Сказание о распрях

Глава I. О происхождении Фантазии

Вначале был Некто. И всюду было ничего, одно лишь пустое пространство. Тогда простёр Некто длань свою перед собой, и сдул с неё подобие пыли. Взметнувшись вперёд и немного вверх, частицы начали медленно оседать. Одни зажглись вдруг, как искры, и устремились снова куда-то вверх; к Тому, кто их породил. Другие, перестав падать в небытие, начали наслаиваться друг на друга, пока каждая из них не превратилась в неторопливо вращающийся вокруг своей оси шар.

Первые частички разгорались всё сильней, постепенно увеличиваясь в размере, и благодаря их общим усилиям вокруг них рассеялась тьма. Так появился свет.

Вторым не дано было излучать во тьму, но их собственные недра грели их изнутри, чтобы шары эти не остыли в пространстве совсем, а старшие их собратья грели тех снаружи. Так появились звёзды и планеты.

И узрел Некто, что прекрасны создания его, и ликовало его сердце.

Тогда выбрал Некто из триллионов искр самую красивую и подвинул к ней наилучшую из своих сфер. И задумался вдруг, и отошёл ко сну.

От касания Творца шар немного наклонило, но вращаться он не перестал. Позднее это явление назовут сменой времён года, но до этого ещё очень далеко.

Восстав ото сна, Некто обдал паром от своего дыхания свой самый любимый шар, и вот, отныне он преисполнен влаги. Гигантский океан, колыбель всей жизни.

Но бушевали недра шара изнутри, и низвергнулась на поверхность твердь, проступив вначале ровной прямоугольной фигурой. И вступили в схватку земля и вода, и образовались горы и долины.

И бывало так, что светило дневное не поспевало обогреть шар равномерно. Так появились времена года, а имена им — зима, весна, лето и осень.

Чихнул вдруг Некто нечаянно, и откололся тут от шара небольшой кусочек. Захотел тогда Некто стряхнуть его в небытие, но сжалился, ибо не губить, но творить предпочитал. И зажёг сей круглый камень от Солнца, как свечку от свечки, и повелел светить ночью, чтобы всем будущим зверятам не было так страшно бродить по ночам. Так засияла Луна.

Сорвал Некто волос с главы своей и осторожно воткнул в шар. Оно стало первым растением на земле; первым и самым большим деревом, и прекрасны были его плоды на вкус.

Но безжизненна была твердь, и окунул Некто ладони свои в океан. Зашевелилось тогда что-то там, внутри. Сотни миллионов крохотных живых существ начали кружиться в подобии танца, и стал преобладать кислород.

От дерева того произошли все остальные, самые разные растения и в воде и на земле. И краше стала суша; краше, чем прежде.

И витал в воздухе дух Некто, названный впоследствии ветром. И разносил он по всему шару семена растений, и помогали ветру в этом, опыляя цветки, жужжалки и журчалки, орнитоптеры и гигантские мотыли, уркеры и феи-крылатки, дизели и шмелевидки. И множилась флора на земле в изобилии своём. И начали цвести и плодоносить вкусладцы, пузисы, корневика, малина, розы, сирень, фиалки, фруктис, нарциссы, ламинарии, богдары, кувшинки, кислики и другие, не менее прекрасные растения. Высились ивы и берёзы, дубы и буки, ели и сосны, каштаны и ароматы, гинкго и юкка, пальмы кокко и пальмы феник, осины и ясени, хляи и эрзы. И как же приятен был весь этот запах, насколько всё благоухало!

Спустились тогда помощники Его, дабы создать более крупных животных, а также себе подобных; тех, кто бы присматривал за всеми созданиями на земле.

Из всех новых живых творений первыми в тот край прибыли светлые эльваны, прекрасные, как сама жизнь; Ланни — их королевство. Дивен и величествен был их облик, и ныне никто не уподобился им в красоте и благородстве. Эльваны любили природу, любили петь и прославлять тех, кто их создал; тех, чьи имена уже давно позабыты. А изобрели эльваны посудины для переправы через водные преграды, верёвку, лук и стрелы. Но не для войны предназначались вначале лук и стрелы, но для игры «попади в точку», чтобы развивать остроту зрения. Не для войны, ибо много позже обагриться кровью земля...

Эльванам были родственны фэйри, имевшие крылья за спиной и рост около одного дюйма. То были феи, покровители всех добрых существ, дарители надежды и тепла.

