учитывая, что у меня на руках девочка-подросток, это немаловажный фактор. К тому же я смогу отплатить своим обидчикам уже одним фактом женитьбы. Если же обидчики попытаются навредить, это развяжет мне руки для масштабных ответных мер, что тоже является плюсом! Еще одним плюсом станет возможность получить образование, изучить как следует мир, в котором мне предстоит жить.

Глава 11

Я надеялась выспаться, ведь на свежую голову всегда легче думается, но не тут-то было! Из глубокого сна меня вытащил стук в дверь, а потом до ушей донесся голос хозяйки:

— Дарна*, к вам пришли. Внизу вас ждет один господин… Дарна, вы слышите?

(*Дарна — уважительное обращение к девушке или женщине)

Гость… Какой гость? Первая же догадка прогоняет сон и колет грудь ледяной тревогой. Что-то не так с герцогом! Наверно, ко мне пришел служитель. Но откуда он узнал, где меня искать?

— Слышу, слышу, — поспешно бормочу в ответ. — Уже собираюсь. Передайте, что я скоро спущусь.

Одеваюсь в простенькое платье, наспех приглаживаю волосы руками, ведь ни расчески, ни гребня у меня нет. Труди достает из своего кармана увядший пучок мяты и часть протягивает мне. По ее примеру разжевываю листья, и кашицей как следует натираю зубы. Потом тщательно полощу рот водой. Чистка зубов становится единственной долгой процедурой. Остальные сборы не занимают много времени.

Минут через десять спускаемся с Труди по лестнице в полной боевой готовности. В такую рань другие постояльцы еще спят, поэтому гость сидит за дубовым столом в гордом одиночестве. При виде «гостя» грудь переполняют эмоции. Смесь отвращения и гадливости, как если бы я увидела крысу. Уж кого-кого, а Тимиана Кринвуда я увидеть не ожидала!

Заметив меня, мужчина кивает, не утруждая себя вставанием. Затем обращается к хозяйке таверны:

— Милейшая, налей-ка моей красавице воды! А мне приготовь завтрак, да посытнее! Я проголодался.

Снова повернувшись ко мне, он добавляет с двусмысленной улыбкой:

— Ты пробуждаешь во мне аппетит.

Очень хочется развернуться и уйти, но я не улавливаю, что ему от меня надо, а намерения своих врагов важно понимать. Любая информация о Тимиане Кринвуде в моей ситуации может оказаться бесценной. Эти соображения заставляют подойти к его столику, вот только на стул я не сажусь.

Тем самым показываю, что у меня нет никакого желания с ним рассиживать, а также вынуждаю его встать. Поднявшись, бывший женишок делает шаг в мою сторону и даже раскидывает длинные руки, будто собираясь меня обнять, но я решительно выставляю перед собой ладони.

— Я не ваша красавица, лорд Кринвуд, — заявляю ледяным тоном. — Что вы хотели? У меня мало времени.

— Ари, детка, ты еще дуешься, — констатирует он, кривя тонкие губы. — Полно тебе! Ты ничего не потеряла, даже наоборот. Поверь, моя милая, в качестве моей любовницы ты получишь намного больше приятностей, чем в роли жены.

Меня пробирает на нервный смешок — настолько абсурдной кажется ситуация. Этот мерзавец все еще надеется, что я соглашусь ему отдаться после того, что он сделал?!

— Я уже говорила, но могу повторить, если вы не поняли с первого раза. Вашей любовницей становиться не собираюсь. Вы хотели еще что-то сказать?

Он тяжело, театрально вздыхает. Затем выдает:

— Ну, продашь ты свои вещи, а дальше что? Планируешь надрываться за гроши? Так я прослежу, чтобы никто не взял тебя на работу. Ни один человек в здравом уме не посмеет пойти против моего приказа. Одно мое слово — и тебя выгонят из этой таверны. Ты лишишься крыши над головой. Пользуйся моей добротой, девочка моя. Не доводи до крайности. Ты же не хочешь оказаться на улице. Умереть от голодной смерти или стать моей любовницей — вот и весь твой выбор.

— Я поняла, — киваю, в очередной раз ошарашенная его чудовищной наглостью. — Это все?

— Уж больно ты несговорчивая. Я знаю, на что ты надеешься, — бросает белобрысый гад после небольшой паузы. — Ты нацелилась на дарственную от смертника. Однако кое-что тебе неизвестно, девочка моя. Ни один поверенный в этом городе не станет представлять интересы осужденного предателя короны. А значит, дарственной, на которую ты так рассчитываешь, тебе не видать.

— Вы не могли их всех подкупить, — качаю головой, подпуская в голос сомнение и тревогу. — Даже для вас, с вашим влиянием, это нереально.

— Ну почему же? — он с гордостью выпячивает узкую грудь. — Все пять фирм наняты мной. Мои поверенные не имеют права представлять интересы своего доверителя. Твоей красивой головке, конечно, не понять всех деталей и тонкостей, да и ни к чему. Просто знай, что дарственной тебе не видать.

— Все пяти фирм представляют вас? Это вообще законно?

— Разумеется, если… — внезапно Тимиан осекается и, нахмурившись, медленно произносит. — А ты у нас не так уж проста, да?

— Ваша заслуга, — пожимаю плечами. — Вы помогли мне повзрослеть.

Тимиан мрачнеет.

— Это ничего не меняет. Ты будешь моей раньше или позже. Если твой выбор — приползти ко мне на коленях, умоляя о корке хлеба, так тому и быть.

— Спасибо за информацию, — говорю искренне, от всего сердца. — Теперь буду думать.

— Я помогу тебе думать быстрее.

Кивнув, он опускается за столик, где хозяйка уже разложила блюда с едой. Жареные яйца, ветчина, хлеб, аппетитно порезанные овощи. От приятных ароматов сразу просыпается голод. Мы с Труди тоже садимся за другой столик. План у нас простой. Сначала подкрепимся, а потом направимся в тюрьму.

Вот только хозяйка приносит нам вместо завтрака две глиняные чаши с водой.

— Мы бы не отказались позавтракать, — говорю ей с улыбкой.

— Простите, дарна, — шепчет женщина, кусая губы и оглядываясь на Тимиана. — Мне очень жаль, но у меня будут проблемы, если я вас покормлю. Если вы захотите выехать, я тут же верну вам серебрушку. Это все, что я могу для вас сделать.

Глава 12

На секунду меня пронзает такая ярость, что хочется подойти к Тимиану, и выплеснуть ему в лицо воду из чаши. Смыть эту противную, злорадную ухмылку с тонких губ. Буквально титаническим усилием воли удается себя остановить. Нельзя усугублять свое положение, когда оно и без того слишком шаткое.

— Благодарю вас, — говорю тихо хозяйке. — Тогда мы поднимемся наверх за вещами.

Женщина, виновато улыбнувшись, кивает и принимается хлопотать вокруг Тимиана.

— Что же нам делать, госпожа? — семенит за мной Труди. — Может, все-таки останемся, пока новое жилье себе не найдем? А то уйдем из этой таверны, а дальше что? Скитаться по городу? Вдруг нас больше нигде не примут? Тут хоть пустят переночевать!

— Не переживай. Я уже нашла нам жилье.

— Уже нашли? — глаза бедной девушки округляются, как пять копеек. — Но когда вы успели, госпожа? Я все время была рядом с вами…

— Фэргю и не такое умеют, — говорю ей с улыбкой. — Готовься к сюрпризам. Сегодня их будет немало.

Когда мы добираемся до комнаты, я быстренько стягиваю с себя платье. Под удивленными взглядами Труди надеваю белый наряд невесты, в котором собираюсь сегодня под венец. Несмотря на то, что я провела в нем вчера весь день, оно выглядит как новенькое. Чистое, не мятое, кристаллы красиво переливаются на свету.

— О, госпожа, нам ведь так нужна сейчас удача! — служанка хватается за голову. — Зачем вы одеваете свое несчастливое платье?

— Не выдумывай! — я тихонько посмеиваюсь. — Оно у меня теперь самое счастливое, раз уберегло от беды.

Поверх свадебного натягиваю на себя домашнее платье для маскировки. Подол такой длинный, что полностью скрывает белый наряд, а вместе с ним и мои планы о замужестве.

Затем мы подхватываем свои мешки, забираем серебрушку у хозяйки и отправляемся в путь. Ступив на брусчатку, первым делом оглядываюсь по сторонам. В глаза бросаются два знакомых мужских силуэта в дорожных плащах. Но это еще не все.

