Скандальная связь

1 глава

— Регина, ты идёшь? — нетерпеливо спрашивает Жанна и трогает меня за плечо. — Что ты там читаешь? Ого, провокационно! Как соблазнить парня на первом свидании? Так я тебе расскажу, зачем гуглить? Обычно всё наоборот происходит, — озорно подмигивает и расплывается в улыбке. 

Я затемняю экран и прячу телефон в карман.

— Придется вычеркнуть тебя из своего списка толковых людей, — шепчу себе под нос, но Жанна слышит и театрально закатывает глаза.

Выхожу из машины на улицу и разглядываю собравшихся. Ищу глазами Даню. Мне совсем не нравится его затея с возобновлением заездов и дальнейшим посещением клуба. Лучше бы на работе осталась, как и собиралась изначально, но уже приехала.

— Я поставлю на Аверьянова. Его ещё никто не обгонял. А ты?

— Тоже на Даню, — киваю я.                

Обвожу глазами автомобили, замечая два красных «Феррари» и черный «Порше». У нас новенькие в заезде? Аверьянов стоит рядом с черным спорткаром и о чём-то увлеченно разговаривает с темноволосым мужчиной, затем они пожимают друг другу руки и расходятся.

— Ну что, оторвались от погони? — осведомляется Даня, приблизившись к нам с Жанной. — Дядька не пустил по твоим следам Клыка? А то отец пригрозил голову мне отвинтить, если узнает, что я опять гонками промышляю.

— Нет. Папа думает, что я на работе в ночную. Девчонки, если что, прикроют, а Петя дома спит.

Пётр Клыков — водитель отца и по совместительству мой надзиратель, когда папа уезжает из города.

— Отлично, — кивает Даня. — Ну что, погнали? У нас, кстати, новенький в заезде, заметили? Заядлый адреналинщик, но сейчас с травмированной спиной. Пацаны показали сегодня с ним пару видосов. Впечатляет. Может обогнать. На меня не ставьте.

— На черном порше? — уточняю я. 

— Ага. Давай, Лёвич, прыгай в мой тонированный жигуленок, а ты, Жан, с Артёмом. После в клуб заглянем, там потрещим. 

Наши с Даней отцы — родные братья, ведут общий бизнес. Мы с детства с ним не разлей вода. С Жанной вместе со школы, а Тёмыча Никита привел три года назад. Сам Ник разбился в прошлом году на трассе. Помогал отцу перегонять машины из-за границы. Заснул за рулём. Эта новость нас всех подкосила. И особенно меня, потому что я была влюблена в Черкалина.

— Думаешь, правда выиграет? — спрашиваю у Дани, забираясь на переднее сиденье и защелкивая ремень безопасности. 

— А чёрт его знает. Моя старушка топ, но и у мужика из титана не хуже. 

— Из титана?

— В позвоночнике, в плече, в обеих руках у него титановые штыри и пластины, — поясняет Даня. — Полгода назад Багдасаров со скалы сорвался. Чудо, что вообще остался жив и ходит. 

— Везунчик. Может, там и магнит вместо сердца? Как у железного человека.

— Может, — смеется Даня. — У него, кстати, сегодня день рождения. 

— Супер. Пусть этот день запомнится ему поражением.

— Злая ты, Лёвич. Батя настроение поднял? Мой на днях приглашение на вашу свадьбу с Ибрагимовым показал. Совсем с катушек слетел, да?

Меня передергивает от этой фамилии и упоминания партнера отца. Иман в целом неплохой человек, симпатичный мужчина, богат, умен. Но я не хочу выходить замуж по каким-то договоренностям, основываясь только лишь на выгодном сотрудничестве. Ведь я не инвестиция отца, а живой человек. К тому же на дворе двадцать первый век. У меня другое на уме, явно не замужество и семейный очаг с нелюбимым мужчиной.

— Совсем, — коротко отвечаю, не желая вдаваться в подробности.

— А Ибрагимов? 

— А что Ибрагимов? Я ему понравилась. Смотрит горящими глазами и чуть ли не раздевает взглядом. У него жена умерла, он жаждет молодой крови. В прямом смысле этого слова. Прости за подробности, но этот долбанутый даже в брачном контракте прописал пункт о моей невинности, когда отец сказал ему, что я всё еще девочка, представляешь?

— Бл*дь. Средневековье какое-то. Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться с подобной дичью. Может, тебе помочь с этим? — Даня кивает на мои ноги, обтянутые чулками. 

— Чтобы отец потом с тебя три шкуры спустил? Я так-то дорожу тобой, если ты не заметил. Хотя порой ты невыносим. Представляю, какой резонанс получит эта новость в наших кругах.

— Обойдемся без подобных вбросов в СМИ. У меня на днях самолет в Германию. Не будем срывать мне планы. В клубе тогда себе кого-нибудь присмотри, чтобы не допустить священных уз с нелюбимым.

— Так себе перспектива — переспать с первым встречным и тоже нелюбимым. А потом еще и подставить человека. Гнев отца будет сродни землетрясению, если я разрушу его планы насчет Ибрагимова.

— На войне все средства хороши, Лёвич. Дети не должны расплачиваться за ошибки родителей. Если бы Геза была жива, никакого брака с Ибрагимовым она бы не допустила. 

Я поджимаю губы и отворачиваюсь. Геза — моя мать. Дед был евреем. Он ласково называл дочь этим именем, потому что не выговаривал «Геля». Ангелина так и вовсе была для него непосильной задачей. Позже он усовершенствовал свой русский, но к маме уже намертво приросло это странное имя, и все в семье звали ее исключительно Гезой.

2 глава

Пусть я не вижу своего лица, но почти уверена, что сейчас оно бледное: пальцы подрагивают, а сердце быстро бьется в груди, когда замечаю интерес в карих глазах. Чувствую неумолимое желание сбежать. И одновременно остаться. В везунчике есть что-то притягательное. И нет, я не ошиблась, ему чуть больше тридцати. Если точнее — тридцать три. Заметила в сообщении, которое пришло на его телефон десять минут назад. Какая-то Ирина поздравляла везунчика с возрастом Христа и слала сердечки. Много сердечек. А он ничего ей не ответил — безразлично смахнул строку уведомлений и затемнил экран, возвращая взгляд к моему лицу.

Темно-синяя приталенная рубашка сидит идеально на крепко сложенном теле. Рукава закатаны по локоть, на голове легкий беспорядок, на губах улыбка, а в глазах тоска. Может, из-за алкоголя? Или кто-то не любит свои дни рождения. А может, причина в травмах. Наверное, больно ходить с пластинами в позвоночнике? Без внимания не остается и то, что везунчик часто трогает левое плечо и непроизвольно морщится. Может, предложить ему обезболивающее? У меня есть в сумочке. Но мешать с алкоголем я бы не рекомендовала.

Моего нового знакомого зовут Эрик. Жанна уже вовсю кокетничает с его другом. Но мы с везунчиком не торопимся начать диалог. Я усиленно прислушиваюсь к себе. Хочу ли с ним секса? Пока не могу сказать точно, в какую сторону больше склоняюсь. Впрочем, не я одна в раздумьях. Эрик пьет виски и не сводит с меня чуть прищуренных глаз. Будто тоже взвешивает за и против — продолжать этот вечер со мной или поискать кого-то постарше. Всё же двенадцать лет разницы. Для меня очень существенно. А для него?

— Аверьянов тебе кем приходится? — Эрик затягивается сигаретой и продолжает внимательно за мной наблюдать. 

Отмечаю про себя, что везунчик держит сигарету в левой руке, как и бокал, и телефон, когда на него периодически приходят оповещения. Всё же одна точка соприкосновения у нас есть. Я тоже левша.

— Кто? — переспрашиваю, якобы недоумевая, и перевожу глаза на пухлые губы.

Это моя слабость. А у Эрика очень чувственный рот.

Хотела бы я, чтобы везунчик меня поцеловал? Пожалуй, да. Мне не особо нравятся курящие мужчины, но запах его сигарет не вызывает отвращения. Скорее наоборот. Интересно, почувствую ли что-нибудь, когда он ко мне прикоснется? Жаль, сразу нельзя пройти тест-драйв. А то, может, мы зря теряем время?

— Вы в одной машине были, а потом и в клубе. Сидели все вместе за дальним столиком.

— А, ты про того парня, с которым мы на заезде были? — расслабленно улыбаюсь я. — Это Даниил, друг Жанны. Она общительная, у нее много знакомых. Я недавно в город перебралась. Только осваиваюсь.  

Едва сдерживаюсь, чтобы не сказать, что сиротка, но это уже будет перебор. У меня приличная одежда, ухоженный вид. Не поверит. Но в том, чтобы притворяться тем, кем ты на самом деле не являешься, должна признать, есть что-то захватывающее. Мне нравится. Как и мысль провести ночь с этим мужчиной. Боже… Так ведь и до нимфоманки недалеко.

— Через час мне нужно встретиться с одним человеком на Знаменке. Поехали со мной? — предлагает Эрик. Тушит окурок в пепельнице и наклоняет ко мне голову.

Его дыхание очень близко, оно обжигает, вызывая рой мурашек на коже. От воображаемой картинки, как везунчик задирает подол моего платья и его рука обхватывает ягодицу, больно смяв ее, внизу рождается приятный спазм. Интересно, в ласках какая рука ведущая?

Я перевожу глаза на бокал с виски и чуть отстраняюсь.

— Ты будешь за рулем?

— Есть какие-то предрассудки по этому поводу? — едва заметно хмурится Эрик. 

Неопределенно пожимаю плечами, пока его глаза сосредоточенно смотрят в мои.

— Хочешь, возьмем такси, но я всегда вожу аккуратно.

— Я тоже умею водить, если что, — говорю я и тут же спохватываюсь: — Хотя прав нет.

Мысленно делаю пометку: отдать документы и сумочку Жанне, оставив себе лишь телефон и немного наличности.

— Это типа намёк, что хочешь оседлать мою стрелу? — усмехается везунчик.

Звучит пóшло, но слова без подтекста. Я закусываю губу, вновь разглядываю рот Эрика, думая над его предложением.

— Почему намек? Прямо говорю. Дашь прокатиться?

— Я не так много выпил, чтобы доверить тебе свою жизнь. Никогда еще не попадал в ДТП и не собираюсь начинать. 

Со скалы падал, но боится попасть в аварию и разбить машину? Даня случаем не ввел меня в заблуждение? Или с экстримом у Эрика покончено? 

— Я поеду с тобой, — голос звучит надтреснуто, хочется прочистить горло, но не уверена, что поможет. Мне немного тревожно.

— Тогда пошли, — говорит Эрик, расплачиваясь с барменом.

Но уйти мы не успеваем. Друг везунчика спрыгивает с барного стула и, взяв номер Жанны, прощается с нами. Мужчины выходят из клуба, а я в это время отдаю подруге документы и сумку. Хочу остаться инкогнито. Имени будет вполне достаточно.

— Паша сто процентов занят, а вот у Эрика, похоже, никого нет, — заключает человек-рентген. 

Не знаю, как у Жанны получается это определять, но она практически никогда не ошибается. 

3 глава

— Как зовут друга? — спрашиваю я и нарочно громко хлопаю дверью, выходя на улицу.

В отместку. А еще интересно понаблюдать за реакцией моего нового знакомого. Когда я так делаю с Даниной машиной, он жутко бесится и каждый раз обещает выдернуть мне руки. 

— Патрик, — бросает через плечо Эрик и даже бровью не ведет.

Ставит машину на сигнализацию и идет к высотке уверенным шагом.

Встряхиваю головой, чтобы избавиться от мысли, что у везунчика железная выдержка и слишком мощная комплекция. Если навалится весом своего тела, то вероятнее всего, будет нечем дышать и я умру от недостатка кислорода. Отвожу глаза от широкой спины и узких бедер и направляюсь следом. Эрик мне ничего в коктейль не подсыпал? Что за бредовые мысли? 

Заметив вывеску, скептически морщусь. Действительно «Вертеп».  Но не бордель. Тату-салон.

— Хочешь набить себе рисунок?

— Попробовать для начала. Если затянет, то у меня масса идей. Вот здесь, — показывает Эрик на руку, — шкалу заряда с тремя делениями. Тут, — кивает на левое плечо, — абстракцию, эскиз уже есть. На спину — надпись на латыни, и если место останется, то сапсана в полете. 

— Много задумок. Но тату делать больно.

Эрик протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица. Прищурив глаза, смотрит на меня. Взгляд у него красивый. С чертовщинкой. 

— Есть опыт?

Я киваю.

— Что-то личное или просто порыв?