Великий океан породил элементали воды, которые как маленький шквал появлялись почти ниоткуда, дабы утолить жажду либо просто освежиться.

Святой дух породил эфириалы — невидимые потоки, несущие исцеление всем тем, кто этого достоин.

Над горами и долами, часто ненадолго взмывая к самому Солнцу, парили самые удивительные пернатые — синептицы и жар-птицы, гуси-лебеди и загагары, мокрые курицы и змушки, сиричи и моричи, носильщики и чистильщики, пальмеры и осоеды, стерхи и самрук, горланусы и многие другие.

И послал Некто другого помощника своего, имя ему Ксандр. И сеял Ксандр ласку и счастье, и хлопнул в ладоши звонко, и сбежались тут к нему новые создания — первые грызуны, мыши благого Ксандра. И пошли от первых грызунов валькирии, огнехвосты, виверры, селевинии, тушканы и другие, не менее забавные пушистики.

Глава II. Дракон, пожирающий твердь

Но был тот, кто не узрел в деяниях Некто великого замысла, и возроптал про себя несогласие и неприятие своё; тот, кто с самого начала следил за всеми идеями старшего над собой.

И был серым ангелом он, ни белым и не чёрным, а так; орудием в умелых руках. Но проснулось в нём почти сразу непонимание и отрицание, и отринул он всё то благо, что вдохнул в него Некто однажды.

И были те, кто разделил с отступником решения его. И не увидел, не заметил этого Некто, потому что занят был Фантазией.

А отступник и верные ему почти сразу стали творить своё чёрное дело — когда послал Некто помощников своих рассеять всех животных на земле, самых разных и чудесных, отсиживались враги недолго, желая всё испортить, извратить.

И ударили по самому ценному они, окутав некоторых чистых эльванов чарами своими. И стали те эльваны эльдрами, тёмными эльфами, и возвеличилось в них зло. И преумножились они количеством и оттеснили своих светлых собратьев подальше. Создали тёмные эльфы своё собственное государство, и назвали его Эльдерланд. Эльдры изобрели чёрную магию и алхимию, и эльдры же произвели чарами своими на этот свет големов ледяных и песчаных — это такое явление, при котором лёд или песок преобразуется в гигантский, движимый бешеным ветром столп, похожий на великана. Неживой, но производящий бедствия и разрушения везде, где бы ни проносился. Големы не имели собственной воли, но руководили ими «мудрые» эльдры, и не было ни начала, ни конца их мрачным затеям и экспериментам, вплоть до появления неких машин или механизмов, о которых ещё рано вам знать.

Но по-прежнему ещё никто толком ни с кем не воевал, лишь небольшие стычки и недопонимание, ибо только начали узнавать и присматриваться друг к другу все созданные существа. Даже некоторые враги были движимы скорее любопытством, нежели кровожадностью своей. И не было больших кровопролитий, но изучали народы друг друга с превеликим интересом.

Что до духа злого, духа безжалостного и расточительного, то колдовал упорно отступник в цитадели своей незримой, и скоро собрались подле него целые полчища уродливых тварей. И вышли из подземелий ужасные гоблины, и не было им числа. И пожирали они всё то, что так прекрасно ходило или росло под дневным либо ночным светилом.

И развратили бесстыдно злые духи многих женщин эльванов, и стали ведьмами и бестиями они, фуриями и мегерами, создав страну под названием Бестиана.

Взял отступник часть безвредных птиц осоедов, и превратил их в луноедов. С тех пор кушают они Луну каждую ночь, словно пирог, отгрызая кусок за куском, но сильна благодать Некто, и прибывает Луна вновь, а луноеды улетают в неизвестном направлении, напуганные чуждым своему пониманию явлением. Но вскоре, более не движимые страхом, но подгоняемые чёрными помыслами, луноеды возвращаются и принимаются за старое, и так каждый месяц, и позднее люди назовут это новолуниями и полнолуниями.

Взял тогда отступник других хороших птиц, и что-то очень скверное вложил в их лица — с того времени и до сегодняшнего дня эти гады, прозванные филиноидами, до смерти пугали путников, заблудившихся ночью в лесу.

