Сказание о Снежном лотосе

1.1

Над городом полыхало белое пламя. Оно плясало над высокими стенами, озаряло крыши башен и, поднявшись к темному небу, рассыпалось миллиардом ярких искр.

А в центре этого безумия светилась невероятной высоты колонна.

— Это и есть Столб Вечного Дракона? — девушка, едва вступившая в пору весеннего цветения, с восторгом смотрела на пляску призрачного огня. — Он такое огромный! Куда выше Кристалла Вечной Памяти! Или Кристалл выше?

Ее голос звенел от восторга, вызывая недовольство пытающихся поспать спутников. Сидящий у костра старик потянул ее за руку, заставляя опуститься рядом, на потрепанную циновку:

— Успокойся, Цинтин, ты слишком громкая! Ложись спать, завтра трудный день.

— Как можно уснуть, когда тут такое! — возмутилась девушка, но под строгим взглядом деда послушно улеглась, завернувшись в шерстяное одеяло. И уже оттуда, из теплого кокна прозвучало:

— Дедушка, а где Дракон? Мы его увидим?

— Главное, чтобы сам Дракон нас не увидел. Особенно тебя, Стрекозка! — хмыкнул старик. — Спи давай!

Но как можно было заснуть, когда происходило такое?

Над миром поднималась полная луна. Она достигла шпиля и стала похожа на огромный нефритовый глаз с ослепительным зрачком.

Лежащий недалеко парень тихо подкатился поближе:

— Это называется Оком Дракона. Я когда в первый раз это увидел, тоже не мог заснуть, все любовался. А потом привык.

— Жоу, ты смеешься? Разве к такому можно привыкнуть? — прошептала Цинтин. Под ярким взглядом Дракона, хранителя Мира стало так хорошо. Наверное, так же спокойно и хорошо ребенку в объятиях матери. Но Цинтин не знала, что это такое, поэтому просто прикрыла глаза, наслаждаясь спокойствием. Теплый ветерок доносил аромат ночной фиалки, смешанный с легкой горечью полыни. Здесь, возле столицы, росло много полевых цветов. Не то что в других местах, где земля или потрескалась от засухи или превратилась в жидкую грязь от непрерывных дождей. Видимо, Хранитель хорошо присматривает за городом у подножия трона. Хорошо бы, он делал это и для остальных городов, или даже деревень…

Нет! Так даже думать нельзя! Цинтин даже осторожно оглянулась, как будто кто-то мог подслушать крамольные мысли. Конечно же, духовный зверь самого Императора, как следует присматривает за порядком в стране. Просто сами люди не могут стать такими, какими должно, поэтому их грехи и превращаются в стихийные бедствия.

А здесь, в городе, где живет Император, люди и чище, и праведнее. Поэтому даже на обочинах тут много самых разных цветов. Цинтин видела даже белые пионы с очень крупными головками. Завтра нужно посмотреть, есть ли среди этого великолепия целебные травы и набрать, пока есть возможность.

Мысли становились медленными и тягучими, как дикий мед, когда его только что достали из сот. Вскоре Цинтин тихо засопела, улыбаясь приятным снам.

Жоу поправил на ней одеяло и, с головой завернувшись в свое, закрыл глаза — перед завтрашним днем нужно было как следует отдохнуть.

Вскоре тишину ночи нарушали лишь всхрапы крепко спящих людей да легкий хруст — это ели сено отдыхающие от тяжелых повозок тягловые животные.

А старик долго сидел у потухающего костра, не отводя взгляда от раскинувшегося на вершине холма города.

И он же был тем, кто первым оказался на ногах.

— Эй, лежебоки, если сейчас же не встанете, упустите восточный ветер (“упустите шанс; проспите судьбу”).

Цинтин выпуталась из одеяла, но тут же натянула его обратно: утренний ветерок веял прохладой. Но, глядя на то, как зевающий Жоу тащит ведра с водой, чтобы напоить яка, а дедушка проверяет, надежно ли закреплен товар, устыдилась. Рывком отбросила одеяло и плеснула себе в лицо пригоршню холодной воды.

А потом принялась готовить немудреный завтрак: замочила в плошке просоленный до твердости сыр и подогрела на огне сбрызнутые водой высушенные лепешки. Оставалось только заварить чай, и можно было завтракать.