— Личное, — отвечаю я, чувствуя, как по коже снова начинают ползать мурашки, когда Эрик опускает глаза на мои ноги, обтянутые чулками, осматривает запястья и голые участки тела.

Не хочу говорить, при каких обстоятельствах сделала татуировку и в каком месте оставила несмываемый отпечаток, но ведь он всё равно увидит. Если дойдет до секса. 

— Грудь. С левой стороны. 

— Кто-то близкий? — интересуется везунчик.

Вспоминаю, как Даня говорил что нужно было Эрику сиськи показать, чтобы мы в выигрыше остались. Его слова всё же оказались пророческими. Я подхожу ближе к вывеске, от которой исходит свет, и опускаю вырез платья и кружево черного белья до того места, где скрывается знак бесконечности. Рисунок красивый, аккуратный и четкий. В этой отметине отчасти моя душевная рана и щемящая боль.

Эрик несколько мгновений рассматривает татуировку и поднимает глаза к моему лицу. Никак не комментирует, но теперь моя очередь сказать эти слова.

— Думай тише. Это не то, чем кажется. Никакой неразделенной любви или чего-то подобного. 

— Но со смыслом? — уточняет он.

— Именно.

— Красивые. Обе. И ты, и татуировка, — тихо говорит Эрик и обнимает меня за плечи.

Ощущаю, как возвращается дрожь. И нет, не от холода. Незамысловатый комплимент звучит так обезоруживающе, что я еще несколько мгновений прокручиваю его в голове. На ходу поправляю одежду. Мы оказываемся внутри не очень презентабельного с виду дома. Последний раз я была в тату-салоне с Даней. Пять лет назад. 

Навстречу выходит долговязый рыжебородый парень в черной кепке. Сканирует меня внимательным взглядом, пожимает Эрику руку и приглашает нас пройти в глубины его священной пещеры.

Я подхожу к окну, скрещиваю руки на груди и осматриваюсь по сторонам.

— Решил сделать себе подарок на день рождения? — спрашиваю, заметив на журнальном столике каталог с рисунками и кофемашину в углу.

Выпить чашку крепкого напитка не помешало бы. Нервозность не отпускает.

— Да, подарок, — многозначительно произносит Эрик, не отводя от меня карих глаз. 

А вот теперь его слова звучат с подтекстом. И то, как он смотрит в это мгновение, наталкивает на мысль, что подарок вовсе не тату. 

— Давай бартер, лори? — предлагает Эрик.

— Кто?

Губы везунчика трогает ироничная усмешка.

— Лемур. Экзотический зверек. Он и образ жизни ведет ночной. Тебе подходит.

— Это тот самый, который из «Пингвинов из Мадагаскара»? Совсем не похоже! — укоризненно качаю головой.

— Конечно, не похоже, там другая разновидность. Глаза у него не такие большие, — смеется Эрик.

Долбаный извращенец, неужели его заводят мысли, что он проведет ночь с каким-то приматом? Нервы простреливает с новой силой. Между нами ненадолго воцаряется тишина.

— Ну так что с бартером, глазастик? — Эрик засовывает в рот сигарету и наглым взглядом сканирует мое тело. 

— Ты сейчас предлагаешь мне сделать татуировку, правильно я поняла? 

Он кивает.

— Я согласилась поехать, зная тебя от силы пару часов, а ты уже хочешь набить рисунки в один день? Надеюсь, не парные? — иронизирую я.

Почему-то смущает его пристальный взгляд. Что он задумал?

— Разрешу на машине прокатиться. Хочешь?

Заманчивое предложение. И явно с подтекстом.

4 глава

— На повороте сверни направо, — говорит Эрик и, докурив сигарету, закрывает окно. 

— Там знак. Нельзя, — предупреждаю я, бросая быстрый взгляд на невозмутимого везунчика. 

Не пойму, он любит свою машину или нет? Я делаю всё, чтобы увидеть зловещий блеск в карих глазах, но в ответ получаю убийственное равнодушие. Хочется стесать бочину его стреле за это. Вон у него какой мастер-умелец из «Вертепа» имеется. Нарисует новое так, что и не отличить потом от родного. 

— Где ты работаешь? — спрашивает везунчик.

— Хочешь прикинуть, потяну ли я ремонт твоей машины? Нет, не потяну, — досадливо хмыкаю я.

— И всё же? 

Соврать или сказать правду? Впрочем, никакой разницы. Вряд ли мы ещё с ним когда-либо увидимся.

— В госпитале. Санитаркой подрабатываю. Полы мою, утки за больными выношу. Та ещё работёнка. Но помогать людям — моё.

Эрик хмурится. 

Ну ладно, в частной клинике. И не полы мою, а прохожу стажировку. Но не суть, так как изредка и санитаркой тоже бываю. Остальное время провожу за учебой и работой в ноутбуке. Отец тщательно следит за тем, чтобы я не бездельничала. Ну или по крайней мере создает видимость, что таким образом интересуется моей жизнью. 

— В меде, что ли, учишься? 

— Пытаюсь.

Тоже неправда. Я будущий инженер по медицинскому оборудованию. С этого года перевелась на заочное отделение. У меня математический склад ума и с детства интерес к железкам. Еще бы не лениться и развивать способности, как говорит мой отец. А я часто ленюсь, да еще и мотивацию потеряла с этими разговорами о свадьбе с его престарелым партнёром.

— Медсестричка, значит? 

— Угу. А ты? 

— Распизд*й и наследник огромной империи. Каждый вечер зависаю в клубе и ищу, с кем весело провести время, — тут же отвечает Эрик.

— Коллекционируешь экзотических зверьков? 

Он усмехается. 

— Паркуйся у обочины, лори. Я пересяду за руль, а то ползем как черепахи. Или ты боишься педаль сломать? 

Везунчик меняет маршрут в навигаторе и достает из кармана брюк телефон. Кому-то набирает сообщение, пока я прислушиваюсь к собственным ощущениям.

— Зачем нам на автомагистраль? — спрашиваю. 

— Последняя попытка, глазастик. Там сможешь разогнаться аж до шестидесяти. Если хватит смелости, — ёрничает он.

Сплошные противоречия, однако. Выбесить его хочу я, а происходит всё с точностью до наоборот. Я люблю скорость. На моем жуке особо не разгонишься, и Пётр иногда дает мне покататься на внедорожнике отца. Но сейчас не хочется куда-либо торопиться, выжимать максимум из порше везунчика. Мне нравится ползти, как черепаха, наслаждаться видом ночного города и своими настоящими эмоциями. Иногда важен сам процесс, а не результат. Хотя и он тоже имеет значение. 

— Ты в курсе, что людей нельзя изменить, но можно внести сумбур и смуту в их мысли, заставить сомневаться и тем самым совершать ошибочные действия? Я не буду разгоняться до максимума и на автостраду не поеду. Мне нравится ехать по ночному городу. Медленно, — подчеркиваю я последнее слово и возвращаю в навигаторе прежний адрес. — Ты разрешил сесть за руль, но не было уговора, что я буду подстраиваться под твои ожидания. 

— Музыку включи, — спокойно просит Эрик и снова усмехается. 

Типа чтобы молчала и меньше говорила? Не знаю, как сдерживаюсь, потому что у меня всё кипит внутри от этих слов и манер моего нового знакомого. Если еще окажется, что и слушает он какую-нибудь ерунду, то я демонстративно выстрою маршрут до своего дома. И плевать на тот поцелуй. И на мой план. Приключения — хорошо, но всё должно быть в меру и не в ущерб нервной системе. 

Через полчаса я паркую машину на стоянке возле отеля и мы выходим на улицу. Эрик оформляет на ресепшене номер, а я достаю из пакета конфеты, которые он купил в аптеке. 

— Будешь? — спрашиваю, протягивая ему упаковку, и запихиваю в рот одну, с клубничным вкусом. 

Эрик щурится, наблюдает за мной, а потом притягивает к себе за талию и целует. Сердце летит вниз, дыхание сбивается, и кровь шумит в ушах, когда он отбирает у меня языком карамельку. Прикусывает зубами напоследок за нижнюю губу и нагло усмехается, облизываясь, как сытый кот. Всё это он делает на виду у двух девочек, оформляющих нам номер. У темненькой слегка приоткрывается рот и глаза становятся похожими на блюдца. Везунчику сейчас вся статья предложить ей быть третьей. Она не откажется. Но Эрик не предлагает. Забирает документы, ключ, и мы идём к лифту. 

Оказавшись с ним вдвоем в замкнутом пространстве, я снова чувствую дрожь и волнение. Особенно когда он так смотрит. Если Жанна — человек-рентген, то Эрик — душевыниматель. То ли от природы проницателен, то ли обучался вводить в гипноз, но иногда от него невозможно отвести глаз. У него определенно есть какая-то сверхспособность и сверхживучесть, учитывая шрамы на теле, которые, кстати, нисколько не портят его внешнего вида. Жаль, что не увижу конечный результат стараний его мастера и все смелые задумки везунчика. 

— Ты взял два номера, — киваю я на ключи в его руках. — И уточнял, находится кто-то рядом или нет. Зачем?

5 глава

Пальцы Эрика смыкаются на моём подбородке, он приподнимает его, прожигая меня пристальным взглядом. Я, глупая, думала, что всё будет как в кино, но реальность оказалась совершенно иной. Везунчик не торопится упрощать мне задачу. Медлит и держит за подбородок, глядя в лицо. Аж мышцы шеи сводит. Сердце отбивает бешеный ритм в груди, и почему-то хочется расплакаться. Так себе первый раз, должна признать, но каким-то чудом держусь и не показываю, как задето самолюбие. Мысленно прошу Эрика меня не отталкивать и не отправлять на такси домой, хотя знаю наверняка, что потом пожалею о принятом решении. Впрочем, не больше, чем о вынужденном браке с Иманом.

Наконец, карие глаза становятся мягче.

— Поднимись, — отчетливо произносит Эрик. — С любимым человеком будешь это делать. 

«У меня его нет, и в ближайшее время не планирую ни в кого влюбляться», — крутится на языке, но вместо этого я говорю другие слова:

— Меня устраивает связь на одну ночь. Представь, что я не девственница. 

— Ты и так уже не она. 

Да, действительно. Чувство дискомфорта между ног после грубого проникновения не становится меньше.

— Люблю смелых и настойчивых, — иронично улыбается Эрик. — Если ты не в курсе, лори, то Гудвин не только храбрость раздает.  

Намекает, что у меня мозгов нет? Есть! Но оценить мой потенциал по достоинству у везунчика всё равно не получится. Время и место не те. 

Пальцы Эрика перемещаются на мои волосы, он ласково поглаживает их, продолжая меня разглядывать. Я перевожу глаза на его неспадающую эрекцию. Понимаю, что обратной дороги нет, но всё равно страшно. Ещё и эти разговоры… Они сильно смущают. Мне больше нравилось, когда он молчал.

— Я… — запинаюсь, и нервно сглатываю. Внутренности скручивает от волнения. — Мысль, что ты приводишь в этот номер каждую ночь новую девушку, отчасти заводит, но...

— Я чист, — перебивает Эрик. 

Сердце колотится внутри как сумасшедшее, в голове пусто, ни одной связной мысли. Хоть действительно беги к Гудвину. На голых инстинктах поднимаю руку и накрываю ладонью напряженный и горячий член, чувствуя, как во рту образуется вязкая слюна. Вдруг его вкус вызовет у меня отвращение? Я не ханжа, открывала несколько раз порно ради любопытства, смотрела, как девушки орально удовлетворяют мужчин. Так глубоко, как на просмотренных видео, я вряд ли смогу взять его длину. Слишком большой. И пока смутно представляю, как это может нравиться и быть приятным именно девушке.

Закрываю глаза и касаюсь эрекции губами. Обвожу кончиком языка головку члена и принимаю его длину в себя. Никакого отвращения, к счастью, при этом не испытываю. Эрик шумно втягивает воздух, хватка пальцев в моих волосах становится сильнее. Он кладет руку мне на затылок и усиливает давление, задает темп движениям, помогая подобрать нужный ритм. На глазах выступают слёзы, и откуда-то из глубин поднимается приятная волна, заставляющая сжиматься мышцы живота и ныть соски. Хочу, чтобы он потрогал мою грудь. Но не через ткань, как было на диване, а по-настоящему. 

— Глаза открой, — просит Эрик. — На меня посмотри. 

Я делаю, как он говорит, и замечаю, как часто вздымается его грудь. В потемневших глазах снова буря, но от злости не осталось и следа. Сейчас она по другому поводу. Похоже, кого-то накрывает? 

— Какие же они у тебя… — криво усмехается Эрик, и его член напрягается во мне сильнее. — Всё нормально, лори?