Минут через пять замечаю в лазурном небе темного дракона. Он то исчезает за черепичными крышами, то снова появляется над нашими головами. И хотя для прежней хозяйки тела драконы были делом привычным, я невольно ежусь и ускоряю шаг.

Когда чешуйчатый гад пролетает над нами в опасной близости, вынуждая пригнуться к земле, понимаю, что это Кринвуд, прилетевший с очередной демонстрацией силы. Не удержавшись, шепчу ему вслед пару ласковых пожеланий. Вот так, в сопровождении пешего и воздушного экскорта добираемся до тюрьмы.

Хотя сегодня нас отводит в подвал другой страж, хохмит он так же, как вчерашний:

— Там у герцога целая толпа собирается! Служитель уже у него, теперь еще вас двое! Куда вас так много-то? Свадьбу что ль справить решили?

— Свадьбу, свадьбу, — поддакиваю с улыбкой. — Угадали.

Самое забавное, стражник отвечает на мои слова взрывным хохотом, будто я удачно пошутила.

Как только заходим в подвальное помещение, и за нашими спинами захлопывается дверь, я прошу служанку помочь стянуть с себя домашнее платье, что та и делает без лишних вопросов. Кажется, Труди начинает догадываться, к чему все идет.

Она даже вкалывает в мои волосы белый цветок вьюнка, который догадалась незаметно сорвать по дороге, при этом нашептывая:

— Вы чудесно выглядите, госпожа!

С тихим «спасибо» направляюсь к камере. О том, что мой внешний вид жениха не волнует, девочке даже не упоминаю. Какая ему разница, как я выгляжу, если моя главная ценность в его глазах — это наличие общего врага?

И все-таки, вопреки голосу здравого смысла, неустанно твердящему, что свадьба фиктивная, меня потряхивает от волнения, как будто все всерьез.

Когда подхожу к камере, служитель приветливо кивает и тут же деликатно отходит в строну, позволяя нам остаться вдвоем. Несмотря на полумрак, замечаю волнение на лице герцога. Какое-то время он молчит, и я тоже молчу, разглядывая толстые прутья решетки. Мы оба знатно переживаем, что уж там скрывать!

Наконец, Риддарис спрашивает:

— Ваше платье означает «да»?

— Самое решительное «да», — с улыбкой киваю, — которое только звучало на свете!

— Благодарю вас, графиня, — с чувством произносит он. — К слову сказать, вы самая прекрасная невеста из всех, что когда-либо восхищали взгляд мужчины. Я и мечтать не смел… Это честь для меня, что вы согласились на наш союз.

Хотя удерживаю на лице улыбку и даже лепечу ответные любезности, у меня щемит в груди, а на глаза наворачиваются слезы. Просто в уме не укладывается, что этот мужчина через две недели отправится на эшафот!

После короткого диалога к нам подходит служитель и встает так, чтобы жених оказался у него по правую руку, а я — по левую. Затем он соединяет наши кисти. Когда моя ладошка практически утопает в горячей ладони герцога, служитель закрывает глаза и начинает что-то бормотать на непонятном мне языке.

В какой-то момент становится горячо в районе запястья — там где оно соприкасается с кожей Риддариса. Постепенно жжение усиливается. В конце концов, начинает жечь так, что едва терплю. Перехватываю взгляд жениха — тот совершенно спокоен и серьезен. Значит, жжет только меня?

Хочу сказать об этом служителю, но тот будто впал в транс — вообще не воспринимает моих сигналов. Наконец, мое терпение вознаграждается. Жжение проходит, а служитель заканчивает свое бормотание. Возвращается в нашу реальность, открывает глаза и переводит взгляд с меня на Риддариса:

— Герцог, я сейчас же отправлюсь в королевский архив и проверю, чтобы ваши имена были внесены в списки прошедших церемонию пар. Обычно информация вносится магически, но лучше убедиться самолично. В вашей ситуации что угодно может пойти не так.

— Моя жена нуждается в усиленной охране, поэтому я…

Муж говорит что-то еще, но я никак не могу сосредоточиться на его словах. Служитель разъединил наши руки, и я тут же подношу к глазам запястье. Замечаю на фоне белой кожи темно-розовый шрам, напоминающий набор ломаных линий. Приглядевшись, вижу, что линии образуют сложный узор. Крылья дракона, обрамляющие крошечное пламя в самом центре. Шрам появился только что.

Глава 13

Долго медитировать по поводу замужества мне не дают. Дверь открывается с громким скрипом, и в подвальное помещение вваливается стражник с подносом в руках. А там — плошка с неаппетитным варевом и чаша с отбитыми кусочками.

— Извольте откушать, ваша светлость, — посмеивается хохмач, пропихивая мужу поднос под решеткой.

Стражник смеется, а мне не до смеха. Чувствую, как в груди назревает торнадо. В недоумении указываю на поднос:

— Это что?

— Это, дарна, завтрак его светлости, — радостно объявляет мужик и добавляет, уже шагая к выходу. — От нашего знаменитого повара Гаспара Кривоноса.

Я хмурюсь. Едва удерживаюсь, чтобы не гаркнуть на стражника. Так значит, вот какими помоями здесь кормят людей! Это даже собаке не подашь, а уж человеку и подавно!

Вот только герцога вид еды, похоже, нисколько не смущает. Подождав, пока стражник удалится на достаточное расстояние, он продолжает обсуждать со служителем формальности, документы и какие-то магические тонкости...

Признаюсь, после увиденного «завтрака» меня потряхивает. Я, возможно, недолго пробуду женой этого мужчины, но совершенно точно собираюсь сделать его последние дни максимально комфортными! Вообще-то я много чего собираюсь успеть за эти две недели, поэтому сразу беру быка за рога.

— Простите, что сразу к делу, — начинаю, как только служитель отходит. — Мне очень поможет, если я смогу воспользоваться парочкой оседланных лошадей из вашей конюшни. Так что... подскажите, пожалуйста, где находится ваш дом!

— Наш дом, Ари, — говорит муж после секундной заминки, кажется, немного опешив от такого напора. — Надо было сразу тебе объяснить, но при виде тебя... О делах было трудно думать. Я вызвал к тюрьме управляющего, карету и охрану. Как только дарн Ферий подъедет, и я тебя представлю, вы отправитесь в родовой замок. Это настоящая крепость. Уверяю, — он улыбается, — тебе будет там безопасно, удобно и не скучно. За годы путешествий я собрал самую богатую коллекцию книг во всем королевстве. Надеюсь, ты оценишь розарий и оранжерею с заморскими фруктами. Наши комнаты оснащены всеми удобствами.

— Так у вас… то есть у нас там целая библиотека, — быстро поправляюсь, наткнувшись на его взгляд. — А есть ли там книги про фэргю?

— Кажется, была одна или две, — улыбается новоявленный муж и добавляет: — Теперь ты моя жена, Ари. Не будем шокировать слуг формальностями.

Он хочет перейти на ты? Хм…

На секунду задумываюсь, что меня смутило в этой фразе. Не думаю, что такого мужчину, как герцог Риддарис, сильно волнует мнение слуг. Ему просто по какой-то причине не нравятся между нами границы. Что же, я не против внести в его будни капельку тепла. В конце концов, это самое малое, что я могу для него сделать!

— Ты прав, побережем их нервы... — пожимаю плечами. — Далеко ли твой замок от Филандиса?

— Три часа езды.

— Пожалуй, книги отложим на потом, — бормочу задумчиво. — У тебя есть дом поближе к столице?

— Есть, и не один, — он вдруг хмурится. — Почему ты спрашиваешь?

— Я попрошу твоего управляющего отвезти меня туда. У меня… У меня есть дела в Филандисе.

— Ты можешь жить, где угодно, Ари, но я надеюсь на твое благоразумие. Помни, ты нужна мне живой! Считай, твоя безопасность — это часть нашей сделки.

— Я согласна на охрану, — старюсь изобразить самую милую улыбку, на которую только способна. — А это очень большая уступка с моей стороны. Пожалуйста, не рассчитывай, что я замурую себя в крепких стенах твоего замка, буду читать книги и любоваться розами, пока ты ждешь казнь!

— Чем тебе не угодил замок, Ари? — рычит он, с досадой сжимает кулаки. — Он лучше всего укреплен.

Кажется, уже догадался, что в моем лице получил не самую послушную жену. Ну а что? Значит, мы квиты. Я тоже не знала полчаса назад, что выхожу замуж за дракона!

Очень кстати на этом этапе разговора заходит управляющий, суровый мужчина, лет сорока пяти. Крепкий такой здоровяк с умными глазами и цепким, настороженным взглядом, который так и притягивает к себе внимание.