Люди, ночевавшие на той же поляне, сворачивали свои циновки, грузили вещи в телеги или в короба и отправлялись в путь. Широкая дорога заполнилась путниками, идущими в город. Жоу запряг яка в повозку и старик велел собираться:

— Нужно поторопиться, если мы хотим сегодня войти в город.

Цинтин быстро перелила отвар трав в тыквы-горлянки и завернула в лепешки размокший сыр. Теперь можно было поесть и на ходу. Жоу тут же откусил половину — высокий и поджарый, он всегда был голодным.

Старик же ел неторопливо, осматривая окрестности с высоты повозки. Цинтин тоже старалась ничего не упустить.

Она радовалась, что уговорила деда и брата взять ее в столицу. Главное теперь не пропустить ничего интересного.

А интересного было так много!

Новые люди, с которыми сводила их дорожная судьба. И деревни, и маленькие городки, которые так отличались от их села!

А Драконий столб? Да она и не мечтала, что когда-нибудь его увидит. Взгляд девушки то и дело обращался к вершине холма, но Око Дракона исчезло. На вершине холма стоял обычный город. Только очень большой. Цинтин и не представляла, что бывают такие огромные города! Те, что они проехали по дороге сюда, казались теперь просто разросшимися деревнями.

Восторг не позволял ей идти спокойно. она то и дело отбегала от повозки, чтобы увидеть как можно больше. Вокруг было столько интересного! И огромные верблюды, и торговцы из далеких стран — в ярких одеяниях, с потемневшими от солнца и ветра лицами, и даже группа северян с косами, заплетенными в сложные узоры. Они переговаривались на странном языке, таком смешном, что Цинтин не удержалась, прыснула в рукав. И тут же смутилась и даже немного испугалась — вдруг северяне поняли, что она смеется над ними? Лучше вернуться к дедушке и брату.

Но, сделав всего два шага в сторону повозки, Цинтинь вспомнила о том, что хотела поискать лечебные растения. И, сойдя с дороги, огляделась.

Ветер пах свежей зеленью, а не раскаленной землей и горькой полынью, как в других местах. И цветы были яркие, живые, а не засохший безвременник, который стал уже привычным спутником странников.

1.2

Мчащийся по самой обочине всадник все же задел ее, отшвырнув с дороги. Цинтин вскрикнула и кубарем скатилась в канаву.

— Стеркозка! — долетело откуда-то испуганное.

Цинтин, сидя на земле, посмотрела в след кавалькаде. Но все, что сумела разглядеть, это темно-красный плащ в клубах пыли.

— Стрекозка, — подскочил к ней испуганный Жоу. — Ты цела?

Он поднял ее на ноги и принялся отряхивать запачканное платье.

— С ума сошла! По сторонам надо смотреть, а не грезить наяву. Посмотри, как изгваздалась! Хорошо еще, дождя не было, канава сухая.

Цинтинь, надув губы, смотрела на рассыпанные цветы. Переломанные, раздавленные. А ведь как она старалась, выбирая лучшие растения! Еще и платье теперь в травяном соке. Попробуй-ка, отстирай! А у нее не так много одежды, чтобы выбрасывать.

— Разве можно так носиться? Тут же люди ходят, — проворчала она себе под нос и, выбравшись из канавы, огляделась.

Возницы покрикивали на лошадей, торговцы тянули за собой медлительных волов, а те, у кого не было возможности ехать в повозках, торопливо шли по пыльной дороге, болтая или глядя себе под ноги. Все торопились к воротам, и никому не было дела до случившегося.

— Доскакалась? — мрачно поинтересовался дед, когда она пристроилась сбоку от телеги.

— Они сумасшедшие! — вскинулась было Цинтин, но наткнулась на холодный взгляд.

— Помолчи! Веди себя хорошо и не отходи от повозки. Неприятностей нам только не хватало.

Циньтинь вздохнула. Ушибленное плечо начало ныть, но жаловаться смысла не было, дедушка прав — сама виновата.

— Эй, — прошептал идущий рядом Жоу, — не дуйся! Придем в город, и я отведу тебя в лучшую чайную столицы!

— Обещаешь? — Цинтин наклонила голову, не веря, что прижимистый старший братец так расщедрится.

— Когда я тебе врал?

Цинтин могла без труда вспомнить двадцать, а, подумав, еще два раза по столько же случаев обмана, но у Жоу были такие честные и ясные глаза!

— Только я сама выберу!

Жоу только кивнул, с улыбкой глядя на повеселевшую сестренку.