Я быстро моргаю. Скольжу губами вверх и вниз, прерываясь лишь потому, что не хватает воздуха. Даже в какой-то мере увлекаюсь этим процессом. 

— Хватит, — доносится глухой голос Эрика, и он аккуратно отстраняет меня за волосы.  

Выключает воду и берет полотенце. Вытирает влажное тело и ведёт меня в спальню, останавливается у кровати. Горячее дыхание обжигает висок, руки поглаживают спину, вызывая приятную дрожь. Реакция Эрика, когда он прервался во время секса, поняв, что мне больно, о многом сказала. В первую очередь о том, что у него хорошая выдержка, а следовательно, ему можно довериться. Но полностью расслабиться у меня не получается.

Эрик впивается голодным поцелуем в мои губы. Помечает укусами шею, ключицы и спускается ниже. Касается влажным языком затвердевшего соска. Я обхватываю его за плечи, и он тут же хрипло шепчет:

— Тату.

Я поспешно отдергиваю руки. 

«Он не сделает больно, не сделает», — стучит в висках, пока по сотому кругу вспоминаю бурю, что была в карих глазах, когда я пришла к нему в душ. Даже в тот момент Эрик помнил о моем запястье и не пытался причинить боль.

Везунчик толкает меня на кровать и наваливается сверху, подминая под себя. Воздух покидает легкие, когда он кладет руку на живот и ведет ее вниз. Там до сих пор ноет от недавнего вторжения. Он касается набухших складок, нажимает пальцем на пульсирующий, требующий разрядки клитор, и я дергаюсь. Неосознанно. Эрик тут же напрягается. 

— Всё нормально. Правда. Продолжай.

Несколько мгновений он смотрит мне в лицо, а затем накрывает мои губы своими. Поцелуй нельзя назвать нежным, Эрик будто наказывает им за что-то, но мне нравится. Не знаю, зачем это делаю, но кусаю его за нижнюю губу. Он опять отстраняется и смотрит на меня безумными глазами, в которых бушует шторм.

6 глава

В сон я проваливаюсь почти сразу. Мысли вязкие, как желе, чувствую себя эмоционально опустошенной, еще и снится откровенная ерунда. Будто нахожусь посреди болота с лягушками и те громко голосят. Эти звуки безумно раздражают. Хочется бросить что-нибудь тяжелое в зеленых несмолкающих монстров. Ворочаюсь во сне и натыкаюсь на что-то твердое. Распахиваю глаза и смотрю перед собой, ничего не понимая. Требуется несколько секунд, чтобы осознать, где я и что произошло. Везунчик лежит рядом на животе и спит. Часы на тумбочке показывают пять утра.  Я сажусь в кровати и морщусь от боли. Хоть подорожник прикладывай к промежности. Рядом с электронными часами замечаю обезболивающее и телефон Эрика, который стоит на зарядке. Выдергиваю кабель и подключаю к своему смартфону. Тихо проскальзываю в ванну и привожу себя в порядок. Жду ещё десять минут, чтобы сотовый чуть-чуть зарядился, и я смогла вызвать такси. Всё это время наблюдаю за спящим везунчиком, а потом совершаю наиглупейший поступок. Снимаю телефон с зарядки и делаю несколько фотографий с Эриком. Провожу рукой по его плечу, рядом с татуировкой. Он никак не реагирует. Крепко спит. Не знаю, во сколько вернулся этот ловелас и водил ли темненькую в соседний номер (а может, сразу двоих позвал, раз ему меня не хватило), но от мысли, что горластыми лягушками из сна были стонущие девицы с ресепшена, на губах расползается улыбка. Понятно тогда, почему я хотела их прибить.

В блистере с обезболивающим не хватает двух таблеток. У Эрика член заболел после ночных забав? Мне бы тоже не помешало закинуть в себя хотя бы одну, но решаю оставаться с чувством непривычного дискомфорта внизу. Чтобы не забывать о том, что натворила. Хотя маячащая на горизонте сто тридцать седьмая статья Уголовного кодекса нормально так отрезвляет.  

На цыпочках я выхожу из номера и, вызвав такси через приложение, спускаюсь на первый этаж. В машине набираю сообщения брату и Жанне, что со мной всё хорошо, и снова выключаю телефон. Сейчас главное — добраться до пансионата, отработать смену и при этом не накосячить. Не представляю, как в таком состоянии я буду что-то делать, но нужно продержаться до вечера, а потом два выходных. Отосплюсь, сходим куда-нибудь с Жанной, возможно, съезжу за город и навещу могилку мамы. Давно у нее не была. Лишь бы не думать о том, что я сделала, потому что начинают накрывать отходники и нехорошее предчувствие забирается под кожу. Безумно боюсь гнева отца. Нет, он никогда не поднимал на меня руку, но и я до этого дня с такой отчаянностью не шла наперекор его воле. В жизни не совершила бы подобную глупость, если бы не его давление. Зачем он так со мной? Словно я инвестиция, а не живой человек. И мама бы никогда не допустила брака с Ибрагимовым, будь Иман хоть трижды полезен компании отца. Не понимаю, ради кого папа хочет сохранить полумертвую империю? Это амбиции? Азарт? Лучше бы завел себе женщину, родил с ней ребенка и направил силы и энергию на новую семью. Иногда закрадывается мысль, что я ему не родная. После смерти матери он ни разу не спросил, что у меня на душе, чего хочу. Как робот выполняет свои родительские функции — ни теплоты, ни нежности от него нет ни капли. Закрылся в себе, и не достучаться. Я не могу спокойно смотреть на страдания других людей, особенно близких. Разве отец не видит, что мне тоже больно? Иногда так хочется, чтобы пожалел или просто пришел, посидел рядом, как было когда-то, но он словно в бездушный камень превратился.

— Регина, ты сегодня рассеянная, — замечает Аля, когда я ее кормлю. — Что произошло? 

Я уже второй месяц как в «ссылке». Работаю в небольшом частном пансионате для пожилых людей. Ухаживаю за стариками, которых дети не захотели к себе забирать. Ну или не могут осуществлять уход за больными родственниками. Разные бывают ситуации. Правда, чаще всего это отсутствие желания взваливать на свои плечи дополнительную ответственность, ну и еще безразличие. Не самое удачное место работы для моего чувствительного сердца. Отец знает, как сделать побольнее. Иногда я сильно злюсь на него, но даже в эти моменты, стоит только представить отца беспомощным и одиноким, никому не нужным, как Аля или Семён Ильич, всё сжимается внутри и хочется его крепко обнять. Папа не знает, но я часто мечтаю о том, чтобы забраться к нему на колени, как в детстве, прижаться к груди и услышать хрипловатый шепот на ухо, как он любит меня. 

— Ничего не произошло. Всё в порядке. — Ерзаю на стуле и невольно морщусь. Внутри снова странно царапает, когда вспоминаю об Эрике. — Я просто не выспалась. 

Аля недоверчиво покачивает головой. 

— Опять повздорили с отцом? Из-за жениха? 

— Можно и так сказать. 

На днях папа вернется из командировки и нас действительно ждет крупная ссора. О масштабах грядущего пиздеца не хочу даже думать, но, зная обычаи в семье Имана, можно смело готовиться к худшему. После того что я собираюсь сделать со своей репутацией, мне не быть желанной невестой, следовательно, и брака никакого не будет. 

— Может, это и неплохо, Регина? Раньше замуж только так и выходили. Родители выбирали мужа для своей дочери, желая ей всего самого лучшего. Часто женились не по любви, а потом влюблялись и были счастливы. 

— Ты тоже вышла замуж не по любви? 

— По любви. Мы с Андреем душа в душу жили. Я рада, что пережила его и он не видит меня такой беспомощной и старой. Смотреть, как мучается любимый человек, серьезное испытание. Ему бы пришлось ежедневно за мной ухаживать, а я ведь стала похожа на живую мумию. С подобным тяжело мириться, особенно с таким сложным характером, как у меня. Девочки мои правильно сделали, что определили меня в пансионат. Не хочу быть никому обузой. 

7 глава

Я сбилась со счёта, в какой раз пересматриваю видео с Эриком и его падение с высоты. Ужасное зрелище. Он действительно везунчик, что остался жив и ходит после такого на своих ногах, а не перемещается с помощью инвалидной коляски. Снова нажимаю на кнопку «Воспроизвести» и вижу лицо девушки, снимающей видео. Она бодро и весело комментирует действия участников. У них что-то вроде тренировки, похоже, обучают новичков. Я ничего в этом не смыслю и запрещаю себе открывать гугл, углубляться в изучение темы. Ирина, так зовут девушку за кадром, показывает группу из семи человек. Все в приподнятом настроении, шутят. На Эрике черная бандана и такого же цвета толстовка. Похож на разбойника — возможно, такие ассоциации из-за наклейки в виде черепа на рукаве, и ещё он всё время щурит правый глаз на солнце. Красивый такой. Настоящий пират. Мальчика, который с ним в связке, везунчик называет Яном. В какой-то момент молодой парнишка совершает ошибку. Оступается и летит вниз. Эрик изо всех сил пытается его удержать, упирается ногами в камень и почти вытаскивает, но в последнее мгновение не выдерживает нагрузки, нога соскальзывает, и он летит вниз. Чтобы не утащить за собой парнишку, который добрался до верха, Эрик отстегивает защиту. Всё происходит слишком быстро. Везунчик молниеносно решается на опрометчивый шаг. За доли секунд. От увиденного я не могу прийти в себя. В комментариях много отметившихся. Одни говорят, что Эрику повезло, потому что это склон для новичков, другие, как я, считают, что он родился в рубашке, но есть и такие, которые вызывают неконтролируемую злость. Они осуждают, ругают, пишут оскорбления и тупо хамят. Неужели, чтобы сказать приятные слова, нужен определенный уровень интеллекта? Эрик не сделал ничего предосудительного, пытался вытащить парня, который допустил ошибку. Разве это достойно порицания?

Скинутое Даней видео я загружаю в гугл и ищу правообладателя. Оно принадлежит некой Ирен Скай. Наверное, это та самая Ирина, которая слала Эрику сообщения с сердечками в день его рождения? Девушка ведет блог на ютубе. Там много роликов, и не только с Эриком. Таких безбашенных, как он, оказывается, в избытке. Сёрфинг, дайвинг, прыжки с парашютом, маунтинбайкинг и куча всего, о чём я до сегодняшнего дня и не знала. Листаю видео по очереди и ищу кадры, где мелькает Эрик. Он отдает предпочтение сёрфингу и дельтаплану. Глаза блестят азартом, в них море эмоций. Ему и впрямь нравится получать адреналин. Похоже, это тот тип людей, которые в постоянной погоне за новыми впечатлениями. Если бы не момент с падением, то, возможно, я решилась бы попробовать что-то из любимых увлечений везунчика, но в ушах стоит испуганный голос девушки, маты и ругательства парней в то момент, когда Эрик срывается со скалы, а потом неподвижно лежит внизу. Решаю больше ничего не узнавать про везунчика и даже чищу историю поиска от соблазна подальше. Ни к чему это. И вообще жалею, что попросила у Дани скинуть мне видео. Любопытство, чтоб его… Не доводит оно до добра. 

— Регина, — окликает отец, заходя в комнату, и я вздрагиваю.

Переключаю вкладки на ноутбуке и поворачиваюсь к нему, унимая бешеное сердцебиение. Зачем же так подкрадываться? Чуть до инфаркта не довел!

— Пётр сказал, что ты неважно себя чувствуешь. Что случилось? — Папа впивается в мое лицо внимательным взглядом, заметив, что я схватилась за сердце.

Вадик дал мне время подумать до вечера, а потом... Включать задний ход будет поздно. Начитавшись отвратительных комментариев под видео с падением Эрика, я сильно загрузилась. Меня ожидает то же самое, только в разы хуже. Потому что, в отличие от везунчика, я никого не спасала. И подача информации будет такой, что не осуждать меня не получится. Если всё же решусь, то отключу интернет на несколько дней, дабы поберечь свои расшатанные нервишки.

— Всё нормально, пап. — Я судорожно сглатываю, отмахиваясь от неприятных картинок маячащего на горизонте скандала. — Ты когда вернулся?

— Полчаса назад. Хотел, чтобы ты нас с Иманом встретила, но Пётр сообщил, что ты приболела.

Я действительно от нервов малость сдала. Пришлось отменить прогулку с Жанной. Подруга сама ко мне приехала. Мы весь день смотрели фильмы и не выходили из комнаты, закидывая в себя фастфуд. Визит на могилу мамы я тоже решила перенести на неопределенный срок. Почему неопределенный? Полагаю, что вскоре отец сошлет меня куда дальше, чем пансионат для пожилых людей.  