Пока я рассматриваю новоприбывшего, Риддарис успевает ему объявить, что провел церемонию брачных уз, и дарн Ферий тут же меняется в лице. В его глазах, обращенных ко мне, появляется колкая неприязнь. Похоже, он подумал, что я воспользовалась бедой его хозяина в своих корыстных целях.

Хороший управляющий, тут же решаю я. За такого надо держаться.

А вот мужа реакция дарна не устраивает. Герцог сжимает решетку мощными кулаками, будто собрался ее выдрать, и буравит подчиненного тяжелым взглядом.

— Отныне ты будешь уважать мою жену, как меня, — чеканит он, — Ее слово для тебя закон. Ослушаешься — считай, что я тебя уволил. Это понятно?

От ледяного тона у меня бежит мороз по коже и перехватывает дыхание. Умеет же герцог напугать народ! Бедняга Ферий кивает, поджав губы, а я успокаивающе опускаю ладошку на побелевшие костяшки мужа:

— Мы договоримся, не беспокойся. Просто дай нам немного времени.

— Да, Ваша Светлость, — с готовностью поддакивает управляющий. — Мы договоримся.

Муж с шумом выдыхает:

— Я на это рассчитываю, дарн Ферий. И запомни главное. Ты теперь отвечаешь за безопасность герцогини. Своей головой.

Пока мы поднимаемся по лестнице, управляющий старательно избегает моих взглядов, но при этом проявляет безукоризненную вежливость. Открывает и придерживает передо мной двери. Подает руку, когда я усаживаюсь в карету, окруженную множеством вооруженных всадников.

Как только мы с Ферием и Труди оказываемся в салоне элегантного экипажа, наклоняюсь к управляющему, что сидит на скамейке напротив, и говорю:

— А теперь, уважаемый дарн, давайте обсудим, как будем вытаскивать вашего хозяина из тюрьмы… Но для начала, Бога ради, прикажите кучеру заехать в таверну! Купим герцогу нормальной, человеческой еды вместо тюремных помоев!

Глава 14

Дарн Ферий с таким недоумением вглядывается в мои глаза, будто услышал, что я не человек, а двухголовая кошка. Наконец, он выдает:

— Ваша светлость шутит?

— По вашему, я похожа на шутницу? — в раздражении развожу руками. — У меня мужа вот-вот казнят, мне не до шуток! Кстати, будьте любезны объяснить, как вы допустили, чтобы ваш хозяин питался такой гадостью? Вы понимаете, что тюремная еда угробит его быстрее, чем он доберется до эшафота?

— Я справлялся у стражей, можно ли приносить герцогу домашнюю еду, — оправдывается опешивший дарн. — Они сказали, что по закону дополнительная еда смертнику не полагается.

— Взятку им предложили?

— Что, простите?

— Мзду, подношения, дар, монеты… Вы пытались подкупить стражей?

— Нет, ваша светлость.

— Понятно. В таком случае распорядитесь, чтобы кучер отправился в ближайшую таверну.

Дарн неохотно стучит в стенку экипажа, самую ближнюю к кучеру, и зычным голосом велит ехать к «Пузатому Поросенку», что мы и делаем. Я радуюсь, что его выбор пал не на «Храброго Лося».

Во-первых, дорога до «поросенка» занимает в итоге гораздо меньше времени. А, во-вторых, тут я самолично выбраю горячие блюда: мясные пироги, жаркое и вареную картошку. К счастью, еда уже готова. Все горяченькое, с пылу-жару, и пахнет просто изумительно!

Заодно с едой уговариваю хозяйку продать нам поднос, посуду и две корзины, которые, собственно, под завязку заполняются нашими покупками. Расплачивается за них дарн Ферий. Куда столько еды, ворчит мужчина. Его светлость столько не съест, половина еды испортится. Но я отмахиваюсь:

— Мы с Труди еще не завтракали.

Пока мы со служанкой перекусываем в экипаже, пытаюсь разговорить управляющего, но кроме односложных ответов ничего не могу от него добиться. То ли этот скептик не в духе, то ли успел записать меня в транжиры и авантюристки. Ясно одно. Доверия у него ко мне — ноль. Я бы даже сказал ноль с палочкой.

В тюремную башню мы заходим на сей раз восьмером. Труди, я и управляющий с двумя тяжелыми корзинами сразу шагаем к стражникам, а пятеро здоровенных мужчин из моей личной охраны остаются в дверях, присматривать за нами на расстоянии.

От еды разносятся потрясающе ароматы. Тюремные стражи сразу как-то подбираются и заинтересованно рассматривают, с чем это мы пришли. Я забираю у дарна Ферия корзину и обращаюсь к самому строгому мужику со шрамом на подбородке, — он выглядит здесь главным.

— Буду вам очень признательна, уважаемые стражи, если вы примите в дар мои скромные угощения, а также позволите угостить ими бедного узника, приговоренного к смерти. Я приготовила одну корзину для вас, а другую — для герцога.

На этих словах сдергиваю с обоих корзин чистые полотенца и показываю, какая там вкуснятина. Главный с подозрением всматривается в мое лицо.

— Нельзя. Не сочтите за оскорбление, но я вас не знаю. Может, у вас там в корзине что-то незаконное!

— Поэтому я приготовила сразу две корзины. Чтобы вы сами выбрали, какая достанется вам, а какая — узнику.

— А если везде яд? — он с подозрением щурит глаза.

— В таком случае, выберите любую еду из этих двух корзин. Я съем ее прямо на ваших глазах. Поверьте, я не стала бы так рисковать, будь там яд.

Мужчина медлит с ответом, задумчиво почесывая затылок. Приходится его поторопить:

— Конечно, если вы никоим образом не желаете подарить маленькую радость обреченному на смерть узнику, попробую договориться с вашим начальством, — пожимаю плечами и накидываю полотенце на корзину, но стражник уже тянет руку:

— Ладно, давайте сюда, — и поворачивается к шутнику. — Рон, проводи добрую леди к его светлости.

— Спасибо, но… Корзина слишком тяжелая. Пусть ее отнесет мой управляющий.

Дарн Ферий, секунду помешкав, с готовностью кивает и торопливо устремляется за стражем. Мне не жалко, если он заработает плюсик перед обожаемым хозяином. Глядишь, так и я заработаю плюсик перед слугой!

Пока жду его возвращения, договариваюсь с начальником караула о ежедневной доставке горячей еды. Мы останавливаемся на тех же условиях, что и сегодня. Одна корзина будет доставаться герцогу, вторая — доблестным стражам.

Когда дарн Ферий появляется, и мы наконец направляемся к выходу, он с чувством произносит:

— Благодарю вас, Ваша Светлость.

— Пустяки, — киваю я.

Ну, вот. Кажется, лед тронулся.

На сей раз, когда мы устраиваемся в экипаже, управляющий начинает отвечать сложносочиненными предложениями. Выясняю что он всячески пытался «вытащить» своего хозяина из беды, когда того взяли под арест. Семейный поверенный куда-то пропал, поэтому дарн Ферий обошел остальных юристов города и даже обратился к влиятельным «друзьям», ибо авторитетной родни у герцога не оказалось. Дарн пытался достучаться до каждого человека, который, как ему казалось, мог очистить имя его хозяина. Однако желающих помочь не нашлось даже за баснословные гонорары. Все слишком боялись лорда Кринвуда.

— Вы обратились к поверенным в другом городе?

— Ваша Светлость, — с достоинством отвечает управляющий, — позвольте вам напомнить, что поверенный не может работать в двух городах. Нотариусу выдается лицензия для работы лишь в одном городе.

— Вы уже узнали условия выдачи второй лицензии в одни руки?

Управляющий застывает, будто его ударили. Его пальцы нервно сжимают бархатную обивку сидения. Помрачнев, он медленно выдыхает:

— Это серьезное упущение с моей стороны. Я не подумал о такой возможности. Завтра же все выясню.

— Сегодня, — отрезаю я. — И мы выясним это вместе.

************

Глава 15

— Сегодня мы вряд ли успеем. Судейский дом находится на другом конце города. Кабинет судейского администратора скоро закроется… — начинает дарн Ферий, но столкнувшись с моим взглядом, добавляет: — Вижу, вас это не остановит.

— Давайте поспешим! — восклицаю я.

До нужного здания мы доезжаем примерно за полчаса. На сей раз оставляю Труди в карете. Пока мы ехали, девочка закуталась в плед, пригрелась и заснула. Ее сну не помешала даже немилосердная тряска. Поэтому в большое белое здание мы влетаем с управляющим без нее.

Хотя... даже не влетаем, а штурмуем двери настоящей толпой. Моя охрана — точнее, большая ее часть — отказываются потерять меня из виду даже на секунду. Когда мы минуем стражников на входе, остается всего четверть часа до закрытия кабинета судейского администратора.