У самых ворот Цинтин опять приуныла. Хотелось как можно скорее попасть в город, а тут надо было дождаться, пока стражники проверят, не везет ли кто запрещенные товары. Девушка с завистью смотрела на украшенные разноцветными лентами повозки знатных семейств. Их пропускали без очереди, стоило сопровождающему слуге показать жетон.

— Вот бы нам такой пропуск, — вздыхала она и то и дело выбегала на обочину, чтобы посмотреть, долго ли еще ждать.

Наконец, стражи внимательно осмотрели именные бирки, а потом долго ходили кругами вокруг повозки, советуясь, надо ли проверять весь груз. Цинтин хотела уже возмутиться такой медлительностью, но дедушка невозмутимо забрал из рук воина свою табличку, вместо нее вложив в ладонь кусочек серебра. Стражник тут же повернулся к товарищам:

— Да что с них взять? Шкурка белой лисицы, да кусок цветочного льда. Пусть проезжают.

Як вздохнул, налег на ярмо и телега, наконец, въехала в город.

Цинтин тут же забыла об осторожности. Здесь было столько интересного и необычного!

Одежда — цветастая и легкая, как будто сшитая из туманной дымки; и украшенные лентами и бубенцами расписные повозки; крики торговцев, зазывающих к своим прилавкам. Но больше всего внимание привлекли высокие крепостные стены из ярко-красного кирпича и Столб Вечного Дракона. Он был таким высоким, что, казалось, облака смогут зацепиться за ее вершину.

Цинтин застыла, не в силах сказать ни слова. И ойкнула, когда дедушка отвесил ей легкий подзатыльник:

— Опять наяву сны видишь? Прояви почтение!

Цинтинь и Жоу переглянулись и дружно поклонились и шпилю, и красной стене, за которой скрывался дворец Императора. Старик проследил, чтобы они сделали все как следует и огляделся:

— Куда же дальше? Давненько я тут не бывал.

Он достал из сумки на поясе кусочек потрепанной кожи, на которой проступала полустертая карта города.

— Нам туда. Надо поторопиться, пока амулет еще действует.

Жоу тут же направил яка на указанную улицу. Цинтин вертелась во все стороны, но отойти от дедушки хотя бы на несколько шагов не решалась: потеряться в пестрой толпе было легче легкого.

Наконец, впереди показались украшенные полосатыми флагами ворота гостевого дома.

Во дворе было так же шумно, как снаружи. Люди, сидя за поставленными прямо во дворе столами, что-то обсуждали, спорили, вскакивали и снова усаживались. Где-то, перекрывая людской гомон, орал петух, издалека доносилось ржание лошадей и мычание волов.

И над всей этой суматохой витал доносящийся из трактира запах еды.

Цинтин прижала руку к заурчавшему животу. Жоу покопался в сумке и сунул ей кусок черствой ячменной лепешки. Но кто захочет грызть сухарь, когда вокруг витают ароматы пельмешек, жареного мяса и свежей выпечки?

Она с нетерпением приплясывала на месте, но дедушка, который разговаривал с вышедшим ему навстречу управляющим гостиницы, не торопился. А, вернувшись, распорядился:

— Жоу, отведи яка в стойло. Я заплатил за его сено и воду. И поторопись, у нас много дел.

Про “кусок розового льда” и “шкурки белой лисы” стражник почти не ошибся. Только шкурок было полторы дюжины, не считая трех десятков беличьих. А лед, который был тщательно завернут в толстые шкуры и запечатан амулетами, и вовсе занимал всю повозку.

Цинтин вместе с подоспевшим братом сгрузили товар и откатили телегу под предназначенный для этого навес. Дед внимательно следил, чтобы они сделали все как следует, а потом велел:

— Перетаскайте лед в погреб. И поторопитесь, если не хотите пропустить обед.

Цинтин вздохнула: она надеялась сперва поесть. Наспех сгрызенная лепешка провалилась в желудок без следа, а еще эти ароматы, от которых рот наполняется слюной… Она вздохнула и буркнула Жоу:

— Ну, чего встал? Потащили!

Погреб в гостинице был вырыт по всем правилам: глубокий, с хорошими деревянными настилами и кусками речного льда, так что даже летом в нем было холодно. Масляный светильник в руках сопровождавшего их слуги выхватывал из темноты мясные туши и тщательно укупоренные глиняные кувшины с вином. Чуть дальше на полках лежал разноцветный лед. На некоторых глыбах виднелись желтые бумажки с красными завитками — амулеты, не дающие им растаять.