— Давай покажемся врачу. Болеть сейчас никак нельзя. К тому же утром звонила Кристина. Нужно будет подъехать послезавтра в салон на примерку платья. Помолвка уже в пятницу. Можешь взять с собой Эвелину. Хватит таскаться с Жанной. У тебя скоро будет совершенно другая жизнь, а у твоей подруги одни мальчики на уме. Тебе же пора о женихе думать. Ты без пяти минут замужняя женщина, — поучает отец.

Ничего не отвечаю. Молчу. И вовсе не потому, что нечего сказать, а бесполезно это.

— Кстати, что с приложением? Тестируешь? — спрашивает он.  

— На Пете. И с Жанной я не перестану общаться. Она друг детства, и никакая Эвелина ее не заменит. Ты делаешь всё, чтобы я захотела сбежать из дома? — Вскидываю подбородок и выдерживаю взгляд янтарных глаз.

— Сбежала? — хмурится отец. — Что-то новенькое, — хмыкает он.

Устало присаживается на кровать и расслабляет галстук. Расстегивает две верхние пуговицы и рассматривает меня. На мгновение даже кажется, что между нами нет пропасти, которая образовалась после смерти мамы. 

— Регина, девочка моя, пойми. Иногда нужно делать не то, что хочется, а то, что правильно. Брак с Иманом — это правильно. Объединять усилия и возможности тоже правильно. Я не буду жить вечно, а кроме меня, у тебя никого нет. Диму и Даню я в расчет не беру. Чем они помогут в случае возникновения проблем? Данька — оболтус и раздолбай, Дима, как на стакан присядет, не в себе. Я не могу быть таким безответственным в вопросах, касающихся твоего будущего. 

8 глава

— Поражаюсь твоему спокойствию и незаинтересованности, — хмыкает Жанна. — О, я нашла другой комментарий помимо «шалава», «проститутка» и «тупая давалка». Кто-то пишет, что твой отец наполовину банкрот, вот и подкладывает дочь под кого ему выгоднее. Господи, Рина... одни оскорбления. Такое чувство, что модераторов в новостных пабликах совсем нет, а люди окончательно превратились в обезьянье стадо.

— Наполовину банкрот? Это как? — Всё же отрываюсь от ноутбука и смотрю на подругу, которая лежит на кровати и штудирует комментарии под новостями, где я недавно отметилась.

— Не знаю, — отмахивается Жанна. — Погоди, а на этой фотке в клубе вы с Даней, что ли, обнимаетесь? Я, кажется, делала, да? Удачный кадр. Аверьянов похож здесь на Эрика. Смотрю, ты ответственно отнеслась к вопросу, подготовилась. Я бы так не смогла. Слишком ранимая и впечатлительная.

— Я воспринимаю всё так, будто это ко мне не относится, — объясняю раздраженно и сжимаю вспотевшие ладони в кулаки.

— И все как один утверждают, что у таких шалав, как ты, каждый день новый хахаль. О, вот есть еще один умный комментарий. Парень пишет, что хоть с пол-Москвы девчонка пусть трахается, это лишь ее дело, а он отписывается от паблика, потому что не намерен копаться в грязном белье чужих людей.

В чём-то я солидарна с этим мнением. В жизни есть масса других интересных дел.

— Отчасти ощущаю себя героиней ток-шоу «Пусть осудят». 

— Оно по-другому называется, — смеется Жанна. — «Пусть говорят».

— Знаю. Но по мне, одно и то же, — пожимаю я плечами и отворачиваюсь к ноутбуку.  

— Видео могла бы и поподробнее кусок прислать Вадику. Одни пишут, что им не хватило, другим мужчина с татуировкой понравился, спрашивают его контакты. 

— Прекращай, а? — прошу я.

— Ладно, будем надеяться, что, прежде чем станет легко, побудет немного трудно. 

— Наконец хоть какие-то обнадеживающие слова! Это, надеюсь, в комментариях кто-то написал?

— К сожалению, нет. Моя цитата, — вздыхает Жанна и откладывает телефон в сторону. — А что отец?

— Звонил несколько часов назад. Мрачным голосом попросил отменить поездку в салон. Жаль. Так хотелось на примерку платья попасть. Впервые за всё время появилось желание.

Жанна снова смеется и смотрит на часы, затем начинает спешно собираться. С минуты на минуту отец приедет: мне Пётр сообщение прислал, что они едут домой, а еще — скрин из приложения, которое я на нём тестирую. Судя по шкале сердечного ритма, у нашего водителя сегодня чуть инфаркт не случился. Наверное, отец устроил ему десятибалльное землетрясение. Он и меня сейчас сравняет с землей. Лучше бы Жанне с подобным не сталкиваться. Я в одиночку буду разгребать необратимые последствия своего опрометчивого поступка. Так правильно.

— Ты препараты, может, какие принимаешь? Вообще, что ли, пофиг? 

— Нет, не пофиг. Просто знала, на что иду.

И готова понести наказание: пожизненную ссылку в пансионат, исключение моего имени из завещания, да всё что угодно, но только не золотая клетка в доме Ибрагимова. Не переживу я подобное.

— Если ты не заметила, то я с самого утра с кресла не встаю и погрузилась в расчеты, потому что долбит мандражом. От волнения скрутило желудок, даже выпрямиться не могу от боли. А твое любопытство лишь нагнетает обстановку. Думаешь, мне нестрашно? Еще как! — наконец-то выливается из меня поток слов, и даже становится чуточку легче.

В этом вся я. Внешне пытаюсь сохранять спокойствие и невозмутимый вид, а внутри часто разворачивается настоящий хоррор. Как, например, сейчас. И как было в ту ночь с везунчиком. Хотя с ним всё же было не так страшно. И в итоге мне понравилось. 

— Интересно, до Эрика дойдет эта информация? Ты специально выбрала кусок, где видно только твое лицо, а не его? А с другой стороны, не его же имя полоскают...

— Сомневаюсь, что Эрик следит за подобными новостями, — перебиваю я Жанну. — Но даже если и так, он ничего не сделает. Отец на пушечный выстрел ко мне теперь никого не подпустит. 

Слышу звук подъехавшей машины и подхожу к окну. Кровь отливает от лица, и слабеют колени. Желудок скручивает от новых спазмов. Нервы на пределе. 

— Чёрт, не успела, — сокрушается Жанна. — Что теперь делать? 

— Ничего. Сиди смирно в уголке. Что бы сейчас отец ни говорил и ни делал, помни, это временная буря. — Я смотрю на подругу серьезным взглядом. — Эмоции у него всегда сильные, но папа ничего нам не сделает, поняла? 

— Ты сейчас меня или себя успокаиваешь? — с дрожью в голосе спрашивает Жанна. 

— Обеих, — говорю я и прикусываю щеку изнутри до солоноватого вкуса.

Пусть я единственная наследница огромного состояния и отец возлагает на меня большие надежды, но я не обязана выполнять чужие прихоти. Я живой человек, и у меня тоже есть чувства. Которые не купить за деньги.

Дверь распахивается, и на пороге появляется отец. В его глазах полыхает ярость. На Жанну папа не обращает внимания, смотрит в упор на меня, и я еще сильнее сжимаюсь от страха. Никогда не видела его в таком бешенстве. Он пересекает комнату в несколько шагов и швыряет передо мной стопку газет и журналов. 

9 глава

Мир будто замер и стоит на паузе. Если бы я курила, то одной пачкой сегодня бы явно не ограничилась. Пытаюсь думать обо всём подряд, загружаю мозги цифрами, книгами, историческими справочниками, но тщетно. Мыслями всё время возвращаюсь к отцу и нашему последнему разговору. Внутри полное непонимание, во что он превращает мою жизнь. Может, опыты какие-то ставит? Проверяет закалку? Так хочется в это мгновение к Але. Слушать ее тихий спокойный голос и самой наполняться умиротворением, которого внутри ни на грош. Всё же ничто и никто не заменит человеческого общения и душевной теплоты. То, что сейчас представляется концом света, рядом с этой старушкой воспринимается иначе. Или рядом с Семёном Ильичом, который мыслит не так критически, как я со своим юношеским максимализмом. Погорячилась я насчет Имана. Вон меня как к старикам тянет. Возможно, и к нему какие-то чувства проснутся? Но я и без штампа в паспорте смогу за ним ухаживать и уделять внимание. Только, естественно, не интимного характера.  

— Ты раздражаешь, — говорю Пете, который появляется в палате и ставит на тумбочку шикарный букет красных роз.  

— Чем раздражаю? — Он непонимающе хмурит брови, натыкаясь на мой осуждающий взгляд.

— Этим, — тычу пальцем в цветы. — Четвертый день в клинике, и каждый раз новые приносишь. Прекращай. Медсестрам отдавай, но сюда больше не носи эти веники.

— Иман переживает. Хотел вчера заехать. Но отец сказал, что пока не стоит этого делать. 

— Боится, что скажу лишнего? Гинеколога мне на вертолете-невидимке будете доставлять? — не удерживаюсь я от истерического смеха.

— Завтра отвезу тебя на Тверскую. Под чужой фамилией всё сделаешь, и чтобы впредь никакой шумихи. Я не ожидал, что ты так поступишь. Ты сильно меня подставила. Сергеич грозился уволить, орал так, что я едва не оглох. Если бы не больной сын, сам бы уже ушел. Регина, ты же не способна на подобные вещи. Какой бес в тебя вселился?

— Оказалось, что способна, — хмыкаю я, чувствуя, как неприятно царапают эти слова за живое. — Мне жаль, Петь. Я не хотела, чтобы отец срывался на тебе. Кстати… — Мешкаю ровно секунду, а потом, набрав в легкие воздуха, продолжаю: — Что-нибудь выяснили про того парня?

— Выяснили. Но я ничего тебе не скажу. 

— Петь, пожалуйста. Обещаю, что больше так не буду. 

— Регина, блин! Я и так всегда тебя выгораживаю, но в этот раз на стороне твоего отца и за брак с Иманом. Поняла? Я всего лишь водитель. Хватит вить из меня веревки и зыркать своими глазищами. Больше не прокатит. Старикам своим в душу ими заглядывай, а лимит моего доверия исчерпан. Телефон дай, — требует Пётр, протягивая руку.

— Зачем?  

— Затем. Или сама пиши благодарность Ибрагимову, что оказывает тебе знаки внимания. Это распоряжение отца. 

— Сам ему пиши! А хочешь брачную ночь вместо... 

— Замолчи. Прошу, — перебивает Пётр, повышая голос. — Не перегибай палку. 

Он берет мой телефон в руки, быстро набирает сообщение и фоткает его. Возвращает сотовый и направляется на выход. 

— До завтра. И чтобы без выкрутасов, — бросает через плечо.  

— Скажи хотя бы фамилию парня, с которым я переспала. Я должна знать этого первопроходца, не будь таким бессердечным, Петь!

Клык останавливается и поворачивается. Расплывается в широкой улыбке, глядя при этом убийственно спокойным взглядом. Как всё-таки Свете повезло с мужем. Золотой характер! 

— Ты правда, что ли, не знаешь? — смеется он. — С первым встречным переспала?

Я киваю, а Пётр закатывает глаза и качает головой. 

— Багдасаров.

«Багдасаров», — повторяю про себя фамилию Эрика и тянусь к телефону, но тут же себя одергиваю. Глупая, гуглить, что ли, собралась? Не нужно мне это! 

— Отец ведь ничего ему не сделает?

Улыбка на лице Пети становится еще шире.

— Сергеич ничего ему не сделает, а вот Коля и Игорёша сделают. Всё, распутница. До завтра. Лично буду контролировать процесс восстановления потерянной чести. Если процедура омерзительной не покажется, Светку загоню. После десяти лет брака нужно как-то освежить чувства. 

Клыков выходит из палаты, а я нервно сглатываю. Коля и Игорь — два амбала, в прошлом бойцы СОБРа, а теперь охранники частного агентства. Отец их периодически нанимает, когда мы выбираемся в свет. Плохо дело. Прости, везунчик. Хоть правда беги за сигаретами. Или лучше за свечкой в ближайшую церковь. Я отключаю интернет на телефоне и запрещаю себе что-либо смотреть о своем дефлораторе. Хотя... кое-что всё же забиваю в поисковике и, удовлетворив любопытство, собираюсь выключить телефон и снова начать изучать тонны макулатуры, как звонит Даня. 

— Лёвич, ну ты как? — слышится бодрый голос брата.

— А сам как думаешь?

— Никак не думаю. Сижу в аэропорту и жду вылета. Огреб вчера по полной от твоего бати. А потом еще и от своего. Но с меня взятки гладки, я, как ты, нигде не свечусь, девственность первым встречным не раздаю. Отец позлился и на стакан упал. А вот Роман Сергеевич превзошел все ожидания. Бесился ужасно. Требовал имя мужика, с которым ты ночь провела, такой треш устроил! Я думал, что вместо Германии в дурку поеду. 