И схватил извратитель одну большую и могучую птицу самрук, и шептал ей свои речи, но долго та не поддавалась. Тряхнул тогда что было мочи её оземь, и пред лицем стоял мерзкий Гриффон, и все гриффоны пошли от него. И улетели они далеко на юг, и образовали королевство Гриффонис.

И вот, расправили крылья и враны, самые мрачные из птиц; большие, чёрные отродья господина своего.

— Летите же, и сейте смерть. — Мрачно произнёс отступник, но запнулся и сказал иначе:

— Всё живое — Моё, всё мёртвое — ваше. Добивайте слабых, мучьте, словно исповедники на смертном одре. И каждый, кто заберётся в царство ваше, да обречён будет на муки и страданья. Ибо падальщики вы, предвестники погибели. И где пролетите, и где сядете, на том месте да умрёт любая живность. И клюйте их тела зловеще и безо всякой пощады, а души заберу к себе Я. И да не будет в вас никакого сожаления, будьте глухи и немы к стонам жертв ваших.

И поднялся растлитель в высокие горы, и рыкнул что есть мочи на всю округу. Задрожали горы, громким эхом вторя ему. И рассыпались горные породы, и появились оползни. И треснули от рёва скалы, и изошлись грохотом. И вышли оттуда великаны, один выше другого, поскольку вложил в них отступник всю злобу, всю волю свою тёмную.

— Бойтесь света и воды, ибо из камней сотворены. — Изрёк злой дух и удалился в цитадель.

Но от крика его первого по-прежнему ходили горы ходуном, порождая всё новых великанов. И расплодились великаны, и не были похожи внешне, потому что не из одного гранита состояли горы.

Одни прозвались дэвами, или дивами, и ушли в места, ныне известные как Срединные земли. И были дивы самыми вменяемыми среди великанов, поскольку глупости в них было больше, чем злобы.

Другие имели по одному глазу посередине лба и были кровожадны весьма. И прозвались циклопами, и расселились почти по всему северу, образовав королевство Циклоптеру.

Третьи назвались троллями, на вид вполне дружелюбными щетинистыми великанами. И любили тролли вести долгую и приятную беседу с жертвой, прежде чем её съесть. И не знала жертва, что будет съедена, ибо коварство родилось вперёд улыбки. И если видна улыбка невооружённым глазом, то коварство невозможно было распознать, потому что не искушены ещё были злом существа в Фантазии, не чувствовали на дух всей его природы. И самыми многочисленными стали тролли среди всех великанов, и от первых троллей расплодились тролли горные, каменные, лесные и снежные, а также тролли тьмы. И восстало в Фантазии королевство Тролланд.

Глава III. Родословная нордов

Пришли они с северо-востока, приплыли издалека; никто уже не помнит, откуда точно они взялись, и где расположена их родина, ибо родиной своей они всегда называют те земли, куда переселились.

Были это люди сильные, крепкие и суровые, порой грубые, но справедливые. Отважные и выносливые, и величались не иначе, как норды, потому что это люди севера.

Хорошо были сложены норды, и обладали высоким, двухметровым ростом, хотя попадались среди них и исполины, которые есть берсерки, воины знатные и могучие.

Взгляд их светло-синих, не слишком широких, но и не слишком узких глаз был дерзок и пронзителен, и мало кто из прочих, более низких по своему происхождению народов мог выносить этот взгляд, не отведя своих очей. И острота их зрения равна эльванской, ибо превыше всего предпочитали норды рыбу любой другой пище.

Их длинные, но не слишком густые волосы огненно-рыжего, бледно-русого либо золотисто-бежевого цвета почти всегда были распущены. Издревле норды гордятся, что они светловолосы, поскольку ни у кого больше не росло на голове волос такого благородного золотистого цвета, разве что у эльванов, но то эльфы, а не люди; другая их природа.

Растительность на их лицах обширна и обычно темнее, чем на голове, и по длине значительно уступает гномьей, а сами лица свободны от загара, который есть грязный налёт; удел младших народов.

Средних размеров нос, слегка с горбинкой; высокий лоб, говорящий о недюжинном уме — это всё норды, первые среди людей.

Поверх одежды носили норды звериные шкуры, ибо холодно очень на севере, и даже самые выносливые из нордов могли замёрзнуть. В остальном их здоровье не подводило, и они почти ничем не болели, и жили около ста пятидесяти лет.