— Почему он так мало работает? — возмущаюсь на ходу. — И почему нам нужен именно он? Неужели нет другого человека, кто ответил бы на наши вопросы?

Дарн на мою тираду лишь виновато пожимает плечами, поэтому оставляю попытки добиться от него ясности. Вместо этого лихорадочно перебираю в голове варианты, как можно договориться с чиновником о внеурочной консультации.

Во-первых, ему можно предложить хороший гонорар. А для начала стоит пустить слезу и объяснить, что моего мужа вот-вот казнят, если он прямо сейчас не поможет... Взвешиваю разные идеи, но при этом никак не могу избавиться от чувства, что придется импровизировать!

Мы подлетаем к нужному кабинету буквально за пять минут до закрытия. Пока мои телохранители разбираются с ошарашенной секретаршей, мы с управляющим стучим в дверь и вваливаемся в помещение на сухое «Войдите!»

Стоит мне переступить порог и встретиться взглядом с хозяином кабинета, я каменею от шока. На секунду кажется, что у меня галлюцинация. За столом сидит мой братец, Эредар Рестван, и круглыми от удивления глазами таращится на меня и дарна Ферия. Я отвечаю ему таким же изумленным взглядом.

Вот засада! Нет, вы издеваетесь?! Как мне извлечь из этого удава информацию о спасении мужа?!

Видимо, братец тем временем приходит к выводу, что я стала любовницей мужчины, с которым сюда пришла. А так как одет управляющий неброско и, главное, не носит на себе никаких атрибутов власти, Эредар не видит причины сдерживаться. Едва к нему возвращается дар речи, он не упускает возможности плюнуть в меня ядом:

— Ну что, убогая? — говорит он вставая со стула. — Уже греешь чужую постель? Видел бы папочка твой успех! Впрочем, это избавит тебя от участи побирушки. Для тебя это достижение.

Пока я собираюсь с мыслями для достойного ответа, над моих ухом раздается рык, причем такой громкий и неожиданный, что аж вздрагиваю всем телом.

— Господин Администратор, — грозно ревет дарн Ферий. — Вы посмели оскорбить Ее Светлость. Требую немедленно принести свои извинения, пока на вас не подали жалобу в суд!

Три стража из моей личной охраны, услышав этот диалог, тут же появляются в проеме. И вид у них далеко не мирный! Даже я, взглянув на их лица, робею, а уж братец и вовсе теряется, даже челюсть отвисает.

Так и стоим молча, пока драгоценные секунды уплывают сквозь пальцы. Вот как с братом договариваться? Этот человек понимает только язык кнута. Такого идейного гада даже подкупить не получится.

Вздыхаю поглубже, а на выдохе выпаливаю, повернувшись к управляющему:

— Напомните, пожалуйста, какое наказание полагается человеку за прилюдное оскорбление герцогини?

— Если герцогиню оскорбил человек рангом ниже, — чеканит дарн Ферий, — ему полагается прилюдная порка и неделя за решеткой. На хлебе и воде.

— Меня устраивает, — отвечаю, и поворачиваюсь к Эредару. — А вас устраивает такой исход, господин Администратор?

Братец стоит, едва зубами не скрежещет. Столько злости в его глазах. Уверена, дай ему волю — он бы придушил меня своими руками. Но… Вместо этого он с трудом выдавливает из себя, рассматривая мой подол:

— Приношу вам свои извинения... Ваша Светлость.

— Мне мало извинений.

— Что еще? — снова цедит сквозь зубы.

— Мне нужна информация. Как видите, я пришла со свидетелями. Если хоть один ответ окажется неполным или хоть одно слово — неправильным, вы ответите перед судом за свою ложь… А также за прилюдное оскорбление герцогини.

— Спрашивайте, — с неохотой бросает он.

— Объясните подробно, какие условия необходимо выполнить уже работающему нотариусу, чтобы получить лицензию для работы в другом городе.

— Зачем вам это? — он хмурится и прищуривает глаза.

— Зачем мне это, вам знать не обязательно.

Брат снова охаживает меня неприязненным взглядом, но быстро опускает глаза и говорит:

— Для получения второй лицензии поверенный должен заполнить специальный бланк и заплатить королевскую пошлину.

— Это все?

— Да.

— Где взять бланк и где заплатить пошлину?

— Бланк — вот, — он протягивает какой-то лист. — Пошлину надо платить внизу. В казначейском зале.

— Сколько?

— Десять золотых.

— Что насчет заполненного бланка? Куда его сдавать?

— В архив документов.

— Заверять заполненный документ надо?

Его лицо аж кривится от моего вопроса.

— Надо.

— У кого?

— У заверяющего артефактора.

— Где он работает и по какому графику?

Вот так, буквально клещами вытаскиваю из братца каждый необходимый шаг. С трудом узнаю от него всю информацию. Когда выхожу из его кабинета с двумя бланками, — второй я прихватила на всякий случай! — чувствую себя выжатой, как лимон. Но по дороге к карете, пока шагаем по длинным коридорам, не забываю поблагодарить своего помощника:

— Спасибо, дарн Ферий!

— За что? — дивится он.

— Ловко вы придумали наказание за прилюдное оскорбление герцогини!

— Я ничего не придумывал, — качает головой мужчина. — Такое наказание действительно существует, поэтому судейский администратор и выполнил ваше требование... Простите за нескромность, Ваша Светлость. Меня терзает любопытство. Вы позволите задать вам личный вопрос?

Глава 16

— Судейский администратор — это мой родной брат. А мой вопрос... — на этих словах осекаюсь, а к лицу приливает кровь. — Будьте добры, назовите полное имя моего мужа.

Бросаю короткий взгляд на собеседника. К счастью, на его лице отображается только вежливое внимание. Никакой насмешки или снисходительности в его голосе не замечаю.

— Его Светлость зовут лорд Рейгар Риддарис фон Дракенхольм.

— Спасибо, дарн Ферий.

— За что, Ваша Светлость? — мужчина хитро прищуривается. — Я вам ничего не говорил, а вы меня ни о чем не спрашивали.

С благодарностью киваю.

Со вчерашнего дня мечтала узнать, как зовут человека, за которого вышла замуж! Это, конечно, стыд и позор спрашивать у своего подчиненного имя мужа, но если бы я у герцога спросила подобное, вопрос, наверно, прозвучал еще абсурднее. Когда мы подходим к карете, управляющий уточняет:

— Куда теперь? В замок? Или, быть может, в одну из столичных вилл?

— Мы едем в Люминарис*. (Люминарис — ближайший к столице город.) Нам надо немедленно найти поверенного, который согласится представлять герцога в суде.

— Поверьте, — задумчиво произносит дарн Ферий, — лично я готов ехать туда хоть сейчас, если это поможет делу. Но я не вижу в поспешной поездке никаких преимуществ. Во-первых, к моменту нашего приезда все поверенные разойдутся по домам. Нам придется ночевать в гостинице, где будет сложнее обеспечить вашу безопасность. Во-вторых, для поездки в другой город мне необходимо большее количество стражников. По дорогам промышляют разбойники, а я отвечаю за вас головой. Ехать в таком же составе опрометчиво, и даже опасно.

Я кошусь на силуэт темного дракона, что пролетает над нами в темнеющем небе. Интересно, это опять Тимиан? Пугающее присутствие ящера заставляет меня с неохотой кивнуть:

— Вы правы. Выедем в Люминарис на рассвете. Переночуем в ближайшем доме. А до этого нам надо договориться с таверной о покупке свежей еды для герцога.

Таким образом, вместо того, чтобы рвануть в чужой город, мы возвращаемся в «Пузатый Поросенок». Конечно, можно было назначить смекалистого слугу для покупки и доставки еды в тюрьму, но мне хотелось напрямую договориться с хозяином. Чтобы он понимал: схалтурит — и будет лично отвечать перед герцогиней.

После недолгих переговоров хозяин обещает ежедневно готовить две корзины еды, горячей и вкусной. К сегодняшнему меню прошу добавить помытые овощи, фрукты, а также сладкий пирог с яблоками. На роль курьера мы определяем одного из моих телохранителей, здоровяка со звучным именем Фердинанд Вальмар.

Когда наша кавалькада въезжает в ворота шикарной виллы, я с облегчением выдыхаю. Наконец-то, я дома, хотя этот чудесный образчик барокко никоим образом не похож на мое последнее жилище — просторную трешку многоквартирного дома. Своей элегантностью вилла, скорее, напоминает кусочек Версаля.