10 глава

Никогда до этого дня я не задумывалась, насколько родными могут быть чужие люди и насколько чужими — родные. Сбрасываю звонок отца и тут же пишу сообщение, что не хочу с ним разговаривать. Непонимание — вот что я чувствую. В глазах нет слёз, но внутри их целое море. Включаю режим полета и перевожу взгляд на Алю. Она сегодня молчалива и жалуется, что болит голова. Сетует на магнитные бури, но Кирилл мне доложил, что к ней вчера Наташа и Катя приезжали. Впервые за семь или восемь месяцев. Вот она и расстроилась. Как же порой тяжело с близкими людьми. Не приезжают — камень на сердце, рядом находятся — и легче не становится. Заколдованный круг.

— Погулять сегодня не получится. Дождь льет с самого утра, — вздыхает Аля. — Но Семён обещал к нам зайти и что-нибудь веселое рассказать.

— У него бездонный сундук историй, — киваю я и перевожу глаза в окно. 

Похоже, тепла в Москве больше не предвидится в этом году.

— Неужели столько всего может произойти за одну жизнь? — спрашиваю я.

— Может конечно. Есть люди, к которым душа тянется, и хочется обо всём им рассказать, поделиться. Он почти как мой Андрюша. Только живой. 

Я трогаю Алю за руку и глажу по сморщенной коже. Не люблю, когда она грустит и говорит о своей жизни так, будто завтра конец.

— Вы оба такие. Если бы не возраст, то, наверное, сошлись бы и жили?

— Не знаю. Общего у нас и впрямь много, — соглашается Аля и сдержанно улыбается. — Целый пансионат на двоих.

На душе кошки скребут, ещё и погода отвратительная. Допиваю остатки остывшего кофе, чувствуя, как пульсируют виски. Всегда так, когда не высыпаюсь. Для меня очень важен полноценный отдых. А я второй день не могу перестать думать об очередном тупике, в котором оказалась. Не получается переключиться, впрочем, как и забыться сном. Организм дал сбой. Меня дико раздражают собственные ошибки и прессинг отца. Еще и Багдасаров молчит. Что тоже удивительно. Но это только к лучшему. Я передумала и больше не хочу с ним встречаться. Надеюсь, что и он передумал.

Время до конца смены тянется медленно. Я счастлива, что отец улетел утром в Питер и мы с ним не пересечемся несколько дней. Беру ключи от машины и включаю телефон. Как я и предполагала, после разговора с врачом, восстановившим мою девственность, отец успокоился. Но как по мне, теперь он может быть спокоен до конца своих дней. Не смогу простить ему этого унижения. Если самый близкий человек оказался способен на предательство, то что ждать от других?

Я барабаню пальцами по рулю и жду, когда сим-карта пройдет регистрацию в сети. Сразу же приходит сообщение о пропущенных звонках от отца, Пети и с какого-то незнакомого номера. Делаю скрин экрана и шлю его Жанне. Она отвечает через пять минут:

«Да, это номер Эрика».

Ниже прикреплен смайлик целующейся пары.

Дурочка. Багдасаров же появится явно не за тем, чтобы повторить секс. Хотя на этот случай я себя обезопасила. Как и на случай его неадекватной реакции. Он ведь не жалует девственниц? А я на какое-то время снова она.

«Эрик и мне звонил. Спрашивал, работаешь ли ты сегодня», — приходит следом.

«А ты?»

«Сказала, что работаешь».

На коже выступают неприятные мурашки, когда представляю избитого везунчика. Я полагала, он объявится в тот же вечер, после сообщения Жанны, но нет. Может, ждал, когда синяки сойдут с лица? Осматриваюсь на парковке, черных порше нет ни одной штуки. К счастью.

Набираю Петю и отчитываюсь, что отправляюсь в торговый центр. Мне необходимо немного развеяться и снять стресс, возможно, сходить в кино. Не покидает ощущение, что грядет нечто необратимое. Как в фильме ужасов: чем ближе к финалу, тем страшнее ожидание развязки. Разница лишь в том, что у меня только начало.

Выезжаю с парковки и включаю музыку. Дворники счищают влагу с лобового стекла. Мыслями я снова возвращаюсь к отцу. Так больно внутри. Невыносимо. И запал сопротивляться поубавился после того разговора. Чувство такое, будто меня растоптали. Во всей этой ситуации лишь один плюс — сорвалась помолвка с Ибрагимовым и я всё еще на свободе. Хочется верить, что и до свадьбы дело не дойдет.

Глушу двигатель на подземной парковке, но выходить не тороплюсь. Поворачиваю голову и смотрю на телефон, который лежит на сиденье. В нём теперь стоит маячок. Чтобы папа и Петя могли меня отслеживать. Позавчера установили. Но я и не собираюсь сбегать. Да и куда мне податься? Как далеко и с какой скоростью я бы ни убегала — от себя не сбежать. Но, возможно, откровенный разговор с Иманом поможет решить проблему с навязанным браком. Папа просто не оставил мне другого выбора, кроме как покаяться жениху в совершенных грехах и рассказать о недавнем визите в клинику на Тверской. Уверена, Ибрагимов пересмотрит свое решение относительно нашего союза, потому что я в красках собираюсь рассказать о том, какой нехорошей девочкой была и как буду портить ему дальнейшую жизнь. Если он благоразумный человек, то отпустит меня. 

Услышав стук в окно, поворачиваюсь, и сердце падает вниз. Передо мной стоит Багдасаров. Смотрит в упор, чуть прищурившись, примерно, как и отец в тот день, когда появился в моей комнате со стопкой газет и журналов с кричащими заголовками. Удерживать пристальный взгляд везунчика становится тяжело. Я не могу полноценно дышать. Будто парализовало. Жадно втягиваю воздух, чтобы привести себя в чувство, но тщетно. Спазм в грудной клетке не проходит.

11 глава

Я зябко передергиваю плечами, когда выхожу из машины. На мне легкая блузка и юбка. Пиджак, сумка и телефон остались в «Жуке». Обнимаю себя за плечи и осматриваюсь по сторонам, дрожа от холода, но это именно то, что нужно, чтобы привести себя в чувство. Мне немного страшно. Глупо отрицать этот факт. Я не рассчитывала, что стольким людям создам проблемы своим поступком. Полагала, что ответ держать придется только перед отцом, и была уверена, что он прислушается к моим желаниям. В итоге никто никого не услышал. В жизни почти как с математическими формулами. Правильное решение возможно найти, но лишь путем проб и ошибок. Порой поправимых и не очень. В случае с везунчиком, похоже, что не очень.

Эрик уверенным шагом идет в темный угол парковки и останавливается у машины, накрытой серым тентом. Снимает его, и я вижу порше — черную стрелу, на которой он давал мне прокатиться. Точнее, то, что от нее осталось. Стёкла разбиты, на машине живого места нет, вся в глубоких вмятинах, словно в неё бросали кирпичи с огромной высоты. Нервно сглатываю, понимая, что Коля и Игорь не Эрику нанесли побои, хотя, возможно, и ему тоже, просто под одеждой не видно. Перевожу глаза на машину, на которой мы приехали. Идентичны. У него две одинаковых? Два дня ему потребовалось на то, чтобы купить новый автомобиль? Но разве такие не под заказ доставляются?

Багдасаров долго наблюдает за моим лицом. Челюсти плотно сжаты. Ничего не говорит, ждет, но глаза... И без слов понимаю, что сделала. Естественно, никто никакой ущерб ему восстанавливать не предлагал и не предложит. Папа, наверное, думает, что мы в сговоре. Но даже если и так, то кем он себя возомнил? У нас с Эриком был секс по обоюдному согласию, и везунчик явно не заслужил всего этого. Нервы, и без того натянутые до предела за эти дни, в очередной раз дают сбой. Понимаю, что сказать «извини» недостаточно. Багдасаров привез сюда, чтобы наглядно показать, чего я добилась. И чего добилась? Эрику разбили машину, я по-прежнему невеста Ибрагимова. Почему-то в это мгновение окончательно накрывает ощущение надвигающейся истерики. А мысль сбежать ото всех и затаиться больше не кажется бредом. 

— Столько шикарных подарков на день рождения я давно не получал. И откуда ты такая щедрая взялась? — наконец говорит Эрик и берет меня за запястье. То самое, где стрелочки. 

Сжимает его в кулаке. Несильно, но ощутимо. Щурит глаза, и в них появляется нехороший блеск. 

— Машину можно восстановить. Это всего лишь железка. Но разве я это заслужил, Регина? — озвучивает он мои мысли.

Я молчу и внимательно слежу за выражением его лица. Теперь понимаю, зачем ему были необходимы эти два дня. Чтобы не размазать меня по стенке. 

— Не думала, что последствия окажутся такими... — говорю совершенно искренне. — Что отец будет искать мужчину, с которым я провела ночь. Мне жаль. Я поговорю с ним, чтобы тебе возместили убытки, а сейчас отвези меня, пожалуйста, обратно. Если не хочешь, чтобы и вторую машину разбили. 

И голову в придачу.

Стоит везунчику сейчас надавить, и я расплачусь, а я не привыкла показывать слёзы чужим людям. Потому что не слабая, хотя и чувствую себя загнанной в угол. Эрик молча прожигает глазами. Ищет эти самые точки или уже нашел и размышляет, давить на них или нет? Пусть давит, если хочет увидеть истерику.

— Провинциалка, которая никого не знает и крутится как белка в колесе, чтобы выжить? Ты, наверное, на актерский мечтала поступить, а отец настоял на математическом университете?

Всё же решил надавить. Зря. 

— Я извинилась. 

— Только раскаяния не видно. В голосе и глазах — вызов. Или это защитная реакция? Папе, похоже, совсем некогда заниматься взбалмошным подростком? Научить тебя нести ответственность за совершенные поступки?

Поднимаю голову и выдерживаю взгляд везунчика, чувствуя, как шумит в ушах от страха, а колени дрожат от слабости и напряжения. 

— Ты ведь читал новости? Разве не в курсе, что я замуж выхожу? Вот муж этим и займется, не утруждайся. 

— В новостях часто ересь пишут для максимального охвата диванных критиков. А еще я нашел пару твоих работ в интернете. Слог похожий. Подругу, что ли, попросила бы написать вброс. Зачем ты это сделала, Регина?

— Я ничего тебе не расскажу. Отдай ключи. 

— Или ты решила набраться опыта перед браком и оповестить об этом будущего мужа с помощью прессы? Тогда сбежала зачем? Полагаешь, одного раза достаточно, чтобы стать опытной любовницей?

— Если ты привез меня сюда, чтобы закрепить результат, то я больше не хочу. И тебе снова не понравится. Точно говорю.

Эрик усмехается. Разворачивается и направляется к лифту. С моими ключами от машины. Я в растерянности и без понятия, что делать дальше. Если не вернусь в течение нескольких часов домой, то Эрику и эту машину разобьют. Неужели ему всё равно? Иду следом за везунчиком и захожу в лифт. Он нажимает на кнопку двадцать восьмого этажа.

— Какая жалость, телефон в машине остался, да? Но ничего, могу свой одолжить, хочешь? 

Слегка пожимаю плечами.

— Нет. И прежде, чем ты пригласишь к себе, у меня для тебя две новости. Одна хорошая, а другая плохая. С какой начать? 

— С любой.

— Я снова девственница. И ты по-прежнему не в моем вкусе. 

12 глава

Чёрт, ведь знаю, что играю с огнем. Отец будет в бешенстве, если исчезну накануне помолвки. И недавний скандал… От моей репутации ничего не останется, если скажу везунчику «да». Но предложение заманчивое. Очень заманчивое.

— Ты действительно экстремал, — хмыкаю я.

— Люблю острые ощущения, но сейчас временно в завязке.

Подозрительно прищуриваюсь. А если это такая проверка? И после моего согласия начнется моральное уничтожение. Хотя в том, что Эрик без шуток предлагает полететь, почти не сомневаюсь. Глаза ведь не обманывают? Вопрос в другом. Отважусь ли я создать человеку серьезные проблемы? Вряд ли. Хотя...

— Парень, с которым я была на заезде, сбросил видео, где ты со скалы сорвался. Ты человека спас и выжил. И так бездарно хочешь получить инвалидность за связь с какой-то девчонкой? Не пожалеешь?

— Говори уже как есть, Регина. Парень с заезда — Даня Аверс, твой брат. Гонками промышляет. А ты надежда отцовской империи и любимица профессора Климова. В людях меня не только смелость привлекает, но и зачатки ума. 