Любили норды охотиться, и придумали копья. И если эльфы искусно владели луком и стрелами, а гномы — секирой и тяжёлым молотом, то норды овладевали навыками обращения с копьём и позднее мечом, а из самых плотных шкур зверей изготавливали щиты для обороны.

Охотились норды в основном на хряковепрей, ибо предивным на вкус было их мясо, а их жир хорошо помогал зимой. И сидели норды морозными вечерами в своих землянках, обжаривая очередного кабанчика на вертеле, и рассказывали друг другу разные истории.

Землянки нордов представляли собой небольшие углубления в земле, от дождя и снега прикрываемые сверху шкурами скатуров и носохватов, и опорой такому навесу служили колья и прочие брёвна, ибо норды преуспели и как дровосеки тоже.

Женщины же нордов были мужественными, под стать своим мужьям, и как вторые были крепкою опорой и в горе, и в радость, так первые были верными спутницами на весь век и хранительницами домашнего очага. И пели жёны нордов прекрасные колыбельные своим отпрыскам, покуда их мужья охотились в лесах, горах и на равнинах.

И воспитывали норды чад своих в великом послушании и глубоком почтении к старцам, и росли на смену мужи, помощники отцам своим, и искренне, с заботою любящие матерей своих.

И не было у нордов никаких естественных врагов, потому что не догадывались ещё великаны и прочие злые существа, что пришли люди в этот мир. А нежить, сотворённая Драко из обезображенных сильными колдовскими чарами чресл и мёртвых душ добрых созданий, ещё дожидалась своего часа в тихом безмолвии. Лешие же не являлись пока нордам, поскольку задремали в своих лесах.

Но случилось так, что изменился климат не в лучшую сторону, и совсем тягостно стало тем племенам людей. И не знали норды, что живут-то на острове!

И задули ветра, быстрые и холодные в коварстве своём, ибо не физической была природа их: пробудился некий злой дух, и настигло нордов великое бедствие.

Обледенела земля, и замёрзли водоёмы; и вот, иссохла от ветров земля, пустынна и безводна ныне. Негде стало нордам жить, хоть и умели они разжигать костры. И прошёлся по и так немногочисленным селениям нордов голод.

Тогда выстроили не поддавшиеся панике люди ладьи, от которых пошли позднее кнорры, снеккары и драккары, и посадили в них женщин и детей. Но гонял проклятый ветер лодки вокруг земли, и поняли тогда норды, что бухта их, где вылавливали они порой всяких рачков да рыб — не единственная, и живут они на острове, а на горизонте открывался вид, не радующий взоры: сплошная водная гладь представала всякий раз во всей своей красе.

И созвали норды вече, и сидели до утра, попивая эль и бурно обсуждая происходящие явления.

— Что же за напасть приключилась тут со всеми нами? Ужели мы прогневали кого? — Вопрошали охотники.

Поднялся тогда Эйнар, лучший среди охотников, и громко отрубил:

— Вижу я, что не пристало нам погибать здесь. Да отправлюсь в путь.

Уважаемым человеком был Эйнар, и относились все прочие норды к нему с почтением, потому что не раз помогал тот им и словом, и делом. Но всё же начали отговаривать его от такой безумной затеи.

— Куда же поплывёшь, о Эйнар Чистая Душа?

Ответил тогда им Эйнар:

Не знаю я, что ждёт меня, когда поплыву я к горизонту,

Глава IV. Три сестры

Далеко на севере, в кронстве Тронн, к северо-западу от Старой глухомани высился с давних времён город Абфинстермаусс, и вот история его.

То была здоровенная скала, в которой однажды люди прорубили гигантскую неприступную крепость, но основным архитектором города являлась сама природа — Абфинстермаусс всюду окружён скалами внушительной высоты почти вертикальной формы; жители лишь придали им более величественный вид.

Кроме естественных преград, защита Абфинстермаусса внутри была дополнена тройным кольцом прочнейших каменных ворот. Помимо этого, в крепости имелись четыре железобетонных «вороньих» башни неодинаковой высоты и надёжный гигантский ров перед высоченной, играющей ещё и роль моста при открытии сверхмассивной дубовой дверью, обитой платиновыми, вольфрамовыми и титановыми пластинами — такая дверь не ржавела, не заедала на косяках, не портилась тяжёлыми цепями и не пробивалась ничем. Ввиду большой длины и ширины дверь при открытии автоматически становилась мостом через глубочайший ров на другую сторону, холм близ этого дворца у побережья Злого моря.