Когда выбираюсь из кареты, нам навстречу сбегаются слуги. Вижу дворецкого, конюха, возможно, садовника, судя по садовым ножницам, что торчат у него из кармана, а также горничных в белых передничках и румяную кухарку. Все поглядывают на меня со сдержанным любопытством, только одна девушка, светловолосая и самая симпатичная, почему-то смотрит волком.

Интуиция мигом заставляет меня напрячься. Что-то с ней не так. Первый порыв — уволить, но я же не зверь, чтобы увольнять людей за «неправильный» взгляд! Может, человек не выспался или не в лучшем настроении. Поживем, увидим, как она себя проявит на деле!

Управляющий представляет меня персоналу в качестве новой хозяйки дома, супруги герцога Риддариса, и приказывает выполнять все мои распоряжения. При этом тяжелым, суровым взглядом буравит лица слуг, будто показывая, что он лично заинтересован в их послушании.

— Добро пожаловать в Лунную Резиденцию! — склоняется передо мной дворецкий. — Ждем ваших распоряжений! Что изволите приказать, Ваша Светлость?

— Лично я изволю поесть, — отвечаю в шутливом тоне, потому что это его «изволите приказать» не могу принять всерьез. — Затем хотелось бы помыться, а потом — лечь спать.

— Желаете поесть у себя в спальне?

— Нет. Будьте добры, организуйте быстрый ужин на четверых в столовой. Как следует, покормите всех моих людей и разместите их на ночлег. Завтра мы выезжаем рано. Поэтому за полчаса до рассвета приготовьте завтрак, а также соберите еду в дорогу на день пути, — на этих словах поворачиваюсь к управляющему. — Сколько человек вы собираетесь добавить в охрану к завтрашнему утру?

— Десять.

Я снова поворачиваюсь к дворецкому:

— Учтите, что на завтрак нас будет на десять человек больше. В дороге тоже.

После почтительного кивка дворецкого одна из горничных по имени Кэтрин вызывается проводить меня в хозяйскую спальню, а Гертруде — показать смежную гостевую.

Как только оказываюсь внутри здания, меня кроет чисто детским восторгом. Все оформлено в моих любимых пастельных тонах. Взгляд цепляется за блестящие, мраморные полы, алебастровые статуи драконов и мифических существ, изысканные пейзажи на светлых стенах, освещаемые магическими светильниками. В центре хозяйской спальни стоит шикарная, двухспальная кровать с массивным балдахином. Вдоль стен — шкафы и прочая мебель, а самое приятное — тут есть дверь, ведущая в просторную ванную комнату.

Полюбовавшись бежевым мрамором с золотыми прожилками и по назначению использовав керамический унитаз, принимаюсь осматриваться, все больше ощущая себя гостьей в роскошном СПА. Тихий плеск воды в изысканном фонтанчике для омовений, тонкий аромат благоухающих трав, смешанный с паром от тёплой воды — всё здесь дарует максимальный комфорт.

В центре ванной комнаты располагается огромная купель, выточенная из цельного куска кварца, в которую по серебристым трубам подается тёплая, ароматизированная вода. Рядом стоит резной шкафчик, где хранятся флаконы с маслами, травяными отварами и эссенциями, судя по надписям, а также пушистые полотенца из ткани, мягче облаков.

Глава 17

На тонких, пожелтевших страницах хорошо сохранились чернила. Буквы каллиграфические, хорошо читаемые, но витиеватый слог автора усложняет текст для восприятия. Ладно, неважно. Лишь бы хоть что-то узнать о самой себе!

«О, читатель, склоняю главу пред тобою, дабы поведать сказ о народе древнем, загадочном, ныне почти исчезнувшем. Фэргю — так именуют их те, кто слышал лишь отголоски их славы.

О, внимай же, ибо не только чарами древними отличимы девы Фэргю, но и знаком сокрытым, что дан им от рождения. Ибо судьба их необычна, а значит, и метка их — не такая, как у простого люда.

На правой груди фэргю скрывается рисунок, что являет собой три луны — молодая, полная и старая. Когда магия её зреет, знаки мерцают серебром, но под волей хозяйки гаснут, становясь неотличимыми от кожи. И лишь тому, кому доверится она, дозволено будет узреть сияние этого тайного клейма.»

Быстренько спускаю платье с плеч и рассматриваю правую грудь. Сначала ничего странного не замечаю, а потом, за несколько секунд там появляются светящиеся серебристые линии. На моих глазах они набирают яркость. Смотрю на это чудо во все глаза, осторожно прикасаюсь кончиками пальцев. Обнаружив, что мерцающее место ничем не отличается наощупь, теряю к нему интерес. Мысленно приказываю знаку погаснуть и, накинув бретельки на плечи, возвращаюсь к книге.

« Это племя не имеет мужчин, ибо в их роду лишь кровь дев напитана чарами старины. Если же на свет является сын, он не наследует дара матери и не считается фэргю, становясь частью иного народа. И хотя сила фэргю поистине велика, она спит в них, пока не пробудит её Избранник.

Ибо таков неведомый закон их рода. Лишь связав свою судьбу с мужем, женихом или возлюбленным, расцветает магия фэргю, являя миру дары, чудеснее коих не сыщешь в землях иных.

Среди многих талантов, что дарованы фэргю, особо удивителен был дар Лиэреллы, что приходила во снах к своему избраннику. Не только прорицать грядущее могла она, но и являться в сновидениях к тому, кого её душа признала своим Возлюбленным.

Каждую ночь являлась ему Лиэрелла — то в образе загадочной тени, то в свете луны, что касался его лица, а порой — нежным голосом в ночи, зовущим его по имени. И так случилось, что влюбился он в образ, что видел во сне.

Такова сила избранничества. Чем крепче связь с мужчиной, тем сильнее магия. И в день церемонии брачных уз, когда луна склонилась над ними, звёзды вспыхнули ярче, ибо сам небесный свод признал союз сей.

Была же и другая, имя которой ныне стерлось из людской памяти, но в записях древних зовут её Эйрана Водогласая. Едва достигла она поры, когда сердце ее воззвало к избраннику, как реки стали откликаться на её голос, источники расцветали в пустынях, и даже морские волны, буйные и непреклонные, укрощались, когда она шептала им свои веления.

Но судьба её была тяжела. Избранником её стал морской капитан, человек, чей удел — вечно странствовать по волнам. Она же, связав себя с ним, могла лишь стоять на берегу, вглядываясь в горизонт, и с каждым днём её сила слабела, ибо не было его рядом, чтобы поддержать её дар. И вот в одну из ночей, когда буря грозила потопить его корабль, она вошла в волны, слилась с ними, и море признало её своей. С тех пор мореплаватели рассказывают о женщине, что восстаёт из глубин, ведёт корабли сквозь штормы, и только один человек узнаёт её голос среди рева прибоя.

Ни один король, ни один советник, ни один мудрец не мог сравниться с той, что носила имя Сиэль. Её даром было видеть и переплетать нити судеб. Но что есть дар без Избранника? Лишь бесплодная возможность, что остаётся спящей.

Когда же пришёл её час, связалась она с воином, человеком чести, но судьба его была коротка — предначертано ему было пасть в бою. Однако Сиэль, осознав, что без него её жизнь потеряет смысл, изменила предначертанное. Связав свои силы с его судьбой, она вплела в неё новые нити. И, о чудо! Клинок, что должен был пронзить его сердце, скользнул в сторону, враг, что должен был настичь его, пал от иной руки. И так было всегда. Смерть ходила за ним по пятам, но не могла поймать в свои сети, пока жила его возлюбленная. Ибо такова сила фэргю — они питаются от связи с тем, кого избрали, и сами питают ею Избранника. И чем сильнее эта связь, тем чудеснее их дары.”

От страницы меня отрывает тихий стук в дверь, и голос Труди:

— Госпожа, в столовой все готово. Изволите к столу?

Быстро убираю книгу на полку и только сейчас замечаю, что на улице совершенно стемнело, а читаю я при свете магических светильников. Похоже, я увлеклась чтением и потеряла счет времени.

Стремительно шагаю в столовую, вполуха прислушиваясь к пылким восторгам Труди по поводу ее комнаты и виллы в целом. Она радостно прижимает к груди ладошки и восклицает:

— Госпожа, подумать только! Еще вчера вы были отказной невестой без будущего. А теперь вы герцогиня, и живете в таком красивом месте. Даже братец ваш, граф Рестван, о такой роскоши может только мечтать. Не иначе, это фортуна вас одарила за доброту и терпение!