— Ты и Климова знаешь? — удивляюсь я.

— Немного. 

Эрик расплывется в улыбке, и его рука опять трогает меня внизу, но я выворачиваюсь и упираюсь ладонями в твердую грудь. Неандерталец какой-то! Точно бандит — вспоминаю свои ассоциации, когда увидела то видео с его падением.

— Я искренне раскаиваюсь, что всё так вышло и тебе разбили машину. Но не хотелось бы испытывать угрызения совести и таскать апельсины в больницу, когда тебе что-нибудь сломают. А в том, что сломают, если скажу «да», даже не сомневаюсь. 

— Глупцы и фанатики слишком уверены в себе, а умные люди полны сомнений. Это вселяет определенную надежду, что Климов действительно узрел в тебе что-то стоящее. 

— А ты относишь себя к фанатикам? 

— Меня нет в озвученной категории. В моей жизни всё просто: иду на поводу своих желаний, всегда знаю, что делаю. Бывает, что случаются осечки, но это тоже опыт. Отряхиваюсь и двигаюсь дальше.

И снова это чрезмерное самомнение. Как же Эрик бесит в такие моменты!

— Откуда ты знаешь Климова? 

— Когда-то я был лучшим у него на потоке. По прогулам, плохому поведению и промежуточным баллам. Стереотипы моих учителей всегда трещали по швам. В школе я срывал уроки, хамил, дрался, нарушал правила и сеял хаос, но это не мешало моей успеваемости. В универе всё продолжилось. Меня пытались отчислить, но я всегда сдавал экзамены на отлично — не придраться. Климов огорчится, узнав о нашей интрижке, скажет, что ты ступила на скользкий путь. И будет прав. 

— Ты же говорил, что распиздяй, а оказывается, отличник с плохой репутацией? 

— Очень плохой, — усмехается Эрик. — Я давно обзавелся внушительным объемом знаний, наставники мне не нужны. Если только союзники. И заметь, в отличие от тебя, я почти не соврал о себе. 

Жаль, что я не погуглила ничего про Эрика. Но сегодня восполню эти пробелы. А то, что он учился у Климова, заинтересовало меня еще больше.

— Ну что? Поехали за документами? Паспорт-то, надеюсь, у тебя не отобрали? Или ты уже того?

— Что того?

— Замужем? 

— Пока еще нет. И помолвка сорвалась, — довольно улыбаюсь я. 

Поразительно, но этот мужчина начинает мне нравиться всё сильнее и сильнее. Я точно сошла с ума, если позволю себе подобную глупость и улечу с Эриком во Владивосток. 

— Сколько будет длиться твоя командировка? 

— Дня три или четыре. Посмотрим по обстоятельствам, — отвечает он так, будто я уже дала согласие.

— Кто-то ещё будет, кроме нас? 

— Вообще-то я с другой планировал полететь. Пока отбой не дал, но двоих не потяну. Не в форме. Спина в последнее время часто дает о себе знать. Поэтому кому-то из вас придется остаться в Москве. 

— Ты сейчас шутишь или...

— Расслабься, — перебивает Эрик, усмехаясь. — Шучу. Вроде милая с виду, чистый ангел с большими и искренними глазами, а как вспомню двух амбалов на парковке, превращающих мою машину в груду металлолома — бесом тебя представляю. Твое счастье, что вид занесен в Красную книгу. Я решил не брать грех на душу. 

— Ты обещал быть нежным, — подсказываю я и с вызовом смотрю в нагло ухмыляющееся лицо.

— Обещал. Но как ты понимаешь, я не достопримечательности зову показывать. Хотя можем и их посмотреть ради разнообразия. И по поводу моей реакции в прошлый раз: с болью мы на «вы». Сам не люблю ее испытывать и другим стараюсь не причинять. 

— Зато морально добивать, похоже, приходится часто, да? 

— Мозгами работаю чаще, чем кулаками, если ты об этом. Конфликт с твоим отцом и женихом мирно урегулируем. Я внук бывшего дипломата. Обучен вести переговоры.

— Правда? — искренне удивляюсь я.

— Какие уж могут быть шутки? Если бы действующего, то твой «Жук» сейчас бездыханным бы стоял на месте моей стрелы и на одного примата стало бы меньше. Чудо, что ты под горячую руку не попалась, Регина. В тот момент я и впрямь был близок к тому, чтобы начать истреблять лемуров, начав с тебя. 

13 глава

Организм окончательно взбунтовался и дал сбой. Бессонных ночей стало в разы больше за последние две недели. Вот и сегодняшняя не исключение. Наспех собираю косметичку и небольшую дорожную сумку. Чувствую себя рассеянной и разбитой. Голова раскалывается. Не могу сконцентрироваться, а как-то нужно доехать до работы, написать заявление об отпуске и оказаться в аэропорту. Сообщение отцу я набрала еще вчера. Осталось отправить и выключить телефон. Странно, но насчёт себя совершенно нет волнения. Оно по другому поводу: не покидает ощущение, что после этой поездки все кардинально изменится. Мне всегда казалось, что я нерешительная, трусливая. Ключевое слово: казалось. Поступок отца заставил взглянуть на свою жизнь под другим углом.

Попав в пробку, нетерпеливо барабаню пальцами по рулю и смотрю на часы. Обидно будет опоздать на самолёт. У везунчика заказан бизнес-джет. Бывает, клиенты опаздывают на рейс, но вопрос в другом: станет ли Эрик меня ждать? И ведь пока всё складывается как нельзя лучше: отец в Питере, Имана до конца недели будет в городе, но внутренности почему-то сковывает от тревоги. Будто преступление совершаю. Хотя так оно и есть. Настоящая сделка с совестью.

В девять пятьдесят я в аэропорту. Уверенным шагом направляюсь к ВИП-терминалу и, узнав, что самолет, который летит во Владивосток, ждет регистрации еще одного пассажира, с удивлением отмечаю, что Эрик действительно терпелив. 

— В пробку попала, немного не рассчитала по времени, — говорю я, появляясь в салоне.

Везунчик сегодня сама серьезность. На нём черные брюки и серый джемпер. На запястье часы. Видеть его таким почему-то непривычно. Еще старше кажется. Он задерживает внимательный взгляд сначала на мне, потом на сумке в моих руках. 

— Это все твои вещи? — звучит вместо приветствия.

— Думаешь, на три дня нужно было собрать чемодан? Хотя именно его мне и соберут после возвращения. Вот тогда и перееду с ним к тебе. Адрес запомнила. Залог в качестве кулона внесла. Ты же не против?

Эрик улыбается.

— А расходы на ремонт разбитой машины покрыла?

— По-твоему, зачем я здесь? Папе скажу, что ты не принимал оплату картой. Только натурой.

Улыбка на лице везунчика становится шире.

— Пунктуальная, находчивая. Сплошные плюсы, если бы не один минус. Обламывать ты умеешь в самый неподходящий момент. И как подсказывает мой жизненный опыт, там, где два облома, может ждать и третий. 

Я пожимаю плечами, прекрасно понимая, что он имеет в виду. Ну что поделать, если так сложилось? 

— В конечном итоге я здесь, и ты в курсе моей ситуации. Полагаешь, следовало умолчать об операции и допустить повторение прошлого раза?

— Я бы точно тебя придушил. А потом нанял бы самого лучшего адвоката в Москве, и меня бы оправдали. 

— Вообще-то я планировала так сделать, но ты показал разбитую машину, и я…

— Надеюсь, ты сейчас шутишь? — перебивает Эрик и сверлит меня убийственным взглядом.

— Не совсем... Не знаю... Я не хотела делать эту операцию. Собиралась сбежать из клиники, но позвонила Жанна. Сказала, что ты был зол, а злой мужик равно горячий секс, и я испугалась, — рассказываю, едва сдерживая рвущуюся наружу иронию и изо всех сил сохраняя невозмутимый вид. — В прошлый раз тебя отрезвил факт моей девственности и ты не захотел продолжения...

Эрик молчит и буравит меня глазами, хлопает длинными ресницами. Нарастил он их, что ли? Не может у мужчин быть таких пушистых и красивых!

— Блядь, вот ты безбашенная, — наконец произносит он.   

— Мне не нравится, когда мужчины выражаются. Следи за речью. 

— Твое счастье, Регина, что у меня всё в порядке с принципами. Другой бы на моем месте действительно не церемонился. Нагнул бы тебя на парковке и отымел у разбитой машины. Надеюсь, ты это понимаешь и впредь будешь со мной максимально честна. 

— Называй меня, пожалуйста, Риной. Или вот тем смешным прозвищем. Региной меня зовет отец, с примерно такими же строгими интонациями в голосе, а я не хочу о нём вспоминать. По крайней мере в поездке. Когда грущу, мои глаза становятся ещё больше. Зрелище не для слабонервных, — кокетничаю я.

— Как скажешь, лори. — Взгляд Эрика становится мягче. — Что с телефоном? Отключила? 

— Да. И пока не буду включать. Наверное, уместно сказать, что под Владивостоком живет моя тетя. Мы редко общаемся. Отец поначалу подумает, что я к ней полетела. Но потом всё равно выяснит, с кем и куда, и кому-то не избежать проблем.

— На бизнес-джете к тётке, которая живет под Владивостоком? — хмыкает Эрик. — Парашют-то взяла? Как мимо пролетать будем, откроем дверь. Выйдешь. Здесь же как в автобусе. Остановки каждые десять минут. 

— Не смешно.  

— Конечно, не смешно. Я вообще удивлен, что ты добралась до аэропорта и по твоему следу не пустили собак, — смеётся он. — И еще. Прекращай запугивать меня проблемами. Я сам могу создать их кому угодно. При желании. 

— Не пустили собак по моему следу лишь потому, что я как обычно отправилась утром на работу. Предупредила начальство об отгуле и на такси поехала в аэропорт, оставив «Жука» на парковке. Папа спокоен, он думает, что мне сделали долгосрочную гименопластику. Врач заверил его, что половой акт должен произойти не ранее чем через два месяца после вмешательства и сейчас там всё...

14 глава

Господи, какой холод! Я ежусь от порыва ветра и прижимаюсь к везунчику, когда мы выходим из отеля. Почему не загуглила погоду во Владивостоке?

— Привет, Миш, — здоровается Эрик с мужчиной, которого вижу впервые, и они пожимают друг другу руки. — Это Рина.

Везунчик открывает для меня дверь черного внедорожника.

Быстро киваю в знак приветствия приятелю Эрика и, пока они обмениваются короткими фразами, забираюсь на заднее сиденье, продолжая ругать себя за рассеянность и недальновидность. Могла бы взять пальто или ветровку. Но утром так голова раскалывалась, что я не то что о погоде во Владивостоке не думала — на автомате все действия совершала и бросала в сумку только необходимое. Вопрос с верхней одеждой при желании, конечно, решаем, но не хотелось бы светить карту, а наличности у меня не так много, чтобы купить себе новую вещь. 

Эрик садится спереди, и они продолжают разговор с Михаилом. Меня бьет озноб, то ли от холода, то ли от новых ощущений. Мы всего ничего знакомы с везунчиком, а я уже за несколько тысяч километров от дома, и такое чувство, что знаю этого человека давно. 

— Мог бы на базе у Мусы остановиться. Парни были бы рады тебя увидеть. В клуб единицы приедут, а в домиках сейчас настоящий движ, — говорит Михаил.

— Поэтому и не остановился. Я еще вроде как на реабилитации. К тому же прилетел не один и много рабочих вопросов накопилось.

— Совершеннолетняя?

Не сразу понимаю, что речь идет обо мне.

— Сказала, что да, — отзывается Эрик с улыбкой.

Наши с Михаилом глаза встречаются в зеркале заднего вида, и он заинтересованно щурится, а мне становится любопытно: везунчик слывет ловеласом в кругу своих друзей или наоборот?

— Понятно. Как Ян поживает?

— Нормально всё у него, — будто нехотя отвечает Эрик. — Говорят, Муса из органов ушел? — переводит он тему, но я уже зацепилась за имя, которое слышала ранее, и вспоминаю о том видео.

— Да, ушел. Не выдержал пресса сверху. У них недавно рейд был против браконьерской вырубки леса. Приехали с ребятами на участок — те валят лес как попало, документов нет. Не успели протокол оформить, как звонок: людей отпустить и возвращаться. Сразу же на ковер вызвают. Выговор влепили и премии лишили за то, что сунулись на землю какого-то местного депутата. Это стало последней каплей для его терпения. Муса снял погоны, сдал ксиву и две недели на связь не выходил — бухал где-то с пацанами. Сейчас вроде отпустило.