Абфинстермаусс невозможно было поджечь — ввиду климата и магических свойств даже деревянные постройки не поддавались огню. А сковал город магией чародей и кудесник, чёрный маг и чернокнижник Олертофикс, правая рука тамошнего кронинга. И страсть как желал этот колдун власти, к тому же не имел правитель кронства наследников. Долгими ночами, вдали от любопытных человеческих глаз изучал Олертофикс в своей Чёрной башне магию и алхимию, и весьма преуспел в этих науках, выведя на этот свет вервольфов и троллюдей — волков-оборотней и гибрид человека с троллем. Но словно слепы были жители города, ничего не замечая, потому что предпочитали бодрствовать днём, а покоиться ночью.

И случилось так, что иссяк внезапно единственный в городе подземный поток, и начали его люди испытывать страшную жажду, потому что не пролегала мимо скал ни одна маломальская речушка. Ибо выпили всю воду до последней капли порождения мага.

И увидел беззаконие Олертофикса дух добрый, и разгневался страшно. И послал он на помощь жителям самых простых, на первый взгляд, мышей.

Едва завидев целые полчища грызунов, схватились за головы троннары, ибо испугались за мешки с зерном в своих амбарах. Но то были другие мыши, мыши благого Ксандра, благородного белого цвета, и некоторые из них имели шею желтоватого оттенка, как полёвки. И стали мыши творить невероятное, принявшись грызть скалу понизу, проделывая щель за щелью углубление. Тысячи, сотни тысяч голодных зубов сделали своё дело — не выдержав натиска, поддалась скала, и обрушился тогда из отверстия ещё один, новый подземный поток. И освежились люди, и воспрянули духом, утолив свою жажду. И водрузили позднее на врата города своего герб цвета добытой воды с изображением на нём посередине большой белой мыши с кинжалом и щитом. И с того времени назвали троннары столицу свою Абфинстермаусс, что означает «спасённый мышами»; древнее же имя столицы потеряно, забыто.

Рвал и метал в ярости своей Олертофикс, гоняя бренное тело своё от окна к окну. Взбесился он страшно, и слал людям немыслимые проклятия. Но витали в воздухе рассеянные в нём эфириалы святого духа, и поглощено было ими на время всё зло первого министра страны.

И насоветовал Ностр, ещё один советник кронинга, ему следующее:

— Пойди же, пока креп ты ещё телом, и избери себе в жёны деву из народа, ибо не пристало всякий раз свататься династийно и близкородственно; оттого и неудачи все тебе.

Почуял тут неладное поганый Олертофикс! Заявил проклятый кронингу:

— Нужны ли так уж оборванки всякие, в нищете взращённые? Не пристало это королю.

Ибо не имел своего мнения кронинг. И был этот кронинг единственным правителем Тронна, которому чужды были войны и сражения. Но не был кронинг свят, и алчен был в другом — нежил он тело своё в воде розовой, привезённой одним купцом из Дальних краёв, и всяко угождал чреву своему, питая его самой разнообразной едой.

Вспомнил тогда кронинг о том купце, и призадумался весьма, ибо было у купца аж три дочери, одна краше другой.

Купец же был добрейшей души человек, состоятельный весьма. Но никогда не кичился преумножением богатства своего, щедр и милостив он был ко всем просящим.

Путешествовал купец по многим странам Фантазии, и многое повидал. И жену себе сыскал красавицу, и дарила она ему ночами свою ласку, заботу и тепло, а днём готовила пищу, стирала и следила за хозяйством, потому что требовали пристального к себе внимания и ухода всевозможные хряковепри, горланусы, кролы и прочая живность.

Но не мог купец в силу своего рода деятельности постоянно находиться рядом, и тосковала о нём жена, с улыбкой встречая и провожая; но лились слёзы всякий раз, когда захлопывалась калитка, и не видел купец страданий и мук любимой своей.

И подарила жена купцу трёх прекрасных дочерей, каждую с разницей в год. И возлюбил купец жену свою сильнее прежнего, и одаривал знатными подарками, дорогими тканями и блестящими камнями. Только вот не нужно было всего этого купчихе, опостылело ей всё. И стала она потихоньку чахнуть от одиночества, ибо жила купеческая семья вдали от сует городских стен, на одиноком холме близ побережья.