На ее восторги лишь вздыхаю:

— Ох, Труди… Хотелось бы, чтобы фортуна сначала посоветовалась со мной, прежде чем выбирать мне подарок. Я предпочла бы дом поскромнее, зато сохранила герцогу жизнь.

Когда мы доходим до столовой, на секунду замираю на пороге, под впечатлением от открывшейся красоты. После ночевки в таверне и визитов в тюремную башню мне кажется, я перенеслась в рай.

Высокие стрельчатые окна, украшены витражами. По сводчатому потолку тянутся тонкие узоры из золоченой лепнины. В центре зала парит огромная люстра из хрусталя и серебра, освещая празднично накрытый длинный стол из темного дерева.

Когда я говорила про быстрый ужин, я подразумевала бутерброды и, может быть, овощную нарезку, а не этот роскошный сервиз, серебряные приборы и горячие, мясные блюда, от которых до сих пор идет пар.

Глава 18

Командор отводит взгляд. Чувствую, он хочет скрыть раздражение, вызванное моими словами. В его картинке мира драконы — благородные создания, в моей — нет. Вот и как мне переубедить взрослого мужчину, с уже сформированным взглядом на жизнь?

— Я понимаю, что драконам незачем грабить дорожные экипажи, — медленно произношу. — Но так уж получилось, что у меня есть могущественный враг. Дракон. Поэтому спрошу вас опять. Как мы можем защититься в случае нападение дракона?

Откладываю в сторону вилку и нож и переплетаю пальцы в замок. Внимательно смотрю в его глаза. Всем своим видом показываю, что это важный для меня вопрос.

— Есть один арбалет, — неохотно выдавливает из себя воин. — Мощный. К нему прилагаются стрелы с алмазными наконечниками. Они в состоянии пробить чешую дракона.

— Вы сможете их раздобыть к завтрашнему утру?

— Я съезжу к своему другу. Одолжу.

— Как это «одолжу»? — недоверчиво щурюсь. — Он согласится доверить вам такую ценную вещь? Бесплатно?

— Как другу— да, — отрезает командор. — Если позволите, Ваша Светлость, я сразу отправлюсь за арбалетом.

— Буду вам невероятно признательна, — говорю выразительно. — Но сначала… Скажите, могу я как-то компенсировать ваши хлопоты? Добавка к жалованью, дополнительные выходные — только намекните!

— Ничего не надо, — отрезает командор, почему-то вскипая еще сильнее и направляясь к двери. У порога он оборачивается. — Светлых снов, госпожа!

— Светлых снов, командор!

Стоит ему выйти за дверь, я поворачиваюсь к управляющему, который с сочувствием смотрит в сторону двери. Кажется, дарн Ферий понимает начальника стражи, как никто другой. Сам недавно был на его месте.

— Он мне не верит, — говорю, огорченная. — Считает, что я спятила, раз подозреваю драконов в чем-то преступном.

— Ваша Светлость, прошу вас дать ему немного времени, чтобы он своими глазами убедился в вашей мудрости.

— Спасибо, дарн Ферий. Вообще-то у меня и к вам есть вопрос. Вы не в курсе, как давно здесь работает горничная по имени Лия?

— Три года и два месяца, если не ошибаюсь. Она проявила себя расторопной и смекалистой. В ее адрес никогда не было нареканий, — мужчина вдруг хмурится. — Почему вы о ней спрашиваете? Она позволила себе дерзость?

— Нет. Будьте добры, напомните, когда у герцога началась неприятная череда событий, которая привела его в тюрьму?

— Три года на... — он вдруг осекается и с удивлением смотрит мне в глаза. — Вы думаете, она работала на лорда Кринвуда?

Пожимаю плечами и задумчиво катаю по тарелке кусочек мяса.

— Не хочу голословных обвинений. Но я хочу, чтобы вы нашли способ за ней проследить. И последнее. Мне очень неловко вас беспокоить с такими пустяками. Но… — на миг устало закрываю лицо ладонями, но тут же беру себя в руки. — Брат испортил мне всю одежду перед тем, как выгнать из дома. Вы не подскажете, где можно раздобыть новую?

— Госпожа дю Гренан — самая лучшая модистка в столице. К ней всегда выстраивается очередь из графинь и баронесс, — кивает мужчина. — Есть еще мэтр Бонэ. Он делает не только прекрасные туалеты, но и превосходные шляпки на заказ. У господина дю Трэви самые лучшие драгоценности, а обувь...

— Значит, срочно раздобыть одежду не получится?

— Увы, не получится.

С грустью поглядываю на свадебное платье. Некогда белая ткань сейчас местами покрыта слоем пыли. У меня нет никакого желания провести еще один день в запачканном наряде, ярком, как Новогодняя елка. Придется выбрать себе платье из старых, наименее пострадавшее, зашить его и погладить. Это отнимет у меня час сна, но оно того стоит. Снова поворачиваюсь к управляющему:

— Тогда попросите, пожалуйста, Кэтрин принести в мою комнату швейные принадлежности и утюг.

— Госпожа, возможно, не придется ничего шить. Несколько лет назад на вилле гостила матушка герцога. Она оставила тут часть своих туалетов, а потом эта ужасная новость! Ее корабль затонул в открытом море. Я ожидал распоряжения Его Светлости по поводу вещей его матушки. Однако первое время ему было не до этого, а потом и вовсе... — дарн Ферий вздыхает. — Словом, если вы не против примерить… У вас похожее телосложение.

— Я бы взглянула, если честно, — говорю, потирая глаза. — Спасибо!

Через четверть часа я становлюсь счастливой обладательницей трех прекрасных платьев. Сдержанное сапфирово-синее, элегантное изумрудное и темно-бордовое. Они классического, простого покроя, без всяких блестяшек и финтифлюшек. При этом, приятно пахнут и прекрасно подходят фигуре. Выбираю себе на завтра сапфировое и отправляюсь в купель. Тщательно мою волосы еле теплой водой. Потом до скрипа оттираю себя намыленной губкой и ополаскиваюсь. Это занимает минут пятнадцать, но какой же восторг я ощущаю, когда, чистая, посвежевшая, забираюсь в кровать!

Все-таки я везучая, думаю, накрываясь невесомым, шелковым одеялом. Еще бы чуточку своей удачи отсыпать герцогу, и он точно выживет, никуда не денется!

Посреди ночи просыпаюсь от стука в дверь. До ушей доносится тоненький голос Труди:

— Госпожа-а... Госпожа-а… Завтрак почти готов. Кухарка велела вас будить. Время собираться. Позвольте, я мяту передам! Свеженькую вам нарвала, в огороде.

Соскакиваю с кровати и быстро шагаю к двери. На сборы уходит не больше четверти часа, потому что выбранное платье оказалось самым простым в плане застежек. После завтрака мы садимся в карету. Признаться, чувствую себя сонной и ни капли не отдохнувшей, будто и не ложилась. Страшно хочется спать. Карета плавно покачивается на рессорах, убаюкивая и будто нежно уговаривая поспать. Труди сразу же показывает мне пример. Сжимается клубочком в углу, кутается в пушистый плед и засыпает. А я… Меня гложет тревожное ощущение, что я что-то упустила. Недосмотрела. А что — никак не пойму.

Управляющий успел за завтраком мне сообщить, что Лия ночью отлучалась с виллы. Стражнику она объяснила, что, мол, к тетушке заболевшей бегала. Версию о заболевшей тетушке дарн Ферий обещал лично проверить, когда мы вернемся. Но я уже сейчас чую, что она бегала докладывать Кринвуду наши планы. Впрочем, даже если Кринвуд в курсе, это не важно. Мы сможем дать дракону отпор.

Глава 19

Живо влезаю в карету, тяну сонную Труди на пол, подальше от тонких стен, и тут же наконечник стрелы с треском вонзается в дверцу, заставляя нас вздрогнуть. Бедняжка, ничего не понимает. Крутит головой, жмется ко мне и дрожит всем телом.

— Что п-происходит?

— А на что это похоже? — отрезаю я, вся на адреналине, но тут же добавляю тоном помягче: — На нас напали, но ты не переживай, ладно? Помнишь, командор уверял, что у наших воинов отличная подготовка?

Словно опровергая мои слова в карету вонзается еще одна стрела. Как раз туда, где минуту назад была голова Труди. Кошмар какой-то! Хотя настоящий кошмар творится снаружи. Мы-то с Труди защищены стенами, хоть и тонкими, а вот остальные… И где дарн Ферий? Почему не прячется в карету? Как бы не стал геройствовать! Я заметила, что дарн захватил с собой в дорогу короткий меч. Думала, это оружие, чтобы покрасоваться, но кто его знает?