Я вздрагиваю, когда чувствую руку Эрика на своей лодыжке. Он поглаживает ее и продолжает разговор как ни в чём не бывало, а мое сердце ошибается на такт. Везунчик смелый, раскрепощенный в своих желаниях и их проявлении. А я от природы не такая и впервые испытываю все эти ощущения рядом с ним. Будто в заморозке была. Или в разбитых очках ходила, а сейчас сняла их и смотрю на мир по-новому.

— Вы когда обратно? — спрашивает Михаил. 

— Не знаю. У тебя завтра как со временем? 

— Сразу обозначь, что нужно. Под твои запросы день распланирую.

— У Рины тетка живет в Кравцовке. Не хочу оставлять без присмотра. Девочка внешне чистый ангел, но ты не покупайся на большие и искренние глаза. Внутри бес сидит. Не ведись, как я, хорошо? 

— Без проблем. Припадок начнется — святой водой побрызгаю и на серебряную цепь посажу. 

Друг тоже с юмором. Значит, хорошо завтра время проведем. Миша снова смотрит на меня через зеркало заднего вида, и я содрогаюсь при мысли о том, что в моем гардеробе лишь пиджак на подкладке, а на улице, по ощущениям, ноль градусов. Где были мои мозги, когда собирала вещи?

— Спасибо. Давай в ближайшую торгушку заедем, — просит Эрик. — Кое-что купить нужно.

Через десять минут мы останавливаемся у здания с яркой вывеской «Калина Молл». Везунчик выходит на улицу и открывает дверь с моей стороны. Смотрит чуть прищуренным взглядом. Отчего-то не покидает чувство, что он сейчас злится, но я не понимаю почему. Зачем мы сюда приехали, догадываюсь, когда Эрик ведет меня в первый же попавшийся отдел с верхней одеждой и просит консультанта подобрать что-то теплое. Неужели заметил, как я дрожала на улице от холода, когда мы вышли из аэропорта? За то, что такой наблюдательный, хочется повиснуть у него на шее и расцеловать в обе щеки. 

На выбор консультант предлагает два фасона, и раз уж покупку оплачивает Эрик, то я интересуюсь, какая вещь ему нравится больше. 

— Синее. Длинное, — кивает он на правую вешалку, и мы идем на кассу. 

— Спасибо. — Я целую его в щеку и тут же чувствую руку на своей ягодице. 

— Ну нет, Рина. Одним спасибо не отделаешься. Внесу в счет за разбитую машину, — говорит Эрик, глядя мне в глаза. — Оплата по-прежнему натурой.

Его взгляд опускается ниже и соскальзывает к декольте, губы расплываются в улыбке. Везунчик откровенно пялится на грудь, а мои щеки вспыхивают от румянца. 

— Сразу предупреждаю. В клубе от меня не отходишь. Ни с кем не флиртуешь и завтра с Мишей никак не контактируешь. Только по делу. 

Почему-то эти слова и тон, которым сейчас говорит Эрик, задевают меня. Да, кокетничаю и веду себя легкомысленно, но это только с ним, разве он не понимает?

15 глава

— Что ты хочешь? — переспрашиваю, не в силах сдержать задорной улыбки.

— Приватный танец, — отзывается Эрик. — Тебе не послышалось. 

Его голос звучит требовательно и хрипло. Взгляд въедается в кожу.

— Никогда подобным не занималась. С чего ты взял, что сейчас начну? 

— Да ладно? В прошлый раз ты не стеснялась зажигать на танцполе. — Эрик берет меня за руку и ведет за собой по длинному коридору к дальней двери. — Жалко, что ли, задницей покрутить передо мной в випке?

— В прошлый раз я выпила два коктейля, а сейчас трезвая. И задницей могу покрутить под музыку на первом этаже. В общей толпе. 

— Можешь, конечно, — соглашается он. — Но хочу, чтобы только для меня. Без заинтересованных зрителей. 

— Всё же нужно было черный платок прихватить в торговом центре, да? — не отказываю себе в ехидстве.

Эрик останавливается, и его взгляд задерживается на моем лице.

— В самолете такая смелая, дерзкая была, а сейчас заднюю включаешь? Мне хоть и интересно наблюдать за противостоянием твоих чувств и разума, но уже догадываюсь, кто одержит верх.

Он открывает дверь ключом и ждет, когда я переступлю порог.

— Ты сейчас давишь. И с танцами, и с парапланом. Еще отличницей назови! — вспыхиваю я.

Удивительно, как у него получается задеть за живое буквально парой точных фраз.

— А ты смени север на юг, и подует попутный ветер. Чего так загрузилась, Рина? Я всего лишь потанцевать предложил.

— Всего лишь потанцевать... — повторяю эхом и захожу внутрь, осматривая обстановку.

В углу комнаты стоит огромный диван, рядом расположился круглый столик, на стене висит плазма. Симпатично. Чем-то гостиничный номер напоминает, только без кровати.

— Я думала, мы будем проводить время в отеле и заниматься сексом, но ты привел меня к друзьям, организовал прыжок на параплане...

— Полет, — поправляет Эрик, хмурясь.

— В перспективе встреча с другом и его женой на базе отдыха, где есть вертолетная площадка, — продолжаю, пропуская мимо ушей его замечание. — Что еще меня ждет?

— А ты как хотела? Чтобы трахал тебя в номере, уезжал по делам, возвращался, снова трахал и опять сваливал?

Я молчу и кусаю губы, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы сформулировать ответ. Настойчивый взгляд напротив отчего-то причиняет дискомфорт и сбивает с мыслей. К счастью, нам с мозгами не привыкать работать в стрессовых ситуациях. Делаю глубокий вдох и произношу:

— У меня не было отношений. То есть чуть-чуть были, но после них осталась боль. Пропорциональная пережитым чувствам и ощущениям. Полагаю, с меня хватит эмоций от секса с тобой. А это всё: друзья, полеты, отдых на базе — лишнее. Мне это не нужно. Понял?

Эрик внимательно за мной наблюдает.

— Вот и слабые места, лори. Компас, оказывается, легко чинился, — хмыкает он. 

— О чём ты?

— О том, эгоистка. Хочешь, чтобы я к тебе потребительски относился? Чтобы ты после поездки отряхнулась и дальше пошла? Так и будет. Только с одной поправкой: я не собираюсь укладываться в общепринятые стандарты. Прекращай перезапускать систему и выискивать смысл там, где его нет.

Эрик закрывает за нами дверь и, оставив меня стоять посреди комнаты, идёт к дивану и садится на него, широко расставив ноги.

— Напомнить, что ты сама согласилась на эту поездку, а значит, по умолчанию на все мои планы? Я привел тебя в клуб, познакомил с друзьями и на базу к Мусаеву повезу, потому что мне приятно общаться с этими людьми точно так же, как и с тобой. Всё, что ты себе придумаешь на мой счет — это только твои догадки и будущие проблемы. Я нормально себя веду по отношению к окружающим, и к женщинам в частности, но это не говорит о том, что я человек с большим сердцем. Бывает, приходится топтаться по чувствам других людей, но у меня нет по этому поводу угрызений совести. Мы начали налегке, относительно искренне, давай продолжим в том же духе и закончим так же.

Везунчик берет пульт со стола и делает музыку громче, глядя на меня исподлобья. 

— Относись к жизни проще, Рина. И она отплатит тебе той же монетой. 

Это было откровенно. И конечно, он прав: нужно проще ко всему относиться. Не пойму, почему так загрузилась и что пытаюсь ему предъявить. Это же и впрямь только мои ожидания. Не стоит их переоценивать и додумывать лишнего. Эрик всего лишь привел меня туда, где ему комфортно, — в круг друзей. Но...

— Похоже, ты тот ещё мудак в отношениях. — Я гордо вскидываю подбородок.

— По-твоему, я веду себя с тобой как мудак? — Эрик насмешливо изгибает темные брови.

— Нет. Пока нет. 

— Тогда откуда такие умозаключения? 

— Всего лишь анализ твоих слов. 

Эрик не смущаясь разглядывает меня, задерживая глаза на груди и ногах, затем поднимается с дивана и подходит вплотную.

— Мудак, значит? — кривит он губы в усмешке. — В карманах у меня бумажник, телефон и ни одного презерватива. Я привел тебя развеяться в клуб, чтобы ты немного расслабилась, но, если бы знал, что эффект будет обратным, остались бы в номере, где в ящике полно этих латексных штук и несколько мы бы уже использовали. Я не потребитель, но идеализировать меня не советую. Потом будет больно, когда столкнешься с реальностью.

16 глава

Спать мы расходимся по разным комнатам. Эрик напоминает, что у него подъем в семь утра, и отправляется на диван в гостиную, закинув в себя две таблетки обезболивающего. Я с ноутбуком располагаюсь на кровати. Сна нет ни в одном глазу. Во-первых, отоспалась в самолёте, а во-вторых, слишком много событий произошло за столь короткий промежуток времени. Я перевозбуждена, да и немного стыдно за то, что было между нами в клубе. Прикрыв дверь, чтобы не мешать Эрику отдыхать, занимаюсь не работой, нет, а тем, что ищу информацию на человека, спящего в соседней комнате. То ли везунчик хорошо шифруется, то ли не любит к себе пристального внимания, но всё, что удается найти — название его фирмы и несколько статей. Оказывается, Эрик уже пять лет входит в попечительский совет благотворительного фонда «Загадай желание», цель которого — хоть как-то облегчить жизнь тяжелобольных детей. Занимательно получается. Я по старикам, он — по детям. А учитывая разницу в возрасте, мы отлично вписываемся в сферы интересов друг друга. 

Закрываю вкладки о Багдасарове и пытаюсь немного поработать, игнорируя уведомления на почте о сообщениях от отца. Блокирую все чувства на его счет. Я за много тысяч километров. И пусть он по следу хоть военную авиацию отправит — не вернусь домой. В свете последних событий его затея с браком кажется параноидальным бредом, потому что от мысли заняться сексом с везунчиком внизу живота зарождается жар, а когда представляю на себе руки Ибрагимова, внутренности скручивает от отвращения. 

Спустя пару часов меня наконец вырубает. Просыпаюсь, когда комнату заливает солнечный свет. На тумбочке лежит записка: «Позвони, как встанешь». И номер телефона. Почерк у везунчика неразборчивый. С сильным наклоном влево. Почти как у меня, только мой красивее. Тру сонные глаза и иду в душ, а потом подхожу к телефону, который стоит на тумбочке, и набираю везунчика. Он отвечает не сразу. На восьмом гудке. 

— Привет. Буду краток.  Мишу я насчет тебя предупредил. Он уже ждет внизу. С десяти утра.

Я смотрю на часы, отмечая, что на сборы совсем мало времени — не люблю заставлять людей ждать. 

— Вернусь не раньше семи, — продолжает Эрик быстро и четко. — Этого времени тебе хватит, чтобы навестить родственницу? 

Нет, мне не послышалось. Это был вопрос. Надо же. Даже не знаю, как реагировать. Эрик заботится о моем комфорте и хорошем настроении. Поблагодарить, наверное, нужно? 

— Спасибо большое. Да, мне хватит этого времени. 

Ненадолго повисает молчание. Я слышу спокойное и ровное дыхание Багдасарова в трубке.

— Карточку оставил на комоде у входа. 

Заметил, что я ушла в глубокое подполье, или?..

— Это намек, чтобы сходила в отдел женского белья?

— Умница. У меня кругом уши. Только, пожалуйста, если поедешь в торговый центр, Мишу с собой не бери, — просит Эрик.

— У него не было девственниц? Думаешь, если скажу, что девочка, то ему сорвет тормоза? 

— Твое счастье, что я сейчас действительно занят. До вечера, — скупо прощается Эрик и завершает разговор.

Смотрю на листок с номером. Мог бы не утруждаться: с памятью у меня проблем нет. Но записку не выкидываю, а, сложив вчетверо, убираю в сумку. Делаю ещё звонок. К счастью, Альбина отвечает сразу. Предупреждаю тетю, что буду у нее через пару часов, и бегу собираться. 

Спустя десять минут, прихватив сумку и карточку Эрика, я спускаюсь на первый этаж и выхожу из здания. Погода солнечная, но ветер холодный. Запахиваю полы пальто и подхожу к внедорожнику. Миша курит на улице. Заметив меня, выкидывает окурок и открывает заднюю дверь. 

— Привет, — здоровается он. — Чего такая взлохмаченная?

Блин! Приглаживаю ладонью пушистые волосы, которые не мешало бы собрать в хвост. Ненавижу спешку! И резинку в номере забыла.

— Привет. Проспала, — смущенно улыбаюсь я. — Давно ждешь? 

— Не очень. 

— Надеюсь, я не отвлекаю тебя от дел? — интересуюсь, когда Миша садится за руль. 

— Не особо. Выходной на сегодня взял. С удовольствием в Кравцовку смотаюсь. Сто лет там не был. Пока у тетки будешь, к водопадам съезжу.

— А можно с тобой? На чуть-чуть. Пожалуйста, — прошу я.

Хотела попросить Мишу на обратной дороге хотя бы мимо проехать, но раз сам завел о них разговор... 

— Тоже нравятся местные виды? — удивляется он.

— Очень! — горячо отзываюсь я и киваю как болванчик.

Михаил бросает на меня насмешливый взгляд в зеркале заднего вида.

— Хорошо. Заедем. 

— А ты чем занимаешься? — спрашиваю я. — Ну, в плане работы.

— Всем понемногу. Сегодня вот таксистом подрабатываю, — отвечает он спокойно, без попытки набить себе цену.

Эрик просил не контактировать с Мишей, но мне очень скучно. В дороге мы будем почти полтора часа. А потом ещё обратно ехать. Нужно же чем-то себя занять. К счастью, Миша и сам охотно идет на диалог:

— Так ты, получается, родом из наших мест?

— Бабушка родом. Мама переехала в Москву, когда ей было восемнадцать. Поступила в институт. Отучилась. Замуж вышла. Потом я появилась. 

17 глава

На щеках появляются горячие слёзы. От бессилия. Потому что не могу подняться. Отморозки насмехаются и никак не пытаются помочь. Лида гладит по руке и говорит, что сейчас позовет тетю Альбину.

— Ну-ка отошли от нее! Все! — зло рявкает Михаил и оказывается рядом со мной в ту же секунду, отодвигая Лиду в сторону.

По ощущениям, с момента удара головой прошло не две минуты, а все тридцать!

— Посмотри на меня, — просит Миша. — Что случилось? — Его взгляд с беспокойством пробегается по моему лицу.

— Я упала... Сильно ударилась... — бормочу, стирая слёзы.

Не без усилий пытаюсь сесть, сфокусировать взгляд и сделать картинку более четкой, но тщетно. Перед глазами двоится, меня тошнит.

— Сколько пальцев показываю? — спрашивает Михаил.

— Четыре?

— А сейчас?

— Отстань, — слабо отмахиваюсь я, понимая, что назвала неправильную цифру, и начинаю раздражаться: — Сам, что ли, посчитать не можешь? Помоги лучше встать.

Миша трогает мою голову, словно машинально проводит быстрый осмотр и громко чертыхается, заметив на руках кровь. Помогает мне подняться и придерживает за талию, прижимая к себе. Белобрысого и второго мужчины и след простыл. Лида стоит в сторонке и наблюдает за нами испуганными глазами, прижав ладонь ко рту.

— Как это произошло? Тебя кто-то трогал? — продолжает Миша допрос и смотрит по сторонам. — Где эти два утырка? Я им руки сейчас повыдергиваю, если они прикасались к тебе!

— Прикасались, — отвечает за меня Лида. — Мы с Региной дружим с детства. Она заметила меня во дворе и подошла поздороваться, а в это время пришли знакомые брата. Коля начал задевать Регину, схватил за плечо, она стала вырываться, оступилась и ударилась головой.

— Где эти знакомые?

— В дом пошли, — указывает подруга в сторону крыльца.

Я хватаюсь за рукав Мишиной ветровки, когда он просит Лиду побыть со мной и делает уверенный шаг к дому.

— Проводи меня до машины, — прошу. — Сама не дойду.

Только разборок сейчас не хватало, хотя, похоже, их всё равно не избежать, но тогда бы сразу ввести Мишу в курс дела и сказать, что Лиде тоже помощь нужна.

— Ну вот какого хрена тебе у тетки спокойно не сиделось? — ворчит он, замирая на месте. — Эрик с меня три шкуры теперь сдерет, что недосмотрел!

И с меня. Прав оказался везунчик: там, где два облома, — жди третьего. Но всё не так плохо. Я лишь голову отбила, другие части тела в целости и сохранности.

Миша несдержанно ругается и подхватывает меня на руки, когда спотыкаюсь и едва снова не падаю, несет к машине. Лида остается стоять на месте, но потом идет за нами.

— Всё будет хорошо, Миш, — заверяю его. — Я сейчас очухаюсь. Но… — Мешкаю ровно секунду и продолжаю: — Помоги, пожалуйста, Лиде. У нее брат документы и деньги забрал. Бухает по-черному и эксплуатирует, как служанку. Не уверена, что она будет писать заявление, но если ей не помочь, то боюсь, когда-нибудь закончится чем-то похуже этого. — Я трогаю рукой затылок и шиплю от боли.

Миша усаживает меня на заднее сиденье и переводит взгляд на подругу. Шумно вздыхает и просит Лиду идти за ним, приказав мне сидеть в машине и не высовываться до его возвращения. В ушах звенит, затылок болит. Снова трогаю голову руками. Больно. Но терпимо. Миша появляется через десять минут. Злой, взвинченный. Еще сильнее, чем когда нашел меня лежащей на земле.

— Брат клялся, что не трогал ничьих документов, а Лида всё выдумала. Девчонка расплакалась и куда-то убежала. Мужик с похмелья, речь свою совсем не фильтровал, я малость вышел из себя. Друзья этого отмороза остались в доме — в чувство собутыльника приводить. Подруга твоя выглядит забитой и напуганной. Эти алконавты ее точно не трогают?

— Сказала, что нет, но могла и соврать. Помоги ей, пожалуйста, документы у брата забрать. У него участковый в друзьях, Лида к тетке моей ночевать ходит, когда брат выпивает и компанию в дом приводит. Ведь это «не трогают» до поры до времени, и однажды они ее...

— Понял я. Не продолжай, — перебивает Миша. — К тебе тоже пытались приставать?

— Я случайно оступилась.

— Неплохо ты оступилась, Рина. Кровь на голове и одежде. — Он протягивает мне упаковку влажных салфеток.

Альбина сейчас увидит меня в таком виде и будет переживать. Чёрт...

— Ладно. Разберемся. Завтра нормального полицейского пришлю, он здесь наведёт порядок. Через два дня подруга твоя будет свободна, как птица в полете. А там сама решит: уезжать ей или оставаться с подобным контингентом.

— Спасибо, Миш! — горячо благодарю я.

— Сегодня Лида у тетки пусть перекантуется: я нормально брата приложил, как бы не стал злость срывать. А мы сейчас с тобой в город вернемся и врачу покажемся. Плохой из тебя бес. Я думал, из меня выпустишь кровь, а в итоге сама ею истекаешь.

Миша поднимает запястье и смотрит на часы, затем берет в руки телефон и кого-то набирает, договариваясь о том, что через пару часов подъедет с девочкой на обследование.

— Может, не нужно? Мне уже лучше.

18 глава

Открыв глаза, я не сразу понимаю, где нахожусь. Оцепенение и трудности с концентрацией внимания не такие выраженные, как вчера, но всё еще присутствуют. Замечаю Эрика, сидящего на стуле у открытого окна. На нём черная приталенная рубашка, серые брюки. Выглядит очень привлекательно — хоть сейчас помещай на обложку журнала. И меня рядом с ним, с разбитой головой и опухшим от долгого сна лицом. Сенсационный снимок для очередной скандальной новости. 

Везунчик курит в окно и с кем-то разговаривает по телефону. Не особо громко, но и явно не переживая о том, что может меня разбудить. 

— Так и знал, что эта гнида через тебя начнет продавливать почву. Скажи Синицкому, что я сейчас за границей, когда вернусь — без понятия. Ответственность за чужой геморрой я на себя не возьму. Ни за какие деньги. — Эрик хмурится, тушит окурок в пепельнице и трет переносицу указательным пальцем левой руки. — Меня со всех сторон прессуют, только и успеваю дыры латать. По-человечески просил не иметь никаких дел с этим ублюдком и его людьми. Мне претит заниматься подобными вещами. Как ты не понимаешь, что подставляешь меня, переоценивая свои силы? Я заебался решать твои проблемы. Честно. Подобные косяки дорого обходятся. Всем. 

Эрик, словно почувствовав мой взгляд, поворачивается. Задерживает на мне прищуренные глаза и поднимается со стула. 

— Я скоро вернусь, подключу нужного человека решить вопрос, а ты пока не высовывайся. Если есть желание, можешь на базу к Мусаеву прилететь, отсидеться. Нет, я не у него. В отеле остановился. Ладно. Позвоню, как будут подвижки. 

Везунчик завершает разговор, бросает телефон на подоконник и подходит ближе. 

Я сажусь в кровати и морщусь. Трогаю рукой разбитый затылок. Боже, кто бы догадался помыть вчера голову... Мне этот колтун теперь вырезать? Или лучше сразу наголо постричься? Интересно, везунчику понравится мой новый имидж? Или ему уже никакой не понравится и он мечтает избавиться от моего общества? Не знаю, почему посещают такие мысли. Наверное, потому что от Эрика исходит сильное напряжение, которым пропитан каждый миллиметр пространства. Что могло измениться за несколько часов, пока я была в отключке? Это из-за звонка? Или из-за моего сотрясения?

— Как самочувствие? — спрашивает Эрик и садится рядом, заметив, что мне сложно держать голову поднятой высоко. 

— Пока не знаю. Вроде получше, — тихо отзываюсь я.

Собираю всю волю в кулак, заставляя себя не акцентировать внимание на настроении везунчика, и смущенно растягиваю рот в улыбке. 

— Мне нужно душ принять. Поможешь?

А ещё я хочу в туалет. Но если до туалета дойти не составит особого труда, то помыть голову хотелось бы с группой поддержки. Меня даже сидя штормит. Надеюсь, везунчик не откажет в такой малости? Я всего лишь хочу быть чистой.

Эрик рассматривает меня серьезным взглядом и не ведется на улыбку. Напоминаю себе, что ни в чём не виновата. Я не желала получить сотрясение. И должна была проснуться не с ломотой в затылке, а с приятной болью между ног. 

— У тебя что-то случилось? — всё же уточняю ради приличия, выбираясь из одеяла. Но, честно говоря, плевать, кто создает проблемы везунчику, помимо меня. 

— Отец твой звонил, — говорит Эрик, и я замираю, вглядываясь в его лицо. 

А может быть, и не плевать.

— Что? — Затылок простреливает новая вспышка боли.

— Сказал, что это всё из-за меня случилось. — Везунчик кивает на мою голову, и его взгляд наконец-то становится чуточку теплее. — Как и восстановление девственности в клинике на Тверской, — нагло усмехается он. — Диалог у нас получился короткий. Я дипломатично его на хер послал, хотя мне с детства прививали, что нужно уважать старших. 

В эту секунду я сгораю заживо от мысли, что папа переходит все допустимые границы. Полагала, хуже быть не может. Но это уже перебор. Моя любовь к нему с детства — безусловная, искренняя, глубокая, я всегда прислушивалась к его словам, часто говорила, что хочу себе такого же мужа, как он. Однако в последнее время невозможно понять его мотивы и действия. Такое чувство, что отец меня ненавидит. Или за что-то наказывает. Зачем же такими изощренными способами? Неужели не понимает, что разбивает мне сердце? Что еще чуть-чуть, и я навсегда разорву с ним общение?

Разглядываю лицо Эрика и растираю ноющие виски. Везунчику весело? И чем же его забавляет эта ситуация? 

— Знаешь, я, возможно, сильно сглупила и следовало раньше задать этот вопрос. Но я только сейчас об этом подумала: может, ты знаком с Ибрагимовым и у вас какие-то личные счеты с ним, поэтому мне поступило предложение слетать во Владивосток? Или с отцом моим пересекался? С кем-то из его замов? Должна же быть веская причина, почему ты со мной еще возишься и не сдал отцу? 

Глаза Эрика загораются озорным блеском.

— Нормально тебя осенило открытиями после удара. Почти как Ньютона. Ну раз сама начала этот разговор, ладно, признаюсь: с дочкой Ибрагимова знаком. Меня насильно женят и не оставляют выбора. Догадаешься, кто невеста? — играет он бровями.

Издевается! Но за что? Не самое удачное время для шуток. 

— А если серьезно? 

— До недавнего времени об отце твоем я слышал вскользь, точнее, о его компании. Когда запчасть подбирал в организм. Запомнил нескольких производителей, и его фамилию в том числе. А потом с дочерью Аверьянова познакомился в клубе. Но узнал об этом из новостей. Журналисты писали, что девица лёгкого поведения, ветер в голове, на носу свадьба с уважаемым человеком, а она в половых связях неразборчива, любовников как перчатки меняет. Не думал, что правду пишут, — усмехается Эрик.