Внезапно карета трогается с места, быстро набирая ход. Я не понимаю, что происходит, пока до ушей не долетает напряженный голос управляющего:

— Быстрей, родимые! Бегом, во всю прыть!

Похоже, он вскочил на козлы и погоняет лошадей, увозя нас с места нападения. А как же бревно впереди? Он не знает про бревно? Вот черт…

Быстро озираюсь. Тут в экипаже, нет никаких крепежей, за которые можно ухватиться. И уж, конечно, нет ремней безопасности. Если карета врежется в бревно, мы сломаем себе кости! А если выпрыгнем на такой скорости, свернем себе шеи!

К счастью, карета вдруг начинает замедляться и вскоре останавливается. Собираюсь с духом, чтобы высунуться наружу, оценить обстановку. Меня парализует опасение получить стрелу в лицо. Наконец, решаюсь. Берусь за ручку, как вдруг дверца распахивается сама, заставляя нас с Труди испуганно вскрикнуть и отшатнуться.

Но уже в следующую секунду в проеме появляется дарн Ферий.

— Бегите, госпожа! — хрипло бросает он, тяжело дыша. — Прячьтесь в лесу. До города час пути. Отсидитесь в кустах. Если выживут наши стражи, они вас разыщут. Выйдете на их зов. Если нет, идите в Филандис. Избегайте основных дорог.

Вполуха слушаю его инструкцию, не понимая, зачем она мне. Мы же вместе будем, разве нет? Внезапно замечаю, что в левой руке у него меч, а правой — он зажимает ладонью бок. Между пальцами сочится кровь. Он ранен! Со словами: «Труди, помогай!» выскакиваю из кареты и подхватываю дарна Ферия, который вдруг начинает быстро оседать на землю. Служанка подбегает с другой стороны. Вместе тянем его вверх, но мужчина отцепляет с себя наши руки и со злостью рычит:

— Без меня. С такой раной я вам буду помехой.

— Хватить болтать глупости, дарн! Куда мы без вас? Поднимайтесь! — твержу ему и пытаюсь изо всех сил поставить его на ноги, но он, зараза, тяжелый, как чугунная статуя.

— Если не думаете о себе, — он кивает на Труди, — подумайте о девчонке. Ей жить да жить! Ее спасайте!

Мне хватает трех секунд, чтобы оценить верность его слов. Из глаз брызгают слезы.

— Спасибо! — шепчу ему и, схватив служанку за запястье, тяну ее в заросли.

До лесной кромки бежать недолго. Метров тридцать, не больше. Казалось бы, добежим в два счета. Но мы и половины пути одолеть не успеваем, как нас накрывает черная тень. Задираю голову и чертыхаюсь в сердцах. Над нами парит темный дракон. Недолго думая, ящер выплевывает из глотки мощную струю пламени, чем отрезает короткий путь к спасению.

Мы, тут же развернувшись, бросаемся в сторону другой лесной кромки, но куда там! Перед нами опять вырастает стена огня. Приходится себе признать. Мы попались.

Шах и мат.

Я останавливаюсь, тяжело дыша. Отпускаю вспотевшую ладошку Труди. Поворачиваюсь к дрожащей всем телом бедняжке:

— Беги в лес.

Труди мотает головой.

— Беги, — подталкиваю ее в сторону леса. — Дракон тебя не спалит, не бойся. Ему нужна я, не ты.

— Я вас не брошу, госпожа, — верная девочка плачет взахлеб от страха, в глазах царит кромешная паника, но при этом она мотает головой и продолжает цепляться за мое запястье.

Пока уговариваю малышку бежать и сдергиваю с себя ее упрямые пальцы, мы упускаем драгоценные мгновения. Все заканчивается, когда за моей спиной раздается знакомый голос:

— Вот мы и встретились, Ари!

Резко поворачиваюсь.

Тимиан Кринвуд, кто бы сомневался! Даже сейчас этот хлыщ напыщенный и разодетый с иголочки. Вышивка на камзоле приводит меня в бешенство. Лицемер несчастный! Насколько он лощеный снаружи, настолько гнилой внутри!

Ловлю его взгляд и заявляю:

— Вам нужна я. Вы меня получили. Служанка пусть уходит.

— Нет.

— Почему "нет"? — холодею от ужаса.

— Она — мой козырь, — ухмыляется мерзавец. — Ради ее спасения ты сделаешь все, что угодно.

— Я не в том положении, чтобы спорить, — начинаю осторожно. — Что вы хотите, чтобы я сделала?

— Когда герцога казнят, ты унаследуешьего имущество. В тот же вечер проведем церемонию брачных уз.

— Зачем вам церемония, — говорю пересохшими губами, — если можно обойтись дарственной?

Кринвуд нервно дергает плечом и кривит лицо в усмешке.

— Потому что я хочу получить от тебя не только власть, богатство, но и титул.

— А потом? Что будет после церемонии? Я стану ненужной и мертвой?

— Ты красивая девушка, Ари, — его похотливый взгляд ощупывает меня сверху донизу. — Сама подумай. Где я раздобуду другую такую красотку среди знати, чтобы продолжить славный род Кринвудов? Если будешь старательно исполнять все мои прихоти, ты проживешь долгую жизнь. Твоя никчемная служанка тоже.

Глава 20

Мысленно просчитываю вероятные варианты ответа, но в ужасе понимаю: что бы я не решила, у Рейгара почти не остается шансов выжить! Можно, конечно, попробовать сбежать из цепких лап Кринвуда, но смогу ли? Этот гад — просто мастер манипуляций, всегда на шаг впереди. Борджиа* рядом с ним — мелкий сплетник!

(Черзаре Борджиа* — жестокий и гениальный стратег, использовал коварные союзы, убийства и предательства для усиления власти.)

Меня кроет таким отчаянием, что на глаза выступают слезы. Коротко выдохнув, кусаю губу и… Внезапно лицо Кринвуда подергивается дымкой, так же, как Труди. Их силуэты тают у меня на глазах.

Что происходит? Пытаюсь схватить девушку за запястье, но пальцы проходят сквозь пустоту. В панике разглядываю свои руки. Их очертания с каждой секундой все более размыты, будто распадаются на атомы... Мама, дорогая, я тоже исчезаю?!

С горящей поляны меня вырывает робкий стук и... голос Труди за спиной:

— Госпожа-а... Госпожа-а… Завтрак почти готов. Кухарка велела вас будить. Время собираться. Позвольте, я мяту передам! Свеженькую вам нарвала, в огороде.

Подскакиваю на кровати, не веря глазам. Ощупываю себя, сидящую в сорочке под бархатным балдахином. Я дома, на вилле? Что за ерунда… Так это был кошмар? Но почему он казался таким реальным?

Закрываю глаза и вспоминаю, как наслаждалась за завтраком маковым пирогом, как утренняя прохлада обволакивала кожу, пока я шла к карете, а носочки туфель тут же намокли от росы. Снова ощущаю запах лошадиного пота, когда трепала лошадь по холке… Значит, всего этого не было? Еще не случилось?

Видно, это пророческий дар фэргю проявился в таком реалистичном сне. Других объяснений у меня нет, да и какая разница, почему это случилось! Важно, что теперь я знаю, где меня ждет засада. Осталось лишь проверить пару фактов.

— Госпожа, у вас все в порядке? — снова зовет Труди.

Вскочив с кровати, мчусь к выходу, открываю дверь и завожу растерянную служанку в комнату. Та пытается всучить мне пучок мяты, но я крепко беру ее за плечи и спрашиваю:

— Труди, у нас сегодня на завтрак маковый пирог?

— Да, госпожа. Почему вас это так пугает? Поверьте, здешняя кухарка — просто чудо, как хоро… Ох, — она вдруг осекается, округляет глаза и захлопывает рот ладошкой. — Откуда вы знаете про маковый пирог?

— Ты уже видела с утра дарна Ферия?

— Да.

— Он одет в темно-зеленый табард* и коричневые брэ*? * (*Табард — это короткий плащ или безрукавка, который иногда носится поверх других одежд. ** брэ — широкие короткие штаны до колен)

— Да…— Труди радостно складывает ладошки у груди. — Госпожа, значит, вы все-таки нашли свой дар фэргю! Ваш дар — это прорицание и вещие сны, да?

— От души надеюсь, — задумчиво тяну, — что сны не вещие, а предупредительные...

Быстро чищу зубы. На сей раз так отчаянно хочу все сделать по-другому, не как во сне, что одеваюсь в другое платье, изумрудное, их-за чего Труди приходится долго возиться с застежками. Пока она затягивает шнуровку, в груди кипит досада на себя.

Подумать только, чуть не попалась! Чуть не подставила под удар близких людей! И в то же время меня переполняет благодарность за то, что мне дали второй шанс. Обещаю себе его не профукать.

Иду в зал, усаживаюсь во главе длинного, изысканно сервированного стола. Вдыхаю прекрасные ароматы выпечки. Надеюсь, на моем лице не отражается та буря, которая бушует внутри. Едва обменявшись приветствиями, дарн Ферий сообщает, что горничная Лия сегодня ночевала вне виллы. Вернулась только под утро и заявила стражникам, что ухаживала за больной тетушкой. Я киваю. Наверняка, бегала к Кринвуду. Что и требовалось доказать!

— Почему командор не завтракает с нами? — спрашиваю не совсем в тему беседы.

— Он очень занят, госпожа. Снарядить целый отряд — дело нешуточное. Вы желаете видеть его за столом?

— Да, будьте добры, прикажите его позвать.

Управляющий подает знак дворецкому и тот, коротко кивнув, выходит за дверь.

— Вы чем-то обеспокоены, Ваша Светлость. Могу я узнать, чем?

— Скажите, дарн Ферий, где аристократы набирают себе охрану?

— Лично мне не довелось с этим столкнуться, — говорит он задумчиво. — Когда я приступил к службе у Его Светлости, у него уже была набрана охрана. Насколько я помню, наших стражей ему рекомендовал старинный друг из королевской гвардии. В наши дни стало непросто найти профессионалов, готовых рискнуть жизнью ради нанимателя. Но почему вы говорите о наборе стражи?

— Не берите в голову дарн, — улыбаюсь я, видя, как открывается дверь в зал. — Мне приснился дурной сон, что в моей охране одни дилетанты.

— Вы хотели меня видеть, — с места в карьер заявляет вошедший командор с кривой усмешкой — видно услышал мои последние слова. — Прошу учесть, миледи. Чтобы выдвинуться в дорогу с рассветом, как вы хотели, я должен еще многое успеть подготовить.

— Мне жаль, что я оторвала вас от важных дел. Постараюсь быть краткой. Будьте добры, покажите тот замечательный арбалет, о котором мы вчера говорили.

— Он… — на миг теряется мужчина, а затем с вызовом вскидывает квадратный подбородок. — Зачем? От ваших взглядов он не начнет стрелять точнее. Напротив. Говорят, оружие теряет меткость, побывав в руках женщины.

Встаю со стула, больше не в силах сидеть. Мерю шагами помещение, пока меня распирает от злости при виде глупой самоуверенности альфа самца, слишком гордого, чтобы услышать женщину.

Так и хочется гаркнуть: «Только дурни дубоголовые живут по принципу: послушай женщину — и сделай наоборот!»

— То есть, — говорю вкрадчиво, — арбалета вам друг не одолжил?

— Это совершенно не важно, — он дергает широким плечом. — Я разбираюсь в военных вопросах куда лучше вас. Поэтому прошу мне довериться и не…

Наверно, командор собирался сказать: «не мешать работать!», но осекается, бросив быстрый взгляд на грозного управляющего.

— Просто позвольте мне выполнять свою работу, — говорит он.

Глава 21

Для поездки в тюремную башню нам выделяют несколько стражей, в числе которых находится командор. Едем с Труди в плавно качающейся карете. Девушка поглядывает на меня с интересом, то и дело, как рыбка, беззвучно приоткрывает рот. Но, в итоге, так и не решается ни о чем спросить.

Наверно, ей любопытны подробности моего сна, но мне не хочется о нем вспоминать. Чем меньше я о нем упоминаю, тем более далеким и нереальным он начинает казаться. К тому же, в приоритете сейчас другое.

Для меня ребром стоит вопрос, что делать со стражей. Это часть моих обязательств перед мужем — максимально себя обезопасить, а как это сделать понятия не имею. Мне просто позарез необходим его совет, как человека из мужского мира, которому подвластны знания о военных!

Откуда вообще берутся наемники? Может, здесь есть агентство по их найму? Или нужны дружеские связи с королевской гвардией, чтобы нашлись настоящие профессионалы?

Захожу в тюремную башню. На удивление, караульные встречают меня почти приветливо. В сопровождении Труди, трех стражей, включая командора, и веселого хохмача-караульного спускаюсь в подвальное помещение.

При виде мужа, небритого и практически одетого в лохмотья, меня захлестывает смесь эмоций. В груди щемит от радости, — сама не ожидала, как рада буду его видеть! И в то же время негодую. Хочется встряхнуть окружающих за шкирку, чтобы очнулись. Почему здесь, в вонючей камере, находится невиновный человек, а такие, как Кринвуд и Эредар, гуляют на свободе?!

Как только взгляд Рейгара падает на меня, кажется, его лицо на миг светлеет, но уже в следующую секунду между бровей залегает морщинка. Он пружинисто поднимается с соломенного ложа, двумя шагами подходит к решетке и пальцами правой руки сжимает металлические прутья.

Неожиданно для самой себя, накрываю его пальцы своими ладонями. Даже подумать не успеваю — а вдруг это неуместно, назойливо или неприлично — как его левая ладонь ложится поверх моей. С каким-то восторгом ощущаю, как драконий жар его кожи растекается в моем теле, наполняя меня смелостью и заряжая непонятной силой. Сколько лет я прожила на белом свете, а впервые чувствую подобное от мужского прикосновения!

— Что-то случилось, Ари? — он буравит меня пытливым взглядом. — Почему ты не уехала? Я надеялся, ты давно уже в замке.

— Замок никуда не денется, — качаю головой. — Я пришла к тебе за советом, Рейгар. Мне жаль, что приходится тебя тревожить, но без тебя я, похоже, не справлюсь.

После моих слов он улыбается, указывая на корзину, стоящую в углу его камеры:

— Ты умудрилась улучшить мою неказистую жизнь. Тебе не за что извиняться, Ари. Скажи, чем я могу помочь?

Вкратце рассказываю про небрежное отношение начальника охраны, про то, что он меня не послушался. То есть даже если бы я приказала сопровождать себя к замку, мы бы все равно оказались беззащитными перед нападением Кринвуда. Свой вопрос: «Что делать с этим негодником?» задать не успеваю. Рейгар зло впивается в решетку, коротко бросает:

— Где он?

— Кто?

— Командор Кливланд.

— Он тут, — говорю, поглядывая на упрямца, стоящего у дверей вместе со служанкой.

— Позови его... Только одна просьба, Ари, — добавляет он. — Я хочу говорить с ним наедине. Твоим нежным ушкам не стоит слышать наш разговор.

— Мои нежные ушки, — киваю, — с радостью побудут в другом конце подвала.

Не без злорадства сообщаю начальнику стражи, что его вызывают на ковер. Тот сразу напрягается. Наверно, чует вояка, чем пахнет подобное приглашение. Но стоит отдать ему должное, без всяких отговорок и колебаний идет к камере.

Затем я минут десять наблюдаю, как начальник стражи стоит, понурив голову перед решеткой, в позе провинившегося мальчишки. Причем слов не различаю, с другого конца помещения до меня доносится только грозный рокот.

Даже не знаю, сработаемся ли мы после этого нагоняя или наоборот, этот мужик затаит на меня обиду. Знаю одно. Когда столько жизней и судеб стоит на кону, рисковать нельзя.

Возвращается командор мрачнее тучи. К его чести, он не пытается испепелить меня взглядом, хотя прекрасно понимает, что к его взбучке я причастна самым непосредственным образом. Смотрит прямо. Глаз не прячет — это хороший знак.

Опять иду к Рейгару, чтобы услышать его мнение. В конце концов, он много лет работал с Кливландом. Наверняка, знает этого типа лучше меня.

— Командор будет послушен тебе, Ари...

Ой ли? Вслух своих мыслей не высказываю, просто с сомнением качаю головой.

— ...До тех пор, пока ему не найдут замену, — продолжает муж. — Я прикажу дарну Ферию связаться с капитаном гвардейской стражи. Он должен мне многим, так что наверняка согласится помочь найти профессионалов для твоей личной стражи.

— Спасибо. Ты меня очень выручил, Рейгар, — с облегчением выдыхаю.

— Я обязан тебе гораздо большим.

Мысленно усмехаюсь. Тоже мне, сравнил! Корзина с выпечкой не идет ни в какое сравнение с чувством безопасности!

— Могу я что-то еще сделать для тебя?

— Да, моя фэргю, — говорит он, с такой внезапной нежностью вглядываясь в мои глаза, что у меня сладко ноет в груди. — Приходи ко мне во снах, если сможешь... А теперь позови сюда дарна Ферия. Я дам ему точные инструкции.